Текст книги "Дьявол всегда рядом со мной (СИ)"
Автор книги: Ники Сью
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Глава 01
Говорят, есть люди, с которыми нас сталкивает судьба. Но я не верю во всякие пророчества и приметы. Не верю и в знаки, которыми окутывает жизнь. Однако верю в поступки, а еще в то, что некоторых личностей стоит остерегаться, в лучшем случае держаться как можно дальше. Именно с этих мыслей началась наша странная история в пятом классе. В тот, на удивление, солнечный октябрьский день учительница завела в кабинет худенького невысокого мальчишку. Он хмуро глядел на всех, так будто в каждом из нас видел угрозу для собственного существования. Классный руководитель тогда не обратила на это внимание, а зря. Возможно, если бы она заметила нелюдимость новенького, его отстранённость, то многие будущие проблемы удалось бы решить в зародыше.
– Знакомьтесь, дети! – Женщина подтолкнула парнишку вперед, в то время как одноклассники перекидывались обсуждениями. Мы были в том возрасте, когда энергия бьет ключом, когда не думаешь особо головой, когда каждый странный жест воспринимаешь в укор и можешь обидеться на любую глупость.
– Это Кирилл Соболев, он переехал к нам из другого города. Проходи, детка, – невольно откинула классный руководитель и одарила всех нас улыбкой, которую мы уже успели привыкнуть видеть каждый день. Новенький мальчишка же мрачно осмотрел весь класс и, не заприметив ни одного свободного стола, остался стоять в центре аудитории.
– Можешь сесть с Ариночкой, – указала женщина на мою парту, слегка откашлявшись. Кирилл молча кивнул и прошел вперед, вдоль рядов к назначенному месту. Я убрала рюкзак со стула и выдавила из себя улыбку. На самом деле, мне очень хотелось сидеть с Русиком Огумавой или же с Танюшкой, моей близкой подругой. Однако я в те года была немного шумной, как и любой ребенок, вероятно. Поэтому учительница в один из дней, уставшая делать замечание мне и Таньке, рассадила нас. Так в первой четверти в самом начале своей, как мне тогда казалось, взрослой жизни, я пошла по пути одиночки. Ведь весь дружный народ сидел на первом ряду, а мне достался скучный третий ряд молчунов. Еще и этот новенький, не внушающий симпатии.
– Привет, – шепнула я Соболеву, когда он уселся на стул возле. Но в ответ было молчание. В этот же день на перемене ребята подошли к нему, в надежде познакомиться. Но и их он проигнорировал. Казалось, что для Кирилла мы были мелкие сошки, не представляющие никакого интереса. Однако одноклассники не планировали сдаваться. Будучи детьми, нам хотелось подружиться с каждым встречным в поисках все нового внимания. Поэтому новенького не оставили в покое. Мальчики его звали на перемене поиграть в мяч на улице, а девочки предлагали показать школу. Я тоже не отличилась, на уроках подвигала книгу на середину парты, потому что у Кирилла своих не было пока. Иногда подсказывала ему по предметам, где как мне казалось, он не знал ответа. Но Кирилл был не просто нелюдимым, складывалось ощущение, что он закрылся в глубокой норке и не жаждал выползать оттуда. Так было, по крайне мере, первые две недели. Потому что на третью неделю в день, когда на улице было солнечно и непривычно тепло, к нам в класс залетала птица. Дети кричали и махали руками, будто там что-то нереально больших размеров и оно может нас всех съесть. Учительница почему-то тогда не стала, успокаивать нас или не попросила выйти, наоборот она наблюдала, как пернатое существо бьется об стенки и пытается выбраться наружу. Кругом творился такой хаос, что слышал весь этаж.
Птица кружила над нами, как ураган, и я честно не знаю, кому в данной ситуации было страшней: ей или нам. Вопли и крики одноклассников разлетелись по всему коридору, привлекая к себе внимание прохожих. Вот и завуч заглянула, так из любопытства, и при виде пернатого существа, пытающегося вырваться из огромной бетонной клетки, женщина едва не уселась в мусорное ведро, возле которого стояла. В какой-то момент птица, видимо устала махать крыльями, и приземлилась на нашу парту.
Я, как ребенок впечатлительный, моментально вскочила, обхватив обеими руками рюкзак. Обняла его, выставив вперед, как щит, и замерла на месте. Пернатый смотрел на меня, а я на него, и думается мне, что большая испуганная великанша пугала птицу достаточно серьезно. Хотя, конечно, в моменты паники мы многих вещей не понимаем, не понимала и я.
Соболев же сидел с видом спокойным, как собственно и в любой другой день. Но в тот момент, когда пернатое существо сделало шаг ко мне навстречу, я поджала губы и закрыла глаза. Мне было страшно. Это взрослый понимает, что маленький комок с перьями не принесет никого вреда. Но в свои одиннадцать лет, мир видишь иначе. И Кирилл видел его иначе. Как и я, вероятно.
Птица взмахнула крыльями, издав глухой звук. Я невольно отшатнулась, крепче прижимая рюкзак к груди. Всего на секунду открыла глаза, и в эту же секунду Кирилл книгой, которая лежала посреди нашей парты, ударил пернатого.
– Соболев! – Завопила завуч, явно опешив от такой жестокости.
– Он убил ее! – Вырвалось у кого-то из одноклассников.
– Монстр! – Полетело камнем в сторону Кирилла. А я только и успела глянуть на птицу, которая лежала на полу и нервно подергивала крылом. Она была еще жива, ведь удар худощавого мальчишки вряд ли смог бы убить. А вот повредить вполне себе, да и обездвижить.
– Убийца! – Орали дети, совсем забыв о страхе, который буквально сковал их некоторые время назад. Теперь же, когда пернатое существо лежало на полу и не могло двинуться с места, одноклассники чувствовали себя героями и однозначно думали, что имеют право осудить ребенка. В их глазах он покрылся темной вуалью. В моих тоже.
– Пойдем-ка со мной Кирилл, – схватила классная мальчишку и практически силой вытащила из класса.
Стоило только покинуть Соболеву кабинет, как ребята сбежались к птице. Теперь они храбрились и сетовали на бедную участь невинного пернатого. А я лишь молча стояла, продолжая сжимать рюкзак.
На следующий день мама позвонила в школу.
Конечно, об этом вопиющем случае стало известно родителям. Они у нас частенько созванивались, да и вообще жили мы все в одном районе, нет-нет, сталкивались. И мама, как и полагается, женщине эмоциональной и серьезно переживающей о своем чаде, затребовала, чтобы меня пересадили от Кирилла. Но получила отказ. Классная объяснила это тем, что Соболев просто испугался за меня, пытался помочь. И вообще он новенький, так нельзя. В итоге я осталась сидеть рядом с мальчишкой. А вот одноклассники не смогли спокойно принять его присутствие в классе.
– Отойди, а то еще пришибет, – начали шептаться ребята.
– Да он Дьявол настоящий, не смотри на него, – летели обзывательства.
– Монстр, не иначе, – не унимался народ. На нашу парту прилетали самолетики с угрозами, с пожеланиями смерти. Дети в этом возрасте отчего-то особенно злые. Но Соболев не обращал внимание. Зато обращала я. Мне было некомфортно находиться с ним за одной партой. Но в отличие от своих ровесников, я не обзывала его и не желала "покоиться с миром", как однажды прочла в одной записке.
Время шло, и я как воспитанная девочка, оставалась верной своим убеждениям. Если у Кирилла не было книги, то делилась свой, если у него не было ручки, давала свою. Мы не разговаривали. Даже не здоровались. Просто обычная любезность.
Однажды зимой, когда снега навалило по самые колени, мальчишки решили нас (девочек) намылить. Это в их понимании особый вид развлечения. Мы с одноклассницами вышли из школы, откуда ж нам было знать, что впереди засада. И стоило только повернуть за угол, как множество снежков полетели прямо за шиворот и в лицо. Мальчишки не разбирались, кто есть кто, на это не было времени.
Они накинулись на нас, многих повалили на землю. Мы отбивались, как могли, кому-то я с силой зарядила рюкзаком, а кому-то и снежком в лицо. Но в какой-то момент наступила на что-то скользкое и сильно упала, ударившись коленкой. Боль пронзила моментально тело, аж слезы на глаза выступили. Ладошки счесала, и кровавые ранки начали щепать. Однако был ли повод останавливать игру, понимали ли мальчишки, что среди игроков есть раненный. Девчонки тоже не думали о своих, даже Танька, с который мы были очень близки. В какой-то момент одноклассницам удалось вырваться, и они бросились в сторону многоэтажек. Я же осталась легкой добычей. И Андрюшка, толстый мальчишка с впалыми глазами и вздернутым носом, заприметил этот факт. Схватил с земли грязный снег и побежал мне на встречу, позабыв о своем весе и всех нормах приличия. Он повалил меня на землю, а сам уселся сверху. Снег моментально оказался у меня под шарфом, а какая-то часть попала в глаза и рот. Мылил Андрей умело, не давая поблажки, как на настоящей войне.
– Пусти, дурак, – кричала я, ерзая и махая руками.
– Ага, сейчас, – смеялся мальчишка, явно заигравшись. Холодно, больно, и жутко противно, чувства так перемешались. Я хотела разреветься.
– Слезь, пошел от меня, – вопила и вертелась, подобно жертве, которую вот-вот разорвет волк.
– Эй! – Отвлекся от меня толстяк крайне неожиданно, подарив шанс на спасение. Я только и успела, что поднять глаза и заметить Кирилла. В его руках был большой пакет с чем-то тяжелым.
– Я случайно, – спокойно отозвался он.
– Ты зарядил в меня пакетом, Монстр! – Фырчал Андрей. А я радуюсь тому, что интерес ко мне канул в глубокие ямы, вылезла кое-как из-под туши, и побежала прочь. Ноги еле несли меня, но выбор нет. В таких случаях ты просто бежишь, через боль, через "не могу". И только на приличном расстоянии я обернулась. В этот момент толстяк со всей силы ударил Кирилла в живот. Мальчишка тут же согнулся пополам и сплюнул на землю. А я что… я испугалась. Развернулась и убежала. Как самая последняя трусиха.
Глава 02
2.1
Всю ночь я промаялась. Чувство под названием "совесть" грызло внутренности и напевало гадости в уши. Даже в школу идти не хотелось. Но я пересилила себя. А вот Кирилл на занятиях не появился. И на следующий день его тоже не было. Он пропал на неделю, лишив меня сна, а еще аппетита.
Когда Соболев вернулся, он выглядел так же, как и обычно: спокойный и с абсолютным отсутствием эмоций. На уроке я набралась смелости, чтобы попросить прощения. Наверное, это было не лучшее время, но изнутри меня подсасывал противный червяк, нуждающийся в отпущении. Я развернулась, и едва слышно промолвила:
– Извини, за тот случай на улице.
– Не понимаю о чем ты, – пожал он плечам, даже не подарив мне и секунды своего внимания. Его пустой холодный взгляд смотрел на доску, в тетрадь, иногда на учителя, но ни разу в мою сторону.
– Я струсила, – прошептала, чуть придвинувшись. Не хотелось, чтобы кто-то услышал мое чистосердечное признание.
– Бывает, – снова сухой тон. Эмоции этому ребенку были не чужды. Что мне оставалось делать в такой ситуации? Не на коленях же просить прощения, да и не искала я помощи в его лице. Не хочет принимать извинения, его проблемы.
Следующие два месяца мы не разговорили. Даже правила этикета соблюдала только я, Соболев предпочитал со мной не здороваться. Со временем в классе дети немного начали забывать про случай с птицей, даже на физкультуре приглашала Кирилла к себе в команду. Он был хоть и худой, зато быстро бегал, далеко прыгал, и давал отличные пасы. Учительница также порадовалась, что у тихого и мрачного мальчишки завелись какие-никакие, но отношения со сверстниками.
Только вот в начале шестого класса тучи снова сошлись над нами. Во-первых, меня в очередной раз посадили с Кириллом. Уж не знаю, чем выслужила это, но что имели. Девчонки все еще продолжали обходить Соболева стороной, было в нем что-то… устрашающее. И это устрашающее вылилось в совсем не приятное происшествие.
В середине осени к нам перевели девочку. Милую и до жути робкую Алену. Худенькая, с большими голубыми глазами и пышной русой косой. Всем сразу понравилась, кроме меня. Было в этой Алене что-то отталкивающее, слишком уж правильной она казалась. Но мальчики так не считали, они перед ней будто соревновались, кто сильней, да кто умней. Только Соболев держался особняком. Даже моя подруга Танька положила глаз на новенькую, под ручку с ней ходить стала. В какой-то день я не выдержала и поругалась с ней.
– Иди к своей Аленке, – крикнула недовольно я, скрестив руки и задрав подбородок.
– Да, хватит тебе, Арин, – сердито посмотрела Танька. Пушистые брови сошлись на переносице, а тонкие губы искривились в кривой улыбке.
– Прохладно, – прорычала в ответ. – Ты либо со мной дружишь, либо с ней. Я не записывалась быть вашей тенью!
– Стрельцова, ты совсем тю-тю? – Усмехнулась Таня, закатив глаза. – Мы с тобой с садика дружим, что за ультиматумы?
– На физре меня толкнул Андрей, а ты даже не подошла. Серьезно думаешь, что я не заметила, как все твое внимание заняла Аленка? Да чтоб у нее все волосы повыпали, – огрызнулась я, совсем не заметив, что новенькая подошла к нам и услышала все тонкости личного разговора. Извиняться не стала, но признаюсь, было немного стыдно. На самом деле, я не желала ей зла, скорее ревновала. Все вокруг нахвалили Алену, даже мои родители. Теперь темой дня за ужином были не мои достижения, а успехи новенькой. Домашние почему-то начали ставить ее в пример, что жутко бесило. Да и еще сестра моя Лилька, поддакивала. Ей явно нравилось, когда я злилась. Вот и вырвались эмоции наружу.
Через несколько дней у Алены в классе пропал кошелек. Она расплакалась, и даже это у нее выходило слишком красиво. Мальчишки побросали свои дела, и пошли искать. Облазили всю школу, даже во дворе под скамейками и деревьями глядели. Но ничего не нашли. И тут, когда все выходили из класса, мы с мисс Совершенство случайно столкнулись. У меня тогда пакет в руках был с формой для физры. И этот самый пакет выскочил из рук, озаряя свету, содержимое. Я буркнула, а Аленка кинула слезливое "извини". Да еще такое выражение лица скорчила, будто это я сама себя толкнула, и жертва в итоге она.
– Это разве не твой, Ален? – Крикнула из-за спины одноклассница, тыча пальцем. И как, оказалось, указывала она на кошелек, который лежал среди моих вещей.
– Стрельцова, ты украла кошелек? – Удивленные возгласы послышались из разных уголков кабинета. А я даже не сразу осознала, что на меня показывают. Но когда поняла, щеки вспыхнули алым цветом, а глаза предательски начали наполняться соленным содержимым.
– Это не я! Я не брала! – Закричала, оглядывая ребят. Но факт есть факт. Хорошо, учительница вовремя появилась, и меня забрали в кабинет директора. Там пришлось дожидаться прихода родителей.
Мама была в шоке. Оно и понятно, за мной вообще никогда грешков не числилось. Я лишний раз булочку отдам попрошайке на улице, чем съем сама. Но разве меня стали слушать? Конечно, нет. В кабинет пригласили несколько ребят из класса, и все они в один голос подтвердили, что видели находку.
– Не наказывайте, пожалуйста, Арину, – ангельским голоском пропела мисс Совершенство. Ее грустные и молящие глаза оглядели всех присутствующих. – Думаю, она не со зла. Просто мы с Таней много времени вместе начали проводить. Наверное, она так выразила свою обиду. Но я не злюсь, правда. – Затем на противно-идеальном лице появилась улыбка.
Ох, я тогда хотела вцепиться ей в волосы. А что самое противное, одноклассники ей поверили. Ведь так лепетала, так лепетала, ну как не поверить. И козел отпущения по имени «Арина» был официально прощен, так сказать с Божей помощью самой Алены. Пока шли домой, еще и мама добавила.
– Ты, правда, веришь этой выдре? – Надула я губы, бурча себе под нос заклятия в сторону Аленки.
– Не верю, – пожала она плечами, однако ответ мне показался каким-то не убедительным. Что в этой девке было такого, что все от нее прямо с ума сходили. – Но лучше бы вам подружиться, Арин. Ты у меня уже большая девочка.
Вот так мама закончила свою речь. Дома она, конечно, рассказала обо всем отцу и Лильке. И я выслушала сначала нагоняй от папы, а затем подколы от сестры. В отличие от родителей, Лиля реально поверила в то, что я не причастна к случаю. Но это никак не повлияло на ее шуточки. Вообще мы плохо ладили. Бесили друг друга жутко. Меня раздражало, что нужно было донашивать одежду за сестрой. А ее, что она была старше на год и многие обязанности ложились на ее плечи, зато мне можно было филонить. А еще сестра была выше ростом и имела более округленные формы и темные, густые волосы до самой попы. Поэтому вокруг нее всегда вились мальчишки. Я же была худой, светленькой, и совсем бесформенной. Часто завязывала волосы в хвост, да и в принципе, на фоне яркой Лильки выглядела страшненькой. Хорошо, что учились мы в разных школах. Однако папа считал нас красотками. Хоть кто-то признавал мою красоту.
На следующий день ко мне подошла Таня.
– Арин, – серьезный тон ей был совсем не к лицу. – Давай в наши отношения посторонних не втягивать. Алена неплохая, правда. – Заявила Филимонова, прищурив и без того небольшие глаза. Я не стала ничего отвечать, просто молча прошла, оставив подругу одну в коридоре. Мне было неприятно, что вокруг никто не верил. Алена проучилась с нами без году неделю, а я с одноклассниками считай с садика. И в итоге, они поверили тому, что видят, совсем не подумав, что я бы так никогда не поступила. Даже Танька, с который мы каждый тихий час спали вместе. Было неприятно и горько. Наверное, именно в тот момент, я впервые познакомилась с чувством несправедливости.
2.2.
Почти две недели я оставалась в классе на переменах. На улице стояла солнечная погода, ветра не было, а пушистые облака строили забавные фигурки, которые мы так любили разгадывать, будучи детьми. Но идти во двор, общаться со сверстниками было выше моих сил. Все они смотрели на меня глазами незнакомых людей. Зато Алена блистала, как яркая искорка, взлетевшая от порыва ветра в темную летнюю ночь. Все было так складно у нее, всем она так нравилась. Только со мной что-то не так. Со мной у нее не срослось.
Кирилл тоже в эти дни часто оставался на переменах в классе. Но мы не разговаривали. Каждый занимался своим, я рисовала на полях в тетрадке, а он обычно читал книги. Вечно таскал с собой разного рода литературу. Однажды я не выдержала и спросила:
– О чем эта книга? Ты каждый день ее читаешь.
– Куда деваются утки в Центральном парке, когда пруд замерзает? – Пустым и совсем без эмоциональным тоном задал вдруг вопрос Соболев, закрывая книгу.
– Что? – Непонимающе захлопала ресницами, рассматривая впервые соседа за партой. У него было овальное лицо и больше кристально-зеленые глаза, отливающие бликами. Будто сам океан смотрит на тебя, настолько красивые и выразительные, но и настолько же холодные и отстранённые. Короткие темные волосы, челка закрывающая лоб, выточенные скулы.
– История о герое, которого этот мир и гнетёт, и притягивает. С людьми ему тяжело, без них – невыносимо. – Отвечает коротко Соболев, но не отводит взгляд. В его глазах нет интереса, нет желания или еще чего-то. Но он продолжает смотреть прямо, будто пытается вытащить мое нутро, мой скелет из железных оков.
– А тебе?
– Что мне? – Склоняет голову на бок Кирилл, в ожидании моего ответа.
– Тебе тоже с людьми тяжело?
На этот вопрос ответа в итоге не последовало. Прозвенел звонок, толпа шумных одноклассников вихрем забежала в класс, и неожиданно разговорчивый Соболев, вновь отвернулся, возвращаясь в свой панцирь. Это был наш первый странный разговор, но далеко не последний.
А в пятницу, перед физкультурой произошел случай, который я часто потом вспоминала. Пыталась понять, где проходят границы безоговорочного доверия человеку и собственным глазам.
Алена с Танькой и еще несколькими девчонками убежали в раздевалку первыми. Остальные покинули кабинет минуты через две. Я же не пошла на урок, вечером болело горло, и мама написала записку. Поэтому досиделась до самого последнего и когда планировала уже пойти на первый этаж, в класс забежала Аленка. Она схватила с парты резинку для волос, видимо забыла, и снова упорхала. Вся такая красивая и воздушная. От одного ее вида желание идти в зал пропало напрочь. Поэтому я еще посидела минуты две, а затем, когда время уже поджимало, с неохотой покинула кабинет.
Шла я медленно, то и дело оглядывалась на стены с плакатами, которые рисуют старшеклассники. В коридоре на удивление было пусто. Все же погода давала о себе знать, и народ большую часть времени проводил на улице. Только из учительской доносились разговоры, уж где-где, а там всегда шли обсуждения. Подходя к лестнице, я услышала знакомый голос.
– Пожалуйста, – молвил он, да с таким жалостливым оттенком, что у меня аж мороз пробежался по коже. Но лучше бы я остановилась, чем сделала проклятый шаг в сторону. Потому что картина мне открылась ужасная, едкая, словно кислота, которая прожигает каждый участок кожи. Я увидела, как Алена взмахнула руками, пытаясь явно поймать равновесие, увидела, как сложив руки в карманы, стоит перед ней Кирилл, увидела, как нога Аленки соскальзывает, и как она камнем летит вниз до лестничной площадки.
За долю секунды Алена оказалась внизу, а ее рот больше не издавал и звука. Хотя в момент падения она кричала, но каким-то не своим голосом. Это был вопль. Дикий, разрывающий перепонки, давящий и очень страшный.
Из учительской тут же выбежали педагоги. А я стояла в полном оцепенении. Не могла взять никак в толк, что произошло. Картинки вспышками появлялись и исчезали в голове. Наверное, так протекает шок. Мозг отключается. И ты стоишь, как дурак, пытаясь понять: правда вокруг творится или же вымысел.
Женщины разных возрастов паниковали, лихорадочно перекидывались фразами, которых я не слышала. Кто-то вызывал скорую, кто-то проверял пульс Алены. Но никто из них не обратил внимания на Кирилла или на меня.
– Очнись, Стрельцова, – щелкнули мальчишечьи пальцы перед глазами. Я резко повернула голову и заметила Соболева, который стоял напротив. Как всегда без эмоций, лицо не выражающее ничего. Пустота.
– Что произошло? Ты… – осеклась я. Вопрос на языке задавать не стоит.
– Справедливость берет свое, – сухо отозвался он и посмотрел за спину, на тут ужас, который творился на лестничной площадке.
2.3
Через двадцать минут приехала скорая и родители Алены. Ее мать ревела и кричала каким-то нечеловеческим голосом. Она обещала, что школа и учителя пожалеют, и что каждый, кто не усмотрел за ее дочкой, будет наказан.
Когда машина с мигалками уехала, меня и Кирилла вызвали в кабинет директора. А еще позвонили моей маме, которая кажется, никогда так часто не посещала школу, за все время моей учебы.
Юрий Степанович, наш директор, мужчина средних лес с пышными усами и выпирающим животом, сидел в кожаном кресле, скрестив руки за столом. Он долго и молча выжидал, поглядывая на нас с Кириллом, а потом все же решился заговорить.
– Что произошло? – Строгий тон директора прозвучал довольно громко в широком светлом кабинете. Его ноздри раздувались, а грудь то и дело поднималась, выдавая нервы.
– Юрий Степанович, – запаниковала я. Находиться здесь не доставляло никакого удовольствия. – Зачем вы мою маму вызвали? Я ведь… я ничего не делала. Богом клянусь.
– Кирилл, – мужчина как будто не слышал меня. Смотрел только на Соболева, но тот выглядел до ужаса спокойно. И это кажется, выбивало из колеи директора. – Ты толкнул Алену?
– Что? – Вырвалось у меня совершенно случайно. А ведь я тоже об этом думала, даже хотела его спросить, но испугалась.
– Нет, не толкал, – ответил ровно Соболев, не меняясь никак в лице.
– Ты говоришь правду? – Юрий Степанович прищурился, губы поджал, хотя за усами это было не особо заметно.
– Зачем мне вам врать?
Эта была игра в гляделки. Наверное, кто-то должен был первый сломаться и закончить разговор. Но игра продолжалась. И в отличие от мужчины, занимающего кресло важного человека этих стен, Соболев не выглядел взволнованным. Его голова была поднята, а тон голоса не пропускал и капли тревоги. Как и в тот день, когда он ударил птицу. Почему-то сейчас это воспоминание ярким кадром отразилось в голове. И крики ребят, их шепот, их предположения, что Кирилл ненормальный, что он сам дьявол воплоти, заиграли по-новому.
– Арина, – обратился неожиданно директор ко мне. Я поежилась и вообще перевела взгляд на стену, где висела большая картина с тремя медведями. – Ты видела, как Кирилл толкнул Алену?
– Что? – Вот к таким вопросам я точно не была готова. Даже не сразу сообразила, о чем директор вообще спрашивает.
– Ты ведь была там, что видела? Расскажи, пожалуйста. Кирилл, – вновь мужчина обратился к Соболеву. А тот и глазом не повел, продолжал сидеть с идеально ровной спиной и поднятым подбородком. – Если тебе мне больше нечего сказать, можешь покинуть кабинет.
– Хорошо, – кивнул мальчишка и отодвинул стул. Я рефлекторно схватила его за кисть и взглянула снизу вверх, с каким-то отчаянием. Не оставляй меня здесь одну. Вот что крутилось на языке. Ты же ничего не видела, читалось в его взгляде. И он отдернул руку, разрывая наш, как мне показалось, диалог. Затем молча подошел к двери, всего на секунду, а может мне и померещилось, замялся, а потом вышел прочь. Я осталась одна. Капли нервного пота пробежали по спине, заставляя мышцы сковаться от напряжения. Не знаю почему, но мне стало страшно.
– Арина, – голос директора прозвучал, заставляя обратить на него внимание. – Что ты видела, расскажи мне. – Требовательно озвучил Юрий Степанович, улыбаясь правым уголком губ. Улыбка виделась мне какой-то неестественной, даже немного нервозной. Отчего я еще больше вжалась в спинку стула.
– Ничего, правда, – четно призналась, стараясь звучать уверенней. – Она уже падала, когда я подошла.
– Что делал в этот момент Кирилл?
– Стоял.
– Где были его руки? – Я облизнула нижнюю губу, которая как мне показалась, стала совсем сухой от стресса. Чувствовала себя подозреваемым в убийстве, а не обычным свидетелем. Закрыла глаза, стараясь вновь вспомнить все, что произошло. Верно, его руки…
– В карманах.
– Уверена?
– Да, да, я уверена, – дрожал мой голос. А вот мужчина напротив, чей живот обтягивала клетчатая рубашка, явно ощущал превосходство. Он смотрел на меня холодным и полным величия взглядом. Как будто я муравей, на которого собирается наступить нога человека. Давящая атмосфера, мерзкая.
– Он толкнул Алену?
– Я же сказала, не видела. Мы не верите мне?
– Я всего лишь пытаюсь докопаться до правды.
До какой правды пытался докопаться директор, задавая мне провокационные вопросы, я не знаю. Но когда приехала мама, мне хотелось уже разреветься. К счастью, она быстро закончила наш диалог. Собрала мои вещи и увела домой.
На следующий день, в школе пошел слух. Это было настолько очевидно, но почему-то я все равно была удивлена. Слух был о том, что Кирилл Соболев столкнул маленькую, хрупкую Алену с лестницы. И это совсем не понравилось мальчишкам из нашего класса.
