Текст книги "Особое назначение (сборник)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Совершив убийство, Стукало забросал лужу крови землей, труп потерпевшего оттащил за ноги в лес на поляну и замаскировал валежником.

После этого обвиняемый завладел вещами и документами убитого Тарасенко и поехал к месту своего жительства – в село Песчаное, где и был задержан".

ПАУТИНА

Январская ночь была очень холодной. Тридцатиградусный мороз добирался до старых костей сторожа Александра Прокофьевича Решетова даже сквозь добрый бараний тулуп и ватник.

Магазин стоял на площади; поодаль от жилых домов, и ветер здесь свирепствовал вовсю.

"Нашли, где магазин ставить", – со злостью подумал Решетов, приплясывая на скрипучем снегу. Не выдерживая пронизывающего ветра, он время от времени заходит за здание, чтобы постоять в относительном затишье. За главную дверь магазина сторож не боялся, так как в будке у крыльца дремал седой от инея пес.

Походив, Решетов привалился к штабелю пустых ящиков и посмотрел на два ярких пятна по ту сторону площади. Свет излучают окна в доме Ивана Николаевича – директора раймага.

"Чтой-то долго засиделись сегодня Иван Николаевич с супружницей. Поди, гости у них, коньячок пьют..." – с завистью подумал сторож. Под языком у него скопилась слюна, а перед глазами – вот она, рюмка с золотистой влагой, душистой, обжигающей горло и веселящей душу.

Сторож не ошибся. Свет так поздно горел в директорской квартире не случайно. Стол в большой комнате накрыт модной клетчатой скатертью. На столе разнообразная закуска и почти пустая уже бутылка грузинского коньяка.

Только вряд ли то, что происходило в комнате, можно было назвать приемом гостей. По выражению лиц директора магазина, его рослой супруги и заместителя директора Фазыла Шакировича Сунгатуллина трудно было представить, что собрались они только для того, чтобы приятно провести вечер. Поводов для веселья у Протопоповых и Сунгатуллина не было никаких. Приближалась годовая ревизия...

Два вечера директор и его заместитель занимались в магазине самоучетом, просмотрели приходные и расходные документы, кассовую книгу, ведомости, вспомнили все свои махинации, сопоставили документальные данные с товаром, пересчитанным продавцами, и пришли к грустному выводу: не хватает около четырех тысяч рублей.

Кажется, таскали товары из магазина небольшими партиями и из кассы крупных сумм не брали, а вот поди ж ты, сколько набежало! Если продавец Сафаров вернет 1800 рублей, то дело несколько улучшится. Но что-то долго не возвращается он из Свердловска, куда очередным рейсом повез сбывать дефицитные товары. А вдруг его там "сгребли"!

Не подумайте, однако, что Протопопов и Сунгатуллин впали в панику. Нет, конечно. Они – опытные коммерческие "жучки" – деловито ищут выход, перебирая разные варианты, вспоминают случаи из практики своей и таких же махинаторов, как они...

Обо всем этом сторож, естественно, не подозревал. Да и вообще дела начальства его не волновали. Но зато очень беспокоило известие, полученное сегодня от дочери Клавдии, которая живет в соседнем селе. Записку привез ее сосед. Клавдия уведомила, что любимая дедова внучка Катюша заболела воспалением легких, и сельская фельдшерица мучает ее уколами. Вспомнив о записке, Алексей Прокофьевич помрачнел, расстроился и решил утром отпроситься у Протопопова на сутки, чтобы съездить к больной внучке. Одну ночь у магазина может подежурить и старуха.

В успехе своей затеи Решетов был далеко не уверен. Строгий с подчиненными, директор вполне мог и не отпустить. Если бы старик мог читать чужие мысли на расстоянии, то он не стал бы терзать себя сомнениями. Именно в этот момент Протопопов и Сунгатуллин ломали голову над тем, куда бы завтра вечером сплавить Алексея Прокофьевича с тем, чтобы оставить магазин без охраны. Решение, к которому они пришли, требовало отсутствия сторожа, а для этого надо было найти благовидный предлог.

Собеседники пили коньяк маленькими серебряными рюмочками. Приобрела их Протопопова в ювелирном магазине областного города после того, как у них побывал в гостях ответственный торговый работник республиканского масштаба. Этот товарищ ездил в служебную командировку за границу и рассказывал о тамошнем застольном этикете, о сервировке стола и прочих деталях заграничного быта.

Покупки жены всегда портили Протопопову настроение, так как существенно влияли на вклады в сберкассу или, хуже того, на суммы магазинной выручки, сдаваемой инкассатору банка. Он вздыхал, но помалкивал, так как, в конечном счете, и ему импонировало то, что в его квартире всегда все было модным на зависть жителям райцентра.

– Положение наше с тобой, Иван Николаевич, действительно почти безвыходное. Если ревизия нагрянет в течение ближайших двух недель – давай заранее сушить сухари, – меланхолично сказал Сунгатуллин, опрокидывая очередную рюмку.

– Неужто, Фазыл, выхода не найдем? – с тревогой спросил Протопопов, веривший в изворотливость зама.

Сунгатуллин глубокомысленно замолчал и не открывал рта до тех пор, пока Протопопова не отлучилась в кладовку за каким-то разносолом.

– Выйти из положения, конечно, можно, только человек подходящий нужен. Мы ему создаем условия, а он ломает замок в универмаге, входит в торговый зал, устраивает там кавардак и уходит. Утром мы поднимаем хай, приезжают милиция, следователь, прокурор. Потом недостачу списываем на воров. С запасом, конечно! У нас с тобой не хватает четырех тысяч, а мы спишем шесть. Для резерва на будущее. И пусть милиция ищет воров днем с огнем...

– Получается у тебя, Фазыл, все гладко, как по нотам. А где же человека-то найдем? Легко сказать – подыщи! Я его подыщу, сговорюсь, а он сбегает в ОБХСС и продаст нас.

– И то правда, – согласился Сунгатуллин, – придется обходиться без наймитов. Сами сделаем! Тем более, что в своей торговой практике я имел уже нечто подобное. Ладно. Мне пора домой, а то Фатима опять веником влепит. Договоримся завтра. Все будет в ажуре, только давай думать, как на сутки сторожа сплавить.

...Трудно сказать, кто больше был обрадован, сторож или Протопопов, когда утром в конторе магазина зашел разговор о поездке к больной внучке. Алексей Прокофьевич был ошеломлен отношением директора к его робко выраженной просьбе. Протопопов не только согласился немедленно отпустить старика, но и разрешил съездить на магазинной подводе. Мало того, он сбегал в отдел детских товаров и принес куклу.

– Вот, подари девочке от всех нас. Пусть играет и выздоравливает.

Сунгатуллин вел себя хитрей. Он знал, о чем идет разговор в конторе, но ни разу туда не зашел и впоследствии долго отрицал, что магазин был оставлен без охраны при его участии.

Продавцы раймага и покупатели видели, как обрадованный старик запрягал лошадь и вскоре уехал. Чуткость директора расценивалась как событие необычайное, ибо с подчиненными он обращался без сентиментальностей.

Не укрылось от людей и другое, а именно: некая возбужденность руководителей магазина. В течение дня Протопопов и Сунгатуллин несколько раз уединялись и оживленно перешептывались.

В конце дня Сунгатуллин принес в магазин какую-то тяжелую палку, завернутую в бумагу. Палка по весу и виду напоминала небольшой лом.

Всем этим фактам тогда никто не придал никакого значения.

Закрывали магазин, как обычно, в шесть часов вечера. Кроме Протопопова и Сунгатуллина присутствовала уборщица. Поскрипывая валенками и бурками, продавцы разбрелись по домам.

Протопопов запер замок, надел чехол, щелкнул пломбиром.

– Буду ночью выходить, поглядывать, – сказал он и, простившись с уборщицей, в сопровождении Сунгатуллина зашагал к дому.

Около девяти часов вечера директор и зам вышли из калитки. Вначале они отправились к клубу. Купили билеты на последний сеанс, но в кино не зашли. Завернув за угол, постоянно оглядываясь, они переулками пошли к площади.

Обстановка складывалась благоприятно. На площади – ни души. У магазина жулики долго озирались. Затем медленно, навстречу друг другу обошли его, заглядывая во все закоулки, и остановились у штабеля пустых ящиков. Штабель был сложен пирамидой у стены магазина, и ее вершина достигала не очень крутой крыши. На выступах ящиков толстым слоем лежал снег. Шапкой покрывал снег и крышу. Чернело лишь слуховое окно.

– Ты, Иван Николаевич, стой пока здесь, а я проложу следы до слухового окна, вроде как воры проникли через чердак.

Сунгатуллин стал карабкаться по ящикам. Через минуту его фигура зачернела на крыше. Потоптавшись у слухового окна, Сунгатуллин стал пятиться задом...

– Пусть думают, что воров было двое. Я собирался пролезть на чердак, но отверстие маленькое, да и пачкаться не хочется. Пошли в магазин, сломаем люк на чердаке, и все будет в порядке.

В ночной тишине щелчок ключа в огромном замке показался револьверным выстрелом. Протопопов и Сунгатуллин присели и стали оглядываться. Однако кругом было тихо и спокойно.

Обругав слишком скрипучую дверь, директор и зам проскользнули в тамбур.

– Ну, теперь мосты сожжены, – прошептал Сунгатуллин, – если кто-нибудь заметит, что на магазине нет замка, и нас здесь застукают, то считай – труба с барабаном. Впрочем, риск – благородное дело!

– Значит так, – соображал вслух Протопопов, – на ящиках и на крыше ты следы сделал. Теперь займемся чердаком...

Из тамбура был ход на чердак через люк в потолке, закрывавшийся на замок снизу.

Под люк поставили стремянку, Сунгатуллин поднялся на верхнюю ступеньку, дотянулся до замка, открыл его, откинул крышку и выбрался на чердак. Протопопов в это время поддерживал стремянку и светил фонариком.

Затем соучастники поменялись ролями. Из люка сверху светил Сунгатуллин, а Протопопов, кряхтя и ругаясь, пополз по стремянке, волоча лом. Подал его Сунгатуллину, принял на себя крышку люка, навесил замок и спустился на пол.

Прислушался.

– Начинаю! – донеслось до него через люк.

Лом с легким треском стал вгрызаться в дерево. Крышка люка задрожала, задергался замок. Еще несколько усилий – накладка лопнула, и люк взломан.

Протопопов и Сунгатуллин действовали точно так, как на их месте орудовали бы воры, проникшие на чердак через слуховое окно, взломавшие люк и спустившиеся затем с чердака в тамбур.

Оставалось последнее препятствие – дверь из тамбура в торговый зал.

Сунгатуллин снова вооружился ломом, довольно ловко вставил острый конец в расщелину двухстворчатой двери, с силой толкнул лом в бок, и ригель внутреннего замка выскочил из гнезда. Путь в торговый зал был открыт.

– Ну, слава тебе, господи, – облегченно вздохнул Протопопов, – полдела сделано.

В полутьме он стал возиться на полках магазина, передвигая и вороша товары. Сунгатуллин тем временем локтем выдавил стекла в двух витринах.

Вдруг раздался страшный грохот. С полок и со стены посыпались ведра, кастрюли, ванночки, нечаянно сбитые неуклюжим Протопоповым.

– Ну ты, лошадь! – прошипел Сунгатуллин. Его начальник молча проглотил комплимент.

Через пять минут задуманная обстановка была создана. Оставался заключительный акт. Каждое из окон магазина закрывалось деревянным тяжелым ставнем, от которого через отверстие в стене пропускался железный стержень, замыкавшийся внутри магазина шпилькой. Что касается самих окон, то они имели по две большие рамы, открывавшиеся внутрь магазина и не защищенные решетками.

Чтобы создать видимость того, что преступники вышли с товарами через окно, Сунгатуллин вытолкнул наружу стержень ставня, открыл обе рамы, откинул ставень, смел тряпкой пыль с подоконника. Дальше он не полез, так как снег под окнами был затоптан и засорен остатками сена. В этом месте приезжавшие в магазин колхозники обычно ставили подводы. Снег здесь был исполосован следами санных полозьев.

Перед тем, как выйти из магазина, Протопопов разбил об пол несколько флаконов одеколона, на случай, если работники милиции приведут собаку. Затем, захватив с полки две простыни, преступники, крадучись, вышли из магазина, закрыли замок, одели на него мешочек, повесили новую пломбу. Накинув для маскировки простыни, оглядываясь и приседая, они двинулись восвояси, след в след, как заправские контрабандисты.

...Петров видел сон. Он спит, завернувшись неизвестно почему в рыбацкую сеть. Налетели басмачи. Грохочут выстрелы. Звенит в голове. Он пытается вскочить и схватиться за оружие, но опутавшая его сеть сковывает движения. Петров извивается, скрипит зубами. Вдруг сеть растаяла. Одеяло лежит на полу. Нет никаких барханов и басмачей. Над головой сереет прямоугольник окна. А стекла окна содрогаются от дробного стука.

Петров приподнялся с дивана и выглянул на улицу. Начинало светать. Через двойные рамы полузамерзшего окна угадывалась фигура в милицейской форме.

– Кто? – крикнул Петров.

– Следователя Ирину Владимировну надо! – отозвался милиционер. – Быстро надо, раймаг ограбили!

– Сейчас...

Петров стал поспешно одеваться. Но Ирина Владимировна, запахивая на ходу халатик, опередила его. Выбежав из спальни, она проскользнула в сени. Слышно было, как звякнул падающий крючок. Завизжала промерзшая за ночь дверь, загромыхали тяжелые шаги, и в комнату через сенцы матовой волной хлынул холод.

– Вы посидите, погрейтесь, я быстро! – сказала Ирина Владимировна милиционеру и пошла на кухню умываться.

В район, где Ирина Владимировна работает следователем, Петров приехал в командировку. Хорошей гостиницы в городе не было, и он воспользовался гостеприимством Ирины Владимировны, занимавшей с мужем отдельный домик.

...У раймага, несмотря на мороз, уже толпились любопытные. Милиционеры, оцепившие магазин и порядком продрогшие, явно обрадовались приезду следователей.

Ирина Владимировна вопросительно посмотрела на Петрова. Он понял и сказал:

– Действуйте сами, а меня считайте при сем присутствующим. Если мне что-либо удастся подметить, я сейчас же вам скажу.

Ирина Владимировна сразу же взяла руководство осмотром в свои руки. Вела она себя как опытный следователь. Прежде чем войти в магазин, медленно прошла вокруг здания, разглядывая следы на снегу. Петров шел за ней. "Ничего здесь не возьмешь, – подумал Петров, – снег затоптан вчера и позавчера, заезжен санями и машинами".

Видимо, к тому же выводу пришла и Ирина Владимировна. Молодцеватый майор – начальник райотдела милиции заметил:

– Не огорчайтесь, Ирина Владимировна, собака скоро будет. Проводник Зотов выезжал с ней в Озерки на кражу. Я позвонил, и он уже выехал.

Майор проявил похвальную распорядительность. Собака тут, действительно, была нужна.

Чувствовалось, что Ирина Владимировна уже не в первый раз производит осмотр с участием майора, и они научились понимать друг друга с полуслова. Понравилось Петрову и то, что начальник райотдела не вмешивался в действия следователя, но активно помогал.

Когда Ирина Владимировна заинтересовалась окном и нашла следы пальцев, майор поручил одному из офицеров проявить и снять их, предоставив следователю возможность продолжать изучение обстановки.

Попутно он занимался и чисто милицейской работой. Куда-то послал участкового уполномоченного, посовещался с оперуполномоченным ОБХСС. Затем тот торопливо зашагал в сторону протопоповского дома и зашел к соседям директора магазина. От Петрова не укрылось беспокойство, с которым Протопопов следил за удалявшимся оперуполномоченным.

Кстати, о Протопопове и Сунгатуллине. Они раньше всех появились в магазине, хотели войти в него, но были остановлены милиционером. Этот милиционер, проходя еще затемно по площади, заметил открытое окно универмага, поднял тревогу и остался охранять объект.

Протопопов и Сунгатуллин суетились, переходили от одного работника к другому, заискивающе заговаривали с ними, переглядывались и вообще вели себя довольно глупо.

Майор, по-видимому, что-то уже знает и относится к этой паре с холодной вежливостью. Что касается Ирины Владимировны, то она без особых церемоний попросила директора не отвлекать ее от осмотра.

Во время обследования магазина снаружи внимание следователей привлекли следы на ящиках и на крыше: кажется, воры проникли в магазин через чердак.

– Как вы думаете, Василий Иванович, – спросила Ирина Владимировна, оставим следы на ящиках и крыше для собаки, а сами пойдем внутрь?

Петров согласно кивнул головой.

Попросив майора выставить у ящиков охрану, Ирина Владимировна принялась за осмотр тамбура, торгового зала, конторки и складского помещения.

Войдя в тамбур вслед за Ириной Владимировной, начальник райотдела удивленно присвистнул:

– Вон оно что! Пожаловали, значит, через чердак, а вышли через окно!

– Так точно, товарищ начальник, – затараторил Сунгатуллин, – по ящикам на крышу, с крыши на чердак, с чердака в магазин.

– Можно подумать, что вы все это видели, – пошутил Петров. Но шутка вызвала неожиданную реакцию. Сунгатуллин побледнел и замолчал, поняв, наверное, что переигрывает.

Внезапную перемену в поведении замдиректора заметил не только Петров, но и майор.

– Боже мой, что они тут натворили!

Ирина Владимировна даже прижала ладонь к щеке, когда переступила порог торгового зала.

В магазине царил хаос. Воры переворошили такие товары, как одеколон, пуговицы, бюстгальтеры, метлы, хомуты. За прилавком грудой лежали изделия из цинка и жести.

Майор многозначительно улыбнулся.

– Первый раз вижу подобных идиотов! Психология вора известна очень хорошо. Она довольно примитивна – побыстрей залезть и вылезти, меньше шуметь, схватить наиболее ценное, портативное и скрыться. А здесь все наоборот! Можно подумать, что магазин обокрали шизофреники!

Протопопов и Сунгатуллин тоскливо переглянулись. Они заметно притихли, старались держаться в стороне, но продолжали с напряженным вниманием следить за всем происходящим.

Когда осмотр торгового зала заканчивался, Протопопов попросил следователя:

– Товарищ следователь, посмотрите, пожалуйста, под прилавком. Там навалена бумага, а под ней должна быть коробка с деньгами. С вечерней выручкой. Две тысячи с чем-то...

Присутствовавший при осмотре представитель райпотребсоюза главный бухгалтер Кириленко удивился:

– Две тысячи за день?! За счет чего же это ты, Иван Николаевич, так много наторговал? У тебя товара сейчас нет такого, чтобы из рук рвали. Что-то ты напутал.

– Как это я напутал! – запетушился Протопопов. – Ты сам все путаешь!

Кириленко сжал челюсти и недобро взглянул на директора магазина.

– Ну, вот что, товарищ Протопопов! Я промолчал, когда ты следователю пять минут тому назад дал справку, что воры украли сорок часов. Теперь молчать не буду. Мы тебе всего двадцать пять часов выделили, а откуда это ты еще пятнадцать взял? За счет воров резерв создать хочешь! Так честные люди не делают. Как только следователь осмотр закончит, сразу же инвентаризацию проведем и сличим с документами. Вот тогда посмотрим, какая песня получится!

Протопопов пробормотал что-то неопределенное и отмахнулся от бухгалтера.

Коробку, о которой говорил директор, нашли в другом месте. В ней лежало три рублевых бумажки. И все. Никаких тысяч!

– Как же ты деньги на ночь в коробке оставляешь? Почему в госбанк не сдал? – вновь набросился на Протопопова главбух.

– Да, понимаешь, Федор Федорович, инкассатор не приехал. Нести сами деньги ночью не решились. Мороз к тому же. Халатность, конечно, готов отвечать по суду.

На чердак первыми забрались майор и Петров.

Чердак был засыпан шлаком, крупным и хорошо слежавшимся, и сразу же стало очевидным, что отыскать следы ног не удастся.

Петров подошел к слуховому окну и даже вздрогнул от неожиданности. Вот она, наконец, главная улика! Неумолимая, железная. Именно нечто подобное искал Василий Иванович все время, с самого начала заподозривший, что в магазине орудовали не воры, а инсценировщики. Он уловил фальшивые нотки в поведении Протопопова и Сунгатуллина, какую-то неестественность во всех следах, "нарочитость", как говорят следователи.

Что же все-таки увидел в слуховом оконце Петров?

Паутину! Оконный проем затянут толстым слоем старой паутины! Настолько толстым, что ее не может разрушить ни ветер, ни дождь, ни буран. Именно на паутину и обратил Петров внимание Ирины Владимировны, майора и понятых.

Ирина Владимировна нагнулась над люком и крикнула:

– Граждане Протопопов и Сунгатуллин, поднимитесь, пожалуйста, сюда!

Все обернулись к люку, но в этот момент с улицы донесся шум, и капитан объявил:

– Служебную собаку привезли.

Между тем в отверстии в потолке показался Протопопов, а за ним следом на чердак выбрался и Сунгатуллин.

При молчании всех собравшихся на чердаке Ирина Владимировна подвела их к слуховому окну. Она хотела их о чем-то спросить, но внимание ее привлекло происходящее на крыше. Заснеженное железо крыши начало потрескивать. Послышались тяжелые шаги. В оконце мелькнула собачья морда, затем его заслонила темно-синяя шинель. Еще полминуты и, судя по звукам, проводник с собакой стали спускаться.

– Тихо ты, не тяни так, а то оба сорвемся! – ворчал проводник.

– Не поможете ли вы мне понять, – нарушила молчание Ирина Владимировна, – как можно с крыши пролезть через оконце на чердак, не повредив вот эту паутину?

Протопопов и Сунгатуллин, видимо, не замечали направленных на них укоризненных взглядов, не слышали возмущенных голосов понятых. Как-то сгорбившись, они не отрывали глаз от оконца.

Прошла секунда, другая... Протопопов с тоской посмотрел на Ирину Владимировну. Он ждал вопроса, на который, хочешь не хочешь, придется давать ответ. И такой вопрос последовал.

– В темноте паутину не заметили?

– Да... – пролепетал Протопопов пересохшими губами, – нехорошо получилось... Когда Сунгатуллин лазил на крышу...

– Врешь! – не закричал, а завизжал Сунгатуллин. – Зачем врешь?! Ничего я не знаю. Ты...

Докричать фразу он не успел и, взмахнув руками, полетел на шлак. Его мгновенно накрыла серая, лохматая масса.

"Собака! – сообразил Петров. – Его сбила и держит собака!"

Сунгатуллина выручил тут же появившийся проводник. Собака послушалась окрика, отошла и села.

– Как это получилось? – резко спросил майор.

– Виноват, товарищ майор! "Кольт" рывком взял лестницу и выскочил по следу на чердак.

– Вы и теперь отрицаете, что были ночью на крыше? – спросил Петров Сунгатуллина.

Сунгатуллин молчал, с опаской косясь на собаку.

Г.СМИРНОВ,

полковник милиции

ФИНКА

I

Косаев чуть приподнялся. Тупой болью отозвались на это движение голова и левый бок. Осторожно оперся на локоть, сел. С трудом раскрыл глаза. Выплюнул изо рта песок с кровью. Увидел вдруг свои босые ноги. Осмотрелся: незнакомое место, в нескольких шагах железнодорожная насыпь. Пошарил в карманах, отыскивая папиросу и спички, но, кроме носового платка, ничего не нашел. Лицо саднило. Вытер, не спеша, лоб, щеки, губы – на платке остались густые полосы крови. Почувствовал смутное беспокойство, тревогу. Тупая, давящая боль и шум в голове мешали вспомнить что-то неприятное, тяжелое, происшедшее накануне.

"Где я? Почему?" Поднес к глазам левую руку – посмотреть, сколько времени, но часов на руке не оказалось.

"Ограбили", – понял Косаев. Осторожно поглаживая кровоточивший висок и рассеченную бровь, начал смутно припоминать, как все случилось.

II

...В вагоне-ресторане Косаев сидел против степенного железнодорожника, с тремя рядами орденских планок на груди. Есть не хотелось, поэтому Косаев запивал водку пивом.

Награды на груди железнодорожника уже начинали двоиться, куда-то исчезать, опять появляться. Косаев пробовал запеть "Шумел камыш", но железнодорожник все время спрашивал его о чем-нибудь.

– Куда еду, говоришь? Домой еду. Отдохну малость, а там ключи в руки и в мастерскую. Кормильца своего, значит, лечить. Тракторист я... А ты пей, браток, пей! – Косаев, не рассчитав движения, сбил рукой стакан, но даже не заметил этого, вынул из кармана пиджака пачку сотенных.

– Видал, брат? – тряс он деньгами перед носом железнодорожника. Видал, брат? А? Видал?

К столу подошли двое мужчин в серых лыжных костюмах, один из них с усиками.

– Привет хорошей компании!

– Прошу к нашему шалашу, давай ближе, братва, – пьяно приветствовал Косаев незнакомых людей.

На столе появилось четыре стакана водки. Косаев залпом вылил стакан в горло, сплюнул на пол и неуклюже вытер рукавом отвисшую губу.

– Житуха, брат, – начал было Косаев, но его взяли под руки, вывели на перрон и потащили к "Москвичу". Железнодорожник шел позади. Неизвестные усадили Косаева в машину, захлопнули дверцы.

III

Начальник отделения милиции капитан Черенков морщил лоб и недоверчиво смотрел поверх очков на потерпевшего.

– Ограбили, говорите?

– Выходит, так, – вздохнул потерпевший. Он сидел, пряча под стулом босые грязные ноги. Рассеченная бровь вспухла и закрыла правый глаз.

– Давно?

– Часов пять назад. Поезд сюда приходит...

– Не помните даже время? Были пьяны или без сознания?

Потерпевший опять вздохнул, развел руками.

– Выходит, так.

– Ваша фамилия? – капитан открыл настольный блокнот.

– Косаев я, значит, тракторист.

Потерпевший помнил лишь, что у него было без малого две тысячи рублей, что пил он с братвой и что с ним был награжденный железнодорожник...

На следующий день, в воскресенье, пришел хорошо одетый молодой грузин и рассказал начальнику милиции, что вчера двое неизвестных раздели пьяного в его, грузина, личной автомашине. Ему они пригрозили ножом, чтобы не вмешивался. Казбеги, так назвал себя водитель, заявил, что он может опознать грабителей, финский нож, на рукоятке которого он запомнил букву "К", а также снятые с пьяного пальто, ботинки и часы.

– Деньги были сотенными купюрами, – сообщил Казбеги.

Такие подробности оказались для начальника милиции приятной неожиданностью. В голове его быстро сложился оперативный план, в памяти всплыли фамилии людей, которых держал он на особой примете.

Водитель на прощание сказал, что три года назад он потерял левый глаз от рук грабителей и с тех пор не упускает случая отомстить всякому, кто занимается преступным ремеслом.

Через четверть часа группа работников милиции выехала на оперативное задание.

IV

На улице бушевал ветер. Песок хлестал по стеклам, в кабинете чувствовался запах пыли. Черенков нервничал.

"Что-то задерживаются", – думал он.

Двери распахнулись, вошли сразу несколько человек, и с ними шофер Казбеги.

Молоденький лейтенант милиции бойко доложил:

– Товарищ капитан! Задержали перекупщика краденых вещей гражданина Смагулова, – лейтенант указал на парня лет двадцати семи. Тот держал под мышкой пальто и был как будто совершенно спокоен. – Пальто, – продолжал лейтенант, – принадлежит потерпевшему Косаеву. Казбеги подтверждает это.

Шофер утвердительно кивнул головой. Лейтенант, указав на молодого красивого шатена, растерянно смотревшего на капитана широко раскрытыми голубыми глазами, сказал:

– Гражданин Спиридонов подозревается в ограблении Косаева. Смагулову пальто продал он. Шофер личность грабителя опознал.

При этих словах Казбеги сделал шаг вперед и опять утвердительно кивнул головой. При обыске у Спиридонова изъят финский нож. Обыск запротоколирован.

Лейтенант положил на стол самодельную финку.

Черенков ощупал пальцами двустороннее лезвие, переложил нож на ладонь левой руки. На рукоятке была отчетливо вытравлена буква "К". Посмотрел на шофера. Казбеги снова кивнул, как бы говоря: "Что" убедились? Говорил же я, что заметил букву". Капитан поправил очки и улыбнулся чуть заметно. "Один глаз, но зоркий", – подумал он о шофере, откладывая в сторону финский нож.

Самое лучшее – вести расследование по горячим следам. Выпроводив всех, кроме Спиридонова, из кабинета, начальник милиции приступил к допросу.

Однако подозреваемый признаваться ни в чем не захотел. Он утверждал, что пальто Смагулову не продавал, а финку вообще видит первый раз. По многолетнему опыту капитан знал, что очень часто преступники категорически отрицают свою вину, тем более при ограблении. И хотя показания Спиридонова противоречили явным уликам и вещественным доказательствам, предстояла еще кропотливая работа. К каждому его слову нужно было подходить скрупулезно, не упуская ни одного момента.

– Если финский нож не ваш, то как же могло случиться, что при обыске его обнаружили у вас?

Спиридонов сокрушенно вздыхал, разводил руками:

– Не пойму. Сам не пойму. Ну, поверьте...

– Вы не отрицаете, что работники милиции в присутствии шофера Казбеги и других граждан извлек этот нож из вашего кармана?

– Да... Не отрицаю... Действительно нашли... но...

– Вы судились ранее?

– Что вы, никогда! Я член комсомола. Неудобно, правда, ссылаться на это, но, что поделаешь, – голубые глаза Спиридонова повлажнели, замигали, сдерживая накопившиеся слезы.

– Вы утверждаете, что и пальто Смагулову не продавали?

– Утверждаю.

– Где проживаете?

– В МДС-12. Приехал на попутной машине с одним человеком. Может быть, знаете Василия Ивановича Мыльникова? В МВД раньше работал, теперь на пенсии, у сына живет.

Майора Мыльникова капитан знал хорошо, и если майор подтвердит показания Спиридонова, то обвинение в грабеже отпадет. Но факт с финкой... Да и ограбление... Ведь могло быть, что Спиридонов, ограбив Косаева, сел в машину и уехал в МДС. Пальто оставил у соучастника, с тем чтобы на следующий день приехать и реализовать на рынке. Надо проверить, чем занимался Спиридонов в день ограбления.

– Когда вы, Спиридонов, вчера закончили работу?

– Примерно в пять часов. Не успел переодеться, как пришел из школы младший брат, а он приходит ровно в пять. Я поел, потом сходил к Селехову за баяном. От него – к Витьке Чернову, с ним вместе в восьмом часу мы пришли на танцы. Домой вернулся в двенадцать, – продолжал Спиридонов. – Мать не спала, замешивала тесто.

Широко открытые глаза были чистыми и ясными.

"Неужели ошибка?" – сомневался капитан, никак не решаясь определенно ответить на этот вопрос.

На очной ставке с потерпевшим Косаев опознал в Спиридонове грабителя...

Через два дня Казбеги доставил в дежурную комнату милиции гражданина Степанова, который, по утверждению шофера, и есть второй неизвестный, участвовавший в ограблении Косаева. Косаев опознал и Степанова. Он даже рассказал, как Степанов заломил ему назад левую руку и снимал часы, а Спиридонов в это время держал Косаева за волосы.

Степанов тоже отрицал все. Он заявил, что в субботу находился в больнице совхоза имени Тимирязева. Капитан решил проверить его показания. Из больницы совхоза имени Тимирязева по телефону подтвердили, что Степанов перенес операцию аппендицита, а в субботу ему в больнице снимали швы.

Все перепуталось. Следствие явно шло по ложному пути. Черенков уже сомневался в самом факте ограбления. В то же время пальто, изъятое у перекупщика Смагулова, действительно принадлежало Косаеву, и это полностью доказано.

Но... что-то слишком часто стали возникать эти "но". Может быть, Косаев был слишком пьян и не запомнил грабителей?