Текст книги "Черная шляпа (СИ)"

Автор книги: Николь Беккер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Да.

– Если станет хуже – обязательно дайте об этом знать.

– Да.

– Хорошо. Тогда решили. Вы можете идти.

Я встала. Голова закружилась, но я решила не подавать виду. Надеялась, что больше не сунусь сюда. По лицу психиатра видела, что мы ещё скоро свидемся, и уж точно не через месяц. Вышла из кабинета. Клариссы уже не было. Пациентов тоже было мало. Больные попрятались по палатам.

– Ласка, хоть и понимает нас, не может усвоить одну вещь: человек – не статья в медицинском учебнике и не голый набор симптомов.

Позади меня стоял всё тот же темноволосый малый и крутил в руках йо-йо.

– Думаешь, таблетки мне помогут?

– Они затупят твои чувства, сделают сны редкими и вызовут усталость, – сказал он, – Но тьму не уберут. Её можно только одним способом убрать.

– Разбив чьё-то сердце?

– Да. Я соулмейт, мне повезло.

Он криво усмехнулся, перевернув йо-йо два раза.

– Кто-кто? – округлилда я глаза.

– Ай, неважно, – махнул он рукой, – Отсталая молодёжь.

– А Йо-йо – прошлый век, – парировала я.

– Как и широкополые шляпы, – не уступил он, – Мы товарищи по несчастью с тобой. Только твою тьму не ты создавала. Она переплетается с твоими снами, искажая их. Ткёт собственные. В конце концов, она засосет тебя в свой сюрреалистичный кошмар. А ты даже не поймёшь, потому что не с чем будет сравнивать. Знаешь, как страшно, когда ты в плену у иллюзий? Лучше смерть от руки маньяка-психопата. Так что носи шляпу, не снимая. Носи, пока она действует.

– А потом?

– А потом мы вместе подумаем, что с этим делать, – подмигнул он мне.

Мы попрощались, я покинула больницу с облегчением. На улице бушевал дождь и ураган. Я придерживала шляпу и шла, прижимаясь к стене дома. Люди попрятались по домам, сидели с семьями, друзьями, парами, одни. Смотрели телевизор, слушали музыку, читали, разговаривали. Я заглядывала в окна и представляла, что одна из них. Меня всё ещё колотило от слов странного мальчика.

– Эй, двоечница! – послышаляс задорный голос.

Ко мне подкатил на машине Марк. С ним сидела его девушка и парень с хвостиком, явно чувствующий себя не в своей тарелке.

– Отвези меня в деревню, – взмолилась я.

– Всё попрошайничаешь? – усмехнулся Марк, – А соседи как?

– Они уезжают сразу после занятий, не дожидаясь меня, – сказала я, – Успела – молодец, не успела – перебьёшься сама.

– А машину завести не судьба? – спросила девушка, – У Гарри есть дешевые тачки.

– Денег нет, – сказала я, – Да и люблю ездить с попутчиками.

– А ты наглая! – восхитился Марк, – Мне это нравится. Запрыгивай, детка!

Я села в машину рядом с хвостатым мальчиком. Он раскуривал трубку с какими-то ужасными благовониями. Марк включил радио.

– О, Бонни Эм! – хмыкнул Марк и принялся дебильно подтанцовывать.

– Что за старьё? – сварливо спросила девушка, – Пацаны нас увидят – засмеют.

Она переключила станцию на какую-то электронику. Хвостатый и Марк одновременно скривились. А девушка нарочисто писклявым голосом принялась подпевать.

– Где там твоя деревня? – пытался перекричать её Марк.

– Просто поезжай прямо, – сказала я.

– Поезжай прямо, куда глаза глядят, – наконец подал голос хвостатый, – Романтика дороги. Просто кайф.

– Какая тут романтика дороги? – рассмеялась девушка, – Её же не видно за каплями дождя.

– Сейчас, по законам жанра, выскочит призрак маленькой девочки, который мы собьем, – сказала я.

– Ой, да не гони, – сказала девушка.

– Ты должна была испугаться, – назидательно сказал Марк, – И прижаться к моему плечу. А я бы тебя утешил.

Марк переключил радио на рок. Хвостатый докурил трубку и принялся набивать её снова.

– Прекрати, Том, тут нечем дышать, – проворчал Марк, – Открой окно.

Том недовольно цокнул и открыл окно. Тут же в салон ворвались мелкие капли дождя и ледяной пронизывающий ветер.

– Так, подышали свежим воздухом и хватит, – сказала я, – Холодно ведь.

– Мне нет, – пожал плечами Марк.

– А мне да, – проворчал Том, – Поэтому я закрою.

– Хотя бы не кури, – взмолился Марк.

Под рок-музыку и возбужденную болтовню ребят мы доехали до деревни. Я вышла, попрощалась с каждым из них и пошла в дом. А они зачем-то поехали дальше, вместо того, чтобы повернуть обратно, в город огней и кафетериев.

Песня о живой

Кукушка из часов. Охапка листьев, разлетающаяся в сторону юга. Как будто так уже было. Как будто так уже будет.

Кукушка из часов. Сквозняк, открывающий дверь. Кто-то стоит на пороге. Кто-то, пахнущий смолой и хвоёй.

Кукушка из часов. Начало отсчета. На последнем издыхании бьют куранты. Когда закончится бой, всё исчезнет. И запах хвои, и золотые листья, и белые перья в воде, и гранитовые скалы.

Кукушка из часов. Только она да старый дом, единственная тропинка, ведущая к нему, заросла вереском и полынью. Снег уже не греет – он обжигает. Пламя в камине превратилось в тлеющие угольки. Прямо как я.

Больше не сплю. Больше не сижу дома. По ночам я гуляю по тропинкам, слушая ухание сов и стрекот кузнечиков. Похожа на взъерошенного мокрого птенца. Вернуться бы в теплые дни.

Я начинаю слышать шепот колосьев. они говорят о загорелых босых ногах, порхающих мотыльках, дождевых червях и пылью из-под колес машин. Деревья поют о старых жильцах, которые сбежали из этой тишины, побросав дома, полные секретов, старых игрушек и музыкальных шкатулок. Птицы рассказывают о прошедшем лете. Кроты – о поверхности, для них такой же недосягаемой и смутной, как для нас небо.

Они смешиваются воедино, а я, сколько бы не затыкала уши, не могла от них скрыться. Сначала я пугалась, потом мне стало всё равно. Всё смешалось в единую кашу, явь с наваждением и радость со страхом. Это было как дремота, как сон, в который иногда пробираются частички реальности. Никто не замечал этого, или я не замечала других.

Когда я засыпала, я ходила во сне. Ходила по пустырям и заброшенным местам, бродила безцельно, резко просыпаясь и пугаясь. Потом с трудом находила дорогу назад, едва помня, где я живу и как меня зовут. Воспоминания куда-то утекли.

А потом я перестала видеть лица. Люди были лишь размытыми пятнами. Вокруг Нэнси было пусто, и сама она была прозрачна, а Дейла всегда окружал осенний ветер и пожелтевшая хвоя. Габриэль была изранена и вывернута наизнанку, а с Клариссы стекала вода.

Да и я сама представлялась себе одной сплошной раной, в которую попадало все. Одна язвенная, гноящаяся рана, полная всего скверного. Магнит, который притягивался ко всему. И самое страшное было в том, что сопротивляться я могла с трудом. Шляпа оказалась запертой в шкафу и благополучно забытой.

Так началась зима. А вместе с ней – дождь, смешанный с мокрым снегом, слякоть и лужи, по утрам корка льда, серое небо, голые деревья, пальто и шарфики, дыхание, превращающееся в пар и воющий ветер. Собаки, кошки и птицы попрятались. Да и люди заперлись в своих домах в обнимку с обогревателями.

Зимой было хуже всего. Я уже была на издыхании. Бросила школу, сожгла учебники, разругалась с родителями и послала всех друзей.

Кто знает, что бы было, если бы одной морозной ночью я не сунулась в заброшку? А сунулась я потому, что кто-то играл на флейте. это было так странно и неуместно, что я, забыв обо всем на свете, медленно зашагала в сторону дома, как завороженная. А я и была завороженной. Крысоловом.

Грань пустила меня к себе в ту ночь, распахнув двери с облупившейся краской. Хотя, никакой Грани и не было. Точнее, она была во мне. В нас. Пропасть, отделяющая Иного от всех остальных. И я её перепрыгнула, влекомая игрой на флейте.

Эта песня была откуда-то с горных лугов и цветочных садов. Слишком светлая для меня. Я шипела, как настоящая крыса, но всё же подходила ближе и ближе к Крысолову. А ему только это и надо было.

– Тебе нужна помощь.

Его голос был как бы продолжением мелодии. Такой же певучий, переливистый и ласковый.

– Да, – только и сказала я, но тут же поправилась, – То есть нет! Мне не нужна помощь и твоя тупая дудка, мерзкий ты говнюк.

– Ты это потеряла?

Он достал откуда-то мою шляпу и надел мне её на голову. Я сопротивлялась, визжала, разбрасываясь кровью, заходилась кровавой пеной, но он был сильнее. Он повалил меня на землю и усмирил.

– Ну вот, видишь? Всё хорошо. Это не ты, это черная кровь в тебе. Она слаба, когда ты уверена в своих силах. Будь сильнее.

– А какая разница? – удрученно спросила я, – Она всё равно не уйдёт. Разве что кто-то согласится разбить своё сердце за меня.

– Но ты можешь подавить её. Не снимай шляпу. Даже если очень хочется. Приклей её к своим волосам, привяжи толстыми канатами, пришей шипы. Но не снимай.

– Я…

– Знаешь, на что Дарящий пошел, чтобы подарить её тебе?

– Я не знаю…

– Перестань её мучать, Крысолов. Ты же видишь, она и так напугана.

Из тени выступила Королева. То, что это настоящая королева, я поняла сразу: и по мягкой, горделивой походке, и по по-кошачьи изогнутой спине, и по уверенному, умному взгляду пронзительно-черных глаз. Как черный нос белого медведя на фоне белой шерсти.

– Но в одном он прав. Тебе нужна помощь. И тебе помогут.

– Что? Неужели надется тот, кто согласится разбить своё сердце? – скрестила я руки на груди.

– Нет, но они облегчат твою участь. Ты создана для Грани, ты чувствуешь мир так, как чувствуют его дети или глубокие старики.

– То есть у меня маразм? Ну спасибо.

– У тебя есть все задатки, чтобы стать Знающей. Но Кит тебе расскажет больше.

– Кто-кто?

– Крысолов, дай мне ручку и бумажку.

Он протянул ей названные вещи. Она что-то чиркнула туда и протянула мне бумажку.

– Ищи мальчика по имени Ромео. Он поможет тебе. Ласке можешь доверять: она надежная. Ты ведь это почувствовала, не правда ли?

– Ласка… Неужели та..?

– Не медли. Любое промедление опасно. Крысолов, конечно, подавил черную кровь, но это временно. И не снимай шляпу!

Утром я проснулась и произошедшее ночью показалось мне сном. Но на мне шляпа, а я её на ночь не надевала.

Я набрала по телефону Ласку. Записалась на сегодня. Собралась и поехала. прибыла на час раньше, поэтому слонялась по больнице без дела.

Автоматы с кофе и водой. Захаживающие через дырку в заборе собаки и кошки. Ютящиеся на проводах птицы. Сидящие на подоконниках подростки. Гитарная трель. Засохшая трава, припорошенная инеем. Запах пирожков и супа из столовой. Веяние теплом из кухни. Открытые форточки. Свитера и шорты. Шлепающие сандалии. Смех и крики. Старый музыкальный проигрыватель, то и дело барахлящий. Пыльный телевизор, накрытый вязанным ковриком. Воздух, пропахший лекарствами. Длинные подолы белых халатов. Полусонный проспиртованный охранник.

Я иду по коридорам и у меня такое чувство, будто это мой дом. Будто я была здесь всегда. И всё так знакомо, будто я видела это тысячу раз. Весь страх куда-то пропал.

Наконец настало время приема. Я протиснулась в очереди и вошла в кабинет.

– Здравствуйте, мисс. Есть жалобы?

– Да. Я думаю, что хочу лечь в больницу.

– Подумайте хорошенько. Врать не буду, скажу сразу: будут проблемы с трудоутройством. И не только. Люди с предубеждением относятся к тем, кто лежал в психиатрической больнице.

– Лучше я отмучаюсь месяц-другой, чем сойду с ума и перестану отличать реальность от выдумки.

Я рассказала её о своём состоянии последние два с половиной месяца с тех пор, как я ушла от неё.

– Выходит, поэтому Вы пропустили приём?

– Поэтому.

– Вы не оставили ни рабочего домера, ни домашнего. Я не знала, как с вами связаться.

– Но теперь я здесь. и я прошу о помощи.

– И Вам её окажут.

Я ушла по-английски. Не стала предупреждать друзей, только родителям коротко бросила, что ложусь в больнице. Они меня поняли и не стали ни осуждать, ни задавать лишних вопросов.

Приехала, заняла первую попавшуюся в палату и завалилась спать. Не было абсолютно никакого желания ни с кем знакомиться. С больницей я уже познакомилась, и мы обе остались довольны друг другом. Поэтому я просто разглядывало окно с запотевшим стеклом, нюхала свежее постельное белье и пробовала матрац на мягкость. Слилавалась с окружающей обстановкой.

Перед ужином ко мне заглянул мальчик, которого я встретила, когда в первый раз попала сюда. Выглядел он похуже, чем раньше: опухшие глаза, торчащий скулы и погасший взгляд.

– А я знал, что ты попадёшь сюда, – он улыбнулся. В одном из передних зубов была дырка, – Ты наша. Я это понял с первого взгляда.

– Я ничья, – буркнула я, – Сама по себе.

– Кошка, которая гуляет сама по себе, – промурлыкал он, приближаясь, – Нет, это точно не про тебя. Но выглядишь ты просто ужасно.

– Ты не лучше.

– Я знаю. Поэтому я ищу ту, которая посылает мне приятные сны. Может, это ты?

Он провел рукой по моему лбу.

– Горячий, – сказал он, – У тебя температура, но ты даже не замечаешь этого.

– Я не посылаю тебе сны, – сказала я, – Мне бы со своими разобраться.

– Я понял уже. Та, кто это делает, должна быть без тьмы. И не мёртвая.

– Может, она не отсюда.

– Нет, она живет рядом. И я её уже долго ищу.

Прозвенел звонок, оповещающий о начале ужина.

– Прямо как в школе, – вздохнула я.

– Я не помню, когда в последний раз был на уроках, – рассмеялся мальчик, – Да и вспоминать не хочу.

– А я хочу, – сказала я, – Я теряю воспоминания. А потом нахожу их искаженными. Они пропитаны черной кровью.

– Тебе нужен Кит! – вскочил мальчик, – Он что-нибудь придумает. Я бы и сам помог, но я провалил Инициацию.

– Да, мне тоже говорили про Кита. Где его найти?

– Сейчас поищем. Может, произойдет чудо и его величество снизойдет до того, чтобы пожрать.

Мы отправились в столовую. это было просторное помещение с огромными окнами и яркими лампами. Вокруг витал запах какао, овсянки, пирожков и приправ. Воздух был нагрет дыханием людей и обогревателями. Вытяжки запылились, протертые столы блестели.

– О нет, только не овсянка! – простонал мальчик, – Почему нельзя дать пиццу?

– А ты не знаешь, кто мои соседки? – вспомнила я.

– Ты в 5 палате? Там вроде бы только Зои лежит. Бесноватая девушка, персонал её до смерти боится. Но с тобой она поладит.

– Откуда такая уверенность? Может, она в меня какашками начнет кидаться.

– Хорошее у тебя мнение о нас, – скрестил руки на груди мальчик, – Типичным психом у нас выглядит только Джей. Но он лежит в одиночке и вижу его только я, хотя это запрещено, – он подмигнул мне, – Кстати, я Брайан.

– А я Клэр.

Кто-то сзади меня толкнул. Послышались возмущенные возгласы.

– Куда прёшь без очереди, шмакодявка малолетняя?!

– Заткнись, тупая корова! Куда хочу, туда иду!

– Эти тупые детишки вообще офонарели!

– Это точно!

– Где уважение к старшим?

– Варежку прикрой, старуха!

– Ты кого старой назвал?! Сейчас волосы повыдергаю!

– Убери от меня вилку, псих несчастный!

– Ай! Кто меня кашей облил?!

– Так тебе и надо, тупая лохудра!

Завязалась потасовка. В этой куче мала невозможно было разобрать, кто есть кто. Да и никому уже не надо было, все были слишком раззадорены дракой. Подбежали санитары и растащили всех.

– Тут всегда так весело? – спросила я.

– Только раз в неделю, – сказал Брайан, – Или два. Зато очередь освободилась!

Мы взяли по тарелке каши, кружку с какао и сели за стол у окна.

– Ненавижу здешние зимы, – цокнул язычком Брайан, глядя на внутренний двор, – Это даже снегом не назвать.

– А я осень люблю, – сказала я, – Только раннюю. Чтоб и иней, и золотые листья.

– И слякоть, – оскабился Брайан, – Идёшь такой, видишь лужу, думаешь, что она неглубокая и с веселым свистом пересекаешь её, а в результате увязаешь в воде по щиколотку.

– Люблю лужи, – сказала я, – Я взяла свои любимые резиновые сапоги. С уточками.

– Йоу, Брайан, кто это с тобой?

К нам подошел смуглый парень с черными волнистыми волосами. Черепок с его футболки ехидно поглядывал на меня.

– А это Ромео, – представил его Брайан, – Или…

– Мы не говорим об этом днём, – предостерег его Ромео.

– Какой ты педантичный, – закатил глаза Брайан.

– Сам такой, – обиделся Ромео.

Он критически оглядел меня с ног до головы.

– Ужас, – вынес приговор он, – Просто тихий ужас. Вы с Брайаном стоите друг друга. С обоими вами душно находиться рядом. Но хотя бы не пусто. Тебе ещё можно помочь, и я даже скажу, как. Но не сейчас, а вечером. Приходи в 3 палату.

– Это ко мне, – ухмыльнулся Брайан, – Мы с ним в одной палате лежим.

– И поэтому я с тех пор, как ты приперся, не могу уснуть нормально, – проворчал Ромео, – Брайан, ты есть собираешься? Выглядишь, как ходячая социальная реклама против анорексии.

– Но овсянка… – с мученическим видом протянул Брайан.

– И слышать ничего не желаю, – прикрикнул Ромео, – А ну жри, а то силой в тебя запихаю.

Давясь, Брайан принялся есть. Ромео с удовлетворением наблюдал за ним.

– Сейчас у них новая повариха. Готовит просто шикарно, ты не заметил? Уж точно лучше, чем старая.

– Ничего я не заметил, – пробурчал Брайан, – Как было отвратно, так и осталось.

Я вскочила, опрокинув стол. Мне стало так хорошо, что из глаз брызнули слёзы. Только сейчас я поняла, что жива. И никакая черная кровь не отнимет у меня этого.

– Я жива, – сказала я ошалевшим мальчикам, – Я не разучилась радоваться. И сейчас я рада, когда смотрю на вас. Я рада!

Я дышу. я чувствую. Я живу. Разве этого не достаточно? Я не отдам всё это черной крови. Пусть я буду видеть каждую ночь кошмары. пусть я разобью своё сердце. Я не отдамся черной крови. И не отдам ей никого.

– Пускай меня называют сумасшедшим, но я никогда не отпущу твою руку.

Я села на пол. Ромео ко мне подбежал и поставил на ноги.

– Я хочу жить, – прохныкала я, – Я не хочу, чтобы тьма поглотила меня! Я жить хову! Я хочу видеть сны! Я не хочу превращаться в монстра!

– Ты не превратишься, слышишь?

Ромео развернул меня к себе и хлопнул по щекам.

– Всё будет хорошо. Тьма тебя не поглотит. Всё хорошо, только успокойся, пожалуйста!

К нам уже бежали санитары. Вокруг столпились пациенты.

– Она обречена, – удрученно сказал Брайан, – Как и я. Просто признай это, Ромео. Ты не можешь всех спасти.

– Заткнись, Брайан! Просто захлопни свою пасть!

Санитары растолкали всех и подбежали к нам.

– Что здесь происходит? – спросил один из них.

– Всё в порядке, – сказала я, – Просто небольшое недоразумение.

Санитары недоверчиво переглянулись.

– Они просто немножко повздорили на политической почве, – миролюбиво сказал Брайан, – Вы же знаете, какой Ромми ранимый. А она этого не знала, вот и…

– В следующий раз ведите себя более сдержанно, – бросил санитар, – Вы привлекаете к себе лишнее внимание. Мы будем вынуждены принять соответствующие меры.

Все разочарованно разошлись.

– Это что такое было, Брайан?! – едва не задохнулся от возмущения Ромео.

– Это я тебя спасал, – проворковал Брайан, – Мог бы и спасибо сказать.

– "Спасибо"?! За вот это вот?! Одно "Ромми" чего стоит!

– Старался, – фыркнул Брайан.

– Я тебе это припомню, Брайан, – процедил Ромео.

– Не стоит благодарности, Ромми, – показал язык Брайан.

– Вырву, – пригрозил Ромео.

– Что, так голоден? – сострила я, – Давай, я отдам тебе свою порцию.

– Лучше сама ешь, – скрестил руки на груди Ромео, – Брайан у нас жуткий болтун, кому хочешь зубы заговорит. Ты его не слушай, ешь.

– По-моему, больше тут болтал ты, – заметил Брайан.

– И от кого я этому, по твоему, научился? – процедил Ромео.

Мы доели и я вернулась в свою палату. Там уже лежала рыжеволосая девочка и читала журнал про садоводство.

– Ну как, интересно читать про удобрения для огурцов? – спросила я.

– Весьма, – жеманно протянула девочка, – У нас как раз весь урожай убит. Жрать нечего.

– Поэтому я закупаюсь в магазинах, – хмыкнула я, – Но чаще жру в кафе. Иногда за меня даже платят.

– Кто бы за меня заплатил, – мечтательно вздохнула рыжеволосая, – Эрик мне на день рождения подарил семена помидоров. Семена помидоров, представляешь?! Да и с курицей в придачу. Гляди, грит, как она похожа на тебя, вы даже ходите одинаково.

– Вот говнюк, – сквозь смех сказала я.

– И не говори, – жалобно сказала она, – Спряталась от него здесь, а потом вижу: он с премиленьким лицом сидит возле кабинета Ласки!

– Может, просто на консультацию пришел, – предположила я.

– Зная его, врят ли! – хмыкнула она.

– А ты Зои? – спросила я.

– Я много кто. Но и Зои тоже, – согласилась она, – А ты новая соседка?

– Да. Меня зовут Клэр.

– Безумная Шляпница ты, – усмехнулась Зои, – Мартовский Заяц где? И Соня? А Алиса имеется?

– Мартовский Заяц у нас Ромео, – сказала я, – Такой же бесноватый. А вот Соня – это, наверное, Брайан. А Алиса…

– А Алиса – я! – закончила за меня Зои.

– Тогда Стране Чудес и Бармаглот не страшен, – пробормотала я.

– Но он же из Зазеркалья! – возмутилась Зои.

– Ну и что, – махнула я рукой, – Всё равно не страшен. Ты уж всяко его страшнее.

– Это точно, – оскалилась во все 32 зуба Зои.

Вдруг Зои вскочила с кровати.

– Тогда пошли пить чай, Шляпник!

– Но ведь время чаепития прошло, – удивилась я, – Да и в меня больше ничего не влезет.

– Да у вас желудки размером с наперстки, – фыркнула Зои, – Я за раз могу 10 бургеров съесть.

– А моя знакомая – 10 порций сладкой ваты.

– Какой ужас! – всплеснула руками Зои, – Почему так мало?

– А больше тут никого нет? – спросила я.

– Нет, – развела руками Зои, – Пусто тут и уныло, – она притворно шмыгнула носом.

– Сдается мне, нас скоро ждёт пополнение, – облизнулась я.

Еле дождалась ночи. Зои быстро уснула и захрапела. А я стала красться по коридорам. Самыым трудным было проскочить мимо поста с медсестрами. Одна сидела за компьютером, другая строчила что-то в тетради. У второй зазвонил телефон.

– Привет, милый, – проворковала она, сняв трубку, – Ты моя мусипулечка, мой сладкий котеночек. Бутерброд в холодильнике, сладенький. Уже целую…

Она вышла с поста и направилась куда-то в сторону. Работающая за компом недовольно цокнула, не поворачивая. Я быстренько пробежала мимо них.

Открыла дверь, ведущую в третью палату. Занято было лишь три кровати. Брайан ворочался во сне и стонал, другой мальчик играл в приставку, Кит кидел сверху на одеяле, я вно поджидая меня.

– Садись, – сказал он.

Брайан закричал, и Ромео бросился к нему и зажал его рот. Брайан резко открыл глаза и сел, тяжело дыша.

– Опять? – спросил Ромео.

– А ты как думаешь? – огрызнулся Брайан.

– Хорошие сны снятся тебе всё реже и реже… – сочувственно сказал Ромео, – Скоро совсем исчезнут. Тебе надо поскорее найти ту девочку.

– Надо бы, – согласился Брайан, – Но где? Я искал её везде, где можно.

– Плохо искал, – осадил его Ромео.

– А как надо? – буркнул Брайан, – Если я подойду к девушке и спрошу, не она ли моя возлюбленная, то меня в лучшем случае пошлют.

Он встал и направился в сторону туалета.

– Окей, оставим его в покое.

Ромео вернулся ко мне и сел по-турецки.

– Сейчас я Кит. И я вижу, что подобно Брайану тебе не отвертеться. Потому что у тебя другая проблема.

– И какая же?

– Ты не замечала, что отличаешься от других? Не замечала, что порой не можешь контролировать себя?

– Я провидица? Избранная, призванная спасти мир? Надеюсь, эта пометка в резюме поможет мне при трудоутройстве?

– Можешь шутить, сколько хочешь, но факт остаетяс фактом. Ты очень чувствительная, ты словно открытая книга. Поэтому тьма в тебя так и лезет. Защищаться-то ты не умеешь. Я помогу тебе, потому что сам когда-то от этого страдал. Хотя до черной крови не дошло.

Он взял меня за руки.

– Подумай о том, что тебя радует.

О том, что меня радует?..

– Называй эти вещи в слух!

Меня радует… А что же меня радует? Стоп. Что эт со мной такое?

– Меня радуют золотые листья. Треугольные крыши домов. Уличные музыканты и художники. Мостик через реку, под которым всегда плавают уточки. Я люблю кормить их. А ещё меня радуют кошки. Белые, черные, сиамские, пушистые…

– Ну, чего замолчала? Продолжай!

– Серые тучи, сквозь которые пробиваются лучи солнца! Летний ливень, и чтобы обязательно шло как из ведра! Шлепать по лужам в резиновых сапогах! Чертить на асфальте цветными мелками! Играть на гитаре в старой комнате в свитере, изъеденным молью! Расстроенная гитара, кривые аккорды!

– Громче!!!

– Замерзшие листья клена! Каменистые тропинки! Уличные кафе! Плетенные стулы! Вишневый сок в летний полдень! Кленовый сироп на фоне осеннего заката! Я жить люблю, и этого у меня никто не отнимет!

– Правильно. Никогда не забывай этого. Это не магия и не медитация. Это простая истина. Радость – это ты. Осень – это ты. Детство и простое счастье – это всё ты. Борись с тьмой. Радуйся ей на зло. Люби ей на зло. Помни, кто ты. Сточатся когти – вгрызайся зубами. Сломаются зубы – бей кулаками. Раздробятся кулаки – пинай ногами. Как можно дольше держи верх.

– А Брайану так нельзя сделать?

– Он очень слаб и одинок. А тьма в нем засела глубоко, с самого детства. Он запрятал её глубоко в себе, чтобы не навредить другим. Остается надеяться, что девчонка всё же найдется и вытащит это из него.

– И разобьет своё сердце?

– Да…

Он подошел к окну и раздвинул шторы. Окно выходило на вненюю сторону. Шел снег. Не мокрый, настоящий. Я подбежала к Киту и встала рядом с ним. Снежные хлопья опускались на землю, накрывая траву белым одеялом. По дороге мчались машины. За рулем кабриолета сидел Марк, и его девушка привстала на сидении и расставила руки. Её светлые волосы развивались. И Том тут как тут, он грустно на них смотрел, раскуривая трубку. Рядом с ним сидела Леа, потупив глаза.

По дороге шла кудрявая девушка с большим ртом. Несла в руках туфли на каблуке. Оставляла за собой кровавый след от мозолей. Но при этом улыбалась. На секунду мне показалось, что мы встретились взглядом.

Дейл наверняка сидел в своей комнате, слушая ругань родителей. Бессмысленным взглядом уставился телевизор, переключая каналы. У него было спутниковое телевидение, но ни один канал его не радовал. Рядом валялся томик стихов Эдгара По и недошитый носок.

А Герман, Риша и Мира сидели прямо на улице, Герман играл на гитаре, не забывая отпускать ехидные замечания, а Риша на него кричала. Мира тихо наслаждалась моментом.

Нэнси была на вечеринке. Вместе с клубом болельщиц они перемывали другим кости, и каждая пыталась доказать что-то себе.

Габриэль мучали кошмары, но рядом никого не было, чтобы разбудить её.

А что же делала Кларисса?

– О чем думаешь? – спросил Кит.

– Моя любимая игра детства. Смотрела в окно и представляла, кто что делает и кто о чем думает.

– И как, угадывала?

– Не знаю, не спрашивала. Люди такие сложные. Цветы и кошки простые.

– Думаешь? Кошки точно сложные и загадочные.

– Простые. Гордые и не очень, ласковые и шуганные, но все они простые и изящные.

– А я не люблю смотреть в это окно. Остался бы тут навсегда. Встрел бы утро в этой палате, выходил пожрать в столовую, безцельно слонялся по коридорам, носился по двору, как угорелый, сидел на крыльце.

– А мне бы вырваться отсюда. Сесть на первый попавшийся поезд и уехать навсегда.

– Куда?

– Куда глаза глядят.

– Думаешь, сможешь?

– Смогу.

– Тьма не пустит.

– А я вырвусь.

Он ничего не ответил, только смотрел прямо и думал о чем-то другом. В мыслях он находился далеко отсюда. Мне показалось, что лучше сейчас оставить его одного. Я вышла из палаты и вернулась к себе.