Текст книги "Война и люди"
Автор книги: Никита Демин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
В политорганах .провели совещания парторгов, на которых были даны подробные инструктажи по подготовке докладов и решений. Доклады предварительно слушались и утверждались на заседаниях партийных бюро.
Стараниями командиров и политработников был обеспечен высокий процент явки коммунистов на собрания.
Собрания прошли активно и боевито. В целом по 18-й армии из 6933 коммунистов, присутствовавших на отчетных собраниях, в прениях выступило 2205, в том числе более 800 молодых коммунистов.
Это свидетельствовало о возросшей политической зрелости членов и кандидатов партии. Большую помощь политработникам в подготовке и проведении отчетных партийных собраний оказали дивизионные и армейская газеты. Так, «Знамя Родины» в специально открытом разделе «На отчетных партийных собраниях» только в феврале опубликовала более 30 корреспонденций и статей.
Итоги отчетных партийных собраний были обсуждены на дивизионных партийных активах. Готовили и проводили собрания партийных активов работники политотделов корпуса и дивизий совместно с товарищами Куликом, Копейкиным, Мутицыным, Караваевым, Пахомовым, Трескуновым из политотдела армии. На партийных активах побывали командующий 18-й армией А. И. Гастилович, член Военного совета С. Е. Колонии, начальник политотдела Л. И. Брежнев. Отчетные партийные собрания первичных парторганизаций и дивизионные активы способствовали оживлению внутрипартийной работы, явились хорошей школой большевистского воспитания, особенно молодых коммунистов.
Многогранны формы и методы партийно-политической работы в бою. В одной из директив политотдела 18-й армии указывалось: «Военнослужащие женщины с честью несут службу санитарок, медсестер, врачей, связисток, снайперов, партийно-политических работников. Многие из них, находясь в действующих частях, проявляют исключительное мужество, отвагу, героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками.
Санитарка роты 835 сп 237 сд славная дочь украинского народа Мария Захаровна Щербаченко за свои героические подвиги удостоена звания Героя Советского Союза.
Механик-водитель танка Т-70 Екатерина Петнюк трижды водила свой танк в атаку и истребила более 60 гитлеровцев. Когда боевая машина отважной танкистки была подбита, она выскочила из нее и из пистолета застрелила трех фашистов.
Между тем некоторые командиры и политработники недостаточно проявляют заботу о женщинах-воинах: выдают большого размера обувь, не соответствующее росту обмундирование, не всегда бывают ботинки, мыло, чулки, юбки для женщин...»
Политработники 17-го гвардейского корпуса добились ликвидации отмеченных в директиве недостатков. Женщины-воины были окружены повседневной заботой.
Или вот другая директива за подписью начпоарма: «Проверка оформления братских и одиночных могил бойцов и командиров, павших в бою за освобождение нашей Родины, показала, что политорганы допускают в этом вопросе серьезную ошибку. На многих могилах в Ужгороде, Требышеве и др. местах надгробные памятники и пирамиды не имеют никаких надписей, могилы павших героев остаются безымянными, они не располагаются в центре населенного пункта и в одном месте, а разбросаны в разных местах. Предлагаю командирам и политработникам:
– Все могилы павших бойцов располагать, как правило, в одном месте в центре населенных пунктов, тщательно оформлять, украшать, огораживать их, делать надписи о павших героях.
– На всех могилах должны быть поставлены каменные или деревянные пирамидки с пятиконечными звездами наверху».
Эта директива была доведена до каждого командира и политработника. Провели совещания в тыловых подразделениях, занимающихся захоронением погибших в боях воинов. Связались с представителями местных властей...
Многие, очень многие вопросы боевой деятельности и фронтовой походной жизни были предметом заботы наших замечательных политработников!
В ночь на 7 марта корпус перешел в наступление из района Яблонка в общем направлении на Зуброглава – Бобров – Сланица. Нашим правым соседом был 159-й укрепленный район, который прикрывал фланг.
Наступление корпуса было продолжением боев войск 4-го Украинского фронта за Моравску Остраву (в командование фронтом здесь вступил генерал армии А. И. Еременко). Противник создал на подступах к этому важному промышленному району мощные оборонительные полосы, широко использовал сооруженные здесь еще в 1933– 1939 годах пограничные укрепления.
Первый же день принес корпусу успех; несмотря на ожесточенное сопротивление гитлеровцев, наши части преодолели первую траншею, заняли ближайшие высоты. Солдаты штурмом брали каждую огневую точку, каждую отдельную позицию.
Часа через два на НП корпуса поступили первые обобщенные данные о действиях дивизий. Все, казалось, шло благополучно. Командир был доволен началом наступления.
– Удачный момент мы выбрали, – говорил Медведев, разглядывая карту с нанесенной на нее обстановкой.
Оп имел в виду то обстоятельство, что за сутки до нашей атаки противник сменил на этом участке некоторые опытные фронтовые части, несколько ослабив оборону. По-видимому, наступление 38-й и 1-й гвардейской армий на главном направлении севернее нас заставило гитлеровское командование перебросить часть сил на более угрожаемый участок.
– Эх, сто пятьдесят девятый отстает... Как бы он все дело не испортил, – произнес подполковник Доможилов.
Части корпуса были теперь нацелены вдоль широкой, относительно ровной долины между Скалистыми Татрами и отрогами гор Южной Польши. Все, кто находился на НП, внимательно разглядывали местность. Невдалеке справа виднелась гора Бабья, слева на горизонте – Татры. Долина эта, с хорошо развитой сетью шоссейных и железных дорог, вела в глубь Чехословакии, к ее наиболее важным промышленным и административным центрам – городам Ружомберок, Жилина. Она тянулась по берегу реки Орава. Именно здесь корпус мог вырваться на оперативный простор. Мы выходили как бы в тыл группировке противника, обороняющей севернее нас Моравску Остраву.
Бой в глубине обороны противника принес много неожиданностей. Уже под вечер авиаразведка обнаружила большие колонны противника, которые двигались по шоссейным дорогам в нашу сторону. Однако генерал Медведев не придал серьезного значения этому сообщению.
– Врут летчики, вечно у них «большие силы», – проворчал он, прочитав телефонограмму.
А данные-то все нее оказались точными. Гитлеровцы, как позже стало известно, повернули снятые ранее с фронта части на наш участок.
А тут еще резко похолодало, началась снежная буря. Дороги занесло. Промокшее в начале наступления обмундирование ночью заледенело. Появились обмороженные. Пришлось принимать самые срочные меры.
Между тем комкор буквально не отходил от телефона. Он требовал не сбавлять темпа наступления, не давать врагу закрепиться. К утру на НП прибыл начальник штаба корпуса полковник Дакс. Произошел такой разговор:
– Товарищ генерал, у нас создается крайне опасное положение, фланги открыты. Особенно большой разрыв на правом фланге. 159 ур отстал. Подходят крупные резервы противника. Несомненно, готовится сильная контратака...
Медведев не дал ему закончить:
– Что же ты хочешь? Остановиться, прекратить наступление? Мы уже основную полосу прошли, сейчас тылы громим.
Комкор был так уверен в исходе боя, что тут же дал указание сменить огневые позиции артиллерии.
– Оставьте треть батарей, а остальные – вперед. «Бог войны», а отстает. Смотри у меня! Жалуется пехота, – сердито сказал он командующему артиллерией полковнику Яковлеву.
В этот момент позвонил командир 138-й дивизии полковник Васильев, доложил:
– Задачу выполнил. Подтягиваю подразделения. Солдатам надо обогреться и подсушиться. Люди все мокрые, а по ночам сильный мороз. Да и артиллерия отстала.
– Ты погоди, – прервал его комкор. – Искать тех, кто отстал, будешь потом. Сейчас одна задача – вперед!
Все мы, ставшие свидетелями этого разговора, понимали, что такое продвижение вперед чревато всякими неожиданностями. Но нельзя терять наступательного порыва...
В тот же день противник обошел справа 138-ю дивизию и сильным ударом сбил ее передовые части. Понеся потери, они отошли, обнажив фланг дивизии. Поначалу мы не смогли разгадать всей угрозы, которая создалась в те напряженные часы. Разведка не выявила всех сил контратакующих, й показалось, что это лишь частная попытка противника задержать наше наступление. Командир корпуса даже резерв сюда не перебросил. Продолжалась смена огневых позиций артиллерии, 8-я дивизия двигалась вперед.
Таким образом, первая контратака немцев сразу же оголила наш и без того открытый фланг. К вечеру гитлеровцы в районе Пясковой Поляны нанесли удар, теперь уже не только во фланг, но и в тыл корпуса. Боевые порядки 138-й дивизии были скомканы. Нарушилось управление частями.
В штабе почувствовали неладное, когда прервалась связь с НП 138-й дивизии. Лишь через несколько часов прибыл связной и доложил, что соединение отходит под напором превосходящих сил. Полковнику Васильеву и его штабу удалось организовать отход. Части почти без потерь заняли новый рубеж обороны.
Противник яростно атаковал с 7 по 13 марта, он дрался не на жизнь, а на смерть, любой ценой пытаясь отстоять Моравску Остраву, закрыть дальние подступы к Праге.
И все же корпус выдержал единоборство, даже продвинулся на 12—17 километров. В эти дни весеннего наступления войска 38-й и 1-й гвардейской армий также продвинулись на 15—20 километров. Соединениям фронта удалось сломить сопротивление противника, перемолоть его части. Это значительно облегчило последующую борьбу.
Вскоре наш корпус снова был отведен в тыл. Прошли разборы боев. К нам зачастили офицеры из штабов фронта, армии. Медведев не любил этих, как он выражался, «представителей».
– Не набили немцу морду, а теперь вот бумажками воюем, – говорил он, читая после очередной проверки выводы представителей вышестоящего штаба.
В те дни мы приводили себя в порядок, получали пополнение. Вскоре в наш корпус вошла Железная Самаро-Ульяновская дивизия. Все мы, конечно, знали, что боевой путь этого соединения овеян легендарной славой.
В небольшое польское село Яблонка (невдалеке от Чарны-Дунаец) в корпус приехала группа работников поарма во главе с Леонидом Ильичом Брежневым. Выйдя из машины и здороваясь с нами, начпоарм пошутил:
– Карпаты перемахнули, а в Татрах спотыкаетесь!
Выслушав подробный доклад о недавних боях, Леонид Ильич заметил:
– Следует сделать серьезные выводы из этой операции. Вы правильно поступили, что наряду с мерами по командной линии решили собрать и секретарей партийных организаций. Надо спокойно разобраться во всех причинах неудачи. Народ подскажет, где мы промахнулись. Ведь впереди – новые упорные бои. Работники политотдела армии примут участие в этом семинаре.
Работники политотдела армии прибыли к нам за два дня до семинара и помогли его хорошо подготовить. Тем временем генерал Брежнев обстоятельно побеседовал с командирами и политработниками, побывал в дивизиях, выслушал начподивов товарищей Паршина и Вишняка, встретился с воинами различных специальностей. Это дало ему возможность разобраться в причинах неудач последних боев, судить о степени подготовки к новым сражениям. В откровенных беседах поднималось множество вопросов.
После тщательной подготовки было решено начать работу семинара секретарей первичных партийных организаций несколько необычно. Перед армейскими партийными работниками выступили представители местного самоуправления. Они рассказали о партизанской борьбе, о зверствах гитлеровцев, о том, как ждало население советских воинов-освободителей.
А потом все участники семинара встретились с партизанами и местными жителями. Здесь были и словаки, и чехи, и поляки, а среди партизан – венгры, французы, итальянцы. Встреча прошла тепло, по-братски.
Уже стемнело, когда меня вызвал с семинара дежурный офицер. На пороге штаба я увидел давнего своего друга полковника Ивана Васильевича Кузнецова: начальника политотдела И-го стрелкового корпуса. Наши соединения на Правобережной Украине, на Днестре и в Коломые не раз шли рядом. Сейчас его корпус действовал чуть севернее нас.
– Какими судьбами? – спросил я Ивана Васильевича, крепко обнимая его.
– Хочу у тебя на семинаре побывать. Потом у себя такой же проведу, – сказал он и пожаловался: – С боеприпасами и продовольствием плохо в корпусе. Залезли в горы, дорог нет и подвоза нет. Вот и приехал с просьбами.
Генерал Брежнев хорошо знал этого прекрасного политработника. Иван Васильевич воевал в 18-й армии на Северном Кавказе, под Киевом и на Правобережной Украине до Карпат. И сейчас на стыке Польши и Чехословакии наши соединения вновь оказались рядом.
До позднего вечера беседовал с нами в тот день Леонид Ильич Брежнев. Разговор не утихал ни на минуту.
– Весь фронт вокруг Моравской Остравы задействован, – говорил Кузнецов. – Леонид Ильич, разве у нас сил не хватает, чтобы сломить сопротивление врага?
– Дело вот в чем, товарищи, – ответил начпоарм. – Нельзя нам идти напролом к Моравской Остраве. Сами знаете по опыту, бои в промышленном районе – это бомбежки, артобстрел, сражение за каждый дом и квартал, разрушения и пожары. А нам надо сохранить для братской страны ее заводы и меньшей кровью решить такую большую задачу. Поэтому комапдование фронта и бросает ваши соединения в обход. Если враг почувствует, что петля затягивается – уйдет. Он котла боится. Вот эту задачу мы и должны решить в ближайшее время.
На следующий день генерал Брежнев выступил с докладом. На большой карте была нанесена обстановка на фронтах Великой Отечественной войны. Жирная красная линия фронтов вызывала у всех пас особую гордость за Родину, за ее доблестные Вооруженные Силы. На севере шли бои в Померании, наши воины уже штурмовали логово зверя – подошли к Берлину. Украинские фронты, действовавшие южнее нас, дрались у Будапешта, Вены, Белграда. Наш корпус воевал в самой глубине большой дуги фронтов, что изогнулась с севера на юг. Мы были горды тем, что ломаем хребет фашистскому зверю, несем знамена свободы народам Восточной Европы.
В хорошем настроении покидали мы семинар. Он был хорошей политической подготовкой к предстоящему наступлению.
Доволен семинаром был и полковник Кузнецов. На прощание он сказал мне, улыбаясь:
– Хороший семинар провел. Откровенный деловой разговор. Обязательно такой же проведу у себя в корпусе.
Фронтовая дружба с Иваном Васильевичем Кузнецовым продолжалась и после войны. Выйдя в отставку, Иван Васильевич проживал в г. Орехово-Зуево, принимал активное участие в общественной работе, часто выступал перед молодежью. В июне 1971 года Иван Васильевич после тяжелой болезни скончался. Похоронили его со всеми почестями на родной нам земле в Орехово-Зуеве.
В конце марта 1945 года 17-й гвардейский корпус получил новую боевую задачу. Нас вывели на участок, который находился несколько южнее прежнего. Корпусу было приказано подготовиться к наступлению в направлении на Трстена-Тврдошин. Участок нам дали узкий, наступать приходилось опять по ущелью вдоль шоссейной дороги и реки Орава. Теперь корпус как бы заходил в тыл немецкой группировке, обороняющей долину, в которую мы так безуспешно пытались прорваться в начале марта. Надо было отвлечь часть сил противника с правого фланга фронта, где наносился главный удар и противник бешено сопротивлялся.
Командиры и политработники, весь личный состав деятельно готовился к наступлению. Мы старались учесть опыт предыдущих боев. Солдаты и офицеры хорошо понимали, что война идет к концу, близка победа. Это вызывало огромный наступательный порыв. Большую работу с личным составом проводил партийный актив и бывалые воины.
На рассвете 28 марта наши войска перешли в наступление и за два дня боев заняли свыше 15 населенных пунктов, среди них Гамри, Льесек, Чимхова, Трстена, Брезовица, Хинже и другие. Противник потерял свыше 450 человек убитыми и 450 пленными.
Успех пришел потому, что наступлению предшествовала большая подготовительная работа. Тщательно изучили оборону противника. Разведчики ежедневно приводили «языков». Так, накануне наступления разведчики 138-й стрелковой дивизии под командованием капитана Дармструкова привели сразу 12 «языков». Результаты наблюдения и показания пленных позволили точно вскрыть огневую систему противника, установить расположение его траншей и блиндажей.
Однако противник не собирался складывать оружие. Вскоре последовала первая сильная контратака. Но мы уже были учены. Разведка оказалась на высоте и своевременно доложила о подходе колонн противника. Разбив их в коротком встречном бою, 8-я гвардейская дивизия вновь рванулась вперед.
Весь апрель – беспрерывные бои в горах, отражение контратак, короткие, но ожесточенные схватки в ущельях, успешное продвижение вперед. Корпус освободил ряд населенных пунктов, в том числе сильный опорный пункт обороны врага Тврдошин.
Особенно хорошо действовала сколоченная и боеспособная 138-я дивизия. Интересный случай напомнил уже после войны полковник Киречек. У реки Орава батальон, которым командовал тогда капитан Киречек, неожиданно для гитлеровцев вышел к мосту. Одновременно с противоположной стороны к мосту подходил небольшой отряд противника. По-видимому, вражеские саперы опоздали взорвать мост и теперь пытались сделать это.
Наши бойцы атаковали врага, но огонь противника был настолько силен, что пришлось залечь у самой реки. Я как раз в этот момент подъехал к высоте, где расположился комбат.
– Как дела?
– Бой за мост ведем. Боюсь, что взорвут... – доложил Киречек.
В это время к немцам подошло подкрепление.
– Пошлите офицера на развилку, – приказал я комбату. – Там наш эрэсовский дивизион. Пусть ударят по дороге и берегу за мостом.
Через полчаса заиграли «катюши». Тяжелая волна дыма и огня заволокла немецкие позиции. Еще бушевали взрывы, а наши бойцы решительным броском захватили мост целым и невредимым.
...Продвижение частей корпуса было настолько быстрым, что противник порой не успевал отводить отдельные подразделения. Они оказывались у нас в тылу, создавая всякого рода неожиданности. То там, то здесь вспыхивали скоротечные бои. Один из таких боев разгорелся в Оравски-Подзамок, куда перемещался КП корпуса. Я приехал туда к полудню. Передовые части уже продвинулись далеко вперед, здесь все было спокойно, даже стрельбы не слышно. Еду и любуюсь природой. Оравски-Подзамок – одно из самых красивых мест в Чехословакии.
В глубине ущелья бурлит река Орава. Она причудливо изгибается, вьется между отрогами хребта. От берегов ее поднимаются сплошь покрытые лесом горы. На самой высокой горе весь в зелени (а была весна в разгаре) – белый замок. Настоящий сказочный дворец-теремок! Прилепился он на вершине, как орлиное гнездо.
В Оравски-Подзамок жители праздновали свое освобождение. Наших частей здесь не было, задержались лишь комендантская рота да саперное подразделение, готовившее КП корпуса.
Вдруг ко мне подбегает солдат.
– Товарищ полковник, немцы идут! Большая колонна...
– Какие немцы? Все впереди, а вам немцы мерещатся.
Однако, взбежав повыше, я отчетливо увидел в трехчетырех километрах двигающуюся колонну. Она шла по извилистой горной дороге из Наместово на Оравски-Подзамок.
– Может, наши? – спрашиваю солдата.
– Нет. Я от них па машине едва ушел.
Гитлеровцев увидели и местные жители. Женщин и детей как рукой смело с улицы.
В эти короткие минуты мы успели поставить в оборону все, что было, – комендантскую роту, саперов, легкораненых из медсанбатов. Даже некоторые жители Подзамка добровольно взялись за оружие.
К счастью, в самые последние минуты подошли зенитная рота и батарея зенитных орудий. В роте было двенадцать крупнокалиберных пулеметов. Вызвал к себе командира. Говорю старшему лейтенанту:
– Пулеметы поднять к замку, там есть даже бойницы, вся дорога видна как на ладони. Подойдут гитлеровцы поближе – бей.
Немецкая колонна численностью до двух батальонов на бронетранспортерах и автомашинах, с обозом приближалась...
Бой был коротким. Сильный огонь в упор ошеломил неприятеля. Гитлеровцы валились в кюветы, бежали в горы, падали под пулями. Уже в последний момент расчеты зепитных орудий с помощью группы чехов по идущей к замку дороге вытащили зенитные пушки на самую высоту. Расчеты быстро изготовились к бою.
Грянули выстрелы. Загорелась машина на дороге. За двадцать минут удалось расстрелять и рассеять всю колонну.
Такие схватки в тылу вспыхивали часто. И всякий раз чехи и словаки активно помогали громить врага.
Весь конец апреля дивизии с боями продвигались по склонам хребтов. В этот период были взяты Терехова, Бела, Варин, Бадшов.
Успешно действовали десантники 2-й гвардейской дивизии. Как-то я заехал к ним, и мне рассказали о судьбе отважного разведчика старшего сержанта Николая Никитина.
В разведку они пошли вшестером. По дороге нагнали длинный, растянувшийся на несколько километров обоз. Чешские, словацкие женщины, дети, старики. Бойцы остановились у передних подвод. Расспросили, не видели ли немцев. Пошутили и пошли дальше.
Через несколько километров встретились с противником. Навстречу разведчикам катили на полной скорости несколько десятков тупорылых немецких машин, до отказа набитых гитлеровцами.
– Давайте, ребята, в сторону! – крикнул солдат, шедший впереди в дозоре.
– А обоз? – отозвался Никитин.
Он сказал только эти два слова. Но его поняли все. Сзади – женщипы, дети, старики. Гитлеровцам плевать, что это мирное население. Передавят, перестреляют.
И шестеро заняли оборону по обочинам дороги. Шестеро стояли насмерть, пока не подошли наши войска.
Тяжело раненного Никитина увезли в тыл. Говорят, что, приходя в сознание, он пытался шутить. И в этом весь Никитин! Отважный воин, никогда не унывающий весельчак.
Сразу после операции Никитина отправили в тыловой госпиталь. Больше встречаться с ним мне не довелось.
Где он – чудесный человек? Жив ли? И если здравствует, как бы мне хотелось, чтобы мои записки попали ему на глаза!
На всей территории Чехословакии нам большую помощь оказывали местные жители и партизаны.
Товарищи из Главного политического управления чехословацкой Народной армии любезно прислали мне воспоминания двух участников партизанского движения в полосе наступления нашего корпуса.
Вот воспоминания Яна Гудеца, начальника штаба одной из партизанских бригад:
«У нас имелись конкретные сведения о движении 1-го чехословацкого армейского корпуса и советских дивизий 17-го гвардейского стрелкового корпуса, что позволяло нам на коммуникациях Выходная, Липтовски-Градок проводить мероприятия, мешающие действиям противника и создающие угрозу подвозу боевой техники.
До прихода освободительных войск в районе Липтовски, Микулаш партизаны старались добыть точнейшие сведения об оборонительных сооружениях противника. В ходе одного партизанского мероприятия в районе Липтовски, Порубка мы захватили группу немецких солдат, в том числе одного офицера, и достали карту, в которой были отмечены оборонительные сооружения немецко-фашистских войск на Липтове. Этот документ передали штабу советских войск. Незабываема встреча партизанской бригады с Красной Армией. Встреча произошла в Порубце, в районе, где в настоящее время находится Национальный комитет. О первом часе встречи словами не расскажешь. Все были переполнены счастьем. Люди обнимались, целовались, кричали, пели гимны, в воздух взлетали ракеты. Это была незабываемая братская встреча людей, которых, может быть, в жизни унте никогда не встретим, но мы их никогда не забудем».
Партизан Елин Ковачик вспоминает: «Основной задачей партизанских подразделений на Ораве, где с половины февраля до начала апреля 1945 года сражался 17-й гвардейский стрелковый корпус, являлись не прямые бои с противником, а направление групп в целях уничтожения железных дорог, немецких эшелонов, захвата пленных, особенно немецких офицеров, и их направление через фронт Красной Армии или в 1-й чехословацкий армейский корпус...»
Накануне 1 Мая 1945 года мне позвонил начальник политотдела 138-й дивизии полковник Вишняк, поздравил с наступающим праздником.
– Сейчас в полках готовятся встретить Май. Очень прошу, приезжайте, дела есть, и не только праздничные.
К вечеру я со своим неизменным спутником – шофером Гришей Микляевым выехал в штаб 138-й дивизии. Дорога проходила по крутому склону, порой врезалась в скалы, нависала над пропастью. Движение по дорогам войны в горах – это прежде всего мастерство, я бы даже сказал, героизм шофера, героизм ежечасный, будничный.
Едем мы с Гришей Микляевым на своем вездеходе в Варин, а все мысли уже там, в дивизии.
Микляев, собранный и сосредоточенный, с сурово нахмуренными бровями, немного наклонившись на баранку, слился с машиной. Внимательно следит за крутыми поворотами, спусками и подъемами... Медленно, словно ощупью, мы поднимались на вершину хребта, преодолевая промежуточные перевалы. Водянистый густой туман перешел в моросящий дождь. Стекла кабины запотели, руки и лицо покрылись мелкой холодной изморосью, усилился ветер.
На самом перевале к нам подбежали бойцы, предупредили, что мы на виду у противника, возможен пулеметный обстрел.
Гриша повел машину на полной скорости. Мы удачно проскочили опасное место. У Вишняка я пробыл весь день. Праздник отметили на славу. Выпили по чарке за победу, посидели, побалагурили, вспомнили мирные дни. Потом с командиром дивизии и начподивом прошли в штаб.
– Докладывайте, каковы ваши планы.
Вопрос этот волновал командование корпуса не случайно. 138-я дивизия наступала на нашем фланге, за хребтом. Впереди не было дорог и крупных населенных пунктов. Хребты как бы связывались на пути соединения в узел. Вот и возникла проблема: стоит ли идти здесь?
Васильев ответил на мой вопрос вроде бы шутя:
– А может, мы праздники потопчемся в этом тупике? Хоть отоспимся!
Потом ужо серьезно заметил:
– Я твердо убежден, что нам нет смысла задерживаться на второстепенном направлении. Можно сдать этот участок 159 ур. Ну, а нас куда-нибудь на место побойчее.
Откровенно говоря, меня обрадовала такая постановка вопроса. Мне очень нравился полковник Васильев. Командир дивизии воевал смело, однако не очертя голову – с расчетом, с выдумкой. Рвалась душа у него к большим делам. И Вишняк был ему под стать: такой -же энергичный, подвижный, общительный. Они с командиром работали, как говорят, душа в душу.
Жизнь Василия Ефимовича Васильева складывалась нелегко. Он был репрессирован в 1937 году. Но потом его полностью реабилитировали, вновь вернули в армию. Это испытание не подточило его, не изменило характера. А характер у Васильева – кремень. Если он принимал решение, то проводил его в жизнь с величайшим упорством, готов был отстаивать свое мнение.
После войны мы с В. Е. Васильевым поддерживаем тесную связь, в день двадцатипятилетия победы над фашистской Германией были приглашены и выступали в Закарпатском обкоме партии, по радио и телевидению.
Работая над книгой, я много беседовал с его боевыми друзьями. Полковник Киречек рассказал такой случай, характеризующий Василия Ефимовича. В 1948 году в Прикарпатском военном округе шли учения. Маршал Советского Союза И. С. Конев, выслушав доклад генерала Васильева и его план наступления, заметил: «Подумайте над решением еще. Ночь вам на все». Наутро Васильев вновь доложил прежнее решение. «Ну, раз командир дивизии настаивает, пусть действует», – заметил маршал.
Дивизия выполнила задачу отлично. Маршал Конев остался доволен выучкой личного состава. В. Е. Васильева вскоре назначили с повышением, а еще через год Васильев стал заместителем командующего Прикарпатским военным округом по боевой подготовке. В отставку он ушел генерал-лейтенантом. Сейчас живет в Киеве, ведет большую общественную военно-патриотическую работу.
...Возвратившись в штаб корпуса, я доложил генералу Медведеву мнение командира 138-й дивизии.
– Дорог там у них нет. Тупик в горах, – говорю. – А у нас главное теперь – взять Валашске-Мезиржичи. Может, их сюда нацелим? Командир и начальник политотдела дивизии настойчиво просят об этом.
– Пожалуй, они правы. Я дам указание перенацелить дивизию.
Этот маневр оправдал себя в последующие дни. У города Валашске-Мезиржичи разгорелся ожесточенный бой. Противник минировал подступы, яростно обстреливая дороги, мосты, теснины в ущельях. Я находился на НП, как и все, остро переживал задержку.
– Радируй Васильеву, пусть быстрее переваливает хребет, – приказал Медведев связисту.
Васильев не отвечал.
Задачу ему поставили еще накануне, и сейчас его дивизия сосредоточилась для удара. Я был уверен, что соединение выполнит задачу своевременно. Такого же мнения придерживался начальник штаба полковник Дакс.
Вскоре далеко справа послышалась артиллерийская стрельба. Потом все смолкло. Через час радист доложил, что получил сообщение от 138-й стрелковой дивизии. Два ее полка ворвались на окраину города.
– Молодец Васильев, – сказал Медведев. – Ну, начальник политотдела, – обратился он ко мне, – может быть, проедешь к комдиву? Сейчас в городе как раз победителей чествуют.
Говорит, а сам усмехается. Вижу – доволен комкор.
Пока ехали, невольно думал о генерале Медведеве. В последнее время мы стали несколько ближе друг к другу. Трудно сказать, что было тому причиной. Медведев – противоречивая натура. Безудержная храбрость, исключительная добросовестность и работоспособность уживались в нем с такими чертами, как бесшабашность, неоправданный риск. И вместе с тем в нем подкупала душевность. Он не жалел себя в бою. Мне, как политработнику, приходилось искать к нему свою дорожку. Не знаю, всякий ли раз удавалось это сделать. По-видимому, я тоже допускал горячность и, может быть, резкость. Но пути к сердцу комкора я искал настойчиво. И, думается, небезуспешно.
...Через час мы уже подъезжали к реке. Она протекала у окраины города, как раз недалеко от того места, где несколько часов назад один из полков дивизии с боем форсировал эту быструю и шумливую водную преграду. Мосты были взорваны немцами.
На лодке переправились в город Валашске-Мезиржичи. А там – праздник. На улицах толпы народа. Партизаны и горожане – все шумно приветствуют наших солдат, качают, угощают. Девушки дарят букеты первых весенних цветов. Ни пройти, ни проехать – толпа вокруг каждого солдата и офицера.
– Гриша, узнай, где остановился командир дивизии,– попросил я.
Пока Микляев ходил на поиски, я успел ответить по крайней мере на сотню вопросов. Спрашивали о самом разном. Взяли ли Берлин? Где чехословацкий корпус? Останутся ли капиталисты? Какая будет власть?
Ну, а больше, конечно, поздравляли с победой, благодарили за освобождение, желали успехов.
