Текст книги "Черный Ангел"
Автор книги: Ньевес Идальго
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Мигель отвернулся, чтобы не видеть ее. Враждебность и неприязнь грызли его душу, но даже так он должен был прилагать усилия, чтобы не вспоминать, что Келли была женщиной, о которой он мечтал ночами. Он страстно желал сжимать ее в своих объятиях, целовать до тех пор, пока не услышит от нее просьбу о пощаде, мечтал шептать ее имя в миг величайшего наслаждения. Нет! Она была лишь проклятой англичанкой, родственницей скота, который убил его брата, соотечественницей тех, кто убил Карлоту, а его и Диего превратил в человеческие отбросы.
– Мигель, – услышал он ее зов.
Мигель до боли стиснул челюсти и, молча, продолжил работу, не отвечая на ее призыв. Он терзался оттого, что Келли была рядом с ним, хотя и неимоверно вожделел ее. А Келли душили беспокойство и печаль. Она старалась не смотреть на Мигеля, но ее глаза оставались прикованными к шрамам на его спине. Она снова испытала те же чувства, что терзали ее с тех пор, как она ступила на остров и узнала о рабстве, – его полное неприятие и решительное осуждение. Ничто в мире не могло оправдать, что одни люди владеют другими людьми, и ничто не оправдывало Эдгара, применившего варварское наказание к Мигелю.
Келли наблюдала, как Мигель снова и снова наклонялся, трудясь без передыху, и на нее накатил приступ гордости за него. Она не собиралась жалеть этого мужчину, это было бы последнее, что она сделала, потому что Мигель де Торрес был не из тех людей, кто нуждается в сочувствии, совсем наоборот, им следовало гордиться. Эдгар потерпел крах, не сумев добиться от Мигеля ни единого крика, и она гордилась испанцем. С самого начала разлада Келли с двоюродным братом их отношения день ото дня все больше ухудшались.
Келли послала домой еще одно письмо. В нем она написала отцу обо всем случившемся и поставила ультиматум: либо он забирает ее с Ямайки, либо она сама садится на корабль, плывущий в Европу. Это была чистой воды бравада, и она это знала, но в то же время это был единственный способ добиться возвращения в Англию. Ее влекло к этому надменному и гордому испанцу, и она терзалась, зная, что когда-нибудь с ним окончательно расправятся. Как этого избежать, если он сам, казалось, стремился к своей гибели? А она просто не хотела быть здесь и видеть, как он умрет.
Еще одно письмо она написала брату Джеймсу на его адрес в Йорке на случай, если отец не получит ее послание. Теперь оставалось только ждать, но не слишком долго. Кто-нибудь из них должен ей ответить, или она сама станет принимать решения, если они оставят ее здесь, открестившись от нее.
– Мигель, – настойчиво позвала она, направляясь к испанцу.
Мигель продолжал молчать, и Келли закусила губу. Он ни за что унижал ее, и это выражалось в его внезапном бунтарстве. Он обвинял ее в случившемся точно так же как обвинял Эдгара. Ну как его не понять? Любой человек имеет свой предел, и Мигель, возможно, дошел до своего. Девушка в последний раз взглянула на Мигеля, опустила голову и, прежде чем уйти, тихо сказала:
– Мне очень жаль.
Тяжесть в груди и желание заплакать были так сильны, что Келли развернулась и помчалась к дому.
Сверкающие кошачьи глаза жадно пожирали ее, пока она убегала все дальше, но Келли никогда так и не узнала об этом.
Глава 17
Келли узнала эту страшную новость за ужином.
Эдгар полностью игнорировал двоюродную сестру. Он не смотрел на нее и не разговаривал с ней, зато вел с отцом оживленную беседу о прилегающих к их владению землях. Отец с сыном, заинтересованные в приобретении этих земель, обменивались мнениями, а Келли слушала их бойкий диалог вполуха – ее ничуть не интересовало, будет ли “Подающая надежды” процветать, или сгорит в огне. Девушка могла думать только о Мигеле, о его презрении и горящем взгляде, полном ярости и гнева. Однако пристальное внимание Келли привлекло вскользь брошенное кузеном замечание:
– Я бы все же предпочел еще какое-то время подержать его на плантации, отец.
– Для чего? Чтобы убить? – угрюмо буркнул Себастьян.
Келли посмотрела на обоих. Эдгар досадливо поморщился; его лицо выражало огорчение, как у ребенка, у которого отняли игрушку. Келли почему-то сразу же подумала о Мигеле. Она отщипнула маленький кусочек хлебного мякиша, чтобы скрыть дрожь в руках, и настороженно ждала продолжения.
– Нет пути назад. Я его уже продал, обратно не вернешь.
Сердце девушки учащенно забилось. Мигель продан? Уход из “Подающей надежды” будет означать для него спасение, хотя он и будет принадлежать другому плантатору. В душе Келли радость и боль от ухода испанца сплавились воедино, вот только радость вмиг оборвалась, едва она услышала имя нового хозяина Мигеля. Не колеблясь ни секунды, она решительно обратилась к дяде:
– Но он же убийца, – воскликнула она, ужасно побледнев.
Колберт приподнял свои густые брови:
– Он как раз тот, кто укротит этого дикого зверя, племяшка.
– Но, дядя...
– Ты ничего не смыслишь в таких вещах, и не встревай. Знатной даме не пристало лезть в торговые дела.
Гнев овладел Келли. Она резко вскочила на ноги, опрокинув стул, швырнула салфетку на стол и, позабыв о приличиях, резко выпалила:
– Я забыла, что вы торгуете людьми!
– Рабами, – подчеркнул Себастьян.
– Людьми! – гневно выкрикнула она. – И ты говоришь, что продал человека этому извращенцу, о зверствах и жестокости которого говорят все вокруг. – Келли не хватало воздуха, и она часто дышала, хватая ртом воздух. Ее лицо раскраснелось от вспышки ярости. – Вы мне отвратительны! Меня от вас тошнит! Вы хуже зверей!
Оба Колберта оцепенели. Над столом повисла плотная, густая тишина, и в сопровождении этой зловещей тишины, Келли опрометью выбежала из столовой.
Девушка пребывала в отчаянии. Судьба, уготованная Мигелю, была хуже смерти, потому что никто не ускользал из лап Ноя Хьюстона, если то, что говорили о нем, было верным. Едва Келли отошла от этого волчьего логова, ее вырвало от отвращения.
Ей нужно увидеться с Мигелем! Предупредить его! Помочь ему бежать!
Но когда она, бледная и запыхавшаяся, добралась до места, над которым возвышались лачуги рабов, было уже слишком поздно.
Мигеля со связанными за спиной руками заталкивали в телегу. Он не сопротивлялся, но двое вооруженных мужчин легко запрыгнули следом и уселись по бокам.
По щекам девушки текли слезы, и она возненавидела себя за то, что не родилась мужчиной, и сейчас не имела при себе пистолета. Она смотрела на небо, проклиная небеса. Что могла сделать женщина дядиным надсмотрщикам? Как она могла противостоять им? Нужно было что-то быстро придумать. Быть может, поехать в Порт-Ройал и попросить помощи у отца Вирхинии? А может, нанять нескольких моряков, чтобы они вытащили Мигеля из когтей Хьюстона и потом увезли с острова? И если в этой заварушке Ною Хьюстону суждено будет отправиться во владения сатаны, то туда ему и дорога!
Мигель почувствовал присутствие девушки и поднял голову. На несколько мгновений их взгляды встретились, и в глазах испанца читалось бесконечное презрение.
– О, боже! – простонала Келли, падая на колени, когда телега, увозившая Мигеля, скрылась за поворотом дороги. – О, Боже!
Жители Порт-Ройала не знали, что за ними наблюдали четыре пиратских корабля, и заканчивали день в привычных хлопотах неподалеку от причала. Торговцы закрывали свои лавки; матросы готовились к отплытию и загружали последние бочонки с водой и провизией, чтобы поутру выйти в море; проститутки прощались с клиентами, которых развлекали целый вечер, и подыскивали клиентуру посвежее...
Никто и знать не знал, что падет на них сверху.
Корабли из флотилии Франсуа Бульона открыли огонь из палубных орудий именно в тот момент, когда под покровом ночи телега, на которой везли Мигеля, проезжала по главной, мощеной булыжником, набережной порта.
Кое-кто из дозорных заметил корабли, но не придал этому слишком большого значения, поскольку на их мачтах развевались английские флаги, ведь фрегаты державной короны бросали здесь свои якоря постоянно.
Потом, когда флаги их Императорского Величества заменили на французские и черные с черепом и двумя скрещенными костями, трубить тревогу было поздно.
Ядро, пущенное с борта “Миссионера” первым достигло цели. Одна из лавчонок получила две пробоины, и передняя стена развалилась, будто сметенная ураганом, а ее обломки и загоревшиеся балки разлетелись по сторонам. Соседние здания тоже были разрушены, еще был поврежден один корабль, стоящий на якоре и часть приморской улицы, на которой образовалась огромная воронка от ядра.
Возница, правивший телегой, в которой ехал Мигель, был вынужден постоянно натягивать поводья, сдерживая лошадей, чтобы те не рванули и не понесли. Испытывая боль от впивающегося в рот мундштука, животные фыркали и вставали на дыбы...
Портовые улицы наполняли крики и паника; проклятия и приказы, отдаваемые солдатам, перемежались с оглушительным грохотом орудийных выстрелов. Гарнизон, защищавший Порт-Ройал, отреагировал слишком поздно, и к тому времени как солдаты начали отвечать на неприятельский огонь, добрая часть северной части форта уже пылала в огне.
Мирные жители, бóльшая часть которых уже выбежала из своих домов, перекрывали улицы, пытаясь защитить то, что могли. Конечно же, Порт-Ройал уже переживал вражеские налеты, но этот, совершенно неожиданный, яростный натиск заставил людей бояться за собственную жизнь, как никогда прежде.
Неприятельские суда, развернувшись полукругом, накрывали своим огнем всю переднюю часть города. Непрерывный обстрел Порт-Ройала в первые минуты посеял в городе вселенский ужас.
Уцелевшая повозка из “Подающей надежды” кое-как проехала еще несколько метров. Возница старательно выискивал для лошадей путь к какому-нибудь маленькому проулку, но раздался новый пушечный залп, и снаряд угодил в здание муниципалитета, мимо которого они ехали. Обломки разрушенной стены взметнулись вверх и посыпались прямо на лошадей. От испуга те дико заржали и вскинулись на дыбы. Все закончилось тем, что телега опрокинулась вместе с лошадьми. Ужасное прямое попадание ускорило конец колбертовских приспешников среди конских тел и копыт. Мигелю крупно повезло: его выбросило из повозки, но со связанными за спиной руками он не смог смягчить падение, и, ударившись о землю, потерял сознание.
На борту “Миссионера”, довольные подобным развитием событий, Франсуа и Пьер продолжали
выкрикивать приказы своим людям, не прекращавшим обстрел.
– Еще несколько залпов, и мы сможем взять Порт-Ройал, как конфетку…
Бульян глянул в подзорную трубу и скривился.
– Вот дерьмо! – взревел он. – Дело, кажется, осложнилось, дружище. Посмотри туда. – Пьер
выхватил подзорную трубу из рук товарища и посмотрел в указанном направлении.
– Да, дело дрянь! – подтвердил он. – Какого дьявола он забыл нас предупредить, что здесь стоят на
рейде “Каноник” и “Тамаринд”?
“Каноник” был мощным, хорошо оснащенным испанским галеоном. Когда-то он был захвачен, а
потом его перестроили, и теперь это был маневренный, хорошо вооруженный военный корабль с высокими палубными орудийными надстройками на носу и корме. Словом, это был настоящий монстр сорока двух метров в длину. “Тамаринд” был не менее сильным кораблем, созданным в Англии специально для морских сражений. Оба корабля подчинялись английской короне. Осведомитель уверял Бульяна, что в последнее время их видели чаще на юге. Этот недочет мог очень дорого обойтись Бульяну, потому что корабли под командой капитанов Лионеля Ромманса и Ричарда Коннелли стоявшие на рейде вблизи порта, могли дать им отпор.
– С ними двумя нам не справиться! – проорал Франсуа, стараясь перекричать адский грохот своих
пушек. – Этот чертов Ромманс опасен, не говоря уж о Коннелли! Если они сумеют защищать порт достаточно долго, чтобы гарнизон успел перегруппироваться, нам хана!
Пьер разразился проклятьями. “Каноник” открыл стрельбу, и ядра, упавшие в море, окатили
палубу “Миссионера” соленой водой. “Тамаринд” не отстал от приятеля – его пушки громыхнули почти в унисон с орудиями “Миссионера”. Франсуа снова прильнул глазом к подзорной трубе: артиллерия, защищавшая Порт-Ройал, успела подготовиться к обороне.
Снаряд угодил прямиком в корабль, которым командовал Депардье, и Леду снова заорал благим
матом, разразившись бранью.
– Огонь, мать вашу! – завопил он во всю силу своих легких. – Огонь, будь прокляты эти английские
скоты!
Французы поспешно перезарядили пушки и дали залп, но поддержка флота уже была не такой.
Несмотря на то, что в их распоряжении было четыре корабля, они понимали, что не смогут противостоять двум английским судам и огню портовой крепостной артиллерии. Бриг Депардье развернулся и вышел в открытое море.
Бульян приказал своим людям потушить пламя на загоревшейся корме. Хотя урон и казался
небольшим, они находились ближе всех к английским кораблям, а потому были самыми уязвимыми, тем более что кое-какие повреждения уже имелись.
– Лево руля! – гаркнул Бульян рулевому. – Лево руля! Уходим!
Пьер Леду в ярости стиснул зубы. Он ненавидел англичан, и ему горько было прекращать набег, но
мериться силами с этими кораблями и дальше, было чистой воды безумием, а первейшим правилом было – не рисковать жизнями экипажа понапрасну. Они оказались в ловушке между двух огней, и единственным выходом было – вырваться оттуда.
Когда “Миссионер” развернулся и поплыл в море, удаляясь от порта, остальные три фрегата
последовали его примеру.
Мигель очнулся посреди хаоса – разрушенные здания вокруг и языки пламени, лижущие мешки с
кофе на складах порта, горевших как сухие поленья. Смертельно напуганные люди в панике разбегались кто куда. Все были слишком заняты, чтобы обратить внимание на перевернутую повозку и оглушенного мужчину.
Мигель, как мог, отполз подальше и укрылся за стеной. У него болела голова, от жгучего дыма
саднило горло, но это мало волновало его. Он поджал под себя ноги и попытался протащить под ними связанные за спиной руки. Ему это удалось, хотя кисти рук нестерпимо болели от стягивавшей их веревки. Ни один из его стражей не пошевелился. Мигель дал себе время, чтобы успокоить биение сердца и осознать свое нынешнее положение. Он не слышал ни голоса, ни тревожные сигналы, ни даже беспрерывный грохот пушек налетчиков и защитников Порт-Ройала. В его мозгу была только одна неотступная мысль – бежать, а поскольку судьба сдала ему неплохие карты, он, пожалуй, сыграет по-крупному. Или пан, или пропал – слишком высока ставка.
Мигель встал и двинулся к повозке. Он знал, что надсмотрщики, даже имея при себе оружие, всегда носили нож, и теперь старательно искал какой-нибудь из них. Он зажал рукоять ножа между двумя досками и несколькими движениями разрезал стягивавшие его веревки. Освободившись от пут, Мигель потер затекшие кисти, чтобы уменьшить колющую боль и восстановить нормальное кровообращение, и внимательно осмотрел все вокруг.
Порт-Ройал представлял собой сцену из дантова ада. Но в море разыгрывалось нечто другое. Четыре корабля под пиратскими флагами беспрерывно атаковали город, в котором царили всеобщая паника и полная неразбериха. Тем не менее, два судна с английскими стягами перекрыли вход в порт и обстреливали неприятеля, отражая натиск.
На какую-то долю секунды Мигель подумал, что самым лучшим было бы убежать подальше от города, и спрятаться где-нибудь в глубинке, но только на долю секунды, а потом он прищурил глаза и стал внимательно наблюдать за одним из пиратских фрегатов, который с трудом отражал контратаку английского галеона.
Он не мог окончательно остаться на Ямайке. Рано или поздно Колберт нашел бы его, а он уже с лихвой отведал кнута и не хотел подвергаться новым мучениям. Мигель побежал к причалу. Он двигался зигзагами, чтобы не напороться на острые обломки камней и черепицы, выдранные из стен и крыш пиратскими ядрами, и смешанные с горящими, как факел, кусками балок. Подбежав к пристани, Мигель прикинул расстояние до фрегата и бросился в воду. Только добравшись до корабля, у него появлялась хотя бы призрачная возможность выбраться из этого ада. Мигель был все еще слаб, а потому не загадывал, что с ним будет, доплывет ли он до корабля, или утонет, а, быть может, его вообще вздернут на грот-мачте пиратского судна.
Он тысячу раз предпочел бы смерть, лишь бы не попасть снова в руки проклятых Колбертов. Лишь об одном жалел Мигель – он не смог выполнить свое обещание и отомстить.
Мигель быстро плыл, превозмогая резкую боль во всем своем измученном теле. Ему приходилось вкладывать все чувства и последние оставшиеся силы в этот безумный поступок. У него застыла в жилах кровь, когда он увидел, что пиратский фрегат развернулся, избегая сражения с английским галеоном, но упрямый испанец лишь удвоил свои усилия.
Мигелю удалось ухватиться за один из канатов, свисавших сбоку, и отгородиться от окружающей его действительности, где всё, казалось, взрывалось и трещало в огне, где грохотали пушки, и выстрелы отдавались в его ушах таким громом, что он боялся, как бы не лопнули перепонки. Полностью изнуренный, Мигель изо всех сил вцепился в веревку и, как мог, обвязал себя ею вокруг пояса. Фрегат набрал скорость, но ядра, выпущенные из крепостных пушек, едва не достигли цели. Фрегат содрогнулся и закачался от ужасной встряски, и Мигель судорожно раскачивался вместе с ним.
Он и сам не понял, когда снова потерял сознание. Ясно было только одно – пиратский флот чудом ускользнул от пушек “Каноника” и “Тамаринда” и выбрался из Порт-Ройала, и тогда капитан Бульян поднял на борт незнакомый ему балласт.
Глава 18
Остров Гваделупа. Несколько месяцев спустя.
Франсуа Бульян расхохотался, глядя на парня, которому после нескольких попыток удалось-таки схватить обслуживавшую его девицу, и теперь он усадил ее к себе на колени и целовал.
Франсуа был в доску пьян, как и все остальные. За всю свою грешную жизнь он никогда так не напивался, но их последняя добыча оказалась весьма солидной, а потому все мужчины, включая матросов с корабля Депардье, громко и с одобрением выкрикивали его имя в окружении огромных кружек пива и бочонков рома. Да что там говорить, даже сам Депардье – будь он трижды проклят! – не отставал от других. А все благодаря этому смуглому молодчику с суровым лицом, черными волосами и взглядом хищной птицы, пугающим любого. На его запястье посверкивал золотой браслет с изумрудами, а в левом ухе блестела серьга.
Подавальщицы задрипанной таверны, в которой они развлекались, обсуждали его с той минуты, как они вошли. Все, как всегда. Каждый раз происходило одно и то же. В каждом из борделей, куда они заходили, все девки только о нем и мечтали, и, кажется, этот плут уже сделал свой выбор на ночь.
Вот только одна из девиц была вовсе не согласна с его выбором. Она грохнула обратно на стол приготовленные к раздаче кружки, подошла к той, что жадно целовалась со смуглым красавцем, схватила ее за волосы, повалила на пол и поволокла за собой.
В таверне раздались восторженные крики; мужчины готовились стать свидетелями потасовки между двумя женщинами. В те времена и в тех широтах было не принято, чтобы женщины, продающие свое тело корсарам и пиратам с целью заработать себе на жизнь, дрались за возможного клиента, потому что, если какая-то из них пострадает в потасовке, то тем самым она лишится работы, а следовательно, и пропитания.
Бульян развернулся на своем месте и оперся локтями на колени, чтобы не пропустить подаренного им забавного зрелища.
Жертва нападения по змеиному обхватила щиколотки своей противницы, повалила ее на спину и тут же вскочила на ноги, готовая к борьбе. Носком туфли она пнула свою врагиню в бок, и ты взвыла от боли, выкрикивая оскорбления, неподобающие даме, но вполне обычные в среде портовых шлюх.
Смуглявый откинулся назад и положил руку на спинку стула, внимательно наблюдая за дракой, как и все остальные. Девица, выбранная им для постельных утех, была миленькой, несмотря на грязную одежду, растрепанные волосы и тощее тело. Впрочем, другая ни в чем не уступала первой: рыжая, с миндалевидными, ясными глазами и аппетитными изгибами в положенных местах. Она была отважна, и полна решимости отвоевать себе место в его постели.
– Эй, мошенник! – смуглявый обернулся и увидел Бульяна, сидящего на противоположном конце длинного стола, за которым они ужинали и пили без всякой меры. – С какой из них останешься?
Парень откинул голову назад и задорно расхохотался.
– С той, что выиграет!
Пьер Леду, сидящий рядом с ним, рассмеялся вслед за Франсуа, поддержав его шутку. Он сильно хлопнул парня по спине, чуть не заставив того поцеловать землю.
– Если еще раз стукнешь меня так, французский ты свин, я ни одну из них не ублажу, от меня мокрого места не останется.
Пьер поперхнулся от смеха.
А в это время две воинственно настроенных девицы, слегка согнув спину, широко расставив ноги и вытянув вперед руки, топтались в центре таверны в окружении ликующих и радостно гогочущих мужчин, присутствовавших на этом спектакле. Чтобы было ловчее драться, они задрали юбки и заткнули подолы за пояс, чем вызвали одобрительные хлопки и целый хор разного рода комплиментов.
Обе девицы представляли собой весьма соблазнительное зрелище, и смуглявый пират уставился на их голые ноги. “А они недурны”, – подумал он. Ему было все равно, кто победит, потому что, в конечном счете, выигрывал он: любая из них двоих была лакомым кусочком.
Команда “Миссионера”, разделившись на две группы, с жаром подбадривала обеих. Пьер немедленно встал на сторону рыжей, а Бульян поставил на брюнетку. Гвалт стоял невообразимый, со всех сторон неслись оглушительные вопли, но все были слишком пьяны, чтобы придавать этому значение. Двух недель не прошло, как они обчистили английское торговое судно, и теперь их карманы были вдосталь набиты золотом, чтобы спускать его на выпивку и женщин.
Рыжая резко выбросила вперед руку, стараясь ногтями впиться брюнетке в лицо, но та ловко уклонилась от подлого маневра и быстро перешла в контратаку, ударив соперницу прямо в подбородок. Рыжеволосая упала на спину, вызвав всеобщее улюлюканье и одобрительные прищелкивания языком. Теперь девицы уже катались по полу, намертво вцепившись друг другу в волосы. Разодранная одежда еще больше открывала все их прелести к восторженному одобрению зрителей, отпускавших сальные шуточки. Бульян хохотал во весь голос и громко хлопал себя по коленям, а владелец изумрудного браслета с довольной улыбкой продолжал турнир амазонок.
Брюнетке удалось ухватить противницу и толкнуть ее на один из столов. От удара стол опрокинулся, и грохот упавших на пол и разбившихся кружек вызвал легкий ропот недовольства тех, кто лишился своей выпивки, но драка быстро заставила их забыть о потере. Рыжеволосая быстро вскочила, взяла одну из кружек, разбила ее о край стола и, размахивая своим новым зазубренным оружием, двинулась на врага. Увидев острый осколок кружки, та побледнела и попятилась назад.
Темноволосый пират нахмурился. Если эта шлюха дотянется до лица другой, то она изуродует его. Он немного помедлил, выжидая, вдруг брюнетке удастся избежать столкновения, но в ее огромных глазах уже поселилась паника. Эти женщины живут за счет своих более-менее аппетитных внешних данных, ведь немногие мужчины лягут в постель с помеченной.
Брюнетка сделала еще шаг назад, но, к несчастью, поскользнулась в пивной луже и упала на спину. Приближалась развязка; крики смолкли, и в тишине раздался ужасающий вопль поверженной, поскольку рыжая воспользовалась удобным моментом, чтобы наброситься на нее в попытке дотянуться до лица.
Сильная смуглая рука крепко сжала запястье проститутки и вывернула ей руку, а потом подтолкнула женщину, заставив ее приземлиться на колени Бульяна, который не упустил такой подарок и поцеловал ее. Она повернулась, решив продолжить потасовку, но увидела, что смуглявый пират протянул руку ее противнице и поднял ее.
– Будь ты проклят, испанец! – хрипло прорычал Пьер. – Ты же сказал, что останешься с той, кто победит!
Мигель де Торрес обхватил чернявую за талию и прижал к себе.
– Я не пойду против Франсуа, – сказал он, шутливо подмигнув французу, – а ему нравится та, что сидит у него на коленях.
Франсуа ответил одобрительным жестом.
– Благодарю, месье! – крикнул Мигель, выдерживая недовольные протесты моряков, которым он испортил развлечение.
Пока испанец вместе с прижимающейся к его бедру девчонкой поднимался на верхний этаж, рыжая запустила руку в волосы Бульяна, привлекая к себе его внимание.
– Тебе больше нравится Полетт?
– Ты же слышала моего дружка. Мне нравишься ты. Как тебя зовут, красотка?
Красотка кокетливо взмахнула ресницами, ласково прижалась к моряку и поцеловала в губы. Она предпочла бы смуглявого, но блондинчик тоже был неплох, и деньжата у него водились, чтобы расплатиться.
Девица отлично знала свое дело, чтобы француз до последней монеты оставался с ней. Она проделывала это с другими, и с этим обстрелянным и закаленным в боях морским волком будет то же.
– Лиззи, – проворковала она, запуская руку под рубашку Франсуа и лаская его. – Меня зовут Лиззи, мой красавчик-капитан…
… Де Торрес проснулся от тоски весь в поту, и в растерянности приподнялся на кровати, не
понимая, где он. Рядом с ним шевельнулась миниатюрная, щупленькая фигурка, что-то нежно промурлыкала и ласково провела рукой по его обнаженному торсу.
Мужчина вздохнул и снова откинулся на подушки. Этот кошмар повторялся снова и снова с
завидным постоянством, и, как всегда, был ужасающе реальным. Мигель спросил себя, перестанет ли он когда-нибудь заново переживать эти зловещие эпизоды, закончится ли когда-нибудь эта пытка – постоянно видеть во сне Карлоту и Диего. Они словно обвиняют его откуда-то оттуда в том, что он ничего не сделал, чтобы спасти им жизнь.
Полетт нежно провела рукой по его груди вниз, к паху, но Мигель мягко отстранился:
– Не сейчас, малышка.
– Плохие сны?
– Ужасные, – признался он. Мигель отшвырнул в сторону скомканную одежду и подошел к
открытому окну. Легкий ветерок шевельнул его волосы. Мигель облокотился на подоконник и потерянно огляделся. Из проулка тянуло смрадом от копившихся там нечистот, и мужчина с отвращением поморщился. Внизу громоздилась и разлагалась на солнце куча отбросов, не представляющих интереса даже для нищих, и только пара оборвышей-пацанят копошилась в этом хламе.
Что он делает здесь, в этой глухомани?
Мигель решительно повернулся и начал одеваться.
– Придешь ко мне сегодня ночью? – спросила девица, потягиваясь и бесстыдно демонстрируя свою
наготу, всего лишь пытаясь снова привлечь к себе внимание Мигеля.
Полетт забавляла Мигеля. Он развлекался с ней с тех пор как они спустили паруса, решив
провести на острове несколько дней. Гваделупа был маленьким, сорока двух километров в ширину, клочком суши в океане. В действительности, архипелаг состоял из двух основных островов, разделенных между собой узким проливом – Бас-Тера и Гранд-Тера – и нескольких маленьких островков. Земля вулканов, невысоких округлых плато и многочисленных косогоров с глубокими, бесплодными и иссохшими долинами, продуваемыми пассатами. Место, где нечего делать, кроме как развлекаться, пережидая непогоду и надвигавшийся шторм. А может, это только он хотел отвлечься.
Грозила разразиться буря. Местные жители боялись напора стихии, потому что частые циклоны
губили урожай и разрушали дома. Впрочем, таверна, в которой они находились, выдержала последние шторма и, казалось, переживет еще не одно испытание. Здесь царила суматоха – весь персонал усердно готовился к очередному природному катаклизму. В таверне, по крайней мере, можно было рассчитывать на полный рома погреб и на таких хорошеньких женщин, как Полетт.
Мигель заправил полы рубашки, отделанной рюшами, в брюки. Он спрашивал себя, долго ли еще
выдержит это бездействие. Матросы не были готовы возвращаться в море, пока не отдохнут вволю. Если быть честным, он тоже не готов, но его подстегивало бешеное желание продолжать сражаться, поскольку это был единственный повод жить дальше. На данный момент он чувствовал себя удовлетворенным лишь наполовину.
– Эй, красотка, давай-ка поднимай задницу с кровати, или ты боишься встречи с Лиззи? – подначил девицу Мигель.
– Чертова ведьма... – прошипела она сквозь зубы. – Если бы ты не стащил ее с меня, она порезала бы мне лицо. Сука! Клянусь, когда-нибудь я убью ее. Тебе хотелось быть с ней.
Своими ласками Мигель усмирил женскую ярость. Он подошел к ней, наклонился и слегка коснулся губами ее темного соска. Полетт застонала и закинула руки ему на шею.
– Я тебе нравлюсь, мой капитан?
– Очень.
Полетт провела пальцем по подбородку мужчины и без тени сомнения сказала:
– Но в твоей голове есть кто-то еще, правда?
Мигель напрягся и криво усмехнулся, на его лице появилось презрение, которое ему не удалось скрыть.
– Кто-то еще?
– Другая женщина.
На краткий миг глаза Мигеля вспыхнули огнем, и Полетт едва успела заметить это. Не отвечая, Мигель сел на край кровати, надел сапоги, а потом взял саблю и пистолет.
Полетт внимательно наблюдала за ним. Кто ранил сердце этого закаленного в боях пирата? Интуитивно она чувствовала, что в прошлом ему причинили много боли, и жалела его, потому что капитан де Торрес был великолепным образчиком того, кого ей хотелось бы покорить. Тем не менее, Полетт предугадывала, что его душевная рана была так сильна и глубока, что, вероятно, ничто не сможет излечить ее. А если это была женщина, как она боялась, то... кто может бороться с призраком?
Мигель с яростной силой вложил саблю в ножны. Простой вопрос снова столкнул с горы сани его ненависти. Он сожалел о своей злости и суровости, потому что в моменты отдыха Полетт давала так необходимые ему добро и ласку, но сейчас она попала прямо в цель, и это его раздражало. Да, была другая женщина, которая, как бур, вошла в его мысли, сердце и даже душу, вызывая глухую, не покидающую его боль. Женщина, которую он ненавидел. Женщина, которую он желал, как последний дурак, зная, что она никогда не будет его. Так было всегда с тех пор, как его ноги ступили на Ямайку.
– Не говори глупости, – выдавил он, наконец. – С тобой я не могу скучать ни по одной другой.
Мигель порылся в камзоле, достал оттуда мешочек монет и бросил его на кровать. Полетт взяла мешочек; ее глаза расширились и стали, как блюдца, когда она прикинула его вес.
– Приди ко мне сегодня ночью, капитан.
– Я так и сделаю, куколка, – ответил Мигель и хитро подмигнул ей.
Полетт послала ему с кровати воздушный поцелуй и поздравила себя с тем, что ей удалось вырвать у него улыбку.
Глава 19
Хорошее настроение Мигеля, тем не менее, было всего лишь притворством. Когда он спустился в
