Текст книги "Под Знаком Исцеления"

Автор книги: Ник О'Донохью

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

– Я знаю, вир недавно напали на женщину из твоего народа…

– На Медею. Мою бабушку. – Она повернулась и поскакала галопом на север. Хорват бросился вдогонку, но скоро сдался, прибежал обратно и уселся, печально глядя на Бидж.

– По крайней мере она не убила никого из нас, – вздохнула она.

Посмотрев еще раз с вершины холма, Бидж пришла к выводу, что нечего и надеяться добраться до бухты и вернуться домой за два дня. Она повернулась, глядя на оставленный Хемерой след в траве, выбрала в качестве ориентиров гору на юге и купу деревьев на горизонте и вскинула на одно плечо рюкзак, а на другое – сумку.

Хорват с лаем стал прыгать вокруг Бидж. Сначала она не поняла, потом переложила часть поклажи из сумки и привязала ее на спину волчонку. Она не могла удержаться от улыбки, глядя, как тот гордо потрусил по следу Хемеры со своим грузом.

– И совсем ты не плохой, – пылко сказала Бидж. Хорват удивленно оглянулся на нее: явно, будучи вир, он и мысли такой не допускал.

Шли они долго, но дорога не была утомительна. Отпечатки копыт Хемеры на сухой земле были хорошо заметны. Примерно через час Бидж и Хорват достигли того места, где видели солнечных танцоров. Их там уже не оказалось; Бидж решила, что они ушли на север, но теперь она не сидела на спине кентавра и не была уверена, что заметит их. Небо прояснилось. Бидж прикрыла платком голую шею, налила в ладонь воды из фляжки и дала напиться Хорвату.

Они уже почти дошли до поворота на дорогу, когда рядом мелькнула тень, более темная, чем тень от облака. Бидж увидела, как тень сделала круг и вернулась к ним.

Бидж сорвала с Хорвата его поклажу и быстро запихнула волчонка в сумку. Потом она вытащила из рюкзака ловилку, понимая всю бесполезность этого.

Грифон – Бронзовый – пролетел над ней с легкостью, болезненно напомнившей Бидж, как сильно пострадал ее знакомый грифон, и бесшумно приземлился, не сводя с нее своих золотых глаз. Его страшный, острый как бритва, хищный клюв был направлен на нее, хвост хлестал бока.

– Добрый день, – заставила себя сказать Бидж.

– Сомневаюсь, что он такой уж добрый, – гневно бросил грифон. – Что этот предатель рассказал тебе о нас?

В сумке началась возбужденная возня. Бидж решила не обращать на это внимания.

– Какой предатель?

Полоз-удавчик, оказавшийся поблизости, торопливо скользнул в траву – подальше от грифона. Мгновенным движением лапы, за которым даже трудно было уследить, Бронзовый не глядя рассек его на семь извивающихся кусков. – Не увиливай. Ты прекрасно знаешь, какой предатель. Тебе же известно его имя.

Бронзовый говорил о генеральном инспекторе, чье имя было Астуриэль. Бидж узнала его случайно и призналась в этом грифонам только для того, чтобы получить донорскую кровь ради спасения его жизни.

Бидж смотрела, как Бронзовый, щелкнув клювом, один за «другим проглотил куски змеи, не спуская при этом глаз с Бидж, – Он рассказал мне о ваших привычках в питании и о некоторых болезнях – например, предрасположенности к подагре. Это было нужно мне для учебника, который я пишу… точнее, дополняю.

–» Справочник Лао по небиологическим видам «? – Грифон фыркнул. – Подсказки для людей, не вызывающие у других разумных существ ничего, кроме смеха. Тебе не следует забывать, что хоть Лао и болтлив, однако осмотрителен.

Бидж вспыхнула от этого покровительственного тона. Ей в свое время пришлось разговаривать с десятью или двенадцатью грифонами – редко кому удавалось встретить такое число этих хищников и выжить. Все они, за исключением ее друга, были невыносимы.

– Хорошо, – ответила она резко. – Постараюсь быть немногословной и откровенной. Лао на многое относительно вас намекает, но мало что говорит. Асту… Грифон, о котором мы с тобой говорим, сообщает мне некоторые сведения о телесных сторонах вашего бытия, но отказывается даже намекнуть на другие. – Только говоря это, Бидж поняла, насколько справедлива ее оценка.

Бронзовый поразмыслил и кивнул:

– Для твоей же собственной безопасности лучше, чтобы это так и оставалось. Почему бы тебе не вернуться к твоим мелким хирургическим радостям и к прелестям побелки и штукатурки и не оставить в покое то, чего ты все равно не в состоянии понять?

– Потому что Филдс просил меня кое-что здесь выяснить, – резко ответила Бидж. – И почему ты так этим заинтересован? Чего ты стыдишься?

Бронзовый попятился, роя землю когтями, которые, как было известно Бидж, с легкостью рассекают камень.

– За это я мог бы съесть твою печень. Мог бы просто съесть, хотя предпочел бы вырвать и съесть ее медленно у тебя на глазах. Тебе везет с друзьями, иначе я сделал бы это незамедлительно.

« Молния» на сумке расстегнулась. Хорват кинулся на Бронзового, рыча и оскалив зубы. Бидж кинулась за ним и поймала волчонка, когда от острых как бритва когтей того отделяли всего несколько дюймов. Грифон бросил на Хорвата презрительный взгляд:

– С некоторыми друзьями тебе не повезло. Занимаешься благотворительностью, как я вижу.

Он взлетел. Бидж замахнулась ловилкой, но одумалась прежде, чем метнула ее.

– И почему они так выводят из себя? – обратилась она к Хорвату, безуспешно преследовавшему тень грифона сквозь густую траву. Когда волчонок вернулся, гордый тем, что отогнал ее, Бидж задумчиво спросила: – И что они скрывают?

Перед закатом они вышли на дорогу. Бидж не останавливалась, пока не нашла поросший деревьями холм. На вершине оказалась маленькая полянка, скрытая от глаз проходящих по дороге и окруженная достаточно густым кустарником, чтобы никакой крупный зверь не смог неслышно подобраться к ней.

– Здесь мы и остановимся. – Хорват, тяжело дыша, рухнул на землю и немедленно уснул.

На то, чтобы натянуть брезент и разложить под ним спальный мешок, а потом собрать хворост и разжечь костер, у Бидж ушло всего несколько минут. На ужин у них был хлеб и сыр – более чем достаточно, поскольку Бидж захватила еду и для Хемеры. Хорват проснулся, и Бидж покормила щенка, потом он покрутился на месте и улегся снова.

Стемнело, как и в более северных районах Перекрестка, очень быстро. Бидж разделась, залезла в спальник и сонно стала смотреть на догорающие угли. С другой стороны костра расположился Хорват, свернувшись в клубок и накрыв нос хвостом.

Что-то низко пролетело над костром, взметнув золу и искры. Бидж глубже нырнула в спальник, заслонив глаза рукой. Второй раз за сегодняшний день она пожалела, что не захватила с собой другого оружия, помимо ловилки.

Летун снова промчался над костром, на мгновение раздув пламя. На фоне языков огня Бидж разглядела птицу размером с гуся, но с острым клювом и длинным хвостом. Бидж выбралась из спальника и схватила ловилку, перебравшись поближе к спящему Хорвату.

Птица, сделав еще один круг, метнулась прямо в огонь и уселась на пылающей головне.

Бидж, забыв свои опасения, наклонилась поближе. Хорват пошевелил ушами, но не проснулся. Девушка уселась рядом с костром и стала смотреть, как птица превращается в пылающий факел, начиная с лап, сжимающих горящее полено. Медленно и осторожно Бидж подложила в огонь еще топлива. Языки пламени взвились вверх, охватывая птицу, пока вся она не засветилась розово-оранжевыми переливами.

Через некоторое время птица налилась золотым светом и запела, широко раскрыв клюв; полились удивительно чистые радостные звуки. Бидж отодвинула головешки, мешающие видеть это чудо, и долго слушала завораживающую мелодию.

Прошло несколько минут, прежде чем Бидж осознала, что дрожит: она так и не оделась, а ночной воздух был морозным. Она снова забралась в спальный мешок и слушала птицу, пока не заснула.

На рассвете Хорват разбудил ее, тихонько потеребив спальник. Волчонок тявкнул, глядя на только что взошедшее солнце и склонив голову набок.

– Спасибо. – Бидж протянула руку к рюкзаку и взяла одежду, чтобы натянуть ее в тепле спальника. Удостоверившись, что Бидж проснулась, Хорват радостно поскакал прочь, явно намереваясь поохотиться.

Бидж быстро оделась. Костер почти погас, тлеющие угли подернулись тонким слоем белого пепла. Птица, светясь светло-розовым сквозь серо-коричневые перья, сидела на последних еще не погасших углях, немигающе глядя на Бидж.

– Ох, извини. – Бидж быстро раскидала головешки и залила их водой. Птица, теперь уже целиком серо-коричневого цвета, взлетела вертикально вверх.

С дороги прозвучал знакомый голос:

– Бидж?

– Одну минуту! – Она быстро упаковала рюкзак и сумку и потащила их сквозь кусты. К ней присоединился Хорват, гордо сжимая в зубах фазана почти такой же величины, как он сам.

Выйдя из-за деревьев, Бидж увидела Брандала: в своем качестве Оуэна, бродячего торговца, он стоял, опираясь на тележку.

– Как ты меня нашел? – спросила Бидж. Он показал за деревья. Бидж смущенно посмотрела на белый шлейф дыма: невозможно было бы более красноречиво сообщить о своем присутствии.

– Мне сказал Филдс, где ты можешь оказаться, – проговорил Брандал. – К тому же у меня были дела в этих краях – грифонам нужны книги. – Он показал на перевязанную шпагатом стопку в тележке. Названия, которые прочла Бидж, были на английском, греческом, арабском; другие оказались написаны совершенно неизвестными ей значками, которые, как Бидж подозревала, имели и вовсе не земное происхождение.

Брандал посмотрел на Хорвата и снова перевел взгляд на Бидж. Прежде чем он успел задать вопрос, Бидж быстро сказала:

– Прошлой ночью я видела странную птицу. Она нырнула прямо в пламя костра…

– Птица-огнепоклонник, – улыбнулся Брандал. – Они кочующий вид. Обычно в это время года они держатся на юге, но теперешняя сошедшая с ума погода…

– Да, я знаю. – Это обстоятельство тоже принадлежало к тем, которые Бидж предпочла бы не обсуждать. – А откуда они происходят?

– Птицы-огнепоклонники известны во многих мирах, даже в твоем собственном. Они-то и положили начало мифу о птице феникс. А сюда они являются во время брачного сезона.

У Бидж мелькнула странная мысль, но она решила отложить ее обдумывание на потом.

– И чем отличаются их семейные привычки?

– Однажды я видел их брачный полет. – Брандал заморгал, как будто его глаза неожиданно заслезились. – Самец сидит в огне, пока не станет ярко-оранжевым, потом поет, пока рядом с ним не сядет самка. Они целуются клювами, – Брандал вытянул шею, бессознательно подражая птичьему движению, – пока и она не станет такого же цвета. Тогда они взлетают вверх, делая спирали вокруг друг друга, и выписывают петли, точно повторяя движения партнера. Это случается только по ночам, и они бывают похожи на пылающие кометы. Красиво необыкновенно. Видеть их считается приметой, что тебя посетит страсть.

– Неудивительно. – Брандал посмотрел на нее, подняв бровь, но ничего не сказал. Бидж покраснела и решила избегать и этой темы тоже. – А какие-нибудь естественные враги у них есть?

– Те же, что и у всех остальных птиц, за исключением того времени, когда они сидят в огне. – Брандал невольно бросил взгляд на север. – Ну и, конечно, еще химеры.

– Почему «конечно»? – спросила Бидж, хотя и догадывалась.

– Из-за их огненного дыхания. Химера, увидев птицу-огнепоклонника, пытается ее поймать, но, конечно, ей это не удается. Тогда химера горестно кричит и выдыхает пламя, а огнепоклонник в это пламя летит. – Оуэн постарался придать своему голосу равнодушие.

– Как же тогда виду удается сохраниться?

– Молодняк не умеет летать. Я однажды видел выводок подростков-огнепоклонников, гнавшийся за химерой, которая только что съела их родителей. Они совсем не были в ярости: просто им не удавалось привлечь к себе внимание химеры и заставить ее дохнуть на них пламеНем. – Гнезда птиц-огнепоклонников находятся в безопасных местах?

– Еще бы. Они устраивают гнезда на вулканах и рядом с гейзерами, я думаю. Никто никогда не видел яйцо птицы-огнепоклонника. – Оуэн переступил с ноги на ногу. – Бидж, я убедился, что с тобой все в порядке, а теперь мне нужно спешить. Нам с тобой очень о многом нужно было бы поговорить, но мне кажется, ты к этому еще не готова. Бидж твердо выдержала его взгляд:

– Ты прав. Оуэн взялся за свою тележку, но снова обернулся к девушке:

– Не задерживайся здесь. И помни: Хорват – не ручное животное. Он даже вовсе не животное, хотя и не человек тоже. Он всего лишь ребенок, к тому же не твой. Не жертвуй жизнью, защищая его.

Не дожидаясь ответа, он покатил свою тележку по дороге, насвистывая. Бидж узнала мотив: «Сколько стоит собачка, выставленная в витрине?» – но не улыбнулась.

До дому они добирались целый день. Реку Летьен Бидж предпочла перейти по мосту – это было гораздо безопаснее и легче, чем перебираться вброд. Увидев наконец свой коттедж, Бидж сказала Хорвату:

– Какие бы новости ни ждали нас, все равно хорошо оказаться дома. – Она была совершенно измучена.

Под Знаком Исцеления ее дожидалась Полита. Хорват как на зло не нашел ничего лучше, чем зарычать на нее. Она сделала вид, что не замечает, и обратилась к Бидж официальным тоном:

– Я знаю, что Хемера подвела тебя вчера…

– Пожалуйста, не наказывай ее, – перебила Бидж. – Она не сделала бы этого, не узнай она о Хорвате.

– Хемера принадлежит к моему народу, и это не оправдание. И она, – добавила Полита, – имела возможность уничтожить его и не сделала этого. За такой проступок она будет наказана тоже.

Полита повернулась и ускакала, ничего больше не сказав. Бидж ощутила боль в сердце.

Голос у нее за спиной сухо произнес:

– Может быть, тебе следовало назвать его Измаилnote 18Note18
  Измаил – в Ветхом Завете сын Авраама и Агари, изгнанный вместе с матерью в пустыню после рождения Исаака; в переносном смысле – изгой, отверженный. Также имя одного из персонажей романа Г. Мелвилла «Моби Дик».


[Закрыть]. Бидж, которая не очень внимательно изучала в школе «Моби Дика», недоуменно пожала плечами:

– Не понимаю, почему. Он же не моряк. – Но видеть грифона она была рада и обняла его за плечи. Хищник по-кошачьи потерся о нее:

– Я имел в виду самого первого Измаила. – Они оба посмотрели на Хорвата, который яростно рычал на Дафни, защищая от нее свою воображаемую добычу. – «Руки его на всех, и руки всех на него»note 19Note19
  Книга Бытия, 16.12.


[Закрыть]. – Бидж смутила неожиданная мягкость во взгляде яростных золотых глаз. – Не все виды уживаются друг с другом, доктор. Поверь, я знаю.

– Это я могу себе представить. – Бидж сделала вид, что намерена сменить тему разговора. – Не можешь ли ты сказать мне, не бывают ли осложнены ожоги, которые оставляют химеры на своих жертвах, попаданием некоторых химикатов? Пожалуйста, для меня это важно. И я думаю, – добавила она, – что ты все знаешь о химерах.

– Тебе никто еще не говорил, что ты бываешь излишне сообразительной ?

– Ну, иногда на это намекают. Грифон вздохнул:

– Ответ на твой вопрос отрицательный. Для таких во всех отношениях неряшливых созданий химеры достигают удивительно полного сгорания метана и углеводов – продуктов обмена веществ – и серы, которую они берут Бог знает откуда. Все это превращается в газообразные вещества. Химеры что-то вроде живого гадящего Лос-Анджелеса.

Бидж, не выдержав больше, вернулась к тому, что ее волновало сильнее, чем особенности химер:

– Скажи, ты мог бы сделать мне одно огромное одолжение?

– С радостью, – ответил грифон не задумываясь. – Если, конечно, это не причинит другим ненужных страданий и не окажется связано с некоторыми секретами.

– Не мог бы ты притвориться, что собираешься напасть на меня? – Грифон поднял пушистую бровь. – Мне нужно научить Хорвата не кидаться в бой даже ради того, чтобы меня защитить.

– Это невозможно… – начал было грифон, но неожиданно передумал. – Хорошо. Можно заняться этим, пока не стемнеет, – потом у меня дела. En gardenote 20Note20
  К барьеру (фр.).


[Закрыть], волчишка! – Грифон замахнулся на Бидж лапой, мелодраматически растопырив когти.

– Хорват, не смей! – вскрикнула Бидж. Это не произвело никакого впечатления: волчонок решительно кинулся вперед и вцепился в другую лапу грифона. Тот оттолкнул его тыльной стороной когтей.

– Какой бдительный… Начнем сначала? – Грифон щелкнул клювом перед носом Бидж. Опять она закричала на Хорвата, и опять он, не обращая внимания на ее команду, вцепился в грифона. – Это, – заметил тот, осторожно высвобождая лапу, – будет, похоже, довольно утомительным занятием.

Через два часа Бидж сдалась. Никакие ее усилия – даже шлепки – не могли заставить его слушаться. Волчонок был так же расстроен всем случившимся, как и она сама. Бидж извинилась перед грифоном.

– О, не беспокойся, – ответил тот; на могучей лапе зубы Хорвата почти не оставили следов. – Поверь, я способен понять даже неуместную привязанность.

Бидж занялась приготовлением ужина для себя, Хорвата и Дафни. Грифон вежливо отклонил ее приглашение и просто опустился на землю, дожидаясь, пока стемнеет.

Через некоторое время появилась Гредия, растерзанная и усталая, утратившая свое чувственное возбуждение. Бидж вышла из дому, чтобы поговорить с ней. На правой щеке женщины-внр краснела глубокая царапина.

– С тобой все в порядке? – спросила Бидж, осторожно касаясь раны.

– Больно. – Гредия сообщила это таким безразличным тоном, словно речь шла о дождливой погоде или неурожае яблок. – Как Хорват?

Вместо ответа Бидж выпустила его из дома. Волчонок кинулся к Гредии, и на этот раз Бидж испытала все муки ревности.

– Мне нужно будет на два дня отлучиться, – сказала она Гредии. Та кивнула.

– Два дня я могу за ним присмотреть. – Она помолчала, потом выдавила из себя: – Ты потом возьмешь его снова?

– Конечно. Вир все еще опасны?

Гредия улыбнулась, продемонстрировав при этом, как показалось Бидж, слишком много зубов:

– Некоторые не опасны и не бывают опасны никогда. – Ее улыбка быстро исчезла. – Другие стали еще опаснее. – Гредия переступила с ноги на ногу, и Бидж впервые заметила, что на шерстяной блузе женщины засохла кровь.

– Я возьму его обратно, – твердо сказала Бидж.

– На время. – Гредия всматривалась в ее лицо.

– Конечно, на время. – Бидж поспешно отвернулась. Она вошла в коттедж и сунула в рюкзак смену одежды. – Грифон, ты готов отправляться? – спросила она.

Гредия издала какой-то резкий звук, обращаясь к Хорвату. Тот, виляя хвостом, подбежал к Бидж, и девушка улыбнулась ему:

– Нет, малыш, ты останешься с Гредией. Гредия повернулась к сыну. Бидж с облегчением отметила, что на этот раз ее улыбка была не столь хищной.

– Пойдем. – Хорват побежал за матерью вверх по холму.

Грифон, глядя им вслед, заметил:

– Ее одежда очень ей подходит. Волк в овечьей шкуре…

– Пора отправляться, – коротко ответила Бидж. Через несколько минут грифон был надежно спрятан под брезентом на крыше грузовика, и они в темноте двинулись в сторону Кендрика, Виргиния.

Глава 12

Лори Клейнман стояла на разгрузочной платформе в одиночестве с сигаретой в руке. Бидж никогда не случалось видеть ее без сигареты более чем в течение получаса: анестезиологи все были люди нервные. Лори загасила сигарету о кирпичи стены.

– Ну наконец-то, черт возьми.

Бидж выпрыгнула из кабины и принялась развязывать веревки. Лори делала то же самое с другой стороны и справилась вдвое быстрее. Грифон легко соскользнул с крыши грузовика – ничего похожего на то, что было в предыдущий раз: тогда его, тяжелораненого, привезли для срочной операции. Оказавшись на земле, он низко поклонился.

Лори подбежала к нему. Она совсем не следила за своим весом, редко гладила одежду и относилась с пренебрежением ко всем ухищрениям моды, однако в присутствии грифона всегда выглядела красавицей.

– С тобой все в порядке? – задыхаясь, спросила она.

– Я счастлив тебя видеть, – спокойно ответил грифон. Лори опустилась на колени и обняла его за шею, и Бидж решила, что ей стоит пойти прогуляться.

Когда она вернулась. Лори деловито прикрепляла табличку «Не входить» на дверь складского помещения.

– Я позвонила Конфетке. Он уже едет. Ты задержишься, чтобы поздороваться с ним?

– Хотелось бы. – Бидж задумалась. – Все-таки нет. Мне лучше отправиться сразу.

– Тебе лучше сделать кое-что еще, – ухмыльнулась Лори, но Бидж сделала вид, что не поняла.

Раньше, случись ей явиться в общежитие так поздно, она чувствовала бы ужасное смущение. Теперь же она просто быстро поднялась по лестнице и постучала в дверь.

Рыжий толстяк с всклокоченными волосами открыл дверь, заморгал и сонно пробормотал:

– Что?.. Кто?.. Кого?.. – Потом в его глазах появилось осмысленное выражение и он сообщил: – Он внизу. В комнате для занятий. – Толстяк закрыл дверь, что-то бормоча себе под нос. Бидж подумала, что он уснет еще прежде, чем успеет дойти до кровати.

– Спокойной ночи, Вилли, – сказала она ему вслед. Холл в подвальном этаже не имел окон, освещался флуоресцентными лампами и всегда сохранял унылую атмосферу бессонных неуютных ночей. Бидж нашла дверь комнаты для занятий и вошла в нее.

В дальнем углу худая лохматая фигура без рубашки склонилась над клавиатурой компьютера, медленно и целеустремленно что-то печатая. Рядом стояли пустой чайник и грязная пустая чашка.

– Стефан! Ты тут сидишь всю ночь? Он повернулся и непонимающе посмотрел на нее. Из угла рта у него висела нитка с этикеткой от пакетика с чаем. Бидж поцеловала его в лоб.

– Стефан, это же ужасно. Чем ты так занят? – Она вытащила пакетик с чаем у фавна изо рта. Он устало посмотрел на нее:

– Бидж… Как здорово… – Он был полностью вымотан, и акцент стал более заметен. – Я завтра должен сдать реферат.

Бидж пощекотала его рожки.

– Ну-ка давай посмотрим. Она вызвала файл сначала и прочла название: «Проклятие богов: реакция религиозного сознания на наследственное заболевание».

В первом абзаце речь шла о болезни Иродаnote 21Note21
  Ирод Великий, по свидетельству Иосифа Флавия, страдал тяжкой болезнью, возможно, наследственной.


[Закрыть], о «Доме о семи фронтонах»note 22Note22
  «Дом о семи фронтонах» – роман Н. Готорна, американского писателя, автора религиозно-моралистнческих произведений.


[Закрыть], о «Мышьяке и старых кружевах»note 23Note23
  «Мышьяк и старые кружева» – голливудский фильм.


[Закрыть]. Заключение было простым и ясным:

«Лишь очень немногое известно об отношении к этому семей, в которых болезнь передавалась из поколения в поколение. Каковы были их взгляды на собственную судьбу, на свои страдания? Встречали ли они их с высокомерием, как царь Ирод? Отождествляли ли они их с грехом, за который несут наказание, как Пинчеоны Готорна? Или болезнь заставляла их, как критика в» Мышьяке и старых кружевах «, отказаться от любви из страха передать недуг следующим поколениям?

Настоящая работа посвящена изучению относящихся к XIX веку сведений о семьях больных хореей Хантингтона, особенно тех аспектов, которые касаются любви, супружества, продолжения рода».

Бидж начала дрожать, читая это, но постаралась не выдать своих чувств. – Стефан, это очень здорово. Он устало махнул рукой в сторону стопки книг рядом и библиографических карточек с примечаниями и сносками.

– Мне тоже кажется, что должно получиться.

– Кто предложил тебе тему?

В голосе Бидж прозвучала слишком сильная заинтересованность; Стефан в первый раз посмотрел на нее внимательно:

– То ли грифон, то ли Кружка, а может быть, Филдс. Не помню. Я им говорил, что хочу написать работу на тему истории медицины, и они сказали: «Пиши об этом с точки зрения больного». Бидж, мой возлюбленный доктор, мне нужно работать. Всю ночь. – Он взял девушку за руку. – Мне очень жаль.

– Я заварю тебе еще чаю. – Чашка зазвенела о блюдце в руке Бидж. – А с Конфеткой Доббсом ты о своем реферате говорил?

– Доктором Доббсом? – Стефан был таким измученным, что ему оказалось трудно ответить на вопрос. – Он как-то спросил меня, как идут дела. Я поговорил с ним о Хрисе, потому что тогда думал писать о болезни Альцгеймера. Он сказал мне… – Стефан потер рожки, стараясь вспомнить. – Он сказал, что болезнь Альцгеймера вот-вот научатся лечить, что есть новые данные о наследственных заболеваниях. Он объяснил мне генетический механизм… Я знал кое-что об этом из курса биологии, – добавил он, словно оправдываясь.

– Конечно.

– И еще он рассказал мне о хорее Хантингтона. Да, думаю, это было как раз тогда: он мне и предложил тему. Очень мило с его стороны так помогать мне, Бидж.

Бидж взяла в руки пустой чайник:

– Он иногда любит помочь.

Бидж в холодной ярости вернулась в ветеринарный колледж. Новенький блестящий фургон Конфетки стоял на стоянке у входа. Она прождала рядом с ним полтора часа, слушая радио и становясь все более раздраженной и все более усталой. Когда Конфетка так и не появился, Бидж махнула рукой и отправилась на Перекресток.

К этому времени уже почти рассвело. Однако ущелья и долины, через которые она проезжала, были еще погружены в темноту, и Бидж приходилось включать свет в кабине, чтобы сверяться с картой в Книге Странных Путей.

Там, где дорога пересекала поток и скалы становились круче, чем Голубые горы в Виргинии, Бидж увидела огромного человека с пышной бородой, в бейсболке с эмблемой «Краснокожих» и в майке с надписью «Добро пожаловать в Мартинсвиль», занятого строительством новой дороги. Бидж открыла окно:

– Доброе утро, сэр.

Человек что-то дружелюбно проворчал.

– С дорогой опять происходят изменения? Человек взмахнул тяжелой киркой, словно это была просто указка, в сторону исчезающей в лесу черты, проведенной на земле. Он уже успел насыпать гравий на будущее полотно дороги. Бидж с сомнением посмотрела в ту сторону:

– Могу я проехать на Перекресток по старой дороге? Человек сглотнул, вытаращил глаза и с огромным усилием выдавил из себя:

– Пока еще да, мэм.

Бидж поблагодарила его и осторожно поехала дальше, встряхнувшись, чтобы не задремать.

Книга Странных Путей показывала прежнюю дорогу, но по мере того как небо светлело на востоке, на карте все отчетливее проступало новое изображение, а старое тускнело. Бидж оглянулась как раз вовремя, чтобы заметить человека-черепаху: тот, упершись руками (а были ли это руки?) в колени, наклонился, чтобы получше разглядеть Бидж. Девушка резко вывернула руль.

– Раньше он стоял дальше от дороги, – сказала она сама себе дрожащим голосом.

Теперь она вела грузовик еще осторожнее, и уже совсем рассвело, когда она добралась до ущелья с крутыми отвесными стенами, выходящего к реке Летьен.

Здесь тоже работала дорожная команда. Стоящая на обочине женщина помахала Бидж, чтобы та остановилась.

– Доброе утро, доктор, – сказала она весело. – Дорога изменилась. – Она показала на новую гравийную дорогу.

– Да, я вижу, спасибо. Серьезные изменения?

– Новые развилки, новые пути. – Женщина посмотрела в лес, через который дорожная команда прокладывала просеку, и нервно облизала губы. – В новые миры.

– Пожалуй, мне не стоит ездить здесь, пока вы не закончите.

– Лучше не надо. – Женщина покачала головой и вытерла потный лоб. – Не поможете ли? – добавила она.

Это не был приказ, но явно не была и обычная просьба. Как ни устала Бидж, она поставила грузовик на обочину и выключила мотор.

Женщина открыла дверцу кабины:

– Спасибо. – К удивлению Бидж, она быстро заключила девушку в объятия, так же решительно и твердо, как если бы это было рукопожатие. – Меня зовут Бете.

– А меня – Бидж. – Показав на прочерченную на земле линию, Бидж спросила: – Кто показал вам, где должна проходить новая дорога?

Бете посмотрела на нее с удивлением:

– Филдс.

– Ох, конечно. – Этого и следовало ожидать. – Что ты хочешь, чтобы я делала?

Бете показала на остальных членов дорожной команды. Два огромных существа с зеленоватой кожей везли тачку с гравием. Остальные, в целом похожие на людей, хотя и очень приземистые, снимали покрытие со старой дороги и переносили его на новое дорожное полотно.

– Носила. Копала. Рубила. – Бете протянула ей знакомый инструмент. – Возьми двузуб.

Бидж неловко взялась за рукоять; она была сделана из ясеня как обычная ручка лопаты и кончалась двумя стальными лезвиями, расположенными под прямым углом друг к другу. Одно лезвие могло служить мотыгой, другое – топором. Оба были острые как бритва.

Члены дорожной команды дружно взмахнули своими двузубами, и орудия словно запели в их руках. Лезвия засверкали в лучах утреннего солнца.

Сложив руки на груди, Бете наблюдала, как Бидж подошла к старой дороге и взмахнула двузубом, используя его в качестве мотыги. Бидж чувствовала, как неуклюжи ее движения: ей никак не удавалось найти нужное положение.

– Работай ритмично! – Бете встала с ней рядом и взмахнула своим двузубом, так что оба лезвия оказались под углом к дорожному полотну. – Раз, и два, и три! Раз, и два, и три!

На счет «раз» она повернула лезвие-мотыгу к земле и одновременно вонзила ее в землю, на «два» потянула его к себе, выворачивая ком глины, на счет «три» перехватила рукоять и, развернув лезвие, откинула грунт в сторону.

– Так меньше болит спина и легче сохранять равновесие.

Все это напомнило Бидж выступление мастеров школы кендо на ярмарке и одновременно ее собственные тренировки во время игры в ловилки; ее тело вспомнило нужные движения, и дело пошло легче. Она начала работать в том же ритме, что и Бете, которая терпеливо давала ей советы о том, как лучше упереться ногами, как сохранять равновесие, как перехватывать двузуб.

Ритмичное раскачивание стало казаться естественным, и если на него и уходили силы, то зато работа пошла быстрее. Через некоторое время команда перешла к нерасчищенному месту в лесу, и Бидж освоила вырубание подлеска топором, а потом корчевку пней.

Бидж опасалась, что рукоять быстро натрет ей руки; к ее удивлению и радости, оказалось, что за время жизни на Перекрестке кожа у нее достаточно загрубела, чтобы никакие волдыри не появились. Но все-таки усталость брала свое, и, когда они закончили участок, идущий через лес, Бидж сказала Бете:

– Мне нужно поспать.

– Тогда поспи, – ответила Бете деловито и снова быстро и крепко обняла Бидж. – Спасибо за помощь. – Она повернулась к дорожной команде и принялась выкрикивать распоряжения.

Бидж положила раскрытую Книгу Странных Путей рядом с собой на сиденье и все время заглядывала в нее по пути к своему коттеджу. Старая дорога становилась все менее заметной на карте, а новая появилась сначала как тропа, потом как настоящая дорога. Как всегда, книга выглядела невероятно древней, бумага пожелтевшей, краски выцветшими; тонкие линии казались проведенными гусиным пером на пергаменте. Наконец Бидж закрыла книгу и быстро проехала оставшуюся часть пути.

Дафни, вся увитая засохшими стеблями цветов, но все равно хорошо заметная, бросилась к грузовику, как только машина остановилась. Бидж с радостью отметила про себя, что кошка-цветочница выглядит вполне выздоровевшей. Она погладила большого вечного котенка, выбирая из шерсти увядшие листья, и стала смотреть на речную долину, освещенную утренним солнцем.

Вдалеке было видно поле золотых цветов. Ей показалось, что оно движется, но это могло быть и иллюзией. Бидж открыла дверь, вошла в дом и рухнула на кровать.

Засыпая, она перебирала смутные мысли: тревожась, что Перекресток меняется, беспокоясь за Фиону. Последней ее мыслью, возникшей с неприятной определенностью, было: «Рано или поздно, но мне придется ему сказать».

Она проспала целые сутки, до следующего утра, когда Хорват, вернувшись вместе с Гредией, влетел в дверь, которую Бидж оставила открытой, и лизнул ее в лицо.