Текст книги "Итан Рокотански (СИ)"
Автор книги: Нестор Штормовой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
– Руки за голову!
Норвежец и слушать не стал. Таким же молниеносным движением он сунул руку куда-то под стол и выхватил оттуда пистолет. До этого момента я даже не представлял, что человек может быть настолько быстрым. Мгновение секунды – и черный ствол смотрит уже на меня. Но и я не медлил.
Вероятно, жизнь мне спасло то, что я выстрелил на миллисекунду раньше, чем Иокир Мейгбун. Пуля ушла ему в левую часть груди. Он вздрогнул, нажал на спусковой крючок. Сначала я ощутил толчок – словно бы кто-то ударил меня в плечо. Потом пришла острая, но в то же время невероятно тупая боль. Через секунду я уже лежал на каменном полу.
– Штиль! Ты живой?!
– Да! Хорнет, Мейгбун!
– Мёртв!
В комнату ломились. Помутневшим зрением я видел, как шкаф и кресло дрожат от ударов по двери, как они по сантиметру отодвигаются ближе ко мне. Я взглянул на плечо. Подо мной успела появится целая лужа крови.
– Хорнет Ветрогону, – говорил в рацию напарник, прижавшись спиной к шкафу. – Нас зажали в кабинете, на самом верху башни, требуется поддержка...
Снова раздался взрыв, от которого задрожали стены и потолок комнаты. А ещё через мгновение громыхнуло, Хорнет отлетел кубарем ко мне и норвежцы ворвались в комнату. Последним, что я увидел, был черный ботинок противника, летящий мне в лицо.
***
Холодная вода медленно и методично капала на правую щеку.
Кап. Кап. Кап. Я вдохнул носом неожиданно сырой, но одновременно свежий, влажный воздух. Голова гудела. Ещё через несколько мгновений я стал различать звуки. Первым уши уловили стук ударов капель о кожу, вслед за ней – тихий и нарастающий гул голосов. Через минуту слух вернулся ко мне полностью. Я разлепил глаза и попытался подняться. И тут же, охнув от боли, осел на сырой пол.
– Не спеши, приятель, – я прищурился и смог разглядеть Кино, аккуратно взявшего меня за плечи и облокотившего о холодную стену. – Ты как?
– Голова гудит.
– Это ты свою рожу не видел, – послышался голос Хорнета.
– За своей бы следил, – раздался голос Палача.
– Моя некрасивая временно, а твоя постоянно.
– Замолчите оба, – теперь говорил Ветрогон. – Не до этого сейчас.
Палач фыркнул. Протерев заслезившиеся глаза, я осмотрелся вокруг.
Место, где мы находились, напомнило какое-то зловещее подземелье. Низкий потолок, капающая с него вода, непонятные цепи, свисающего с него же. В помещении горело два факела, оба у единственного входа внутрь, деревянной двери с решетчатым окошком. А ещё под нами находилось воняющее сено. И рядом несколько вёдер для отходов. Не нужно было обладать большим мозгом чтобы понять очевидную вещь. Мы находились в темнице.
– Штиль, ты как? – Ветрогон опустился рядом и глянул на мою, видимо, разбитую рожу.
– Жить буду.
– Хорошо.
– А вот это ещё неизвестно, – пробормотал Кино.
Ветрогон проигнорировал комментарий.
– Нам нужно выбираться отсюда.
– Да. А где все остальные? – Только сейчас я понял, что в комнате находилось не больше восьми человек – я, Ветрогон, Хорнет, Кино, Палач и ещё трое – Геркулес, получивший свой позывной за соответствующую древнему полубогу фигуру, и Рокки, кудрявый черноволосый мужик, смахивающий на Сталлоне. В свободное время он занимался вольной борьбой, а то, что персонаж актера занимался боксом, никого, в принципе, уже не волновало. Позывного третьего я не знал. Это был очень высокий – но не такой высокий, как Петрович, – мужчина с веснушками. С такой физиономией самое то светится на обложках каких-нибудь модных журналов. Позже меня просветили, что называли его Гонец. Не потому, что он мог быстро до куда-то добраться. Как через некоторое время объяснил Хорнет: «Потому что иногда он городит такую лютую херню, что даже у меня рот открывается. Но всегда интересно, кстати. Интеллигентного человека грех не послушать».
– Ну, – Ветрогон тут же помрачнел при моём вопросе и сдвинул брови. – Всё пошло не плану, но это, впрочем, очевидно. Во-первых: вторая группа не попала в грузовик, что вы и так знаете. До посёлка им пришлось добираться пешком. Во-вторых: здесь оказалось куда больше людей, чем мы думали. И военных, и гражданских. Когда началась заварушка это сильно помешало действовать. А в третьих... – Капитан вздохнул. – Норвежцы оказались умнее, чем я думал. Тут уже моя вина. Наивно было полагать, что у Омессуна такая слабая защита – наш отряд обнаружили ещё на улицах деревни. Просто стрелять начали только тогда, когда наши зашли на улицы, вроде как, все. Стоит отдать должное Мейгбуну. Этот мужик идёт на десять шагов впереди. Большую часть он перебил на улицах, а остальных запер здесь. Где другие выжившие я не знаю.
– Ну, сейчас-то он мёртв. У них должен появится новый главный?
– Мёртв? – Ветрогон поднял брови. – Он навещал нас, едва мы сюда попали.
– Что?
Я посмотрел на Хорнета. Сероглазый покачал головой.
– Тот дед, в которого ты пару пуль всадил, сдох. Но, оказалось, это был не Мейгбун. Сукин сын нас и здесь опередил.
Я закрыл глаза. Да, ну и вляпались.
– Что делать-то будем?
– А что остаётся? – буркнул Хорнет и аккуратно потрогал рассеченную бровь. Видимо, ему с ноги прилетело не хуже, чем мне. – Только ждать.
– И ждать, видимо, долго не придется, – подтвердил Ветрогон и поднялся. – Не будут они нас тут держать. Нацисты нацистами, а средства на содержание лишний раз тратить не хочется.
– Нацизм – это не просто политическое движение, – впервые подал голос Гонец. – Нацисты не столько следуют к какой-то определенной цели, сколько наслаждаются дорогой к ней. Цель нацизма – нацизм, также как цель власти – власть.
Мы с Хорнетом переглянулись. Я поднял бровь. Он пожал плечами. Неожиданное изречение здоровяка с веснушками прозвучало вполне убедительно.
– Так или иначе, – Ветрогон подошёл к решетчатому окошку. – Долго мы здесь не просидим.
– Почему?
– Потому что... Так, подождите, – командир неожиданно припал к двери, разглядывая то, что происходит снаружи.
– В чём дело, Кэп? – Палач погладил бороду.
Капитан не ответил. Я поднялся, опершись о каменную стену, и с помощью Кино подошёл к нему.
За дверью располагался достаточно длинный и тёмный коридор, также освещаемый светом факелов. Неподалеку дрались два человека в одинаковой униформе: норвежской. У обоих были ножи. Вот очередной взмах, ещё один выпад, рывок: человек, который был гораздо меньше, чем его противник, всаживает нож врагу в горло. Он падает на бок и больше не движется. Человек, устранивший его, вынул нож, вытер кровь, после чего двинулся дальше по коридору, внимательно осматривая двери. Через некоторое время он остановился напротив нашей. Тут мы и поняли, что он на самом деле не он, а она.
Девушка, лицо которой было скрыто темной маской, посмотрела на нас карими глазами. Затем с очевидным акцентом произнесла:
– НРГ?
– НРГ, – подтвердил Ветрогон.
– Вас велено освободить, – сказала она и вытащила из карманов связку ключей.
– Кто?
Кареглазая не ответила, подбирая нужный ключ. Затем вставила наиболее крупный в замок и дважды провернула. Дверь отворилась.
– Следуйте за меня и не шумите, – девушка вынула из-за пазухи небольшой пистолет с глушителем. – Их всё ещё много, нас может услышать.
– Куда мы идём? – прошептал Кино. По двое мы вышли из темницы и пошли за девушкой. Проходя мимо мертвого охранника, забрали у него нож и пистолет. Пахло сыростью и плесенью.
Девушка снова не ответила. Мы с Хорнетом переглянулись.
Шли недолго. Минули один коридор, затем второй, после попали в третий. На повороте в четвертый ход шёл вверх, откуда виднелся серый свет.
– Это выход? – спросил Кино.
Девушка бросила взгляд на парня.
– Да. Но мы уйдем через другой, – ответила она и неожиданно свернула в одну из дверей, расположившихся справа. Подождав, пока отряд зайдет в темную комнату, где не было видно ни зги, она включила фонарь и заперла за нами дверь.
– Что мы здесь делаем? – Палач оглянулся вокруг, пытаясь хоть что-то рассмотреть.
Девушка проигнорировала. Подойдя к каменной стене, на которой висела большая картина во весь рост, она вручила фонарь капитану, после чего сняла картину и поставила её рядом. За ней находился туннель.
Заметив, как Хорнет выдвигает губы трубочкой, чтобы присвистнуть, я отвесил ему лёгкий подзатыльник. Свист мог разойтись очень далеко. Товарищ кашлянул.
– Прямо как в «Побеге из Шоушенка», – сказал он.
Остальные согласно прогудели.
– Следуйте за мной, – прошептала девушка и двинулась вперёд. Мы вновь отправились за ней. Рокки, шедший последним, аккуратно повесил картину обратно.
В этот раз шли дольше. По двое следовали за нашей неизвестной спасительницей, и чем дальше заходили, тем сырее и промозглее становилась атмосфера вокруг. Порой ход замедлялся, ибо двигались мы, видно, куда-то вверх, иногда ускорялся, когда, видимо, спускались. В голове пронеслась мысль, что мы прямо как хоббиты в пещерах Мглистых гор, только вместо Торина Дубощита у нас была прекрасная дева. Хотя, я не знал, прекрасна ли она, ведь она была в маске. Лишь потом удалось убедится, что так оно и было.
Со временем мы вышли к крупной, железной двери, когда коридор неожиданно сузился, а земля вокруг стала абсолютно сухой. Девушка постучала по ней дважды, затем последовала небольшая пауза, и она постучала по ней четырежды. По ту сторону что-то загрохотало, задребезжало, и дверь отворилась.
Яркий свет сначала резанул по глазам, но мы быстро к нему привыкли и через секунд десять уже видели, что открылось перед нами дальше. В метре стоял высокий и пожилой мужчина с седой бородой и густыми, такими же седыми волосами, отворивший нам дверь. А за ним...
– Бог ты мой, – выдохнул Геркулес.
Люди. Маленькие и старые, стоячие и лежачие, несколько десятков. Вооруженные женщины и мужчины, смотревшие на нас с отчаянием, но бесстрашно и гордо одновременно. Растворяющиеся в тусклом свете ламп, в тенях от двухэтажных, старых кроватей, в дыму и паре от готовящейся на кострах и брандспойтах еды. Сопротивление.
– Нас не так много, – сказала наша спасительница, когда дверь за нами отворилась. – Но мы боремся каждый день.
Она сняла маску с лица. Тонкие губы, тонкий, маленький нос. Острые скулы. Карие глаза тоже были некрупными, но сверкали в свете огней как янтарь.
– Кто у вас главный? – спросил Ветрогон.
– Я, – тихим, хриплым голосом сказал пожилой человек, отворивший нам дверь. Мы обернулись к нему. – Меня зовут Филипп, господа. Я лидер Норвежского сопротивления. Вот уже несколько лет мы сражаемся с нацистами, захватившими нашу родину. Но скоро этой войне придет конец, – старик улыбнулся в седую бороду, – ибо победами не за горами. И вы поможете нам её одержать.
Глава 3. Бойцовский клуб
...в результате боевых действий, и, соответственно, по окончанию войны, а иногда и еще раньше, некоторые страны закрыли свои границы, став независимыми от остального мира крепостями-государствами. Например, НРГ и Япония. Ну, как. Знаете, это те страны, в которые все же можно было где-то пролезть, проскочить. А были и другие – Малайзия, как вариант. Я думаю, она и по сей день является самым непруступным местом в мире.
Ричард Шахд, интервью каналу JDM
– Двести пятьдесят рублей за капучино ноль три, – возмущению Деда не было предела. – Да чтоб в моё время отдавали такие деньги за кофе! То ли дело у нас, раньше: оно совсем по другому было. Вспомнить, к примеру, две тыщи четвертый...
Мы находились в пабе неподалёку от Крестьянской заставы. На дворе стоял тёплый июньский вечер, солнце уже заходило за вершины многочисленных серых и ничем непримечательных зданий. Прошёл месяц с тех пор, как мы познакомились с Огоньком. Он оказался более чем нормальным парнем, в чём мы и не сомневались, проблем никаких от него не было, потому Петрович разрешил ему жить на квартире столько, сколько тому понадобится. Я ничего против не имел. Рыжий поддерживал чистоту, наводил порядок, но достаточно редко находился дома, из-за чего Петрович его практически и не видел. Я же с ним в принципе не встречался с момента нашей первой встречи. Впрочем, в ближайшее время этому факту предстояло изменится.
– Нет, ты представляешь, – разглагольствовал Дед, сидя напротив меня со здоровенным бокалом пива. – И это даже без сиропа! А видел, сколько добавка сиропа стоит? Сорок рублей! Сорок! Даже не тридцать.
– Ты б и тридцати возмущался, – я отпил из бутылки своей любимой медовухи.
– Важен не факт наличии эмоции, а факт яростного экономического превосходства кофейных корпораций!
– Господи!
– Именно!
В пабе было шумно. Все столики были забиты людьми, а на некоторых из них тоже сидели люди, в частности девушки. Шел чемпионат мира по футболу, бармены еле успевали готовить напитки, кричали через шум и грохот, спрашивая паспорта у тех, кто выглядел помоложе. Алкоголь лился рекой. Мы с же с Дедом были из той удивительной категории людей, которых футбол не интересовал. По крайней мере меня. Мой товарищ всё же поглядывал на телевизоры, иногда фыркая и качая головой. Он говорил: "сейчас в футболе одни дебилы. То ли дело раньше".
Тут кто-то забил гол, и паб радостно и единогласно взревел, едва ли не заходив ходуном. Какого-то мужика при толкучке отшвырнуло на наш столик, стоящий прямо у стены, но мы отпихнули его обратно.
– Ладно, – Дед закончил словесно уничтожать ту кафешку, о которой рассказывал мне до этого. – Я всё, по фактам ту отрыгаловку для буржуев раскидал, теперь доволен. Вы собирались куда-нибудь поехать летом отдохнуть?
– Собирались к её родителям в деревню на недельку, – я снова сделал глоток. – Сам знаешь, в деревне отдых – это работа, но всё равно там отдыхаешь, когда работаешь.
Дед кивнул и поправил пучок своих чёрных волос.
– В принципе, приемлемо. Заодно со свежими продуктами в город вернётесь. Ляпота.
– Точно.
– Слушай, Малыш, – он наклонился через весь стол по мне и зыркнул прямо в глаза. – Я у тебя спросить хотел. Ты слыхал про бойцовские клубы?
Я удивился.
– Да, допустим.
Дед оглянулся по сторонам, проверяя, не подслушивает ли нас кто, но все были увлечены футболом.
– Ты, случайно, не хочешь сгонять со мной в один? Я знаю одного бойца, он тот ещё зверь. Просто лютый! Сделаем ставки, деньгу поднимем.
– Нет, сам знаешь. Я не любитель такого.
– Знать-то я знаю, да ты подумай! Я-то понимаю: спокойная жизнь. Но сходить хоть позыркать разочек можно. Я ж тебе не говорю самому на ринг лезть. Раз: и копейка другая в кармане. Ну?
Я вздохнул, сверля взглядом бутылку.
– Посмотрим. Когда это будет?
– В вечер пятницы.
Через два дня.
– Завтра тебе скажу.
Дед кивнул.
– Договорились.
Тут зал снова взревел, только на этот раз разочарованно. Посыпались маты и возмущения. Дед взглянул на телевизор.
– Эти придурки забили гол сами себе. Ладно, Малыш, – он допил своё пиво и поставил бокал на стол. Я сделал тоже самое. – Пойдем отсюда, только покурим сначала. Пошли через чёрный ход.
Еле протиснувшись через орущую, напряжённую толпу, мы вылезли к пустому пространству у выхода и вышли через задний выход из паба. На улице было тепло и практически стемнело. Тот участок неба, где догорал закат, мы не видели, а над головами уже растеклась чёрная ночь.
Мы находились в небольшом переулке, которых в этом районе города было хоть отбавляй. Вывеска паба, который назывался «Ирландский дом», горела в темноте сине-красными светодиодами, едва ли не затмевая свет единственной лампочки, горевшей над дверью. Под порывами лёгкого, тёплого ветра, она покачивалась взад-вперёд. Я задался про себя вопросом, как часто её меняют.
Дед сунул в рот сигарету и чиркнул зажигалкой. Дед курил «Кент 8» и ничего, кроме «Кент 8», признавать не хотел – за исключением синего «Честера». Но это, впрочем, было логично. Синего «Честера» любили все, как и «Уинстона». Отличие было в том, что последний, как выражался тот же Дед, был для «буржуев с деньгами». Несмотря на то, что я неплохо зарабатывал в кофейне, а у Деда была своя небольшая сеть в общепите, денег у нас почти никогда не было. Так уж оно работало – спроси у бедного, сколько ему нужно денег в месяц на прожить, он назовет минимум, спроси то же у богатого, тому и миллиона не хватит. Деньги – штука, постоянно куда-то уходящая, а самое глупое, что уходят они зачастую на то, что нам и вовсе не нужно. Тут снова подул лёгкий ветерок, от сигареты в зубах Деда пошел дым, кончик загорелся в пламени, превращая табак в пепел. Я молча глядел на это. Сам не курил. Совсем.
Дед зыркнул на меня серыми глазами. Хотел было что-то сказать, как тут дверь в паб распахнулась и из неё в переулок хлынули пятеро парней. Все лысые, тот, что шёл спереди – видимо, главный, как обычно, здоровяк. Через несколько секунд они образовали вокруг нас полукольцо. Тут я понял, что смотрели они не на меня, а на Деда.
Мой товарищ выпустил дым изо рта и вопросительно глянул на бритоголового здоровяка. Тот смотрел на него спокойно.
– Помнишь меня?
Голос у него был максимально сиплый.
– Нет, – Дед глядел на оппонента не менее спокойно.
– Тогда объясню кратко, – лысый скривил губы. – Год назад я пришёл в свою квартиру, захожу в комнату, смотрю – моя голая баба сидит на кровати, а ты в одних трусах выскакиваешь на балкон и прыгаешь с первого этажа вниз. Дошло?
Тут дошло даже до меня. У Деда действительно было такая история. Только рассказывал он её так, будто спрыгнул не с первого этажа, а с пятого, причём на дерево, а когда с него слез, сел на коня и голопом ушёл в закат. Да, нормально, мы влипли.
– Дошло.
– И что скажешь?
– Во-первых, я не знал, что у неё есть шкаф-купе, причём лысый, – Дед кинул окурок на землю и придавил туфлей. – А, во-вторых, если б и знал, то я предпочитаю всё-таки распашную мебель.
– Ах ты, придурок!
– Малыш, спина к спине!
Если бы я начал вспоминать, как часто мы бывали с Дедом в передрягах, то, наверное, рассказа там вышло б не на одну страницу. И эта передряга ничем не отличалась от остальных – вечер, лето, задний двор бара, недоделанные «скины» и кулаки, рассекающие со свистом теплый воздух.
В этот раз нам здорово повезло. Не смотря на численное превосходство противника, они не могли противостоять нашему опыту. Вышло так, что на Деда пошло трое – одному он тут же прописал мощный хук с правой. Невысокий и худющий противник отлетел к мусорному баку и больше не вставал. Дальше я уже не следил, был занят моими двумя. Один из кулаков пролетел в сантиметрах от моего уха. Я выкинул вперёд ногу и оттолкнул противника к стене, не забывая при этом про второго, уже летевшего на меня. В отличии от первого, он был куда быстрее и неплохо зарядил мне по лицу – челюсть обожгло, из глаз посыпались искры, меня толкнуло к противоположной стене. Помог адреналин. Через мгновение я сделал в сторону противника два выпада. Один цели не достиг, а второй превратился в прекрасный апперкот. «Скин» оторвался от земли и врезался прямо в первого, уже идущего на меня. Медлить не стал. Набросился, зарядил ему в челюсть, чтобы не поднялся точно, а затем кинулся к Деду.
У него дела обстояли не очень. Здоровяк мощно засадил ему под дых, а его напарник, уже с разбитым носом, схватил Деда за руки сзади. Главный ударил ему по лицу, после чего повторил. С разбега я схватил его за торс и вместе с ним полетел к стене. Кубарем мы скатились на валяющиеся повсюду картонки и коробки. Огромной ладонью он крепко зарядил мне по уху, отчего моментально зазвенело в голове. Причем так громко, что я подумал, что сейчас потеряю сознание. Замахнувшись головой, я со всей силы ударил ей здоровяка по лицу. «Скин» тут же дернулся и сполз с меня, плюхнувшись рядом.
В глазах ещё некоторые время было темно. Потом звуки начали возвращаться, и я ощутил ладонь на плече.
– Малыш, живой?
– Да, – я сплюнул кровью на землю и с помощью Деда поднялся. Тот, что недавно держал его за руки, валялся под стеной в отключке. – Сам как?
– Пойдёт, но этот верзила нормально мне тыкву к Хэллоуину приукрасил.
– Да, видел.
Дед похлопал меня по плечу и достал из кармана влажные салфетки, которые носил с собой как раз на такие случаи.
– Держи. Приводим себя в порядок и уходим отсюда. На сегодня приключений хватит.
Мы двинулись по переулку. Снова подул ветер, бросая нам под ноги кипы каких-то бумаг и фантиков. Пройдя так несколько улочек, мы остановились неподалеку от спуска в метро. Деду туда было не нужно – он жил неподалеку.
– Ты всё-таки подумай насчёт бойцовского клуба, ладно?
– Ладно.
– Только ставки, не больше.
– Хорошо.
– Давай, Малыш.
– Давай, Дед.
***
– Я с тобой.
– Ну уж нет.
– Возражения не принимаются.
– Родная, нет.
Тут мою рассеченную бровь сильно защипало, и я охнул от боли. Зоя, наклонившись надо мной с ваткой и перекисью, сидя при этом рядом, глянула на меня своими зелеными глазами. Иногда в них можно было утонуть, что я и с радостью делал. Но только не сейчас.
– Константин Штиль, ты являешься домой с физиономией, которую словно бы набил Майк Тайсон и заявляешь, что собираешься с Дедом в какой-то подпольный бойцовский клуб. Неужели ты и в правду думаешь, что я отпущу вас одних?
Я вздохнул и закрыл глаза. Можно, наверное, было бы сказать, что я слабый человек, мужчина без своей воли, или вовсе подкаблучник, но так уж повелось у нас с женой – мы никогда ничего друг от друга не скрывали, тем более процедуры, которые могли быть потенциально опасными. И всё же я был против того, чтобы она с нами шла. Но Зоя была невероятно упёртой женщиной. А если уж начиналась какая-нибудь заваруха – она была тут как тут. Сразу на месте со своими сверкающими глазами.
– Милая, мы просто сделаем пару ставок, посмотрим на бой и свалим.
– Дорогой, у вас с Дедом «просто» не бывает.
– А вот это не правда.
Она просмотрела на мое лицо и изогнула тонкую бровь едва ли не круче Дуэйна Джонсона.
– Ага.
Я снова вздохнул.
– Давай-ка, – я перегнулся на постели через неё и взял в руки пульт. – Посмотрим какой-нибудь фильм. Ладно? – Я направил пульт на телевизор.
– Я иду с вами.
– Детка, если вдруг мы с Дедом отхватим, я не хочу, чтобы прилетело ещё и тебе. В конце концов, я должен всегда защищать тебя. И не смотри на меня так. Оберегать свою женщину – обязанность каждого мужчины. Он хранит её, а она хранит его. Всё просто.
– Вот именно. Обязанность каждой женщины – оберегать своего мужчину. И как я буду это делать, если ты только и делаешь, что подвергаешь себя опасным авантюрам, так ещё и без меня? – Она снова принялась обрабатывать мое лицо. Когда я открыл рот, чтобы возразить, Зоя положила указательный палец мне на губы. – Не спорь. Я всегда знаю что делаю.
Я промолчал. Через несколько минут она закончила и поднялась с постели.
– Я иду на кухню. В холодильнике стоит огромный салат, на плите – громадная сковородка жареной картошки. Но пришел ты поздновато, нужно разогреть, – она двинулась в сторону кухни.
– Смотреть-то что будем? – крикнул я вслед. Была её очередь выбирать.
– «Звёздные Войны»!
– Ладно!
Тут я был всеми руками за. Вечер обещал быть хорошим.
***
– Не толкайся, молодняк!
– Это твоя старая жопа туда-сюда виляет.
– Согласна.
– Господи, и почему современное поколение такое буйное?
– Дед, ты старше всего на десяток лет.
– Десяток! Целая вечность и всего лишь миг одновременно.
– Понеслась...
Наступил день, когда мы отправлялись в бойцовский клуб. Зою переубедить я так и не смог, позвонил Деду. Тот сказал что он сто раз бывал в таких местах, главное в них – держаться от арены подальше. А так, говорит, вполне себе безопасно. Цивильно, добавляет. Закончил он фразой «Чё ты ссышь? Мы два величайших воина в истории! Она с нами не пропадёт». На том и порешили, хоть я от такого решения в большом восторге и не был.
Спустились в метро, встретились на одной из станций с Дедом. Оттуда рванули дальше грохочущими вагонами. Было достаточно жарко, потому мы с Зоей распахнули наши толстовки, а Дед растегнул верхние пуговицы рубашки. Куда бы этот старый волк не направлялся, почти всегда он выглядел так, будто ехал на свадьбу. Но, наверное, это было одним из его плюсов.
Ехали мы недолго, почти не разговаривали: в метро нормально и не поговоришь. Сошли на одной из юго-восточных станций и поднялись на поверхность.
На улице было хорошо. В этом районе города даже в час пик людей было немного – не смотря на широкие улицы и не менее объемные площади, старые дома прятались в гуще зелёных деревьев, покачивающих своими ветвями под порывами летнего ветра. Я любил такое время, такую погоду. Это было чем-то особенным, тем мгновением, которое мог ощутить лишь человек, родившийся на постимперском пространстве – тишина и гармония среди спокойных старых панельных домов, в каждом окне которого пряталась своя история, уходящая в глубину и легенду этих самых зданий. Стоит приглядеться – и вот ты подростком идёшь домой, а чуть дальше твой друг, но уже спустя пару лет, зовёт тебя курить первые сигареты за обветшалые, ржавые гаражи, по которым вы бегали в четвертом классе. О! А это же панелька Аньки. Именно с ней произошел первый секс – в её квартире, пока родителей не было, со смущёнными лицами и несчастными попытками надеть нормально презерватив. А за её домом когда-то располагался синий ларёк, в котором можно было купить карточки «Человека-Паука», или пару вкусных леденцов. А еще лучше – семечки от бабушки, сидящей слева. Да, хорошее было время.
Хорошее было время, несмотря на то, что многого из этого уже давно нет. Ни ларька, ни карточек, ни тех гаражей, ни Ани. Только панельки стоят по прежнему в объятиях деревьев. Но и им предстояло когда-то исчезнуть, хоть и не скоро. Когда нас самих, наверное, уже и не станет. Я вздохнул и провел ладонью по спине жены. Она посмотрела на меня и улыбнулась. Я улыбнулся в ответ. Оставалось лишь жить настоящим. И я был этому рад.
– Молодежь, мы почти пришли, – подал голос Дед. Мы свернули в дворы, укрывшись от света вечернего солнца под кронами деревьев, бросающих повсюду солнечных зайчиков. – Я напоминаю, это место нелегальное. У входа будет стоять охранник. Мы называем пароль, заходим, платим за вход, потом идём в главный зал. Внутри от меня ни на шаг. Людей там будет уйма и потеряться проще простого, так что держимся вместе. Поняли?
– Поняли, – ответили мы синхронно.
– Отлично. Тогда готовьтесь, ибо будет жарко. Мы почти на месте.
Пройдя ещё один двор, мы оказались напротив длинного и невысокого здания, напоминающего большой ангар. Если идти быстрым шагом, будучи погруженным в свои мысли, его можно было и не заметить. Рядом стоял ряд гаражей и старая детская площадка с чередой кустов, облепивших здание со всех сторон. Оглянувшись по сторонам, Дед подошёл к железной двери и дважды в неё постучал по два раза с коротким интервалом. Изнутри раздался голос:
– Что сказал Бродский на слова судьи про стихосложение?
– «Я думал, это от Бога».
Послышался звук снимаемых железных засовов и дверь отворилась вовнутрь. Перед нами стоял огромный охранник, лица которого мы не видели в сумраке помещения.
– Проходите.
Внутри всё оказалось не совсем так, как мы представляли. Вместо огромного пространства ангара мы попали в маленький закуток, в углу которого вниз уходила крутая, винтовая лестница. Остальную часть здания перегораживала огромная стена. Сам закуток освещала иногда мерцающая, жёлтая лампа. Я видел, как от неё вверх уходили нити паутины. Самого паука видно не было.
– Подвигали, – Дед двинулся по лестнице вниз, а мы за ним. Шли удивительно долго – примерно полторы-две минуты, пока не услышали крики и громкую музыку. Ещё через минуту наш путь, освещаемый такими же жёлтыми лампами, завершился, и мы вышли в небольшой холл. Перед двустворчатыми дверьми стоял, судя по цвету, кедровый стол, а за ним сидела пышная женщина. Оглядев нас равнодушными, жабьими глазами, она сказала:
– Поздновато вы, бои давно начались.
– Пламя тлеющего табака – последний свет, – Дед подмигнул ей.
Она посмотрела на него ещё более равнодушно, если это было возможно.
– Девятьсот рублей.
Дед выложил деньги.
– Идите.
Едва мы отворили дверь, раздался такой рёв, что мне показалось, будто мы попали в ад. Но я ещё не подозревал, что так оно в действительности и было.
Пространство, которое мы увидели, ошеломило нас. То есть нас с Зоей, Дед-то тут уже бывал. Огромное помещение, словно зал для чемпионата мира по боксу, только всё-таки в более скромных масштабах. Несколько рядов трибун, и, по меньшей мере, три сотни человек. В центре и находилась та самая арена. Роль канатов, ограждающих ринг, играли обычные веревки, привязанные к железным столбам. И внутри было двое. Два бойца. Пройдя чуть дальше вглубь толпы, мы остановились рядом с мужиком смахивающем на какого-то мексиканского торговца наркотиками. Дед хлопнул его по плечу.
– А, мой добрый друг, это ты! – сказал он с лёгким акцентом. Точно мексиканец. – Привёл друзей?
– Точно. Это Штиль и Волна, а это – Мерокко.
– Рад знакомству, – мы пожали руки. – В первый раз здесь? – Тут один из бойцов упал и толпа оглушительно взревела.
– Да, – я глянул на упавшего человека. Из носа на подбородок у него текли две кровавые струи.
– Ну, добро пожаловать в «Преисподнюю», – мексиканец улыбнулся и почесал свою типичную мексиканскую эспаньолку. – Это Первый Бойцовский Клуб Москвы.
– Вот как...
– Друг мой, ты пришел делать ставки? – Наш новый знакомец обернулся к Деду.
– Верно. Следующий бой между Датчем и Элленом?
– Именно.
– Я хочу поставить семь пятьсот на Эллена, – Дед повернулся ко мне и многозначительно поднял брови.
– Мы ставим пятнадцать тысяч на Эллена, – сказал я Мерокко.
Мексиканец присвистнул.
– Вы, видно, доверяете своему другу. Что же – доверие штука ценная, хоть и редкая. Уверены? Это будет очень интересный бой. Датч сильный боец.
– Сильный, но всё-таки Эллен даст ему пизды, – встрял Дед. – Эти два парня дерутся почти как Гатти и Уорд. Но мы уверены в выборе.
– Хорошо, – барыга вытащил из кармана рубашки папиросу и задымил. Мы отдали ему деньги. – Тогда ждём боя, недолго уже осталось. Походу Лепина сегодня порвут в клочья...
Лепин, парень, у которого из носа текла кровь, повис на верёвках. Его противник, здоровяк с эспаньолкой, схожей на бородку Мерокко, нанёс ему оглушительный и мощный удар в челюсть. Молодой человек грохнулся на пол и больше не шевелился.
– А он злой, – заметил я.
– Очень злой, – согласился мексиканец. – Злость хороший источник энергии.
– Но не всегда надёжный, – подала голос Зоя.
Мерокко посмотрел на неё уважительно.
– Да, миледи, это точно.
Бой был завершён. Толпа начала расходиться, снова сходиться, менять свое положение. Мы протиснулись чуть ближе к рингу и сели, Дед с нашим новым знакомым чуть ближе, мы с Зоей прямо над ними, в шаге позади. Был своего рода перерыв между боями. Кто-то ходил покупать алкоголь к бару, который мы заметили лишь сейчас – в другом углу зала находилась достаточно широкая барная стойка с длинным рядом стульев. А ещё неподалеку от неё находились несколько дверей, но куда они вели мы не знали, хотя предположения и были. Вообще, только теперь, наконец, мы внимательнее осмотрели помещение. Над самим рингом была огромная лампа-прожектор, светившая бледным, жёлтым светом вниз, по форме она напоминала огромную солнечную батарею. Стены Преисподней были забиты бесчисленным количеством плакатов с изображениям различных бойцов, среди которых нашли свое место Брюс Ли, Рокки Марчиано, Жан-Клод ван Дамм и многие другие люди, так или иначе имеющие отношение к боевым искусствам. Где-то висели боксёрские груши. Видимо для того, чтобы во время поединков болельщики могли выпустить пар. Освещалось всё это миллионом тусклых лампочек, горящих в темноте как звёзды в туманную ночь – их свет был слаб, но всё же этого было достаточно, чтобы видеть куда идти. Невольно я вспомнил одну из ночей на фронте, которую мы с сослуживцами провели неподалёку от моря, но тут же выбросил эти мысли из головы. Я не хотел об этом вспоминать.
