Текст книги "Бесценный символ"
Автор книги: Нерина Хиллард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
6
Она почувствовала облегчение.
– Думаете, я права?
– Думаю, вы проделали чертовски трудную работу. Как вам удалось вычислить место назначения?
– Долгое время у меня ничего не выходило. Месяц я мучилась над этими бумагами и не получила ничего, кроме головной боли. Поскольку многие эксперты считали, что распятия не существует и никогда не существовало, папа большую часть своего исследования посвятил тому, чтобы доказать, что Максимилиан I приказал изготовить его в 1446 году, когда он устроил брак своего сына с дочерью короля Испании. Я решила допустить, что он прав, и убрала все материалы до 1618 года, когда распятие предположительно исчезло.
Энтони внимательно слушал ее, удивляясь, как уверенно и с каким знанием дела она говорит. Она могла не учиться у Джеймса, но явно взяла от него больше, чем подозревала.
– Итак, вы оставили в стороне приблизительно четвертую часть его записок.
– Правильно. Я начала с момента восстания протестантов в Богемии в 1618 году. Есть свидетельство современника – донесение одного священника в Рим, в котором упоминается, что протестанты похитили распятие, которое отец считал принадлежащим Габсбургам. В этом я не увидела смысла. Зачем им было нужно это? Они боролись за свои права, а распятие является также и протестантским символом.
Я предположила, не возникло ли у кого-либо мысли спрятать распятие в каком-либо безопасном месте и заявить, что его украли, ради личной выгоды. Или же, чтобы раздуть огонь вражды. Протестанты многократно отрицали кражу, но обвинения Габсбургов имели больше веса. Кроме того, свидетельство священника – единственное, в котором упоминается, что именно украли.
Насколько Энтони помнил, такая теория никогда не выдвигалась никем из так называемых экспертов и показывала со стороны Стефани понимание человеческой натуры, удивительное в женщине, прожившей под крылышком отца большую часть своей жизни.
– Итак, вы сфокусировали свой интерес на священнике?
– Да. И то, как он упомянул о краже в донесении Риму, было похоже на официальное признание, что события вышли из-под контроля и что необходимо что-то быстро предпринять. Кроме того, чувствовалось, что писавший донесение испытывает самодовольство, как будто ему известно то, что не знает больше никто.
Джеймс Стерлинг не обладал такой интуицией, но его дочь выказала явную способность читать между строк.
Она продолжила деловым тоном.
– Я тщательнее изучила донесение и обнаружила, что его послали из Инсбрука. Это далеко от Богемии и тех мест, где искали распятие раньше.
– Исследователи, признававшие существование распятия и факт его похищения, искали в районах, близких к Богемии – фамильной резиденции Габсбургов, где и произошло восстание, – медленно сказал Энтони. – Очень хорошо, Стефани. А потом?
Она моментально сконфузилась, как если бы похвала смутила ее.
– Ну, у меня возникли сомнения, что идея похищения принадлежала священнику или же что он мог добраться до распятия, даже если бы захотел украсть его. Так что, по крайней мере, имелся кто-то еще, кто привез распятие в Инсбрук и спрятал его. Сопоставляя данные донесения с письмами и дневниками, собранными папой за многие годы, я обнаружила, что один из Габсбургов– Курт – навещал в Инсбруке свою возлюбленную в то самое время, когда там находился священник. Он написал полдюжины писем своему другу, а поскольку друг состоял в родстве, по меньшей мере, с тремя королевскими семьями, эти письма остались целы и хранятся в одном из венских музеев. Папа снял с них копии, но не увидел в них ничего, касающегося распятия. К счастью, он перевел их, и таким образом я обнаружила некоторые факты.
Энтони посмотрел на стопку листов перед собой и сказал:
– То есть поездка Курта в горы со своим другом.
Стефани кивнула.
– Письма очень подробны, не правда ли? На первый взгляд многие детали кажутся излишними, но когда я изучила письма с той точки зрения, что Курт и его друг, вероятно священник, искали место, где спрятать реликвию, все встало на свои места. Курт просит своего адресата сохранить письма, что поразило меня, пока я не подумала, что он хочет использовать их в качестве памятки на случай, если забудет, где спрятал крест.
– Если распятие скрыли лишь на время, то почему оно так и не всплыло снова? – недоверчиво спросил Энтони.
– Думаю, Курт не намеревался возвращать его остальным членам семьи, – сухо сказала Стефани. – Он принадлежал к младшей ветви Габсбургов и, судя по его письмам, был ужасно честолюбив. Он несколько раз предпринимал попытки добиться большего влияния внутри семьи, но без успеха. Вероятно, он взял распятие в Инсбрук, планируя сохранить его для своих собственных нужд в будущем. Он хитростью добился помощи священника, чтобы спрятать реликвию и сообщить о краже в Рим.
– Но распятие так и кануло в небытие. О нем не упоминается в дальнейшем ни в письмах, ни в дневниках. Вероятно, с ним что-то случилось? – предположил Энтони.
– Мне также был любопытен этот факт, и я обнаружила ответ в одной из книг папы о Габсбургах. Оказалось, что возлюбленная Курта заболела через месяц или около того, как он написал последнее письмо, и он ухаживал за ней. Она выжила, а вот он схватил лихорадку и умер. Священник же так никогда и не вернулся в Рим. Вскоре после того, как он отправил донесение, он упал и сломал себе шею. Мне хотелось бы думать, что Курт не имел к этому падению никакого отношения, но кто знает?
– Как вы обнаружили сведения о священнике?
– Ну, мне было любопытно. Я связалась с университетом в Инсбруке, и, к счастью, у них нашлись свидетельства современников.
– Стефани, я никогда больше не буду сомневаться в вашей сообразительности.
Она дрожала от его оскорблений, но оказалось, что его комплименты действуют на нее еще сильнее. Она не знала, что и сказать, глядя в его внезапно потеплевшие глаза.
Почти наобум она сказала:
– Так… вы думаете, у нас имеется шанс обнаружить распятие?
– Я бы отправился за ним, имея и меньше сведений, чем вам удалось собрать.
Внезапно вспомнив о воровстве, Стефани рассказала Энтони о краже бумаг и своих предположениях.
Лицо Энтони стало замкнутым, глаза посуровели.
– Обычный вор не стал бы обременять себя рукописями. Вы правы, кто-то забрался в дом именно из-за записок.
– Это еще не самое худшее. Мои расчеты лежали на столе. Вор не взял их, но если он их заметил… Вы вычислили, где может быть распятие, за несколько часов, потому что знали, что речь идет об окрестностях Инсбрука. Если он также это знает, то может опередить нас.
– Почему вы не сказали мне этого раньше, Стефани? – мягко упрекнул ее Энтони.
– Это не имело значения, если бы вы, просмотрев заметки, сказали бы, что я не права.
– Нет, я имею в виду, почему вы не сказали мне, когда это случилось?
Затем он странно рассмеялся и тряхнул головой.
– Не обращайте внимания. Это был глупый вопрос. Вы не пришли бы ко мне, даже если бы я был вашей последней надеждой не попасть в ад.
Она с удивлением поняла, что он злится сам на себя, потому что его поведение в первый вечер заставило ее твердо решить не просить его о помощи. Если бы она поступила иначе, и он согласился, они были бы сейчас в Австрии. Был ли Энтони зол на то, что они могли лишиться распятия частично по его вине?
– Извините, Стефани, – сказал он.
– Я, по всей видимости, не попросила бы вас помочь независимо ни от чего, – сказала она, затем медленно добавила: – Единственное, что имеет сейчас значение, это то, что какой-то коллекционер или делец заплатил вору-профессионалу, чтобы тот добыл бумаги, и сейчас также отправился на поиски распятия.
Энтони глубоко вздохнул:
– Теперь он или они, возможно, уже в Инсбруке.
– Хотела бы я знать, кто это, – прошептала Стефани, – и как они обнаружили…
Резко поднявшись на ноги, Энтони подошел к телефону и стал звонить. Он говорил по-французски, и она не поняла о чем. Когда он повесил трубку, то выглядел удовлетворенным.
Взглянув на Стефани, он коротко сказал:
– Вы готовы ехать?
Она кивнула.
– Я нанял самолет.
Он действительно нанял самолет. Он был прав, говоря, что ей не найти лучшего союзника, чем он.
Когда самолет поднялся в воздух, она сказала первое, что пришло ей в голову:
– Таможенные чиновники в Орли, без сомнения, знают вас.
– Как и большинство таможенников в Европе.
Он отстегнул ремень и подошел к бару в передней части самолета.
– Хотите что-либо выпить? Здесь множество фруктовых соков.
– Апельсиновый, пожалуйста.
Она наблюдала за ним, думая о его лаконичном ответе. В последние десять лет она слышала или читала об удивительных находках, сделанных Энтони, его столкновениях с дельцами черного рынка и сделках с другими коллекционерами по поводу различных редкостей и произведений искусства. Таможенные чиновники во всем мире, вероятно, знали его в лицо, и большинство из них, судя по отношению французов, без сомнения, уважали.
Энтони вручил ей стакан с соком и сел рядом. Она пила маленькими глотками, а затем вернулась к прерванной теме разговора.
– Таможенники в Орли были очень дружелюбны. Они все такие?
Энтони повернулся к ней, его рука лежала на спинке сиденья в опасной близости от ее плеча.
– Нет, не все. Большинство из них доверяет мне. Они знают меня много лет и могут быть уверены, что я не везу контрабанду и не пытаюсь вывезти что-либо незаконно из страны.
Он не мог оторвать от нее глаз. Она больше не была бледной, как прошлой ночью, ее серые глаза были ясными, взгляд твердым, и Энтони захотелось прикоснуться к ней. Она, казалось, не отдавала себе отчета в том, какое действие оказывала на него. И, несмотря на ее мгновенный страстный отклик прошлой ночью, если она и чувствовала сейчас побуждение броситься в его объятия, то умело скрывала это. Расстроенный, он мысленно одернул себя – уж не теряет ли он на самом деле рассудок?
Она продолжала беседу в той же непринужденной манере.
– Вы не одобряете черный рынок, не так ли?
Он вынудил себя сосредоточиться.
– Когда речь идет о предметах искусства, нет.
С любопытством взглянув на него, она спросила:
– Я слышала, вы попадали в самые дикие местности. И поскольку вы свободно въезжаете и выезжаете из некоторых стран, не было ли у вас когда-либо искушения…
– У меня хорошая репутация, и не имело смысла портить ее. Но несколько раз в прошлом я помогал при транспортировке медикаментов. Никакого оружия и ничего такого, что тамошнее правительство могло бы рассматривать как контрабанду.
Это не удивило Стефани, хотя она подумала, что это поразило бы некоторых людей, знавших его. У нее было ощущение, что даже те, кто считали, что знают его хорошо, на самом деле не подозревали, чем он занимался.
Слегка улыбнувшись, она сказала:
– И совсем не нервничали при этом?
– Очень нервничал.
Он ответил ей улыбкой на улыбку.
– Вы рисковали, вас могли бросить в какую-нибудь тюрьму на всю оставшуюся жизнь.
– Такая возможность заставила меня пережить несколько неприятных моментов, – признался он, продолжая улыбаться. – Но было и чувство триумфа, когда это удалось. Подумайте о поисках Джеймсом распятия. Труд всей жизни и многократные разочарования, но он бы не отказался от этого ни за что на свете.
Снова распятие, подумала Стефани.
– Вы тратите столько времени и энергии, не говоря уже о деньгах, чтобы мы добрались до нужного места как можно быстрее. – Она пыталась придерживаться выбранного ей легкого тона.
– Это вас беспокоит? – спросил Энтони.
Да, все это ее беспокоило, но она старалась не думать об этом. Теперь у нее не было выбора.
– Мне не нравится быть должницей. Даже ради папы…
– Стефани, речь не идет о долге.
Его голос заметно погрубел.
– И я не заставлю за это платить, если вы об этом думаете.
У нее появилось почти болезненное побуждение извиниться, но она не могла подобрать нужные слова. Вместо этого, глядя на содержимое стакана так, как будто в нем находились все ответы на секреты Вселенной, она сказала:
– Вы, правда, делаете это ради папы?
Энтони взял из ее рук стакан и поставил на столик. Затем его длинные пальцы нежно, но твердо приподняли ее лицо, что заставило Стефани взглянуть на него.
– Я хочу, чтобы Джеймс увидел распятие.
Его голос был низким, немного хриплым, выражение лица – сосредоточенным.
– Но если бы вы так чертовски не хотели найти его, меня бы здесь не было.
– Вы сказали…
– Я знаю, что я сказал. Я думал, вы будете против, если поймете, что я хочу помочь именно вам, или же увидите в моем стремлении только плохие намерения. Поэтому я и сказал, что это ради Джеймса.
Стефани пристально посмотрела в его глаза, все еще сомневаясь, но сердце ее забилось быстрее, все ее чувства ожили. У нее мелькнула мысль, что они подошли в некотором роде к поворотному пункту в отношениях. Он сказал, что был с ней не ради ее отца, а ради нее самой. И ей было решать, поверить ли ему или нет.
– Тогда как я узнаю, что долга не будет? – прошептала она.
Его глаза были цвета дымчатого топаза, и из них исходил жар, янтарный жар, от которого что-то таяло внутри нее.
– Речь идет не о долге, Стефани. Я хочу быть с вами. Неужели в это так трудно поверить? Просто хочу быть с вами.
Ей нелегко было согласиться с ним, но его настойчивость и ее собственное молчаливое томление сделали для нее невозможным высказать это. Она должна была поверить ему, и, если это было ошибкой и ей придется заплатить за доверие, она заплатит.
– Я догадываюсь, мне придется поверить, – прошептала она. – Но… вы сбиваете меня с толку.
– Разве?
Он снова улыбался, и его руки легли ей на шею, большой палец стал медленно гладить ее щеку.
Она вздрогнула от его прикосновения, но эта легкая ласка заставила ее закрыть глаза и чуть ли не замурлыкать от удовольствия. Было почти невозможно собраться с мыслями, но она попыталась.
– Прошлой ночью…
– Прошлой ночью вы были утомлены, – прошептал он, – и не доверяли мне. А я хочу, чтобы вы мне верили. Хочу, чтобы вы поверили в то, что мы созданы друг для друга.
Его низкий голос оказывал на нее почти гипнотическое воздействие и был таким же чувственно волнующим, как и его прикосновение. И Стефани подумала, не похоже ли ее нынешнее состояние на ощущения тонущего человека. Но то, во что она погружалась, было бархатное и теплое, и у нее не было абсолютно никакого желания спасаться. Когда его настойчивые губы прикоснулись к ней, она ощутила, как ее захлестнула волна чистого чувственного блаженства. Он был настолько нежен и требователен одновременно, что вызвал у нее теперь уже знакомый, но все еще удивительный взрыв желания, подобно электрическому разряду, пронзившему ее тело, и ее руки поднялись, чтобы обвить его шею.
Он прижимал ее к себе так сильно, как только это было возможно, но и этого казалось ей недостаточно. Пристяжной ремень мешал ей, и ноющая пустота внутри нее казалась мучительной. Она чувствовала, что его руки, как огнем, обжигают ее сквозь свитер, ощущала его мускулистую грудь. Его густые волосы в ее пальцах были, как шелк.
Он целовал ее, как если бы умирал от жажды по ней, сила его страсти ошеломляла, и это неистовое желание пробудило в ней ответное чувство, которое она никогда не испытывала прежде. Стефани и вообразить не могла ничего подобного, сила ее ощущений была такова, что если бы она могла сказать что-либо, то сказала бы «да», потому что хотела его каждым нервом своего тела.
Наконец он оторвался от нее с явной неохотой, хрипло бормоча ее имя, но тут она услышала скрипучий голос, объявлявший, что они приближаются к аэропорту. Смысл слов дошел до ее сознания, но она могла только смотреть на напряженное лицо Энтони с беспомощным страстным желанием.
Он снова поцеловал ее, на этот раз быстро, и нежно взял ее руки в свои. Его потемневшие глаза были прикованы к ее лицу.
– Если бы мы не были на высоте двадцати тысяч футов… я бы на этот раз не остановился. Я ждал двенадцать лет. И не думаю, что смогу ждать дольше.
Двенадцать лет? Ее поразила цифра. Все ее тело было наполнено пульсирующей болью, и она не пыталась скрыть то, что чувствовала.
– Я не хочу ждать, – прошептала она.
Его глаза загорелись ярче, в них словно внезапно вспыхнуло пламя.
– Не говорите так, если не убеждены в этом.
Его голос стал еще более хриплым, он задыхался.
К своему удивлению, Стефани успокоилась. Она была полна предвкушения будущего блаженства. Она принадлежала ему, бороться против этого было все равно, что выступать против сил природы, она никогда бы не выиграла битву.
– Я не хочу ждать, – повторила она упрямо.
Энтони наклонился, чтобы снова поцеловать ее, жар его губ опалил ее. Затем подняв голову, он пробормотал:
– Черт побери! Придется потратить несколько часов, пока мы выясним все необходимое, и надо это сделать сегодня.
Она медленно улыбнулась, понимая, с какой неохотой он говорит это.
– Распятие – прежде всего. Вы сами так сказали.
Его рот скривился.
– Я и так принудил вас сделать ужасную глупость. Не хочу допускать другую ошибку.
– Энтони, не ваша вина, если кто-то добрался сюда раньше нас. Я не могла просить вас о помощи не потому, что вы что-то сказали или сделали, а из-за того, что сделала я. Десять лет назад.
– Мы еще поговорим об этом, – сказал он, его руки крепче сжали ее.
Стефани кивнула, затем отвела глаза в сторону.
– Да, но не сейчас.
Ему не понравилось то, как она посмотрела в сторону, и настороженность, внезапно появившаяся в ее глазах. Она не отдалялась от него, но между ними возник :барьер, которого не было несколько минут назад. Это обеспокоило его. Он был теперь убежден, что ее слова и ее ответное чувство были искренними. Почему же она не смеет сказать ему о причинах, по которым вышла замуж за другого? Были ли эти причины так болезненны, что даже сейчас она не могла вынести упоминания о них?
В аэропорту Энтони взял такси и сказал шоферу, куда их везти, – его немецкий язык был таким же беглым, как и французский. Стефани он объяснил, что выбрал гостиницу поближе к горам, где они надеются отыскать распятие.
– Вы были здесь раньше? – спросила она.
– Несколько раз. У меня, по меньшей мере, могут быть здесь два источника информации.
– Инсбрук – большой город, – прокомментировала она, глядя в окно такси.
– Да, но круг людей, интересующихся предметами древности, относительно невелик, даже в мировом масштабе. Большинство из нас знает друг друга по имени или в лицо. Кроме того, любой желающий отыскать что-либо в горах, включая нас, нуждается в определенных припасах и экипировке, которые не нужны простым туристам, и это будет сигналом для людей определенного сорта, которые сразу сообразят, в чем дело.
Стефани крайне удивилась.
– Вы имеете в виду, что если бы я приехала сюда одна и, не задав ни одного вопроса кому-либо, наняла бы лошадь и купила все необходимое, то…
– По меньшей мере, двое из известных мне здесь людей узнали бы об этом в течение часа. И как только было бы упомянуто ваше имя – что произошло бы достаточно быстро, – дюжина или около того людей во всей Европе догадались бы о ваших намерениях.
– Я и не знала, что так много людей знают об одержимости папы, – изумленно промямлила она.
– Он не делал из этого секрета в течение последних пятидесяти лет, – напомнил ей Энтони. – Даже те коллекционеры, которые не верили в существование распятия, были бы заинтересованы. Чем призрачнее надежда на существование какого-либо предмета, тем больше его стоимость для знатоков.
Стефани больше ничего не сказала, потому что они подъехали к гостинице. Это было прекрасное старое здание в стиле Возрождения, овеянное духом Старого Света, которое мгновенно очаровало ее.
– Я заказал номер, – сказал он с хрипотцой в голосе, – наши вещи отнесут туда.
Она кивнула, затем указала на маленький прилавок с сувенирами в холле.
– Я посмотрю, есть ли у них путеводитель и подробная карта местности.
Он с неохотой отпустил ее руку, преследуемый страхом, что, если он не будет держать ее, она исчезнет из его жизни. Это был понятный ему страх, основанный на прошлых ошибках. Но боязнь потерять ее стала такой сильной, что становилась похожей на предчувствие грозящей им опасности.
Через минуту к Энтони вернулось его хладнокровие. Предчувствие? Или годы опыта предупреждают его? Кто-то вломился в дом Стефани и украл записки ее отца. Это указывало как на спешку, так и на презрение к закону, не говоря уже о неразборчивости в средствах. Что, если поиски распятия приведут к какому-либо столкновению? Закончится ли призрачная история реликвии, как и многие другие, актом насилия и смерти?
Опасность была не только умозрительной, признался себе Энтони, ее следовало ожидать наяву. Он знал, что надо быть готовым ко всему.
Ко всему, за исключением потери Стефани.
Внезапно легкая дрожь пробежала по его телу. Он был хорошо известен коллекционерам и дельцам черного рынка. Случайно ли кража произошла сразу же после того, как он снова появился в жизни Стефани?
