Текст книги "Бесценный символ"

Автор книги: Нерина Хиллард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

3

Это был не первый и, видимо, не последний раз, когда она падала. Защитный шлем предохранил голову, и, за исключением нескольких ссадин на спине, она не получила повреждений.

Гнедой Бо, волнуясь, подошел к ней. Она попыталась успокоить его, но тут лошадь грубо оттолкнули, и Энтони опустился рядом с ней на одно колено.

– С ней все в порядке? – услышала она вопрос Джима Паттерсона.

Сильные пальцы Энтони удивительно нежно и методично исследовали ее руки и ноги. Стефани машинально отметила, что он слегка побледнел, но его ответ Джиму прозвучал холодно и спокойно.

– Ничего не сломано. Думаю, она просто ударилась о землю.

– Со мной все в порядке, – сказала она едва слышно, пытаясь встать.

– Спокойнее, – приказал Энтони, поддерживая ее за плечи.

Стефани была рада его помощи, потому что, когда она вставала, голова все еще кружилась.

Затем она шагнула к лошади и нежно погладила ее бархатный нос.

– Все в порядке, Бо. Это была моя ошибка, – прошептала она, беря поводья из рук Джима. – Я потеряла равновесие, не так ли, мальчик? Он не задел преграду?

Джим отрицательно покачал головой.

– Нет, он обскакал ее. Стефани, ты уверена, что не сильно ударилась?

– Да. Ну-ка, подсади меня!

– Эй, не собираешься ли ты…

– Я думаю о Бо, Джим. Мне надо сделать с ним несколько прыжков, иначе он подумает, что мое падение – это его вина.

Она решительно посмотрела на Паттерсона. Энтони не говорил ничего, но она каждой клеточкой своего тела ощущала его присутствие позади себя.

Джим снова покачал головой, но помог ей сесть в седло.

Ее слегка пошатывало после падения, спина болела, но Стефани знала, что нельзя терять время – надо выездить сегодня еще трех лошадей. Ей было бы намного легче, если бы Энтони здесь не было. Но она знала, что он наблюдает за ней, и ей понадобилась вся сила воли, чтобы перестать нервничать, ощущая на себе его взгляд.

У Энтони Стивенса были лошади, но ни одну из них он не держал в этой конюшне. Значит, он приехал сюда только потому, что кто-то, должно быть Томас, сказал ему, где она. Вероятно, таким образом, он собирался вести с ней свою игру в кошки-мышки – неожиданно появляться, чтобы напоминать о своих намерениях. Как бороться с такой тактикой? Ей было трудно сосредоточиться на работе. Ее мысли были заняты им, а глаза постоянно искали его.

И хотя одет он был так, чтобы не выделяться – черный кожаный пиджак, светло-голубая рубашка и джинсы, она, как и тогда, десять лет тому назад, видела в нем мужчину, который выглядел для нее значительнее, чем сама жизнь.

Стефани постаралась выкинуть все это из головы, по меньшей мере, в настоящий момент, и сконцентрироваться на лошади, готовя ее к прыжкам. Мягко подбадривая Бо, она направила его к трем низким преградам, которые он великолепно преодолел на всем скаку. Он был в превосходной форме. Когда она наконец подъехала к конюшне, ворота для нее открыл Энтони.

– Где Джим? – не глядя на него, спросила она.

– У него была назначена деловая встреча, – сказал Энтони, как обычно, спокойно. – Он попросил меня передать вам, что двух других лошадей выгуливать сегодня не нужно.

Стефани кивнула. Соскочив с лошади, она привязала ее и расседлала.

Она знала, что Энтони последовал за ней и сейчас, прислонясь к открытым дверям конюшни, наблюдает, хотя сама она старалась не смотреть в его сторону. Прежняя настороженность и испуг вернулись к ней. Здесь среди лошадей и людей, которые занимались ими, она обычно расслаблялась и чувствовала себя уверенной. Эта работа была крупным достижением в ее жизни. Если она потеряет ее, то никогда не оправится от такого удара.

А он мог легко лишить ее этой работы. Своей насмешливостью, умышленно жалящими улыбками, своим презрением. Она не ожидала, что Энтони приедет сюда, тем более так скоро после вчерашнего, и его присутствие смущало ее.

– Паттерсон сказал, что вы уже несколько месяцев тренируете здесь лошадей, – внезапно сказал Энтони.

– Это так.

– Почему?

Стефани сняла шлем, перчатки, отложила их в сторону, затем выбрала щетку и начала чистить гнедого жеребца.

– Почему тренирую? Потому что только это я и умею хорошо делать. А что вы здесь делаете, Энтони?

– Приехал вернуть изумруды, – сказал он.

Стефани повернулась так, что лошадь оказалась между ними.

– Только не мне. Я их продала, вы купили, теперь они ваши.

– Жест защиты, милая? – спросил он.

В его голосе почти не было насмешки, но это вряд ли меняло смысл вопроса. Не было ли это частью его плана? Получал ли он какое-то удовольствие от ее отказов, даже если и не верил ни одному сказанному ею слову?

Колебание Стефани было коротким. Прошлой ночью она решила никогда больше не играть никакой роли, хотя и чувствовала себя очень уязвимой в его присутствии.

– Ничего подобного. Ожерелье мне больше не принадлежит. Точка.

– А если вы получите его в подарок? – Его голос стал более насмешливым.

– Нет. Не от вас. А теперь, если не возражаете, я должна работать.

Наступило долгое молчание, затем неожиданно он сказал:

– Не прогоняйте меня, Стефани.

Ее охватила тревога: несмотря на просительный тон, в его голосе был явно ощутим гнев. Она почувствовала смутное удивление от того, что он внешне выказал владевшие им чувства, чего никогда не бывало раньше. Перед ней был человек, резко отличающийся от того мужчины, которого она помнила, ей следовало быть крайне осторожной с ним. У нее было странное ощущение, что с того момента, как он коснулся ее прошлой ночью, он так и не смог полностью овладеть собой – будто какая-то дамба дала трещину, а давление бурлящей воды расширяет эту трещину. Поврежденная дамба была опасной.

Так же, как и мужчина, не полностью владеющий собой.

Она снова сделала паузу и на этот раз повернулась лицом к Энтони. Она твердо встретила его тяжелый взгляд, ее голос был спокойным, она сознательно избегала всего, что могло бы прозвучать как вызов или провокация.

– Извините, что я проявляю настойчивость, но будет лучше, если вы уйдете. Мне предстоит большая работа. Работа, за которую мне платят.

– А вам нужны деньги? – спросил он.

Его бесстрастные черты ничуть не смягчились, да Стефани и не ожидала этого.

– Да, мне они нужны. Мне больше нечего продать.

Жалея о том, что у нее вырвалось последнее горькое замечание, она отвернулась.

Энтони молчал, пока она продолжала чистить Бо, и только когда она отложила щетки в сторону, наконец, заговорил.

– Насколько плохо обстоят дела?

Она не собиралась рассказывать ему об этом, поэтому проигнорировала вопрос.

– Вам лучше держаться подальше, – предупредила она его, отводя Бо в стойло. – Мой следующий ученик не джентльмен.

Она не оглянулась, чтобы посмотреть, последовал ли Энтони ее совету. Следующая ее лошадь была полной противоположностью спокойному Бо. Конюхи называли ее не иначе как «этот чертов дьявол». Вороной скакун ненавидел все живое, за исключением Стефани, которую просто не любил.

– Вы с ума сошли, – услышала она взволнованный голос Энтони. – Эта лошадь убьет вас.

– Она еще не убила ни одного своего тренера.

– Вы сомневаетесь в такой возможности?

– Нет, не сомневаюсь.

– Ее следовало бы укротить.

– Вероятно. Вы не возражаете, если мы прервем беседу? Если я ее не оседлаю, она вырвется.

Энтони был вынужден замолчать, хотя ему страшно хотелось громко выругаться. Если Стефани выглядела хрупкой рядом с гнедым жеребцом, то с вороным она смотрелась и вовсе ребенком, и очень нежным вдобавок. Одним движением злобное животное могло убить ее.

Глаза скакуна уставились на Энтони, и в них появилась почти осязаемая ярость.

Энтони похолодел при мысли, что находится слишком далеко от Стефани и не сможет ей помочь, если что-либо случится. Он чувствовал себя беспомощным, а это ему совсем не нравилось. Ему не нравилось ничего из того, что он увидел и узнал, прибыв сюда пару часов назад. Сперва Паттерсон, потом внезапное падение и теперь эта дикая лошадь.

Энтони знал репутацию Джима Паттерсона. Его никогда не удавалось одурачить, если дело касалось людей. Хладнокровный бизнесмен, ненавидевший притворство, он говорил о Стефани с воодушевлением. И не только по поводу ее умения обращаться с лошадьми. Его явно мучило то, что она слишком много работает, не думая о еде, что всегда готова взять лошадей, от которых отказываются другие тренеры, что в ее глазах чувствуется постоянное напряжение.

Энтони слушал его с возрастающим замешательством. Он говорил себе, что Паттерсон мог обмануться в Стефани, но уверенности в этом у него не было. В конце концов, она была здесь, выполняя довольно-таки грязную работу, требовавшую физической силы, выдержки, значительного умения и бесконечного терпения. Едва ли подобная работа подходила для избалованного оранжерейного цветка, каким он считал ее. Особенно учитывая то, и Энтони это чертовски хорошо знал, что Джеймс никогда бы не разрешил ей заняться подобным делом.

Его представление о ней рушилось. Когда же Энтони вспомнил, как больно сжалось его сердце, когда она вылетела из седла, это чувство пришлось ему не по нутру. Облегчение после того, как выяснилось, что с ней все в порядке, было смешано с удивлением: она обвинила в падении саму себя и, не тратя времени на болтовню с Паттерсоном, снова села в седло.

Теперь же в нескольких шагах от него она удерживала смертельно опасное животное, которое девяносто девять из ста тренеров не взяли бы ни за какие деньги. А она действовала так успешно, что лошадь заметно расслабилась, успокоилась, стала управляемой.

Десять лет назад Энтони, обманутый и брошенный, считал, что полностью раскусил ее. Тогда, казалось, он был прав. Его убеждение было рождено не только болью и горечью, оно основывалось на фактах, как они виделись ему. Теперь… теперь он не был так уверен. И ему была ненавистна эта неуверенность.

Если он был не прав, значит, было что-то не известное ему, связанное с ней и мотивами, по которым она сбежала от него, чтобы выйти замуж за другого. И если это не жадность, то что тогда? Любовь? Она обнаружила, что любит Льюиса Харди? Брак продолжался недолго, и родственники Льюиса прозрачно намекали друзьям и знакомым, что он, как глупый мальчишка, неверно судил о Стефани, но им удалось уладить семейную проблему.

Ложь, чтобы спасти семейную честь? Не искала ли развода сама Стефани, торопясь выбраться из затруднительного положения и не прося ни о чем, кроме свободы?

Энтони не привык чувствовать себя неуверенным, это угнетало его. Желая узнать, насколько верно его суждение о ней, он обнаружил, что анализирует каждый нюанс ее голоса и каждое мимолетное выражение лица.

Он преднамеренно задевал ее, она оборонялась без язвительности или холодности. Ее глаза все еще были непроницаемы, но, как и Паттерсон, он заметил в них напряжение. Сегодня в ней вообще не было высокомерия, способного довести его до белого каления. Она была подавленной, но не угрюмой, безразличной, но не вызывающей. Он подумал, что, возможно, она проявляет осторожность по отношению к нему, хотя это и не сказывается внешне, и если ее беспокоит его обещание взять то, что ему принадлежит по праву, то ничто не указывало на это.

Наблюдая теперь за ней, Энтони признался себе, что сбит с толку, потому что она кажется не такой, какой он ее считал. Его мыслям и ощущениям не хватало ясности. Единственное, в чем он был абсолютно уверен, так это в том, что он хотел ее и намеревался овладеть ею.

Даже если она все-таки была жадной маленькой сукой.

Мужчина ничем не отличался от других владельцев лошадей, бывших в тот день на ферме. Он переходил от одной тренировочной дорожки к другой, внимательно наблюдая за лошадьми, с которыми работали. Каждый, увидевший его, предположил бы, что он из здешних.

Стефани, вероятно, тоже не заметила бы в нем ничего необычного, если бы даже и увидела его. Но все ее внимание было сконцентрировано на вороном жеребце и на попытках не замечать присутствия Энтони. Энтони слишком пристально смотрел на нее, чтобы заметить, что за ними обоими следят, иначе он бы насторожился. Десять лет погони за редкостями в труднодоступных районах мира развили у Энтони острое чувство потенциальной опасности.

На этот раз, однако, он не почувствовал угрозы.

Мужчина продолжал ненавязчиво следить за ними, двигаясь по всей территории, чтобы не оставаться слишком долго на одном месте. Он видел, как Стефани поскакала на черной лошади на тренировочное поле, и его взгляд скользнул по Энтони, который стоял у ограды. Уделив Энтони несколько минут, он затем посмотрел на часы и заторопился к стоянке машин.

Чтобы позвонить, он воспользовался телефоном в своей машине. Как только его соединили, он сказал:

– Может возникнуть проблема.

– Какая?

– У нее посетитель – не думаю, что он пришел, чтобы посмотреть на лошадей.

– Так что? С ее внешними данными было бы немного странным, если бы мужчины игнорировали ее.

Человек в автомобиле сделал легкую гримасу.

– Между этими двумя и речи не может быть о взаимных чувствах, поверьте мне. Смертельные враги и те более приветливы друг с другом.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ее посетитель – Энтони Стивенс.

Наступило долгое молчание, потом послышалось приглушенное ругательство.

Мужчина в автомобиле кивнул самому себе.

– Да. Из того, что я слышал, он не из тех, кто позволит женщине одурачить себя, но он отправится хоть к черту на кулички, а не только в Европу, чтобы раздобыть новую приятную безделушку для своей коллекции.

– Вы думаете, он знает о распятии?

– Я могу сказать только то, что видел сам. Вчера поздно вечером он пришел в дом Стерлингов, а когда вышел оттуда, я не хотел бы попасться ему на дороге. Он был вне себя. Здесь он уже несколько часов. Он и девушка много друг с другом не разговаривают, но он смотрит на нее, как ястреб. Что вы сами об этом думаете?

– Не знаю, но не считаю, что мы можем рисковать. Было бы гораздо легче и безопаснее для нас позволить ей разыскать распятие и привезти его сюда, но если Стивенс знает, куда она отправляется, это может все осложнить.

– Это преуменьшение, – пробормотал мужчина в автомобиле. – Вы, как и я, хорошо знаете его хватку. Если он доберется до бумаг Стерлинга, вам останется лишь послать распятию прощальный поцелуй. Еще хуже, если она не позволит ему ознакомиться с бумагами, и он решит следовать за ней. Тогда мы не сможем подобраться к распятию достаточно близко, чтобы захватить его.

– Это звучит немного пугающе, Фрэнк.

Насмешка не произвела на Фрэнка никакого впечатления, он просто сказал:

– Я рассчитывал сам вмешаться в борьбу, но вы заплатили мне недостаточно для того, чтобы я связывался со Стивенсом. Мне известно, что он умеет за себя постоять и становится слегка раздражительным, когда пытаешься у него что-либо увести из-под носа.

– Принимая это во внимание, он доберется до распятия раньше нас.

– Вы меняете план?

– Я не хочу рисковать. Нам нужны бумаги Стирлиига. Сможете забраться в дом и достать их?

– Пара пустяков, я говорил вам об этом раньше. Но даже если мы сможем вычислить, где находится распятие, его чертовски трудно будет вывезти из страны. У девушки есть разрешение, а у нас нет.

– Вы зря беспокоитесь, Фрэнк. Мы добудем распятие. Это потребует больше времени и усилий, но мы добудем его.

– А как с девушкой? Если бумаги пропадут, она будет знать, что кто-то еще интересуется распятием.

– Стефани Стирлинг, – сказал презрительно его наниматель, – не представляет для нас угрозы. И Стивенс также, если мы попадем на место раньше его. Только добудьте бумаги, Фрэнк. Сегодня ночью.

– Будет сделано, – ответил тот, затем добавил – Но думаю, что для большей безопасности я устрою все так, чтобы это выглядело, как обычное ограбление.

– Делайте, как считаете нужным. Можете вы еще понаблюдать за этими двумя?

Фрэнк нахмурился и посмотрел сквозь ветровое стекло.

– Как сказать. Если Стивенс будет продолжать глядеть на нее, как сейчас, сомневаюсь, что он меня заметит, но если он обернется, я буду как на ладони.

– Останьтесь там, если сможете. Если нет, возвращайтесь сюда. Она отправится прямо домой после окончания работы, не так ли?

– Да, как обычно. И по вечерам она не выходит из дома. Стыд и срам, если вы меня об этом спросите.

– Я вас не спрашиваю.

– Верно.

– Созвонимся позже.

– Верно, – повторил Фрэнк и положил трубку.

Он посидел в автомобиле еще несколько минут, морщась и ощущая растущее беспокойство. Ему не нравились лихие парни, а Энтони Стивенс был явно из таких. И хотя его босс был невысокого мнения о Стефани Стирлинг, Фрэнк видел, как леди управляется с лошадьми и людьми, и подумал, что под хрупкой внешностью скрываются сообразительность и стальная воля.

Он начал сожалеть, что взялся за эту работу.

– Уже два, – сказал Энтони, когда Стефани наконец поставила чёрного скакуна в конюшню. – У вас был второй завтрак?

Стефани автоматически взглянула на часы и направилась к другому стойлу.

– Я не голодна.

Энтони сделал два быстрых шага и, поймав ее за руку, повернул лицом к себе.

– По словам Паттерсона, вы здесь с семи утра, и я не видел, чтобы у вас был перерыв в течение последних пяти часов.

Остро ощущая прикосновение его руки к своей и свою собственную усталость, Стефани обнаружила, что ей трудно сохранить свой голос твердым и спокойным. Но она попыталась.

– У меня не было перерыва, потому что он мне не нужен.

– Вы лжете по привычке или просто хотите, чтобы я пожалел вас? – ядовито спросил он.

Она вырвалась от него, желая убежать, но осталась. Не обращая внимания на язвительность его тона, она сказала с достоинством:

– Мне надо выездить сегодня еще одну лошадь. Вы позволите мне продолжить работу?

– Ответьте на мой вопрос, – приказал он, с силой сжав ей плечи, чем снова вызвал прекратившуюся было боль после падения.

Она почувствовала, что теряет контроль над собой. В течение всего времени, пока он находился здесь, ее самообладание постепенно таяло, и сейчас от него остался лишь тонкий наружный слой. Он говорил очень мало, но она чувствовала на себе его взгляд, в ее уме звучали невысказанные насмешки, она ожидала, когда он начнет причинять ей боль своими словами.

Ожидание было хуже всего. Сегодня она не находила удовольствия в работе с лошадьми, не радовалась успехам, не ощущала триумфа от того, что справляется с трудной работой. Она чувствовала боль во всем теле, необычную усталость, и нервы ее были так напряжены, что она боялась, что может разразиться слезами в любой момент.

Но только не перед ним. Пожалуйста, Господи, только не перед ним!

Как можно тверже, она сказала:

– Я не лгу, Энтони. Я не голодна и не хочу делать перерыв. Сейчас я выведу из стойла Корсара и оседлаю его. Пожалуйста, уйдите, чтобы я могла выполнить свою работу.

Его брови нахмурились, а глаза с такой остротой впились в нее, что она почти ощутила, как они режут ее.

– Лошадь может подождать, – сказал он довольно грубо. – Возможно, вы не хотите в этом признаться, но вам сейчас будет трудно сесть в седло.

В его замечании Стефани услышала не заботу, а критику, и это с легкостью разрушило то, что еще оставалось от ее самоконтроля.

– Пожалуйста, – пробормотала она, ненавидя себя за дрожь в голосе. – Вы имеете право мстить мне, по крайней мере, с вашей точки зрения, но только не так, пожалуйста.

– О чем вы говорите? – требовательно произнес Энтони, еще больше хмурясь.

– Мне нужны работа, лошади, люди здесь… Без этого я не смогу сделать остальное. Это не так много, вы можете мне позволить иметь это, не правда ли? Вы не должны губить все, я не сделала…

– Стефани, вы сегодня завтракали?

Она нахмурилась.

– Я не голодна. Уйдите, пожалуйста…

Энтони выругался, затем обнял ее твердой рукой и вывел из конюшни. Он проделал все так быстро, что только после того, как он посадил ее на заднее сиденье своего спортивного автомобиля, Стефани была в состоянии запротестовать.

– Я не могу уехать сейчас. Я должна…

– Помолчите, – грубо сказал Энтони и рванул машину с места.

Она подумала, что ей лучше вести себя тихо. Двенадцать лет она считала его чрезвычайно спокойным, даже бесчувственным человеком и теперь удивлялась, как могла так ошибаться. Безусловно, были какие-то признаки того, что его спокойствие обманчиво. Почему она не видела этого? Неужели яркий темперамент Льюиса сделал ее слепой ко всему?

Она еще думала об этом, когда Энтони остановил машину недалеко от маленького ресторанчика. Он вышел, открыл ей дверцу и взял за руку, помогая выйти из машины.

– Я не одета, – запротестовала она.

– А, по-моему, одеты.

Его голос был снова обманчиво спокоен.

– Я имею в виду, что не одета должным образом, – попыталась объяснить она. – В отличие от вас. На мне одежда для верховой езды, не…

Стефани резко оборвала себя, наконец прислушавшись к своему внутреннему голосу, который велел ей заткнуться до того, как она выкажет себя полной дурочкой.

Она не сказала ни слова, пока хозяйка вела их к столику в конце почти пустого зала, и она не знала, что Энтони заказал для них, пока перед ней не поставили стакан молока. Она поморщилась.

– Выпейте это, – сказал он спокойно.

Стефани никогда не любила приказы, вероятно, потому, что ее отец был снисходительным человеком, но сейчас инстинкт подсказал ей, что безопаснее будет подчиниться. Она взяла стакан и начала пить маленькими глотками, пристально глядя на Энтони.

Когда она допила молоко, легкое головокружение прошло, и она с запозданием поняла, что то, что она пропустила завтрак, плохо повлияло на нее. Утром она не поела, а вечером накануне почти не притронулась к ужину – не удивительно, что она чувствовала себя плохо.

Он, вероятно, подумал, что она притворяется, чтобы вызвать его сочувствие. Она не могла понять его взгляда, поэтому отвела глаза и уставилась на полированную поверхность стола, пытаясь побороть свое смущение.

– Лучше? – спросил он.

Она кивнула.

– Спасибо. Извините, что я вела себя так глупо.

– Все в порядке. Но вы сказали кое-что, что должны объяснить мне.

– Я не думаю…

– Не теперь, – прервал он ее. – После того, как мы поедим.

У нее не было сил протестовать. Она молча сидела и ждала, пока принесут еду. Позднее ей трудно было вспомнить, что она ела. Она все еще не чувствовала голода, а ела просто потому, что Энтони считал, что ей это необходимо.

Когда они кончили обедать, официантка предложила десерт, от которого они отказались, и попросили кофе. Увидев, как хорошенькая блондинка-официантка улыбнулась Энтони, Стефани расстроилась из-за того, что была одета в поношенный и пыльный костюм для верховой езды. Все прошедшие годы ей хотелось быть такой же высокой и светловолосой, как он, и иметь золотисто-карие глаза вместо своих неопределенно серых.

– Сейчас, – сказал он, когда официантка нехотя отошла от их столика, – я думаю, нам надо кое-что обсудить.

Стефани слегка покачала головой.

– Что бы я ни сказала на ферме, это не представляет никакой важности. Вы были правы. Мне надо было сделать перерыв и что-нибудь поесть.

Он не обратил на ее слова никакого внимания.

– Вы сказали, что вам необходима работа, иначе вы не сможете сделать все остальное. Что вы подразумевали под этим, Стефани?

Она пообещала себе не лгать ему, не притворяться перед ним, но не хотела, чтобы он узнал, как плохо обстоят дела.

– То, с чем необходимо справиться, – болезнь отца. Заботиться о нем. Вот и все.

– Финансовые проблемы?

– Ничего такого, что мне не по силам, – сказала она упрямо.

Его глаза слегка сузились, но вместо того, чтобы настаивать, он предложил:

– Вы сказали, что я имею право мстить вам. И что-то о том, что я могу все погубить. Что вы имели в виду на этот раз?

Стефани вынудила себя пожать плечами.

– Вы дали мне достаточно ясно понять вчера вечером, что вы… намерены сравнять счет. Я только… прошу вас не насмехаться надо мной и не принижать мою работу.

Ее взгляд не поднимался от чашки с кофе.

– Я знаю, вы, возможно, посчитаете это смешным или банальным, но я… наслаждаюсь работой с лошадьми, она хорошо мне дается. Единственный раз в моей жизни я почувствовала… Ну, пустяки.

– Я никогда не говорил, что это смешно или банально.

Она снова пожала плечами.

– Когда вы появились сегодня утром, я все время ожидала, что вы скажете что-либо подобное.

– Потому что я жажду мести?

– Это нетрудно представить себе. Я не могу… не могу бороться с вами словами, Энтони, вы слишком хорошо умеете использовать их. Я поняла это прошлой ночью.