Текст книги "Дьявол всегда рядом со мной (СИ)"
Автор книги: Ники Сью
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Глава 14 (часть I)
14.1
– Кирилл! – То ли шепчу, то ли кричу, не понимаю, не могу четко слышать свой голос. Он сидит возле стенки, прижимая руку к животу и корчится, явно от боли. В темноте я успеваю заметить сгусток крови, уходящий в правый край губы.
– Стр…цова, – тяжело выходят буквы. Его тело подрагивает, ему нужна помощь.
– Господи, Кирилл! – Срывается с моих уст, и я в панике оглядываюсь, боясь привлечь к нам лишнее внимание. Все обиды уходит на второй план, вместе с ненавистью и раздражением. Нужно помочь, не могу оставить здесь его одного. Телефон выпадает из рук, и фонарь теперь более отчетливо освещает лицо парня. Оно не ранено, только губа разбита, и то не сильно. Но судя по тому, как тяжело ходит его грудь, как сильно сжимают ладони одежду на животе, били по ребрам. Кирилла точно избили.
– Не… не подходи! – Вдруг прикрикивает он на меня, когда я делаю шаг навстречу. Моя нога зависает в воздухе, а глазами я ищу его глаза. Злится или может, обижен, но чтобы то ни было, сейчас не время проявлять характер. И я делаю решительный шаг.
– Стрел…ова! – Через слог выходят у него слова, а губы сжимаются в тонкую нитку.
– Что хочешь, говори! Тебе помощь нужна! – Умоляю, а не требую. Не могу, не могу смотреть на него такого. Беззащитный, слабый, словно брошенный щенок, над которым издевались в подворотне.
– Уходи, – стольным голосом парирует Соболев, отводя взгляд от меня в сторону. Мне не удается даже на секунду поймать контакт, он не хочет, не считает нужным.
– Ты еже еле дышишь, Кирилл!
– Оглох…а что ли, – рычит мальчишка, стискивая челюсть до хруста. Клянусь, я отчетливо слышала, как прохрустели его зубы. С каждым новым словом и вдохом, он сильней сжимает руку на животе, и сгибается.
– Кирилл, ну ты чего, – продолжаю умолять, откинув все эмоции и собственную гордость. Почему-то вспоминаю тот дождливый день под плачущей Ивой. Вспоминаю, как он лежал на земле, как получал удар за ударом. Прокручиваю в голове этот эпизод и свожусь к ужасной, разрывающей грудную клетку, мысли, что пришла поздно. Семь или десять минут, которые я потратила на внутренние терзания, были потеряны. Он вновь оказался чьей-то игрушкой для битья, а я могла… пришла бы на пару минут раньше…
– Проваливай, Стрельцова! – Набирает побольше воздуха в легкие и в этот раз прикрикивает, хотя вижу, как сложно ему дается показывать эмоции.
– С ума сошел! – Срываюсь, злюсь и прибываю в дикой обреченности. Почему он так со мной. Почему не дает помочь.
– Уходи! Слышишь, – не открывая рот до конца, говорит с неприязнью Кирилл, продолжая смотреть куда-то в одну точку. Я оглядываюсь, даже телефон с пола поднимаю, свечу в ту сторону. Вдруг человек, какой стоит или собака. Но там никого. Пусто. Ни людей. Ни зверей. Режущая уши тишина, обрывается только нашими вздохами, только нашими голосами. Мы одни. Я уверенна в этом.
– Соболев, в конце концов! Ты… тебе же больно!
– Поэтому уходи! – Зло так огрызается он. Я опускаю голову. Смотрю в темноте на свои ноги, на мусор вокруг них, на окурки от сигарет, которые здесь разбросаны кругом. Гнилое место, нормальные люди сюда не приходят. Зачем он здесь. Почему отталкивает меня. Где начинается и заканчивается смысл здравой логики. Но даже когда обида от каждого слова царапает сердце, я не могу почему-то уйти. Не хочу. Не брошу его. Ни за что.
– Нет, и не мечтай! – Поднимаю голову и строго, с каким-то вызовом кидаю в ответ. Пусть думает что хочет.
– Стрельцова! – Вспыхивает он, явно понимает, не уйду так просто. Смотрит по сторонам, прикусывает нервно нижнюю губу, где и так кровь запеклась.
– Помогу тебе, и точка! – Спокойно сообщаю свое решение и начинаю медленно подходить, аккуратно шаг за шагом. Только вот Кирилл иного мнения, оказывается.
Я едва успеваю заметить, как его рука хватает небольшой кирпич, который валялся рядом. Он замахивается, да настолько сильно, что я торможу рефлекторно. Зрачки мои расширяются в тот момент, когда булыжник с бешеной силой летит прямо на меня. Каким-то чудом то ли я уворачиваюсь, то ли Кирилл плохо прицелился, но камень пролетает мимо и ударяется о стенку, разлетаясь на куски.
– Проваливай! Слышишь! – Срывается на крик Соболев, и я просто перестаю соображать. На автомате делаю шаг назад, еще один. Глазами пытаюсь разглядеть хоть что-то в непроглядной темноте. Страшно. Становится слишком страшно.
– Твою мать! Оставь меня в покое! – Орет не своим голосом Кирилл, а у меня от нахлынувшего испуга ноги и руки дрожат. Страх окутывает по самую глотку. Челюсти сводит в нервной конвульсии, правый глаз начинает дергаться, а ладошки холодеют, будто градусник зашкаливает минус пятьдесят. Моментально, словно по команде «фас», я разворачиваюсь и убегаю прочь.
Выскакиваю на улицу, сердце колотит в сумасшедшем ритме, готовое разорвать грудную клетку. Все какое-то нереальное, будто кадры кинофильма, кажется, не со мной все это происходит. Словно не в меня кинули кирпич, словно он не мог проломить мне голову. Страх иголками покрывает тело. Я не чувствую рук и ног. Просто бегу, не оглядываясь. С глаз начинают слетать слезы. Соленые капли обжигают лицо. В ушах звенит его голос. Все еще отчетливо слышу требовательное желание, направленное в мой адрес. Слышу, как булыжник ударяется о стену, слышу, как Кирилл кричит «оставь меня в покое». Дыхание перехватывает. Всхлипы слетают с губ. Не замечаю сухую ветку впереди, спотыкаюсь и падаю.
14.2
С трудом поднимаюсь с холодной земли и замечаю, как на прозрачных телесных колготках ползет змейка, образовывая дырку. Кровь маленькими каплями выбивается из-за разодранной кожи, но мне совсем не больно. Отряхиваю грязь с ладошек, а слезы с лица так и бегут крупными градинами. Внутри мне больней, чем снаружи. Тут пластырь приклеил и готово, а с сердцем, что прикажешь делать. Там нитками и зеленкой не поможешь.
Хромая на одну ногу подхожу к высокому старому дубу и облокачиваюсь на него. Нужно успокоиться, идти домой в таком виде не лучший вариант. Мама точно нафантазирует лишнего и больше никогда и никуда меня не отпустит. Облокачиваюсь спиной и кору дерева и медленно скатываюсь на корточки. Растираю грязными пальцами по щекам горькие слезы, и не могу никак остановить всхлипы, слетающие с моих уст.
Сейчас почему-то особенно обидно. Как будто внутри меня разорвали по две части, а затем растоптали. Ноет проклятое чувство, подсасывает, сжимает горло, царапает грудь. Не понимаю. Совсем не понимаю, почему Кирилл такой. Разве я заслужила. Разве сделала что-то не так. В голове внезапно всплывают реплики одноклассников.
Дьявол.
Монстр.
Псих ненормальный.
Не подходите к нему.
Да он же бальный.
Закидаем его камнями.
Чтоб ты сдох, урод.
Может он, на самом деле, не в себе. Вдруг все эти домыслы реальны, вдруг именно из-за Кирилла упала в тот день Аленка. Если он так легко смог кинуть в меня камень, просто от злости, то почему бы и не столкнуть девчонку с лестницы.
Я погружаюсь в свои мысли, сомнения окутываю разум, но есть еще огонек надежды, который говорит, что-то не так. Вот его глаза, такие теплые, такие нежные. Вот его улыбка. Вот его руки на моих щеках. Разве может человек быть настолько разным одновременно.
– Ой, да ладно, тебе, – разрывает тишину мужской голос. Я тут же поднимаю голову и замечаю буквально в метрах пятидесяти компанию молодых ребят. Рефлекторно двигаюсь чуть дальше, прячась за толстый ствол дуба. Не хочу лишних приключений на свою голову. Почему вообще до сих пор тут сижу. Темно. Фонари работают через один. Зима. А на улице слоняются разного рода личности. Нужно подниматься и идти домой.
– Надо было бошку ему разбить, чтоб не вякал!
– Заткнитесь! Итак, нормально приложили.
– Череп, ты чего такой добрый?
Компания неожиданно останавливается. Их человек пять не меньше. Трое высокие, а двое пониже будет. У одного на руке кастет замечаю, у другого биту. Господи, и почему эти товарищи именно сейчас пришли.
– Выяснить надо, а вдруг праву говорит малой.
– Правду-херарду! Нече лезть к нашим девкам! Офигели совсем.
– Слышь, – кричит парень, которого Черепом прозвали. Хватает за грудки рыжеволосого.
– Ты че, брат? Я ж это… за тебя топлю.
– Мудло за дело должно получать, че ты, Череп! – Кто-то пытается разнять их, но явно побаивается. Видимо этот парень в кепке там главный.
– Эй, кто там! – Доносится голос в мою сторону, видимо услышал всхлипы. Черт! Черт! Черт! Только этого мне не хватало. Закрываю рот руками. Не дыши. Не издавай ни звука. Мозг подает команды, сейчас он главный. Он затыкает эмоции, закрывает сердце под замок. Он пытается спасти меня.
– Да никого там нет, у тебя глюки.
– Фигуки, пойду, проверю. Еще проблем не оберемся, если свидетели будут! – Выплевывает парень в красных кедах. Он разворачивается и движется… движется в мою сторону.
– Череп, отпусти меня, а! Че ты из-за этого мудилы меня бить будешь? Это он вообще-то за Комара…
– Пасть закрой! Мало того, что Комар меня развел, Феньку мою… так еще и кентам своим по ушам ездит. Если, правда, то малой не за что получил. Хотя будет знать, как с уродами водиться.
– Эй! Кто здесь? – Вопрошают красные кеды, приближаясь ко мне. Каждый его шаг отдает ударом в легкие. Я сильней прижимаю ладонь к губам, стискиваю зубы до боли. Пожалуйста, пусть он отступит. Пусть не увидит меня. Вспоминаю, как папа учил считать от одного до десяти, если очень страшно. Нужно постараться не думать о плохом. Только так можно пережить мучительные минуты ожидания, пока меня либо настигнут, либо пройдут мимо.
Раз.
Два.
Три.
– Долго ты там еще будешь шариться? – Кричит кто-то красным кедам. Его тяжелые шаги разрывают мои перепонки, и я не знаю, что лучше: закрыть уши или рот.
Четыре.
Пять.
Шесть.
– Пошли, давай! Хоре рыскать. Никого там нет!
– Ша, Череп! Погоди, тут гляну, и можем валить.
– Есть что курнуть? Я свои выронил, кажись где-то.
Семь.
Восемь.
Девять.
Говорят, перед страхом не надышишься. Говорят, что в моменты невероятного испуга перед глазами проносится вся жизнь. Не знаю почему, но именно сейчас вспоминаю Кирилла. Его голос. Его теплые и бездонные глаза, подобно майскому морю. Его горячие ладони.
Десять.
– Нашел!
Глава 14 (Часть II)
14.3
Поднимаю голову, и смотрю снизу вверх на незнакомого парня. В темноте плохо вижу черты лица, но шрам на подбородке отчетливо бросается в глаза, да и рыжие волосы: такие редко встретишь у мальчишек. Красные кеды улыбается одним уголком губ, и внимательно изучает найденный объект.
Что со мной будет. Они меня побьют. Или… Господи, могут ведь сотворить все, что угодно. Рядом никого, я одна. Им ничего не стоит закрыть мне рот, и усадить в машину. А что дальше, даже представлять не хочу.
Нервно сглатываю. Губы дрожат, да и вообще трясусь вся. Страх больше не шепчет гадости на ухо, теперь он яростно смеется и закидывает жуткие картинки, намекает – исход будет не из приятных.
– Что ты там нашел? – Кричит кто-то. Красные кеды нагибаются, и я могу чуть лучше разглядеть его лицо, почувствовать противный запах пива и табака. Но не это режет глаз, а разбитые бровь и губа. Судя по цвету запеченной крови, раны свежие. Может ли быть, что этот парень и Кирилл… неужели это они его избили.
– Мышку нашел, – хмыкает Красные кеды. Резко хватает меня за кисть руки и тянет на себя. Тело моментально реагирует: дрожать начинает, ноги подкашивают. Однако кого это остановит. Таким отморозкам дела до моих конечностей нет. Рыжий тащит силой меня к компании, а я даже сопротивляться не в состоянии.
– Отпусти! – Кричу, другого не остается. В ответ слышу смех, противный такой, едкий.
– Твою… – выдыхает дым изо рта тот, которого нарекли Черепом.
– Че эт тебя на малолеток потянуло, Клапан? – Обращается коренастый к Красным кедам. Рыжий не слушает никого, ему явно нет до них дела. Зато есть дело до худощавой девчонки. Парень со всей дури резко толкает меня вперед, и я едва умудряюсь устоять на ногах.
По инерции отступаю назад. Вполне возможно это шанс, только куда бежать, да и насколько долго я смогу спасаться бегством. Кричать или звать о помощи. Но выйдет ли кто. Помогут ли. Дергаюсь, лучше уж попытаться, чем принять суровую реальность. Разворачиваюсь и готовлюсь дать деру, как врезаюсь в высокого парня, держащего в руках биту.
– Куда собралась, малышка?
– Ребят, я ничего не слышала! Честно! Отпустите меня, а? – Голос предательски дрожит, выдает мой страх и дикое волнение.
– Да ладно? – Ухмыляется Красные кеды. Парень в долю секунды оказывается рядом со мной и шершавыми грязными пальцами хватает за лицо. Сжимает сильно, так что не могу сдержать стона. А ему ничего, забавляется.
– Милая мышка, – шипит Рыжий, склоняясь надо мной. Я рефлекторно хватаюсь за кисть мужской руки, пытаясь вылезти из хватки. Глазами бегаю по сторонам в отчаянии найти путь спасения.
Кто-нибудь… пожалуйста… помогите!
Предпринимаю попытку закричать, но тяжелая ладонь Рыжего сильней зажимает мой рот, больно стягивая кожу.
– Ишь че удумала! – Рычит и косится, радуясь своему превосходству.
– Клап… – пытается кто-то из его друганов позвать, но не успевает. Чья-то мужская рука резко отталкивает Красные кеды от меня, а потом ему с ноги прилетает в живот. Рыжий моментально отступает и сгибается пополам. Скулит, но головой ищет обидчика.
– Сука! – Выплевывает он.
Не успеваю сообразить, что происходит. Ощущаю лишь, как мою ладонь обхватывают горячие пальцы и тянут назад. Рыжий выпрямляется, начинает двигаться вперед, но тут впереди вырастает знакомая спина, словно высокая преграда между пропастью и спасением, между вулканом и огненной лавой.
– Стой, Клапан! – Кричит тот, что Череп, к нашему счастью. Кирилл сжимает сильней мою ладонь, но не отходит, хотя я боковым зрением вижу, что ему тяжело ровно стоять.
– В чем дело, не понял!
– Пасть заломи и молча постой! Слышь, – теперь уже видимо обращение в сторону Соболева, от чего я моментально напрягаюсь и делаю шаг к нему, упираясь носом в плечо. Кирилл украдкой бросает на меня секундный взгляд, но этого достаточно, чтобы понять: он знает человека перед собой.
Воцаряется тишина. Больная, напряженная, проходящая острым гвоздем по стеклу. Мне кажется, что я готова сорваться и бежать, только вот Кирилл не выдержит. Всем нутром ощущаю, как тяжело ему дается стоять здесь, быть моей крепостью, моей каменной стаенной.
– Твоя? – Разрывает безмолвие Череп, сокращая расстояние между нами до вытянутой руки. Он движением головы показывает, что речь обо мне. Да оно итак понятно, других девушек здесь нет.
– Моя! – Молниеносно отвечает Кирилл, не задумываясь ни секунды. И даже в этой ситуации, его слова заставляют смутиться. Хотя он кинул в меня булыжник, кричал острые, как лезвие, слова, сейчас я понимаю, что все это было лишь во благо, без злого умысла.
– Теперь ты понимаешь? – Напирает Череп, сжимая губы в тонкую нитку.
– Понимаю, – холодно отзывается Соболев. О чем эти двое, что они не поделили. Господи, как вообще Кирилл умудрился связаться с гопниками.
– Что будешь делать? А, малой?
– Можешь добить меня, но ее не трогай!
– Что? Кирилл! – Вскрикиваю я, вжимаясь в его, и без того, едва живое тело.
– Не вмешивайся, – ледяным тоном обрушивает Соболев свою мужскую позицию. Но он явно плохо меня знает. Смотреть, как избивают дорогого мне человека, я не буду. Никогда. Ни за что.
– Уверен? – Вскидывает бровь Череп, всматриваясь в глаза Кирилла. А у него там айсберг размером с десятиэтажку. Откуда только это геройство берется. Неужели от побоев рассудок пошатнулся.
– Я не отойду от тебя, понял! – Стискиваю зубы, и рычу ему на ухо.
– Уверен.
– Кирилл! – Слетает крик с моих губ.
– Парни, – махает головой Череп своим псам и те моментально реагируют. Двое подходят к нам: один высокий и худой, а другой широкоплечий с сигаретой во рту. Оба выглядит так, будто отсидели пару лет за особо тяжкие.
– Ребята, пожалуйста, – начинаю умолять я, наплевав на гордость и всякие там эмоции. Зачем он жертвует собой! Зачем ради меня!
– Иди с ними, Арин, – шепчет Кирилл холодно и пытается разъединить наши пальцы. А я хватаюсь за его ладонь, как за спасательный круг в огромном пустом океане. Не могу, не могу его отпустить.
– Кирилл, – с глаз слетают слезы. Те двое хватают меня за локти и силой утаскивают, разрывая наш контакт с Соболевым. Я прикусываю нижнюю губу до крови, не сдерживаю больше рвущиеся наружу всхлипы. Ноги трясутся, рук почти не чувствую. Дергаюсь, как загнанное в угол животное. Влево, вправо, пытаюсь освободиться, а эти твари как назло сжимают сильней, не дают мне вырваться. Сердце разрывается, удары становятся невыносимыми. Страх сковывает, острыми иглами проникает в каждую клеточку.
Соболев же молча расправляет руки в стороны, да твою ж мать, откуда у него этот героизм взялся. Зачем он так, почему не бросит меня здесь.
– Пожалуйста, ребята! Не надо! Прошу вас! – Слетает с моих уст мольбы о пощаде, но никто из парней не слышит. Они заняты зрелищем, они ждут мяса.
Череп вытаскивает из кармана кастет, надевает его на руку и одним уголком губ улыбается. Ненормальный. Делает шаг, хмыкает, задирая голову. А Кирилл лишь молча смотрит, продолжая держать расправленными руки.
Глава 15
15.1
– Пожалуйста, – одними губами шепчу я, все еще пытаясь хоть как-то освободиться.
Череп замахивается правой рукой, его глаза стреляют молниями в Кирилла, но лицо выражает полное спокойствие.
Я отворачиваюсь. Не могу на это смотреть. Не хочу.
Все из-за меня.
Если бы я только не пришла.
Все сложилось бы иначе.
– А ты не из робкого десятка, я смотрю, – усмехается Череп, и я рефлекторно поворачиваю голову. Рука парня зависла в воздухе возле челюсти Соболева.
– Братишь, ты чего? – Рычит тот, что Клапан, который был в красных кедах. Он все еще отходит от удара в живот, но уже выглядит лучше.
– Кирилл, да? – Обращается Череп, не слыша голоса друзей. Делает шаг назад и опускает кулак вниз.
– Да, – спокойно отвечает Соболев, не моргнув и глазом. Его стойкости можно только позавидовать, а вот я уже еле стою на ногах. Если бы не братки, что держат меня за локти, наверняка, прильнула бы к земле.
– Я может с виду, и кажусь гопотой отбитой, но не моральный урод. Девчонка, которую Комар обидел моя сестра. За нее любого сломаю. Сечешь, малой?
– Секу, – отзывается Кирилл. Они смотрят друг на друга, изучают будто. Я нервно сглатываю, но благодарю Бога, что Соболев вообще все еще стоит на ногах, что не приложили его лицом к асфальту.
– Если правду говоришь, дам тебе шанс. Найди Комара и ко мне приведи. Можешь в процессе сам втащить этой конченной твари, можешь не пачкать руки. А не найдешь, расценю…
– Найду! – Без раздумий соглашается Соболев. Парни вокруг нас начинают возмущаться. Явно не рады такому раскладу. Но стоит только главарю их цокнуть, как псы затыкаются и замолкают.
– Два дня даю тебе.
– Твои братки меня нехило приложили. Дай четыре дня, я в таком состоянии вряд ли смогу его приволочь к вашим покоям.
– Торгуешься что ли? – Хмыкает Череп, улыбаясь одним уголком губ.
– Факт констатирую.
– Ладно, – махает рукой главарь местной банды. – Но имей в виду, малой, не выполнишь условие договора, разговор приобретет другие краски.
– Понял.
– Отпустите девчонку! – Командует Череп, и я тут же падаю на землю. Ноги подкосило, дыхание перехватило, однако, кажется, мы все еще живы.
Поднимаюсь, но практически тут же обратно прилипаю к асфальту. Тело какое-то ватное, видимо от страха сковало мышцы. Предпринимаю еще одну попытку, и в этот раз выходит успешно. Настигаю Кирилла настолько быстро, насколько позволяют трясущиеся ноги. Стоит только мне оказаться рядом, как его пальцы сразу же находят мои, сплетая их в замок. Вновь утыкаюсь носом в плечо, и смотрю на Черепа, словно испуганный котенок.
– Девчонке своей спасибо скажи, малой. Авось не пришла бы она, забил бы до смерти тебя. А так… – качает головой главарь банды. – Раз за кого-то костями готовь лечь, значит не конченный ты человек. Пошли, парни. Оставим наших голубков. Дела еще есть.
15.2
Минуть пять мы молча ждем, пока компания не скроется за углом многоэтажки. Я жмусь всем телом к Кириллу, не замечая, как сама все еще трясусь. Однако его горячая ладонь согревает и помогает успокоиться. До сих пор не верится, что минуты ада позади. Не верится, что Соболев не пострадал.
Господи, никогда не принимала за истину факт твоего существования, но спасибо, за такой исход.
Кирилл поворачивается ко мне, но руку не отпускает. Он тяжело дышит, а в глазах усталость блестит, будто не спал и не ел трое суток. Делает шаг навстречу, хотя куда уж еще ближе, и неожиданно обнимает. Теряюсь от внезапной близости, но не отталкиваю почему-то.
– Сильно испугалась? – Шепчет мне на ушко, а затем опускает голову, упираясь лбом в плечо. Мурашки стаей пробегают по телу, и в какой-то момент меня даже в жар бросает.
– Дурак ты, – едва слышно отзываюсь, вдыхая такой знакомый запах. Мысли поплыли, а я вместе с ними, стоило только оказаться так близко. Сколько дней и недель мы не разговаривали? Сколько дней проходили мимо, ограничиваясь лишь молчаливым подглядыванием. Сейчас отчетливо осознаю, я скучала по Кириллу, так сильно, что готова простоять рядом целую вечность.
Неужели… неужели… у меня есть к нему чувства…
Если да, то какие…
Симпатия? Забота о ближнем? Или… нет, невозможно. Вряд ли. Точно нет.
Кирилл разъединяет наши пальцы и теперь уже обеими руками обнимает меня за плечи и талию. Вокруг темно и тихо. Дует прохладный декабрьский ветер. Безлюдный переулок, где никого кроме нас.
Мы не видим лиц друг друга, не произносим ни слова, но и отстранится, кажется, не в состоянии. Замерли, прислушиваясь к учащенному дыханию и громкому сердцебиению. На самом деле, мне все еще страшно. Кажется, что вот-вот из-за угла Череп и его ребята выйдут, что они просто пошутили. Страшно, что Кирилла будут бить у меня на глазах, а я не смогу ничего сделать.
Не знаю, почему и как, но мои руки оказались на поясе Соболева. То ли страх заставил меня это сделать, то ли странное желание не отпускать его от себя.
– Кажется, мне нужен диван и мазь от ушибов, – усмехается мальчишка, но не разрывает наше объятие.
– Тебе нужен врач, а еще лучше новые мозги, – то ли ругаюсь, то ли сочувствую в ответ.
– Будет слишком нагло попросить тебя стать и тем и другим одновременно?
– Мозги свои не отдам, но в качестве доктора могу и побыть.
Отстраняюсь с не охотой, и ловлю себя на мысли, что быть в объятиях парня приятно. А ведь до этого я была убеждена, что это очень противно и точно не дня меня.
– Чувствую себя старым дедом: кости ломит, хвост отваливается, – кряхтит Соболев, немного наклоняясь вперед. Одной рукой обхватывает себя за живот, а другую кладет мне на плечо.
– На роль твоих костылей я не подписывалась, – отшучиваюсь, удивляясь столь неожиданной наглости в прикосновениях.
– Отплачу позже, – пытается выдавить из себя улыбку Кирилл. Но судя по тяжелым вздохам, даже такая малость дается ему не просто.
Мы не договариваемся, не обсуждаем последовательность действий, просто начинаем движение прямо. Интуитивно понимаю, что должна проводить парня до дома, а еще лучше до самой кровати. Он еле переступает ногами, периодически постанывает. И вроде бы облокотился на меня, однако никакой тяжести я не ощущаю. Зато чувствую горячее тепло от ладони Кирилла, которая сжимает мое плечо.
Фонари работают через один, дорога местами не освещается. Прохожие появляются, время от времени, но совсем редко. Мы идем молча, не смотрим друг на друга, и в этом, безусловно, есть свои плюсы. Во-первых, я смущена. Чертовски смущена. Щеки полыхают алым пламенем, а сердце отбивает чечетку. Никогда в жизни еще ни один мальчик не был ко мне настолько близко. Во-вторых, в голове просто метеоритный дождь из мыслей, где одна безумней другой. Мозгами я понимаю, что сейчас не лучшее время размышлять о своих чувствах к Кириллу, но почему-то никак не могу остановиться. И еще этот его запах, от которого бабочки в животе взлетают. Узнай он сейчас то, о чем я думаю, упал бы со смеху.
Минут через двадцать, а мы идем крайне медленно, достигаем точки назначения. Останавливаемся возле подъезда Соболева, он еще какое-то время ищет ключи по карманам, а я почему-то даже внимание на это не обращаю, будто так и нужно.
– Нашел, – восклицает Кирилл и прикладывает железной кнопкой к дверям домофона. Мы кое-как заползаем на второй этаж, и это просто неимоверная удача, потому что на пятый пришлось бы подниматься на карачках.
Подъезд у них довольно чистый, а еще стоят датчики движения. Свет моментально реагирует на нас: то включается, то выключается. Всегда знала, что сто шестьдесят второй дом более современный, чем наш. Хотя с виду оба кажутся одинаковыми.
– Пришли, – сообщает Соболев, поворачивая язычок замка. Дверь открывается, и я замечаю, что внутри темно.
Странно.
Медленно входим, Кирилл снова постанывает. Ощущение, что он держится из последних сил, лишь бы дотянуть до кровати. Мне так жаль его, сердце разрывается просто. Если бы можно было забрать часть боли себе, я бы обязательно это сделала.
– Заходи, – скидывает руку с моего плеча и закрывает за мной дверь. Выключатель щелкается, и комната озаряется светом. Я оглядываюсь по сторонам, и подкрадывается дикое чувство одиночества.
Странно.
Скидываю верхнюю одежду, снимаю обувь и прохожу следом за кряхтящим Кириллом. В коридоре стоят вешалка, рядом с ней небольшая картина с Эйфелевой башней. Дверей в кухню нет, как и стены, зато есть арка. Квадратный деревянный стол абсолютно пустой, рядом два стула с накидками. Краем глаза замечаю, что в раковине лежат пару тарелок и кружек, но в целом на кухне довольно чисто.
– Слава Богу! – Раздается из комнаты. Я осторожно заглядываю внутрь, где Кирилл уже лежит на большом сером диване.
– Эм… – мнусь у порога, продолжая глазеть по сторонам. Высокий шкаф, книжная полка, телевизор на тумбе и красивая зеленая пальма в углу – вот и весь арсенал вещей. Не пахнет уютом или теплом.
Странно.
– Входи, я не съем тебя, – вздыхает Соболев, лежа на диване.
– Слушай, мама твоя… не так поймет, если увидит меня здесь. Не думаешь? – Все же решаюсь войти, но скорей из любопытства. Никогда не думала, что однажды окажусь в комнате у своего соседа по парте. Кому скажешь, не поверят. Да я и сама бы не поверила, еще вчера, если бы кто сообщил.
– Не будет, – хмуро вылетает у него фраза. – Она со мной не живет.
– О, прости, – тут же прикусываю язык. Неудобно как-то вышло. Неловко. Теперь точно нужно делать ноги. Да поскорей.
– Забей, на кухне в аптечке какие-то мазюки есть и перекись. Принесешь? Там Вольтарен или Диклофенак, что-то такое точно будет.
– Ага, – быстро киваю головой и разворачиваюсь на сто восемьдесят. Захожу на кухню, включаю свет и пытаюсь сориентироваться, где в этих многочисленных шкафчиках могут быть спрятаны препараты. Возле раковины оказывается посуда, но к слову, там ее ограниченное количество. Далее идет хлебница, только хлеба нет почему-то, разве что шоколадные шарики для завтрака и какая-то крупа. В третьей обнаруживаю лекарства. Разбросаны они там в хаотичном порядке, поэтому мне приходиться потратить еще минут пять, чтобы найти нужное средство. Беру все это, а еще прихватываю бинт, зеленку, ватные палочки, и перекись. А вдруг рана какая и нужно обработать. С боевым арсеналом возвращаюсь обратно, но все это падает моментально из моих рук при виде голой спины Кирилла.
Сперва я и правда, смущаюсь, но это лишь секундное помутнение рассудка. А вот дальше молча вглядываюсь в шрамы, которыми усыпана кожа. Их так много, что мой рот невольно открывается от неимоверного шока.
– Ой, прости, – оглядывается Соболев и замечает меня, да и мое состояние. Тут же накидывает на плечи накидку с дивана.
– Это они тебя так? – Слетает с моих уст. Наверное, слишком беспардонно было задавать в цвет такие вопросы, но ничего поделать с собой не смогла.
– Что? – Смотрит непонимающе на меня Кирилл.
– Шрамы, это от… – не могу даже вслух произнести, фразы колом в горле застряли. Переступаю гору лекарств, которая валяется теперь уже на полу, и подхожу ближе, усаживаясь на край дивана.
– Нет, конечно, нет, – усмехается Соболев так, будто бы я глупость несусветную сказала.
– Значит, это Андрей и его…
– Не говори ерунды, Ромашка, – пытается шутить, но мне совсем не смешно. Шрамы такие глубокие, а главное они расцарапали всю спину. Какой зверь на такое способен.
– Тогда кто? Кто это с тобой сделал? – Срываюсь на крик, хлопая ресницами. Смотрю на него, в его глаза, которые сейчас кажутся теплей любой летней ночи. Подкрадывается ненормальное желание.
Хочу, ты только на меня так смотрел. Ни на кого больше.
– Четыре месяца обходила стороной, а теперь такая заботливая стала. Не понять мне вас, девчонок. – Качает головой и на лице появляется та самая улыбка, которую он однажды мне подарил.
– Кирилл! – Настаиваю на своем, хотя ощущаю, как щеки заливаются медленно краской. Жарко почему-то, руки становятся влажными.
– Уверенна, что тебе обязательно знать такие подробности моей жизни?
– Да! – Отвечаю без раздумий. Даже если потом пожалею.
– Отец.
– Что? – Переспрашиваю, не совсем отдавая отчет услышанному.
– Мой отец.
