Текст книги "Бои у Хасана - Партийно-политическая работа в боевой обстановке (Сборник)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Иногда вызывали комиссара непосредственно в политотдел, По его докладу выявлялась полная картина политико-морального состояния части. Вызовы, как правило, происходили ночью, в перерывы между боями.

В отдельные дни я сам выезжал на фронт, беседовал с политруками, коммунистами, комсомольцами и непосредственно наблюдал за их работой на поле боя.

Как много требуется в бою от комиссара, политработника, коммуниста и комсомольца и как трудно информировать с линии фронта!

Зачастую комиссар и политрук совершенно не имели возможности писать политдонесения. Да и политдонесение, написанное наспех в боевых условиях, не дает полного представления о состоянии части и не всегда своевременно доходит до политотдела. Некоторые комиссары и политработники погибли героической смертью в боях за родину или были ранены. Это осложняло работу по информации, но мы ее не приостанавливали.

Беседы с ранеными бойцами и командирами в пунктах эвакуации, их документы, дневники и записные книжки, передаваемые ими на хранение в политотдел, представляли ценный материал о политико-моральном состоянии частей.

Затем мы начали получать политдонесения от военкомов, госпиталей и тылов.

Большую помощь в налаживании информации оказывали красноармейские газеты, получаемые ими письма военкоров непосредственно с передовой линии.

Использовали мы также наблюдательные артиллерийские пункты, расположенные поблизости к передовым позициям.

Все эти источники информации давали полную ясность о состоянии частей и о партийно-политической работе в бою.

В мирное время инструктор политотдела по информации занимается также и кадрами. Во время боя эти две важнейшие отрасли совместить одному работнику физически невозможно: одно или другое дело обязательно будет страдать. Практика показывает, что во время боевых действий необходимо иметь двух работников на этих отраслях работы.

Какие у нас были недостатки в постановке информации?

Отсутствовал детальный учет всех документов, поступавших в политотдел.

Мы не сумели организовать широкого актива для информации непосредственно на позициях. В результате информация шла в политотдел от единиц, а не в массовом количестве. Приходилось напрягать много усилий, чтобы ее собрать.

Людмила Прохоренко

жена лейтенанта тов. Прохоренко, героически погибшего в боях у озера Хасан

Боевые подруги

"Лучше быть вдовой героя, чем женой труса"

(Долорес Ибаррури)

В конце июля муж веселый и радостный приехал из лагерей и сообщил, что ему дали отпуск. Мы решили совершить поездку в город юности – Комсомольск по многоводному Амуру. Наша поездка была назначена на 1 августа.

Все было готово к отъезду. Неожиданно мужа вызвали в штаб части. Возвратившись, он сказал, что есть срочные дела, и поездку придется отложить на неопределенное время. Он попросил, чтобы я кое-что добавила в его боевой чемодан. Это обстоятельство меня несколько обеспокоило, но спросить я не решилась. На мое предложение взять подушку, он шутливо сказал, что с подушками ездили воевать только офицеры царской армии в 1904 году, взял чемодан и ушел в роту.

Вечером он зашел ужинать. На мои вопросы коротко ответил, что его рота выступает по тревоге, куда – еще не известно, но сказал, что дело серьезное и на этот раз, видимо, придется лицом к лицу встретиться с японскими бандитами.

Я предупредила его, чтобы он не делал безрассудных поступков, не боялся смерти, и если придется отдать жизнь за великое дело родины, отдал бы ее дорого, как герой. Обняв меня и поцеловав спящую дочку, он ушел и. оказалось, навсегда.

* * *

По боевой тревоге бойцы и командиры нашей части выступили для разгрома японских бандитов, посягнувших на наши священные границы. Мы, боевые подруги, еще не знали о том, как развертываются грозные события, но были уверены в успехе доблестных воинов Красной Армии.

Оставшись в гарнизоне, жены командиров не сидели сложа, руки. Наоборот, с удесятеренной энергией они принялись за работу, заменяя ушедших бойцов и своих мужей там, где это было возможно.

Из сообщений ТАСС мы узнали о новой провокации японской военщины. Наши сердца загорелись беспредельной ненавистью к самураям. Мы поняли, куда страна послала наших мужей, и готовы были стать с ними рядом.

Перед лицом нависшей опасности войны мы вместе со всей страной проверили свою боевую готовность. В наших рядах было 16 значкисток ГСО 1-й ступени, 11 значкисток 2-й ступени, две медицинских сестры, 11 значкисток ПВХО и несколько "ворошиловских стрелков".

Тут же на митинге постановили провести практические занятия по ПВХО, собственными силами оборудовать газоубежище, усилить работу оборонных кружков.

На второй день приступили к оборудованию трех газоубежищ, чтобы в случае нападения врага спасти свою жизнь, жизнь детей и стариков. Закончи" оборудование газоубежищ, провели практические занятия по ПВХО.

С 5 августа мы приступили к наведению порядка и войсковом хозяйстве части. Всю эту работу возглавила тов. Колесникова. Под ее руководством одна группа женщин произвела уборку в овощехранилище, побелила стены, перебрала и проветрила картофель.

В вещевом складе все имущество просушили на солнце, помещение проветрили, навели образцовый порядок, произвели починку неисправного обмундирования и полушубков.

Как только стало известно, что на франте есть раненые и часть из них поступит в наш госпиталь, мы все свое внимание переключили сюда. В помещении госпиталя произвели покраску оконных рам, косяков и подоконников, вымыли полы, пошили занавески и шторы на окна, а также чехлы для коек.

Все до одной жены командиров нашей части изъявили желание работать в госпитале в качестве санитарок и медицинских сестер. В день приезда раненых мы с цветами пришли встречать героических защитников родины. Помогли им уютно расположиться в госпитале и сразу же заступили на дежурство. Всю теплоту своего сердца мы отдавали раненым, окружали их материнской заботой, делали все для быстрейшего их выздоровления.

В своих письмах на фронт мы призывали бойцов и командиров оставаться верными сынами социалистической родины, призывали их беспощадно уничтожать обнаглевших японских бандитов, рассказывали о своей работе в тылу.

В середине августа было получено извещение: "В бою с японскими самураями героически погиб лейтенант Прохоренко..." Потеря любимого человека была для меня большим гор"м.

В эти дни мы послали коллективное письмо на фронт.

"Мы – жены, дочери, сыновья и матери – с великой гордостью следим, с какой отвагой и доблестью вы громили японских самураев. Как истинные советские патриоты, вы, не щадя сил и жизни, бились за нашу счастливую родину, и в боях за неприкосновенность наших священных границ вышли победителями", – писали мы в своем письме.

"Мы с глубоким прискорбием узнали о смерти наших товарищей – бойцов и командиров, погибших в бою при защите родины. Память о них всегда будет жить и наших сердцах. В эти дни мы жили одной жизнью, одними мыслями с вами. Наши сердца горели одним желанием – дать сокрушительный отпор зарвавшимся самураям. В любую минуту по первому зову партии и правительства мы готовы к защите нашей цветущей родины.

Мы написали призы" ко всем женщинам нашего гарнизона о вступлении добровольно в санитарные дружины...

Сейчас оборудуем комнату для выздоравливающих бойцов нашей части, чтобы доблестные герои могли скорее отдохнуть и возвратиться к вам. Мы обязуемся произвести ремонт квартир и красноармейского общежития, произвести починку и просушку зимнего обмундирования, приготовить овощехранилища, убрать урожай овощей с огорода и помочь командованию в заготовке сена..."

Свои обязательства мы выполнили. Ко дню возвращения частей с фронта мы навели образцовый порядок в красноармейских общежитиях и своих квартирах.

Лучшие вышивальщицы Варфоломеева, Емельянова, Михайлова, Калинникова, Бочкарева и Серых на алом шелковом полотнище вышили советский герб и надпись: "Участникам отпорных боев у озера Хасан от боевых подруг части". Это знамя мы преподнесли героическим защитникам советских границ при встрече.

– Красное знамя – это знамя свободы. Храните его и защищайте свободу, – такой наказ мы дали мужьям при вручении знамени.

* * *

Как ни велико было мое горе, сколь ни тяжелы мой переживания, я утешаю себя тем, что мой муж был преданным сыном социалистической родины.

Да, мне не стыдно за своего мужа. Вдумчивый и чуткий товарищ, он никогда не был трусом, никогда не терял своих большевистских качеств.

В 1937 году, выполняя серьезное и опасное задание на границе, он писал:

"Что бы со мной ни случилось, будь готовой ко всему. Всегда в любых обстоятельствах оставайся членом партии".

Он говорил мне, что командир-пограничник каждый день подвергается опасности и что, если ему придется погибнуть, я должна воспитать нашу дочь в духе ненависти к врагам, в духе преданности нашей великой социалистической родине.

"Ты расскажи ей, – писал он, – кто был ее отец, что он делал, за что боролся. Укажи ей мой путь, направь ее по моему пути, по пути беспощадной борьбы со всеми врагами".

Я знала своего мужа с 1927 года. Еще в то время мы – молодые комсомольцы фабрики – привыкли по-большевистски бороться с трудностями. Никогда я не видала его нерешительным. Он всегда был рабочим-большевиком, ненавидящим врагов народа, и неуклонно шел по пути, который ему указывала партия.

Четыре года он был командиром. Командование всегда отзывалось о его работе хорошо. Командиры-сотоварищи по работе говорили, что они всегда учатся работать у моего мужа.

Я часто удивлялась тому, с какой аккуратностью он готовился к занятиям. Однажды вечером, придя домой, я застала его сидящим за столом: цветными карандашами он что-то наносил на карту. Я спросила:

– Обязательно ли для групповода чертить карту для каждого занятия?

Он ответил:

– Если не обязательно, то желательно. Я хочу, чтобы меня бойцы хорошо поняли, да и мне по карте легче объяснить им.

Работая в школе, я сама часто обращалась к нему за помощью, и никогда он мне не отказывал в ней. В свою очередь я всегда старалась создать хорошие условия для его работы...

Недавно брат мужа прислал на мое имя следующую телеграмму:

"Люда, вместе с тобой скорбим о гибели твоего мужа. Мужайся. Пусть знают проклятые самураи – нас еще два брата. Вместе с тобой мы отомстим самураям.

Виктор".

Я – жена героя, погибшего на боевом посту. О гибели наших товарищей, братьев, мужей скорбит весь советский народ, и память о них, о их героических делах навсегда останется в народе.

Я знаю, что социалистическая родина поможет мне воспитать мою дочку в том духе, в каком завещал мне воспитывать ее погибший отец герой-командир. Я никуда не поеду с Дальнего Востока. До конца своих дней останусь здесь и буду вместе со всеми крепить границы нашей цветущей родины. Так поступит каждая боевая подруга, каждая жена командира.

Красноармеец С. Апарцин

Боевые будни

Когда по сигналу "тревога" в проливной дождь части выступили на защиту советских границ, Филиппова обошла все квартиры и собрала внеочередное женское собрание. Никто не спрашивал, какая повестка дня, что будет обсуждаться на собрании. Все знали, что японские самураи нарушили границу, что их мужья отправились в бой, а им, боевым подругам, надо принимать свои меры. Собрание началось без опозданий. На трибуну поднялся "полковник" (так в шутку звали женщины своего жен орта Шуру Филиппову).

– Прежде всего, – оказала тов. Филиппова, – надо сохранить спокойствие. Мы не должны хныкать. Наша задача – подбодрять мужей, вдохновлять их на победы. А главное, что нам надлежит сделать – то обеспечить порядок в тылу, сделать гарнизон образцовым...

По рядам прошло некоторое волнение. Женщины ждали не этого. По пути к столовой, где назначалось собрание, каждая из них думала над тем, в качестве кого ей следует отправиться на фронт. Одни, не колеблясь, решили, что создадут женскую роту и самостоятельно выступят против японских самураев, другие, еще не успевшие изучить винтовку, решили отправиться на фронт в качестве медицинских сестер. Приближаясь к столовой, каждая из них считала себя уже на фронте.

Никому в тылу оставаться не хотелось.

Первой возразила тов. Романова:

– А мне кажется, что нам не здесь оставаться нужно, а быть на фронте. Мы и там можем. Если нельзя с винтовкой в руке, пойдем перевязывать раны...

Послышались голоса одобрения. Собрание заволновалось. Поднялся комиссар гарнизона тов. Михайлов:

– Это хорошо, товарищи женщины, что вы так рветесь на фронт. Но сейчас в этом необходимости нет. А когда надо будет, позовем.

Женщины согласились.

– Знаете что, товарищи, – обратилась к собранию тов. Филиппова, – если придется идти на фронт, так мы должны хорошо усвоить военное дело. У меня есть предложение: давайте изучим пулемет.

Предложение было встречено полным одобрением. Тут же произвели запись в пулеметный кружок, и комиссар выделил руководителя.

Обсуждая дальше, что и как им следует делать, женщины собрались поближе к столу. Прежде всего они решили написать коллективное письмо на фронт. Тут же был составлен текст.

"Дорогие наши мужья и товарищи! Мы вместе с вами разделяем глубокое возмущение по поводу наглой вылазки японских налетчиков и питаем жгучую ненависть ко всем врагам Советского Союза. Японская военщина готовит новую войну против нашей социалистической родины. Но нас, как и вас, не страшит никакая война. Никакие наглые налеты не заставят нас пасть духом. Наоборот, у нас у всех настроение бодрое. Мы гордимся вами, что вы стоите на боевом посту, выполняете государственную задачу – очищаете наш цветущий замечательный Советский Союз от японских бандитов..."

Обещав далее привести в полный порядок тыл и повысить свою революционную бдительность, женщины закончили письмо следующими словами:

"...А если потребуется, по первому зову нашей партии и правительства, нашего любимого отца и учителя – товарища Сталина мы все, как одна, встанем вместе с вами и не пропустим ни одну японскую гадину.

Будьте здоровы, крепки, выносливы. Не поддавайтесь врагу". Письмо было несколько раз перечитано, вносились поправки, Кто-то даже всплакнул, но слезы быстро исчезли, ибо подруги могли подумать о трусости.

На следующий день, вместе с сотней любовно упакованных подарков, письмо пошло на фронт.

Началась горячая работа. Прежде всего женщины направились в склады. Части, отправляясь в бой, из складов, наспех брали продукты и обмундирование. Кое-что осталось разбросанным. Бригада женщин в составе сорока двух человек перебрала все оставшиеся продукты. Работу свою закончили тем, что до белизны вымыли пол и стены склада.

Следующим объектом своей работы они избрали красноармейскую столовую. В гарнизоне оставалось считанное количество людей, которые в силу обстановки не только не могли заботиться о чистоте столовой, но не успевали даже пищу готовить. На помощь пришли женщины. Они варили и стряпали, мыли и чистили, дежурили, делали все, чтобы обеспечить вкусной и сытной пищей оставшихся бойцов. Одновременно приводили столовую в такой культурный вид, чтобы ее не узнали красноармейцы, когда возвратятся с фронта.

Большинство женщин пошло работать в подсобное хозяйство. События у озера Хасан начались в самый горячий момент уборки овощей. Отсутствие людей грозило гибелью урожая, Почти круглыми сутками работали жены командно-начальствующего состава и полностью убрали урожай.

В конце августа прибыл пароход с продуктами. Разгрузка его потребовала свыше тридцати человек. Не отзывать же людей с фронта, решили женщины, и все, как одна, приступили к разгрузке парохода. В течение двух суток пароход был разгружен.

В боях у озера Хасан части Красной Армии показывали чудеса храбрости, отваги и героизма. А в нескольких десятках километров от них, в. тылу, женщины показывали замечательные примеры трудового героизма. Чего только ни делали они б эти боевые дни!

У бойцов и командиров, боровшихся с японцами, износилась одежда, загрязнилось белье. Женщины отправляют на фронт грузовую машину, забирают все в тыл, чинят, стирают, приводят в порядок и отправляют обратно на фронт.

Когда на фронте потребовались три женщины для работы в качестве продавщиц и медицинских сестер, возник серьезный спор, кому поехать. Желающих нашлось много. По общему решению поехали Поздняк, Волкова и Щербинина.

Можно только восхищаться той самоотверженной работой, которую провели женщины в казармах. Все казармы выбелены, вымыты, убраны занавесками. В процессе работы обнаружилось, что некоторые казармы требуют ремонта. Тогда были созданы три бригады, которые сами отремонтировали помещения. Женщины и на этот раз показали себя хорошими плотниками, каменщиками и малярами.

Вся эта хозяйственная работа проводилась наряду с огромной массово-политической работой. За дни боев было восемь политических занятий, шесть женских собраний, несколько докладов и бесед на политические темы.

Таковы боевые будни замечательных подруг наших командиров.

Д. Левантовский,

Комиссар Краснознаменного ансамбля красноармейской тесни и пляски

С песней на фронте

"Где торжествует Ленинское слово,

Несокрушим красноармейский штык..."

(Из песни о военном комиссаре)

"И песня,

и стих – это бомба и знамя,

и голос певца

подымает класс,

а тот,

кто сегодня

поет не с нами,

тот

против нас".

(Маяковский)

Наглая провокация японских самураев в районе озера Хасан застала нас на обратном пути в Москву, куда мыз возвращались после пятимесячной поездки по Дальнему Востоку. Нечего и говорить, что мы не могли в эти дни оставить своих дальневосточных друзей. Мы обратились с просьбой к народному комиссару обороны товарищу Ворошилову и начальнику Политуправления РККЛ тов. Мехлису направить нас в район боев. Наша просьба была удовлетворена.

* * *

Мыс Посьет – на берегу моря. На прибрежных камнях и гальке расположился Краснознаменный ансамбль на ночлег. Над нами высоко нависли огромные скалы, а над головой ярко светятся мириады звезд. Вокруг сторожевые посты. Всюду свалены огромные запасы продовольствия – ящики с галетами и консервами, тюки со снаряжением и обмундированием, мешки с хлебом и другими видами продуктов. Все это ждет отправки на фронт, куда сейчас устремлены все наши мысли и желания. Невдалеке стоят кони, мирно жующие овес, в ожидании своих будущих седоков – ансамблистов.

Проснувшись на рассвете и выкупавшись в море, мы, веселые и радостные, сели на коней.

Вчерашние певцы стали кавалеристами. Впереди на гнедом коне едет профессор Александров – руководитель ансамбля, рядом с ним – комиссар, а за ними, в строю по четыре – двести участников ансамбля (сейчас в его составе уже около 250 человек).

Преодолев все препятствия на своем пути – непогоду, бездорожье и дожди, – мы в полном составе прибыли на фронт.

Выступать приходилось непосредственно на позициях, вблизи от противника.

Иногда нам отчетливо были видны пулеметы, выставленные в нашу сторону из японских окопов. Нередко мы видели, как японские офицеры загоняли в окопы вылезавших оттуда солдат, хотевших послушать наши песни.

Бойцы, командиры и политработники, только что вышедшие из боев, многие еще с повязками, слушали нас под открытым небом.

Мы гордились нашими слушателями, их подвигами и славой и с особым воодушевлением исполняли боевые песни, воспевая бесстрашие и героизм участников боев, их верность партии Ленина – Сталина.

Участник хасанских боев, командир взвода, ныне курсант Военно-политического училища, тов. Карсаков, вспоминая о выступлении Краснознаменного ансамбля на фронте, рассказывает следующий эпизод:

"Было это в конце августа. Макушка высоты Мало-Тигровой превратилась в эстраду. Выступал ансамбль красноармейской песни и пляски. Мы, зрители, расположились на склоне высоты. Кто сидел, поджав под себя ноги, кто стоял, опершись на винтовку. Метров в трехстах от нас, за чертой границы, на высоте Мало-Чортовой, окопались японцы. Лежат в окопах, но концерт им, ясное дело, слышен.

Я увлекся песнями и плясками и ничего больше не вижу к не слышу. Но вдруг меня окликнул наш доктор Алексеев:

– Карсаков, гляди, – говорит, – бесплатные зрители появились, – и показывает на Мало-Чортовую.

Действительно, высунувшись из окопа, японский солдат внимательно слушал концерт. Когда же наши артисты закончили и бойцы, придерживая винтовки коленями или локтями, начали аплодировать, японец тоже захлопал в ладоши. Но тут сзади появился их унтер и как ахнет солдата, – тот ткнулся головой в бруствер, а потом скатился в окоп. Концерт закончился, на небольшое возвышение поднялся один из красноармейцев, чтобы поблагодарить ансамбль.

– Спасибо вам, товарищ профессор Александров, и вам, товарищи артисты. Здорово у вас получается. Не потешили вы нас, а зарядили высоким боевым духом. Признаться, мы между боями тоже самодеятельностью занимались. Частушки даже сложили.

Товарищи из ансамбля, конечно, заинтересовались. Аплодируют бойцу и кричат: "Просим, просим!.." А тот не из робких. Откашлялся, поправил ранец, кивнул в сторону самураев и запел:

"Отпустили им по норме

Наших масляных блинов,

Наступали в полной форме,

А удрали. без штанов!"

Профессор Александров привел снова свой ансамбль, как говорится, в боевую готовность. Несколько раз прорепетировали эту частушку, и ансамбль запел. Но пели не только артисты. Все бойцы подтягивали. Получилось совместное выступление...

После вынужденного перерыва боец продолжал свою речь:

– Еще раз спасибо вам, товарищи. Будет у нас к вам большая просьба: как вернетесь в; Москву, передайте наш красноармейский хасанский привет трудящимся столицы и нашему правительству. А особенный привет просим передать боевому наркому маршалу товарищу Ворошилову и великому Сталину. Ура, товарищи! – И грянул боевой красноармейский клич. Он взлетел выше сопок и, как эхо, разнесся над тайгой, болотами и озерами...

Вдруг я услышал смех. Оглянулся, а это доктор Алексеев дергает меня за рукав и показывает на самураев:

– Что творится, комвзвод...

Тут только я заметил, что смеется не один доктор. Как-то незаметно "ура" сменилось хохотом. Смеяться, поверьте, было чему. Самураи, как услышали дружное наше "сура", решили, что мы в атаку идем, и ну из окопов текать. Одни кинулись в тыл без оглядки, другие, заметив, что мы по-прежнему на сопке, застыли та разных комичных позах. В общем настоящий концерт получился", – заканчивает свой рассказ тов. Карсаков.

Впоследствии командованию дивизии приходилось после окончания концертов ансамбля и взаимных приветствий проводить специальную "политработу" среди бойцов, приучая их сдерживать свои порывы и чувства и не столь бурно реагировать на виду у противника на выступления ансамбля.

Перед началам концерта в 32-й краснознаменной дивизии героические сталинские летчики, пролетая низко над собравшимися послушать концерт, провозглашали с самолетов здравицы в честь великого вождя народов товарища Сталина и его ближайших соратников: Ворошилова, Молотова и родного советского правительства.

Возгласы летчиков подхватывались бойцами и командирами, и мощное "ура" заглушало рев моторов. А с самолетов в это время тучей сыпались вниз листовки следующего содержания: ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!

Краснознаменному ансамблю красноармейской песни и пляски пламенный привет от бойцов, командиров и политработников. – участников боев у озера Хасан!

Дорогие товарищи!

Мы очень рады встретить вас, посланцев нашего любимого наркома обороны, в дни, когда нам выпала великая честь дать отпор врагу, посягнувшему на наши советские границы. Уезжая от нас в июне, вы обещали быть вместе с нами и тогда, когда родина прикажет дать вооруженный отпор. Это обещание вы выполнили.

Ваше посещение есть еще одно подтверждение величайшей заботы о нас большевистской партии, советского правительства и всех народов нашей прекрасной родины.

Да здравствует друг, мудрый вождь и учитель трудящегося человечества любимый товарищ СТАЛИН!

Верхом на конях, а порою пешком, по колено в грязи, пробирался ансамбль из одного подразделения в другое, поспевая за передвигавшимися на новые позиции частями, буквально на ходу обслуживая их своими выступлениями. Случалось, что бойцам, уже приготовившимся слушать нашу программу, приходилось по тактическим соображениям срочно менять свое месторасположение, и концерту угрожал срыв. Все же ансамбль ухитрялся накануне самого ухода подразделения, уже поздно ночью, выступать перед бойцами, а затем вслед за ними он также менял свое месторасположение.

Зрительный зал – пологий склон сопки, на котором усаживаются бойцы в стальных шлемах. Повыше, прямо на траве, располагается Краснознаменный ансамбль. Еще подальше – наблюдатели и пулеметчики. Они выполняют двойное дело: и слушают концерт, и наблюдают за неприятелем.

Еще недавно бойцы, командиры и политработники, как легендарные чудо-богатыри, шли в бой. Кажется, что и сейчас еще земля вздрагивает от каждого взрыва. Но суровые, обветренные лица воинов непобедимой Красной Армии расцветают приветливыми улыбками при встрече дорогих гостей. Каждый зритель чем-нибудь знаменит. Вот стрелок, спасший жизнь своему товарищу. Вот комсорг, раненый, трижды ходивший в бой. Вот комиссар, чье вдохновенное слово сплачивало стальные ряды бойцов!

И так каждый.

Богатырская сила, величие, скромность и простота чувствуются в могучей массе людей, собравшихся на этот необыкновенный концерт. Когда молодо и грозно грянула боевая красноармейская песня о любимом Сталине, забегали японцы в окопах, засуетились, а песня росла и ширилась, она свободно и беспрепятственно переходила через границу могучим шквалом...

Громовое "ура" в честь любимого вождя и учителя прокатывалось грозным гулом. Тут же, в боевой обстановке, молодой ансамблист Иван Шувалов написал песни о событиях у озера Хасан.

Голосистые запевалы задорно зачинали частушки о самурайских вояках, которые "наступали в полной форме, а отступали без штанов", о мелкоплавающих "сигемицах". Каждое слово вызывало гром аплодисментов и взрывы неудержимого смеха

А потом начались пляски. Каждый певец, каждый танцор вкладывали всю душу в исполнение своего номера.

Да и недаром! Для особых зрителей работали мастера красноармейского искусства. Давным-давно уже установилась тесная связь между двумя отрядами Красной Армии.

О боевой закалке артистов, о их способности переносить трудности говорить много не приходится.

Кому не известно, как берегут свои голоса певцы, а солисты ансамбля на "общих" основаниях боролись с дождем и ветром, переходили вброд потоки бурных рек, а потом запевали, и голоса Панкова, Лаута и других солистов звучали особенно свежо и молодо.

Свыше сорока концертов дал бойцам Первой Отдельной Краснознаменной армии Краснознаменный ансамбль.

Десятки тысяч героев Хасана слушали наши песни о великом Сталине, о любимом наркоме Ворошилове. На Хасане артисты нашего ансамбля сочинили частушки, которые с тех пор, с неизменным успехом у зрителя, исполняются ансамблем в каждом концерте.

Частушки дальневосточников

Нас никто не испугает,

Мы к себе не пустим.

От врагов: оберегаем

Каждый малый кустик.

Отпустили им по норме

Наших масляных блинов.

Наступали в полной форме,

А удрали. без штанов!

Сунулись бандитов стаи,

Грозен, злобен был их план.

Помнить будут самураи

Бой у озера Хасан.

Вспять пошла земля сырая,

Все кругом в огне, в дыму,

Мы японских самураев

Учим разуму-уму!

Мы пошлем в ответ им ноту

Самолетов штук пятьсот,

Чтоб отбить у них охоту

До советских до высот!

Всем охотникам до драки

Мы сумеем показать,

Где у нас зимуют раки,

Как зовут у Кузьки мать!

Не пройти им чрез границы,

Не топтать у нас травы,

Не хитрите, сигемицы,

Мелко плаваете вы!

Враг, запомни, мы не горды,

Мы приветливый народ!

Но не суй свиную морду

В наш советский огород!

Впоследствии эти частушки, после замечательной речи; товарища Ворошилова на Красной площади: 7 ноября 1938 года пополнились новыми куплетами:

Захотелось им без драки

В забияки угодить,

Только эти забияки

Приказали долго жить!

Мы их били без отсрочки,

Над врагом раздался гром,

Это были лишь цветочки,

Будут ягодки потом!

Им трудны уроки эти,

С ними пива не сварить!

Не умны у нас соседи,

Что уж тут греха таить!

Если ж надо, Коккинаки

Долетит до Нагасаки

И покажет он Араки

Где и как зимуют раки!

Встреча с участниками боев у озера Хасан была незабываемым событием для каждого ансамблиста.

Один из участников ансамбля, тов. Миловидов, восхищенный подвигом пулеметчика тов. Гольянова, преподнес ему часы, привезенные из Парижа, и сказал: "Вам, герою, грудью защищавшему счастье и радость жизни, от всего сердца дарю эти часы. Бейте еще крепче самурайских вояк!" На это отважный пулеметчик ответил: "Даю вам слово, товарищ, что ни один самурай не ускользнет от моей пули".

В каждой части, в каждом подразделении ансамблисты встречались с проявлениями героизма и отваги, любви к родине, к партии, к Сталину.

Возможность выступать перед участниками боев у озера Хасан была оценена всеми певцами и танцорами, Краснознаменного ансамбля как величайшая честь.

В отдельных случаях ансамбль, будучи на фронте, быстро перестраивался в боевое подразделение Красной Армии.

Несмотря на перемирие, обстановка в то время была еще очень напряженной. Каждую минуту можно было ждать провокации со стороны наглого и неумного соседа.

Исходя из создавшейся обстановки, ансамбль был разбит на взводы и отделения. Были назначены командиры и политруки из состава участников ансамбля. Применялась маскировка, каждый взвод всегда знал, куда ему следовать на случай боевой тревоги. А весь ансамбль приказом командира дивизионов Берзарина был зачислены в состав ударной группы и перешел в полное подчинение командования на период своего пребывания на фронте.

Бойцы, командиры и политработники окружили нас на фронте большой любовью и заботой. Даже в такие моменты, когда из-за бездорожья крайне трудно было доставлять продукты: на фронт, для нас старались достать что-либо получше, причем продукты нередко сбрасывались с воздуха на парашютах.

Очень трогательно реагировали раненые бойцы на наши выступления; те, у которых одна рука была на перевязи, хлопали другой, здоровой рукой по колену, по груди, чтобы хотя таким образом выразить свое внимание артистам.

Когда мы были в районе озера Хасан, бойцы заранее, еще до нашего выступления, уходили далеко к озеру, бродили в холодной мутной воде, и рвали для нас замечательные хасанские лилии, равных которым по красоте мы никогда не видели. Эти лилии, величиной с голову ребенка, окрашены в нежный голубой цвет и издают тонкий аромат.

Один из бойцов, вручая их после концерта профессору Александрову, трогательно сказал: "Эти цветы – символ красоты Дальнего Востока". [...]