Текст книги "Итан Рокотански (СИ)"

Автор книги: Нестор Штормовой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Но всё же время от времени вспоминал.

Тут неожиданно, непонятно откуда, на весь зал проиграло мощное гитарное соло.

– Это сигнал к бою новых бойцов, – объяснил нам Мерокко. Люди начали сходиться в ожидании появления своих фаворитов. – Сейчас будет самое интересное, господа и дама. Это один из самых ожидаемых боёв последних месяцев.

– Если не самый ожидаемый, – пробурчал Дед и нервно сунул в рот сигарету. Чиркнул спичками – забыл зажигалку – и дым маленькими клубочками начал уходить к потолку. Тут мы с Зоей заметили, что закурил сейчас не только наш друг, а несколько десятков человек вокруг. Не мы одни боялись потерять деньги.

На арену вышел человек в деловом костюме. На вид ему было около сорока, одет был в серую рубашку с закатанными рукавами и черную жилетку. Красный галстук почти полностью опускался до чёрных брюк. Внешне он чем-то походил на Джоша Хэмилтона, только несколько дней не бритого.

– Итак... – начал он достаточно звонким, медийным голосом. – Вечер сегодня был что надо, все участники были великолепны. Но впереди нас ожидает главный бой – Эллен против Датча!

Толпа взорвалась аплодисментами.

– Я напоминаю, – сказал он, сверкнув белоснежной улыбкой. – Что этот бой покажет нам предстоящего чемпиона Турнира Бойцовского Клуба. А тот, кто станет Чемпионом, будет иметь честь попытаться стать уже Чемпионом Смертельной Битвы!

Толпа снова разорвалась криками и хлопаньем в ладони.

– Что ещё за Смертельная битва? – прокричал я, стараясь быть громче чем люди вокруг.

– Чемпионат всех Бойцовских клубов столицы! – крикнул Мерокко. – Часто с летальным исходом. Победитель получает титул Гладиатора, высшей награды, какую может получить боец. А ещё сто тысяч долларов в придачу.

– Нехило, – пробормотала Зоя, но услышал её только я.

– Итак, – человек в костюме поднял вверх левую руку. – Вашему представлению... Неустрашимый Эллен!

Только тут я увидел две двери, спрятавшиеся по обе стороны от ринга. Одна из них распахнулась и появился человек, обернутый вокруг шеи синий полотенцем. У него были кудрявые, длинные волосы. Торс был оголен, обуви не было, лишь черные штаны. Он поднял руку также, как сделал до него белозубый, и улыбнулся. Этот боец выглядел дружелюбно. Поднявшись к арене, он перемахнул через веревки и скинул с себя полотенце. Рядом уже находился ещё один человек – некрупного телосложения, гладко выбритый. Видимо, его тренер.

Человек в костюме улыбнулся во всю ширь своих белоснежных зубов.

– Слово нашему славному бойцу, – сказал он и передал микрофон Эллену.

– Буду краток, – тихим, мягким голосом произнес кудрявый. – Для меня это не столько коммерческое шоу ради денег, сколько приключение – и сейчас, как и вы, я ощущаю этот дух. Дух Бойцовского Клуба. Дух первооткрывателей. Я рад, что могу попытаться стать лучшим. И сделаю всё, что в моих силах, чтобы таковым стать, – он отдал микрофон.

Толпа ответила возбуждёнными аплодисментами.

– Прекрасные слова, – прокомментировал человек в костюме. – А теперь вашему вниманию хочу представить... – Он сделал паузу, внимательно оглядывая зал. – Железного Датча!

Толпа снова взорвалась аплодисментами. Мы с Зоей тоже похлопали. Дед не шевельнул и пальцем. Дверь по другую сторону ринга распахнулась и из неё вышел коротко стриженный здоровяк. Вокруг шеи он был обернут тёмным полотенцем и, также как его противник, одет был лишь в черные штаны. Масса его мускул впечатляла – мне самому становилось интересно, кто же из двух бойцов победит. Когда он поднялся на арену, их можно было сравнить лучше. Датч был немного выше Эллена, но гораздо крупнее и мощнее. Эллен на его фоне выглядел хоть и не берёзой, но уж явно ушёл не далеко. Кудрявый боец, вероятно, был очень быстрым.

По итогу на ринге собралось пять человек: тип с микрофоном, двое соперников, их тренера, которые, в свою очередь, были едва ли не копиями друг друга. У меня пронеслась дурацкая мысль, что на небесах тренеров, наверное, делают на специальном заводе и отправляют в материнские утробы в специальных капсулах. А как ещё можно было объяснить их одинаковость?

Небритый Джош Хэмилтон вручил микрофон мускулистому здоровяку.

– Буду краток, – он скривил губы и уставился на Эллена тёмными глазами. – Я изобью его так сильно, что он больше не сможет ходить в бойцовские клубы в принципе.

Толпа взорвалась криками, как восхищенными, так и возмущенными. Дед фыркнул.

– Краткость – сестра таланта. Тренеры, можете дать последнее напутствие.

Бойцы наклонились к своим учителям, после чего вновь выпрямились. Мы, конечно, ничего из их слов не услышали.

– Бойцы, можете пожать друг другу руки.

Эллен с Датчем стукнулись кулаками, обмотанными белыми бинтами. Ведущий удалился со сцены на безопасное расстояние и его место занял другой человек – высокий и пожилой, гладко выбритый. Видимо, рефери.

– Итак... Начали!

И началось.

Так начиналась история – история не самая веселая и не самая длинная, но, хочется думать, действительно интересная. Я, Зоя, Дед и Мерокко, огромный зал, бой между Датчем и Элленом, свет тусклых ламп, прогорклый и лезущий в глаза дым сигарет, крики толпы. Живой интерес. Интерес не столько из-за поставленных денег на кудрявого парня – интерес к бою, к механике, к ударам и поворотам, к правилам. Все это было чем-то, что уходило за серость будней, чем-то интересным и необычным, хотя и не сказать, что в новинку. И нам это нравилось. Это действительно завлекало.

Датч не стал церемонился. Огромной громадой он бросился на Эллена, дважды выкинув вперёд кулаки, оба – кверху. Не смотря на то, что и первый и второй раз он промазал, его это ничуть не волновало. Громовыми шагами, буквально налётами, он нападал на соперника, разрывая воздух огромными кулаками. Страшно было представить мощь его удара. Но Эллен действительно был быстрым. Боец уклонялся каждый раз, и каждый раз, когда он это делал, толпа вздыхала и выдыхала, настолько близкими оказывались выпады Датча. И тут он ударил сам – ударил неожиданно и хлёстко, ударил до тех пор, пока здоровяк не выжрал всю его энергию бегом. Кулак Эллена пришёлся аккурат в челюсть верзилы. Тот, не ожидавший удара, на мгновение отпрянул, странно дёрнув головой. И разозлился ещё больше. И снова налетел, ещё яростнее и быстрее. Эллен убегать не стал и тоже начал бить, так и начался первый мордобой между двумя бойцами.

Иногда не нужно принимать участие в самом событии, чтобы ощущать, как твое сердце бьётся быстрее, на коже выступает пот, вены горят огнём. Я был, как и Дед, не из робкого десятка, но драка действительно возбуждала. Я сжал ладонь жены и почувствовал, что она сделала тоже самое. Мы искренне болели за Эллена.

А ему, в свою очередь, нещадно прилетало от Датча. Удар, удар, укрылся, удар, укрылся. В плечо, в грудь, в другое плечо. Кудрявый парень берёг свою голову. Его противнику на свою было плевать. Как и оппонент, он регулярно уходил в защиту, но делал акцент на атаке, а не укрытии. Белые бинты обоих давно пропитались кровью. Тут неожиданно проиграло гитарное соло, но на этот раз немного другое. Бойцы отскочили друг от друга.

– Что происходит? – спросила Зоя.

– Время, – ответил Дед. – Каждый раунд длится не больше двух минут. Как и во многих классических боях.

Эллен и Датч отошли в разные углы. Оба пили воду. Тренера протирали их лбы платками, о чём-то говорили и яростно жестикулировали. Толпа возбуждённо гудела и напоминала своей подвижностью волны во время прилива на озере. Люди откатывались вперёд и назад, обсуждая поединок. Тут я понял, что что-то не так.

– Дед, а где комментатор?

– Люди – главные комментаторы! – Ответил на вопрос Мерокко. – В легальных боях, в том же боксе, комментаторы озвучивают происходящее на ринге во многом для тех, кто не особо понимает, как всё устроено. В подземных аренах девяносто процентов людей разбираются в драках, хотя бы теоретически.

– Ещё, – добавил Дед, – проигрывающий боец все же чувствует какую-никакую опору в комментирующем, хоть и не всегда. Тут же твой моральный дух зависит от народа. А хорошо это или плохо, решать уже бойцу.

Мне это показалось не особо логичным, но спорить я не стал. Эллен и Датч снова встали на позиции. Вокруг опять начали вспыхивать огоньки поджигаемых сигарет. Табачный дым, казалось, застилал свет лампочек, хотя курило не так много людей, пускай и не мало. Рефери поднял одну руку. Резко опустил. Бой продолжился.

Датч опять атаковал и в этот раз удачно. Было непонятно, ожидал ли Эллен второй яростной атаки здоровяка, но кудрявый боец дважды сильно получил по лицу и едва не запутался в собственных ногах. Тем не менее, ему удалось взять свое тело под контроль. Отступив к верёвкам, он начал успешно защищаться от мощных ударов противника. Ещё через некоторое время он ударил сам. И попал точно в цель.

Риск в драках, как бы логично это ни было, дело действительно рисковое. Если он не достигает своих результатов, расплата, как правило, бывает очень горькой. Риск Эллена окупился. Боец, перестав защищаться, рванулся вперёд и врезал Датчу в переносицу. Громила, не ожидавший такой выходки, зажмурился и отступил. Этого оказалось достаточно, чтобы кудрявый перешёл в контрнаступление и провёл серию крепких ударов в корпус врага. Голову Датч умудрялся защищать – что не стало проблемой для Эллена.

После сильного удара в печень накаченный боец согнулся, на мгновение показав лицо. И парень, за которого болели мы, тут же ударил его в подбородок. Датч повис на верёвках. Толпа взорвалась криками. Но это был ещё не конец.

Рефери объявил раунд в победу Эллена, после чего было проведено ещё шесть раундов. Три из них забрал Датч, четыре Эллен, один ушёл в ничью. В последнем оба были уже на исходе сил: бинты на руках с разбитыми костяшками пришлось менять несколько раз. Лица опухли и кровоточили. В конечном счёте Эллен придушил Датча сзади и тот уже не смог сопротивляться. Здоровяк потерял сознание и Эллен победил. Наша троица вместе с Мерокко сама стала частью шторма, охватившее озеро зрителей. Мы чувствовали кровь, бьющую в нас ключём, мы чувствовали саму жизнь и радовались победе. А ещё мы начисто забыли о деньгах, кроме, конечно, Деда. Он, в свою очередь, был невероятно доволен выигрышем.

На ринге снова появился мужчина с микрофоном. Он, видимо, все время находился где-то неподалеку – деловая одежда на нём была немного в неряшливом виде, глаза горели, а на лице сверкала белоснежная улыбка. Тут я понял, что он и сам болел за Эллена. По крайней мере, наверное.

Он объявил, что это был невероятный бой, с гордостью назвал победителя Чемпионом Турнира Бойцовского Клуба. Эллен с распухшей физиономией и усталыми глазами улыбнулся и поднял руки – в правой ладони он держал маленький, золотой кубок в форме чаши. Толпа встретила его овациями. Он коротко поблагодарил всех, а потом исчез в той же двери, откуда пришёл. Датча, так и не пришедшего в сознание, вынесли на носилках.

– Мои поздравления, Березовский, – сказал Мерокко, когда мы вчетвером переместились к барной стойке. Мексиканец достал огромную стопку денег и отсчитал семь с половиной тысяч Деду, после чего сунул по такой же стопке мне и Зое. – Сегодня вам повезло, ребята.

– Дело не в везении, дело в трезвой оценке ситуации, – Дед сунул деньги куда-то за пазуху.

– Говори как знаешь, – Мерокко развёл руками. – В любом случае, сегодня ваш день. Ну, рад был познакомиться! А мне пора.

Мы попрощались с носителем эспаньолки и он тут же растворился в толпе. Дед покачал головой.

– Вечно он так, бабки отдаст и свалит. А раньше хотя бы потусоваться успевали.

– Ты никогда про него не рассказывал, – сказала Зоя.

– Я и про арены никогда не рассказывал.

– Справедливо.

– Ну, малята, – Дед допил своё пиво и поставил пустой бокал на стол. Мы с женой сделали тоже самое. – Пойдем отсюда потихоньку?

– А во сколько это место закрывается? – спросила Зоя, когда мы направились к выходу.

– К шести утра тут никого нет. А после боёв, особенно крупных, народ всегда остаётся развлекаться. Само место открыто с семи до семи.

Мы протиснулись через толпу людей и пошли обратно вверх по лестнице с тусклыми лампочками. Сложилось впечатление, будто мы по ней спускались не несколько часов назад, а как минимум несколько дней. Иногда мы проходили мимо людей, остановившихся покурить. Одна парочка, встав в одном из тёмных углов, слилась в поцелуе. Ещё через пару минут, пройдя мимо того же огромного охранника, лицо которого тонуло в темноте, мы выбрались на улицу.

Снаружи было хорошо. Ночь дохнула на нас бодрым, чуть прохладным ветром. Мы набрали полные лёгкие летнего воздуха и медленно двинулись по тропинкам и аллеям дворов – летом в этой части Москвы, если хорошенько приглядеться, можно было рассмотреть и звёзды. Небо сегодня как раз было безоблачным. Кроны деревьев, свисающие над нашими головами, нисколько не мешали. В конце концов тот, кому надо посмотреть на звёзды, обязательно найдет способ на них посмотреть.

– Ну чё вы, как процессоры? – спросил Дед.

– Отлично, – Зоя была очень довольна. – Но очень много табачного дыма. Курильщики вонючие!

– И не говори! – от души согласился Дед. – Курить – это плохо.

– Сам бы бросал!

Друг отмахнулся.

– Я в этой жизни уже всё видел, малышка, к чему-то особому не стремлюсь. Если вдруг помру – не так уж страшно будет, жизнь я прожил славную.

Зоя замахнулась. Дед отбежал в сторону.

– Как стукну щас!

– Своего вон стукни! Идёт, молчит, хмурится, – Березовский вернулся на позицию и зашагал с нами дальше. – Малыш, как оно?

– Нормально, Дед, – задумчиво протянул я. – Хороший вечер получился.

– Согласен.

Зоя поцеловала меня в щеку и взяла за руку.

– Ну что, куда вы щас? Метро уже закрыто, смекаете ли.

– Прогуляемся ещё немного, а там такси вызовем, – я посмотрел на жену и она кивнула. – А ты?

Дед махнул.

– Мне надо ещё с некоторыми вопросами перетереть, – мы остановились и пожали друг другу руки.

– Ночью? – ехидно спросила Зоя.

Дед важно посмотрел на неё, затем на меня.

– Самые важные дела, как раз таки, и решаются ночью! Всему вас учить надо.

– Бывай, Дед.

– До встречи, малыши.

– Пока!

Березовский быстрым шагом пошёл в противоположную нашему направлению сторону и растворился в зелёных кустах.

– Жаркий вечер сегодня, правда? – тихо спросил я, аккуратно коснувшись носом щеки жены и обняв её. Она улыбнулась и попыталась высвободиться, тут же засопев.

– Ты колючий! Когда брился последний раз, ну?

– Ну...

– Ну-ну! – она щёлкнула меня по носу. – Всему тебя учить надо.

Я рассмеялся. На душе стало очень хорошо.

– Учи-учи. Уверен, твой процессор сообразительней моего.

Тут мы рассмеялись оба и двинулись дальше.

– Знаешь, – вдруг сказала она. – Нам надо почаще так выбираться. Не только в какие-то такие места, а ещё уезжать из города.

– Да. Прости, что не хотел говорить тебе. Я думал, это может быть опасно.

– Это, наверное, и есть опасно. Но, думаю, большая часть людей, которые туда ходят, имеют какой-то кодекс чести. Вряд ли бы они сделали что-то женщине.

– Да, пожалуй, ты права.

Мы шли по зелёной аллее, всюду пахло распустившимися цветами, жёлтые фонари выстроились в ряд по обе стороны, освещая дорогу. Кроме нас двоих не было ни души. Мы сели на одну из скамеек. Жена положила голову мне на плечо.

– Неплохое начало лета, правда? – сонно спросила она.

– Правда.

– Пойдем туда ещё раз?

– Не думаю, милая, что это лучшая идея.

– Выходит, пойдём?

– Выходит, пойдём.

Я почувствовал, что Зоя засыпает.

– Я вызову такси, – шепнул я и коснулся губами её виска.

Она кивнула.

Такси приехало достаточно быстро. Через минут двадцать пять мы уже были дома. Таксист во время поездки не проронил ни слова.

Когда жена улеглась в постели, свернувшись клубочком под одеялом, я отошёл в ванную, готовясь лечь вместе с ней. Снял футболку. Не сказать, что я обладал совершенным телом – лишь потихоньку занимался спортом, от чего был немного подкаченным. На левой стороне груди виднелся длинный, бледный шрам. На мгновение я ушел в свои мысли, вспоминая, как получил его. Затем умылся и собрался лечь в постель, как тут завибрировал телефон.

Я посмотрел на экран и взял трубку.

– Алло.

– Арыч, – раздался голос Петровича. – Здорово.

– Здорово, Петрович. Ты чего так поздно?

– Да, извини. Помощь твоя нужна. Не так, чтобы срочно, но если завтра вечерком подъедешь, было б хорошо. А то мало ли, планы какие.

– Я приеду.

– Буду ждать. Давай, Арыч.

– Давай, Петрович.

Глава 4. Да упокоится душа твоя

Вам не передать, сколько по Земле ходит ублюдков. И ладно бы, скрывай они свое ублюдство где-то внутри, опасаясь закона, Бога, или чего-нибудь еще: но некоторые из них действуют. Действуют без ограничений, без промедлений, без тормозов. И даже убийство, само по себе ужасное, они превратят в проклятый ритуал – в своего рода Пляску смерти.

Николас Милл, военный журналист. О событиях на Сицилии перед началом специальных военно-наступательных операций

Волны находили приливами. Приливы разбивались о груды камней, больших и совсем маленьких. Миллионами брызг они атаковали норвежский берег, абсолютно безлюдный, совершенно холодный. Складывалось впечатление, что в этом месте никогда не было людей, настолько одиноким и безмолвным оно казалось. Не было даже птиц – возможно, были рыбы, но если и так, они не спешили появится из-под воды. В море, наверное, им было комфортнее. В отличии от нас.

– Рокки Гонцу, – тихо повторял в рацию кудрявый солдат. – Как слышно?

– Слышно нормально, – раздался знакомый голос. – Как у вас дела?

– Мы ничего не нашли.

– И мы тоже.

– Тогда возвращаемся на исходную. Конец связи.

– Принял. Конец связи.

Напарник посмотрел на нас с Хорнетом.

– Ну что, обратно?

– Пошли.

И мы пошли.

Несмотря на холод было достаточно безветренно. Отойдя от линии деревьев, от которой рукой было подать до моря, мы скрылись в гуще леса, после чего пошли неприметной, каменистой тропкой на восток. Шагали тихо и быстро, не сбивая дыхания. Сегодня вновь ничего не удалось.

Минула неделя с тех пор, как мы попали в плен к нацистам-норвежцам, после чего были освобождены норвежцами-сопротивленцами. Главным у них был человек с именем, совсем как норвежское не звучащее – Филипп. Это был высокий человек с седыми волосами и седой бородой. На вид ему было около шестидесяти, может, шестидесяти пяти лет. Он поведал нам о Сопротивлении – последнем народном оплоте Северного Трио в борьбе с нацистами. Филипп рассказал нам, что осталось уже не так много людей, готовых сражаться за свободу. Некоторые привыкали к войне и тоталитарному режиму. В этом заключался один из ужасов всех схожих времён – человек привыкает даже к самому настоящему аду, если котёл, в котором он варится, не так уж сильно горяч. Но дело было не только в этом. Война есть война, люди умирали, рук становилось недостаточно для ведения активных действий против власти. Несмотря на всё это, бойцы Сопротивления шли до последнего. А затем появились мы. Несколько дюжин выходцев НРГ, из которых в живых осталась только одна. И то, не полностью.

Филипп поведал нам свой план. Для нас – в особенности для Ветрогона – было удивительным, что старик сразу нам доверился. Но, с другой стороны, причин не доверять у него тоже не было. «Будь вы нашими врагами, – сказал он, – не сидели бы в подземелье за решёткой». Враг моего врага – мой друг. А если так, значит надо с ним объединится и дать прикурить уже врагу настоящему.

План заключался в следующем. В распоряжении Филиппа находилось несколько сотен человек, способных держать в руках оружие. Это, в действительности, не так много, если считать тех, кто не мог быстро передвигаться и годился лишь для защиты. Дополнением имелся наш небольшой отряд, состоящий из меня, Хорнета, Ветрогона, Петровича, Геркулеса, Рокки, Гонца, Кино, Вереска и Палача.

Когда нас скромно накормили и выдали одежду, забрав постирать старую, Филипп провёл нас в свою небольшую каморку, напоминающую кабинет. Позади его стола находилась доска с подробной картой Норвегии. Нас интересовала лишь её небольшая часть – поселение Омессун и близлежащие к нему территории.

Дело обстояло так.

Замок Ноар-Нур, в который мы пробрались с Хорнетом, находился посреди поселения. Человек, которого мы пытались найти, Иокир Мейгбун, был одним из главных норвежских лидеров на северном фронте. В большей степени – на море. Если наша изначальная задача как бойцов НРГ была выкрасть планы последующих операций на морской глади, то у Сопротивления задача была куда прямолинейней и мощнее. Совместно с Союзниками, находящимися сейчас за пределами страны, они хотели начать крупное, полномасштабное наступление по всей Норвегии на важные точки нацистских штабов, нейтрализовав при этом самого Мейгбуна. Среди них находился и Омессун. Но, конечно, всё было не так просто, как могло показаться.

Как мы успели убедится лично, Омессун кишел врагами. Взять замок штурмом было достаточно проблематично, и беда была даже не в численном преимуществе врага, если брать еще и тех, кто находился в близких к Омессуну точках. Заборы, стены замка – у них была более выгодная позиция чем у нас. А ещё куча гражданских, мешающих развернуть в городе полномасштабную бойню.

Филипп придумал то, что в дальнейшем в истории назвали СТОНСФ – Специальную Тактическую Операцию На Северном Фронте. Первый её этап заключался в перекрытии всех наземных дорог ведущих к Омессуну. Задачей Сопротивления было уничтожение каждого грузовика, или любого транспортного средства нацистов, направляющегося в поселение. Это позволило бы пусть несильно, но ослабить укрепление места – врагу пришлось бы отправить определенное количество бойцов на разведку. Второй этап заключался в том, чтобы пробраться в Омессун через сеть подземных туннелей, через которые нас вытащили из плена. Многие из них вели в жилые дома, но противнику вряд ли было об этом известно. Дальше по возможности тихо устранить наибольшее количество врагов и взять самого Мейгбуна. Желательно живьём. Так мы бы уничтожили важный стратегический пункт Северного Трио, а вместе с этим получили планы операций на море, как хотели изначально.

Этим мы и занимались последнюю неделю.

К Омессуну вели целых пять дорог. Одна шла прямо вдоль берега, две шли сквозь холмы, через которые мы вышли к поселению изначально, ещё две через густые леса. Ветрогон с Филлипом выставили бойцов на каждую из дорог, небольшие отряды по шесть человек. Но ни грузовиков, ни мотоциклов, ни чего-то ещё не было с тех пор, как нас взяли в плен. Видимо, Мейгбун доложил о произошедшем, и в руководстве решили лишний раз не рисковать. Но долго так продолжаться не могло – на море нужны были припасы, а все припасы проходили, в основном, через Омессун.

И они действительно высунулись. Стоило только подождать.

– Говорит Кьёрн, Линия Б, – раздался голос в рации, которую нёс Хорнет. Кьёрн был одним из бойцов Сопротивления, расположившихся на одной из дорог в холмах. – Видим отряд. Два грузовика, перед ними мотоцикл с коляской. Вооружены. Минимум четыре человека. Что делать?

– Пропустите, – раздался голос Ветрогона, который был в группе у морской дороги. – Пусть ощутят безопасность. Нам не будет много толка от одного уничтоженного конвоя. Будем бить по всем дорогам.

– Принято, – раздались четыре голоса.

Мы возвращались к нашим парням, расположившимся у одной из лесных дорог – Гонцу и двум членам Сопротивления, Диккеру и Тортасу. Эти парни почти не понимали русского языка и являлись друг другу братьями. Первый был старшим и поменьше, второй младшим и крупнее. Впрочем, по статистике так и выходило, что младшие братья и сёстры зачастую крупнее старших.

Мы осматривали местность на поиск норвежцев-лазутчиков, но не обнаружили ничего. А ещё минут через пятнадцать вернулись к лагерю, который до этого разбили у реки. Несмотря на холод осени, костер разводить не стали. Он мог нас выдать. Дорога находилась в поле нашей видимости.

– Парни, как оно? – спросил Хорнет, когда Диккер, Тортас и Гонец появились в поле нашей видимости.

– Тихо, – буркнул первый.

– Очень, – подтвердил второй.

– Ни души, – подвёл итог третий.

Я вздохнул. Не было ничего томительнее ожидания, даже на войне. Нет. На войне – тем более.

Но наше ожидание в осеннем лесу, ожидавшему приход зимы, продлилось недолго. Всего неделю мы провели более-менее спокойно в окрестностях Омессуна. То, что случилось дальше, многим из нас – тем, кто остался в живых – позже снилось в кошмарах.

– Йогер, Гонец, – по рации раздался голос Ветрогона, который тут же исчез в помехах.

– Капитан? – Гонец придвинулся к рации. Стоял вечер и небо уже темнело.

– ...ю, на дорогах...

Эфир снова зашёлся помехами.

– Проклятье, – ругнулся Хорнет и легонько стукнул радиопередатчик.

Тот тут же заработал.

– Хочешь чтобы что-то заработало – просто слегка тресни, – сказал Хорнет.

Прозвучало вполне себе мудро.

– Повторяю, – чётко раздался голос Ветрогона. – Враг идёт по всем дорогам! Полная боевая готовность! В бой не вступать!

– Что? – спросил удивленный Хорнет. – Сколько их?

– Десятки. Видимо, решили не рисковать. Повторяю, в бой не вступать! Только наблюдение, и то – осторожно! Если жгли костры, немедленно тушите!

Тут послышался звук приближающегося транспорта. Мы тут же повскакивали со своих мест. Оружие было уже в руках, но вот что делать мы не совсем понимали. Закинув рюкзаки за спины и вооружившись, мы бросились под землю и аккуратно подползли к точке, из которой было удобно наблюдать за дорогой.

По ней ехал конвой. Пять автомобилей. Хорнет вздохнул.

– Просто смотреть будем?

– А что нам ещё остаётся?

Хорнет вздохнул снова.

– Даже не думай.

– Да-да. Больно много...

– Ждём.

– Чего ждёте?

Несмотря на то, что некоторые из нас знали друг друга всего неделю, каждый понял, что голос, раздавшийся позади, принадлежал чужому. Обернулись молниеносно, но это ничем не помогло. Они уже успели подобраться к нам.

Их было много. Втрое больше нас. Одетые в экипировку норвежских солдат, они кинулись на нас в рукопашную, так быстро, что мы не успели сделать хоть что-то. Удары наносили прикладами автоматов и ногами. Я видел, как рядом упали братья, как справа опрокинулся Гонец, получивший в челюсть, и мгновенно потерявший сознание. Я успел отразить лишь два удара, пока сам не получил под дых. Упал лицом в грязь и чуть влажную, сырую землю. Услышал, как приземлился где-то слева Хорнет. Попытался поднять голову, но в который раз увидел ботинок, летящий мне в лицо. А затем вновь наступила тьма.

***

Было холодно, но чувства одиночества не было: мои ноги упирались во что-то твердое, рядом ворошился кто-то ещё, кто-то монотонно бурчал, а, может, говорил вполне ясно, но я этого пока не понимал. Слух возвращался постепенно. Затем вернулся окончательно. Я открыл глаза. Следующим пришедшим чувством было дежавю.

Рядом находились Диккер, Тартас и Хорнет. Гонца не было. Вокруг – тесная коморка с двумя двухэтажными кроватями, чей срок годности, очевидно, давным-давно вышел. На них имело место быть грязное бельё. Хорнет сидел рядом, братья сидели на кроватях напротив друг друга.

– Что за дерьмо? – спросил я.

– Окружили сзади, отрубили, вернули в тюрьму, – вяло ответил Хорнет. – Только в другую, видимо. Это не подземелье.

– Опять двадцать пять.

– Но это ещё не всё.

– О чём ты? – я поднялся с пола и облокотился спиной о стену.

– Нам песьец, – ответил Тартас.

– Полный, – подтвердил мрачно Диккер.

Я поднял брови.

– Они хотят прилюдно нас казнить.

– Что?!

Я встал.

– Что слышал. Этот Иокир соберёт все население Омессуна и будет играть в короля. Сегодня вроде.

– Откуда знаешь?

– Сами сказали, когда нас сюда бросили. Ты вроде в отключке был.

Я начал ходить взад-вперёд. Нужно было что-то делать. Коснулся руками холодных стен. Немного пощупал.

– Бесполезно, мы уже всё проверили. По-моему, это только в фильмах работает.

– Ну уж нет, должна быть лазейка...

– Да нету, говорю тебе.

– И что теперь, сидеть смерти ждать?

Дикер с Тартасом мрачно переглянулись. Хорнет вяло пожал плечами.

– Да что это с вами?

– Как высадились сюда, – Хорнет встал. – Так всё пошло по одному месту. Все эти военные лозунги, слава, слова генералов о победе – надоело. Куча пафоса и торжества на фоне бессмысленной резни. Я устал, приятель.

Я уставился на него.

– И?

– У меня нет желания рваться вперёд с флагом, но есть желание жить. Хватит. Если и драться – так на смерть.

– Что предлагаешь?

– Как придут за нами – попытаться вырваться.

– И сразу по пуле получим.

– Не получим, мы им для показательной казни нужны.

– Ладно, вырвемся. Потом?

– Остальных найдем. Всяко неподалеку где-то.

Я посмотрел на норвежцев.

– А вы что думаете?

Те снова мрачно переглянулись.

– Соглласны.

– Но делаем всё быстро, – Хорнет потянулся. – Нельзя чтоб они подняли тревогу.

Тут из коридора послышался какой-то шум, после которого к нашей камере начал кто-то приближаться. Хорнет сделал вид, словно он в один момент ослабел, после чего припал к стене. Остальные сделали тоже самое.

«Мда. Актерское мастерство на высшем уровне».

В замочную скважину вставили ключ. Через мгновение дверь отворилась. В неё вошли четверо. Пятый, открывший её, остался снаружи.

– Всем встать к стене, руки назад.

Конвоиры говорили по-русски. Мы выполнили указание.

Ну, сейчас или никогда.

Мы с Хорнетом развернулись одновременно. Диккер с Тартасом не подвели. Но они были к этому готовы.

Возможно, для конвоиров все сложилось бы хорошо, если бы пятый, открывавший дверь и стоящий снаружи, забил бы тревогу. Но он бросился в драку. Это нас и спасло.

Наши удары с Диккером попали точно в цель – двое противников отлетели к противоположной стене и больше не поднимались. Хорнету с Тартасом повезло меньше. Их удары блокировали, затем сразу контратаковали. Но шансы все равно выровнялись в нашу пользу. Трое на четверых.

Один из конвоиров врезал Тартасу под дых. Норвежец скорчился, но больше урона не получил. Диккер пришел к брату на помощь и двумя мощными ударами отправил врага во тьму. Хорнету, получившему по лицу, удалось уложить другого. Третьего, открывшего дверь, добил я – пусть он и успел дать мне по виску. Голова протяжно загудела. Это уже начинало надоедать.

– Обыскали и на выход!

Обыск закончился очень хорошо. Каждый был вооружен. Хоть и всего лишь пистолетами, что странно, но это лучше, чем ничего. Мы вышли в коридор.

В нем было пусто. Окон не было. Мы отправились направо, откуда, вроде бы, пришли конвоиры. Я прижался ухом к первой двери. Абсолютная тишина.

– Готовы, парни?

Парни кивнули, взяв пистолеты удобнее. Я резко открыл дверь.

Светлый, небольшой холл. Внутрь из окон проникал холодный, серый свет, внутри горели несколько факелов. Людей не было.