Текст книги "На краю моей жизни (СИ)"
Автор книги: Николь Рейш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Но знаешь, я не смогу допустить.
Чтобы мой любимый журавль
Стал в чужих руках просто обычной синицей.
(Синицей...)
Ты прости мне мои слова,
И что боль наполнена ими.
Но я жил в пустоте всегда,
Вспоминая твое имя...
(Имя...)
Песня закончилась. Томас поместил микрофон на его привычное место, уменьшил громкость, переключил на обычную музыку, и сел напротив меня. Я не знаю, какой именно реакции он от меня ждал, и ждал ли он ее вообще, но я не могу ничего сказать. Эта незатейливая песенка поразила меня до глубины души. На меня навалилась такая тоска... Я впервые за это время затосковала по родителям и по дому.
– Томас, я... – И прежде чем я успела что– либо сказать, парень наклонился ко мне через маленький стол, положил руку на мой затылок и поцеловал. Сердце мое предательски заныло, словно кто-то включил в моей голове пожарную сирену и женский голос внутри меня говорил: «Это не правильно...».
Я его не оттолкнула, но и на поцелуй, я тоже не ответила. Заметив это, Томас отстранился от меня, его глаза были полны боли. Мое безразличие ранило еще больше чем прежде.
– Томас, я думаю мне пора домой.
Я встала с места и направилась к выходу. Он последовал следом за мной, нагоняя меня.
– Я тебя отвезу.
– Нет, я сама доберусь...
– Эстер, ты приехала сюда со мной, и уедешь тоже со мной. – Сказал он тоном, не терпящим пререканий, у меня совершенно не было желания спорить с ним, поэтому я поплелась следом.
Томас остановил машину возле дома Грейс. Всю дорогу никто из нас не произнес ни слова, мы ехали в оглушающей тишине, уставившись в лобовое стекло. Я отстегнула ремень безопасности и взялась за дверную ручку, в этот момент Томас схватил меня за руку, останавливая.
Я удивленно обернулась на него. Лицо парня было чернее тучи.
– Извини меня за... – Он не смог произнести «поцелуй», поэтому просто потупил взгляд. – Я не смог удержаться. Я подумал, пусть лучше я сделаю это и пожалею, чем буду жалеть о том, что не сделал.
Мне стало его жаль. Совершенно не могу представить, какого это, быть на его месте. Проведи я с Максом столько лет, а потом случись с ним тоже, что случилось со мной и окажись я на месте Томаса... Я бы это не пережила.
– Ничего страшного. – Поджав губы, ответила я. – Сделаем вид, что ничего не было.
Мой ответ не понравился Томасу, но он все равно кивнул в знак согласия и отпустил мою руку. Я выскользнула из машины и направилась в сторону дома.
– Томас! – Я повернулась, окликая его. Машина все еще стояла на месте, окно с пассажирской стороны было опущено и Томас смотрел сквозь него мне в след. – А что в том конверте?
Мне не нужно было уточнять, о чем именно идет речь. Том понял сразу, и легкая улыбка исчезла, словно кто-то стер ее с его лица. Что-то появилось в его прекрасных глазах, но я была слишком далеко, чтобы это рассмотреть.
– Жизнь, которой ты меня лишила. – Без единой эмоции ответил Томас, а затем, кинув «Пока», завел мотор и тронулся с места, оставив меня стоять там, в полной растерянности и смотреть на его удаляющуюся машину.
У меня больше не хватало терпения слушать все эти бесконечные песенки, смотреть фотографии, фильмы и разнообразные открытки, которые Томас засунул в эту коробку. Все это не приносила никакой пользы и мне надоело читать о воспоминаниях, которые я совершенно не помню.
Достав коробку из ее вечной темницы, я взяла в руки тот маленький конверт, который Томас оставил на потом. Я думаю этот «потом» уже настал. Дальше тянуть не куда, тем более после того, что он мне сказал сегодня. Чего именно я его лишила? Что такого важного в нем может быть?
Разорвав конверт, я вытащила из него пару снимков и какие-то бумажки. Присмотревшись, я поняла, что это ультразвук, и маленький горошек в черном пятне – это ребенок.
Меня обдало жаром и холодом одновременно. Развернув бумаги, я поняла, что это две справки на имя Эстер Брит, в одной говорилось о том, что я была беременна, срок беременности составлял восемь недель. Другая же говорила мне о том, что четвертого апреля эту беременность прервали.
Мне стало плохо, к горлу подступила тошнота, я вскочила и понеслась в ванную, едва успев опустить свою голову над унитазом. Но даже после этого мне не стало легче.
Сполоснув рот и умыв лицо холодной водой, я плюхнулась на кровать, зарываясь с головой под одеяло. Я прижала к сердцу тот крохотный снимок моего не рожденного малыша. Боже мой, что же я наделала?
И я вспомнила.
Вспомнила так, словно это было только вчера, и волна боли, тоски и сожаления наполнила мое измученное и израненное сердце, выливаясь наружу в виде соленых слез.
Две красные полоски на белоснежной палочке теста. За последний час я сделала таких десять штук. Восемь из них показали положительный результат.
Слезы душат мое горло и не смотря на то, что я никогда не плачу, я все же позволяю им пролиться.
Я беременна.
Казалось бы, отчего мне плакать? Мне далеко не восемнадцать, два месяца назад мне исполнилось двадцать три, и до окончания института осталось всего ничего. В конце следующего месяца у меня выпускной. Многие из моих сокурсников уже давно семейные люди, так отчего же я чувствую неописуемое горе?
От того, что больше не влюблена в своего парня, с которым мы вместе уже много лет? Или от того, что не знаю, как сказать о своей беременности маме или Эмили? Как признаться во всем им, сказать: «Мама, я беременна от мужчины, которого люблю больше как брата, чем как возлюбленного. И я не вижу нашего совместного будущего, поэтому мне придется пойти на аборт... »?
Свернувшись калачиком на полу в ванной, я выплескивала свое горе на протяжении нескольких часов, проливая слезы на белый, холодный кафель. Я знаю, что это грешно желать смерти своему, пусть и нарожденному ребенку, но я совершенно не готова стать его мамой и связать свою жизнь с мужчиной, которого больше не люблю.
Я вспомнила, как через пару дней записалась к гинекологу, где после немногочисленных анализов мне выдали справку, официально подтверждающую мою беременность. Казалось, в тот день я плакала еще сильнее, чем тогда на полу в ванной.
Через несколько дней после аборта, на который я пошла одна, так и не осмелившись сказать о беременности своим близким, Томас нашел справку в моей сумочке, которую я почему-то не выбросила. Он был так рад, я никогда прежде не видела его таким счастливым.
Том без умолку болтал о ребенке, придумывая ему имена. Моя реакция на беременность должна была быть именно такой. Я должна была испытывать радость, а не безграничное горе. Радость же я испытала тогда, когда покинула пределы больницы, больше не являясь беременной. В тот день я не осмелилась сказать Тому, что ребенка больше нет.
Он узнал об этом через неделю, когда вывез меня за город к большому озеру. В конце пикника он встал на одно колено и сделал мне предложение. И вот в этот самый момент я сломалась и обрушила на него всю тяжесть своей правды. Я рассказала, что нашего ребенка больше нет, ровно так же, как и любви и что я не имею права и дальше вводить его в заблуждение. Томас плакал и хоть мое сердце и душа обливались слезами, ни единой капли не скатилось из моих глаз. Я не позволила себе такой привилегии, предпочитая носить эту боль внутри себя.
Это была наша последняя встреча, через пару дней я пошла в клуб вместе с Эмили и больше не вернулась домой.
Глава 27
Я не плакала. Я рыдала, если это можно так назвать. От моих криков содрогались стены, горло саднило, слез больше не было, я их все выплакала. Грейс вернулась домой после одиннадцати и услышав мои душераздирающие вопли, пулей влетела на второй этаж и ворвалась в мою комнату. Ее лицо было смесью ужаса, страха и растерянности. Она не успела даже подойти к моей кровати, как я, схватив ее за руку, притянула ближе к себе, обнимая эту хрупкую женщину руками и ногами. Грейс ничего не спрашивала, позволяя мне выплакаться, поглаживая по голове напоминая, что она рядом.
Мой телефон на тумбочке без конца вибрировал, Грейс сказала, что звонил Макс. Я не хотела с ним разговаривать, меня слишком потрясло то, что я вспомнила. Наконец спустя два часа я смогла успокоиться и Грейс осмелилась спросить у меня, что же произошло.
– Я чертова сука, Грейс. Я так низко поступила с Томом. – Я села по-турецки, подобрав под себя ноги, Грейс скопировала мою позу, садясь напротив. Я протянула ей содержимое маленького конверта, глаза подруги округлились.
– Так ты...
– Да. – Я не дала ей договорить. – Томас не знал, что я это сделала. Он устроил романтический вечер, купил кольцо, рассказывал о своих планах и как хочет назвать будущего ребенка. Он хотел дочку, даже имя ей придумал: Камилла. А я швырнула в него правдой. Сказала, что сделала аборт и что больше его не люблю. Сказала, что нам надо расстаться. Он плакал, а меня переполняла боль, гнев и обида, но я не сожалела о том, что делаю. Это так мерзко, Грейс.
– О, милая. Мне так жаль. – Грейс сжала мою руку, я вижу в каком она шоке и как отчаянно ищет слова поддержки но не находит, что сказать. Да и что тут скажешь?
– Я не знаю, как смотреть ему в глаза, мне так стыдно и больно за него. Но... Еще я злюсь на Томаса, за то, что он дал мне это. – Я подняла с кровати и снова бросила бумажки, снимки и справки. – Я знаю, что он хотел как лучше, но лучше бы я этого не вспоминала. Такое чувство, что именно от этих воспоминаний я и бежала, а они все равно меня нагнали. – Я крепче вцепилась в руку Грейс. – Останься сегодня со мной, пожалуйста.
– Конечно, милая. Конечно.
Утром я проснулась в районе восьми часов, аккуратно, чтобы не разбудить Грейс я выбралась из постели и направилась в ванную, заранее прихватив вещи и сумку. Переоденусь в другой комнате, не хочу ходить туда-сюда топоча, как слон. У Грейс сегодня вторая смена, ей надо выспаться.
Приняв душ, высушив волосы и более или менее спрятав под слоем косметики следы вчерашних слез, я направилась в свободную спальню, чтобы переодеться.
Эта комната мне не особо нравится, в основном из-за цветовой гаммы. В ней все выдержано в лавандово – голубых тонах. Фу, какая пошлость. Теперь и вам понятно от чего она пустует. Даже несмотря на то, что она немного больше комнаты, которую занимаю я.
Я натянула прямые, черные джинсы, купленные на прошлой неделе, кожаную куртку поверх вязаного, темно-зеленого свитера и обмотала пару раз вокруг шеи коричневый шарф. Мне пришлось нести ботинки в руках и уже внизу обувать их, иначе они бы гулко стучали по ступеням деревянной лестницы, а в доме стоит такая тишина, что урони я сейчас скрепку на пол, Грейс обязательно бы это услышала.
Времени на кофе не было и мне пришлось наполнить им термостакан, чтобы выпить по дороге на работу. Как всегда, насколько раньше нужного времени я бы не встала, из дома я выйду, как обычно. Потому что знаю, что спешить мне не куда, и двигаюсь, как улитка в коме.
Я смотрю на мир, но ничего не осознаю, довольно странное ощущение, жить за занавесом скорби и ненависти к самой себе. Словно большой, каменный кулак ворвался в мою грудную клетку и держит мое сердце в своих разрушающих тисках. Мне хочется провалиться сквозь землю, упасть в листья, свернуться комком и умереть. Все, что угодно, лишь бы не чувствовать то, что я чувствую.
Что могло толкнуть меня на такой поступок? Страх? Отчаяние? Глупость? Как я решилась на это?
Я пересекла уже половину парка, как кто-то окликнул меня по имени, не реагируя, я шла все дальше и дальше, до тех пор, пока чья-то рука не легла на мое плечо и не развернула меня на 180 градусов. Мои глаза впились в лицо парня и мне потребовалась целая минута, чтобы за пеленой слез рассмотреть знакомые черты.
Губы Томаса шевелятся, он что-то говорит мне, но я не слышу. Стою и смотрю в одну точку.
– Эстер, Боже мой! – Он тряс меня за плечи. – Что с тобой? Не пугай меня, ответь мне хоть что-нибудь.
– Боже, Томас. – Я вцепилась пальцами в его красную толстовку, сжимая ее так сильно, что рукам стало больно. – Как я могла?
– О, Эстер. Еще слишком рано... – Он притянул меня к своей груди, положив подбородок на мою макушку, я тихонько всхлипывала, оставляя дорожки слез на его одежде.
– Почему ты делаешь это? – Мой голос был едва громче шепота. – Я столько натворила... Я была беременна, ты так радовался, а я пошла и убила нашего ребенка, а после растоптала твое сердце. Я столько гадостей тебе наговорила. А ты стоишь и утешаешь меня, хотя должен ненавидеть и проклинать. Почему?
– Потому что я люблю тебя, Эстер. Разве это неочевидно? – Он замер в моих объятиях, а потом тихонько отстранил меня и посмотрел в мои глаза. – Я не рассказывал тебе этого, и в коробке этого не было...
– Я знаю... Хватило фотографий, чтобы я вспомнила. Том, мне так жаль.
Слезы хлынули с новой силой, мои ноги перестали меня держать, я, словно тряпичная кукла, стала оседать наземь. Томас подхватил меня на руки и понес вглубь парка, где нет дорожек и лавочек, обычно там очень мало народу. Это как раз то, что мне сейчас нужно.
Томас сел наземь, прислонившись спиной к широкому стволу клена, и устроил меня у себя на коленях, словно я была маленьким ребенком, отчаянно нуждающимся в его защите. Смешно, но в тот самый момент так оно и было.
– Ты просто испугалась. – Спокойным голосом начала говорить Томас, поглаживая мои волосы. – Любой бы на твоем месте испугался. Ты жила по четкому плану, прекрасно зная, чего хочешь и как этого добиться. Беременность выбила тебя из колеи, ты запуталась в своих мыслях так и не сумев найти выход. А я не помог тебе справиться с этим, все хорошенько обдумать. Я был слишком занят своей группой, поэтому тебе пришлось все обдумать и принять решение самостоятельно. Я узнал слишком поздно, и я знаю, что ты жалела о том, что сделала. Это съедало тебя изнутри. Но ты была слишком гордой и упрямой, чтобы показать это.
Я молча лежала в его объятиях, пока он баюкал меня, словно ребенка, гладил мои волосы, то и дело, касаясь губами моей макушки. Эти действия казались такими знакомыми и до боли родными, что я по не многу начала успокаиваться.
– Ты сказала мне, что больше меня не любишь и не хочешь продолжать обманывать себя и меня заодно. В день, когда я сделал тебе предложение, ты порвала со мной. Мне было больно, словно кто-то вырвал мое сердце. Ты забрала у меня не только моего ребенка, но и саму себя. Я не знаю, поступил ли я как мужчина или как самый настоящий трус, но я отпустил тебя. Мне было больно, но я принял твой выбор. Единственное, чего я хотел, это оставаться в твоей жизни и быть тебе хотя бы другом. Но я не получил даже этого, тот пожар полностью забрал тебя у меня.
– Это никак не смягчает ужаса произошедшего. Я вела себя так, словно у меня совсем не было сердца.
Том рассмеялся: – Сердце девушки всегда жестоко к тому, кого разлюбило.
– Сможешь ли ты меня простить?
– Я давным-давно тебя простил.
– Надеюсь, когда-нибудь и я смогу простить себя за это.
– Так и будет, Эстер. Так и будет.
Я оторвала голову от его груди и посмотрела ему в глаза, он растерялся.
– Прости, я забылся. Я хотел сказать Ари.
Я улыбнулась ему, слезы почти высохли на моем лице.
– Нет, все в порядке. Мне нравится, когда ты называешь меня Эстер. Мое сердце наполняется таким теплом, словно я вернулась домой.
Томас улыбнулся в ответ, вытирая остатки слез с моего лица.
– Пойдем, я провожу тебя до работы. Не хочу, чтобы ты шла туда одна.
– Спасибо.
В течение недели я была сама не своя. Я вставала утром, шла на работу, отсиживала рабочий день, возвращалась домой и забиралась в пастель. Утром все начиналось заново. Я почти ничего не ела и говорила только тогда, когда от меня это требовалось. Несколько дней Макс и Сидни допытывали меня, пытаясь выяснить, что произошло, но я упорно молчала. Мак не выдержал и позвонил Грейс, но та попросила его дать мне время разобраться в себе и тогда я сама все ему расскажу. К моему счастью он послушался и с того дня молчаливо присутствовал рядом. Не спрашивая ни о чем, просто оказывал поддержку, которая не давала мне сломаться окончательно.
Несколько раз звонил Томас, но Грейс сказала ему то же самое, что и Максу. Я боялась того дня, когда мне придется снова посмотреть в глаза Тому, осознавая какой величины боль я ему причинила. Теперь я знаю, чего именно я его лишила и за что именно он меня простил. Да только вот я сама себя не простила. Ни тогда, ни сейчас. Именно это толкнуло меня к спиртному, именно от этого я бежала по ночному лесу навстречу опасности и именно поэтому я так боялась воспоминаний. Я делала все, чтобы забыть о том, что совершила. «Прости меня, мой малыш. Прости...». В тот день я просила прощение не у Томаса, а у своего, не рожденного ребенка.
Наступили очередные выходные и Даг увез Грейс в свой загородный домик у озера. Они звали меня с собой но, даже не смотря на выпавший снег, у меня не было настроения. Даг обо всем знал, но, как и Томас не держал зла, всячески стараясь меня поддержать.
Со временем боль немного притупилась, и я могу дышать полной грудью, ночами я больше не плачу. Но к нормальному состоянию я так и не вернулась. Грейс безумно беспокоится за меня и настаивает на том, чтобы я всё-таки сходила к своему психологу, но я совершенно не хочу этого. Мы пришли с ней к не большому компромиссу, я пообещала Грейс, что поговорю хотя бы с Томасом. По ее словам это обязательно мне поможет.
Да и сама так думаю. Поэтому вместо того, чтобы позвонить Тому и пригласить к себе, я вызвала такси и сама направила к нему домой. Даг любезно дал мне его адрес.
Удивлению Томаса не было придела, когда открыв входную дверь, он увидел меня на своем пороге. Но ни один вопрос не слетел с его губ, он молча втянул меня внутрь, заключая в медвежьи объятия. И я не знаю, совпадение ли это или просто выдумки моей больной фантазии, но все мои тревоги сразу отступили, мне стало легче.
Усевшись на диване в гостиной, мы почти три часа просидели в объятиях друг друга. За окном уже окончательно стемнело, полная луна отражаясь от не большого количества снега, озаряя улицу за окном и немного пробираясь в дом. Ни Том, ни я не говорили, ни о чем. Казалось, что сама наша близость снимает все переживания и боль, накопленную за столь долгое время.
Жить без оглядки на прошлое проще всего, когда ты его не помнишь. Но даже самое крохотное воспоминание, бросает тебя назад так, словно ты проваливаешься в бездну, из которой нет дороги назад и теперь я даже не знаю, кем именно являюсь. Беззаботной, влюбленной Ари, которая не помнит прошлого и просто живет дальше или же прошедшей через пусть и не долгую, но все равно поучающую жизнь, Эстер.
– Том, я так запуталась... – Тихим голосом сказала я, стискивая в кулак подол его футболки. – Я теперь не знаю, кто я. Было так легко жить в роли Ариадны Беккер. У меня всегда было только здесь и сейчас, но теперь, когда я вспомнила пусть и один, но все равно полноценный день из своей прошлой жизни, я перестала чувствовать себя ей.
Томас молчал, давая мне, выговорится, лишь его рука, поглаживающая мои растрепанные волосы, показывала мне, что он меня слушает. Я еще сильнее прижалась к его груди, онемевшими пальцами впиваясь в серую футболку. Мои уши заложило, и собственный голос доносился откуда-то издалека.
– Боже, почему в моей жизни из постоянного только я и мое непостоянство?
Томас негромко и как-то по грустному рассмеялся, слегка отстранившись, он расцепил наши объятия, встал с дивана и исчез за соседней дверью. Спустя мгновение он появился с большим стаканом холодной воды и протянул его мне. Я с благодарностью приняла его и большими глотками выпила больше половины. Внутри меня было сухо, словно в пустыне и от выпитой воды моментально стало легче.
– Милая, – наконец заговорил Том, после долгого молчания, его голос звучал почти так же неуверенно, как и мой. – Я всегда знал только тебя, и в моей жизни была ты одна. Но сейчас... – Он сделал паузу, делая глубокий вдох. – Я смотрю на тебя, Эстер и не узнаю. Ты такая же, как и была. Глаза, улыбка, повадки... Например, то, как забавно ты хмуришься, когда чихаешь или смотришь на солнце, прищурив один глаз. В этих мелочах вся ты и изменился только цвет твоих волос.
Я открыла рот, чтобы ему ответить, но он жестом попросил меня помолчать и продолжил:
– Я беру тебя за руку, за руку которую держал большую часть своей жизни, но она кажется такой чужой, и это убивает меня.
Его слова били меня словно плети, мне так жаль, что я рушу жизнь такому прекрасному парню, как Том. Я вижу, как больно ему проходить через все это и мне хочется перемотать время назад, чтобы не пойти на тот злополучный концерт и не остаться ужинать с Грейс и ее парнем. Мне хочется чтобы они никогда не находил меня.
– Я поцеловал тебя, в тот миг, когда мои губы коснулись твоих – я чуть не задохнулся от счастья, но оно продлилось всего пару секунд. Я не знаю, как такое возможно, но целовал я не свою Эстер. Я целовал Ари, девушку, влюбленную в Макса. Неужели я навсегда тебя потерял, Эстер? Ни ужели там... – Он подошел ближе. Сел на корточки, чтобы быть на одном уровне со мной, и положил свою большую ладонь на мое, бешено бьющееся сердце. Я не отпрянула, из-за всех сил сдерживала подступившие к глазам слезы. – Глубоко внутри тебя, в твоем сердце, твоей душе, твоей памяти ни осталось, ни капли той девушки, которую я безумно любил? Неужели ты никогда не вспомнишь, какой была? Ни ужели ты не станешь прежней? Теперь ты всегда будешь Ариадной Глорией Беккер?
– Я не знаю, Том. Я так запуталась. – Я наконец-то отпустила слезы на волю, что же со мной такое, и почему я всегда плачу? – Что-то ведет меня к тебе, я хочу быть рядом с тобой, я хочу звонить тебе в любое время и говорить о пустяках но... – Томас замер, ожидая того, что последует дальше, я взяла его большую, теплую руку, чтобы хоть как-то смягчить силу удара моих слов. – Я не влюблена в тебя, Том. Ты часть меня, часть моей прошлой жизни. Ты мне не обходим, как ниточка, ведущая ко мне настоящей. И я знаю, что это эгоистично с моей стороны, искать встреч с тобой раз, за разом разбивая сердце. Нам не подвластно то, что мы чувствуем, и я не знаю, кто нажимает на кнопку и определяет, кого нам любить... Я влюблена в Макса, мы вместе и я хочу, чтобы это не менялось.
Слезы еще сильнее побежали по моему лицу. Томас начал отстранятся, но я притянула его еще ближе к себе, а затем взяла его лицо в свои ладони. По его щеке скатилась одинокая слеза, я стерла ее большим пальцем, не сводя взгляда с его прекрасных глаз.
– Отпусти меня, Томас. Отпусти. Ты встретишь ту, которая будет за тебя бороться и сделает тебя счастливым. Ты заслуживаешь ее. – Я коснулась его губы большим пальцем, она такая мягкая, и пухлая, словно надувной мячик. Эти губы целовали меня столько лет. Но они не идут ни в какое сравнение с губами моего любимого мужчины. С губами моего Макса. – Томас, я столько натворила, заставила тебя пройти через такой ад. И ты прощаешь мне все. Я не заслужила такой любви.
– А если ты вспомнишь? Может же быть такое, что все станет как раньше?
– Я могу вспомнить. Даже больше, теперь я хочу вспомнить, но это не изменит моих чувств.
– Откуда ты это знаешь? – В голосе парня слышался небольшой вызов. Я опустила глаза, впилась в пол взглядом, избегая ответа на этот вопрос. – Ты так сильно любишь его, да?
Прикусив до боли губу, я слегка кивнула. Томас качнулся на пятках и встал. Я потянулась в карман и достала телефон. Уже давно за полночь и мне пора домой.
– Думаю мне пора, уже поздно. – Я встала и направилась к двери. Томас пошел следом, но по-прежнему молчал, словно набрал воды в рот.
– Эстер... – Я спустилась с крыльца и обернулась к Тому, он стоял, облокотившись одной рукой о дверь, смотря на меня грустными, словно океан глазами. – Ты действительно его любишь?
– Да. – Не задумываясь, ответила я.
Томас сделал несколько шагов вперед и остановился напротив меня. Несколько секунд он всматривался в мое лицо, слегка поджав губы, словно хотел сказать что-то, но не мог решиться. Подъехало такси, мне пора было возвращаться домой. Немного посомневавшись, я все же сделала шаг вперед и обвила свои руки вокруг его шеи, уткнувшись в нее носом. Я в последний раз вдохнула такой знакомый и такой родной аромат.
– Эстер? – Его голос звучал так не уверено, я промолчала, но еще крепче стиснула объятие. – Я знаю, что не имею право просить об этом.
Я отстранилась от Томаса, чтобы увидеть его лицо, но мои руки все так же обвивали его шею. Его же безвольно висели вдоль его тела.
– Поцелуй меня... – Сказал он тихо, смотря в мои глаза с такой мольбой. – В последний раз.
– В последний раз? – Переспросила я и он кивнул. Я понимаю, что это не правильно, что я и так наломала сегодня столько дров. И если Макс узнает, что я была сегодня с Томасом, целовала и обнимала его, он может никогда не простить мне этого. Но глаза Томаса так печальны, в них столько боли и страха, что я не могу отказать ему в такой малости, как проститься с девушкой, в которую он был влюблен с семи лет.
Его глаза словно океан, тянут меня в свою глубину, накрывая с головой, словно голубые волны. Привстав на носочки, я коснулась его губ своими губами, отдавая ему всю нежность своих прикосновений, вымаливая поцелуем прощения, омывая его душу от слез, которые он пролил по моей вине, от боли которую я ему причинила. Я позволила ему целовать себя так долго, насколько это ему было нужно. Он отстранился. Открыв глаза, я увидела, что он наблюдает за мной, всматриваясь в мое лицо, как в самую прекрасную картину.
– Тебе пора идти. – Улыбаясь, прошептал он. Я убрала руки, развернулась и пошла в сторону ждущей меня машины, так ни разу не обернувшись. Я просто не могла увидеть его лицо еще раз, оно разрывало мое душу на части. Я буду молиться за него. Если кто-то и достоин, быть счастливым, так это мой мальчик с глазами цвета океана и белокурыми, словно одуванчик волосами.
Дорога домой заняла у меня больше получаса, таксист то и дело поглядывая в зеркало заднего вида бросая на меня обеспокоенные взгляды. Через пару минут мне это осточертело, и я прислонилась лбом к холодному ветровому стеклу, прячась от его любопытных глаз.
Я достала телефон из сумочки, но он встретил меня темным экраном, скорее всего батарейка села. Часы на приборной панели показывали, что сейчас половина третьего ночи. И то, что я сейчас еду по ночному городу с таксистом подозрительной внешности должно меня волновать, но мне совершенно плевать на это. Чтобы со мной не случилось, это определенно было бы заслужено.
Глава 28
Я расплатилась с водителем и вышла из такси. Идя по дорожке к дому, я на ощупь искала в сумке ключи. Наконец-то найдя ключи, я подошла к двери и начала вставлять их в замочную скважину. В этот момент слева я уловила какое-то движение. Сердце ударилось об мое горло и рухнуло куда-то в район пяток. Я отчаянно сдерживала крик, всматриваясь в темноту. Из нее вышел Макс, и я бы, наверное, испытала облегчение, если бы не увидела выражение его лица. Он был в ярости.
– Макс, ты напугал меня до смерти. Что ты здесь делаешь?
– Где ты была? – Вместо ответа, он перешел в словесное нападение, испепеляя меня взглядом. Это меня крайне возмутило, почему я должна отвечать на его вопросы, сказанные в таком тоне, когда мои он пропускает мимо ушей.
– Пожалуйста, объяснись для начала, что ты тут делаешь в три часа ночи?
– Жду, когда моя девушка вернется домой. – Я вскинула подбородок, задетая его грубым тоном. – Ты хоть понимаешь, как я перепугался, когда не смог тебе дозвонится не на домашний, не на мобильный. Где ты была, Ари?
Ари. Так странно слышать это имя, когда всего час назад я отчаянно играла роль Эстер.
– Я была у Томаса. – Макс выглядел так, словно сказав это, я лишь подтвердила его догадки. – Макс, я понимаю, как это выглядит. То, что я вернулась от него в такой час, но мне нужно было с ним поговорить.
Руки Макса сжались в кулаки, он развернулся и пошел в сторону ступенек. Я звала его, но вел себя так, словно не слышит меня. Лишь дойдя до середины дорожки, он остановился, затем резко обернулся и пошел обратно ко мне. Мне стало страшно и я просто впечаталась в дверь.
– Боже я просто в ярости, Ари. – Сказал он, тыча в меня пальцем. – Если бы я приехал сюда и застал вас с Томасом вместе, я не знаю, чтобы я сделал. Скорее всего, я просто убил его, без колебаний.
– Макс...
– Замолчи! – Сухо сказал он, я поежилась от его тона, но его шоколадные глаза не выражали той колкой ярости его голоса. В них был страх.
– Я знаю, как тяжело тебе. И что внутри ты выбираешь между нами, сравниваешь. Это меня бесит. – Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, затем уже более спокойным голосом продолжил. – И я знаю, что по идее я должен сказать, что-то похожее на: «Я всегда поддержу твой выбор, какой бы он ни был. Я приму его...». Но я такое не скажу. Не смогу смириться с тем, что ты выберешь не меня. Я никогда не приму то, что ты хочешь быть его. Я буду бороться, Ари. День за днем доказывая, что достоин твоей любви. Я не смогу отпустить тебя. Это выше моих сил.
Я отталкиваюсь от двери, подхожу к Максу и беру его лицо в свои ладони, пристально смотря в его глаза темно-карие глаза, которые в ночном свете похожи на обсидиан. Я хочу, чтобы он осознал каждое мое слово.
– И не надо. Я всегда выберу тебя. И это я должна доказывать, что достойна твоей любви. Я, не ты. Я сделала свой выбор еще до того, как мы встретились. Том сделал мне предложение, но я ему отказала, и у меня были на это причины. И хоть я и не знаю какие, но они определенно были и никуда не делись. Я закрыла эту книгу, и взялась за новую. И Том рано или поздно последует моему примеру. Но я не могу отвернуться от него, я знаю, как много он для меня сделал, и я хочу быть частью его жизни. Но я влюблена в тебя, не в него. Ты всегда должен помнить, что я люблю тебя, Макс.
– Тогда за каким хреном ты к нему ездила, Ари?! – Макс взрывается, я никогда в жизни не видела его в таком состоянии, мне становится страшно, что он вот-вот шагнет через край, и я больше никогда не смогу его вернуть. – Ты отдалилась от меня. Всю неделю ходишь, как в воду опущенная и все время о чем-то грустишь, где-то витаешь. Я уже не знаю, что и думать. И представь, какого мне узнать, что моя любимая возвращается посреди ночи от другого мужчины?
Я оседаю на пол, прислонившись спиной к двери. Всю эту неделю, что я пыталась осознать тот факт, что была беременной от Томаса и предпочла сделать аборт. Я не осмелилась рассказать об этом Максу, потому что боялась, что это его оттолкнет. Я боялась, что он не поймет меня. Но сейчас, когда я в прямом смысле прижата к стенке, мне не остается ничего кроме как рассказать ему все, что я узнала.
