Текст книги "Черная шляпа (СИ)"

Автор книги: Николь Беккер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Песня о весне

Я шла по заснеженной тропинке. А навстречу мне шагала Королева. Я хотела с ней встретиться, чтобы поговорить, но вдруг мы разминулись, а я сама не заметила, как это произошло. И сколько бы я не пыталась к ней подойти, всё тщетно, что-то разворачивало меня обратно. И я поняла: мы и не услышим друг друга и не поймём. Это только кажется, что мы близко, на самом деле она находится по другую сторону зеркала. А я не могу пройти туда, потому что натыкаюсь на холодную поверхность. Черная кровь не пропускает: она вскипает, бурлит и тянет назад.

Черная кровь, густая, как нефть. Я тону в ней, захлебываясь, наполняя легкие ею, и пытаюсь кричать, но крик застревает в глотке. Ему не суждено вырваться на поверхность. Да даже если получится, будет ли кто поблизости, чтобы услышать его? Сможет этот кто-то помочь? Будет ли он готов разбить своё сердце? И самое главное: смогу ли я принять такую жертву?

И каждое утро я просыпаюсь с головной болью и тяжестью в груди. таблетки лишь заглушают страх и лшают способности думать и видеть сны. Но кошмары все равно видятся. Окружают меня, словно черные вороны.

– Нет, ты не ворон. Ворон – это я, – слышится голос Брайана, – Моё оперение черное, как сажа. А мои глаза налиты кровью. И когда я раскрываю клюв, из него вырывается не песня, а сдавленный хрип.

Мы страдаем на пару, он метается в поисках музы, а у меня нет надежды. Его враг – одиночество, моя – сама я. А как сражаться с собой? Себя не победишь и себе не проиграешь. Есть только ничья, но никому она удовлетворения не приносит.

Они боятся осени и весны, а я боюсь зимы, потому что зимой всё хуже. Зима серая, темная и холодная. А весна – это надежда. Лето – это сладостная скука. Осень – это красивое увядание. А зима уродлива, как смерть. Потому что она и есть смерть.

– Смотри, подснежник.

Брайан показывает на одинокий белый цветок на фоне черного пятна земли.

– Чего это он так рано? – продолжил он, – Завянет ведь.

– А он первопроходец, – сказала я, – Знаешь, у меня во дворе росло дерево, которое распускало и скидывало листья раньше всех. Все длеревья голые, а это уже с почками. Все деревья зеленые, а это золотой. Я могла заглядывать вперед и представлять, что уже разгар осени или лета…

– В больнице, в которой я лежал до этой, окно выходило на дерево, – кивнул Брайан, – Точнее, я видел только ветку. Если бы не она, я бы потерял счет времени.

– Не выпускали? – сочувственно спросила я.

– Не выпускали, – вздохнул Брайан, – Разгар весны, а они ребенка в заперти держат.

– Да уж, – рассмеялась я.

– Опять кислые рожи? – присоединился к нам Ромео, – Смотреть противно. Давайте уже, пойдёмте на улицу.

– Там же всё тает, – жалобно прохныкал Брайан, – А у меня сапог нет.

– А ты босиком иди, – посоветовал Ромео, – Заодно искупаешься.

Ромео приобнял его за плечи и они зашагали в сторону выхода. А меня что-то кольнуло в груди.

– Мальчики, подождите!

Я бросилась за ними. На полпути меня догнала Зои.

– Че творим, ребята? Опять шалите без меня?

– Да куда нам без тебя, – рассмеялся Брайан, – Я не настолько отчаянный, чтобы оставаться наедине со злюкой Ромми и страшной ведьмой.

– Сейчас в лягушку превращу, – пригрозила я.

– А что? Классная идея, – обрадовался Брайан, – Может, суженная побыстрее ко мне прискочит и поцелуем превратит в прекрасного принца.

– Ты-то прекрасный принц? – фыркнул Ромео, – Не смеши меня.

Мы вышли на крыльцо. Дерево раздулось от сырости и скрипело.

– Сезон летних игр в саду объявляется открытым! – продекламировала Зои.

– Будто мы до него не играли, – хмыкнул Ромео, – Наших не остановишь даже в лютые морозы. Хотя здесь их нет.

– Смотрите, какая лужа! – восхитилась я и впрыгнула в неё со всего разбегу.

И плевать, что нет ни верхней одежды, ни резиновых сапог.

– Эй! Ты меня обрызгала! – возмутился Брайан.

И тут же начал брызгать меня. Я в долгу не осталась и нанесла ответный удар.

– Водная битва! – заорала Зои и принялась брызгать во всех подрят.

– Вы идиоты! – закричал мокрый Ромео.

Зажмурившись, он принялся отплевываться и вытирать грязь с лица. Мокрые лохмы прилипли ко лбу. Мы все захохотали, потешаясь над комичным видом друга.

– Ой, часы посечения! – вспомнила Зои, – Клэр, тебя же вроде навести хотели? Да уж, хороша, нечего сказать!

– Просто красотка, – вторил ей Брайан, – Нет, серьёзно. Пойди к ним в таком виде.

Я посмотрела на своё отражение в луже. Размытая тушь и помада, мокрые волосы, грязь на лице и мокрая одежда, прилипшая к телу. Обувь хлюпала, у левой отклеился носок.

– Халаты убьют меня, – сокрушенно сказала я.

– Буду приносить тебе цветы на могилу, честно-честно, – пообещал Брайан.

– Мы с ней будем лежать, – поправила его Зои.

– Окей, тогда сходим и переоденемся, – предложил Ромео, – Залезем через окно.

Мы с Зои залезли ко мне в палату, а мальчики пошли к своей. Я умылась, высушила волосы, накрасилась заново и пошла в общий зал.

За столом меня поджидала Риша.

– Всё нормально? – обеспокоенно спросила она, – Ты хорошо себя чувствуешь? Тебя часто навещают?

– Нормально, – лаконично ответила я, – Лучше расскажи, что у вас творится.

– Ну, Герман как был придурком, так и остался, – охотно принялась рассказывать Риша, – Мира завалила экзамены и решила бросить учебу.

– Работать будет?

– Ну… Да. Хочет фрилансером работать. Начиталась всей этой мути в интернете и воображает, что у нас это можно устроить. Хотя весь этот ваш фриланс – это сбыт подружкам старого белья да делание домашки за соседа.

– Может, и получится что-то.

– Город доживает своё. Все нормальные уже свалили. А мы вынуждены вариться здесь, потому что нас он не захотел выпускать.

– Мы как моряки, тонущие вместе с кораблем.

– Скорее как крысы, которые не могут его покинуть, но очень хотят.

– А ты хочешь?

– Хм… Нет? Я неправильная крыса.

– А Блейн с вами не ходит?

– Нет. Не хочет, видимо.

– Может, стесняется? Герман с ним не лучшим образом обращался.

– Кто знает? Если это так, то Герман – это последний человек, о мнении которого стоит беспокоиться. Как и о мнении Миры, в общем.

– А о моём?

– Не знаю.

– А о твоём?

– Не знаю.

– Хочу мандарины.

– Дождись лета. Сейчас их нигде не достанешь.

– Я видела их в магазине перед тем, как лечь в больницу.

– Так это же химия.

– Мы тоже химия.

Она тяжело вздохнула, будто устала от всего этого. Может, так оно и есть.

– Мне трудно здесь находиться. Не люблю больницы. Я бы сказала, они меня пугают.

– Меня тоже. Каждую ночь я слышу крики пациентов, которых мучают электрошоком и лоботомией.

– Почему ты такая невыносимая, Клэр?

– К тебе тот же вопрос.

– Можно, я уйду? Не потому, что мне не нравится говорить с тобой. Просто я очень не люблю больницы.

– А кто-нибудь ещё меня навестит?

– Мира, наверное. А Герман тебе привет передавал.

– Это так благородно с его стороны. Я, правда, не знаю, что и сказать.

– Пока, Клэр. Может, приду ещё. Когда – не знаю.

Она встала, мы обнялись, и она ушла. Я не держала на неё зла. Риша не плохая. Она просто очень слабая. Даже самый легкий ветерок может её сломать. В этом мы с ней похожи.

Я вернулась в свою палату с испорченным настроением.

– Да ладно, чего киснешь? – спросила Зои, – Сейчас весна, март-месяц. Даже его середина. Веселись!

– Ура? – вяло откликнулась я.

– А ну пошли! Сейчас зажигать будем.

Мы подбежали к музыкальному проигрывателю. Она включила какую-то жуткую песню в стиле диско и принялась так лихо отплясывать, что сам Элвис Пресли попросился бы к ней в ученики. На ней была белая юбка-солнце в черный горошек и блуза, так что смотрелась она весьма выигрышно, и действительно была похожа на танцовщицу из 20-го века. А я в шляпе и длинной юбке так же смотрелась?

Впрочем, меня это мало волновало. Я присоединилась к Зои и мы принялись танцевать в паре, виляя бедрами и постукивая каблучками в такт песне.

Нас не замечали. Остальные сидели на пушистом ковре, играли, рисовали за столиками, разговаривали, бегали, заплетали друг другу волосы, плели фенечки и браслеты дружбы. Смуглая девочка шила мягкие игрушки. Группа мальчишек катала паровозики. Девочки листали журналы 80-х. Компания подростков болтала с врачами, явно о чём-то споря. Они размахивали руками, как ветряные мельницы.

Песня закончилась. Заиграла другая, где пелось про ведьм.

– Че поделываем, девчонки? – к нам подошел какой-то чернокожий парень, закутавшийся в плед.

– Шабаш устраиваем, – сказала я.

– А где костер? Почему вы не раздетые и не вымазанные в крови? – с интересом спросил тот.

– Что за стереотипы? – возмутилась Зои, – Если мы ведьмы, это не значит, что мы убиваем младенцем и пьем кровь нецелованных дев. Мы вполне можем обойтись нецелованными юношами.

– Ты давай, не мешай нам, а то мы найдем тебе применение, – добавила я, – Даже если ты испорченный.

Раздался звонок, объявляющий об обеде.

– Мне тут напели, что у нас будет рагу, – сказал парень, – Будете есть?

– Фе, – сказала я.

– Достать вам пирожки? – осклабился парень, обнажив металлический зуб, – С капустой, мясом или картошкой.

– Давай с картошкой, – сказала Зои.

– А эклеров нет? – спросила я.

– Ишь чего захотела, – заржал парень, – Только пирожки могу достать.

– У мисс Алингтон есть пирожки, – фыркнула Зои, – Она мне их проносит.

– А у меня они лучше, – заверил парень, – Если хорошо попросите, могу и пироженные достать.

– Не люблю их, – скривилась я.

– А я обожаю! – возразила Зои, – Дай! Дай-дай-дай-дай-дай-дай-дай!

Она запрыгала на месте, хлопая в ладоши.

– Ну хорошо, – вяло отмахнулся парень, – Пронесу. А вы за это притворитесь моими подружками.

– Это ещё зачем? – охренела Зои, – Решил попонтоваться перед друзьями, что дружишь с психами? Да ты гений.

– Да я выбраться хочу, – сказал парень, – Если мистер Эррони увидит, что я больше не асоциальный элемент и научился заводить друзей, то он меня выпишет. Я тут уже больше месяца гнию.

– Мы тоже, – хором фыркнули мы с Зои.

– Вы – это одно, а я – это совсем другое, – откликнулся парень и заковылял прочь.

– Ну, зато в этом есть положительный момент, – сказала Зои, – Пи-ро-же-ны-е!

Она жадно облизнулась и принялась усердно мечтать.

– И, возможно, новый друг, – сказала я, – Который быстро уйдет отсюда. Но какая разница? Друзей слишком много не бывает.

– Это точно, – хмыкнула Зои, – В плане общения я ненасытная.

– Да ты вообще ненасытная, – хохотнула я, – Просто бестия. Страшная женщина.

Весна принесла с собой ручьи талого снега, капель тающих сосулек, набухающие почки, пение вешних птиц, распускающиеся бледные цветы на фоне черной земли и завявшей травы и прохладные дожди, за которыми всегда следовала радуга.

Весной меня на какое-то время выписали, и я вернулась в старый дом, легла на постель и принялась реветь, сама не зная почему. Вернулась в школу и мне она показалась пустующей, какой-то не такой. на переменах и уроках меня преследовали косые взгляды и перешептывания. Материал я усвоить не могла: много пропустила и не было никаких сил. Помещения клуба тоже опустела. Были только капитан, девочка с брекетами и мулатка. Вскоре клуб закрыли из-за малого количества членов и вместо него появился клуб поэзии.

Габриэль много прогуливала, с ней общалась только Кларисса, которая тоже много пропускала, но по состоянию здоровья. Я иногда с ними общалась о всякой ерунде, и содержимое разговоров ускользало из моей памяти. Воспоминания стали скользкими и вертлявыми, словно угорь, и я никак их не могла поймать.

Я встретила Дейла, и он был весел. За всё время он так и не навестил меня, но когда увидел, то тут же выронил пялицу и уставился на меня во все глаза, словно не мог поверить увиденному.

– Снится мне это, что ли? – ошарашенно спросил он, – Или уже галлюцинации начались?

– Я сбежала прямо из-под электрошока, – сказала я, – Они чуть не поджарили мои мозги. Но я им живой не дамся!

– А мёртвой, значит, дашься? – расстроенно спросил он.

– Мёртвой тоже нет, – немного подумав, ответила я, – Голоса в голове приказывают сотворить с тобой кое-какие нехорошие вещи за то, что не навещал меня. Или общаться с психами не соответствуют твоему социальному статусу?

– Какому статусу? – рассмеялся Дейл, – Я сам псих, каких ещё поискать. Да ещё и манипулятор.

– А как там твоя семейка? – спросила я.

– Отец и мать ссорятся из-за пульта, потому что отец хочет смотреть канал новостей, а мать – научный. Дядя штудирует медицинскую литературу. Сестра громко врубает музыку. Всё как обычно. Я скучал, – неожиданно добавил он, – Просто я боялся, что тебе после разговора со мной хуже станет.

– А может, боялся, что я накинусь на тебя из-за голосов в голове? – огрызнулась я.

– Прости, Клэр. Мне правда не хватало тебя. Я каждый день думал о тебе.

– А ночью? – съязвила я.

– Ночью я спал, – ничего не заподозрил Дейл, – Но как-то раз ты мне приснилась. Мы гоняли на дельфинах.

– А они бы нас выдержали? – недоверчиво спросила я.

– Кто знает, – развёл руками Дейл.

– Должно быть, это специальные сонные дельфины. Ареал обитания – сновидения счастливых людей. Основной рацион – радость. Неиссякаемый ресурс, если им делиться добровольно.

– Наверное, – промямлил Блейн.

Он пристыженно опустил глаза, переминаясь с ноги на ногу. Мне стало жалко его.

– Да ладно, – сказала я, – Всё в порядке. Ко мне тогда в любом случае лучше было не соваться. А с Габриэль что? Её больше не обижают?

– Не знаю, она за Клариссой постоянно таскается, – сказал Дейл, – Они здорово подружились.

– Вот как? – спросила я, – Это хорошо. Я всегда хотела, чтобы у неё появился друг. Ну, кроме меня, конечно.

Он не нашелся с ответом. Я вздохнула и села на скамейку, закрыв лицо руками.

– Так хочется уехать отсюда. Или даже улететь. Сесть на самолет, занять место возле иллюминатора и смотреть на исчезающую в облаках землю. И чтобы ко мне подошла стюардесса, а я у неё заказала говядину с макаронами. И оливки.

– А я не люблю оливки, – сказал он.

– Тогда отдашь их мне, – сказала я, – Мне больше достанется.

– Ты возьмешь меня с собой? – удивился Дейл.

– А ты пойдёшь? – спросила я.

– Да… – прошептал Дейл.

Честно говоря, я вообще не придала значения этому глупому обещанию. В отличии от него.

Песня о кусте

– Бррр! Холодно же!

– Нормально!

– Куда раздеваться начал, извращенец?!

– Ай! Меня что-то укусило!

– Это пиранья!

– Ты идиот! Они здесь не водятся!

Мира с разбегу вбежала в воду. Герман снял рубашку и задрал джинсы. Риша шла позади всех, то и дело вздрагивая от прикосновения холодной воды. Я подобрала подол юбки, скинула сандалии и брела по мянкому илистому дну.

Этот пруд был грязным, мутным, даже в летний зной холодным. В нём плавали водяные птицы, вокруг росли деревья, которые красиво цвели весной. как сейчас, например. К пруду вела небольша лесенка, а дальше – зеленые просторы с далеким старым, но изящным и красивым желтым домом. Ходят слухи, что это родовое поместье семьи, от которой давно ничего не осталось. Какому психу приспичило поселиться у чёрта на рогах – это отдельный вопрос. Если это ещё правда.

– Эй, Дейл! Не будь занудой! Иди к нам! – позвал друга Герман.

Тот сидел на белых ступеньках с накинутым на плечи плащом. Возле него лежала наша верхняя одежда, носки и обувь. И бутылка с лимонадом.

– Оставь его в покое! – взбесилась Риша.

– Хватит ссориться, – сказала я.

– Точно, – поддакнула Мира, – Не стоит злиться на неразумного.

Я вошла по пояс в воду. Кажется, наткнулась на теплый ключ. Нога наткнулась на осколок, но я вовремя убрала её. Волосы веером плыли сзади, а шляпа защищала от только начинающего входить в силу солнца.

– Я тут чуть не утонула, – сказала Риша, – Меня вытащил какой-то мужик. А наблюдавшая за нами тетка сказала, что тут уже 2 человека утонуло на её глазах.

– И она так же наблюдала, не предпринимая никаких действий? Жуть, – передернуло Дейла.

Я шла дальше. Вода тормозила мои движения. Я двигалась словно в замедленной съемке, и каждое моё движение было изящным и плавным. Было бы здорово, если бы люди додумались танцевать в воде. Тогда у всех бы это получалось, и все бы чувствовали себя грациозными ланями.

Вдруг звуки исчезли. Я очутилась один на один с плотным слоем грязной холодной воды. Если наткнешься на холодный ключ, то ногу может свести судорогой, и ты не сможешь всплыть. Кажется, мне и впрямь стало труднее двигаться.

Наткнулась на острый край консервной банки. Порезалась. Вскрикнула и в рот хлынула вода. Судорожно вздохнула, задергалась, замахала руками.

Чьи-то пальцы коснулись меня. Темплые. Мягкие. Я, как за соломинку, схватилась за них. Вторая рука схватила меня за локоть. Меня вытащили на поверхность, несли на руках на берег, положили аккуратно на землю. Чьё-то лицо приблизилось к моему. Я закашлялась, выплюнула воду, резко вскочила.

– Я в порядке, в порядке! – завопила я.

– Риша накинула мне на плечи свою ветровку.

– Надо отвести тебя домой, – сказала она, – И дать сменную одежду.

– Кто меня вытащил? – спросила я, – Не ты ли, Дейл?

– Нет, – как-то грустно ответил Дейл, – Это сделал Герман.

– Да, это так потрясно выглядело! – оживилась Мира, – Вынес тебя из воды, как принцессу! И шляпу не забыл на тебя нахлобучить, а то ты бы мозг нам вынесла всем.

– Хватит, – вмешалась Риша, – У кого дом ближе? Не вести же её до деревни.

– У меня, – сказал Герман, – У меня почти что у самого озера.

Риша взяла меня под руку и повела впереди всех. Меня всю колотило, ноги стали словно ватные. С воды стекала вода, с волос тоже, но у меня не было никаких сил отжимать их. Руки безвольно повисли.

– Как будто пробежала кросс, – сказала я.

– У меня так было после того, как меня вытащили, – кивнула Риша, – Ничего, скоро пройдёт. Приведем тебя домой, поешь, попьешь, обсохнешь. Всё наладится.

Мы пришли домой к Герману и заняли гостинную. Герман дал мне какую-то бесформенную футболку, которая мне в платье годилось. Я переоделась в неё в ванной, высушила волосы феном, наконец отжала шляпу, стараясь не снимать её.

Мы смотрели телевизор, умяли целую салатницу и погнали Германа готовить ещё. Включили телевизор на музыкальный канал, подпевали хитам, смотрели журналы, пытались научиться играть на гитаре. Дейл сидел в сторонке, и только Риша поняла, что ему некомфортно. Дейл заверил её, что всё в порядке, но теперь и я заметила, что это было не так.

– Пора бы домой тебе возвращаться, Клэр, – вечером сказала Риша, – Родители будут беспокоиться.

– Ну вы и скучные, – недовольно сказал Герман, – Вы ещё скажите про колледж и трудоутройство. А как же тусовки? Куда подевались наши ночные посиделки?

– Пойми, Герман, мы не будем вечно тусовщиками, – сказала Риша, – Когда-нибудь нам придется начать взрослую жизнь.

– Бла-бла-бла, – закатил глаза Герман, – Какая ты зануда всё-таки.

– Все компании когда-нибудь распадаются, – повысила голос Риша, – Потому что наступает время, когда пора уже задумываться об образовании, будущей работе и карьере.

– Вот и думай, сколько влезет, а я буду тусить, – заявил Герман, – Ты со мной, Клэр?

Он посмотрел мне в глаза. Как обычно, насмешливо и чуть лукаво. Но во взгляде сквозилась надежда.

– Извини, Герман, мне правда нужно идти, – с тяжелым сердцем ответила я.

Замешкайся я, и отказать было бы труднее.

– Ну и иди.

Герман отвернулся к стене. Скрепя душу, я встала, попрощалась и пошла с Ришей и Дейлом.

– Идешь? – спросила Риша у Миры.

– Наверное, – нехотя согласилась Мира.

Мы вышли из его дома. Мира и Риша направились в одну сторону, а мы с Дейлом в другую.

– Нехорошо получилось, – пробормотала я.

– Я хотел тебя спасти, – сказал Дейл, – Но промедлил. Боялся.

– Все нормально. Я бы тоже испугалась.

– А Герман не испугался. Он, не раздумывая, бросился тебя вытаскивать. И дом его был поблизости… Я такой бесполезный. Всегда был таким. Разочарование – так меня называли в детстве.

– Думаешь, Герман лучше?

– Он такой… Харизматичный. Есть в нем что-то, что заставляет других людей тянуться к нему.

– Нашел, кому завидовать. Герман – обыкновенный придурок, который никогда не повзрослеет. Такие, как он, обречены и в 40 лет вести себя как конченные раздолбаи, без работы, денег, зато всегда с бутылкой и в баре.

– Как мой дядя, в общем.

– Ты считаешь, что твой дядя лучше тебя?

– Я…

– Не считаешь. Вот и Германа не считай лучше себя.

– Но при этом я отталкиваю от себя людей. Только успеваю к ним привязаться, как они теряют ко мне интерес.

– Думаешь, Германа любят больше? Ришу он бесит, хотя её все бесят, Мира вообще ко всем относится ровно.

– А ты? Тебе он нравится?

– Может быть.

– А я?

– Может быть. Давай не будем. Мне плохо от этого разговора. Я замерзла.

Я принялась растирать руками плечи.

– Можем пойти в магазин погреться, – предложил Дейл.

– Не хочу, – сказала я, – Хочу вернуться в психушку.

– Что там хорошего? – спросил Дейл.

– Много чего, – сказала я, – Долго рассказывать. Просто там я чувствую себя как дома. Ты там то всеми ладишь, и со всеми дружишь, даже если вы знакомы всего минуту. И там даже скука сладостная.

– Здорово, – сказал Дейл, – Наверное, хочется остаться там навсегда.

– Не знаю. Навсегда не удастся. а до конца лета – пожалуй.

– А… Ну, болезнь все еще прогрессирует?

– Я уже давно не вижу кошмаров. Как и других снов.

– Вот как…

– Я надеюсь, у тебя есть, на чем меня подвезти?

– Нет… Но могу предложить переночевать у меня. Семья не против.

– Отлично!

Я легла вновь на ту мягкую постель. Может, и в эту ночь я обойдусь без сновидений?

Я становлюсь частью куста. Мои пальцы – хрупкие пруться веточек, мои ногти – зеленые листья, мои ноги – корни в земле, моя кожа – жесткая кора, а моя плоть – древесина. Не вижу, не слышу, не чувствую боли. Не имею возможности двигаться. Только ветер колышет мои ветви-пальцы, и птицы садятся и чирикают. В моих корнях ютятся мышки, жуки, вокруг летают шмели и пчелы.

Я куст. Не могу дотянуться до неба, даже не могу протянуть пальцы так высоко, как это делают деревья. Колосья не считают меня за свою, деревья смеются над моей низкорослостью.

Я куст, и ко мне приближается человек – для меня теперь это не более, чем едва ощутимое сотрясание земли. Говорят, есть те, кто могут двигаться, говорить, видеть. Есть те, кто дышут тем, что мы выдыхаем, и едят то, что мы производим. есть те, для кого углекислый газ – это яд. Но для нас они удобрения, часть теплой и рыхлой земли.

Раз, два – мои пальцы отваливаются, и кровь-опилки брызжет во все стороны. Меня срезают под корень, и я не кричу, только тихо шелестю листвой. Лежу горсткой веточек, и меня куда-то несут, чтобы поднести горящую спичку и заставить меня вспыхнуть. И я сгораю, куда-то лечу – то ветер разносит мой прах. Я наконец летаю, и я наконец могу дотянуться до неба. Теперь я выше деревьев.

– Я больше так не могу!!!

Я бью кулаком в подушку, потом прижимаю её к лицу, чтобы заглушить крик. Она впитывает мои слезы, сопли и слюни.

– Я слышал какой-то шум, – послышался голос Дейла в дверях, – Всё в порядке? Или мне уйти?

– Всё в порядке! – не своим голосом кричу я.

– Ладно… – обескураженно отвечает Дейл и уходит.

Я дрожащими руками ищу телефон. Набираю номер Ласки.

– Здравствуйте. Можно записаться на приём?