Текст книги "Из бездны вод - Летопись отечественного подводного флота в мемуарах подводников (Сборник)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)

Создав "Дельфин", Бубнов с Беклемишевым разработали проект новой лодки с несколько большим водоизмещением – в 140 тонн. Головной корабль назвали "Касатка". За ней пошли "Скат", "Налим", "Макрель"...

Русский подводный флот зарождался не в тихой заводи. Огненный водоворот русско-японской войны втягивал в себя новорожденные корабли прямо со стапелей. Зыбкие, опасные – скорее для своих экипажей, чем для врага,– эти ныряющие кораблики смело уходили не в море даже – в Тихий океан и занимали там боевые позиции.

По сути дела то были полуэкспериментальные образцы, не прошедшие толком ни заводских, ни полигонных испытаний, с недообученными командами, с безопытными офицерами. Но даже в таком виде семейство стальных дельфинов внушало серьезные опасения японскому флоту. Корабли микадо так и не рискнули приблизиться к Владивостоку, боясь его отчаянных подводных лодок. А выпускал их в море Беклемишев. Он тоже проделал тысячеверстный путь вместе со своими первенцами.

И все-таки "Дельфин" Год рождения – 1903-й. Какой седой стариной веет при взгляде на фото "Дельфина", лежащее рядом со снимком современного атомохода. Трудно поверить, что этот утлый стальной челн и могучий подводный гигант отделяет всего каких-нибудь пятьдесят лет – неполная человеческая жизнь.

Верхний рубочный люк, закрывающийся, как пивная кружка, круглой откидной крышкой, угловатые обводы, хиленькая мачта и самоварного вида воздухозаборник.

Но это первенец, пионер, родоначальник. Честь и слава ему! Отсалютуйте ему флагами, подводные крейсера.

"С особой остротой,– писал историк отечественного подводного флота Г. М. Трусов,– возникла проблема подготовки команд и офицеров для строившихся подводных лодок. В те годы в России не было никакой организации для подготовки специалистов-подводников. Единственным авторитетом в этом вопросе считался Беклемишев; на него и возложили дело подготовки кадров для строившихся подводных лодок".

* * *

Потом, несколько лет спустя, на смену Беклемишеву придет первый "подводный адмирал", Эдуард Николаевич Щенснович. "А генерал-майор по адмиралтейству Беклемишев станет заведующим отделом подводного плавания в Главном морском штабе, членом Морского технического комитета. С каким же удивлением и с каким восторгом первые слушатели подводных классов увидели, что вместе с ними конспектируют лекции Щенснович, Беклемишев и Бубнов. Зачинатели русского подводного плавания, не кичась чинами, опытом, заслугами, прошли вместе с юными мичманами и новоиспеченными лейтенантами весь курс подготовки офицера подплава. Они понимали, как важно упрочить авторитет нового на флоте дела, поднять в глазах военных моряков престиж подводницкой профессии. Увы, в те времена он был невысок.

"Мало кто из офицеров флота мечтал о службе на подводных лодках,признавался один из первых выпускников отряда старший лейтенант Василий Меркушев{4},– едва двигавшихся, плохо погружавшихся и таящих в технической своей неразработанности массу неприятностей. До 1910 года был случай, когда один офицер командовал двумя и даже тремя лодками, когда на лодке, кроме ее командира, не было ни одного офицера. Тем не менее к началу войны все же мы имели вполне достойный и хорошо подготовленный личный состав".

Немалая заслуга в том была Михаила Николаевича Беклемишева. Вместе с другими подвижниками подводного дела, сломив барьеры рутины и недоверия, он добился, чтобы в судостроительной программе 1909 года было предусмотрено и широкое развитие подводных сил. К 1921 году в подводном флоте России предполагалось иметь 15 адмиралов; 881 офицера, свыше 10 тысяч кондукторов{5} и матросов.

Много помешали делу развития подводного флота в России и промышленники Путилов, Рябушинский, Вышнеградский. На словах все они были патриотами, а на деле создавали преступные синдикаты, совместно повышали цены на продукцию промышленного производства, отчего стоимость строительства русских подводных лодок была втрое (!) выше, чем иностранных. Выход был – в национализации всех предприятий, работающих на оборону. Но на это царское правительство не решалось. И здесь заведующему подводным плаванием Щенсновичу приходилось вести отчаянную борьбу за то, чтобы вырвать хоть какие-нибудь дополнительные кредиты на подводное судостроение, на улучшение содержания действующих лодок и их баз.

Царизм решил проблему просто: все молодые офицеры-подводники, слишком рьяно выступавшие за создание не линейного, а подводного флота, были уволены (и Тьедор, и Кржижановский, и Ризнич). И лишь Щенснович мужественно – в одиночку – продолжал отстаивать дело развития подводного флота в России.

"Я пришел к убеждению,– писал Щенснович,– что мы умеем владеть подводными лодками всех имеемых у нас типов, что лодки составляют могущественное оружие в руках наших офицеров и команд, но что следует значительно увеличить число имеемых лодок".

Да, царизм продолжал тратить основные денежные суммы на строительство линкоров. Да, в первую мировую войну Россия вступил i с недостаточным числом устаревших подводных лодок (но заметим, что и на них русские подводники сумели сорвать планы кайзеровских стратегов сделать Балтику "немецким" морем и загнать русский флот в Финский залив). Да и обеспечение подводного флота оставляло желать лучшего. И все же деятельность Щенсновича не осталась втуне, так как от года к году все большее место занимали подводные лодки в кораблестроительных программах.

Русский флот пополнился целой серией "барсов", и лодок типа "АГ" ("американский Голланд" – на самом деле ничего "американского" в этих лодках, строившихся в России, не осталось). В русском флоте появился первый в мире подводный минный заградитель, впервые в России появились и многие важные изобретения для подводного дела (торпедная стрельба залпом-веером, 12 торпедных аппаратов на "барсах", "шнорхели" и другие). По программе "спешного" усиления Российского императорского флота предполагалось построить 57 подводных лодок.

Первая мировая война заставила отступить самых твердолобых противников подводного плавания. В 1915 году штаб командующего Балтийским флотом признал: "Теперь, при обсуждении будущих операций, в основу всего приходится класть свойства подводных лодок". А ведь и командующий Балтийским флотом Н. О. Эссен, и начальник оперативного отдела его штаба А. В. Колчак до войны были яростными противниками создания подводного флота. Как говорится, дошло и до них.

Пришел конец взглядам военно-морских специалистов, что подводные лодки пригодны лишь для защиты своего побережья и в ходе войны могут быть использованы в основном для несения дозоров вблизи баз и в редких случаях для атаки боевых кораблей и транспортов противника. Одновременно приходил конец эре, когда Британия была "владычицей морей".

В борьбе с английским флотом немцы обрели оружие, которым они могли наносить противнику скрытные и мощные удары из-под воды, что было недоступно надводным кораблям. Это значительно усилило более малочисленный германский флот, основной задачей которого (да и флотов других стран) стало уничтожение транспортов в море.

Результаты были поистине ошеломляющими: 340 германских подводных лодок водоизмещением менее 270 тысяч тонн сумели уничтожить свыше 5860 транспортов суммарным водоизмещением 13 233 672 рег. т. Всего же за время первой мировой войны подводные лодки воевавших флотов потопили около 19 миллионов тонн торгового тоннажа.

В то же время при благоприятных условиях они не отказывались и от действий против боевых кораблей. В результате немецкие подводные лодки потопили 192 корабля противника, в том числе 12 линкоров, 23 крейсера и 39 миноносцев.

За годы первой мировой войны на всех морских театрах 600 подводных лодок потопили 237 боевых кораблей.

Защита сообщений стала важнейшей задачей флотов государств, экономика которых непосредственно зависела от импорта через море.

Она требовала крупных затрат материальных средств, больших ресурсов личного состава, строительства боевых кораблей, самолетов, создания новых видов оружия и боевой техники.

Для защиты своих сообщений от атак германских подводных лодок союзники привлекли на всех театрах военных действий свыше 5000 кораблей различных классов, 2000 самолетов (для поиска лодок вблизи берегов) и около 200 аэростатов и привязных шаров, с которых велось наблюдение за лодками противника у берегов или в составе конвоев.

Только в Англии артиллерией было вооружено около 3 тысяч судов, на которых для самообороны было установлено 13 тысяч орудий. А к концу войны артиллерийское вооружение получили практически все суда союзников, плававшие в Северном и Средиземном морях и в Атлантическом океане.

В Англии в создании противолодочных сил и средств участвовало 770 тысяч рабочих и инженеров и 50 тысяч человек, служащих на кораблях и в частях противолодочной обороны (ПЛО).

Личный же состав немецких подводных лодок на протяжении всей войны не превышал 13 тысяч человек.

То есть на каждого подводника приходилось 63 английских противолодочника, которые прямо или косвенно участвовали в борьбе.

Об эффективности противолодочных сил и средств можно судить по таким данным.

Всего за годы первой мировой войны на минах погибли 44 подводные лодки, то есть около 25 процентов от числа погибших.

Казалось бы, можно сказать: самое эффективное средство– мины. Да, но на путях развертывания германских подводных лодок было выставлено "великое северное заграждение", насчитывавшее около 100 тысяч мин, в Английском канале поставлено 34 тысячи и в Гельголандской бухте – 43 тысячи, то есть на каждую потопленную лодку приходилось 3340 мин!

Имея громадные потери торгового тоннажа, союзники вынуждены были перейти к системе конвоев, которая, безусловно, оправдала себя, и потери стали меньше. В то же время эта система порождала задержку грузооборота, темпы которого снижались в среднем на 30 и более процентов. В портах разгрузки создавались пробки, что, в свою очередь, влияло на графики железнодорожных перевозок.

Подводные лодки русского флота, если обратиться к абсолютным цифрам потопленных кораблей и тоннажа, действовали менее эффективно. Но ведь и задачи у них были совсем другими. А морские театры ни в какое сравнение не шли с океанскими.

Создание и боевые действия в 1915-1917 годах первого в мире подводного заградителя "Краб", построенного по проекту М. Налетова,– совершенно самобытного корабля русского военно-морского флота,– без преувеличения можно назвать переворотом в истории мирового подводного кораблестроения. Этот корабль в период первой мировой войны выполнял ответственные боевые задания.

Известно, что в августе 1914 года в Константинополь пришли германские корабли – линейный крейсер "Гебен" и легкий крейсер "Бреслау", которые вскоре были переданы Турции и вошли в состав ее флота. Когда только что построенный и еще небоеспособный русский линейный корабль "Императрица Мария" готовился перейти из Николаева в Севастополь, необходимо было исключить встречу линкора с "Гебеном" и "Бреслау". Тогда-то и возникла идея преградить выход этим Кораблям в Черное море, скрытно выставив у Босфора минное заграждение. Эта задача была блестяще решена "Крабом".

Теперь совместно с ранее поставленными там минными заградителями Черноморского флота была создана серьезная преграда для прорыва новых турецких кораблей в Черное море. При попытке их выхода из Босфора "Бреслау" 5 июля 1915 года подорвался на минах и едва не погиб. Длительное время и он, и "Гебен" не делали повторной попытки к прорыву.

"Краб" неоднократно выполнял еще более сложные минные постановки, которые высоко оценивались командующим Черноморским флотом: "По трудности постановки, требовавшей точности путеисчисления, так как расстояние между берегом и болгарским заграждением не превышает одной мили, и при неисправности механизмов лодки считаю выполнение командиром "Краба" возложенной на него задачи, несмотря на ряд предшествующих неудач, исключительно выдающимся подвигом".

Несмотря на несовершенства и недостатки, все подводные лодки действовали смело и активно и сыграли определенную роль в решении общей задачи флота.

"Воспрепятствовать противнику проникнуть в восточную часть Финского залива, за меридиан Наргена, хотя бы временно, обеспечив мобилизацию сухопутных войск..."– такая задача была поставлена балтийским подводникам командованием флота. И они ее с честью выполнили.

Только за 1915 год они потопили и захватили 16 германских транспортов. За два года войны общий тоннаж потопленных боевых кораблей и транспортов составил более 105 тысяч тонн. Продолжая славные боевые традиции русской армии и флота, моряки-подводники проявили немалый героизм.

30 апреля 1915 года подводная лодка "Дракон" под командованием лейтенанта Н. Ильинского обнаружила немецкий крейсер в охранении миноносцев. Лодка также была обнаружена и подверглась артиллерийскому обстрелу и преследованию.

Искусно уклоняясь, командир "Дракона" в это время направлял лодку не на отрыв, а на курс сближения, с тем чтобы определить элементы движения главной цели и атаковать ее, для чего ухитрялся несколько раз поднимать перископ.

Он избежал опасности тарана и в то же время выпустил торпеду по крейсеру. В лодке явственно слышали взрыв.

Через некоторое время, всплыв снова на перископную глубину и обнаружив другой крейсер, Ильинский атаковал и его. Торпеда прошла вблизи корабля, что заставило его уйти из этого района.

Весной 1916 года подводная лодка "Волк" под командованием старшего лейтенанта И. Мессера крейсировала в северной части Балтийского моря на путях следования немецких транспортов, доставлявших из Швеции в Германию железную руду.

Маневрировали в подводном положении, периодически поднимая перископ. Суда под нейтральным флагом пропускали, ничем не выдавая своего присутствия. Но вот при очередном подъеме перископа обнаружили германский пароход, и лодка стремительно всплыла в крейсерское положение. Расчеты быстро заняли свои места у орудий, сигнальщик поднял сочетание флагов по международному своду "Немедленно остановиться", и одновременно у форштевня парохода выросли два фонтана, поднятых взрывами воды.

Пароход остановился. Принятые решительные меры заставили капитана действовать быстро: и вот уже шлюпки отвалили от борта с командой и пассажирами. Капитан передал Мeccepy судовые документы и карты, а сам остался на ней пленником. Шлюпки с командой направились к берегу. Еще минута, и к пароходу стремительно несется торпеда. Высоко задрав нос, он быстро ушел под воду.

В тот же день русские подводники потопили еще два судна: военный транспорт "Кальда" и пароход "Бианка". Подводная лодка "Волк" благополучно вернулась на свою базу.

Немало героических дел совершили офицеры-подводники Черноморского флота. Подводная лодка "Тюлень" под командованием старшего лейтенанта М. Китицына 1 апреля 1916 года торпедировала турецкий пароход "Дубровник". В конце мая та же лодка, крейсируя у болгарских берегов, уничтожила четыре парусные шхуны противника, а одну шхуну доставила на буксире в Севастополь.

Вслед за этим подводная лодка "Морж" захватила и привела в Севастопольский порт турецкий бриг "Бельгузар", направлявшийся в Константинополь. Осенью подводная лодка "Нарвал" атаковала турецкий военный пароход водоизмещением около 4 тысяч тонн и принудила его выброситься на берег. По нескольку вражеских судов было на боевом счету подлодок "Кашалот" и "Нерпа".

* * *

При оценке деятельности русских подводных лодок в годы первой мировой войны нужно помнить, что подводный флот делал первые свои шаги.

Никаких отработанных документов по методам использования лодок, а также правил маневрирования при торпедных атаках еще не существовало. К началу войны была лишь разработана инструкция позиционной службы. В этом документе отсутствовали указания по выполнению торпедных атак. Поэтому командиры действовали на глазок, каждый по своему разумению. Неудивительно, что успешность торпедных атак не превысила за все годы войны 12 процентов. Естественно, что боевая деятельность подводных лодок в период мировой войны, в частности поиск противника в море, атаки вражеских кораблей и транспортов, не могли быть такими же, как в период второй мировой и Великой Отечественной войн. Их боевые возможности были значительно ниже, а технических средств обнаружения вообще не было.

И все же надо отдать должное русским подводникам, которые и в этих условиях проявляли настойчивость в поиске и уничтожении транспортов противника, смело атаковали его боевые корабли, даже когда они шли в довольно сильном охранении.

А на опыте подводных лодок типа "Барс" воспитывались поколения советских подводников.

В. Дыгало, Н. Черкашин

М. Тьедер. На подводной лодке

Михаил Михайлович Тьедер родился в 1879 году в Вильнюсе. Один из первых русских подводников. Закончил Морской кадетский корпус. В 1904 году был старшим офицером на первенце русского подводного флота – "Дельфине". Затем командиром подводной лодки "Скат". Участвовал в русско-японской войне. Его брошюра "На подводной лодке", обличавшая порядки царского флота, вышла в свет в 1912 году и была тепло встречена прогрессивными моряками. К сожалению, вторая часть этого уникального труда, изданного в Финляндии, исследователями до сих пор не обнаружена. Лейтенант Тьедер был уволен в запас за смелую критику морского ведомства.

Во время первой мировой войны командовал подводной лодкой "Ягуар". В советском флоте – спасательным судном "Волхов" ("Коммуна") .

Умер в 1939 году.

18-го мая (1905 г.).

Сегодня явился я к месту своего нового назначения – на подводные лодки, снаряжаемые на войну{6}.

Еще в прошлом году, когда в нашем флоте была спущена только первая подводная лодка, я принял все меры, чтобы попасть на нее охотником, но отсутствие связей и тут мешало мне осуществить это желание – ведь у нас во флоте буквально шагу нельзя сделать, если он не предупрежден какой-нибудь влиятельной "тетушкой". Вскоре, однако, вспыхнула война, и тогда только какая-то счастливая случайность вознаградила меня – я получил командировку на вновь строящиеся лодки.

Моих сотоварищей по подводному плаванию оказалось только трое – все весьма убежденные и глубоковерующие в будущее своего дела люди.

...За день до моего приезда сюда на опытной лодке{7} разыгралась драма, повлекшая за собой гибель офицера и 25 матросов.

Катастрофа эта настолько тяжело отразилась на нашем кадре "подводников", что я не могу не занести ее на страницы своего дневника.

Опытная лодка, обыкновенно вмещающая двенадцать человек, начала погружение для практики и обучения команды, имея в себе тридцать семь человек, из которых, кроме командира, было еще два офицера.

Началось погружение на месте – лодка принимала в цистерны водяной балласт.

Оставалась уже малая плавучесть. Лодка готова была погрузиться на дно; предстояло только закрыть главную крышку и уничтожить оставшуюся плавучесть.

Но в это время недалеко от места погружения проходил пароход; волна от него добежала до лодки, покрыла ее и заглянула в не закрытый еще люк. Этого было достаточно, чтобы она устремилась ко дну.

Ужас смерти в первый момент сковал мысли несчастных заключенных, видевших, как в незакрытый люк хлынула вода. Огромная опасность, однако, быстро вывела людей из оцепенения. Бросились закрывать крышку... заработал опускающий механизм... Сразу уменьшилась и стремительность потока... Вот механизм стал, крышка прикрыта. Спасение еще возможно,– водой залита только часть лодки,воздуха может хватить, пока подоспеет помощь извне... Вырываются крики облегчения, но тотчас обрываются и замирают,– вода продолжает прибывать...

Крышка, оказывается, закрыта не до места; один из экипажа, ближайший к выходному люку, искал спасения через этот люк и уже был на пороге его, но подводное судно не пожелало расстаться со своей жертвой, и, захваченный закрывавшейся в это время крышкой, человек был раздавлен ею: и только кости его противостояли объятиям судна, которому он вверил свою жизнь, они-то и не позволяли люку закрыться до места.

Вода прибывала. Становилось тяжело дышать...

Все способы найти спасение, казалось, были уже исчерпаны.

В сознании оставались уже немногие. Они были по грудь в воде, но отчаянная борьба со смертью продолжалась... Кое-кто толпился у выходного люка. Наконец кто-то снова стал открывать крышку... вода быстрей кинулась внутрь; сгущенный от давления воздух начал вырываться наружу... Невидимою рукою судьба направляла некоторых избранных к выходному люку и выбрасывала через него на поверхность воды. Так спаслось из тридцати семи – всего двенадцать человек, подобранных со шлюпки, то есть как раз столько, сколько эта лодка должна была вместить во время своего нормального погружения, так как по проекту экипаж этой лодки был ограничен именно этим числом.

Погиб и командир{8}. Не имея опытности, молодой в деле подводного плавания, он погубил себя и повлек смерть большинства вверенного ему экипажа. Кто виноват?..

Один французский морской писатель ответил на этот вопрос.

Вот что говорит он относительно этой катастрофы:

"...Гибель этой подводной лодки произошла исключительно от небрежности. Экипаж лодки обычно состоял из 12 офицеров и матросов, но во время несчастного случая на ней оказалось 37 человек,– излишек был взят для обучения.

Лодка стояла в реке, где плотность воды значительно меньше морской. Прибавочные и обучающиеся люди увеличили вес лодки, стеснили команду и оставили открытым люк, в надежде спастись в случае несчастья. Приготовление погрузиться и впуск воды в балластные цистерны начался с открытой крышкой, и таким образом открытый люк попал в воду раньше, чем его успели закрыть. Несмотря на старания, его не удалось закрыть; лодка наполнилась водой и пошла на дно. Из команды 25 человек погибло. Воздух скопился и сжался в верхней части кормового отделения, где и столпились оставшиеся в живых люди. Электричество горело несколько часов, то есть до тех пор, пока вода не закрыла совсем батарею.

Недостаточно иметь подводное судно в порядке, чтобы считать его боевой единицей, – обучение команды составляет очень большой фактор в подводном плавании.

Нужно постоянно помнить, что время, терпение, внимательное обучение команды, частые упражнения и проч.– главное на подводной лодке".

У нас об этом, конечно, забыли...

26-го мая.

Сегодня мое подводное крещение – первый мой спуск под воду; я погружался на только что законченной лодке. Это всего только второй ее опыт; первое испытание на ней производил вчера сам изобретатель.

На лодке были сделаны подготовительные распоряжения, для чего пришлось отойти на более глубокое место; к этому же времени были закончены испытания водяных отсеков, и наполнены все хранители воздухом, сжатым до 150 атмосфер.

Погружение должно было происходить на месте без хода.

По команде изобретателя каждый из экипажа и обучающегося состава занял свое определенное место внутри лодки. Я устроился в самой боевой рубке, в которой обыкновенно сосредоточивается управление лодкой и помещается командир, которая оставалась теперь свободной, так как изобретатель на первых опытах решил находиться посредине (внутри) лодки, чтобы иметь возможность, пока команда еще не обвыклась, самому зорко следить за точным исполнением каждого переданного им приказания.

Ввиду того, что перископ, посредством которого лодка только и получает возможность наблюдать за всем происходящим на поверхности воды, еще не был установлен на место, находящиеся внутри лодки люди могли судить о последовательном переходе лодки из ее полного надводного состояния в полное подводное исключительно только по глубомеру, то есть прибору, показывающему в каждый данный момент глубину погружения лодки. Я же, находясь в командирской рубке, которая была снабжена четырьмя иллюминаторами для ориентировки без помощи перископа, получал возможность быть единственным свидетелем, как лодка, постепенно принимая водяной балласт в свои отсеки, будет погружаться, оставляя все меньшую часть своего корпуса над водой, пока совершенно не скроется с поверхности и не окажется на дне. Тут же около меня находились все сигнальные приборы, несколько контрольных манометров, показывающих глубину хода лодки под водой, рулевые приборы, телеграфы в машину и к рулям, электрический привод для вращения к перископу и проч.

Командир последний раз обошел верхнюю палубу, чтобы убедиться, в точности ли исполнены все отданные им приказания; затем спустился по трапу в открытый еще люк и занял свое место.

По его команде "Главный входной люк задраить"– крышка большого входного люка быстро опустилась на свое место, закрыв последний наш выход наружу. Когда задрайки были крепко завернуты, стоявший на этой обязанности матрос громко доложил командиру, что главный входной люк задраен, и этот ответ, казалось, на каждое лицо наложил заметный отпечаток какого-то острого ощущения, точно всех нас навсегда отрезали от живого мира и на наш единственный выход в этот мир плотно надвинули тяжелую плиту. С этого момента какое-то особое обаяние приобретает каждое слово, каждое движение командира, за которым тотчас же следует самое точное и пунктуальное исполнение – каждый отлично сознает, что теперь опытности одного человека вверена драгоценная жизнь всего экипажа лодки. Еще резче среди могильной тишины послышалась дальнейшая команда о наполнении балластных цистерн, и еще резче и еще неприятнее засвистел из водяных цистерн воздух, который быстро распространил в помещении лодки какую-то тяжелую, удушливую и сырую атмосферу – это вода наполняла отсеки и вытесняла оттуда воздух, постепенно увеличивая вес лодки и постепенно уменьшая ее плавучесть. Вскоре какая-то тяжесть в ушах, а также приборы не замедлили показать, что давление в лодке от прибывающего воздуха становится повышенным; чтобы разредить его, командир дает приказание открыть вытяжной электрический вентилятор, который быстро уравнивает давление и тотчас же снова герметически закрывается.

По сосредоточенному лицу командира видно, как зорко следит он за движением стрелки глубомера и пузырьком кренометра, чтобы вовремя остановить доступ воды в балластные цистерны, и как только он замечает тенденцию стрелки к резким скачкам, быстро отдает приказание застопорить наполнение главных балластных отсеков и затем начинает наполнение центральной цистерны, при помощи которой погружение становится более резким. Через стекла иллюминаторов командирской рубки стало видно, что вода уже прикрыла всю палубу, оставив над поверхностью воды только часть рубки. Вскоре вода подошла к самым стеклам, и волной уже начало захлестывать их, изредка закрывая и доступ сквозь них лучам солнца. Теперь в лодке остается уже самая небольшая остаточная плавучесть, с исчезновением которой лодка, как всякое тонущее судно, пойдет ко дну; с этой же плавучестью она совершает и свои переходы под водой – достаточно для этого только дать в машине "полный ход" и положить руль глубины на "потопление".

Пузырек кренометра, стоявший все время до сих пор на нуле, вдруг быстро отошел от нуля вправо и стал на делении "4"– этим он давал знать, что на лодке появился крен на нос в 4°. Едва только командир пожелал принять предупредительные меры для восстановления нарушенного равновесия, как пузырек кренометра быстро покатился дальше вправо, и вместе с тем мгновенно стемнело в иллюминаторах рубки, и все, что оказалось незакрепленным в лодке, посыпалось к носовой ее переборке. Установившееся было решительными и хладнокровными приказаниями командира спокойное отправление командой ее обязанностей сразу сменилось у многих, благодаря неожиданной обстановке, особой нервностью, которая резко проявилась на многих лицах,– что, впрочем, являлось вполне простительным, так как погружение это для большинства из присутствующих было ведь только первым испытанием. Хладнокровие самого изобретателя вскоре, однако, снова заставило забыть нас о всех возможных опасностях и слепо довериться его опытности. Вскоре действительно равновесие ему удалось восстановить, и кренометр также спокойно установился на нуле.

В иллюминаторах рубки, в которой я находился, снова стало видно, что надстройка лодки уже почти вся ушла под воду, и на палубе небольшой волной уже переливалась вода; над поверхностью оставалась только командирская рубка. Началось дальнейшее погружение, но, несмотря на все старания командира предупредить появление нового большого крена, это ему не удавалось равновесие каждый раз нарушалось, и то нос, то корма быстро теряли плавучесть и шли ко дну – обнаружился один конструктивный недостаток, который препятствовал правильному погружению лодки на месте, отчего и неизбежны были эти крены в диаметральной (продольной) плоскости. Вскоре, однако, нам все-таки удалось кое-как погрузиться на самое дно, о чем ясно говорила, кроме глубомера, еще полная темнота в оконцах рубки. Все быстро освоились с новой обстановкой, и общее, несколько тревожное, настроение быстро исчезло. По приказанию командира были осмотрены все трюмы и вообще вся лодка, чтобы убедиться, нет ли где просачивания воды или течи, так как на глубине, при большом давлении окружающей среды, это должно резче обнаруживаться, чем у поверхности воды. Вскоре этот осмотр был закончен, и командир решился снова подняться на поверхность; раздалась его команда "по местам стоять, приготовиться к подъему"– и все снова заняли свои места.

Командир дает приказание "продуть балластные цистерны", слышится шипение это сжатый воздух поступил из воздухохранителей в водяной отсек, и лодка как пробка вылетает на поверхность. В иллюминаторах рубки становится сразу светло, и видно, как весь корпус уже вынырнул из воды; хотя долго слышится еще резкий свист – это сжатый воздух продолжает очищать своим давлением все отсеки от того водяного балласта, который заставил лодку уйти на глубину. Последовательно с нескольких мест доносится команда, что цистерны продуты, следовательно, лодка уже находится в полном надводном состоянии.

Остается, перед тем как открыть входной люк, только медленно сравнять давление скопившегося в лодке воздуха с наружным нормальным давлением. Неприятное ощущение в ушах, какая-то тяжесть и показание специального манометра указывают на то, что в лодке довольно повышенное давление, для уравновешения которого и пускается вытяжной электрический вентилятор, чтобы сделать переход его к нормальному – постепенным.

Как только был пущен в ход вентилятор, мы стали свидетелями интересного явления – ясный воздух в лодке вдруг мгновенно сменился густым туманом: это при разрядке воздуха отделились находившиеся в нем водяные пары, и этот туман довольно долго еще расстилался в помещении лодки.