Текст книги "Черный Ангел"

Автор книги: Ньевес Идальго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Мигель не шевельнулся. Он скрупулезно сравнивал обоих между собой, и не верил своим глазам: тот же цвет волос, те же глаза, похожие черты лица, только у Келли более нежные, а у мужчины более суровые.

– Ваша сестра?

– Вот именно, сестра. Я – Джеймс Колберт, хотя сама фамилия тебе противна, – перешел на “ты” Колберт. – И все же, по просьбе сестры я согласен поговорить с тобой, хотя, поверь мне, если бы не она…

– Джим…

– Помолчи, Келли, это наши с ним дела.

Не обращая внимания на протесты жены, Мигель приподнялся и сел на край кровати. Его мутило, кружилась голова, и бок чертовски болел. Он был не в состоянии с кем-либо драться, но если этот олух собрался требовать Келли назад, он убьет его, прежде чем тот увезет ее.

– Как я погляжу, мне не избавиться от вашей проклятой фамилии, – тихо пробурчал Мигель.

Джеймсу хотелось расквасить Мигелю лицо, но тот не мог драться. Более того, Джеймсу нужно было кое-что сказать испанцу.

– Моя сестра была обесчещена тобой, и я собирался требовать с тебя компенсацию. Компенсацией может быть только брак, потому что ребенку, которого ждет Келли, нужна семья. Или брак, или тебе не уйти из этой комнаты живым.

Мигель покачнулся, его глаза перебегали с Колберта на Келли. В воздухе витало важное сообщение, и он хорошо его расслышал. Ребенок!

Келли гневно посмотрела на брата. Почему мужчины всегда хотят улаживать дела по-своему? Почему не прикусят себе язык? Почему не позабудут о своем высокомерии? Проклятье! Пока Мигель приходил в себя, у них с братом был долгий и серьезный разговор. Так Келли узнала, что в письмах, которые приходили в Англию, ничего не говорилось о ее жалобах и просьбах вернуться домой. Келли поняла, что дядя проверял ее письма и строго следил за написанным. Келли без утайки рассказала Джеймсу, что произошло в “Подающей надежды”, и не могла не признаться, что ждет ребенка от Мигеля. Но, даже узнав о самом сокровенном, Джеймс не должен был вмешиваться в их с Мигелем жизни. Разве что он думал, что она собирается иметь ребенка, не обвенчавшись? Щеки Келли заалели, потому что могло получиться и так.

Кровь Мигеля бурлила. Он не знал, кричать ли ему от радости, отругать ли Келли за то, что скрывала от него такое, или как безумному пуститься в пляс. Ребенок! Он смаковал значение этого слова, потому что все еще не верил, это казалось ему сном. Его грудь разрывалась от любви к женщине, которая отдала ему сердце, а теперь носила в своем чреве его наследника. Он посмотрел на Келли и подумал, что ни одного человека на свете бог не благословил так, как его. Что еще он мог просить от жизни?

– Видишь ли, де Торрес, – сказал англичанин, – я буду честен с тобой. Мне не нравится, что Келли обвенчается с тобой, но ребенок – самое главное. Так что, женись на ней, или ты покойник. Выбор за тобой.

– Джеймс!

Мигель не смог сдержаться и рассмеялся, но тут же примирительно поднял руки вверх.

– Я женюсь на ней, – Джеймс несколько расслабился. – Я женюсь на ней еще раз, если она этого хочет. Если нужно, я женюсь на ней сто раз. Жена может просить меня о чем угодно. Я отдам ей свою жизнь, чтобы она была счастлива. Жаль, что ты не хочешь, чтобы я был твоим зятем, мне тоже не доставляет счастья быть твоим родственником, но я люблю Келли, и буду жить с ней, а не с ее родней.

Говоря и размахивая руками от возбуждния, Мигель неожиданно почувствовал резкую боль в боку и поднес ладонь к ране.

– Тебе больно? – заботливо спросила Келли, подходя к мужу.

– Переживу как-нибудь, если ты меня поцелуешь, – отшутился Мигель.

– Дьявол-искуситель, – улыбнулась Келли и поцеловала мужа, не обращая внимания на брата, потому что рядом с Мигелем она теряла стыд.

Ошеломленный Джеймс вылетел из комнаты, будто за ним гнался сам черт, но перед этим сказал:

– Не хотел бы я быть на твоем месте, испанец. Она упряма, как ирландский мул. А тебе, Келли, есть, что ему сказать, так говори, чего ждать.

Мигель вздохнул и прижал Келли к своей груди. Жена, его жена. Его жена…. Как сладкой музыкой звучат эти слова! Он поцеловал Келли в лоб, в нос, в подбородок. И в губы, от которых никогда не уставал.

– Келли, Келли, – шептал он ей на ухо, осторожно положив правую руку на ее живот. – Почему ты мне ничего не сказала?

– Я собиралась сказать тебе, когда ты вернешься домой, но меня похитили. Жаль, что этот дурачок, мой брат, испортил мой сюрприз.

– Это уже неважно, любимая… Ты столько мне даешь…

– Ш-ш-ш… Молчи. Только обними меня и нашу девочку, потому что у нас будет девочка. – Переполненный счастьем Мигель, был согласен на все. Если Келли хочет девочку, пусть будет девочка. – Но мне нужно сказать тебе кое-что еще.

– Сейчас меня не интересует ничего, кроме тебя.

Келли отодвинулась от мужа и встала.

– Ты не поверишь, но кое-кто хочет тебя видеть.

Мигелю плевать было на визитеров. Он хотел лежать с женой в кровати, снова заняться с ней любовью, чтобы их тела трепетали, отдаваясь друг другу, хотел пьянеть от ее аромата, переплести свои пальцы с ее шелковистыми волосами, которые он обожал. Мигель заметил, что Келли тоже хотела его. Она покусывала нижнюю губу, и этим распаляла его желание. Но нет. Она медленно пошла к двери, которая слегка приоткрылась. Чья-то смуглая рука придерживала дверь снаружи. Мигель не мог видеть, кто там, потому что в коридоре было темно, но сердце мужчины почему-то начало биться быстрее. Он приподнялся на кровати. Келли вышла, довольная и счастливая, послав ему от двери воздушный поцелуй, но Мигель его уже не видел.

Он не мог ничего видеть, потому что в проеме двери стоял высокий человек с каштановыми волосами и озорным взглядом. Кровь отхлынула от лица Мигеля, а сердце загрохотало в груди подобно сотне пушек. Мигель хотел что-то сказать, но слова застревали в горле, образуя тяжкий ком. Он не мог пошевелиться, словно его пришпилили к кровати, а голова закружилась еще сильнее.

Заставляя себя мечтать, он не мог поверить своим глазам. Нежным эхом до него донесся голос и поселился в его сердце, окончательно сметя броню ненависти и мести, которой он уже давно заткнул рот.

– Только бы мама не увидела тебя с этой серьгой в ухе, братишка, иначе ты убьешь ее своим плохим вкусом, – услышал грозный капитан. – А ты похож на настоящего пирата, хоть оно тебе и не к лицу.

Мигель почувствовал соленый вкус слез на своих губах. Он никогда не гордился своим умением так плакать. Перед ним стоял Диего, и он был живым, а не плодом болезненного бреда. Боль от потери брата растворилась в тумане прошлого, а его присутствие избавило Мигеля от демонов, терзавших его после смерти Диего. Перед Мигелем снова открылся занавес надежды, и безмерный восторг овладел всем его существом. Счастье душило его, и он смог выговорить только одно:

– Привет, малыш.

Диего сильно изменился. Святая Дева, что же с ним стало! Мигель едва ли мог узнать в нем того сентиментального парнишку, немного взбалмошного и влюбленного в жизнь, который бегал за ним повсюду, и за которого он заступался, когда тот был заморышем. Теперь это был мужчина, независимый и решительный, созревший для того, чтобы вести собственные сражения и побеждать в них.

Но Мигелю не понравилось то, что он увидел в Диего. Его брат был другим. Возможно, это была обида человека, находившегося в подчинении, испытавшего нужду и кнут, приговоренного к изгнанию, превратившегося в каторжника, ставшего жертвой убийцы и увидевшего смерть ближе, чем видел он сам, и чудом спасшегося от нее.

Теперь они были не такими уж и разными. Они оба были бродягами, их связывали более тесные узы, чем раньше, но в душе Диего заметны были незажившие шрамы, и это отдаляло братьев.

Где теперь был тот замечательный парень, который, как сумасшедший, скакал верхом? Где тот мечтательный романтик, который любил сидеть у колонны их дома и любоваться закатом? Где тот влюбчивый мальчишка? Где Диего де Торрес? Стоявший перед ним человек был холодным, закаленным пережитыми страданиями. “Неужели он стал другим?” – спрашивал себя Мигель. Он отбросил в сторону беспорядочно теснящиеся в голове мысли, чтобы сосредоточиться на том, что говорил ему брат.

– Решив вернуться в Испанию, я высадился на берег под видом моряка Симона Дренде в порту Картахены. Меня спрятал у себя Алонсо д’Аррибаль и указал мне правильный путь, чтобы идти по следу нашего дяди, – рассказывал Диего.

– Алонсо д’Аррибаль, адвокат отца? – удивленно переспросил Мигель.

– Он самый. Ты знаешь, что отец назначил дядю управляющим поместьями. Но дону Алонсо всегда было известно финансовое положение нашей семьи, и его удивило, что в некоторых случаях сальдо росло, хотя собственность не приносила такую прибыль. Он начал проверять счета. И ему не нравились знакомые и приятели, с которыми дядя частенько встречался. Следуя своему инстинкту ищейки, – Мигеля позабавило это выражение, потому что он всегда говорил, что Аррибаль был похож на ищейку, – нанял человека, который следил за дядей. Словом, раскрыть его предательство в случае с судном “Кастилия” было делом времени.

– Я никогда и подумать не мог, что он изменник.

– Ни ты, ни отец, ни я.

– Все это кажется каким-то безумием.

– Да, но это реальность, и от нее разит, – согласился с братом Диего. – Без тебя я не нашел иного пути, кроме как вернуться домой, хотя нам грозила тюрьма или виселица, если мы ступим на испанскую землю. Но риск стоил того, мое возвращение оказалось очень своевременным. Так я узнал о расследовании дона Алонсо, и он заранее предупредил меня обо всем.

– И дон Алонсо ничего не сказал отцу?

– Это я попросил его молчать. Недавно папе было плохо. Не волнуйся, это не так серьезно, – успокоил брата Диего. – Но наш старик и так слишком много страдал, чтобы еще узнать, что его брат… его сводный брат, – поправился он, – подстроил изгнание из страны его сыновей.

Мигель провел рукой по волосам и тяжело вздохнул. “До чего может дойти человек в своей алчности?” – подумал он.

– И ты влез в это дело…

– Тебя не было, – словно извиняясь, сказал Диего, – а кто-то должен был попытаться довести его до конца. Я уплыл из Испании, зная, что Аррибаль уже разворачивал кампанию, чтобы очистить наше имя перед королем. Превратности судьбы и след нашего дяди снова привели меня к Колберту.

Мигель не упускал ни единой детали из того, что говорил ему брат, и из того, что с ним происходило. Он очень удивился, когда Диего упомянул Колберта, человека, который хотел его убить, как-то походя, словно это был еще один незначительный эпизод его рассказа. Однако Мигель заметил, что взгляд Диего снова потемнел, и это беспокоило его. В нем не было обиды, но была ненависть, которая не исчезла даже после смерти Эдгара Колберта, и Мигель знал, что эта ненависть подтачивает брата изнутри и терзает.

– Как ты присоединился к Джеймсу?

Диего откинул голову на спинку кресла и на секунду умолк, а потом расхохотался. Он хлопал себя руками по коленям, пока не успокоился, затем осушил свой бокал и встал, чтобы налить еще.

– Ты разглядел, брат, какие в этой части света величественные закаты? – Диего полуобернулся к Мигелю.

– Продолжай, пожалуйста.

– Ты задаешь много вопросов.

– И хочу получить много ответов.

Диего кивнул и снова сел.

– Мой корабль сильно пострадал во время разрушительного шторма на Карибах, и мне срочно нужен был другой, чтобы не прерывать поиски, а этот глупый англичанин оказался в нужное время в нужном месте. На него напали, я спас ему жизнь и потребовал взамен его корабль. Все очень просто. Господи! Клянусь, я не видел никого упрямее его. Конечно, он категорически отказывался отдать корабль, и я чуть не убил его, когда узнал, кем он был, но он искал Келли, а я не забыл единственного человека в “Подающей надежды”, кто считал нас людьми, когда мы были жалкими ничтожествами, пушечным мясом. Джеймс уверял, что он не остановится, пока не найдет того сукина сына, что похитил его сестру, испанца, капитана “Черного Ангела”. Я не сомневался, что нам нужно объединить свои усилия. Тебя удивило бы, как легко мы встретились с нашей добычей. Ты помнишь Андреаса Хааркема?

– Конечно, помню. Он был хорошим другом нашего отца, и долгое время жил у нас, когда мы были детьми. Наши родители поддерживали с ним связь, пока он не умер… лет десять тому назад?

– Он самый, – подтвердил Диего с волчьей усмешкой. – А наш дядя использовал его имя для своих налетов. Когда один надежный человек назвал мне его имя, я уже не сомневался – мы встретились с ними. Остальное было детской игрой.

– Вы вовремя добрались до них и спасли мою жену.

– Не вешай на меня ярлык героя, братишка, – проворчал Диего. – Моей единственной целью было, наконец-то, перерезать глотку Эдгару Колберту и арестовать дядю, чтобы вернуть его в Испанию закованным в цепи. Появление тебя и твоих друзей было для нас полной неожиданностью. Мне жаль, что я не смог спасти тебя от кулака Джеймса, но признаю́, что ты был прав, похитив его сестру.

Снизу, из гостиной, доносились отзвуки домашней суеты. Все, за исключением братьев, собрались там. Келли, как и Мигель, ушла в свою комнату, чтобы поговорить с братом наедине, но, похоже, их беседа уже закончилась, а англичанин знал, как оживить вечеринку, поскольку его голос слышался прежде всего.

Ладно, – подумал Мигель. – Его младший брат решил проблему и очистил их имя в Испании, но предстояло уладить еще одно трудное дело, потому что на кону стояло его будущее.

– Спустимся вниз, – предложил Мигель брату. – Нужно прояснить еще кое-какие дела, малыш.

Глава 40

– И что ты сделаешь?.. Как поступишь теперь, Колберт? Сдашь меня английской короне?

Установилась неловкая тишина, положившая конец непринужденной атмосфере вечера. У Вероники, убиравшей со стола, упал стакан, и звон разбитого стекла лишь подчеркнул тишину выжидательного молчания. Служанка извинилась, но в ожидании ответа англичанина ее никто не услышал.

Сердце Келли бешено заколотилось. Мигель ласково погладил жену по щеке, стараясь успокоить. “Скорее всего, Джеймс не решится на это!.. Она не позволит ему!” – подумал противник английской короны. Если было бы нужно, испанец сразился бы с целым миром, но не окончил бы дни в английских застенках.

Проблема заключалась в том, что Мигелю не хватало веских доводов. Конечно, к жизни вне закона его привели личные мотивы, но за его голову была назначена определенная цена, и виной тому захват английских кораблей.

Мигель хотел казаться спокойным, но ему мешала определенная тревога. Он ни за что и никогда не станет драться с братом Келли, даже если всё закончится для него виселицей. Если ему придется сдаться, он так и сделает, но не запятнает свой дом его кровью, и не позволит влезть в это дело друзьям, которые сейчас ожидали, что скажет этот суровый на вид англичанин. Мигель отлично понимал, что над головой его висит дамоклов меч. Оплот спокойствия и мира, в который превратилось поместье “Прекрасный мир”, мог исчезнуть в любой момент, ведь тот факт, что Мигель забросил пиратство, не снимал с него вины перед английским королевским двором. Испанец чувствовал кинжал в сердце, думая о том, что Келли не будет рядом с ним, и о ребенке, которого она ждала, и рождение которого он, возможно, не увидит, но за них он отдал бы свою жизнь и даже душу. Он предпочел бы оказаться в заключении или быть вздернутым на веревке раньше, чем у него отнимут честь и имя, приговорив к существованию вдали от Англии или Испании.

Джеймс поерзал на стуле, он чувствовал себя неловко под устремленными на него взглядами. Если бы глазами можно было убить, он уже был бы мертв. Даже родная сестра испепеляла его взглядом. Впрочем, это было логично, потому что Келли дала ему ясно понять, что ни за что не простит его, если он не оставит все, как есть. Неожиданно превосходное бренди, выпитое им за столом, показалось кислым. Разве он уехал из Англии не с единственной целью – найти типа, похитившего сестру? Разве не твердил он себе миллионы раз, что убьет его? Джеймс встал и подошел к окну. Снаружи луна заливала своим светом “Прекрасный мир”, а легкий морской ветерок покачивал пальмы, донося до них аромат орхидей. “Какой волшебный край”, – подумал Джеймс, вспомнив такие далекие и совершенно другие английские ночи…

Он почувствовал взгляды Бризе, Пьера, Армана и даже Диего де Торреса, устремленные в спину, выжидательные и вместе с тем угрожающие.

– Если это вам чем-то поможет, – обратился Джеймс ко всем сразу, – то от лица своей страны я должен принести извинения за совершенные против вас злодеяния. Я не знал о предательстве моего кузена, равно как и о предательстве ваших соотечественников. И тем не менее, личные дела никогда не стоят превыше законов нации. А в данном случае, Мигель, слишком сильно затронуты личные интересы семьи и человеческие чувства, чтобы вот так сразу дать ответ. Мне хотелось бы вернуться в Англию с высоко поднятой головой… оставшейся на плечах. Так что об этом деле нам нужно поговорить наедине.

Мигель ничего не сказал, но не такого ответа ждал от него англичанин. Всегда горячий и вспыльчивый Пьер привстал, готовый ко всему, а Келли не могла молчать. Она знала, что, если ее брат задумал арестовать Мигеля, с острова ему живым не выбраться.

– Ты можешь сказать, что не нашел человека, который меня похитил.

– Ты просишь меня, чтобы я изменил своим принципам? – во взгляде Джеймса проскользнуло огорчение.

– Я прошу тебя забыть об этом, брат! Других пиратов простили, так почему не простить моего мужа? Наша семья влиятельна, а Мигель осел на берегу. Кроме того, он снова стал благородным человеком без единого пятна, наследником герцогства Собера. Ради бога, Джеймс! Ты же не собираешься арестовать испанского дворянина, правда?

Келли была готова ко всему. Она не уступит брату. Если нужно, она поедет в Лондон просить милости у короля. Она будет защищать мужа, как зверь.

Колберт нервно провел рукой по волосам. Что он мог сделать или сказать? Он уехал из Англии с одной целью, но все изменилось. Его сестра вышла замуж за Мигеля, и по воле божьей, по уши влюблена в этого грозного и гордого испанца, который не просил за себя. И как будто всего прочего было мало, Келли была беременна. Так какого черта он мог сделать? К тому же, Мигель уже не был искателем приключений; он был землевладельцем и наследником дворянского титула в Испании.

“Нет, – подумал Джеймс, – я не могу винить его за выбранный неверно путь. Окажись я на его месте, возможно, я поступил бы точно так же”. Джеймс не был настолько циничным, чтобы считать себя благородней и честнее Мигеля. Капитан “Черного Ангела” умер, и Колберт видел перед собой лишь человека, безумно влюбленного в его сестру. Этот окаянный высокомерный испанец составлял теперь часть его семьи.

Джеймс пожал плечами и снова сел. Он одним махом выпил бокал вина и попросил Келли налить еще. Ему необходимо было выпить.

– Я выступлю в твою защиту, Мигель, – сказал он.

Он услышал, как его сестра сдержанно вздохнула, но посмотреть кому-либо в глаза не решился. В любом случае его слова означали, что он обязан сопроводить Мигеля в Англию.

– Минутку, – вмешался Диего, до этого хранивший молчание и ожидавший ответа англичанина. Он решил убить его, если тот будет настаивать на аресте Мигеля, но ответ Колберта все изменил. – Ты назовешь имена предателей, пособников Даниэля де Торреса. – Диего достал из камзола несколько писем и вручил их немало удивленному Джеймсу. Эти доказательства свидетельствовали о том, что Диего вел честную игру. – Вот этого и выплаты в казну значительной контрибуции будет достаточно, чтобы Ваш выдающийся монарх позабыл о людях, которые были сущим наказанием для его кораблей в этих водах. Всем известно, что его союз со Швецией и Голландией против Луи XIV и Франции опустошил королевские сундуки, и решение финансовых проблем не терпит отлагательства.

Джеймс, не мигая, смотрел на Диего. Остальные несколько смутились.

– Само собой разумеется, – продолжил Диего, – семья де Торресов внесла бы свой вклад, и, думается мне, что остальные тоже. – Диего посмотрел на французов. – Я убежден, что столь великодушное вложение послужит подписанию помилования для… – он окинул шутливым взглядом товарищей брата – … нескольких пиратов.

– Со своей стороны, я отдаю “Подающую надежды”! – воскликнула Келли. Надежда светилась в ее глазах. – Теперь я владею обширными землями на Ямайке, и могу себе это позволить.

Джеймс хранил молчание. Деньги и переданные ему документы являлись неоценимыми юридическими и экономическими аргументами для английской короны. “Пожалуй, этого будет достаточно”, – подумал он.

– А что будет с сеньоритой Джордан? – спросил Джеймс, искоса поглядывая на девушку, чью талию обнимал Леду. – Она должна быть возвращена отцу.

– Только через мой труп, Колберт! – торопливо ответил Пьер.

Эпилог

Далеко на горизонте сверкающий оранжевый солнечный шар играл в прятки, окрашивая в пурпурно-розовые цвета рыхлые, как вата, облака.

Облокотившись на перила, Мигель и Келли наслаждались волшебной красотой сумерек, возвеличиваших мерный, убаюкивающий плеск волн. Остров, казавшийся мутным пятном, был уже едва различим на горизонте. Морской ветерок прощался с ними, неся с собой эхо ностальгии. “Прекрасный мир” остался позади, но Келли знала, что они вернутся туда. Ей хотелось, чтобы их сын узнал эти земли, где она нашла свою любовь, и чтобы однажды они стали его.

Мигель и Келли долгое время стояли молча, да им и не нужны были слова. Каждый из них слышал бьющиеся в унисон сердца, читал мысли другого, дышал тем же воздухом… Воздухом вырвавшегося на волю прошлого, пропитанного теперь свободой.

Мигель куснул жену в плечо, и взглядом указал на бескрайнее море. Он выпятил грудь, считая себя самым счастливым человеком в мире, потому что рядом с ним была его жена. Он снова занялся бы с ней любовью, хотя они только что покинули кровать. Он никогда не насыщался ею. Малейший взмах ее ресниц, нежное движение рук, держащих Алехандро, теплый смех, когда малыш лепетал ей что-то, мелодичный голос, когда она пела ему колыбельную… В Келли ему нравилось все, и он любил ее еще сильнее… Впереди у него была целая жизнь, чтобы любить ее, но этого ему казалось мало.

Мигель наклонился к жене, распахнул рубашку и поцеловал ее живот, в котором снова зародилась жизнь. Она взъерошила Мигелю волосы и поцеловала, когда он выпрямился.

– На этот раз будет девочка, – убежденно заявила она мужу.

– И светленькая, – согласился он, прижимая жену к груди. – Алехандро смуглый, как дьявол, а я хочу херувимчика, похожего на тебя.

– Наш сын задаст нам хлопот, – уверила Келли мужа. – Всего восемь месяцев, а уже ураган, и такой же взрывной, как отец.

Малыш словно услышав, что речь идет о нем, захныкал в своей колыбельке. Келли отпустила руки мужа, чтобы пойти на зов сына, и сердце Мигеля переполнилось любовью, когда она вернулась с ребенком на руках. Его удивляло, как быстро успокаивался маленький Алекс, едва почувствовав рядом материнскую грудь. Алекс… это Келли настояла на том, чтобы назвать его так. Зачарованно он смотрел на невидимую связь матери с сыном, сохранившуюся даже после того как обрезали пуповину, и чувствовал себя каким-то самозванцем.

Келли дала ребенку грудь, и тот вцепился в нее своими маленькими ручонками, заявляя свои полные права на нее. Келли протянула руку, подзывая Мигеля, и он присоединился к ним, обняв обоих. На несколько секунд Алекс перестал сосать, и бездонные изумрудно-зеленые, как карибские воды, глазенки, внимательно изучали смуглое лицо отца, а затем, пролепетав что-то, малыш вернулся к груди.

Келли прислонилась к мужу, не переставая смотреть на темные волосы сына. Ее переполняло немыслимое счастье. Здесь, в этой каюте, на пути в Испанию, было все, что ей необходимо: любовь двух ее мужчин. Келли переплела свои пальцы с пальцами Мигеля, и тот сильно сжал их. Затем ее рука скользнула вверх по сильной руке мужа и задержалась на золотом с изумрудами браслете.

– Мы никогда не забудем “Прекрасный мир”, – очень тихо прошептала она.

Мигель не возражал, он был согласен помнить все, потому что она этого хотела. Если бы Келли попросила, он отдал бы за нее даже кровь.

– Надеюсь, Вирхиния и Лидия навестят нас вскоре. Думаю, что Пьер и Арман планируют окончательно поселиться во Франции.

– А Франсуа не хочет возвращаться в Европу.

– Да, – засмеялась Келли. Алекс полусонно шевельнулся, выражая свой протест, и женщина тихо запела колыбельную. – До тех пор, пока какая-нибудь женщина, в которую он влюбится, не решит, что хочет узнать Старый Свет.

Мигель ничего не ответил, только пристально посмотрел в глубокие, голубые глаза жены, завораживающие его, и весело хмыкнул, представив своих друзей, попавших в сети любви, как и он. Мигель взгрустнул немного, вспомнив их совместные странствования плечом к плечу. Было жаль удаляться от них, но нужно было идти курсом, указанным Келли, придерживаясь ее кильватера, потому что она была его штурвалом, его парусами, фрегатом, на котором он будет плавать всю оставшуюся жизнь.

Келли положила сынишку в колыбельку и с бесконечной нежностью укрыла одеяльцем. Прежде чем она успела прикрыться, Мигель уже завладел ее грудью и ласкал ее. Келли шлепнула мужа по руке, но не прикрылась. Она очень хорошо умела читать огонь его зеленых глаз.

– Неужели ты не можешь подождать?

– Ты слишком соблазнительна для того, чтобы все повторить, и я доставлю тебе удовольствие достаточное, чтобы ты не сопротивлялась.

– Хвастун.

– Но ты же меня любишь, – Мигель поцеловал жену в шею, и она не сопротивлялась. – Правда?

– Немножко, – призналась она уже в его объятиях.

– Только немножко? – Мигель куснул Келли за ключицу. Его жадные руки затерялись под ее рубашкой, постепенно стягивая ее. – Лгунишка. Ты не можешь отрицать, что желаешь меня.

– Зазнайка…

– Я докажу, что не вру…

– Докажешь? – лукаво спросила она, уступая. Келли положила руки на грудь мужа, и ее пальцы чувственно ласкали его, пробежав по груди сверху вниз. – Докажешь еще раз сегодня ночью?

Мигель впился в ее губы, подхватил на руки и отнес в кровать.

В колыбельке завозился малыш.

– Алекс, ради всего святого, только не сейчас! – запротестовал Мигель.

Малыш пролепетал что-то, сунул палец в рот, пососал его и снова уснул. А Мигель де Торрес, бывший пират и капитан “Черного Ангела”, убедил свою жену, что он мог снова заниматься с ней любовью этой ночью, и всеми оставшимися в их жизни ночами.