Текст книги "Бесценный символ"

Автор книги: Нерина Хиллард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

5

Частные школы, которые посещала Стефани, предлагали для изучения многие иностранные языки. Она выбрала испанский. К несчастью, она была во Франции, и шофер такси не говорил ни на английском, ни на испанском.

Она начала уже сомневаться, удастся ли ей вообще выехать из аэропорта Орли сегодня вечером, когда глубокий мужской голос позади нес произнес несколько фраз по-французски. Шофер такси мгновенно взял сумки, стоявшие у ее ног на тротуаре, и стал укладывать их в багажник.

Стефани обернулась, чувствуя себя до абсурдности растерянной.

– Снова убегаете от меня? – мягко спросил ее Энтони.

Он стоял в двух шагах от нее, одетый в черные брюки, черный кожаный пиджак и белую рубашку, расстегнутую у горла, и казался ей еще более значительным, чем обычно. Он внезапно появился здесь, как будто перенесенный какой-то сверхъестественной силой. Она предполагала, что он находится на расстоянии сотен миль, и не была готова встретиться с ним лицом к лицу. Еще не готова. Он лишил ее равновесия, и она заговорила, не подозревая, что интонациями выражает больше чувств, чем ей хотелось бы.

– Нет, я не убегала от вас. Я не хотела делать этого снова.

Его глаза сузились, но Стефани удалось взять себя в руки и добавить:

– Зачем вы покинули Америку?

– Я полетел за вами.

– Тогда как… – Стефани поняла раньше, чем окончила свой вопрос, и ответила сама себе: – «Конкорд».

Энтони кивнул, затем шагнул к ней, когда шофер открыл им дверцу.

– Садитесь, Стефани.

Она мгновенно послушалась, сама удивляясь своей покорности.

– Куда, – сказала она наконец, – вы меня везете?

– В отель. Завтра днем мы летим в Австрию.

Стефани глубоко вздохнула и попыталась сохранить твердость в голосе.

– Вы за золотом или за славой?

Теперь был его черед задержать дыхание, и его голос зазвучал так, как если бы терпение давалось ему с трудом.

– Ни то ни другое. Видите ли, Стефани, хотите вы это признать или нет, но вы рискуете головой. На черном рынке редкостей товаров становится с каждым днем все меньше. Игроки в этой игре ломают шеи так же легко, как и преступают законы. Ставки очень высоки.

Память об ограблении прошлой ночью была еще очень свежей, и Стефани было трудно протестовать. Однако она не хотела, чтобы он знал, что кто-то еще охотится за распятием, поэтому попыталась возразить:

– Вы говорите так, как будто я послала объявление в газету о своих намерениях. Я совсем не так беспечна и не так глупа, как вам кажется. И друг папы не сказал об этом никому, я в этом уверена.

– А как в отношении властей, к которым вы обращались? Их друзей и сотрудников? Секретарей, которые печатали бумаги, и их друзей? Стефани, шансы на то, что новость попала в плохие руки, невысоки, но они существуют. Подобное случалось в прошлом. Предполагаю, что, по меньшей мере, хотя бы один коллекционер знает, что вы отправляетесь за распятием.

Стефани молча смотрела на него несколько минут, затем наконец сказала:

– Хорошо. Вероятно, вы правы. Догадываюсь, что было бы наивным, с моей стороны, думать иначе. Но это не ваша проблема. Я не просила вашей помощи, или вашего покровительства, или… чего-либо еще.

– Почему нет? – В его голосе слышалась легкая насмешка. – Меня считают очень хорошим игроком.

Она бросила на него недоверчивый взгляд.

– Это глупый вопрос. Я могу быть не очень сообразительной, но у меня достаточно ума, чтобы не просить о помощи акулу, когда вхожу в воду.

– Черт побери, – пробормотал Энтони. – Предполагаю, что я это заслужил.

Слова легко слетели с его губ, но в них слышался какой-то подтекст.

Она настороженно посмотрела на него. Ей хотелось яснее разглядеть выражение его лица, но она не была уверена в том, что это ей помогло бы.

– В какую игру вы теперь играете, Энтони?

Во время перелета у него было достаточно времени, чтобы подумать, как убедить Стефани, что его отношение к ней изменилось. После того, что он наговорил ей, он сомневался, что она поверит такому внезапному превращению, кроме того, он еще не был уверен в своих чувствах к ней, внутри его было еще слишком много горечи и гнева.

Его единственный план действия состоял в том, чтобы помочь ей найти распятие. Во-первых, потому что он не хотел оставлять ее одну лицом к лицу с опасностями и, во-вторых, потому что во время поисков он мог бы найти ответы на свои вопросы. Однако он не ожидал, что это будет легко.

– Я не играю с вами ни в какую игру, Стефани, – ответил он через минуту. – На тот случай, если вы забыли: Джеймс и я были очень близки. Я хотел бы увидеть его мечту в его руках так же, как и вы. Что бы еще ни было между нами – ну, это может подождать.

Он удивился про себя: сможет ли он подождать? Или будет ли?

– Вы говорили это… только вопрос времени, – сказала она медленно. – Вы заставили меня признать это.

– Это и есть вопрос времени. Но у нас его гораздо больше, чем у Джеймса. Думаю, я смогу помочь вам найти распятие. И в любом случае пригожусь, если возникнут неприятности.

– И я должна довериться вам? Тут много вопросов, как вы думаете?

Взглянув на нее, Энтони сказал:

– Может быть, и так. Честно говоря, я не могу привести вескую причину, по которой вам следовало бы доверять мне, за исключением того, что вы нуждаетесь в помощи, и я лучше всех могу оказать ее.

Стефани хотела бы обвинить его в тщеславии, но она знала, что лучшего помощника, чем он, не найти. У него были не только обширные познания в области истории искусства и собирания редкостей, он также был известен своей интуицией. И еще он бегло говорил на дюжине иностранных языков и знал в лицо большинство коллекционеров и дельцов черного рынка, которые могли представлять потенциальную угрозу.

Инстинкты говорили ей, что она может доверять ему, но сейчас она не доверяла своим инстинктам. Только не тогда, когда дело касалось его.

– Не продолжайте свою борьбу со мной, – сказал он мягко, глядя на нее с таким напряжением, что она не могла не ощутить этого.

Через мгновение Стефани сказала:

– Приведет ли моя борьба к чему-либо хорошему?

– Нет. Только потеря времени и энергии. – Внезапно он, взяв за руку, легко сжал ее пальцы. – Опасная потеря. Вы не можете себе позволить это, Стефани, тем более тогда, когда вы ищете распятие. В данную минуту я для вас самый лучший союзник, какого вы можете иметь.

Она это слишком хорошо понимала, и действительно у нее не было выбора. Если она скажет «нет», он может последовать за ней или же доберется до места назначения раньше ее. Лучше держать его в поле зрения.

Кроме того, призналась она себе самой, ей хотелось, чтобы он был рядом. Не только потому, что он представлял собой потенциальную опасность, и даже не для того, чтобы помогать в поисках распятия, а потому что… Она не позволила себе закончить мысль и постаралась освободить руку, но его сильные пальцы сжали ее еще крепче.

– Знаю, вам трудно поверить мне, – сказал он ровным голосом. – Знаю, что сам дал вам повод для этого. Если это поможет, могу дать слово, что не хочу распятия или чести его нахождения. Это все, что я могу сделать, Стефани.

Она хотела спросить: «А вы можете дать слово, что не обидите меня?» Но не спросила.

Она была рада, что он был здесь, с ней. Не имело значения почему. Не имело значения до тех пор, пока он не возьмет то, что, как он считал, принадлежало ему, и не вычеркнет ее из своей жизни. Тогда это будет иметь значение. Когда он ее оставит, тогда она и должна будет думать «почему».

Осторожно подбирая слова, Стефани сказала:

– Найти распятие – это имеет для меня первостепенное значение. Обещайте, пожалуйста, обещайте мне, что вы не помешаете мне в этом. Ради моего папы.

Его рука удивительно нежно сжала ее пальцы.

– Обещаю. Даю вам слово, что не сделаю ничего, что сможет помешать вам, Стефани. И помогу всем, чем могу.

Она не знала, поверила ли ему, но не пыталась больше вырвать у него свою руку. У нее было ощущение, что она сожгла мосты позади себя и от этого почувствовала странное облегчение.

Энтони не отпустил ее руки, даже когда они приехали в отель. Задержавшись у стойки, он что-то коротко сказал клерку по-французски. Стефани понятия не имела, что именно он сказал, но лицо клерка осветилось улыбкой. Энтони повел ее к лифту, сказал что-то швейцару, который нес ее сумки, и тот тоже улыбнулся. Затем Энтони взглянул на Стефани и объяснил ей, что всегда останавливается в этом отеле, когда приезжает в Париж, и что служащие хорошо знают его.

Он взял руководство на себя. Странно, но у Стефани не было желания протестовать. Несколько минут она даже наслаждалась чувством того, что о ней проявляют заботу. Она не отдавала себе отчет в том, как хотелось ей этого последние несколько месяцев, когда столько хлопот и треволнений легло на ее плечи.

Энтони отпер дверь их номера и ввел ее внутрь. Она мягко высвободила свою руку и оглядела элегантную гостиную. В номере имелись две спальни. В одну из них по знаку Энтони швейцар внес ее вещи, затем, получив чаевые, он исчез.

– Я удивлена, что вы заказали номер с двумя спальнями, – сказала она с легким вызовом.

Энтони снял пиджак и бросил его на спинку стула, слегка улыбнувшись.

– Я мог бы сказать, что только этот номер и был свободен.

– Могли бы. И это было бы правдой?

– Нет. Стефани, сейчас приоритет имеет распятие.

Она согласно кивнула, но не могла не гадать, не забавляется ли он, играя с ней.

– Когда мы вылетаем завтра?

– В два. Самый ранний рейс, на который я мог достать билеты.

Стефани еще не перевела часы, и не имело значения, который сейчас час по местному времени, она устала, и ей требовался отдых.

– Вы ели что-нибудь в самолете?

Легкая гримаса скривила ее губы.

– Я ненавижу есть в самолете. Я не голодна.

– Послушать вас, вы никогда не голодны. Но я голоден и закажу ужин, а затем вы можете спать хоть до позднего утра.

– Прекрасно. Только не заказывайте улиток, если вы их сами не любите.

– Не буду. А что еще вы избегаете?

– Алкоголь. – Она помедлила в дверях своей спальни и слабо улыбнулась. – Я – аллергик, не выношу даже лекарство, если в нем содержится хоть капля алкоголя.

Энтони был поражен.

– Я не знал об этом. Как же вы реагируете, если на столе есть спиртное?

– Стараюсь отодвинуть его как можно дальше и побыстрее. Меня от него тошнит.

Он кивнул в знак понимания, глядя, как она закрывает за собой дверь в спальню. Он был более чем обеспокоен ее внешним видом. Зная теперь, что ей пришлось пережить за последние месяцы, он едва ли был удивлен тем, что перелет через океан заставил ее побледнеть. Болезнь отца оказалась страшным ударом для нее, тем не менее, она выстояла и проявила большую силу воли и решимость.

В ней говорила гордость Стирлингов? Или в глубине ее скрывались внутренние ресурсы, о которых никто не подозревал? Она была смелой, а ее кажущаяся хрупкость – обманчивой, это он уже знал. Несколько дней назад заставить ее потерять контроль над собой доставило Энтони жестокое удовольствие. Теперь даже мысль об этом была ему противна. Конечно, он хотел знать, о чем она думает, но не хотел, чтобы она сломалась.

Он будет заботиться о ней. Его влечение к ней только увеличилось за последние дни, но дикая потребность превратилась в нечто менее резкое, но более волнующее и притягательное.

Она не окажет ему сопротивления, он знал это. Она хотела его. Но… не хотела хотеть его, и он также знал это. Она горела в его руках от изумительной страсти, о которой он раньше даже не имел представления, но не принадлежала ему душой. Уверенность в этом более, чем что-либо другое, была повинна в его колебаниях. Она бы уступила ему потому, что ее тело не принадлежало ей, но он хотел большего. Не только ее физического отклика, он хотел обладать всем: ее гордостью, ее силой, секретами того, как хорошо ей удавалось владеть собой, ее чувствами, о которых он мог только догадываться.

Остановившись у двери в ее спальню, он прислушался к шуму воды и представил ее под душем. Он вспомнил мягкие изгибы ее тела, нежный шелк волос в своих пальцах, то, как ее тело прижималось к нему, а глаза туманились от удовольствия, когда он целовал ее.

Звук воды внезапно прекратился. Энтони отскочил от закрытой двери к окну.

– Господи! – прошептал он, невидяще глядя в темноту.

Приход официанта отвлек его, и, когда Стефани вошла в гостиную, он полностью овладел собой.

Теперь она не выглядела измотанной, но казалась очень юной и необычайно хрупкой.

Энтони никогда в жизни не испытывал побуждения защищать какую-либо женщину, кроме Стефани, и никогда его желание обладать женщиной не было таким сильным, он хотел заниматься с ней любовью до тех пор, пока они не будут утомлены так, что не смогут двигаться.

Уж не теряет ли он рассудок? – удивился про себя Энтони.

Сев за стол напротив нее, он попытался думать о чем-либо отвлеченном. В конце концов, первой заговорила Стефани:

– Полагаю, вы хотели бы увидеть папины бумаги.

Он поколебался, затем сказал:

– Думаю, что мог бы оказать вам большую помощь, если бы видел их. Но решать вам, Стефани.

Она бросила на него мимолетный взгляд.

– Оригиналы хранятся в банке. Я сделала копии со всего, даже с нескольких записок, нацарапанных на обрывках бумаги.

– Это значит «да» или «нет»? – с кривой улыбкой спросил Энтони.

– Да. – На этот раз она твердо встретила его взгляд. – Мне также любопытно узнать, обнаружите ли вы то, что и я. В конце концов, может быть, я не права. Может быть, вы сможете убедить меня, что это погоня за журавлем в небе.

– У вас есть сомнения? – спросил он с любопытством, потому что она казалась ему такой уверенной.

– Нет. Но что я знаю, в конце концов? Вы – знаток, а я даже не талантливый любитель.

Энтони помолчал несколько минут, наблюдая за тем, как она ест, затем спокойно проговорил:

– Я сказал кое-что, что вам нелегко простить, не правда ли?

Она взглянула на него явно удивленная и на мгновение сбитая с толку.

– Я не саркастичная, если вы это имеете в виду. У меня нет соответствующего образования. Я окончила колледж и получила степень, но по истории, а не по археологии. Отец же не старался учить меня, а я не старалась учиться у него.

– Тем не менее, я был груб с вами. Извините меня.

– Звучит так, будто вы изменили свое мнение обо мне. Что к этому привело?

– Сегодня утром я выяснил, как обстоят дела на самом деле.

– Выяснили что?

– Что Джеймс разорился перед болезнью. И что вам пришлось иметь дело с результатами этого последние шесть месяцев.

– Это не ваше дело, – сказала она, подняв подбородок.

– Вы должны были сказать мне.

– Зачем? Чтобы дать вам еще один шанс назвать меня лгуньей или же обвинить в том, что я пытаюсь вызвать у вас сочувствие? Нет, спасибо. Кроме того, это вас не касается.

Вспомнив, как он безжалостно обрушился на нее, побуждаемый своим язвительным гневом в первый вечер, Энтони едва ли мог обвинить ее в том, что она считала, что первой его реакцией было бы недоверие или нечто еще более худшее. Фактически так бы оно и было. Сказать ему было нечего.

– Вы хотите посмотреть бумаги сегодня вечером? – спросила она, когда они кончили завтракать.

– Да.

Стефани встала и прошла в свою комнату, оставив Энтони одного. Он расхаживал по гостиной со все большим, беспокойством. Он явно не справился с ситуацией и знал это. Он хотел извиниться за то, как вел себя в первый вечер. Но она дала ему понять, что он ступил на опасную почву. Снова гордость Стирлингов? Или ее собственная гордость и решимость нести свою ношу на своих плечах? Какой бы ни была причина, она не хотела говорить с ним о проблемах своего отца или своих собственных, И хотя это было понятно, его взволновало, что есть вещи, о которых она не желала говорить ему, и уголки ее жизни, скрытые от него.

Он говорил себе, что снова вошел в ее жизнь всего несколько дней назад и вел себя, как ублюдок, поэтому не мог ожидать, что дорожка к ней окажется ровной. Но терпение, которое так легко давалось ему, было теперь вне пределов досягаемости. Его пожирал как эмоциональный, так и физический голод, делал его более уязвимым, чем когда-либо в жизни, побуждая его схватить и крепко держать ее. До того, как он потеряет ее снова. Он чувствовал странное холодное стеснение в груди. Это был страх, страх повторить ту же ошибку, которую он, должно быть, совершил десять лет назад, ошибку, разлучившую их.

– Вот бумаги.

Она вошла в гостиную, бросила толстый конверт на кофейный столик, затем тотчас же направилась к двери.

Энтони сделал несколько быстрых шагов и преградил ей дорогу, его руки опустились на ее плечи.

– Стефани, я был не прав по отношению к вам, извините. Я хочу, чтобы вы знали это.

– Хорошо.

Она не подняла на него глаз. Ее голос был едва слышным.

Одна лишь мысль о ней почти лишала его контроля над собой, а прикосновение – разума. Даже сквозь плотную ткань халата он ощущал ее теплую плоть. Ее волосы пахли солнечным светом, а кожа выглядела такой шелковистой, что он почувствовал непреодолимое желание прикоснуться к ней. Его рука бездумно скользнула под ее черные волосы, к шее.

– Я заставил вас ненавидеть меня?

В его голосе слышалось напряжение. Она посмотрела на него своими громадными глазами, их серый туман сбивал с толку и заставлял нервничать.

– Я не ненавижу вас… но… я вас не понимаю.

Его большой палец стал ритмично поглаживать ее щеку. Он мысленно видел перед собой девушку, какой она была много лет назад, – прелестную, милую, со смущением и грацией согласившуюся взять на себя роль хозяйки дома. Что он сделал тогда, чтобы оттолкнуть ее? Он не знал, не смел спросить, но он хотел ее так сильно, что едва мог что-либо соображать. В его голосе отразилось смятение, когда он сказал:

– Я не настолько сложен.

– Напротив. Вы так сильно изменились с того вечера, когда пришли в наш дом, что я не знаю, что думать и чему верить. Кто вы? Что вы хотите от меня, Энтони?

У него не было ответа, по крайней мере, такого, который мог бы все объяснить ей… или ему самому. Кроме одного – он боялся ее потерять. В этом единственном он был уверен.

Он наклонил голову и прикоснулся к ее губам своими, его рука соскользнула с ее плеча на спину, и он прижал ее к себе. Страстное желание, резкое и сильное, как удар, пронзило его. Губы неистово прильнули к ее, пока его язык не вошел в ее жаркий рот. Она задрожала, ее нежное тело приникло к нему, а руки обвились вокруг его талии. Она издала нежный приглушенный стон наслаждения.

Но, несмотря на то, что желание мучило его, Энтони не намеревался поддаваться ему. Он слишком хорошо осознавал ее измотанность и настороженность, чтобы не понимать: время выбрано неудачно. Однако ее отклик, мгновенный и полный, подверг такому испытанию его выдержку, что он не был уверен, сможет ли остановиться. Его потребность в ней была почти непереносимой, он ощутил сладостную боль во всем теле и почти громко застонал. Ее губы были такими сладкими и нежными, и так хорошо было чувствовать ее тело крепко прижатым к своему!

Он хотел бы отнести ее в спальню и, положив на мягкую постель, накрыть ее стройное тело своим. Он хотел ласкать ее обнаженные груди руками, нежно прикасаться губами к соскам и трогать их языком, как бы пробуя на вкус. Он хотел почувствовать, как ее атласные ноги обовьются вокруг него, когда он вонзит в ее нежный жар свою ноющую плоть.

Он хотел, чтобы она принадлежала ему. Внезапно осознав, что если он сейчас же не остановится, то будет уже не в состоянии это сделать, Энтони оторвал свой рот от ее губ. Он прижимал ее к себе, стараясь не причинить ей боль, пока изо всех сил боролся с собой, стремясь унять охвативший его порыв. Он совсем не был уверен, что сможет это сделать. Его сердце бешено билось в груди, каждый прерывистый вздох, как огнем, опалял горло, а мускулы от напряжения свело судорогой.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем он смог ослабить объятие, в которое было заключено ее трепещущее тело. Ее руки опустились, и она посмотрела на него широко раскрытыми изумленными глазами, губы ее слегка припухли и покраснели. На ее лице появился нежный румянец. Желание и сознание того, что именно он зажег этот жар, почти заставили его забыть свои добрые намерения.

Наконец ему удалось справиться с собой.

– Иди спать, милая, – сказал он хриплым голосом. – Увидимся утром.

Он с усилием разжал руки и отошел к окну.

– Энтони?

Ее голос тоже был хриплым. Он обернулся и взглянул на нее, пока она, колеблясь, стояла на пороге своей спальни.

– Иди спать, – повторил он, на этот раз более нормальным голосом.

Она болезненно сглотнула.

– Почему? Яне сказала бы «нет».

Признание далось ей с трудом.

– Но ты и не сказала бы «да».

Стефани в замешательстве покачала головой.

– Яне остановила бы тебя.

– Знаю. Но это не одно и то же.

Ему удалось выдавить улыбку.

– Иди отдыхать. Завтра у нас будет трудный день.

Через минуту она повернулась и вошла в свою спальню, мягко прикрыв за собой дверь.

Энтони посмотрел в сторону своей комнаты, зная наверняка, что будет не в состоянии спать. К счастью, ему и не требовался длительный отдых. Его взгляд упал на конверт с бумагами Джеймса. По крайней мере, он сможет занять свой ум и, возможно, даже отвлечется от присутствия Стефани в соседней комнате.

Во всем его теле ощущалась тупая ноющая боль, и когда он двинулся в сторону телефона, то смог сделать это очень медленно. Ему удалось обуздать свое желание, неистовство которого ослабело, но не исчезло совсем. Господи, он ждал ее двенадцать лет и не знал, как долго ему еще удастся выдержать. И тем не менее он не мог задать вопрос, годы преследовавший его, вопрос, ответ на который он жаждал услышать. Почему? Почему она сбежала от него, чтобы выйти замуж за другого?

Он заказал по телефону кофе. Ему предстояло провести длинную ночь.

Очень длинную ночь.

Перед тем как лечь в постель, Стефани позвонила домой, чтобы сообщить Томасу, что она благополучно добралась до Парижа и что ее теперь сопровождает Энтони.

– Он приходил к нам, – сказал Томас своим обычным голосом. – Расстроенный, но не сердитый. Он догадался, что вы улетели в Париж.

– Он добрался сюда раньше меня. На «Конкорде».

– Он сможет вам помочь.

– Похоже на это, – вздохнула Стефани. – В любом случае я позвоню вам завтра.

Повесив трубку, она забралась в постель и мгновенно уснула. Проспав более восьми часов, она проснулась в незнакомой комнате. Затем вспомнила – она в Париже в отеле, и Энтони также здесь.

В ее доме Энтони был жестоким и агрессивным, пообещав овладеть ею и поработить ее. На следующий день на ферме – сначала холодным, затем слегка насмешливым, после сердитым, но не таким, как до этого. Он говорил с пей, не испытывая желания разорвать ее на куски. Прошлой ночью – осторожным и бережным, ей показалось, что он пытался перевести их отношения в иное русло. Он даже извинился за то, что неправильно судил о ней. И когда он держал ее в своих объятиях и жадно целовал, когда она полностью была в его власти, то отпустил ее. Не сказать «нет» не значило, по его словам, сказать «да».

Стефани посмотрела на дверь в гостиную, гадая, какой человек встретит ее там. Он сбивал с толку. Действительно ли его мнение о ней изменилось? Или же он все еще жаждал мести? Она не знала.

И, кроме того, было еще распятие. Согласится ли он с ее выводами? Надо сообщить об украденных бумагах. Теперь ему необходимо знать об этом.

Она открыла дверь и вошла в гостиную. По телевизору передавали программу новостей. Энтони сидел на кушетке. Перед ним на подушках и кофейном столике были разложены бумаги и большая карта.

– Доброе утро, – сказал он.

– Едва ли, – улыбнулась она. – Не думала, что встану так поздно.

– Пустяки.

Он кивнул в направлении накрытого стола.

– Кофе еще горячий, есть фрукты и булочки. Если вы хотите что-либо более существенное…

– Нет, этого достаточно.

Завтракая, она искоса поглядывала на него. У нее было такое чувство, что он вообще не ложился, и взгляд на нетронутую постель в его комнате убедил ее в этом. Его светлые волосы были еще влажными после недавно принятого душа, он переоделся в джинсы и темный свитер. Медленно и методично он изучал бумаги, которые держал в руках.

Стефани не могла догадаться, о чем он думает. Она кончила завтракать и подвинула свой стул поближе к нему. Энтони взглянул на нее без всякого выражения, затем сложил бумаги аккуратной стопкой на кофейном столике.

– Ну? – сказала она, наконец, не в состоянии выдержать больше ни минуты.

Его холодные глаза медленно потеплели, на губах показалась улыбка.

– Вы – дочь своего отца, – сказал он мягко.