Текст книги "Бесценный символ"

Автор книги: Нерина Хиллард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

7

Сначала Энтони повел ее пообедать, а затем они прошлись пешком по городу.

Стефани была настолько очарована готическими зданиями в старой части города, что не сразу поняла, что Энтони уже начал собирать информацию о распятии и их соперниках. По дороге он не только знакомил ее то с одной, то с другой достопримечательностью, но и успел также переговорить кое с кем.

– Вы сказали, что у вас здесь всего лишь пара контактов, – заметила она, когда они стояли перед зданием музея, которое было раньше герцогским дворцом.

Энтони быстро ответил:

– Они направили меня к другим людям.

– Что вы обнаружили?

– Пока ничего. Ответы на мои вопросы я получу завтра.

– Я читала множество детективных романов и ожидала, что ваши знакомые окажутся темными личностями. Последний же мужчина, с которым вы говорили, был похож на обычного уличного торговца.

– Он и есть обычный уличный торговец. Люди, работающие на улицах, знают многое из того, что происходит вокруг них. Кроме того, зять этого человека держит конюшню, где можно нанять лошадей для поездки в горы.

Это было похоже на сеть, подумала она, паутину связей между людьми, каждый из которых обладал определенной информацией. Энтони явно был своим в этом мире.

– Таким образом вы работаете? – спросила она с любопытством. – Задаете вопросы до тех пор, пока они не распространятся, как рябь по воде?

– Хорошее сравнение, – ответил он. – Я поступаю так не всегда. Но если попадаю в ситуацию, в которой больше вопросов, чем ответов, подобный метод работы является эффективным. Люди, к которым я обращаюсь, могут не знать что-либо полезное для меня, но они направят меня к тем, кто поможет.

– Почему они помогают вам? Из-за денег?

– Иногда, но чаще они оказывают мне ответную услугу, это более ценно, чем деньги.

Стефани думала об этом, пока они неторопливо бродили по городу. Продолжая показывать ей памятные места, он переговорил еще с тремя людьми в такой же небрежной манере, что и раньше. Насколько она могла сообразить, не зная немецкого, двое дали отрицательные ответы, а один, казалось, сомневался.

Она не попросила Энтони подтвердить ее впечатления, потому что, хотя и неохотно, призналась себе, что отныне доверяет ему.

Он был в родной стихии, и она могла признать это теперь, не умаляя свои достоинства. Она больше не чувствовала себя неуверенной, не испытывала благоговейного страха по отношению к нему. Она уважала его знания и способности и находила их достойными восхищения, а не пугающими.

Насколько по-разному воспринимаешь все через десять лет.

Было и еще кое-что: Стефани отчаянно влюбилась в Энтони, как это бывает у подростков, затем, охваченная сильнейшей паникой, сбежала от него спустя два года и поняла, едва он снова появился в ее жизни несколько дней назад, что все это время подсознательно ждала, когда он предъявит претензии на то, что принадлежало ему.

Хотя она и не спросила его, но была уверена, что на этот раз их ждет номер с одной спальней. С момента ее приезда в Париж он взял на себя руководство их действиями, и после того, что произошло в самолете, у нее не было сомнений в том, что сегодня вечером он будет в ее постели.

Было трудно думать о чем-либо, кроме предстоящей ночи, хотя она и старалась. Одна ее часть была наполнена ожиданием, которого она никогда не знала раньше, сердце у нее билось неровно, дыхание замирало при воспоминаниях об их недавних поцелуях и объятиях. Но каждый раз, когда она взглядывала на высокого мужчину рядом с собой, ее охватывала тревога.

Она не знала, каковы намерения Энтони: залечить старые раны, избавиться от воспоминаний о ней или же положить начало каким-то новым отношениям между ними?

Стефани никогда особо не ценила Льюиса или брак с ним, развод принес ей боль только в том плане, что она поняла, какой дурой была, согласившись выйти за него замуж. Но ей никогда не удастся сказать Энтони «прощай» так же безболезненно, как Харди, она хорошо это знала.

– Устала? – спросил Энтони.

Она взглянула на него и, заметив заботу в его глазах, немедленно забыла то, о чем думала.

– Не гляди на меня так, – прошептал он. – Мы на людях.

Это оказалось до нелепости трудно. Теперь он держал ее за руку. Ей нравилось это.

– Я не устала, – наконец выдавила Стефани.

Он глубоко вздохнул, с видимым усилием оторвал от нее свой взгляд и сказал:

– Вечереет. Я знаю хороший ресторан рядом с гостиницей. Почему бы нам не перекусить там?

Еще недавно его почти бесстрастный голос заставил бы ее поверить в его безразличие, непроницаемость красивого лица заставила бы нервничать. Теперь она понимала, что то, что она видела и слышала, было проявлением контроля над эмоциями, которые обуревали его.

Каким любовником он будет? Нежным? Грубым и настойчивым? Порывистым или медлительным? Внимательным или эгоистичным? Она знала, что он должен был быть искусным в любви. С тех пор как он повзрослел, женщины гонялись за ним, и последние десять лет в свете циркулировало множество историй о прекрасных дамах, которые устремлялись за ним в разные уголки мира.

Стефани внезапно возненавидела всех этих женщин. Возникшее чувство было таким сильным и примитивным, так жгло ее изнутри, что она едва могла это выносить. Ревность. То, что она испытывала, было ревностью к каждой женщине, которую он держал в своих объятиях.

Он, должно быть, почувствовал напряжение в ее взгляде, потому что голос его изменился, и он прошептал:

– Стефани, что с тобой?

Она тряхнула головой, отгоняя мысли.

– Все прекрасно. Давай поужинаем.

Ужин был замечательный, хотя прошел в молчании. Затем они покинули ресторан и так же молча дошли до гостиницы. В холле Энтони остановился и вручил ей ключ.

– Номер на втором этаже, – сказал он.

Стефани посмотрела на ключ, потом на него.

– Звучит как «увидимся позже», – заметила она немного сухо.

С неохотой в голосе он сказал:

– К несчастью, так оно и есть. Мне необходимо встретиться еще с несколькими людьми, которые могут помочь нам, но они будут говорить только со мной одним. Я вернусь через несколько часов.

– Понимаю, – пробормотала она.

Энтони провел рукой по ее щеке.

– Я не хочу уходить, – сказал он немного грубовато.

Сбитая с толку силой своего разочарования, Стефани, сделав над собой усилие, посмотрела ему в глаза, немного успокоилась и даже улыбнулась в ответ.

– Я это также понимаю, – мягко сказала она.

Он наклонил голову и коротко поцеловал ее.

– Когда все будет позади, и мы покажем распятие Джеймсу, – сказал он, – я увезу тебя в Уэльс.

– Уэльс? А что в Уэльсе?

– Замок. Со рвом и подъемным мостом. Он выдерживал нападения завоевателей несколько столетий назад. Там достаточно уединенно, и мы вдвоем отдохнем там немного, никуда не торопясь.

Он снова ее поцеловал так же коротко, как и до этого.

– Окажи мне любезность и оставайся в номере, пока меня не будет, хорошо?

– Хорошо, – удивленно согласилась она.

Только некоторое время спустя, уже в номере, она поняла, почему он так говорил.

Он предупреждал ее не однажды, что, отправившись за распятием, она вступила в опасный мир, где действуют свои правила и ставки достаточно высоки, вплоть до насилия.

Она теперь поняла, что весь день он был необыкновенно насторожен. Вот почему она чувствовала в нем некоторую рассеянность, и он на улице ни на шаг не отпускал ее от себя.

Стефани не знала: ожидал ли он неприятностей или просто проявлял бдительность, но было ясно, что Энтони был готов ко всему, что бы ни случилось.

Она вошла в спальню и включила свет. Королевских размеров постель была уже приготовлена к ночи, покрывала приглашающе откинуты. При виде этого у нее сладостно и одновременно тревожно заныло сердце.

Раздался телефонный звонок, звонили Энтони. Она записала сообщение и положила его на ночной столик. Кто-то по имени Гаррет сказал, что если они будут нужны Энтони, то они в Мадриде. Они? Кто ни? Друзья или по крайней мере союзники, так это звучало.

Сидя на краю постели, она позвонила Томасу. Своим невыразительным, как всегда, голосом он сообщил, что ее отец чувствует себя нормально и беспокоится о каком-то журнале, который надо было бы увидеть Стефани.

– Томас, не волнуя папу, попытайтесь выяснить, что он имеет в виду, хорошо? Если есть какой-то журнал, попытайтесь найти его.

– Я посмотрю, что смогу сделать.

– Спасибо.

Томас был кладезем информации, особенно когда речь шла о людях, с которыми Джеймс Стирлинг общался в течение своей жизни, и Стефани решила, слегка поколебавшись, спросить:

– Томас? У Энтони есть замок?

После минутного молчания раздался спокойный голос дворецкого:

– В Уэльсе, я полагаю.

– О!

Что еще она могла сказать в ответ. Как бы она реагировала в восемнадцать лет, обнаружив, что у ее принца есть самый настоящий замок? Господи, Боже мой…

– Я просто полюбопытствовала. Постараюсь позвонить завтра, но большую часть дня мы проведем в горах, поэтому не беспокойтесь, если не услышите меня.

– Будьте осторожны.

В ее смехе была легкая дрожь.

– Энтони охраняет меня. До свидания, Томас.

Она приняла душ, вымыла и высушила волосы, затем надела шелковую лавандового цвета ночную рубашку и пеньюар. Потом заказала фруктовый сок и села перед телевизором.

Где-то около девяти она обнаружила, что внимательно смотрит на свои руки. Ее ногти были длинными и превосходно отполированными. Она тщательно ухаживала за ними, несмотря на грубую работу с лошадьми. У ее матери были прекрасные руки. Но Энтони, как она сейчас вспомнила, сказал в первый вечер, что ее руки никогда не знали никакой работы.

Нахмурившись, она решительно достала маникюрный набор и коротко остригла ногти. Вероятно, завтра ей придется копать землю лопатой или делать что-либо подобное, и длинные ногти будут ей помехой. Безусловно, она сделала это не из-за слов Энтони!

Время шло, и ее начала мучить неопределенность. Где Энтони? Все ли с ним в порядке? Она бросила его десять лет назад, почему она решила, что сможет приручить его снова? Он был таким жестоким и бессердечным в первый вечер, человек не может столь сильно измениться за такое короткое время. Удовлетворит ли она его как любовница? Стефани нервничала, теряя контроль над собой. Она влюбилась в него снова, несмотря на то, что натворила десять лет тому назад.

Когда Энтони вошел и закрыл за собой дверь, первое, что он увидел, заставило его забыть обо всем, кроме нее. Она повернулась в его сторону, пышные оборки ее пеньюара обвились вокруг тела, шелковый материал переливался при движении. Черные волосы рассыпались по плечам, а ее широко открытые серые глаза смотрели на него с сильным смущением, которое он мог так же хорошо чувствовать, как и видеть.

Она судорожно вздохнула.

– Вы обнаружили что-нибудь?

– Нет, но есть верный шанс, что мы узнаем что-то утром.

Стефани подошла к окну.

– Я позвонила домой. Томас сказал, что отец упоминает о каком-то журнале. – Она попыталась унять дрожь в голосе. – Не знаю, важно ли это, но Томас пообещал попытаться выяснить все у папы.

– Стефани.

Она почувствовала еще большее напряжение, граничащее с паникой. Она оказалась не готова, она никогда не сумеет приручить его, он был слишком значительной личностью. Слова замерли у нее в горле, когда Она обнаружила, как близко от нее он находится и что ей некуда отступать.

Энтони не дал ей опомниться – сжал в объятиях, наклонил голову и прижался своими губами к ее губам. Поцелуй подействовал на нее, как ожог.

Она слабо запротестовала, но когда он слегка отстранился, неохотно открыла глаза. Она принадлежала ему.

– Я оставлял тебя одну слишком долго, – прошептал он.

Одна его рука легла ей на спину, чтобы прижать ее еще теснее. Топазовый жар в его глазах усилился, на подбородке нервно дернулся мускул.

– Может быть, это и была ошибка, которую я сделал раньше.

– Ошибка?

Она едва могла соображать от возбуждения.

– Мне нужно было бы игнорировать правила.

Его губы скользнули по ее лицу, и, когда ее голова беспомощно откинулась назад, он начал целовать нежную кожу ее шеи.

– Мне не следовало давать тебе время думать.

Стефани не хотела думать, она хотела только чувствовать. Ее тело пылало, сердце билось как сумасшедшее, казалось, она не сможет дышать.

Энтони издал хриплый стон и снова поцеловал ее, сила его желания была очевидна. Она ухватилась за него не в состоянии держаться на ногах.

Продолжая целовать ее, он нежно разжал судорожную хватку ее рук и понес в спальню. Она едва сознавала, что происходит. Пеньюар был сброшен на пол. Ее руки цеплялись за него, пока он лихорадочно стаскивал с себя свитер.

Под свитером не было рубашки, и, когда ее руки наткнулись на его обнаженную кожу, она застонала от удовольствия. Ее ищущие пальцы впились в твердые мускулы его спины, его тело было гладким и горячим, и ей нравилось, как он реагирует на ее прикосновения. И то, как он сам ласкает ее. Она чувствовала, как его губы двигаются вниз по ее шее, чувствовала его искусный язык на своей коже.

– Так приятно касаться тебя, – хрипло бормотал он, пока его сильные пальцы терзали сквозь нежный шелк ее упругую плоть.

Стефани уперлась ладонями ему в грудь. В отличие от большинства блондинов золотистые волоски покрывали эту широкую грудь, они были густыми и такими мягкими на ощупь, что вызывали у нее эротические ощущения. Ее собственные груди набухли, соски затвердели, и Стефани внезапно охватило дикое желание сбросить ночную рубашку и прижаться к нему.

Затем она ощутила настойчивые руки на своих обнаженных ягодицах, кожа ладоней была слегка грубой, и взрыв чувственного удовольствия заставил ее задохнуться. Она не могла больше вынести: ощущения были такими острыми, что походили на горько-сладкую боль.

Он поднял голову и посмотрел на нее, ласковые руки все еще скользили по ее атласной коже. Он жаждал ее так сильно, что медленные ласки были пыткой для него, но это была пытка, которую ему необходимо было вытерпеть. Десять лет она преследовала его в снах, воспоминания о ней хранились где-то в подсознании, потому что, проснувшись, он был слишком ожесточен, чтобы признать их, и прикосновение к ней было ему так же необходимо, как каждый удар собственного сердца.

Она была здесь, в его объятиях, ее серые с поволокой глаза были полуприкрыты в истоме, прелестное лицо смягчилось, она хотела его, и реальность была сладостнее сна. Он хотел продлить это состояние независимо от того, чего это ему стоило. Он хотел исследовать все ее тело, насытиться им. Более того, он хотел доставить удовольствие ей и выковать узы, которые связали бы их навеки до того, как наступит утро и всевозможные проблемы ворвутся в их жизнь.

– Я так хочу тебя, – сказал он задыхаясь.

– Да, – прошептала она, ее глаза были устремлены на него. – Пожалуйста.

Он снова и снова целовал ее губы, чувствуя, как ее руки беспрестанно двигаются по его груди. И когда она в очередной раз со слепой страстью ответила на его поцелуй, желание, горячее и всепоглощающее, стремительно возникло внутри него. Что хотел его ум, того не могло выдержать его тело.

Он сорвал с нее ночную рубашку и отшвырнул в сторону, затем поднял ее одним движением и положил на постель. С неохотой прекратив ласкать ее, он быстро сбросил с себя остатки одежды, не в силах оторвать глаз от нее. Она была ослепительно прекрасной, с превосходной фигурой, ее груди были удивительно округлыми и твердыми, талия тонкой, бедра изогнутыми. Он всегда думал, как она хороша одетая, но обнаженная она была великолепна. Ее черные волосы рассыпались по подушке блестящим темным облаком вокруг ее лица, она глядела на него бездонными серыми глазами, в которых, он знал, может утонуть. Обнаженный, он медленно опустился рядом с ней, пытаясь овладеть собой. Его желание граничило с неистовством, и хрупкость ее тела живо напоминала ему, как легко он может причинить ей боль. Он поцеловал ее долгим поцелуем, наслаждаясь сладостью ее рта, и ее руки обвились вокруг его шеи.

Когда его губы оставили ее, она издала слабый звук. Этот звук был подобен нежному горловому мурлыканью от наслаждения. Он оперся на локоть, его губы обрушились на нежную кожу ее лица, шеи, затем спустились ниже, к груди. Он медленно обхватил одну ее набухшую грудь, ритмично поглаживал ее сосок большим пальцем руки, в то время как его губы сомкнулись над другим.

Стефани задохнулась и вздрогнула. Она подумала, что достигла того чувственного предела, какой может вынести. Горячее, сладостное напряжение мучительно охватило ее. Когда же его рука двинулась вниз по ее трепещущему животу и его пальцы начали нежное исследование между ее ног, она снова вздрогнула и застонала. Кровь запульсировала во всем теле при его прикосновении, и она ощутила, как внутри нее опять возникает паническое чувство.

– Энтони… я не могу…

Он поднял голову, его горящие глаза пристально смотрели на нее, и в них она увидела его обнаженную душу – в это мгновение она поняла, что Энтони способен на глубокие чувства, о которых она не подозревала.

– Пожалуйста, – прошептала она, смутно подозревая, что умоляет не только окончить эту медленную пытку, но о чем-то гораздо более неуловимом.

Не переставая целовать ее, он перемещал свой вес до тех пор, пока не оказался на ней. Его мощное тело было больше, крепче и сильнее ее, и его лихорадочное желание было примитивным мужским требованием, которое повелительно взывало к ее женскому естеству. Она не могла ему ни в чем отказать. Ее глаза не отрывались от него, и дыхание замерло в груди, пока ее тело медленно принимало его. Это мгновение показалось ей вечностью, и на какой-то миг ее женское начало было шокировано вторжением. Но затем, слившись с ней, он, казалось, стал ее частью, заполнил пустоту, о которой она не подозревала, и заставил ее почувствовать в первый раз в жизни блаженное совершенство соединения с другим существом.

Одинокая слезинка выскользнула из уголка ее глаза, и она судорожно вздохнула, ощутив, как он пульсирует глубоко внутри нее, и снова желание бешено закружилось в ней. Его глаза горели, его рот был твердым и властным. Он был тяжелым, чудесно тяжелым. Затем он начал двигаться.

«Я люблю тебя». Она не произнесла эти слова вслух, по крайней мере, не думала, что произнесла, но она слышала, как они звучат в ее голове, пока тело полностью вышло из-под ее власти. У нее не осталось четких воспоминаний от их первого соития, за исключением шокирующей уверенности в том, что ее влечение к нему настолько всеохватывающе, что ничего уже не имеет никакого значения для нее.

Она была по-девичьи неопытной в искусстве давать и получать наслаждение, но с Энтони то ли ее инстинкты, то ли ее любовь к нему делали эти знания ненужными. Ее тело само отвечало ему, и она была не в состоянии контролировать или умерить свое неистовое желание. Когда он заявил свои права на нее, его собственная неистовая жажда обладания в некоторой степени высвободила ее чувства. Она едва слышала издаваемые им стоны и осознавала, как ее тело извивается под ним. Она ощущала лишь безумное напряжение, бешеное стремление достичь чего-то недостижимого. Она не чувствовала, что плачет, отчаянно жмется к нему и умоляет его голосом, который сама не признала бы за свой собственный.

Наконец напряжение стало непереносимым и окончилось взрывом, от которого пошли многочисленные волны пульсирующего экстаза. Жар омыл и поглотил ее.

8

– Ты плакала? – спросил он.

Стефани почувствовала, что он приподнялся на локтях и смотрит на нее, но не открыла глаз. Ее руки все еще обвивали его шею, ноги были переплетены с его. Она чувствовала себя истощенной, почти бестелесной и не знала, сможет ли посмотреть ему в глаза. Она теряла голову в его объятиях, и это приводило ее в замешательство. Даже больше того, пугало. Никогда ничего подобного не происходило с ней раньше, и она боялась, не сделала ли она что-то неправильно. Даже несмотря на то что ощущения ее были изумительно чудесными…

– Милая, я не сделал тебе больно?

Тогда она взглянула на него, пораженная как вопросом, так и взволнованным тоном его низкого голоса. Она не знала, что его глаза могут быть такими нежными. Сердце у нее замерло, и она должна была прочистить горло, прежде чем сказать:

– Нет, ты не причинил мне боли.

Он откинул прядь волос с ее виска и ласково погладил там ее нежную кожу.

– Ты плакала, – сказал он снова.

Если бы она только плакала, подумала Стефани. Она не помнила, сколько раз умоляла его, но краска бросилась ей в лицо, и она отвела глаза.

– Я не знала, что мои чувства проявятся таким образом, – должна была признаться она, чтобы успокоить его. – Должно быть, поэтому я и плакала.

Энтони, казалось, колебался, на его лице промелькнуло выражение нерешительности. Затем он нежно поцеловал ее.

– Я знаю, о чем ты думала, когда я вернулся, но я не мог ждать. Ведь я уже так долго ждал. Даже теперь… я не хочу оставлять тебя.

Она сфокусировала взгляд на его подбородке, не в состоянии посмотреть ему в глаза. Свет лампы был ярким, и они лежали поверх покрывала, их обнаженные тела были переплетены. Она не испытывала физического дискомфорта, но… воспоминания о недавних диких мольбах и неистовой пылкой страсти совершенно смутили ее.

Ее собственное поведение было для нее тем более ошеломляющим, что оно невероятно отличалось от того, что было у нее с Льюисом. Он был одержим ею в течение первых месяцев их брака, он был нежен с ней и стремился доставить как можно больше удовольствия, даже если первым достигал чувственного удовлетворения. Но с Льюисом она никогда не теряла над собой контроль и никогда не испытывала в постели чего-то большего, чем слабое удовольствие. На этот раз ощущения были такими острыми, что граничили с безумием. Она отдавалась ему, как по требованию древнего инстинкта, всецело и с необыкновенной пылкостью. Правда, она любила Энтони так, как никого до сих пор, и Льюиса в том числе. Но осознание этого не уменьшало ее беспокойства. Безумная несдержанность заставляла ее чувствовать себя крайне беспомощной.

Нежные руки ласково легли на ее лицо. Она задержала дыхание и посмотрела в глаза Энтони.

Они слегка сузились и были так затуманены, что она не могла догадаться, о чем он думает.

И когда Энтони заговорил, его голос был низким, почти грубым, каким-то требовательным:

– Ты пытаешься спрятаться от меня. Яне позволю тебе этого, Стефани. Что случилось? Что не так?

Она не хотела отвечать, но отказывать ему в чем-либо было свыше ее сил, и она не могла даже отвести глаза в сторону, потому его взгляд не разрешал ей этого.

– Я не могла… себя сдержать, – прошептала она.

Энтони видел, как горит от смущения ее лицо, а глаза полны беспокойства и неуверенности. Вот почему она казалась такой далекой от него, несмотря на их физическую близость, она переживала из-за интенсивности своего отклика.

Он понял, что так оно и есть, и испытал чувство триумфа, зная теперь наверняка, что ни один другой мужчина не вызвал огня ее страсти. Но у него не было намерения позволить ей сдерживать себя. Он хотел уверить ее в том, что, что бы она ни чувствовала в его объятиях, что бы ни сказала или ни сделала, ничто не могло быть неправильным.

Он поцеловал ее в уголок дрожащих губ, и по движению его тела она почувствовала его возобновившееся желание.

– Ты знаешь, что ты со мной сделала? – прошептал он. – Ты свела меня с ума. Я люблю ощущения от прикосновения к твоему нежному и теплому телу и то, что наши тела так совершенно подходят друг другу. Я люблю твою страсть, твой неистовый, сладостный отклик на мои прикосновения.

Стефани ощутила его губы на своей шее и закрыла глаза, пока изумительное наслаждение начало волной подниматься внутри нее. Ее дыхание участилось, она пришла в лихорадочное возбуждение и, забыв о своем утомлении, подняла ноги и обвила ими его бедра, ее руки безостановочно скользили по напряженным мускулам его спины и плеч.

Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее.

– Взгляни на меня, – прошептал он, когда ее глаза изумленно открылись.

Его голос стал глуше и напряженнее, каждый нерв его тела кричал от удовольствия.

– Той ночью в твоем доме… ты выглядела такой холодной, такой далекой. Бесчувственной. Это свело меня с ума. Я хотел увидеть тебя такой, как сейчас, обнаженной и горящей от страсти. Я хотел, чтобы ты сходила с ума, как схожу я, когда мои руки прикасаются к тебе. Ты такая прекрасная.

Стефани слегка постанывала, ее тело инстинктивно извивалось под ним, ногти впивались ему в спину. Отчаянные мольбы и бессвязные звуки слетали с ее губ.

Его руки гладили ее, пока ее разгоряченное тело обольщало его. Его голос побуждал ее к полной раскрепощенности, он хрипло бормотал откровенные сексуальные признания. Безостановочные движения Стефани свидетельствовали о страстном желании, которое невозможно было отрицать, и которому невозможно было сопротивляться.

Энтони застонал и запустил свои пальцы в ее густые волосы, требовательно целуя ее, его размеренные ласковые движения сменились внезапно более сильными толчками. Он чувствовал, что готов взорваться, он ничего не осознавал, кроме все сокрушающего огня и женщины, обвившейся вокруг его напряженного тела, побуждающей его удовлетворить ее неистовое желание. Он входил в нее снова и снова, едва слыша ее нежные стоны и свои собственные хриплые вскрикивания. И если бы он знал, что завершение акта будет означать его собственную смерть, он не захотел – не мог бы остановиться. Она снова плакала – он почувствовал вкус ее слез, и завершение любовной схватки заставило его содрогнуться с такой силой, которая совершенно опустошила его. Последующие часы Стефани не думала ни о чем. Она уснула в его объятиях, даже не почувствовав, как он потом накрыл ее и выключил свет. Она проснулась в темноте, его руки и губы оживили ее тело, и она отдалась ему, даже не пытаясь противостоять. Если она не кричала вслух о своей любви, то это только потому, что она была убеждена, что он не хотел бы этого.

Проснувшись во второй раз, Стефани еще до того, как открыла глаза, осознала, что она одна, и поняла, что, если он оставил ее, она не перенесет этого. Когда она все-таки открыла глаза, то увидела, что он стоит у окна. Его лицо было замкнутым, но Стефани теперь знала, что его замкнутость лишь маска. Он был обеспокоен чем-то, что заставило его подняться еще до рассвета. Живое воспоминание о нем как о любовнике глубоко запечатлелось в ее уме и теле. Он сказал, что она узнает, что значит быть порабощенной кем-то, теперь она это знала. Если такова была его цель, он мог чувствовать себя удовлетворенным, ее желание к нему было подобно гибельной страсти, неизлечимому безумию.

Если он хотел обидеть ее, более подходящего случая не нашлось бы. Несколько слов или холодное «до свидания», и она была бы уничтожена.

Не в силах притворяться, она села в постели, обняв ноги руками.

Он не повернул головы, но догадался, что она не спит. Когда он заговорил, его голос был мягким.

– Почему, Стефани?

Она промолчала, не уверенная, что поняла вопрос.

– Почему ты вышла за него замуж?

На это было нелегко ответить, но, по крайней мере, это было не «до свидания». Она глубоко вздохнула.

– Потому что боялась.

Он повернул голову, его удивление было очевидным.

– Боялась меня?

– Тебя. Себя. Многого. Я думаю, что знала даже тогда…

– Что?

Она колебалась, она не могла заставить себя произнести: «Знала, что пропала, знала, что принадлежу тебе».

Вместо этого она сказала другую часть правды:

– Знала, что не могу сравниться с тобой. Что я… неровня тебе.

– О чем ты говоришь?

Он пересек комнату и присел на край постели.

– Каким образом неровня?

– Я притворялась не такой, какой была на самом деле. Притворялась уверенной в себе, сильной…

– Стефани…

Она прервала его.

– Когда ты первый раз пришел в наш дом, мне было шестнадцать, а ты уже был широко известен. Папа и другие люди восторженно говорили о тебе, твоих исследованиях, твоих находках в опасных, экзотических местах, твоем необыкновенном инстинкте. Ты показался мне более значительным, чем сама жизнь. В тебе было все, что я хотела бы иметь сама. Элегантность. Уверенность в себе. Ум. Ты был всегда спокойный, сдержанный… Необыкновенный. Я никогда не смогла бы стать такой.

– Поэтому ты и поступила так?

– Частично, да. Я не знала, что ты увидел во мне. Не понимала ни тебя, ни себя, и это пугало меня.

– А Харди? – В голосе Энтони появилась резкая нота. – Но почему именно он, Стефани?

Она беспомощно тряхнула головой.

– Тогда это казалось ясным. В нем не было сложности. Он весь был как на ладони, без секретов и загадок. Он казался мне более надежным.

– Ты не любила его.

Это был не вопрос, но, тем не менее, в его интонации слышалась вопросительная нота.

– Нет, но я думала, что смогу научиться любить его. Он… ничего не ждал от меня, Энтони. Я не знала, что ты видишь во мне, и боялась, что ты не найдешь того, чего хочешь. А он хотел любить меня такой, какой я была, и я подумала, что лучше быть любимой без всяких сложностей.

Он минуту помолчал, затем спросил ровным голосом:

– Что случилось потом?

– Если бы я была старше и умнее, то поняла бы, что такая любовь не может продолжаться долго и что мужчина, не обладающий глубиной чувств, способен лишь на мимолетные увлечения. Льюис был похож на ребенка с новой игрушкой. Он был увлечен мною, но не мог любить меня вечно. Он не мог любить меня даже долго.

– Кто попросил о разводе?

Она удивилась вопросу, но честно ответила на него.

– Я. Я была не столько обижена, сколько унижена своей собственной глупостью, когда узнала о его неверности. Между нами не было крупных ссор, я просто сказала, что ухожу.

– Он не оспорил развод?

– Он едва заметил его, так был увлечен новой игрушкой, которую пытался увести у одного мужа. Это поглощало все его внимание.

Она глубоко вздохнула, стараясь, чтобы ее голос был твердым.

– Мне жаль, что я руководствовалась эгоистичными побуждениями. Но я не хотела обидеть тебя, Энтони. Я только боялась.

После долгого молчания он сказал:

– Ты боялась меня настолько, что не могла сказать мне ничего из этого.

Беспокоясь, что он неправильно понимает ее, она сказала:

– Я не только боялась тебя, я благоговела перед тобой, но не чувствовала, что близка тебе.

– Тогда почему же, во имя Бога, ты сказала «да», когда я попросил тебя выйти за меня замуж? – потребовал он с неожиданным напором.

– Потому что была влюблена в тебя.

– Что?!

– Энтони, я не ожидала, что ты поймешь. Я и сама не понимаю. Я тогда была чертовски смущена твоим предложением. Я бредила тобой, как маленькая глупая девочка, в течение двух лет. Ты был героем моих мечтаний. Я понятия не имела, что ты хотел жениться на мне, до тех пор, пока ты не сказал этого. Потом я не знала, почему ты хотел меня.