Текст книги "Преображение миллионера (ЛП)"

Автор книги: Нэйма Саймон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– К этому платью у нас имеется идеальная пара туфель, – говорила продавщица, пока расстегивала ее платье. – Давайте принесу их, пока я помню, чтобы и их отложили.

– Спасибо, Линдси, – улыбнулась ей в зеркале Хлоя.

Линдси ушла, а Хлоя выскользнула из платья, оставшись только в белье. Когда она снимала симпатичную блузку с вешалки, раздался стук в дверь.

«Это было быстро, Линдси».

– Заходите.

От резкого вдоха закружилась голова.

«Найл».

Девушку пронзил шок – резкий, сотрясающий.

В его глазах загорелось голубое пламя, вызывая сухость в ее горле. Его кожа, туго натянутая на скулах, подчеркивала чувственную полноту его рта. Мужчина медленно потянулся и закрыл за собой дверь. Ее сердце отчаянно застучало в грудной клетке. А ее мир сузился до пространства между ними, которое постепенно уменьшалось, пока он подходил ближе... и еще ближе...

Найл обхватил пальцами ее руку, прижимающую вешалку к груди, и ослабил ее хватку, вырывая у нее одежду, будто та была сделана из брезента, а не дорогого шелка. Обхватив ее запястья, он опустил ее руки, обнажая ее для своего голодного взгляда.

Потому что этот взгляд был голодным.

Мужчина даже не пытался спрятать желание, темнеющее в его глазах. Ее грудь поднималась и опадала от быстрых, резких вдохов, и он следил за этими движениями невероятно пристально. Перехватив ее запястья одной рукой, Найл провел другой по кружеву на налитой плоти, запуская пальцы под кружевной край.

Задевая сосок.

Хлоя всхлипнула, сотрясаясь всем телом.

«О боже».

До этого момента она не подозревала, что существует прямая дорога, ведущая от груди к клитору. Но с каждым его движением по напряженному кончику, он сообщал ей об этом. Влага наполнила ее набухшие складки, и Хлоя сжала бедра в попытке унять сладкую, но мучительную пульсацию.

Когда Найл отнял руку, она закусила губу, чтобы не начать молить его о продолжении. Хлоя приоткрыла губы, чтобы попросить, но слова умерли сладкой смертью у нее на языке, потому что он наклонил голову и поймал ее сосок жарким, влажным ртом.

Ох, черт. Ох. Черт.

«Ох-черт-черт-черт».

Его язык кружил вокруг ее соска через бюстгальтер, сильно всасывая его между губ. Сильнее, сильнее, сильнее. Хлоя поднялась на носочки, издав тихий стон. Ее руки сжались в кулаки, желая коснуться его, обхватить его голову и притянуть ее еще ближе.

Или не дать себе упасть, когда сосок царапнули его зубы, вызывая у нее глубокий, голодный стон.

– Найл, – прошептала она.

«Chopsticks» заиграла громко, почти до боли звонко в плотной тишине, разрываемой лишь ее вздохами и стонами.

Хлоя моргнула. Нахмурилась. Ее телефон. Как ее телефон оказался здесь?

Найл выпрямился, и утрата его рта завибрировала в ней несогласованным аккордом.

Отпустив ее запястья, мужчина достал ее телефон из карманов своих брюк. Но вместо того, чтобы дать его ей, он глянул на экран. Голод улетучился из его выражения, а на его место пришел запрещающий холод.

– Это Беннет, – сообщил он ровно. – Вот почему я пришел. Твой телефон звонил.

Ее сердце вспыхнуло и упало. Беннет? Звонит ей? Она забила его номер себе много месяцев назад, в надежде, что однажды у него появится причина позвонить ей. Она никогда... Хлоя сглотнула.

Найл провел пальцем по экрану, и звонок резко прервался.

– Что? – прошептала она, когда он засунул телефон обратно в карман.

– Ты же мокрая, Хлоя, не так ли? – спросил он, его акцент усилился. Его взгляд упал на твердые бусинки ее сосков, ясно видных сквозь ее бюстгальтер. – И это я тебя сделал такой. И черт меня побери, если он словит выгоду от того, чему я послужил причиной. От того, что принадлежит мне.

В дверь постучались, и на пороге появилась Линдси.

– Я принесла туфли... – ее голос затих, а в лицо бросилась краска. – Ох, извините. Я не знала...

– Ничего страшного, – резко ответил Найл. – Я уже ухожу. У вас есть мой номер. Пожалуйста, позвоните, когда будете закругляться.

И, не сказав ничего на прощание, Найл прошел к выходу мимо пялящейся продавщицы.

Оставив Хлою одну. Терзаться в одиночестве.

Как он делал и раньше.

Девушка отвернулась и увидела в зеркале свою боль – и смятение. И почему она удивилась? Этот мужчина был просто великолепен и невероятно заводил ее, но она не могла доверять ему, он ей это доказал. С лихвой.

Но Беннет... Беннет был надежным, вежливым, успешным, и ему по работе не приходилось частенько светиться в прессе с разными женщинами. Не говоря уже о том, что Беннет живет в этой же стране.

Одни плюсы.

Глава 8

Найл вышел из задней двери автомобиля и уставился на здание, где жила Хлоя. Черт, у него появилась привычка появляться у нее без приглашения.

И, как и вчерашним утром, она не будет довольна. Учитывая, как он закончил их совместное времяпрепровождение. Найл вернулся в магазин, когда она закончила с покупками, и отвез ее домой. А затем направился прямиком в отель, где продолжил быть полным идиотом.

Салон красоты, модный бутик были наиболее извращенными формами мазохизма. И, поскольку это он водил Хлою по всем этим местам, пусть и по просьбе Морган, именно он здесь мог считаться больным ублюдком.

Когда она поднялась из кресла стилиста и после вышла из примерочной в магазине, он потерял дар речи – и разозлился. Девушка была чертовски прекрасна. Ходячий дышащий оргазм для глаз.

Найл всегда замечал ее красоту. Была ли она яркой и броской, как у женщин, с которыми он обычно спал? Нет, но ее мог заметить любой, кто посмотрел бы на Хлою. Ее прекрасные изумрудные выразительные глаза, которые светились, словно новогодние гирлянды от радости и темнели как непроходимые чащи от боли. Высокие скулы, сделать которые у хирургов стоило другим женщинам целое состояние. Рот – о боги – этот рот. Нежный, широкий, полный и так греховно изогнутый, что один взгляд на него мог возбудить мужчину до боли в яйцах. И ее тело.

Его пальцы сжались вокруг телефона, который он забыл ей отдать. Хлоя родилась на несколько столетий позже, чтобы ее роскошную, манящую фигуру могли оценить по достоинству. Ибо живи она в период Ренессанса – Боттичелли и Караваджо умоляли бы запечатлеть ее совершенное тело и обессмертить ее чувственность и красоту.

Сейчас же, благодаря стилисту и модному консультанту, эта красота больше не скрывалась под ужасными неприглядными прическами и старомодными тряпками. Вчера она напомнила богатых, материалистичных, голодных женщин, хотевших его только ради его банковской карты, связей в шоу-бизнесе и оргазмов, которые он способен был подарить.

В тот момент, когда Хлоя поднялась из кресла стилиста, такая прекрасная, что могла остановить движение на загруженных улицах Бостона, Найл боролся с сохранившим бы ему рассудок желанием уйти прочь, убраться вместе со своей гордостью и честностью, пока он еще мог. Потому что останься он, ничто на земле не удержало бы его от того, чтобы прижать ее к ближайшей плоской поверхности – столу, прилавку, полу, стене – и трахать ее, пока они оба бы не ослабели и перестали двигаться.

Вместо этого Найл остался и хмуро следовал плану, помогая ей заполучить мужчину мечты. Потом он уйдет, не оглядываясь, выполнив свои обязательства перед Морган.

Вот только он почти поимел это обещание во всех позах в той примерочной. Просьба Майкла была самой последней мыслью в его голове, когда Хлоя стояла там перед ним как чистый секс в своем лифчике и трусиках. Вариант «не касаться» не рассматривался. Потребность погладить, потереть – попробовать, черт побери – была просто примитивной, и у него не было сил сопротивляться. Проклятье, он даже не пытался.

Потерев лицо рукой, мужчина поднялся по лестнице к зданию, будто ему предстояла встреча с палачом, а не с невысокой женщиной с острым умом и еще более острым языком. Если подумать, разница была не такой уж и большой. Один ставил мужчин на колени, отрубая им головы, другая – ударом по яйцам.

Опять в его голове пронеслась вспышка мазохизма. Приблизившись к двери Хлои в десять утра воскресенья, ему следовало бы прикрыть чем-нибудь жизненно важные органы. Но ничто не помешало ему постучать и ждать – надеяться, что она откроет.

Мгновением позже дверь открылась.

Хлоя воззрилась на него с нечитаемым лицом.

– Можно зайти? – спросил Найл после затянувшегося молчания.

Ее глаза немного сузились, но, дернув плечом, девушка отступила назад, позволяя ему войти. Он проследовал за ней в гостиную, не в силах оторвать взгляд от покачиваний ее бедер в неосознанно чувственном ритме под парой мягких пижамных брюк. Его ладони зачесались от желания лечь на упругие изгибы, проникнуть под ее майку и обхватить совершенную грудь, затеребить соски до состояния твердых вершин как вчера. Господи, какой же она была отзывчивой.

Черт, таким макаром он разложит ее на этом диване, широко разведя ее ноги, открытую и влажную для него.

– Из-за тебя, – добавил Найл скрипучим от картинок голой ее в его голове голосом. Когда она изогнула бровь, он продолжил. – Это же был твой вопрос. Почему я здесь. И мой ответ – из-за тебя. Мне не нравится, как мы расстались вчера. – Он помолчал. – Мне не нравится, как мы общаемся с тех пор, как снова встретились. Когда-то мы были близкими... друзьями. Я хочу вернуть это. Я хочу вернуть тебя.

Хлоя скрестила руки на груди, и ему не понравилась уязвимость этого жеста. Потому что это он был причиной ее неуверенности.

– Почему ты вычеркнул меня из своей жизни? – прошептала она. – Ты был нужен мне после смерти Майкла, а ты вычеркнул меня, как будто я была неверным словом в одном из твоих контрактов.

Прикрыв на секунду глаза, Найл стиснул зубы. Хлоя заслуживала правды. Какой бы ужасной и эгоистичной она ни была, девушка заслуживала знать, почему он отдалился от нее.

По крайне мере, большую ее часть.

Как Найл мог признаться ей, что, если бы он не думал своим членом в ту дождливую ночь, это он бы вел машину, а не Майкл. Но, так как он покинул вечеринку с безымянной безликой женщиной, его лучший друг оказался за рулем. Неправильно, но вина продолжала пожирать его душу – а то, что родители Майкла тоже винили его, совсем не помогало в этой ситуации. Нет, он не мог сказать Хлое, что пока ее брат умирал в покореженном железе, он трахался.

Но ему надо было кое-что сказать. Если он не скажет, эта... эта зияющая темная бездна всегда будет стоять между ними.

– В ту ночь, когда ты пришла ко мне, это был не секс. Когда я понял, что ты девственница, мне следовало остановиться и отправить тебя домой. Но я этого не сделал. Я использовал тебя совсем не нежно. Трахнул тебя, и алкоголь, скорбь не являлись весомыми обстоятельствами, чтобы я взял тебя той ночью, особенно с учетом твоей девственности и неопытности. Я требовал от тебя вещей, на которые не имел права. И потребовал бы этого снова, если бы ты не ушла на следующее утро.

Снова. И снова. И снова.

– Ты была сестрой Майкла, а я предал и его, и тебя. Думаешь, я не замечал твоей влюбленности в меня? Я воспользовался ситуацией, а ты заслуживала намного большего. – И судя по просьбе в письме, Майкл, очевидно, был того же мнения. – Ты все еще заслуживаешь чего-то большего, – пробормотал Найл.

Он намеренно придвинулся ближе, давая ей время убежать от него. Но Хлоя осталась на месте, хоть и окаменела, когда он провел костяшками по ее челюсти. Ему следовало податься назад и отойти, но вместо этого он положил палец на пухлый изгиб ее нижней губы. И обозвал себя всеми возможными ругательствами за ревность к собственному пальцу.

– Я хочу этого для тебя. Майкл хотел этого для тебя. Жили долго и счастливо. Сказку.

– А что насчет моих желаний? – прошептала девушка.

Найл сузил глаза, сильнее нажав на ее плоть, в то время как его член пытался сделать себе татуировку в виде молнии от его джинсов.

– Беннет. Ты хочешь Беннета, – прорычал он, напоминая и ей, и себе. Выругавшись, он отдернул руку от ее лица и провел по голове. Казалось, что каждый раз, когда он ее касался, его здравый смысл уходил на каникулы, оставляя его член за главного. – Мы можем объявить перемирие на сегодня, Хлоя? Я могу опять стать подонком завтра, но сегодня... проведи со мной время.

Прошли долгие, напряженные мгновения, прежде чем она, наконец, кивнула.

– Ладно.

Свирепое удовольствие наполнило его.

– Отлично, – протянул Найл. – Ты уже ела?

– Еще нет.

– Тогда сначала позавтракаем, а потом решим, чем займемся.

Хлоя опять кивнула.

– Хорошо, – повторила она. – Пойду, оденусь.

Когда она проходила мимо него, Найл схватил ее за предплечье. Это маленькое, простое прикосновение к такой безобидной части ее тела заставило его пожелать зарыться пальцами в ее волосы, оттянуть их назад и взять ее рот так, как он мечтал взять ее тело.

Хлоя остановилась, взглянула на его руку.

– Я забыл отдать тебе кое-что. – Он достал из кармана пальто ее телефон и сунул его ей в руку. – Извини. За вчерашнее, – сказал Найл, обхватывая ее пальцы своими. Когда она подняла на него глаза, он продолжил. – Но пойми меня. Я прошу прощения не за то, что прикоснулся к тебе. Или попробовал тебя. На протяжении трех лет я пытался убедить себя, что не должен чувствовать вину за то, что переспал с тобой. Потому что я не должен был. Но большая часть моей вины происходит из того, что я не жалею об этом.

Он отпустил ее, увеличивая расстояние между ними, прежде чем у него появилась возможность сделать что-то глупое.

Например, потянуть ее наверх и потеряться в ее руках, рте, в узком сладком естестве.

Эта его идея – провести весь день с ней – была одним большим пиз**цом, на который он сам подписался. Если бы у него был мозг, Найл бы вышел сейчас из квартиры и не появился здесь, пока не пришло бы время сопровождать ее на вечеринку к Беннету. Да, вот это было бы разумным действием.

– Одевайся. Я подожду.

– Коньки? Серьезно?

Найл осмотрел покрытый льдом пруд, который уже был заполнен людьми всех возрастов. Лягушачий пруд в парке Бостон-Коммон. Так рано утром рождественские гирлянды еще не зажглись, но воздух был наполнен восторженным визгом детишек, довольным смехом и праздничной музыкой.

И все же...

– Когда я сказал, что ты можешь решить, куда мы пойдем, я думал о чем-то не на открытом воздухе, а теплом... на земле, а не льду.

Хлоя глянула на него, оторвавшись от шнуровки коньков, и улыбнулась. Радость в ее широкой улыбке застала его врасплох. Найл не видел этого открытого, несдерживаемого счастья с тех пор, как вернулся. В прошлом она никогда не сдерживала свое удовольствие с ним. И для мальчишки, а позже и мужчины, которого не очень замечали, и тем более приветствовали в его доме, ее улыбка была бесценной.

Он скучал по ней.

Огромным усилием воли Найл устоял и не потянулся, чтобы очертить чувственную линию этой улыбки. Возможно, пытаясь и себе немного радости ухватить.

«Проклятье».

Он дернул шнурки немного резче, чем следовало. Самое время его внутреннему ирландцу ворваться с этой поэтичной фигней.

– Да брось, – протянула девушка. – Что может быть лучше в воскресенье, как не катание на коньках и горячее какао.

Он изогнул бровь.

– Марафон киношек про Супермена. Пиво в теплом пабе. Секс.

Хлоя фыркнула, покачав головой.

– Ты такой мужчина.

– Да. – Найл поднялся, предлагая ей руку и помогая подняться со скамьи. – Нам хорошо – мы хотим секс. Нам грустно – мы хотим секс. Хотим расслабиться? Секс. – Найл пожал плечами. – Мы простые.

– Ключевое слово здесь простые. – Хлоя фыркнула. – Марафон фильмов о Супермене? Без четвертого, надеюсь, – пробормотала она, дразнясь.

Подхватив Хлою под локоть, Найл повел ее к черной ограде из железа, окружающей пруд.

– Ты имеешь в виду Фильм-который-нельзя-называть? Нет, черт побери.

– Отлично. Ты заставил меня понервничать. Хотя третий был ненамного лучше.

– Следи за языком, женщина. Ты в шаге от богохульства. Кроме того, а что ты предлагаешь? Подожди, дай угадаю. Марафон «Сумерек»? – поддразнил Найл. После ее долгого молчания он испустил смешок, наклоняясь и заглядывая под козырек ее кепки. – Ты серьезно?

– Что? – нахмурилась Хлоя, вскидывая подбородок. – Команда Джейкоба рулит.

Найл фыркнул, сходя на лед. Прошли годы с тех пор, как Найл катался на коньках. Его первый раз был с Майклом и Хлоей здесь, на Лягушачьем пруду. Господи, это было так давно.

– Ну же, малыш Дэнни!² Погнали. Или ты размяк в преклонном возрасте? – Хлоя шлепнула его по заднице, прежде чем отбежать, ее смех следовал за ней, как и волна ее темно-рыжих волос.

– Ох, боже, – проворчал он, аккуратно скользя по поверхности.

Найл чувствовал себя новорожденным теленком на разъезжающихся, еще не привычных ногах. Сжав зубы, мужчина сфокусировался на том, чтобы восстановить равновесие и набрать скорость, которые у него были еще десять лет назад. К тому времени, как Хлоя навернула третий круг вокруг него, он схватил ее за талию и притянул к груди, ее коньки зависли в паре сантиметров надо льдом.

– Найл, – крикнула она, вцепившись в его руки. – Поставь меня.

– Что там было насчет преклонного возраста? – промурлыкал он ей на ушко, крепче впиваясь пальцами ей в бока. Девушка опять рассмеялась извиваясь, нарушая его равновесие. А шансы на его эрекцию резко возросли. – Осторожнее, малышка. Если я упаду, то утащу тебя за собой.

Ерзание прекратилось, хотя Хлоя не ослабила хватку на его руках.

– А еще говорят, что рыцарство умерло.

– Рыцарство, блин, – прорычал он. – Я защищаю свою честь, – с этим предупреждением Найл опустил ее на ноги и отпустил. А затем шлепнул обтянутый джинсами зад в ответ и бросился наутек.

День прошел незаметно. Будучи генеральным директором музыкального лейбла и полноправным миллионером, ему довелось побывать на вечеринках на яхтах и в роскошных домах, посетить больше стран, чем он мог вспомнить, и предаться порокам, доступным только богачам. И все же ничто из этого не шло в сравнение со временем, проведенным в компании Хлои.

После катания на коньках Найл позволил затащить себя в торговый центр «Фанеил Холл», где они прошлись по магазинам, а потом посетили свето-звуковое шоу. Но тысячи огоньков, превратившие это место Бостона в сказочный мир, не доставили ему такого же удовольствия, как почти детский восторг на лице Хлои. Женщины, с которыми он спал в прошлом – включаю бывшую жену – тренировали и шлифовали свою внешность, жесты и слова, чтобы дразнить воображение и соблазнять. Хлое же не нужно было так пыжиться. Именно ее невинность была соблазнительна.

– Ну и куда мы идем? – Девушка вздрогнула под пальто, когда перед ними бесшумно остановился автомобиль.

Найл дал знак водителю оставаться на месте и сам открыл для Хлои заднюю дверь и залез следом за ней. Стон, который она издала, когда их окружил нагретый воздух, заставил Найла скрипнуть зубами. Секс. Она издавала похожие горловые звуки во время секса. Его миссией в ту ночь было заставить ее делать их как можно чаще. И собрать их в коллекцию, как чертовы трофеи.

– Это сюрприз, – ответил он, силой обуздывая разыгравшиеся воспоминания о ней голой и заходящейся в оргазме. Его разум понимал, что это было правильно, но его член яростно возражал. – Но обещаю, что будет тепло и не на улице.

– Ты же большой мальчик, – поддразнила Хлоя. – Ты из Ирландии, где вся погода – это дождь, дождь, снег и дождь.

– Вот почему ирландцы – лучшие любовники, детка, – ответил Найл, делая акцент более явным. – Мы проводим уйму времени дома... занимаясь делом.

Хлоя фыркнула, но свет от фонарей, падающий в окна, сообщил, что ее щеки покраснели.

Он рассмеялся, наклоняясь вперед и внимательно смотря в ее лицо.

– Ты покраснела?

– Вовсе нет, – фыркнула Хлоя, отталкивая его.

Хмыкнув, Найл отклонился на сидение, ощущая разливающуюся в душе густой патокой теплоту. Спустя какое-то время машина затормозила перед его любимым ирландским баром Бостона. Из широких окон в белых рамах струился яркий свет, а когда они вошли в бар, то сразу погрузились в домашнюю атмосферу с пивом, едой и гулом веселой беседы. Море мелодичных акцентов обласкало его слух, напомнив ему о крутых изумрудных холмах, туманных, прохладных вечерах и магии, присущей его родине. Когда они устроились за столом и заказали картофельную запеканку с мясом, по бокалу красного вина и пива, узел напряжения в нем распустился.

– Могу понять, почему ты выбрал это место. – Хлоя оперлась скрещенными руками на столешницу, изучая темную отделку стен, тиковую барную стойку и большой камин у дальней стены. – Должно быть, здесь ты чувствуешь себя как дома, находясь в другой стране. Это... – Она дернулась и полезла в карман, доставая телефон. – Черт, – прошептала девушка.

– Что случилось?

Она глянула на него и вздохнула.

– Я оставила телефон в машине, когда мы катались на коньках, и у меня четыре пропущенных от мамы.

Опять тихонько выругавшись, Хлоя вернула телефон в карман пальто и отодвинула одежду подальше. Радость, царившая на ее красивых чертах весь день, потускнела и сменилась усталостью со щепоткой грусти. Найл ненавидел это выражение, особенно после всех событий этого дня.

– Перезвонишь ей?

Хлоя покачала головой, и на него нахлынуло облегчение. Он мог представить реакцию Картера и Розалинд, если бы они узнали, что их дочь – единственный оставшийся на этом свете ребенок – проводил время с мужчиной, которого они винили в смерти их сына.

– Это подождет, – сказала она.

Найл фыркнул.

– Майкл каждый раз прикладывался к фляжке, когда ему нужно было звонить домой.

Хлоя рассмеялась, в этот раз мягче, не так грубо.

– Я помню эти еженедельные собрания. – Ее губы изогнулись в кривой улыбке. – Никто не умеет давать почувствовать себя виноватым, как мои родители. А знаешь, что смешно? Ни мама, ни папа ничего не назначали на одиннадцать утра по пятницам, те полчаса на звонок Майкла были священными. Даже если во время разговора они не забывали напомнить ему, как беспокоил и ранил их его отъезд и отсутствие. Они любили его, но никогда не понимали, как он мог просто взять и забыть годы, проведенные в колледже, получая степень для работы учителем. Для них любовь к музыке была отклонением от курса, капризом. Они волновались, что он пожалеет о своем импульсивном решении бросить карьеру и перебраться в другую страну, подальше от семьи.

Вещи, которые выбирал Майкл, были также причиной, почему его родители винили Найла в смерти сына. Если бы Найл не «увел» Майкла подальше от отчего дома, Майкл был бы в безопасности и не оказался бы на той темной дороге три года назад.

– Он выплатил долги, которые они взяли на оплату обучения от его имени, – пробормотал Найл.

Ее подбородок вздернулся, губы приоткрылись.

– Я не знала.

Найл кивнул.

– Он жил как нищий первые годы после колледжа. Не позволял мне помочь ему и не хотел жить у меня. Он решил непременно отплатить им, потому что часть его чувствовала вину за то, что он не стал профессором, как того хотели ваши родители. Но его страстью была музыка, и он мечтал работать с артистами, помогая им осуществить их мечты.

Музыка свела их. Его мать родилась и выросла в Бостоне, но перебралась в Дублин с ее мужем. А после многих лет на чужбине и имея мужа, который пребывал в командировках чаще, чем дома, она решила вернуться в Америку, взяв Найла с собой. Для одинокого тринадцатилетнего подростка в новом городе, – новой стране, черт побери – его скрипка была его единственным другом, единственным утешением. Но обнаружить тихого отличника из его класса по английскому, играющего на пианино в пустом классе после занятий, было подобно обретению брата. С того дня они были не разлей вода.

– Я была так рада за Майкла, и в отличие от мамы с папой, не думала, что он тратит жизнь попусту. Он был счастлив, и я просто хотела, чтобы они приняли это.

– Значит, по этому поводу ты не отвечаешь на звонки? – Найл улыбнулся в благодарность официантке, когда она принесла им напитки.

Он поднял свою пинту пива и, когда Хлоя подняла свой бокал вина, он легонько стукнул своим бокалом о ее.

– Твое здоровье.

Улыбнувшись, девушка повторила тост и сделала глоток.

– В ночь бала мама пригласила меня на ужин, который они с папой устраивали. У нее уже был заготовлен спутник для меня. Ее не очень-то обрадовал мой отказ.

Найл фыркнул.

– Могу себе представить. – Он побарабанил пальцами по холодному стеклу своей кружки. – Они знают, что я здесь?

Хлоя на секунду опустила ресницы, прежде чем взглянуть на него.

– Нет. Я еще не сказала им о... – она помахала рукой между ними, – обо всем этом. Мои родители всегда были... всегда были...

– Полагаю, ты ищешь слово «контролирующие», – сухо сказал он.

Уголок ее рта вздернулся, но он не верил, что причиной этого было веселье.

– У них свои правила. Они расписали определенные жизненные пути для Майкла и меня и хотели, чтобы мы досконально им следовали. Когда он отклонился от курса, а позже умер, все их внимание обратилось на меня, и они стали еще более опекающими. Будто потеря одного ребенка заставила их крепко вцепиться в того, кто остался. Они не плохие люди, просто боятся. И слишком горды, чтобы признать это.

– А я – то чудовище, которое их пугает.

В глазах Картера и Розалинд он задурил их сыну голову своими жуткими обещаниями денег, женщин и секса и увел его далеко от престижной жизни, которая могла бы у него быть. Тогда Найл украл их сына, предложив ему работу в Ирландии, где тот и погиб. Из-за Найла. Они винили его в смерти Майкла. Они так и сказали на похоронах.

– Нет, – продолжила Хлоя, хотя он заметил проблеск вины и сожаления в ее глазах.

Она не ответила на его комментарий, но девушка должна была знать, как ее родители ненавидели его. Вероятно, они предупредили ее держаться от него подальше, желая защитить второго ребенка от Найла.

– Они боятся перемен. Всего, что не вписывается в их изолированный академический мирок. Всего, что нарушит его однообразие. Когда я начала работать в IT, они было запаниковали, но, когда поняли, что я остаюсь в Бостоне, успокоились спустя какое-то время. В любом случае, – Хлоя помолчала, подняв свой бокал и поболтав вино в нем, – я не могу жить в этом пузыре, – сказала она так тихо, что он еле услышал.

– Вот и еда. Вкусная и горячая, – пропела их официантка, размещая их пастушьи пироги на столе. – Приятного аппетита. – Она ушла, улыбнувшись и пообещав вернуться проведать их.

– Боже, как вкусно, – простонала Хлоя через пару минут, закрыв глаза от удовольствия.

«Черт, неужели все, что она делает, будет напоминать ему о сексе?»

Найл крепче вцепился в вилку. Или так, или он протянет руку вперед, возьмет ее за шею и протащит через стол, чтобы самому попробовать эту сексуальную улыбку на вкус.

– Просто замечательно после целого дня на холоде. – Хлоя склонила голову на бок. – И все-таки я не могу представить тебя, великого и могучего главу «DuirMusic», сидящим в дублинском пабе и поедающего пастуший пирог.

– Правда? – протянул Найл, поднимая свой наполовину пустой бокал пива. – А что же ты тогда можешь представить?

– Дорогие рестораны, где собираются все красивые, сияющие люди, а за еду надо отдать мою месячную арендную плату.

– Красивые, сияющие люди? – Найл фыркнул. – Осторожнее, детка. Я думаю, в тебе говорит одержимость «Сумерками». – Под ее взглядом он опустил свой стакан на стол и поднял руки ладонями наружу. – Извини. Ты же в команде Джейкоба. Я забыл.

– Просто подожди, пока я найду твою тайную слабость, – предупредила она, направляя на него вилку. – Я буду безжалостной.

Проклятье, она была его тайной слабостью.

– Несмотря на твое представление обо мне, я провожу, по крайней мере, парочку ночей в неделю в пабе рядом с моим офисом. У них лучшая рыба с картошкой. И музыка.

Хлоя тихо изучала его, и он мог представить себе шестеренки, крутящиеся за этими красивыми глазами.

– О чем ты думаешь? – спросил он, откидываясь в своем кресле.

– Ты водил жену с собой?

Шок выбил воздух из его легких. Лишь годы обсуждения контрактов и сделок помогли ему сохранить невозмутимость и не позволить проявиться изумлению, охватившего его.

– Не знал, что ты осведомлена о моем браке, – пробормотал он.

Хлоя дернула плечом.

– Это не было секретом.

– Не было, – но новости о свадьбе главы ирландского музыкального лейбла вряд ли бы оказались на страницах глянцевых изданий Америки. Она искала информацию о нем? Эта мысль не должна была вызвать в нем такое сильное наслаждение. – И нет. Я никогда не ходил с Вероникой по пабам.

– Почему? Или это я такая особенная? – спросила Хлоя таким сухим голосом, что его можно было использовать для растопки камина.

Найл фыркнул, обсуждение его бывшей превращало пикантный вкус жаркого на его языке в горький пепел.

– Потому что в пабах не на кого было бы производить впечатление ее красотой или телом. Никто не завидовал бы ее украшениям и одежде, и никто не стал бы спонсором ее музыкальной карьеры и продюсером несуществующей музыки. Поэтому она не находила пользы в посещении простого паба, где люди отдыхали после честного трудного рабочего дня и хотели только горячей пищи и хорошей компании. – Он попытался сдержать возмущение и злость в голосе, но они прорвались наружу, пачкая то, что должно было стать уютным дружеским вечером.

– Звучит, как будто она была той еще штучкой. – Хлоя положила вилку рядом со своей тарелкой и подняла бокал вина. – И под этим я подразумеваю настоящую суку.

Мужчина коротко рассмеялся.

– Это еще мягко сказано.

– Тогда почему ты женился на ней?

Глядя на Хлою поверх своей кружки, Найл сделал большой глоток. Его обычный ответ вертелся на языке, но, когда он опустил кружку, правда вырвалась наружу.

– Потому что я был одинок, – признался он так жестко, резко и чертовски жалко. В глазах Хлои мелькнуло удивление, и Найл крепче сжал кружку, чтобы потом неохотно отпустить. Вздохнув, он закончил признание, – Майкл умер, мы с тобой не разговаривали, и в какой-то момент полной слабости, когда я думал членом, то убедил себя, что законы брака не распространяются на меня. Что для меня он сработает. Но полтора года ада и похудевший счет в банке вылечили меня от одиночества и развеяли мою дурость по поводу этого вашего дьявольского института брака.

Над их столом повисло молчание, подавляя разговоры и шум вокруг них.

– Это не брак порочен, – сказала Хлоя, наконец, мягко... грустно. – А вот люди, заключающие его без любви и с нереалистичными ожиданиями – очень даже.

– А твои ожидания о жизни с Беннетом разве реалистичны? – поддел он ее, чувствуя, как в венах разгорается огонь непрошеной ревности.

Ее губы изогнулись в маленькой, почти грустной улыбке.

– Возможно, – не стала она спорить. – Но это стоит того, если можно избежать одинокой жизни без любви.

Появление их официантки спасло его от необходимости отвечать. Потому что он не имел понятия, что ей противопоставить. Он приводил этот же аргумент, когда женился на Веронике, и эти отношения взорвались, как чертова атомная бомба. Но Хлоя была совсем не такой, как он – милой, доброй, благородной. Только дурак отверг бы ее. Что Найл и провернул. Возможно, Беннет докажет, что он умнее его.