Текст книги "Бои у Хасана - Партийно-политическая работа в боевой обстановке (Сборник)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

В ответ на донесение прежде всего была организована посылка всего, в чем нуждаются бойцы и командиры, затем было отправлено обращение от имени командования и политотдела.

В обращении говорилось о том, что командование и политотдел восхищены геройскими действиями бойцов и командиров, их боевым духом и преданностью нашей прекрасной родине и партии Ленина – Сталина. Командование и политотдел выражали уверенность в том, что среди бойцов и командиров батальона будет немало таких, которые умножат число орденоносцев и Героев. Советского Союза.

Наше обращение было зачитано среди личного состава и подняло новую волну энтузиазма. Об этом говорил поток новых заявлений в партию и комсомол. Батальон, вступая в бой, был партийно-комсомольским.

На марше по указанию политотдела в первичных организациях были проведены партсобрания. На повестке дня: общая обстановка на фронте и задачи коммунистов. Короткие доклады сопровождались активными выступлениями делового характера. На открытое собрание парторганизации штаба соединения прибыл почти весь личный состав, красноармейцев и командиров штаба. Доклад делал комиссар тов. Дубровский.

Наши части были неполностью укомплектованы политработниками. Находившийся в районе боевых действий начальник Политического управления РККА тов. Мехлис принимал все меры к тому, чтобы пополнить части политсоставом. На одном из привалов нас нагнали одиннадцать новых политработников с курсов секретарей бюро ВЛКСМ. Все они были назначены политруками рот и батарей. Коротко, я познакомился с ними ввел их в. курс обстановки и предстоящих задач. При распределении по частям была учтена их воинская специальность. Командоры и комиссары, прибывшие за получением боевой задачи, тут же приняли пополнение и распределили его по своим подразделениям.

По вечерам я проводил беседы то в одном, то в другом батальоне. Начав разговор с группой в десять-пятнадцать человек, я вскоре замечал, что группа превращалась в сотню бойцов и командиров, живо интересовавшихся всеми вопросами боевой техники, вплоть до приемов владения винтовкой при атаках и способов маскировки. Задавши массу вопросов. Особенно интересовало бойцов, почему не разрешают переходить границу, чтобы бить японцев на их территории. Мне легко было ответить на этот вопрос, так как я перед этим беседовал с начальником Политуправления тов. Мехлисом. Я разъяснил бойцам, что если этого невозможно избежать по условиям боевой обстановки и по характеру местности, то переходить границу, безусловно, можно. Бойцов и командиров очень обрадовало это разъяснение. Общее оживление вызвало мое сообщение о том, что патронами, гранатами и снарядами мы располагаем в неограниченном количестве. Все выражали беспокойство, как бы нам не опоздать к бою, как бы не придти к шапочному разбору.

В районе Краскиво мы встретили первых раненых, направляемых с фронта в госпиталь. Каждая остановка машины с ранеными собирала массу бойцов. Раненые передавали вести с фронта и заявляли, что они скоро снова вернутся в строй добивать наглых самураев.

Во всех частях дивизии с приближением к реальной боевой обстановке чувствовался значительный подъем дисциплины и бдительности. В обычных учебных условиях измотанность на марше сопровождается ослаблением требовательности и увеличением количества нарушений дисциплины. Здесь же в предвидении боевой обстановки таких явлений не наблюдалось. Наоборот, среди красноармейцев, несмотря на усталость, чувствовались подтянутость и повышение бдительности, особенно в несении караульной службы.

Однако среди бойцов попадались единицы чуждых элементов, которые с приближением к фронту пытались вести разговоры о "неравенстве" между командирами и красноармейцами" За этими на первый взгляд "неразумными; разговорами" скрывалось на деле стремление посеять вражду между командирами и красноармейцами, оклеветать командиров и посеять панику. Подорвать у бойцов веру в своего командира перед боем – опасное дело. Мы поняли этот маневр врага и заинтересовались такими людьми. При расследовании обычно оказывалось, что распространителями всяких слушков были ловко замаскировавшиеся враги.

5 августа было днем сосредоточения и занятия исходного положения для боя. Я был на совещании у комиссара корпуса. Здесь были поставлены задачи по политическому обеспечению наступления 6 августа.

В этот день я провел совещание с комиссарами частей, после чего состоялись комсомольские собрания и общие собрания-бойцов и командиров, посвященные ознакомлению с боевой обстановкой и задачами по защите родины. Вот что записано в моем блокноте 5 августа: "Для указаний комиссарам:

Проучить самураев. Не быть грязной самурайской ноге на священной советской земле. Предупредить попытки дезертирства, характеризовать это как измену родине. Самая жестокая борьба с паникерами. Широко информировать об успехах той или иной части и подразделения, о героизме, мужестве и храбрости бойцов. Пропагандировать мощь нашей техники. Учесть, что японцы применяют ночные действия. Комиссару и отсекру ночью спать нельзя. Комиссарам и вообще всему политотделу вмешиваться во все детали управления боем. Провести короткие партсобрания. Не оставлять раненых и убитых на поле боя".

На собраниях частей в этот день принимался проект договора, разработанного политотделом для вызова на соревнование другого соединения. Основное условие соревнования – кто первый поставит красный флаг на сопке Заозерной. Проект договора был единодушно одобрен во всех частях и послан в соединение, вызванное нами на социалистическое соревнование.

Комиссар одного из полков, занявших исходное положение, доносил:

– Полк занял исходное положение. Во время движения попали под артиллерийский огонь противника. Жертв нет. Настроение бодрое.

В ответ на это донесение полку было послано приветствие от имени командования и политотдела. Оно начиналось поздравлением с боевым крещением. Мы выражали уверенность в том, что весь полк окажется в первых рядах боевых защитников нашей прекрасной родины и очистит священную землю от самураев.

Вся работа в течение этого дня проходила под несмолкавший грохот нашей артиллерии, грозно отвечавшей на попытки японцев обстреливать наши позиции.

6 августа в передовые полки было послано по два представителя политотдела. Инструктор по кино-радиотехнике был послан на позиции для ускорения доставки снарядов и других боеприпасов. Я оставался в политотделе со своим заместителем, инструктором и секретарем политотдела. Утром; направились на новое место расположения командного пункта. По пути посетили ряд частей, поговорили с бойцами. Характерным для их настроений было неудержимое стремление пойти в бой. Ко мне подошел танкист лейтенант Подгалимов и выразил свою кровную обиду и огорчение: по задаче командира батальона в этот день он не мог участвовать в бою.

– Почему мне с подразделением не дают идти в бой? – спрашивал он. – Мы можем драться не хуже других.

Пришлось долго убеждать товарища, что кто-то должен быть в тылу.

На командном пункте нам пришлось быть недолго. Один из полков, занимая исходное положение, был обстрелян артиллерийским огнем. Оказалось двое убитых и двое раненых. Мы понесли первые жертвы.

Чтобы поднять еще больше боевое настроение, я выслал в этот полк своего заместителя, а сам направился в часть, расположенную рядом. Комиссар оставался на командном пункте.

Было указание, чтобы атаку начать после двукратного налета авиации и двукратной артиллерий ежой подготовки. Утром по земле стлался густой туман, небо было покрыто плотными облаками. К 11 часам стало изредка проглядывать солнце. Около 1 2.00 мы получили; сообщение о том, что прилет авиации задерживается на два часа из-за пасмурной погоды. Эта информация сейчас же была передана в части. Настроение у всех было прекрасное. Всюду спрашивали одно и то же:

– Почему задерживается наступление?

Авиация вылетела после полудня. Радости бойцов" не было конца, когда в воздухе появились эскадрилья за эскадрильей, а невдалеке ухали бомбы и вверх взлетали черные столбы земли и дыма.

Бомбежка самолетами японских позиций произвела сильнейшее впечатление на красноармейцев, особенно на тех, которые находились на переднем крае. Некоторые бойцы, после того как пролетел последний самолет над нашими позициями, махали летчикам касками и приветствовали их возгласами:

– Да здравствует советская авиация!

– Привет красным летчикам!

Авиация заставила замолчать японскую артиллерию и почти все пулеметы. Это обеспечило нам сближение для броска в атаку. После того как наши части значительно продвинулись, было решено послать вперед авторитетную оперативную группу для планомерного розыгрыша боя и предупреждения стрельбы между частями, охватившими японцев с двух флангов (наступление шло одновременно на южные и северные склоны сопки Заозерной). Я присоединился к этой группе, чтобы детально изучить обстановку боя на месте. Вот несколько замечаний.

Некоторые командиры и политработники, идя в атаку впереди своих подразделений, пренебрегали всякой маскировкой и выбыли из строя.

Как правило, смелые и до конца преданные родине бойцы отважно шли за командиром и политруком в атаку. Были; и нерешительные элементы. Нужно учесть, что люди впервые участвовали в бою.

В этот день мы поняли, что мало уделили внимания расстановке сил. Надо хорошо знать людей в. подразделении и смелых, решительных ставить не только впереди, как это обычно делалось, но и в центре, и сзади, чтобы лозунги: "За Сталина!", "За родину!", которые раздавались во время атаки, были слышны по всему боевому порядку и чтобы смелые, решительные люди увлекали за собой отстающих. Этот недостаток мы учли. Поэтому особенно хорошо была проведена атака в последующие дни мотострелковой ротой, возглавлявшейся политруком Скорик]. Атака прошла почти без потерь.

Я не буду касаться вопросов технико-тактического порядка (применение в бою гранаты, штыковой бой, использование местности, переползание и т. д.). Они имеют огромное значение, на них надо обратить большое внимание в одиночной подготовке бойца. Все эти вопросы после первого дня боя были поставлены политотделом перед комиссаром и доложены политотделу корпуса.

Надо отметить такой серьезный недостаток. Бойцы, уводившие раненого в тыл, иногда подолгу задерживались там. Ими никто не руководил. Временами их собиралось в тылу от 50 до 60 человек, а это было большим, ущербом для полков. В будущих боях надо учесть эту "мелочь".

Основными методами партийно-политической работы в бою 6 августа были следующие: социалистическое соревнование – части соревновались между собой за честь первыми водрузить красный флаг на вершине высоты Заозерной; короткие зажигающие лозунги коммунистов и комсомольцев; короткие беседы политруков и коммунистов с бойцами в окопах по заданию отсекра партбюро, комиссара части или по личной инициативе. Решающую роль во всем играл личный пример коммунистов, комсомольцев и политработников.

Комиссары полков со своей работой организаторов и вожаков масс в первый день боя в Основном справились. Они показал замечательную отвагу, беззаветную преданность делу партии Ленина – Сталина. Политрук Громов только вечером 5 августа пришел в полк как комиссар, остался с красноармейцами на передовой линии и на следующий день при вторичной атаке укрепленной точки противника был убит.

Политрук Гузанов лично возглавлял ряд атак, действуя впереди батальона и воодушевляя бойцов своим примером. Однако в работе комиссаров, впервые принимавших боевое крещение, наблюдался ряд недостатков. Они мало вникали в решения командиров полков. Больше всего внимания они уделяли личному руководству боем одним из подразделений. Поэтому комиссар не был достаточно информирован о положении всего полка и, возглавляя атаку батальона или роты, вел за "собой хотя и достаточно большую группу бойцов, но все же не всю массу.

Опыт показал, что комиссар перед боем должен быть на командном пункте вместе с командиром полка, постоянно использовать информацию политруков рот для принятия решений и затем активно воздействовать на исход боя, являясь в подразделения в наиболее ответственные моменты боя.

Коммунисты и комсомольцы в первом бою, как и во все последующие дни, показали выдающиеся образцы героизма и преданности делу партии и родине. Примерами личного героизма они увлекали массу красноармейцев и бой, зажигая ненависть к врагу, воодушевляя малодушных, и помогали командирам и политработникам навести порядок в подразделениях.

Вот несколько примеров.

Заместитель политрука Кузнецов, подобрав на поле боя снайперскую винтовку, пробрался в тыл противника и, замаскировавшись на огороде, метким огнем вывел из строя восемь японских подносчиков патронов.

Отсекр бюро ВЛКСМ тов. Дмитриев героически дрался с японскими самураями. Он один из первых подполз вплотную к точке, занятой японцами, и стал ее забрасывать гранатами. Вражеской пулей тов. Дмитриев был сражен. Последние его слова были:

– Вперед, товарищи! К победе над самураями!

Заместитель политрука тов. Прусаков, участвуя в атаке, показывал образцы героизма и воодушевлял всю роту на подвиги. Двигаясь с ротой, он переходил от одного бойца к другому и проводил с ними беседы.

Комсомолец лейтенант Галимов подал перед боем заявление о вступлении в партию и выступил с призывом к красноармейцам своей роты героически выполнить поставленную боевую задачу. Слова его не разошлись с делом. Тов. Галимов несколько раз ходил в атаку, находясь впереди роты. Вечером во время одной из атак он близко пробрался к укрепленной тачке противника и, забрасывая ее гранатами, продержался вблизи огневой точки с группой красноармейцев до утра, когда пришла помощь. Укрепленная точка была взята.

Большевики заражали своим примером героизма, мужества и отваги беспартийных командиров и красноармейцев. Мы пожинали плоды той большой подготовительной работы, которая была развернута перед боем, возглавили подъем политической активности масс красноармейцев и командиров, направили его к единой цели – защитить социалистическую родину.

Лейтенант Гусев, командуя подразделением, показал исключительную храбрость. Получив ранение, он не вышел из боя до конца атаки.

Красноармеец Джуванышев, имея два ранения, не оставлял поля боя, говоря:

– У меня еще хватит сил, чтобы уничтожать японцев.

Прекрасные образцы мужества показали связисты при налаживании связи под огнем противника. Связист Плотников получил задание исправить линию от командного пункта расстоянием в один километр. На линии был обрыв. Тов. Плотников, умело маркируясь, спокойно и энергично произвел ремонт линии, не обращая внимания на снаряды, рвавшиеся около него.

В процессе боя значительно укрепилась товарищеская спайка между бойцами и командирами. Она выражалась в оказании: помощи раненым, в замене друг друга в бою. Связист Фукин, проверяя линию связи, был ранен. Это увидел красноармеец, Акмотышкин. Он помог раненому связисту отползти в окоп, перевязал ему рану и отправил его в тыл.

Бой 6 августа дал боевое крещение красноармейцам и командирам, дал колоссальный опыт каждому командиру и комиссару в руководстве подразделением. Опыт первого боя был обобщен: политаппаратом и учитывался в последующие дни. Работа политаппарата сыграла исключительную роль в создании здорового политико-морального состояния частей.

В начале статьи я указывал, что при распределении сил, когда соединение выступало по боевой тревоге, один из инструкторов политотдела был оставлен га гарнизоне. Он имел с нами постоянную связь, информировал о работе и получал соответствующие указания.

Когда гарнизон состоит исключительно из военнослужащих, такой человек необходим. Инструктор хорошо поставил среди жен начсостава информацию о военных действиях, мобилизовал их для помощи: раненым, для охраны жилищ, казарм и т. д.

Благодаря энергичной работе жен командиров одна из казарм была переоборудована под госпиталь. Женщины превратились в штукатуров, маляров. Они проводили дежурства в госпитале, стирали белье, одним словом, проделали огромную работу, чрезвычайно трудно выполнимую в условиях Дальнего Востока.

Активность женщин была необычайна. Уже восьмого числа мы получили подарки, купленные на деньги, собранные ими. Вместе с подарками были письма и обращения. В них посылались горячие приветствия защитникам социалистической родины и наказ мужьям:

– Не щадя жизни, защищать священные рубежи Советского Союза.

"Лучше быть вдовой героя, чем женой труса", – передавали нам жены пламенные слова Долорес Ибаррури. Письма их были немедленно отправлены на передовую линию. Там их прочитывали всему составу. Они оказали исключительное влияние. На передовые позиции направлялись также письма рабочих и колхозников. Бойцы, читая письма, видели, что Красная Армия воюет не одна, что с нею весь советский народ, и это поднимало их боевой дух.

Смелость, мужество, отвага наших бойцов, умело руководимых хорошо обученными командирами и преданными партии политработниками, победили. Японские самураи были вышиблены с советской земли.

Остается подвести некоторые итоги.

Инструктора политотдела показали себя смелыми и преданными людьми, однако они часто забывали свое настоящее место, превращаясь в рядовых, правда, храбрых бойцов, увлекающих за собой вперед остальную массу; но они не видели всего состояния части и поэтому не могли вовремя указать комиссару на недочеты и помочь ему немедленно исправить их. Начальник клуба шел с ротой. Он, так же как и все, хотел быть в первых рядах защитников родины с винтовкой в руках да с полдюжиной гранат на поясе. Многие забыли свои функции.

С честью выдержали экзамен заместители политруков – этот золотой фонд обороны страны.

* * *

И в большой войне бывают перерывы между боями. Таким перерывом у нас явились первые дни перемирия. Мира не было. Очередного боя можно было ожидать с минуты на минуту. И мы сказали себе: разряжай пушки и пулеметы, но готовь больше патронов и снарядов.

Этот период был использован для подведения итогов боев на собраниях командного состава, партийных организаций, комсомола и всего личного состава.

Происходил прием в партию и в комсомол по заявлениям, поданным во время боев. Храбрейшие из храбрых участников боев принимались в ряды большевистской партии. Эта работа имела колоссальное воспитательное значение. У коммуниста на всю жизнь останется в памяти то, что он вступил в партию во время боя, защищая страну социализма. Парткомиссия за вторую половину августа приняла пятьдесят двух товарищей в кандидаты партии, а за сентябрь – сто тридцать человек.

Мы готовились там же, на фронте, выдавать партдокументы, это послужило бы замечательным средством воспитания молодых большевиков. В качестве помещений для выдачи партийных и комсомольских документов подготовили две санитарные машины, так как в палатке мог помешать дождь. Больше двух тысяч комсомольских билетов мы выдали в районе боев. Выдача партийных документов затормозилась тем, что ни у нас, ни в политуправлении 1-й Отдельной Краснознаменной армии не оказалось регистрационных бланков.

Даже во время перемирия нам не удавалось организовать собрания всех членов и кандидатов первичной партийной организации. Поэтому совершенно правильной явилась установка начальника Политуправления РККА тов. Мехлиса о том, чтобы проводить в полках делегатские партийные собрания. Так, очевидно, должно быть и в будущих боях.

Я далеко не исчерпал всех вопросов, которые возникли у меня в результате огромного опыта партполитработы в период боевых операций.

Глубина и ценность этого опыта неисчерпаемы. Когда посещавшие меня представители печати спрашивали, сколько времени я начальником политотдела, я отвечал:

– Ровно пятнадцать дней до начала событий.

– Где были до этого?

– Учился в академии имени Ленина.

– Вы окончили академию?

– Нет. Официально мне оставалось до окончания два месяца, а неофициально я окончил академию в районе озера Хасан.

Заместитель политрука Г. Сазыкин

За Родину!

Двадцать девятое июля. Ночь. Все спят. Неожиданно раздается боевая тревога. Быстро собираемся в назначенное место. Нам выдают боеприпасы, питание, все необходимое для похода. Здесь же узнаем о том, что японцы нарушили советскую границу.

Получил на себя патроны. Узнал задачу. Созвал комсомольских организаторов подразделений. Объяснил им обстановку. В сплошной темноте выступаем по направлению к границе. В воздухе душно, жарко. Мы быстро двигаемся вперед.

1 августа. Исторический день в моей жизни. Никогда его не забуду. В 8 часов утра наша часть получила боевое задание – занять сопку Безымянную. Невозможно передать, какой подъем охватил бойцов. Все горели одним желанием – как можно скорее занять высоту и выполнить приказ: отогнать врагов от советской земли.

– Товарищи комсомольцы! К бою готовы? – спрашиваю я.

Из глубины окопов дружно раздается:

– Готовы!

Я иду в атаку с первым взводом, которым командует младший лейтенант Григорьев.

– Вперед! – раздается команда.

Вместе с Григорьевым выбегаем вперед, за нами стремительно двинулся весь взвод. Около нас с винтовками наперевес, с привинченными штыками, решительно идут красноармейцы Михайлов, Белоносов, Степанов, Григорашини и другие.

Японцы заметили наше движение и открыли артиллерийский и пулеметный огонь. Вражеские пули сразили нескольких наших замечательных товарищей. Жгучая ненависть к врагам влекла нас вперед, удесятеряла наши силы. Впереди река. Но нет непреодолимых препятствий, когда идешь в бой за советскую родину!

– Вперед, за родину, за Сталина! – кричим мы с командиром во весь голос.

Бойцы подхватывают наш призыв. Бросаемся в речку. Перебираться трудно: японцы обстреливают. Переправили оружие, помогли слабым. Выбрались все. Вот, наконец, высота. Завязался ожесточенный бой. Японцы не выдержали нашего натиска. Мы бьем их из винтовок, пулеметов, колем штыками,.

2 августа. Враг много раз переходил в контратаку. Напрасно! Каждый раз японцы бегут назад, оставляя трупы своих солдат. Все время мы находимся под густым неприятельским огнем.

Между мной и курсантом Белоносовым произошел интересный разговор. Обстановка разговора необычная. Идет бешеная стрельба. Артиллерийский огонь усилился. Мы лежим на огневом рубеже. Белоносов охотится за японским снайпером. Замечательный парень Белоносов! Вдруг он подвигается ближе ко мне и спрашивает:

– А заседание бюро будет здесь? Мое заявление о приеме в комсомол разберете?

Смотрю я на него, а лицо у него такое хорошее! Ом улыбается, ждет ответа. Не скрою, сильно он растрогал меня своим вопросом.

– Будем, будем разбирать ваше заявление, товарищ Белоносов. Вы достойны великого звания члена ленинского комсомола, – кричу я ему.

5 августа. Утром получили задачу: "6 августа занять высоту Заозерную и места, к ней прилегающие". Все. Для нас ясно, что надо делать.

Перед боем тут же, в окопах, созываем совещание комсомольского актива. На совещании обсуждается поставленная перед нами задача. Несколько заместителей политруков сошлись вместе: Брядкин, Балашов, Ильин, Гайдай, я и другие. Мы вспоминаем героические эпизоды из периода гражданской войны из кинокартин и книг.

– Кинокартины "Балтийцы" и "Мы из Кронштадта" вы видели? – спрашиваю я.

– Ну, как не видеть! – весело отвечают молодые политработники.

– Так вот, – напоминаю я им, – пометите, как комиссары-большевики увлекали за собой массу и побеждали! Будем и мы с вами подражать лучшим людям, героям нашей родины.

Крепко пожав друг другу руки, мы разошлись готовиться к завтрашнему наступлению.

6 августа. Ночью занимаем исходное положение. На коротком митинге сообщаем бойцам задачу: уничтожить врага и взять высоту. Для этого требуются организованность, дисциплина, смелость, отвага.

– Мы готовы идти в бой! – хором кричат бойцы. Настроение у всех приподнятое.

Роются окопы. Пригоняется снаряжение. Проверяется оружие. Командир орудия комсомолец Шикин готовит свое орудие.

Лейтенанты товарищи Лизун и Денисов проверяют, все ли подготовлено к предстоящему бою. Секретарь ДПК Гвоздев (в этот день он героически погиб) проверяет готовность к атаке. Несмотря на ночь, работа кипит. Глаза привыкли к темноте. Готовимся тихо.

Из-за скалы показался диск солнца. Оно вселило в нас бодрость и энергию. Кто-то затянул вполголоса песню.

6 августа. Перед атакой. Сидим в окопах, ждем приказа. Еще и еще раз проверяем себя, свою готовность к атаке.

У всех одно – скорее пойти в бой и победить. В том, что победа будет за нами, ни на секунду не сомневаемся. Мы знаем, что воюем за свое счастье, за отчизну.

Понимаем также, что войны без жертв не бывает. Кто знает – минет ли его пуля в предстоящем бою.

– Товарищ Погорельцев, готовы? Флягу-то возьмите с собой, – оживленно говорит командир отделения.

– Я. готов. Вот только каска, слишком жарко в ней, – бурчит про себя Погорельцев.

Начались собеседования. Мы пересыпали их острыми словами, шутками. Тут же мы вложили в специальные коробочки свои адреса. Это – чтобы знали, куда сообщить родным, если мы погибнем в боях за родину. На обратной стороне адреса каждый написал письмо, по-своему выражая чувства перед боем. Я написал:

"Если я погибну, так не зря. За нашу родину отдадим жизнь. Знаю, что победа всегда будет за нами, за ВКП(б), за великим Сталиным. Да здравствует победа!

6 августа 1938 г. Сазыкин".

Полные уверенности, мы двинулись в атаку на укрепленную японцами высоту.

– Наша земля вся до единой пяди должна быть очищена от врагов! прокатилось по рядам.

6 августа. Начало атаки. 15 часов. Вдалеке слышится гул моторов. Это идут наши, советские самолеты. Гул все усиливается. Ближе и ближе. Раз, два, три, четыре, десять. Сразу не пересчитаешь.

Стальные птицы уже над нами. Ярко сияют красные звезды на крыльях. Появление самолетов еще больше воодушевляет нас. Мы впились глазами в небо.

Самолеты все идут. Появились бомбовозы. Мощные, они плывут под облаками, как орлиные стаи.

Взрыв. Другой. Советская авиация начала работать. Слышны уже первые выстрелы с наших истребителей по врагу. Высота Заозерная, где были японцы, покрылась клубами сплошного черного дыма. Земля сотрясается от разрывов бомб. Враг получил по заслугам.

Бомбометание еще продолжается, а сзади уже нарастает новый грозный гул. Идут танки. Бронированные сухопутные корабли на больших скоростях забрались на склон и: прошли мимо нас вперед. Раздается громкая команда:

– Бойцы, за танками, вперед! За коммунизм!

Мгновенно все поднялись. По убегающим японцам мы открыли ружейный и пулеметный огонь. Рядом со мной Григорьев, немного впереди – Лизун. Я крикнул:

– Комсомольцы, вперед!

Оглядываюсь. Отстающих нет. Разве могут отставать комсомольцы?! Заозерная вое ближе. Враг сопротивляется, пытается задержать нас своим огнем. Продолжаем наступать, двигаясь редкой цепью. Вот лощина. Залегли в ней. Рота вся в сборе. Командиры впереди.

– Перебежками вперед! – раздается новая команда.

Ползком и бегом, пользуясь малейшим прикрытием, движемся вперед, к вершине. Непрерывно держу связь с боевым командиром Григорьевым. Не впервые мы идем вместе в атаку. Сейчас мы впереди роты. Руки крепко держат наганы! и гранаты. Неожиданно из рук комсомольца Смирнова выпало красное знамя, которое мы несем, чтобы установить его на вершине. Знамя подхватил другой боец. Снова бежим вперед под сильным огнем. Небольшой ров. Рота залегла. Я нашел Смирнова Он перевязывал себе рану. Спрашиваю:

– Ну, как? Можешь идти в бой?

– Конечно, могу и пойду!

Это была последняя наша остановка. Спустилась ночь – темная, беззвездная. Некоторые товарищи ранены, есть убитые. Наша ярость, вера в победу все возрастают.

– Товарищи, последний натиск! Руби проволочные заграждения! – во весь голос, кричит младший лейтенант Григорьев.

Мощное "ура" катится по склону. Ножницами, лопатами режем, рвем проволоку. Прикладами, штыками уничтожаем колья проволочных заграждений. Быстро устроили проходы. Прорвались на самый гребень сопки Заозерной. Группы японцев, уцелевших от бомб нашей авиации, уничтожаем штыками, гранатами. Пусть знает враг силу гнева советского народа! На высоте взвилось красное знамя. Его пробивают пули, осколки гранат. Но, пронесенное сквозь бой, оно гордо реет над сопкой. Мы победили.

Всю ночь идет стрельба. Бьют артиллерия, пулеметы, винтовки. Рвутся гранаты. Мы выбиваем последние остатки, врага. Советская земля очищена от захватчиков. Горячо поздравляем друг друга с победой. Радость всеобщая, волнующая, необычайная.

7 августа. Высота наша. Но бой еще не закончился. Снова ночь. Японцы думают, что мы спим. Нет, мы лежим на передней линии, готовые ко всем неожиданностям боевой обстановки.

Раздался шорох. Наш наблюдатель крикнул:

– Кто идет?

Молчание. Это была группа японцев. Пользуясь ночной темнотой, они приблизились к нашим окопам. Раздалась команда:

– В ружье!

Смертельным голосом для врагов заговорили наши пулеметы, винтовки, гранаты.

Вдруг на фланге замолчал наш пулемет. Подползаю туда вместе с младшим командиром взвода Катаевым. Катаев становится к пулемету первым номером, я – вторым. Пулемет снова начал поливать свинцом наседавших японцев. Они бежали назад. Многие полегли, сраженные нашими пулями. Внезапно Катаев схватил мою руку.

– Что с тобой? – спрашиваю.

– Меня ранило в ногу, Сазыкин, – отвечает он.

Жаль парня. Но что делать? Отвел его в более надежное место.

8 эту ночь мы выдержали несколько атак врага. Все они были отбиты.

9 августа. Третий день находимся на вершине Заозерной. Получив суровый урок, японцы боятся лезть к нам. Они действуют отдельными группами. На фланге одна японская группа прорвалась в наш тыл. Пятнадцать наших бойцов под командой младшего командира взвода Егорова пошли уничтожать врага. Сошлись очень близко, открыли огонь. Очень метко бросает гранаты Егоров: каждая попадает в цель. Я работаю вторым номером у пулемета. Вдруг случилась беда. В кожухе пулемета не стало воды. Сливаем все, что есть во флягах. Огонь продолжается. Через час враг был полностью уничтожен.

Вот уже три дня, как я не видел Григорьева. Все это время я был вместе с другим подразделением. Григорьев – очень хороший, скромный боевой товарищ. Мы крепко подружились. Когда наступило небольшое затишье, я пошел искать Григорьева. Спрашиваю – люди молчат. Я понял: что-то случилось. Наконец, бойцы, переглянувшись между собой, сказали:

– Сегодня утром Григорьев погиб.

Дальше не слушал. Знал, что товарищ умер смертью героя, иначе быть не могло.

Меня разыскивают. Зовет командир.

– Вы, товарищ Сазыкин, будете исполнять обязанности комиссара части. Комиссар Белорусский ранен.