Текст книги "Сказки народов мира"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)

– Это мое гнездо, Силян, а ты селись вон в том, что на другом доме.

Отлетел Силян на крышу соседнего дома и смотрит сверху на свой двор. Видит – мать его доит корову, молодуха его, Неда, доит овец, а сестра Восилка разводит огонь – обед готовить. Все домашние работают, а у Силяна, как и встарь, работы нет. Стосковался Силян по своим родным, захотелось ему подойти к ним поближе. И вот он спустился во двор и стал прохаживаться между малыми ягнятами. Тут из дома выбежал его сынишка Велко. Увидел аиста и кричит матери:

– Мама, мама! Аист хочет моих ягнят обидеть!

– А ты прогони его, сынок, – говорит мать.

Велко поднял камень да как запустит им аисту Силяну в голову – чуть не убил. Закружилась у Силяна голова. Силится он взлететь на воздух, да не может. А Велко хвать его за ноги и опять кричит матери:

– Мама, мама! Я аиста поймал! Привяжу его за ногу веревкой и буду с ним играть.

– Не надо, сыночек, – говорит мать. – Отпусти аиста, он людям ничего плохого не делает, только хорошее.

Велко послушался матери, отпустил аиста. Взлетел Силян-аист и опять сел на крышу.

Спустя несколько дней Силян свил себе гнездо и зажил поблизости от своих родных.

И вот раз пошел его отец Божин пашню пахать и внучка с собой взял, волов водить. Взмахнул крыльями Силян-аист, полетел к ним на поле и опустился на землю, поближе к сынишке. Стал Силян ходить за сохой по борозде, а сынишка его увидел и кричит деду:

– Дедушка, дедушка, это наш аист!

– Пусть себе ходит, внучек, – говорит дед. – Он нам не помеха.

Пахали-пахали, и вот опять маленький Велко кричит деду:

– Смотри, дедушка, аист все за нами ходит!

– Оставь аиста в покое, внучек, води волов побыстрее, – скоро стемнеет.

А Велко все назад оглядывается, на аиста смотрит, деда сердит.

– Ты чего ворон считаешь, внучек? – кричит дед. – Для этого я тебя с собой взял?

Рассердился Божин, замахнулся длинной палкой, какой волов погонял, – хотел аиста отогнать, да нечаянно попал ему по ноге, перебил ногу. Улетел Силян-аис домой, опустился на крышу, стал на здоровую ногу, другую поджал и плачет от боли.

Вечером все домашние вернулись с работы и сели ужинать у очага. А Силян сел в свое гнездо на крыше и стал слушать их разговоры. Вот маленький Велко и говорит матери:

– Мама, нынче аист прилетел на пашню, а дедушка как хватит его палкой по ноге! Должно быть, ногу ему перебил.

А дед на это:

– Это ты виноват, Велко. Зачем все на аиста оглядывался, про волов забывал? Жалко мне аиста. Замахнулся я на него, всердцах и ушиб нечаянно.

– Лучше бы ты меня ударил, дедушка, а не аиста, – говорит сынишка Силяна.

А Силян лежит в гнезде, все слышит и плачет.

Как-то раз сестра его Босилка сидела во дворе и низала себе монисто из мелких монет. Низала-низала, пошла в дом попить воды, а монисто на рогоже оставила. Тут Силян спустился, взял в клюв монисто и отнес к себе в гнездо на крыше. В другой раз жена Силяна разостлала во дворе рогожу и села на ней вышивать вдовью рубашку черными нитками. Сама вышивает, сама плачет-приговаривает:

– Не так бы я жалела Силяна, кабы он умер дома да знала бы я, где его могила. А он, бедный, в море потонул, когда отправился на то проклятое богомолье.

Плачет Неда, причитает, а Силян слушает да слезы роняет. Ушла куда-то Неда, а Силян спустился на рогожку, взял в клюв клубок ниток и спрятал в своем гнезде.

Спустя месяц выдавали замуж сестру Силяна Босилку. Пришли сваты с женихом, заиграли волынщики, гости стали водить хороводы – пляшут, ног не жалеют. А Силян стоит с перебитой ногой на крыше, смотрит и думает: «Эх, вот бы и мне поплясать в хороводе!» Пошли сваты в дом угощаться, а Неда взяла за руку своего сынишку Велко и ушла в амбар поплакать о пропавшем муже. Силян слушает ее с крыши, и сердце у него прямо разрывается от горя.

И вот пришла пора аистам улетать в теплые края. Собрались они все на речном берегу, наелись лягушек и полетели. Летели три дня и три ночи, да еще три дня и три ночи, – долетели до острова аистов. Силян провел на чужбине еще пять месяцев, пока опять не настала весна и не пришла пора аистам возвращаться в Коняре. И &от опять налил Силян человечьей воды в бутыль, привязал ее к себе крепко-накрепко и вместе с другими аистами улетел в родное село.

Летели-летели, долетели до Коняре. Спустился Силян на отцовском дворе и – прямо в амбар. Омылся там человечьей водой и опять стал человеком, прежним Силяном, сыном Божина, мужем Неды, отцом Велко. Вышел из амбара Силян, зашагал по двору к дому. Увидела его собака по кличке Лиса, не узнала, залаяла. А Силян ей говорит:

– Что же ты это, Лисонька? Или не признала хозяина? Как услышали родные его голос, выбежали все из дома, бросились обнимать Силяна. Что радости было! Ни конца ни краю. А Силян схватил в охапку своего сынишку Велко, давай его целовать да миловать – и думать забыл, что прошлой весной Велко его по голове стукнул. Отец Силяна Божин накурил водки-ракии, хотел сына угостить. Но Силян пить не стал и говорит:

– Много пришлось мне вытерпеть из-за проклятого пьянства да оттого, что не слушался отца с матерью. А как хлебнул я горя, так дал себе зарок не пить ни вина, ни водки, жить дома да работать. Правду ты говорил, тятя: кто не работает, тому и есть не полагается.

Услышал эти речи отец Силяна, обрадовался, зарезал самого жирного барашка, позвал в гости соседей. Все ели, пили да Силяна расспрашивали, где он был-побывал, куда ходил, что видел.

Рассказал им Силян про все, что с ним приключилось, от начала и до ^онца, но никто не поверил, что он превращался в аиста. Влез тогда Силян на крышу, достал из гнезда сестрино монисто да женин клубок черных ниток и показал их всем. Потом рассказал, как отец ударил его палкой и ногу ему перебил. Тут уж все поверили и зареклись никогда не обижать аистов.

ЖАДНОСТЬ ДО ДОБРА НЕ ДОВОДИТ

Пошел один парень на базар продать корзину яиц. Надел корзину на палку и понес на плече. Идет парень, идет, а сам говорит:

– Вот несу я триста яиц. Продам их на базаре по денежке за яйцо, выручу триста денежек; а удастся продать по две – выручу шестьсот. На эти деньги куплю себе свинку, выкормлю ее, и принесет она мне двенадцать поросят – все свинок. Подрастут мои двенадцать свинок, и каждая принесет мне по дюжине поросят; а поросята подрастут, опоросятся и принесут еще по дюжине. Глядишь – вот тебе и целое стадо свиней! Это стадо я буду пасти в лесу – пускай свиньи желудями кормятся. Будут есть да есть желуди, откормятся, жирные станут, я их на базар поведу. Всех пораспродам, выручу целую кучу денег. Тогда куплю я себе хорошего коня, а сам побреюсь, помоюсь, принаряжусь, сяду верхом на своего белого коня, шапку набекрень и – айда! Поскачу во весь опор да прямо К цареву двору. Приеду, с утра до вечера буду скакать на коне перед паревым двором; конь все поле копытами разворошит. А царева дочка усядется на высоком крыльце, будет на меня глядеть да любоваться. И вот посватаюсь я к царевой дочке да женюсь на ней. И родит она мне сына, и назовем мы его Богданчо. Пойду я на базар, куплю ему яблок. Приду домой – Богданчо выбежит мне навстречу к воротам, а я нагнусь да обниму его, да скажу: «Поди ко мне, сыночек Богданчо, поди к тятьке, он тебе яблочко даст!»

Забылся парень, протянул руку – хотел показать, как будет обнимать сыночка Богданчо, а палка-то и соскользни у него с плеча. Корзина бух на землю! Яйца разбились. Заплакал парень:

– Эх, горе! Пропало все мое богатство!

Принялся он подбирать яйца – те, что не вдребезги были разбиты; и вдруг видит – следом за ним по дороге идет человек. Стыдно стало парню, и вот спрашивает он прохожего:

– Скажи, побратим, долго ты шел за мной следом?

А тот ему в ответ:

– С того часу, как ты стал богатеть и покуда все у тебя не пошло прахом.

НИЧЕМ НЕ УГОДИШЬ!

Жил в деревне один крестьянин. Непокладистый был человек, всем перечил: то ему нехорошо, это неладно. Ничем не угодишь.

И вот надумали соседи подарить ему по мере овса после обмолота. Думали – может, он им хоть за это спасибо скажет. На том и порешили да так ему и сказали.

А он им в ответ:

– Ну что ж, я бы, пожалуй, принял от вас по мере овса, непрочь и спасибо сказать, да ведь кто его знает: посею я ваш овес, а вдруг его градом побьет?

ДОМА ЕШЬ, ЧТО ХОЧЕШЬ, В ГОСТЯХ – ЧТО ВЕЛЯТ

Отведай, кум, и фасоли!

Болгарская поговорка..

Пришел кум куму навестить. Кума сварила рыбы, сварила фасоли, подала на стол, стала гостя потчевать. Уплетает кум рыбу за обе щеки, а на фасоль и не глянул. Досадно стало куме, что кум так навалился на рыбу, вот она и говорит ему:

– Отведай, кум, и фасоли!

– Не хочу. С меня и рыбки хватит.

– Рыбка-то дорогонька!

– Зато на вкус хороша! – отвечает кум, и в ус не дуя.

ЗАСТАВЬ ДУРАКА БОГУ МОЛИТЬСЯ, ОН ЛОБ РАЗОБЬЕТ

Муку провеяла, тулуп ошпарила.

Болгарская поговорка..

Одна женщина сказала своей дочери:

– Ну-ка, дочка, перестань сидеть сложа руки, займись делом.

– А что мне делать, мама? – спрашивает дочь.

– Что все люди делают, то и ты делай.

– А как узнать, что люди делают?

– Обойди соседей и посмотри.

Дочь вошла в один дом, видит – там жито веют. Вошла В другой – там идет стирка, парят белье в кипятке. Вошла в третий – там хлеб пекут.

Воротилась девушка домой и порешила взяться за работу – провеять жито, как люди веют. Да, на беду, не было в доме жита.

Вот взяла девушка муку, вынесла на двор и давай веять. Ветер и развеял всю муку по двору.

Одно дело сделала, надумала приняться за другое. Вскипятила воду, да, как на грех, белья для стирки не нашла, – взяла да и бросила в кипяток отцовский тулуп.

Оставалось третье дело – испечь что-нибудь. Поймала девушка теленка, запихнула его в печь и пошла к матери.

– Ну, дочка, поработала? – спрашивает мать.

– Поработала, мама. Муку провеяла, тулуп ошпарила и теленка испекла.

ЕЖ-ИГЛОКОЖ, КРОТИХА И ЛИСИЦА

Шел как-то раз еж-иглокож по полю, увидел кротовую кочку. Слышит – кротиха под землей роется. Позвал еж-иглокож кротиху:

– Вылезай, кума, давай побеседуем.

Вылезла кротиха, вся землей опсыпана, побежала к ежу на беседу.

– Поглядел я, – говорит еж-иглокож, – какая ты работница, и задумал одно дело.

– Что же ты задумал? – спрашивает кротиха.

– Хорошее дело. Да только не знаю, согласишься ты на него или нет.

– Если будет хорошо для нас обоих, почему не согласиться? – молвит кротиха.

– Давай работать вместе, – говорит еж-иглокож. – Ты распашешь поле, я его пробороню и засею. А пшеницу разделим поровну.

– Согласна, ежок-куманек. Будем работать вдвоем, дело у нас на лад пойдет. Я умею пахать, а боронить не умею, – ведь игл у меня нету. А у тебя иглы есть, зато нет у тебя таких крепких ног и когтей, как у меня. Друг без дружки мы не работники, а станем работать вместе да все поровну делить, вот нам и будет хорошо.

– Ну, значит, столковались, – говорит еж-иглокож. – А теперь поплюй себе на лапы и начинай.

Принялась кротиха за работу. Пахала день, пахала другой, вспахала поле. Дошел черед и до ежа. Свернулся он клубком и покатился по пашне. День катался, два катался, проборонил пашню своими острыми иглами, а потом посеял пшеницу.

Год выдался урожайный. Буйная взошла пшеница, заколосилась тяжелыми колосьями, ядреным зерном налилась – любо-дорого поглядеть.

Пришла пора снимать урожай. Сжали пшеницу, обмолотили, начали делить.

Взял еж-иглокож меру, насыпал в нее пшеницы вровень с краями и говорит:

– Это мне!

Потом насыпал меру до половины и подает кротихе.

– А это тебе!

– Почему ж ты себе берешь полную меру, а мне даешь половину? – спрашивает кротиха.

– Потому что моя работа потяжелее твоей, – отвечает еж-иглокож. – Я пашню боронил, все иглы свои обломал – ни одной целой не осталось.

– А я пахала, все когти переломала, – спорит кротиха. – Уж если судить по справедливости, так мне причитается побольше твоего.

Слово за слово, поругались кротиха с ежом, подрались, друг дружке в глотку вцепились.

На ту пору проходила мимо кума лиса. Услышала шум и прибежала посмотреть на драку. Развела лиса драчунов, села решать их спор. Сама судит, сама на пшеничку поглядывает.

Еж-иглокож стал рассказывать лисе, сколько мук он претерпел, пока боронил пашню, а кротиха показала свои когти – все поломанные.

Выслушала их лиса, усмехнулась лукаво себе в усы и говорит:

– Вижу я, оба вы хорошо поработали. И чтобы никого не обидеть, стану я вас судить праведным судом. Как присужу, так и будет. Согласны?

– Согласны, – отвечают еж-иглокож и кротиха.

– Вижу я, – говорит хитрая лисица, – что вы намолотили десять мер пшеницы, а солома – не в счет. Солому пусть возьмет ежка-иглокожка, чтоб ему полегчало немножко. Он, бедняга, совсем изморился, иглы свои переломал. Постелет себе соломки и будет спать на мягком. Кротичке причитается одна мерка пшенички. А для лисицы-сестрицы останется девять мер пшеницы – молоть на мельнице-водянице. Вот я вас и рассудила по правде!

Слушает еж-иглокож лису, а сам думает:

«Да, вот правда так правда! Прямая, как веревка в мешке».

Ушла хитрая лисица с полным грузом пшеницы. Тут кротиха и говорит ему:

– Вот видишь, кум еж, что вышло из нашей ссоры? Разделили бы мы пшеницу поровну, весь бы год были сыты. А сейчас остались ни при чем.

Вздохнул еж-иглокож.

– Выходит, что так, – говорит. – Правду сказывают люди: «Двое дерутся, – третьему пожива».

КУРИЦА И ОВЦА

В одной деревне собрались на гумне куры и овцы. Вот одна курица снесла яйцо и не успела сойти с гнезда, как принялась кудахтать. И кудахтала, и кричала, и хвасталась, что вот, мол, я снесла яйцо, и звала всех посмотреть, какое белое, какое красивое яйцо она снесла.

А рядом с ее гнездом лежала овца. Объягнилась она пригожим черненьким ягненком, да и лежала себе тихо-смирно.

Сошла курица с гнезда, подошла к овце и ну хвалиться:

– Что ж ты не подойдешь, не посмотришь, какое белое, какое красивое яйцо я снесла? Тебе такого во век не снести.

Овца ей скромненько отвечает:

– Это не беда, сестрица. Все мы даем хозяину кто что может. Ты вот снесла яйцо, а я принесла ягненка, и нечего нам с тобой хвалиться да хвастаться.

– Как бы не так! Как бы не так! – закудахтала курица.. – А ты знаешь, сколько стоит твой ягненок и сколько мое яйцо?

– Ну, уж это пусть хозяин скажет, какая чему цена, – ответила овца.

Услышал их разговор хозяин и говорит курице:

– Ишь, как раскудахталась! Хвалишься, что снесла яйцо? Да велика ли ему цена? Ягненок двухсот твоих яиц стоит. Уж если ты так расшумелась из-за одного яйца, что бы ты натворила, кабы принесла ягненка?

ПРАВДА И КРИВДА

Жили-были два брата, старший и младший. Старший любил говорить правду и жить по правде. За то его прозвали «Праведный». А младший любил врать да всякие злые дела делать, не правдой жил, а кривдой. Вот его и прозвали «Криводушный». Старший брат осуждал младшего, когда тот обижал людей, говорил ему:

– Не надо так делать, брат! Не ходи по плохой дорожке. Кривдой никому не сделаешь добра, кривдой никому не поможешь. Кто людям лжет, кто им зло делает, того они не любят.

Не хотел криводушный брат слушать праведного, просил его не говорить о правде, твердил:

– Э, братец, без лжи да без кривды на этом свете не прожить. Недалеко ты уедешь со своей правдой.

Вот раз стали братья спорить.

– На этом свете нет ничего лучше правды, – говорит старший брат. – Если люди перестанут жить правдой, ничего у них не будет и все на этом свете погибнет.

– Э, нет, братец, нет! Кривда лучше, кривдой легче добра нажить да по своей прихоти жить.

– Ну, коли, по-твоему, кривда лучше, – пойдем спросим людей. Послушаем, что они нам скажут.

– Пойдем, – говорит младший брат. – Но если они скажут, что кривда лучше, я тебе выколю глаза.

– А если скажут, что правда лучше, тогда я тебе глаза выколю, – говорит старший.

Побились братья об заклад и пошли спрашивать людей про правду и кривду. И вот видят они – едет по дороге поп верхом на коне.

– Давай спросим попа, – говорят братья, – кому и знать, как не ему. Послушаем, что он скажет… Доброй встречи, батюшка!

– Дай вам бог добра! – отвечает поп. – Куда путь держите?

– Не спрашивай, отче, мы сами хотим тебя кое о чем расспросить, – говорит старший брат.

– Ну что ж, хотите спросить, так спрашивайте. Коли знаю ответ, отвечу.

– Скажи нам, батюшка: кривдой лучше жить человеку или правдой? – спрашивает праведный брат.

– А на что вам знать?

– Да мы с братом побились об заклад, – отвечает Криводушный. – Брат говорит: правда лучше, а я говорю: кривда лучше. Вот мы тебя и спрашиваем, хотим послушать, что ты скажешь, как наш спор решишь.

– Ох, чада! Кривда лучше, – отвечает поп. – Кривдой и прокормиться можно и прожить на сем свете, как люди живут. А от правды толку мало.

Стегнул поп коня и уехал. А Криводушный обрадовался и говорит:

– Ну как, брат, слыхал? Говорил я тебе: кривда лучше, а ты все свое твердишь – правда да правда!

– Кто бы что ни говорил, правда лучше!

– Толкуй там! А теперь давай-ка я тебе выколю глаза, по уговору.

– Ну что ж, так тому и быть; пойдем под то дерево, там и глаза мне выколешь.

Неподалеку в поле росло большое дерево. Подошли к нему братья, и Криводушный выколол глаза Праведному, а сам ушел.

Стало смеркаться. Слепой влез на дерево переночевать. А под тем деревом в самое глухое ночное время собирались черти, и их главарь допрашивал одного за другим о том, что они сделали за день. Тех, кто ничего не сделал, он наказывал, а потом опять посылал чертей на работу – рыскать по земле и делать всякие пакости людям.

Настала полночь. Собрались черти под деревом. И главарь их явился.

– Все ли собрались? – спрашивает.

– Все собрались, – отвечают черти. Ну-ка, скажи, что ты нынче сделал? – спрашивает главарь у одного черта.

– Нынче утром я побрызгал водой на царевну, пока она умывалась, и лицо у нее покрылось язвами. Теперь ей во век не выздороветь.

– Молодец! А ты что сделал? – спрашивает главарь у другого черта.

– Я нынче повредил одну мельницу – большую, на девять поставов. Теперь уж ей не молоть! – отвечает другой черт.

– И ты молодец!.. Ну, а ты?

– А я, – отвечает третий черт, – нынче обернулся в попа. И повстречались мне двое братьев. Они меня спросили: что лучше, правда или кривда? Я им ответил, что кривда лучше. Тогда криводушный брат выколол глаза праведному – такой у них был уговор.

– Хорошо поработал!.. А ты что-нибудь сделал? – спрашивает главарь у четвертого черта.

– Я ничего не сделал.

– Бейте его! – приказал главарь чертям.

Бросились черти на лентяя и ну его колотить, а он как заревет.

– Вот вы все хвастаетесь, что наделали всяких пакостей, так знайте же: если тот, кому глаза выкололи, пойдет вон к к тому родничку да омоет себе глаза, он прозреет. А если он этой водой побрызгает на мельницу, она опять будет молоть; а если он принесет этой воды царевне и та умоется, язвы ее зарастут.

Не успел он это сказать, как пропели петухи, и черти сгинули все до единого.

Слепой на дереве слышал весь разговор и запомнил, что говорил ленивый черт про родниковую воду. Слез Праведный с дереза и пошел ощупью искать родничок. Ходил-ходил туда сюда, ощупывал землю целый день и целую ночь, наконец нашел родничок, омыл себе водой глаза, и глаза его исцелились – стал он видеть. Тогда праведный зачерпнул воды и пошел к мельнику – тому самому, чью мельницу повредил второй черт. И вот Праведный брызнул водой на жернов, и мельница стала молоть. Мельник тот, как ни старался сам исправить мельницу, как ни вертел жернова, ничего не мог поделать, – мельница все равно не работала. А теперь видит – стала молоть. Обрадовался он, дал Праведному много денег в награду.

А у царевны лицо сплошь покрылось язвами. Ходили-ходили к ней лекари, лечили ее лечили, не могли вылечить. Пришел Праведный, дал ей воды из родничка. Умылась царевна и выздоровела в тот же час. И царь тогда наградил Праведного большим богатством.

Вернулся Праведный домой, а Криводушный стал его спрашивать, как это он сумел прозреть, да с чего так разбогател, да как ухитрился нажить столько добра без кривды. Рассказал ему старший брат обо всем, что было ночью под деревом, рассказал, как прозрел от родниковой воды и за что получил богатство.

Сильно позавидовал Криводушный старшему брату, стал его просить вместе пойти под дерево: думал, что если даст он выколоть себе глаза, так потом прозреет от родниковой воды и наживет большое богатство. А тогда опять будет похваляться перед братом, что ему помогла кривда. И вот стал он упрашивать старшего брата выколоть ему глаза.

– Что ты задумал! – говорит Праведный. – Если тебе денег хочется, так я тебе из своих дам.

А Криводушный ему в ответ:

– Нет, не надо! Как я тебе выколол глаза, так и ты мне выколи.

Тут Криводушный взялся за брата и силой заставил его выколоть ему глаза.

Настала полночь. И вот в самый глухой полночный час черти опять собрались под деревом. Главарь принялся допрашивать то одного, то другого черта, а черти рассказывали обо всем, что сделали за день. Потом трое чертей стали жаловаться главарю на свои обиды.

– Вчера я заставил одного человека выколоть другому глаза, а слепой прозрел, – сказал один черт.

Молвил другой черт:

– И мельница стала молоть.

А третий черт проговорил:

– И царевна выздоровела – язвы ее затянулись.

Тогда главарь спросил еще у одного черта:

– А ты сегодня что сделал?

– Ничего я не сделал, – отвечает черт. – Но видишь ты вон того человека, что сидит на верхушке дерева? Долгонько я за ним охотился, пока не привел его сюда.

И черт показал пальцем на криводушного брата.

Тут черти бросились на Криводушного, стащили его с дерева и прикончили.