Текст книги "Знак Коза Ностры.. Стамбульское решение (ЛП)"

Автор книги: Ник Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

   «Здесь тихо», – сказал он. «Слишком тихо. Подожди здесь».

   «Куда ты идешь?» она потребовала.

   «Посмотрим, смогу ли я уничтожить этого охранника. По крайней мере, это даст нам немного места для маневра». Он засунул свой «люгер» за пояс и застегнул куртку.

   «Будьте осторожны», – сказала она. Это был приказ, а не просьба.

   Пятнадцать

   Он выскользнул в открытое пространство в задней части кабины, с тревогой прислушиваясь к потрескиванию пулеметного огня, но не было ничего, кроме гула ветра в проеме. Он вопросительно взглянул на Роберту, затем побежал по узкой металлической лестнице и побежал к дальнему концу поезда, держась в тени. Луна была в зените и с помощью снега освещала пейзаж бледным, опалесцирующим дневным светом, который, к счастью, также создавал глубокие тени.

   Он добрался до последней машины, поднялся по другой узкой лестнице и поднялся на крышу. Отсюда он прыгнул на каменную полку. Снег здесь таял весь день и снова замерз, покрывая скалы гладкостью стекла. Он осторожно балансировал, пытаясь удерживать вес прямо над ногами, затем поднялся и ухватился за вечнозеленую ветку на склоне выше. Он сделал шаг, балансировал долю секунды, схватившись за следующую ветку, затем снова шагнул. Таким образом, он мог двигаться осторожно, как человек по канату, за исключением того, что с одной здоровой рукой он переходил от одной ветки к другой, когда он переходил с одной ветки на другую, что делало его уязвимым для падения. Несколько раз он чуть было не упал, каждый раз отчаянно махая рукой взад и вперед, чтобы удержаться в вертикальном положении, пока каким-то чудом он не упал.

  приземлился на другую колючую ветку, и он смог продолжить.

   Эта небольшая драма разыгрывалась в пределах легкой досягаемости людей Кобелева, и Картер все ожидал, что выстрел с грохотом пролетит над снегом вместе с пулей, которая сморщит его череп и отправит его на двадцать футов на гусеницы внизу или расколется. его позвоночник или что-то еще. Но этого не произошло, и он начал сомневаться, ушел ли Кобелев.

   Скальный уступ заканчивался призматическим в лунном свете крутым снежным полем, в конце которого торчал каменный палец. Это было то место, где Картер ожидал его найти, и действительно, что-то опиралось на его основание, то ли пачку, то ли сверток – или человека. Если это был мужчина, то он был мертв или спал.

   Картер вытащил пистолет и осторожно двинулся по снегу, но поверхность поля замерзла до тонкого слоя льда, который треснул, как стекло, под ногами. Его шаги в тишине казались глубинными бомбами. Христос! Как он мог меня не слышать? – подумал Картер. Но, к счастью, ветер дул в гору, а не вниз, унося хруст шагов Картера в ночь.

   Подойдя ближе, он определенно увидел, что это был человек, сгорбившись, скрестив руки перед собой.

   Он подошел еще ближе – в пределах досягаемости пистолета – и подумал, что теперь мужчина обязательно его увидит. Он остановился, готовый удариться о снег, если мужчина сделает движение. Но ничего не произошло. Как будто мужчина спал… или мертв. Он подобрался ближе.

   Наконец, на расстоянии примерно семидесяти пяти футов Картер понял, что человек проснулся, но медленно замерзает. На нем была только легкая ветровка, без шляпы и перчаток. Его лицо было неземно бледным, его губы дрожали, а его лысая голова была испещрена белыми пятнами. Его глаза безучастно смотрели вперед, и хотя Картер пересек его поле зрения, зрачки оставались расфокусированными.

   Вздохнув, Картер позволил Вильгельмине безвольно упасть на бок. Бесполезно убивать уже полумертвого человека. Он отвезет его обратно к поезду, попросит Роберту связать и посадит в один из задних вагонов.

   Глаза мужчины внезапно загорелись последней оставшейся искрой осознания происходящего. Он развернул большую автоматическую винтовку и начал огонь в начале своей дуги.

   Слева от Картера разлетелись поток пуль, изрыгая в снег крошечные блестящие гейзеры. Картер ответил выстрелом в бедро, так сильно и быстро рассек его лоб в мертвую точку, что он отскочил назад, и его винтовка безвредно выпустила три снаряда в воздух. Затем большая туша человека рухнула лицом в снег, не оставив сомнений в состоянии его здоровья.

   «Черт!» Проклял Картер себя. Он не хотел его убивать. Он поднял труп носком ботинка. Снег ручейками таял на еще теплом лице, и глаза были открыты. Не могло ». Он взял винтовку и перекинул ее через плечо, затем сунул Вильгельмину в карман куртки и направился обратно к поезду.

   Роберта наблюдала за ним, пока он поднимался по рельсам. «Ник!» – хрипло прошептала она. «Я слышал выстрелы».

   «Я не был на стороне», – сказал он.

   «Он умер?»

   «Да.» Он быстро поднялся по лестнице в моторный отсек. «Не то чтобы у него было много шансов, – с горечью продолжал он. „Когда я добрался туда, он практически замерз. Когда-нибудь я хотел бы узнать, что Кобелев делает с этими людьми, чтобы гарантировать такую ​​лояльность“.

   «Куда мы отправимся отсюда?» – спросила Роберта.

   «Мы уже давно ничего не слышали с другой стороны, не так ли?» – сказал Картер, подходя к другой стороне двигателя.

   Роберта покачала головой.

   «Кобелев!» – крикнул Картер. Слова эхом разнеслись с горы.

   Ответа не было.

   «Пойдем, – сказал Картер, показывая на Роберту.

   Картер взял на себя фронтальную атаку, вылезая из паровоза прямо в соответствии с позицией Кобелева. Роберта пошла другим путем, обогнула большой котел и по рельсам, пытаясь обойти его с фланга. Но снова их меры предосторожности оказались ненужными. Когда они обогнули валуны, они не обнаружили ничего, кроме широкой области взбитого снега и посередине стройной девушки с черными волосами в слишком большом мужском пальто, лежащей на боку, связанной, как привязанный теленок. Она корчилась и издавала приглушенные звуки из-за ткани во рту, ее глаза с облегчением говорили им, как она рада их видеть.

   «Ник!» – кричала она, когда ее развязывали. Какое-то время они сидели в снегу, не двигаясь, обнимая друг друга. Роберта присела на корточки.

   «Почему они оставили тебя?» – спросил Картер.

   «У Кобелева была Татьяна, поэтому он сбежал пешком. Он сказал, если бы у вас была я, может быть, вы бы его отпустили».

   «Он, должно быть, спит! Мне приказано убить его. Я сделаю это. Он должен это знать. Куда он пошел?»

   Она указала на дорожку.

   Картер проследил за ее пальцем и покачал головой, гадая, чего, черт возьми, Кобелев хотел в этом направлении. «Как давно?» он спросил.

   «Два часа. Я не знаю. Может, немного дольше».

   – сочувственно вмешалась Роберта. «Вы, должно быть, замерзли насквозь»

   Картер и Роберта подали ей руку и помогли подняться по лестнице в машинное отделение. Пока Синтия согревалась и уговаривала Роберту рассказать ей все, что произошло, пока она была без сознания. Картер порылся в поезде в поисках чего-нибудь, что он мог бы использовать в преследовании Кобелева. Через десять минут он вернулся с полными руками.

   «Золотая жила», – пробормотал он, бросая все это с грохотом на пол машинного отделения. «Судя по всему, на этом участке пути довольно часто сходят лавины, и поезд перевозит достаточно оборудования на случай, если команде придется выбраться отсюда пешком».

   На полу было несколько пар снегоступов, три кирки, палатки, аварийная печь, связка сигнальных ракет, еще пальто и рукавицы, а также два сверхмощных фонарика.

   «Было даже коротковолновое радио», – сказал он.

   «Рабочее?» – с надеждой спросила Роберта.

   Картер покачал головой. «Саботаж. Наверное, первое, что сделал Кобелев, когда попал на борт. О, я нашел еще одну вещь». Он вытащил из заднего кармана большой сложенный лист бумаги. «Карта», – сказал он, расстилая ее на полу. «Согласно этому, примерно в двенадцати милях вниз по линии есть город. Хотя он не выглядит очень большим».

   «Без сомнения, у него есть телефон или радио», – сказала Роберта.

   «Думаешь, он туда направляется?»

   Роберта кивнула. «На его месте я бы хотел выбраться отсюда как можно быстрее».

   «Он сказал что-то о городе», – вставила Синтия. «Альба… что-то».

   «Алба Юлия», – закончил Картер. «Вот и все. Я лучше пойду. У него двухчасовая фору».

   «Ник, – сказала Синтия, – возьми меня с собой».

   Картер покачал головой. «Это будет очень неприятная работа. И если вы пропустите реплику, вы получите больше, чем просто стон из зала».

   «Я опытная альпинистка, Ник. Я провела большую часть своего подросткового возраста в Колорадо, взбираясь на такие скалы, как Даймонд-Хед и северный склон Пика Лонга. Я знаю, что делаю».

   «Мы собираемся убить человека. Думаешь, у тебя хватит на это смелости?»

   «Этого человека, да», – решительно сказала она.

   «Ну…» – сказал Картер, начиная сдаваться, но Роберта прервала его.

   «Могу я поговорить с вами наедине?» спросила она.

   Они спустились по узким ступеням в снег. Когда они оказались вне пределов слышимости Синтии, Роберта столкнулась с ним. «Вы думаете забрать ее, не так ли?»

   «Я был бы глупцом, если бы пошел туда только с одной здоровой рукой. Она мне может понадобиться».

   «Но она актриса. Она ничего не знает о разведке».

   «Я, конечно, не собираюсь оставлять вас двоих здесь одних. Кобелев может вернуться назад и попытаться добраться до поезда. Теперь, когда она вернулась, я не собираюсь оставлять ее без защиты».

   «Но все в порядке, чтобы оставить меня. Это все?»

   «Вы были обучены подобным вещам, коммандер. Она актриса, помните?»

   «И чертовски хорошая».

   «Что это должно означать?» – спросил Картер.

   «Ты мне начинаешь нравиться, Картер. Я не хочу тебя терять».

   Картер подошел ближе, наклонился, и их губы встретились. Она держалась хорошо. Холодный, но теплый, почти жгучий в центре. На мгновение Картер не хотел отпускать ее. Когда он наконец отступил, его сердце колотилось. «Давай вернемся», – сказал он, слова застряли у него в горле. «Есть кое-что, что я хочу у вас проверить, прежде чем мы уйдем».

   Следующие полчаса Картер проводил ускоренный курс по проектированию поездов, основываясь на своих скромных знаниях. Он сказал ей поддерживать давление в котле на максимуме на случай, если ей придется внезапно уйти, и он показал ей, как выпустить пар, чтобы он не накапливался слишком высоко. Затем он указал на переднюю и заднюю передачи и объяснил, что для того, чтобы пройти через лавину, ей придется отступить, чтобы дать себе немного места для бега. При таянии днем ​​и раскопках, вероятно, удастся выбраться, но только в случае крайней необходимости.

   Он оставил ей автомат и дополнительную обойму с патронами, затем они с Синтией оделись и вышли на улицу. Они бросили снегоступы рядом с трассой и пристегнули их. Роберта наблюдала из кабины, выглядя как какой-то тибетский партизан с ее пулеметом, привязанным к грязной, покрытой снегом и углем куртке, и ее размазанному лицу. Когда они уходили, она помахала рукой, и Картер продолжал оглядываться через плечо, чтобы проверить ее, пока поезд не скрылся из виду.

   Кобелев и его свита оставили широкий след на снегу, в снегоступах и ярком лунном свете. Картер очень надеялся их поймать. Синтия на каждый дюйм оказалась горной женщиной, которой она себя называла. Она шла рядом с ним, шаг за шагом подходя к нему, демонстрируя замечательную выносливость для существа такого легкого телосложения. И все это после ее мытарств в снегу.

   * * *

   Примерно через два часа они нашли первый труп. Они, вероятно, приняли бы это за обнаженный кусок камня или кустарник, если бы доказательства убийства не были так хорошо видны на снегу.

   Следы указывали на то, что группа из них шла пешком – Картер предположил, что Кобелев, Татьяна, двое охранников, пожарный и инженер – разошлись, лишь слегка удерживаясь вместе, и, судя по бороздкам, идущим от пальцев ног некоторых отпечатков, других шатается от истощения. Должно быть, они остановились отдохнуть. Снег был сбит с камней, а на земле остались следы тел. Картер смог различить следы Кобелева и Татьяны, причем меньшие следы сопровождали большие, куда бы они ни пошли. Они кое-что обсудили вкратце, поскольку отпечатков было относительно мало. Затем один отклонился от других, долгими шагами направляясь к отвесной скале, бежал, некуда бежать.

   Следуя по этим следам, они и нашли его, лицом вниз в снегу с двумя пулями в спине, в крови, пропитанной его толстой инженерной курткой, с вытянутыми руками, все еще в длинных перчатках с наручниками его профессии.

   Синтия первая подошла к нему. 'Ник! Смотри сюда! »– крикнула она, подпрыгивая к нему на своих огромных снегоступах.

   Когда Картер добрался туда, он перевернул тело. Кровь текла из носа и рта и стала черной на фоне ненормальной белизны лица.

   «Боже! Почему они стреляли в него?» – потребовала она ответа, начиная хныкать.

   « Не знаю».

   Картер уставился на тело, пытаясь понять, почему они убили его. Не было никаких доказательств того, что один отстает от других. Во всяком случае, было довольно удивительно, насколько хорошо они держались вместе на таком большом расстоянии и на такой пересеченной местности. Так зачем стрелять в него?

   Картер сказал Синтии взять себя в руки. Они ничего не могли сделать для этого человека сейчас, и, кроме того, она скоро увидит много подобных вещей, и ей нужно будет к этому быть готовой. Она вытерла глаза рукавицами, понюхала, и через несколько минут они уже пошли дальше, как прежде.

   Серебряный диск луны висел над головой, никогда не двигаясь и не меняясь, и со временем (путь, по которому они шли, и притихшие холмы по обе стороны, казалось, стали местом само по себе, без начала и конца, и даже память о смерти инженера Лицо в маске исчезло за ними. Затем, через полчаса после того, как они нашли первое тело, они наткнулись на второе, растянувшееся посреди тропы, с пулевым отверстием во лбу.

   Пожарный, – сказал Картер отвернувшейся Синтии. – Должно быть, был занудой. Я бы сказал, что он пробыл здесь около часа, а может и меньше. На таком морозе трудно сказать. "

   «Ник, – слабо сказала она, – я не знаю, смогу ли я продолжить».

   «Не обижайся на меня сейчас, сладкая. Да ладно, у них кончились люди, которых нужно убить». Он схватил ее за руку, и вскоре они шли по снегу вдвое быстрее, чем раньше.

   Для них двоих это был замечательный подвиг: человек, который прошлой ночью мало или совсем не спал и только недавно получил серьезные травмы; и женщина, которая сама пережила длительное испытание. И все же они бежали, как двое одержимых, как будто их преследовали, а не преследовали, как будто сами лесистые холмы внезапно стали преследовать. Картер, например, чувствовал, что он убегает, а не куда, и что его преследователь неуловим, как идея, которая тряслась в глубине его разума. Два убийства без ясного мотива предполагали что-то неправильное, ужасно неправильное, но он не хотел останавливаться, чтобы подумать, что это могло быть. Лучше бежать и продолжать бежать до тех пор, пока, наконец, через тридцать минут и пройдя почти две мили, большую часть времени в гору, он измученный, тяжело дыша, упал в снег.

   Синтия стояла над ним, выпуская в ночной воздух огромные облака пара. «Ты в порядке?» – выдохнула она.

   «Мы почти достигли вершины. У меня такое чувство, что мы сможем увидеть их оттуда».

   Синтия подняла глаза. «Останься и отдохни. Я пойду посмотреть». Она повернулась и поднялась на холм. Он только что отстегнул свои снегоступы, когда она что-то крикнула и отчаянно махнула ему рукой. Он схватил снегоступы и вскарабкался к ней.

   Добравшись до вершины, он увидел, о чем она кричала. В сотне ярдов по тропе на снегу, прислонившись к скале, сидело еще одно тело. В тени это могло быть ошибочно принято за другую часть скалы, если бы не отражение лунного света на чистой белизне его бритой головы.

   «О, боже мой», – пробормотал он, прихрамывая ближе, потому что он почувствовал мучительное осознание того, что то, что он только что ускользнул последние полчаса, вот-вот навлечет на него себя, последствия

  которые должны были быть очень болезненными, когда разобрались.

   «Ник! Ник!» – крикнула Синтия. Она закрыла лицо рукавицами.

   Он обнял ее и несколько мгновений прижимал к себе. «Все в порядке, Синтия», – успокаивающе сказал он.

   Она перестала называть его имя, но продолжала тихо плакать в рукавицы.

   Здесь что-то определенно было не так. Он чувствовал, как это густо в холодном воздухе. Он начал яростно шагать, наконец остановившись, и это было мерой его волнения, что ему потребовалось столько времени, чтобы заметить очевидное. «Он покончил жизнь самоубийством!»

   Это правда. Труп все еще держал в руке средство уничтожения – пистолет 22-го калибра, в котором образовалось небольшое отверстие в правом виске и чуть большее отверстие в левой части возле короны, в результате чего на глобусе образовались два континента крови. в противном случае совершенно пустое море.

   «Что это означает?» – слабо спросила Синтия.

   «Я не уверен», – сказал Картер, плюхаясь на камень напротив трупа. «Погоди!» – внезапно крикнул он. Он вскочил и стал бегать взад и вперед по снегу. «Где они? Я их не вижу».

   «Что? Что ты ищешь?»

   «Следы! Татьяны и Кобелева! Я их не вижу! Я не видел их с тех пор ... с того первого тела. Мы свернули с тропы там, а когда вернулись, их уже не было. Диверсия! от трупа к трупу, пока он убегает. Поезд! "

   Он устало вернулся к скале и сел. Синтия плюхнулась в снег. Она перестала плакать. Теперь она просто смотрела на него со странной стойкостью.

   Прошли мгновения, пока Картер смотрел в снег у своих ног и вздыхал. Но Синтия не двинулась с места. Она посмотрела на его лицо с всепоглощающим интересом.

   Наконец она начала действовать ему на нервы. «На что ты смотришь?» – коротко спросил он. «Мое поражение? Это то, что вас так очаровывает? Вы думали, что я выше подобных вещей? Ну, нет. Я не могу победить его! Я пробовал и не могу».

   «Я долго ждала, чтобы услышать это, – сказала Синтия, только это не был голос Синтии. Он был намного глубже, горловатее, с резкостью, которая говорила слушателю, что его владелец может так же легко убить человека, как и полюбить его.

   «Татьяна!» – сказал он, едва осмеливаясь произнести это слово.

   «Верно.» Она слегка улыбнулась, извлекая из рукавицы револьвер с жемчужной рукоятью. Ручка блестела в лунном свете.

   Шестнадцать

   «Вы и ваш отец, должно быть, с самого начала спланировали этот маленький сюрприз», – сказал Картер с вынужденным смехом. Несмотря на холод, на его лбу выступил холодный пот. Он должен был подумать, оценить ситуацию. Кобелев имел часовую фору на двухчасовую обратную дорогу к поезду. Картеру пришлось бы нанести тотальный удар, чтобы победить его, но сначала ему нужно было отвести пистолет от Татьяны.

   «На самом деле, это была моя идея», – сказала она. "Папа хотел силой вернуться на поезд, но когда я увидел, что эта девушка похожа на меня, у нее такое же лицо, такие же глаза, зубы, волосы – все то же самое – я убедил его помочь мне придумать эту маленькую уловку, чтобы вытащи тебя сюда одного. "

   «Месть много значит для вас, не так ли?»

   «Я давно хотела твоей смерти, Картер. С тех пор…»

   «С той ночи как мы спали вместе на даче твоего отца?» – сказал Картер, заканчивая свою мысль. «Не слишком легко отдавайся, Татьяна? Увидишь мужчину, который тебе нравится, почувствуешь некоторую привлекательность, и тебе грозит опасность, не так ли?»

   «Ты мне никогда не нравился, Картер. Я ненавидела тебя с первого взгляда».

   «Правда? Насколько я помню, я не приходил к тебе в ту ночь, ты приходила ко мне. И не пытайся сказать мне, что твой отец подговорил тебя к этому, потому что ты чуть не испортила его планы, сделав это. Нет, ты хотела меня, и ты все еще хочешь меня, и, поскольку ты думаешь, что никогда не сможешь получить меня, ты хочешь убить меня. Разве это не правда? "

   «Нет», – твердо сказала она. «Ненавижу тебя.»

   «Умирающий мужчина имеет право узнать правду до того, как он встретит свой конец, не так ли? Если меня убьет безумно ревнивая женщина, я имею право знать это, не так ли?»

   «Я не завидую!» – крикнула она, вставая на ноги. «Ты ... ты пытаешься спровоцировать меня, заставить меня совершить ошибку. Видишь? Я знаю все твои уловки».

   «Я не обманываю тебя», – спокойно сказал Картер. «Если то, что я говорю, неправда, почему ты так зла?»

   «Я не сержусь!» – огрызнулась она.

   «Посмотрим правде в глаза, Татьяна, ты был влюблен в меня с самого начала. Ты не мог думать ни о чем другом. И ты ненавидишь меня, потому что думаешь, что я никогда не смогу ответить на эти чувства. Ты думаешь, я смеюсь. за твоей спиной. "

   Она остановилась и внимательно посмотрела на него. «Вы действительно смеетесь надо мной. Я знаю это. Но очень скоро вы перестанете смеяться».

   «Ты ошибаешься, Татьяна. Я не смеюсь. Вовсе нет.

  Мне очень понравилась та ночь, которую мы провели вместе. Я часто думал об этом».

   «Ты врешь!» крикнула она.

   «По какой причине я должен лгать сейчас? Я почти мертв, помнишь? Ты недооцениваешь себя. Ты намного красивее, чем ты думаешь. Хотя я могу понять, как ты мог этого не знать. С таким могущественным отцом, как твой. , как ты мог быть уверен, что любой мужчина скажет тебе правду? "

   Последнее предложение имело почти физический эффект. Ее голова слегка приподнялась, и выражение ее лица посерьезнело. «По крайней мере, вы кое-что понимаете», – сказала она.

   Картер почувствовал, что она проглотила наживку. Теперь уловка заключалась в том, чтобы натянуть леску и позволить ей намотаться. «Где сейчас Синтия?» – спросил он, меняя тему. «Все еще с отцом?»

   «Да. Думаю, она его забавляет. Знаете, она в точности похожа на меня». Последовала пауза, затем она спросила: «Ты когда-нибудь занимался с ней любовью, Картер?»

   «Да, несколько раз».

   «И вы заметили, что она похожа на меня?»

   «Эта мысль пришла мне в голову».

   «И это стимулировало вас?»

   «Вы имеете в виду, было ли мне эротично, что она напомнила мне вас? Я не думаю, что у вас есть право спрашивать об этом».

   «Нет, верно? У меня есть пистолет, ты забудь. У меня все права в этом мире. Теперь ответь на вопрос».

   «Хорошо, – сказал Картер после короткой паузы, – это вдохновляло. Я вспомнил ту ночь, когда мы были вместе, то, что ты любил делать, какой ты…» Он неопределенно жестикулировал, подразумевая, что это слишком обширно, чтобы описать.

   «И что это за способ?»

   «О, – сказал он, глядя вниз с горы, как будто написанное где-то было способом описать ее чудо, но, заметив при этом, что она подошла на несколько шагов ближе, – возникает ощущение, что здесь многое нетронутый в тебе, Татьяна. Вулкан прямо под поверхностью. Интересно, что могло бы случиться, если бы этот огонь когда-либо развязался ».

   «И это привело вас к новым вершинам страсти?» – спросила она, глядя на него, тяжело дыша.

   «Да.» Он сказал это слово мягко, как будто она вырвала его из его сердца, так мягко, что она даже не могла его услышать.

   «Какая?» – спросила она, наклоняясь ближе.

   Он увидел свой шанс и воспользовался им. Схватив снегоступ за край, он резко замахнулся, целясь ей в голову. Она отстранилась, но он коснулся пистолета и отбил его в сторону. Он выстрелил, попав в ствол ближайшего дерева.

   Она упала назад, и он упал на нее, отчаянно пытаясь схватить пистолет, прежде чем она смогла снова направить его на него. К сожалению, она была правшой, а его правая рука была единственной рукой Картера. Он был вынужден дотянуться до нее, в результате чего ее левая рука оставалась открытой, чтобы царапать, тянуть и бить.

   Ему наконец удалось схватить ее запястье, но она оказалась намного сильнее, чем он предполагал. Хотя он мог помешать ей повернуть его к себе, он не мог заставить ее уронить его, независимо от того, какое давление он оказывал. Она внезапно оторвала ногу и резко вернула ее.

   Поток тошнотворной боли хлынул из его кишечника, мир закружился, а живот вывернулся наизнанку. Сила улетучилась из его рук, и он почувствовал, как пистолет выскользнул из его рук.

   В отчаянии он понял, что у него есть только один выход. Он устроился на ней сверху, молясь, чтобы она была больше заинтересована в том, чтобы убить его из пистолета, чем в попытке снова отбить ему яйца.

   Она приглушенно кричала в его куртку. Он все еще возился с пистолетом, хотя и потерял его из виду. Затем он нашел ее, прижатой к груди, когда он разрядился с приглушенным хлопком между ними.

   Он лежал и гадал, ударили ли его и насколько сильно. Откуда ему знать, если волны агонии пробегают по его позвоночнику и доходят до всех пальцев рук и ног? Потом он понял, что Татьяна не двигалась, не двигалась и тоже не дышала.

   Он оторвался от нее. Пистолет с жемчужной рукоятью лежал у нее на груди, и из ее пальто сочилось растущее пятно крови. Он предположил, что пуля попала прямо в ее сердце, она умерла так быстро.

   Он неуверенно поднялся на ноги, откинулся на камень, на котором сидел, и засунул голову между колен, чтобы не заболеть.

   Кобелев был в часе езды от поезда. У него не было снегоступов, и он, вероятно, тащил Синтию, которая изо всех сил старалась его замедлить. Тем не менее, Картер не сможет его догнать. Только чудо могло вернуть его туда вовремя.

   В животе у него закрутился спазм, и его беспокойство о Кобелеве, напряжение, которое он чувствовал перед прицелом Татьяны, и булочки, которые он ел вместе с Робертой в поезде, все оказались в дымящейся луже перед ним. Когда это прошло, он вытер рот, умыл лицо снегом и сказал себе, что чувствует себя лучше, даже если не был уверен, что это правда.

   Он подошел, взял пистолет из рук Татьяны и сунул его в карман пальто. Затем он постоял на мгновение, глядя на монаха, который отдал свою жизнь, чтобы устроить это маленькое свидание.

  Что Кобелев пообещал ему, что стоило покончить с собой? – подумал Картер.

   Он передал ее, пожав плечами, нашел свою своенравный снегоступ и наклонился, чтобы ее пристегнуть. Затем он посмотрел на длинную цепочку отпечатков снегоступов, которая начиналась на вершине холма и простиралась более чем на десять миль до железной дороги и Восточного экспресса. Он никак не мог преодолеть все это расстояние меньше чем за час.

   Затем он задумался, что бы произошло, если бы Татьяна убила его, как планировалось? Она определенно не собиралась идти пешком, чтобы встретить отца. И он не собирался забирать ее поездом. Нигде не было никаких следов железной дороги.

   С предчувствием он обошел территорию вокруг большого камня, который теперь служил надгробием. На западной стороне тропы, примерно в ста футах, он наткнулся на линию частично вычищенных следов. Он последовал за ними к паре беговых лыж за деревом. Монах, видимо, припрятал их здесь для Татьяны, прежде чем вышиб себе мозги.

   Они были размером с женщину. Следовательно, сапоги, сопровождавшие их, были безнадежно маленькими. Но крепления можно было отрегулировать вокруг его собственных зимних ботинок, и через несколько минут он одной рукой пробивался к вершине холма.

   На мгновение он постоял на гребне, рассматривая просторное снежное пространство, раскинувшееся перед ним, затем с толчком вытолкнул себя на гору, сначала пиная ногой, чтобы набрать скорость, затем свернувшись в аэродинамически эффективную позицию «яйца» для минимального сопротивления ветру. «Это хорошо, – подумал он, – никогда не разучишься кататься на лыжах».

   * * *

   Для лейтенанта-коммандера Дж. Роберта Стюарт, ожидание всегда было анафемой. В пятилетнем возрасте она помнила долгие часы задержки, в то время как бюрократические препирательства держали ее отца в венгерской государственной тюрьме еще долго после того, как его приговор за повстанцев во время революции 1956 года был отменен. Она вспомнила долгую поездку на самолете и часы допросов иммиграционными властями, прежде чем они наконец выпустили ее отца и себя из терминала в Айдлуайлд. А позже она ждала на три дня дольше, чем любой кандидат в OCS, чтобы получить свою комиссию – только для того, чтобы обнаружить, к своей радости и трепету, что ее отправили обратно в страну, где она родилась. С тех пор было много тревожных моментов ожидания, ожидания сообщений, которые будут доставлены в почтовые ящики в американском консульстве, ожидания в переулках, чтобы поговорить с контактами, рассерженного докера, советского чиновника, изменяющего своей жене, которая думала, что она сделать заманчивый сексуальный трофей (и который никогда не преуспел, но, пытаясь, всегда проливал кишку на все, что знал). Ожидание стало ее жизнью, и все же из всех нервных часов, которые она провела в ожидании вещей, как хороших, так и плохих, ни один из них не сравнится с часами, которые она провела в ожидании возвращения Ника Картера в Восточный экспресс.

   За окном поезда дул ветер из долины внизу с низким жалобным стоном, от которого она оцепенела. Старые деревянные машины заскрипели и остановились на рельсах, и каждый случайный звук заставлял ее подпрыгивать и хвататься за пулемет.

   Она сидела на полу машинного отделения, спиной к пожарным дверям, пулемет лежал у нее на коленях. Время от времени она подползла к запасу угля на несколько футов, достала охапку и бросила их в печь. Затем она захлопывала дверь и принимала ту же напряженную, настороженную позу, что и раньше.

   Котел стал больше, чем просто источником тепла. Это ее билет отсюда, сказала она себе, и если она позаботится о нем, он позаботится и о ней. Она поверила этому, и горячий металл стал приятным, почти дружеским ощущением за ее спиной, как теплые колени родителей, когда весь мир вокруг стал враждебным и холодным.

   Ее мысли были сосредоточены в основном на Нике, о том, как у него дела, вернется ли он когда-нибудь к ней и что она будет делать, если он этого не сделает. Она сказала себе, что определенно не любит его, хотя еще до того, как слова полностью сформировались в ее голове, она знала, что это ложь. И все же она знала, что любовь между ними невозможна. Это были два профессионала, каждый из которых выполнял свою работу. Они любили бы ненадолго, и они бы прощались, и их любовь была бы от этого слаще и острее. Это были ее мысли, но в холодной темноте моторной кабины ее сердце вырывалось из фантазий о том, как они двое бегут, смеясь под грохочущий тропический прибой, как будто им все равно.

   Проходили минуты. Казалось, время течет, как песок в песочных часах, по одной бесконечно малой крупице за раз. Иногда она думала, что не может больше этого выносить, и она ходила по хижине и напрягалась, чтобы увидеть, нет ли двух фигур, идущих к ней во главе длинной колонны следов, которые могли бы сигнализировать, что ее бдение, наконец, пришло. к концу. Однажды, по каким-то замысловатым рассуждениям, она даже стреляла из пулемета.