Текст книги "Знак Коза Ностры.. Стамбульское решение (ЛП)"

Автор книги: Ник Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

   «Эй, я не работаю на кухне, потому что меня заводит, наблюдать за газовым пламенем». Таня стояла в дверях спальни. На ее талии был повязан фартук.

   Я показал ей письма. Ее брови поднялись от интереса. «После еды», – сказал я. «Мы рассмотрим их и выясним, что за девушка на самом деле Сэнди Кэтрон».

   Она взяла меня за руку и повела в столовую. Где-то она нашла хлеб и бутылку розового шабли.

   Все огни погасли. На столе мерцали две свечи. Таня исчезла на кухне, затем вернулась без фартука, с причесанными волосами, в свежей помаде и с дымящейся посудой.

   Это было хорошо. Это совсем не было вкусом консервной банки; на самом деле она приправила его достаточно, чтобы вкус был как в ресторане. Когда она взяла свой бокал, она поднесла его ко мне.

   «К успеху нашей миссии», – сказала она.

   Мы коснулись бокалами. «И сегодня вечером», – добавил я, что заставило ее нахмуриться. Она этого не знала, но я принял решение. Я собирался получить ее. Сегодня ночью.

   Когда мы закончили, я помог ей убрать со стола посуду. Мы сложили их на раковину на кухне. Из-за всех потасовок и горящих свечей мы почти не видели друг друга.

   Мы были близко, стояли прямо перед раковиной. Она потянулась передо мной, чтобы достать фартук. Мои руки обвили ее талию и повернули так, чтобы она смотрела на меня. Затем я притянул ее к себе.

   «Ник!» она ахнула. «Я…»

   «Тише». Я слегка наклонился, и мой рот нашел ее.

   Сначала ее губы были жесткими и неподатливыми. Ее руки слегка прижались к моей груди. Только когда я позволил своим рукам скользнуть ниже ее поясницы и прижал ее к себе, ее губы расслабились. Я позволил своему языку входить и выходить, а затем легко провел им взад и вперед по нёбу. Ее руки переместились к моим плечам, затем вокруг моей шеи. Когда я медленно провел языком между ее губами, она оттолкнулась от меня.

   Она отступила, тяжело дыша. «Я ... я думаю, нам следует ...»

   «Что, Таня?»

   Она прочистила горло и сглотнула. Ее зеленые глаза быстро мигали. «Что-то такое. Мы должны…»

   Я улыбнулся ей. «У вас низкая точка кипения», – мягко сказал я. «Я чувствовал, как твое тело расслаблялось. И тебе становилось тепло. Очень тепло».

   «Нет. Это было просто ... я имею в виду ...»

   «Вы имеете в виду, что это было не так, как раньше, когда вы просто проверяли свой маленький пистолет для трусиков и могли сосредоточиться на чем-то другом».

   «Да, в смысле, нет. Ты просто вроде… застал меня врасплох».

   Я держал ее на расстоянии вытянутой руки. «Что мы будем с этим делать?» Я спросил.

   Она снова сглотнула. «Ничего», – сказала она, но в этом не было убедительности. «Пакет. Письма». Ее лицо просияло. «Мы собираемся взглянуть на эти письма Сэнди».

   Я отошел от нее, улыбаясь. «Как скажешь. Они в спальне».

   «О. Ну, может быть ...»

   Но на этот

  раз я взял ее за руку и вел ее через гостиную, по коридору в спальню. Когда мы стояли у изножья кровати размера «king-size», она посмотрела на меня. В ее зеленых глазах было любопытство.

   Я улыбнулся ей, затем кивнул в сторону кровати. «Письма в той коробке из-под обуви».

   Она повернулась к коробке на кровати. «Ой.» Затем она подошла к краю кровати и села на край. Она открыла коробку и вытащила одну пачку писем. Их держали вместе парой резинок. Слегка трясущимися пальцами она вытащила из конверта первое письмо и стала его читать. Она сделала вид, что не заметила, когда я сел рядом с ней и вытащил еще одну пачку писем.

   Некоторые из этих писем были довольно жаркими. Многие из них были из-за границы, но в основном они были написаны кем-то по имени Майк, который, как я догадываюсь, был ее парнем до того, как Акасано вышел на сцену.

   Дважды я замечал, что Таня краснеет при чтении. Большинство писем было от Майка. Но, очевидно, Сэнди было немного трудно сохранять верность Майку. Судя по тону некоторых других писем, она много с ним спала, даже после того, как Акасано поселил ее в этой квартире.

   И тут я нашла фото. «Дай посмотреть», – сказала Таня, когда увидела, что оно выпало из письма, которое я держала.

   Это был плохой полароид, на котором Сэнди был в паре с молодым человеком. Судя по тому, как рука мужчины вышла из зоны досягаемости, было очевидно, что он сделал снимок после перемещения между ног Сэнди. Пока он сосредоточился на ее маленькой выступающей груди, она улыбалась в камеру.

   «Ух ты!» – сказала Таня. «Интересно, знал ли Майк о других?» Она перевернула фото. «На обратной стороне написано:„ Дорогой Сэнди, я бы хотел, чтобы мы могли оставаться в этой позиции все время. Ты лучший, что у меня когда-либо было. Майк. Так вот как выглядит Майк “. Она подняла брови. „Хммм. Неплохо“.

   «Судя по тону записки, Сэнди тоже неплоха», – сказал я. Я сделал фото и внимательно изучил лицо молодого человека на нем.

   Качество было плохим, но деталей было достаточно, чтобы сказать, как он выглядел. Ему было чуть больше двадцати, со светлыми волосами, высокими скулами, чувственным ртом, без волос на груди, но с большим количеством мускулов. Он был красивым ребенком. Меня поразило поразительное сходство Тани с настоящей Сэнди. Она могла бы сойти за близнеца.

   Я этого не осознавал, но Таня смотрела на меня, пока я смотрел фото. Когда наши взгляды встретились, я что-то там прочитал. У нее больше не было той смущенной застенчивости, которую она проявляла на кухне.

   «Как ты думаешь, настоящая Сэнди настолько хороша? Так хороша, как говорит Майк?»

   «Я бы не знал, Таня».

   Я притянул ее к себе и осторожно толкнул на кровать. Моя рука слегка обхватила ее грудь, в то время как я смотрел на нее в нескольких дюймах от ее лица.

   «Я хочу тебя, Ник», – прошептала она.

   Я медленно раздел ее, наслаждаясь и смакуя каждую часть ее, которую я обнаружил. Мои губы мягко переместились от впадины на ее горле по изгибу ее груди к сливовым соскам. Я задержалась там, позволяя кончику языка легко перемещаться по каждому затвердевшему соску. Она издавала звуки готовности, которые издает женщина, когда полностью отдавалась эмоциям.

   Звуки усилились, когда мои губы скользнули по выступу ее грудной клетки и остановились на ровном ее животе. Ее кожа была гладкой и без пятен. Она начала делать движения, чтобы соответствовать звукам.

   А потом я остановился. Я подошел к краю кровати и остановился, глядя на нее. Ее тело все еще двигалось, только теперь она знала, что я смотрю на нее. Больше не было смущения. Как и большинство женщин, как только она обнажилась и на нее смотрели мужские глаза, она стала бесстыдной и открытой.

   Я смотрел на нее, пока я раздевался. По ее настоянию я выключил свет. Затем я подождал, пока не пройдет полная темнота и комната не заполнится формами вещей. Тогда я и присоединился к ней.

   Первое время всегда коряво. Акт любви никогда не начинается гладко. Есть два свежих и разных, неизвестных друг другу человека. Руки переплетаются. Мешают носы. Плавность приходит с практикой.

   Она была очень молода и, по ее собственному признанию, не имела большого опыта. Я осторожно повел ее, позволяя губам продолжать начатый курс. В ней было что-то новенькое, чего я не чувствовал долгое время.

   Поначалу она была слишком нетерпеливой, слишком желающей угодить. Она так много хотела сделать для меня, и она хотела сделать все сразу. Только после того, как я убедил ее, что будет время, чтобы не торопиться, она расслабилась. Она боялась и не знала своих способностей. Я сказал ей шепотом, что будут другие времена. Все, о чем она когда-либо думала, будет сделано.

  Времени было много. И это первое было для нее.

   Только когда она просила и умоляла, я вошел в нее. Я со вздохом почувствовал, как она приблизилась ко мне. Тогда она ожила, двигаясь с древней мудростью, отчасти усвоенной, отчасти инстинктивной.

   Мы были очень медленными. Не было ничего дикого, подпрыгивающего или кричащего. Это было слияние двух тел: поцелуи, прикосновения, исследования, в то время как мы двигались немного за один раз, вместе, а затем врозь. И каждым движением я старался сделать это для нее по-другому, а не по-разному.

   Когда это случилось с ней в первый раз, это было жесткость ее конечностей, вцепление моих волос, закрытые глаза, слегка приоткрытые губы. И длинный, низкий, красивый стон, закончившийся крошечным девичьим хныканьем.

   Тогда она не могла поцеловать меня достаточно. Ее губы скользнули по моим глазам, щекам, губам, затем по моим губам. Она держала меня крепко, как будто боялась, что я уйду.

   Я прижал ее к себе и некоторое время молчал. Когда она упала на подушку, я снова начал двигаться. Она мотала головой на подушку.

   Ее голова остановилась. Не открывая глаз, она позволила своим рукам коснуться моего лица. «Я… не могла… снова…» – вздохнула она.

   «Да», – мягко сказал я. «Вы можете. Позвольте мне показать вам».

   Когда я снова начал двигаться, я почувствовал, как ее тело ожило подо мной. В комнате больше не было темно. Я мог ясно ее видеть.

   А во второй раз она тихонько вскрикнула и вскрикнула. Ее пятки глубоко вонзились в матрас. Ногти царапали меня по бокам и спине.

   В третий раз мы оба полностью посвятили себя действию. Когда это случилось с нами обоими, это было измельчение, пюре, хватание, хватание друг за друга, ни один из нас не мог удержать друг друга в достаточной мере. Звуки были тихими стонами, и никто из нас не осознавал шума, кровати, всего, кроме другого, и истощающего, ослепляющего удовольствия, которое мы испытывали.

   Шестая глава.

   Я сказал себе, что просто отдохну несколько минут. Но когда я открыл глаза, я обнаружил, что в комнату проникает первый намек дневного света. Я лежал на спине. Обесцвеченные волосы Тани лежали у меня на плече.

   Я задавался вопросом, почему утром женское тело всегда такое теплое и такое гладкое, чем было прошлой ночью.

   Но что-то меня разбудило. Что-то взволновало мое подсознание, чтобы я осознал, что было вокруг меня. Я поднял левую руку достаточно, чтобы посмотреть на часы. Немного после пяти.

   Затем звук раздался снова. Постоянный стук в входную дверь, приглушенный воздушным пространством, проходящим через гостиную и коридор. Это был даже не стук или быстрый стук. Это было медленно и неравномерно, как громкое, умирающее сердцебиение. Я пошевелился, и Таня разбудила.

   Она подняла голову, не открывая глаз. «Ник?» пробормотала она. «Что это?»

   «Кто-то стучит в нашу дверь».

   Ее голова вернулась к моему плечу. «Они уйдут», – сонно сказала она.

   Я потряс ее за плечо. «Сэнди», – громко прошептала я. «Это твое место, и я хочу знать, кто это».

   Она облизнула губы, не открывая глаз. «Они уйдут», – пробормотала она. «Не хочу знать».

   «Я хочу знать. Это может быть больше похоже на наших двух друзей прошлой ночью».

   Ее зеленые глаза открылись. Она встала, когда снова раздался стук. Теперь в этих глазах не было сна.

   «Ник», – сказала она вслух. «Кто-то стучит в дверь».

   Я кивнул, улыбаясь ей. «Почему ты не видишь, кто это?»

   Она откинула одеяло, и в течение нескольких секунд я наслаждался движениями ее наготы, когда она рылась в своем чемодане. Она нашла маленькое пудрово-голубое короткое неглиже в комплекте с соответствующими трусиками.

   Она провела пальцами по волосам, в последний момент поправляя ночнушку. Он был достаточно прозрачным, чтобы разглядеть цвет ее сосков. Быстро улыбнувшись мне, она вышла из спальни и прошла по коридору к входной двери.

   Я быстро встал с постели, встал на колени и открыл свой чемодан. Был черный стеганый халат, который я надела. Потом я порылся под своими штанами, лежащими на полу рядом с кроватью, пока не почувствовал холодную сталь Вильгельмины, моего Люгера.

   С пистолетом в руке я подошел к открытой двери спальни. Я мог видеть вниз по холлу и через гостиную к входной двери. Таня ждала у двери, наблюдая за мной. Я закрыл дверь, оставив лишь щель, чтобы выглядывать. Затем я кивнул ей.

   «Это кто?» – робко спросила она.

   Ворчание с другой стороны входной двери было мужским, но я не мог разобрать слов. Затем снова начались удары.

   Прежде чем Таня отперла дверь, я подошел к кровати

  Я взял столик и схватил сигареты и зажигалку. Я зажег одну, наблюдая, как она щелкает защелкой.

   Это был Майк, парень-блондин с фотографии. И он был пьян. Он неуклюже вошел, когда Таня упала, потом встала, раскачиваясь взад и вперед. Он положил большую часть своего веса на трость; две сломанные ноги, должно быть, еще не полностью зажили.

   Таня была резкой. «Майк!» – сказала она с притворным удивлением. «Что ты здесь делаешь?»

   «Где этот гад ?» – проревел он. «Чертовски много времени искал это место. Где он, Сэнди?»

   Она слегка отступила, чтобы не встать между мной и парнем. Я закурил одну из своих сигарет с золотым наконечником и выпустил дым в потолок.

   Средь бела дня, будь Майк трезв, он мог бы легко заметить, что не разговаривает с Сэнди. Но час был еще ранний; солнце еще не взошло, и Таня хорошо сыграла свою роль.

   «Майк, ты пьян», – сказала она. «Если вы разбудите его, он сделает больше, чем просто сломает вам ноги».

   «Ага!» – крикнул Майк. «Знал, что этот ублюдок устроил аварию. Возьми свою одежду. Мы уходим отсюда».

   Таня попятилась в зал. «Нет, Майк. Я остаюсь. Мне здесь нравится».

   Он стоял, покачиваясь, глядя на нее. «Ты ... хочешь сказать, что предпочла бы остаться с этим старым ублюдком?»

   «Он делает для меня то, чего ты никогда не мог».

   «Вернись ко мне, Сэнди».

   «Нет. Я сказал тебе, мне здесь нравится».

   Его губы задрожали. «Ничего подобного больше нет. Без тебя все не так. Пожалуйста… возвращайся», – умолял он.

   «Я думаю, тебе лучше уйти», – сказала она.

   Я заметил, что у него было очень красивое лицо. Светлые волосы были подстрижены таким образом, чтобы он выглядел как маленький мальчик, и я уверен, что он это понял. Если Таня не сможет от него избавиться, мне придется. Теперь она отступала по коридору.

   – Сэнди, – крикнул он. «Этот ублюдок тебе не годится. Ты такая молодая, что не понимаешь. То, что он сделал со мной, сломал мне ноги, ничего не значило. Он преступник. У него есть люди, убитые, понимаешь. Он часть мафии ".

   «Я не верю тебе». Быстрый ум Тани произвел на меня все большее впечатление.

   «Это правда, – я проверил. Сэнди, у него что-то на вас есть? Он заставляет вас оставаться здесь?»

   Она покачала головой. «Нет. Я сказала тебе дважды, я здесь, потому что хочу быть».

   «Я не верю тебе». Он потянулся к ней. «Детка, ты мне очень нужна».

   Таня отходила. Теперь она была близко к двери спальни. «Майк», – сказала она спокойным голосом. «Я вежливо просила вас уйти».

   Затем он остановился. Он стоял и смотрел на нее, его суставы побелели, когда он сжимал трость. «Он сделал тебя такой», – кричал он. «Это сделал Акасано. Я убью этого ублюдка!»

   Тогда я открыл дверь спальни и вошел в холл. Я подтолкнул нос «люгера» к его носу. Как можно более жестким голосом я сказал: «Теперь твой шанс, панк. Что ты хотел сделать?»

   Его налитые кровью карие глаза моргнули. Он отступил на три шага в сторону гостиной и облизал губы языком. «Я…» – пробормотал он. «Ты довольно крутой с этой пушкой. Мне… интересно, насколько ты стойкий без нее».

   «Ты не узнаешь, панк, потому что ты уезжаешь».

   Он стоял прямо. «Я не пойду, пока Сэнди не скажет мне».

   Таня прислонилась к стене и наблюдала за нами. Ее соски упирались в тонкий материал ночной рубашки. «Это то, что я пытался сказать тебе с тех пор, как ты приехал, Майк. Я хочу, чтобы ты ушел».

   Его красивое мальчишеское лицо сморщилось от боли, когда он посмотрел на нее. «Вы имеете в виду это? Вы предпочитаете мне этого… старика… человека?»

   Я подошел к Тане. Протянув свободную руку, я слегка похлопал ее по левой стороне груди. Она улыбнулась.

   «Что вы думаете об этом?» Я сказал. Затем я угрожающе шагнул к нему. «Теперь ты меня слушаешь, панк, и слушай хорошо. Сэнди теперь моя баба, понимаешь? Убирайся отсюда к черту и держись подальше. Я снова вижу твое уродливое лицо, Я накачаю его так, чтобы оно был наполнено ты будешь выглядеть как водолазный пояс ". Чтобы добавить немного изюминки к своей угрозе, я ударил его свободной рукой по лицу.

   Шлепок прозвучал громко в тихом утреннем воздухе. Он развернулся и схватился за один из стульев в гостиной, чтобы не упасть. Трость упала на пол.

   Таня подбежала к нему. Она взяла его трость и протянула ему. Затем она повернулась ко мне. «Тебе не нужно было так сильно его бить. Ты мог просто сказать ему».

   Я стоял молча, а Вильгельмина свободно висела в моей руке, направленная в пол. «Я хочу, чтобы он ушел отсюда», – мягко сказал я.

   Майк заковылял к двери. Когда Таня открыла ему, он пристально посмотрел на нее. "И ты здесь, потому что

  ты хочешь здесь быть? "

   Она кивнула. Он вышел в коридор и повернулся ко мне.

   Я поднял «Люгер». «Что-нибудь еще ты хотел, панк?»

   «Да. Мне было интересно, насколько полиция будет заинтересована в том, как я сломал ноги».

   «Когда вы устанете от жизни, спросите их».

   Таня закрыла дверь. На несколько секунд она схватилась за ручку и уперлась головой в дверь. Затем она повернулась ко мне лицом. Она тяжело вздохнула. «Что вы думаете?»

   Я пожал плечами. «Я думаю, он купил это. Если бы кто-нибудь спросил его, я думаю, он бы сказал, что видел Сэнди и Акасано».

   Она отвернулась от двери и пошла на кухню. Я слышал, как она вытащила из шкафа стакан и наполнила его водой. Я бросил Вильгельмину в карман халата и остановился в дверях.

   Она прислонилась ко мне спиной к раковине. «Я думаю, что что-то происходит, Ник».

   «Что?»

   «Мне плохо из-за того, что мы сделали с Майком». Она повернулась ко мне лицом. «Акасано был самым низким типом существ, о которых я когда-либо слышал. И, Ник, я начинаю думать, что ты это он».

   Я улыбнулся ей. «Тогда я, должно быть, неплохо справляюсь со своей работой».

   Она побежала через кухню и обняла меня за талию. «Я никогда не хочу тебя ненавидеть, Ник. Никогда».

   Телеграмма пришла днем.

   Седьмая глава.

   Мои уши начали трещать, когда самолет из Рима приземлился в аэропорт Палермо, Сицилия. Внизу раскинулось лоскутное одеяло из виноградников, похожих на стеганое одеяло, тянущееся к зданиям Палермо.

   Сидящая рядом Таня сжала мою руку. Мы оба знали, что это все. Мы убедили Майка в утреннем свете, когда он был пьян, но это было высшим испытанием. Ника и Тани точно бы больше не было. Один промах здесь, и мы будем девятью агентами, а десять добавим в список.

   Инструкции в телеграмме были прямыми и точными. Я должен был забронировать себе билет на первый доступный рейс из Международного аэропорта Кеннеди прямо в Рим. Оттуда я мог бы сесть на рейс до Палермо. Отельный лимузин ждал, чтобы отвезти меня прямо в отель Corini, где я регистрировался, а затем ждал, пока со мной свяжутся.

   Никто в Палермо не видел Акасано десять лет. Этот факт работал на меня. Со мной Сэнди тоже не было проблемой. Она была моей женщиной. Из своего исследования я узнал, что эти мужчины часто брали своих женщин с собой в командировки.

   DC-10 скользнул по полосе, выровнялся, затем раздался рывок, когда колеса коснулись и завизжали. Мы с Таней расстегнули ремни безопасности.

   На ней был легкий деловой костюм, который показался бы Тане слишком ярким, но подходящим для Сэнди. На блузке под коротким жакетом три верхние пуговицы были расстегнуты, открывая приличный вырез. Ее юбка была на один размер меньше, и достаточно короткой, чтобы угодить каждой мужской паре в самолете. На ее лице было выражение юношеской раздражительности. Зрелые, полные губы, накрашенные и морозные; слишком много макияжа для голубых глаз; челюсти, вырывающие десны, работают до предела; иллюзия заключалась в дешевизне и незнании стиля.

   Чрезмерно развитая Лолита, очень молодой агент АХ, Таня имела талант изображать и то, и другое.

   Она прислонилась к моему плечу, сжимая мою руку.

   Самолет подрулил к терминалу, и мы ждали, пока ступеньки толкнули к двери. Выглянув в окно, я заметил несколько ожидающих такси, а также четыре микроавтобуса Fiat с названиями отелей по бокам.

   Мой взгляд переместился с машин на лица ожидающей толпы. Каждое лицо было тщательно изучено. Полагаю, нет причин для этого. Но за годы работы агентом в AX я нажил много врагов. У меня вошло в привычку проверять отдельные лица в любой толпе. Вы никогда не знали, откуда могла взяться пуля убийцы. Но этой толпе не терпелось поприветствовать выходящих из самолета.

   Положив руку на локоть Тани, я медленно двинулся по проходу. Симпатичная улыбающаяся стюардесса надеялась, что нам понравился полет и что мы хорошо проведем время в Палермо. Мы с Таней вышли на яркий солнечный свет и тепло. Внизу лестницы водители такси и автобусов просили нашего покровительства.

   Пассажиры самолета двигались по открытому пространству от самолета до проволочного забора, не обращая внимания на крики водителей. Были объятия и поцелуи, когда встречали родных и близких.

   На боку одного из микроавтобусов было написано «Corini Hotel». Все еще держась за локоть Тани, я плелся сквозь смуглых дельцов к автобусу. Несколько человек последовали за ними, и каждый сказал мне, что у них лучшее такси на всей Сицилии. Но когда мы достигли

  автобуса, все мужчины пошли обратно, кроме одного.

   Он подошел к нам, не позволяя своим темным глазам оторваться от того места, где должны были быть соски Тани. – Вы хотите, чтобы вас отвезли в гостиницу Корини, синьор?

   «Си», – коротко сказал я. «Если ты думаешь, что сможешь оторвать глаза от моей женщины на достаточно долгое время, чтобы пуститься в путь».

   Он смущенно кивнул и отвернулся. «У вас есть багажные чеки, синьор?»

   Я вручил их ему и смотрел, как он рысью идет к терминалу. Мы уже прошли таможню, когда приземлились в Риме.

   «Я думаю, он милый», – сказала Таня, глядя на него.

   «Я уверен, что да. И я уверен, что он думает, что ты больше, чем просто симпатичная».

   Он вернулся через десять минут с нашим багажом, и мы все сели в автобус «Фиат». Наш водитель был таким же диким и крикливым, как и все остальные. У нас с Таней особо не было возможности осмотреть достопримечательности; потребовалось все, что у нас было, чтобы просто держаться. Только в одном месте, кроме Рима, я видел на дороге более диких маньяков: Мехико.

   Наконец мы с визгом остановились перед древним, усыпанным пряниками, разрушающимся строением, которое, судя по светящейся над входом вывеске, называлось отелем Корини. Наш мальчик внес наши сумки внутрь и не слишком осторожно бросил их перед столом.

   «Вы забронировали соседние комнаты для Томаса Акасано и Сэнди Катрона?» – спросил я клерка.

   Он проверил книгу в бифокальные очки. «Ах, си.» Затем он ударил рукой по колоколу, устроив чертовски громкий шум. По-итальянски он сказал посыльному доставить наши сумки в комнаты четыре, девятнадцать и двадцать.

   Когда я отвернулся от стола, я почувствовал, как кто-то хлопает меня по плечу. Я повернулся и увидел восточного человека, отступившего на три шага и держащего фотоаппарат. Его голова наклонилась за камеру, и меня сразу же ослепила яркая вспышка. Слишком поздно я поднес руку к лицу.

   Когда мужчина повернулся, чтобы уйти, я подошел к нему и схватил его за руку. «Я бы хотел купить это фото, друг».

   «Не говори по-американски. Не понимай!» Он попытался отодвинуться.

   «Дай мне увидеть твою камеру». Я схватился за это.

   Он отшатнулся от меня. «Нет!» – завопил он. «Не говори по-американски. Не понимаю».

   Я хотел знать, как, черт возьми, он узнал, что я американец. И почему он хотел мою фотографию. В холле гостиницы было несколько человек. Все до единого с интересом наблюдали за происходящим. Мне не нужно было все это внимание. Таня стояла у стола, но вместо того, чтобы смотреть на меня, она смотрела на лица в толпе.

   «Вы меня отпустите!» – крикнул мужчина. Для того, кто не понимал по-американски, он отлично справлялся.

   «Я хочу увидеть твою камеру, вот и все». На моем лице была улыбка, но я старался сохранить ее. Толпа двинулась к нам. Он еще не стал враждебным. В ней было человек двенадцать.

   Мужчина высвободил руку. «Я иду. Оставь в покое».

   Я двинулся к нему, но он повернулся и побежал через вестибюль к входной двери. Толпа стояла и смотрела на меня с легким любопытством. Я повернулся к ним спиной, взял Таню за руку и направился к лифту с открытой клеткой.

   «Что ты об этом думаешь, Н-Том?» – спросила Таня, когда мы подъехали к этажу, где находились наши комнаты.

   «Хотел бы я знать. Кто-то хочет мою фотографию. И теперь похоже, что она у них есть». Я пожал плечами. «Может быть, Николи хочет убедиться, что в отеле регистрируется действительно Томас Акасано».

   Наш водитель автобуса последовал за нами, помогая посыльному с багажом. Я дал им обоим хорошие чаевые, когда мы были в моей комнате, и запер за ними дверь.

   В комнате был высокий потолок и четыре окна, выходящие на лазурно-голубую гавань. Там была кровать с латунным каркасом с балдахином, один комод, два мягких стула и письменный стол с четырьмя стульями с прямой спинкой. Пахло плесенью, жарко, поэтому я открыл окно. Тогда я смог почувствовать запах моря. Рыбацкие лодки казались белыми на фоне темно-синей гавани. За стоящими на якоре и пришвартованными лодками я мог видеть вершину маяка. Причалы окружали каналы, входящие и выходящие из гавани.

   Улицы внизу были узкими, зигзагообразными, через каньоны спрессованных зданий, похожих на сложенные яичные коробки.

   Внизу прошел человек на «Ламбретте», за его спиной струился тонкий, как карандаш, хвостик дыма. У него был желтый свитер, но он его не носил; он была у него на спине, как плащ, с завязанными вокруг шеи рукавами. Я смотрел, как он стремительно двигается по мощеным улицам, и солнце отражается в его ярко-красном скутере. По обеим сторонам улицы стояли «фиаты», шестьсот, в основном алые.

   Дверь, соединяющая мою комнату с Таниной, открылась, и она прошла ео мне.

  «Разве это не красиво?» – сказала она с широкой улыбкой.

   Она подошла к окну, где я стоял, и выглянула. Ее рука потянулась к моей и прижала к груди. Потом она посмотрела на меня.

   «Занимайтесь со мной любовью».

   Я потянулся к ней и притянул к себе. Она охотно обнялась. Это она потащила нас к кровати, и она возилась со мной, чтобы снять с меня одежду. Под юбкой или блузкой у нее ничего не было. И нам не потребовалось много времени, чтобы растянуться на бок, обнаженные, обнимать друг друга.

   Я поцеловал ее вздернутый нос, затем каждый глаз, затем ее рот. В ее теле было тепло и гладкость. Я исследовал каждый дюйм ее тела сначала руками, потом ртом.

   Я чувствовал ее губы на себе, нерешительно исследуя. Каждый раз, когда она что-то пробовала, она делала паузу, словно неуверенная.

   «Все в порядке», – прошептала я. «Нет никаких правил. Все хорошо. Отпустите себя. Делайте то, что вы слышали, мечтали или думали, но никогда не имели возможности попробовать».

   Она издавала стонущие звуки. Я вернулся к ее горлу, затем приподнялся, чтобы посмотреть на нее в солнечном свете.

   Она была тонкокостной и хрупкой. Ее груди были кучей мягкости с твердыми сосками, направленными вверх. Затем она согнулась до плоского живота и очень узкой талии. Я знал, что могу обхватить эту талию обеими руками и коснуться большого и среднего пальцев. Затем была округлая вспышка бедер и ягодиц, которые привлекали своим движением столько пар глаз мужчин. Ноги имели хорошую форму и соединялись на небольшой шкуре из каштанового бархата. Это было доставляющее удовольствие тело, наполненное рвением и молодостью.

   Ее глаза пристально смотрели на мое лицо, пока я смотрел на нее. «Возьми», – сказала она хриплым шепотом. «Возьми и наслаждайся».

   Я сделал. Я переместил свой рот к ее губам, и мой язык начал соответствовать движениям моего тела. Одним движением я был над ней, а затем вошел в нее. Стоны перешли в вздох, и из ее горла почти не вырвалось ни звука.

   Когда я двинулся к ней, я позволил своему языку двигаться как можно дальше вдоль ее языка. Затем я отодвинулся и вытянул язык назад. На самом деле это были два акта любви, два проникновения. И она показала мне, как ей нравятся движения своего тела.

   Это случилось с ней внезапно, и ее тело взорвалось случившимся. Она цеплялась за меня, корчилась подо мной и издавала плачущие, хныкающие звуки.

   Я не мог сдерживаться. Я был воздушным шаром, наполненным водой и катящимся по длинной плоской пустыне. Впереди торчал большой шип из обветренной доски. Я чувствовал, что тяну, сжимаю и подпрыгиваю, пока, наконец, не ударил по шипу, и вся жидкая вода хлынула из меня.

   Это случилось снова так же.

   А потом мы лежали на спине, обнаженные, пока солнце согревало нас, омывая постель. С полузакрытыми глазами я наблюдал, как ветерок шевелит кружевную занавеску, принося с собой запахи моря, свежего винограда, рыбы и вина.

   Я двинулся достаточно, чтобы достать сигареты и прикурить. Таня прижалась ко мне, ища, а затем находя впадину на моем плече для своей головы.

   «Это хорошо», – сказал я. «И ты тоже.»

   Это заставило ее прижаться еще ближе. Через некоторое время она сказала: «Вы думаете о задании, не так ли?»

   «Слишком много вопросов без ответа», – сказал я. «Почему все восточные? Были двое в квартире, потом тот, что внизу, в вестибюле. Что он делал, делая мой снимок? Для кого он снимал его? И почему?»

   Таня отошла от моего плеча и села. Она повернулась ко мне серьезно. «Ты хоть представляешь, как они с нами свяжутся?»

   Я покачал головой. «Но я думаю, что с этого момента нам лучше быть в напряжении. Никаких промахов, ничего даже близко не подходящего. У меня есть чувство по поводу этого задания, которое мне не нравится».

   Она поцеловала меня в кончик носа. «Накорми меня, мой прекрасный мужчина. Твоя женщина голодна. Я пойду оденусь».

   Когда она оттолкнулась от края кровати, мы услышали громкий звонок. Телефон стоял на прикроватной тумбочке рядом с кроватью. Таня замолчала.

   С сигаретой, все еще болтающейся в уголке рта, я взял трубку. «Да, Акасано здесь».

   «Синьор Акасано», – сказал клерк. «Мне сказали, что здесь вас ждет машина. В вестибюле стоит мужчина. Могу я сказать ему, когда вы приедете».

   «Кто послал машину?» Я спросил.

   Его рука легла на мундштук. Когда он вернулся, его голос подскочил примерно на десять пунктов. "Машина принадлежит господину Розано Николи, синьор.