Текст книги "Рождественский. Теория риторики"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Попытки анализа речи через стилистику или лингвистическими методиками или через идейные и социальные факторы тщетны потому, что они не считаютс с механизмом порождения речи от задач образования до исполнения речи. Части механизма порождения речи в данной последовательности доказаны, доказана их связь и относительная отдельность каждого элемента, приводящего к становлению такого сложного образования, как устная монологическая речь, которая в каждом отдельном высказывании несет в себе элементы становления речи в переходе от младенчества к детству и в последующем втягивании человека (организованном обучением или стихийном) в речевые отношения, когда на каждом этапе человеку предъявляются новые требования.

2.1.3. Метод Аристотеля

Риторика Квинтилиана, как пишет он сам, зависит от риторики

Аристотеля. Для изучения монолога идеи, точнее, идейная направленность Аристотеля интересны потому, что категории

риторики

Аристотеля построены исходя из позиции слушающего (читателя).

Вот эти категории

: образ оратора, вид речи, образ конкретной речи, возбуждение эмоций, аргументация, композиция, стиль

. Эти категории

 – основа современной стилистики. Но они относятся к уже готовому тексту, который анализируетс слушающим.

Анализ текста по этим категориям показал, что каждая такая категори создается намеренно.

В наше время, время письменно и машинно создаваемой речи, есть возможность проследить становление речи на разделении труда при создании речи. Б.В. Томашевский в работе "Писатель и книга. Очерк текстологий" был первым, кто рассмотрел механизм разделения труда при создании литературного произведения. Б.В. Томашевский различает следующих речедеятелей, участвующих в создании текста художественного произведения и вносящих свой труд в создание его окончательного смысла и формы: автор – издатель – редактор и цензор – корректор – типографский работник.

Автор и издатель находят друг друга по симпатии к общему представлению о задачах данного произведения по критериям его общего содержания и соответстви стилевым течениям. Редактор и цензор изменяют содержание авторского текста исходя из требования общества к идейностилевому содержанию произведения; корректор обычно вступает в конфликт с авторской орфографией и пунктуацией. В итоге этого конфликта возникает компромисс, когда в наборном экземпляре появились изменения авторской рукописи, идущие от редактора и корректора. После этого следуют набор и корректура, когда в текст вносятся новые изменения.

Эти изменения существенно влияют на стиль

и смысл печатного текста. К этому процессу, объективируе мому изменениями и правками, можно было бы добавить и те дополнительные смыслы, которые вносит художествен ное оформление текста, шрифты и переплет. Изменения, вносимые в текст типографским процессом, Томашевский не исследовал, но они могут быть прослежены, пользуясь его методикой.

Выработка текста массовой информации, рекламы и информатики сохраняет принципы разделения труда и вносит в него новые осложнения. Однако эти процессы, важные для раскрытия смысла текста, также могут быть учтены.

Особым вопросом является психология порождения письменной речи, котора требует от человека связи глаза и руки и развивает осязательномоторные свойства личности, меняя тем самым структуру восприятия и выражения. Дл психологии письменной речи это состовляет особую проблему.

Знания механизма порождения речи письменной и устной несомненно вооружают получателя речи, ибо главной проблемой сегодня остается защита человека от разного рода речевых воздействий. Поскольку в любом виде словесности воспринимает речь отдельный человек – получатель и целью создателя речи является склонить получателя к своим предложениям, риторика

восприяти речи важнее риторики

создания речи. Риторика

восприятия речи управляет риторикой

создания речи, так как получатель речи задает создателю речи этические и смысловые границы для изобретения.

Современные практические работы по речевым коммуникациям прежде всего преследуют цель облегчения восприятия основного нового смысла высказываний. Так создаются письмовники, открытки и письма со стандартны ми текстами, документные формы, позволяющие быстро считывать главную, новую информацию. Письменные тексты озаглавливаются и разделяются на абзацы, в письменных газетных текстах формируются рубрики и дополнительно к заголовкам создаютс надзаголовки и подзаголовки и сам формуляр информационных текстов подчеркивает разделение факта и комментария.

В рекламном тексте все подчиняется быстроте восприятия содержания, а в компьютерном информационном поиске все делается для удобства поиска и компрессии информации, чему служит также наглядная графика.

Это значит, что практика усовершенствования речевой коммуникации ставит на первое место воспринимае мость и понимаемость текстов. Идеи и структура риторики получателя текста дана в исходном виде риторики

Аристотеля, состоящей из трех глав, а в каждой главе рассматривается по два основных понятия, которые относятся к восприятию и пониманию текста. На схеме 2.2 показано, как эти шесть понятий укладываются в акт коммуникации

между говорящим и слушающим.

Схема 2.2

Линии, соединяющие на данной схеме говорящего и слушающего, показывают слои смысла, отвечающие различиям внутри общего впечатления, производимого оратором на слушающего.

Образ оратора – не то же самое, что оратор, а то, как оратор представляет себя аудитории. В отличие от актера, который представляет публике воображаемый персонаж, ориентированный на тип человека (страстный, несчастный, злой, добрый и т.д.) в определенных, также воображаемых положениях, оратор должен представлять себя "по правде", т.е. исходя из реальных обстоятельств, а не из воображае мых. Это первое условие понимаемости оратора как человека. Вторым условием является то, что оратор в любой своей речи должен быть самим собой, т.е. держаться в принципе одних и тех же взглядов и оценок.

Сравним:

Актер – воображаемые обстоятельства – воображаемая личность;

Оратор – реальные обстоятельства – реальная личность.

Актер не отвечает за последствия своей речи, так как все, что он показывает публике, – условно. Оратор всегда отвечает за последствия своей речи, так как то, что он говорит, касается не воображаемых обстоятельств, а реальности, и он сам – действующее лицо среди других действующих лиц в его аудитории.

И все-таки оратор есть не реальное лицо, а маска. Оратор должен представить себя публике. Если он будет показывать все то, что творится в его душе в реальности его психологических состояний, то его не станут слушать. Кроме этого, оратор должен быть, вернее, представлять себя человеком надежным. Это значит, что во всех речах он должен быть однороден в своих нравственных выборах, внешнем облике и типах реакций. Эта однородность выбирается оратором, воспитывается им самим и для себя, является основой его маски, так как иначе он не заслужит доверия аудитории.

Маска оратора как бы прирастает к нему на всю жизнь, тогда как маска актера меняется в зависимости от роли.

Поэтому актеры в античности и средневековье – подлое сословие, люди, не заслуживающие доверия. Оратор, напротив, уважаем. От актера можно ждать чего угодно, оратор предсказуем; аудитория, познакомившись с ним, уже знает, чего можно от него ожидать. Образ оратора – гарантия устойчивости суждений и реакций на речь. Этой стабильности хочет аудитория. Поэтому оратор ради единства своего образа должен не изменять своим взглядам даже под страхом смерти. Многие выдающиеся ораторы по этой причине закончили свои дни не в своей постели. Ораторская маска – образ оратора – первый слой содержания, который считывает аудитория. Увидев данного оратора, она уже предполагает общее смысловое направление его речи, тем самым образ оратора есть категория смысла речи для слушающего, известная ему наперед и подтверждаемая по мере развития монолога оратора.

Видам речи Аристотель уделяет особое внимание. Существует три вида речи: совещательный, судебный

, показательный

. Различия в видах речи связаны с поводом, по которому собралась аудитория. Повод

 – второе условие предварительного понимания речи. Если речь будет произнесена не по поводу, ради которого сошлась аудитория, речи не будет, так как аудитория не согласится оратора слушать.

Аристотель показывает главные смысловые различия речи в зависимости от повода: совещательная речь – речь о будущем, судебная – речь о прошлом, показательная – как бы вне времени, так как соединяет в своих фрагментах описание прошлого и благопожелания (или зложелания) кому-либо или чему-либо.

Повод, по которому собирается аудитория: суд, народное собрание, торжество, – требует соответствующего отнесения ко времени. Слушатели не примут речь, если время описания в ней не будет соотносится с поводом, по которому они собрались.

Три вида публичной речи обнаруживают связь между речью и временем, реально текущим. Эта связь отрицательная. Можно говорить либо о прошлом, либо о будущем, но нельзя говорить о настоящем. Отсюда риторическое время – не то же самое, что грамматическое. Грамматическое время условно и применяетс как глагольные формы, равно в речи о прошлом или в речи о будущем. Отсюда речь всегда есть условность, содержание речи

 – мысленная реконструкци того, что нельзя увидеть или почувствовать.

Эта мысленная реконструкция может быть либо истинной, либо ложной. Истинной она бывает тогда, когда более или менее соответствует прошлой или будущей реальности. Поэтому оратор говорит не правду, а правдоподобие. Аудитори ищет этого правдоподобия. Чем более правдоподобна речь, тем более удовлетворена аудитория.

Аудиторию может устраивать то или иное правдоподобие в зависимости от настроения, интересов и вкусов аудитории. Аудитория, с другой стороны, доверяет тому оратору, который, высказывая свое мнение, ближе всего подошел к реконструкции прошлого или будущего, особенно если он преподнес эту реконструкцию так, что удовлетворил настроению, интересам и вкусам аудитории.

Аристотель излагает теорию видов речи в координации с аналитикой и поэтикой. Целью аналитики является истина, т.е. соответствие содержания речи природе вещей.

Отношения между риторикой

и аналитикой у Аристотеля таковы, что в них содержится скептический аргумент по отношению к ораторским суждениям. «Мысль изреченная есть ложь», и эту ложь можно исправить только частично, поскольку долг оратора – не высказать истину, а утвердить свое мнение в суде или народном собрании.

Образ оратора и вид речи, по Аристотелю, – условия, в которых речедействие

ограничено рамками, задаваемыми аудиторией. Следовательно, в этих категориях риторики

действует прежде всего этос, который формирует основные черты логоса – время речи и мнение в его отношении к истине.

Как образ оратора, так и вид речи есть своеобразные прелиминарии, образующие исходные смыслы речи, которые подчиняют себе другие смыслы. Исходные смыслы речи составляют рамки понимания речи.

пафос

оратора, то новое, что он вносит, выражается в образе данной речи. Этот образ направлен на то, чтобы оказать влияние на аудиторию. В совещательной речи оратор одобряет или отклоняет те или иные мнения или решения, в судебной – обвиняет и защищает, в показательной – прославляет или осуждает. Эти разделения пафоса даны как общие смыслы речи, вызванные предметом речи. При прославлении речь идет о почетном, при осуждении – о постыдном. При обвинении и оправдании речь идет о том, что было в действительности, и к этому добавляется комментарий о том, в какой мере события и поступки соответствовали морали и праву. При совещательной речи оратор советует и склоняет ко благу, что может принести зло.

Так классифицируются типы пафосов в зависимости от этоса:

1. Почетное – постыдное.

2. Оправдание – обвинение.

3. (Склонить ко) благу – (отклонить от) зла.

Эта классификация пафосов является основой риторики

Аристотеля. Вместе с тем эта же классификация относится Аристотелем и к поведению самого речедеятеля: если постыдно не уметь помочь себе телом, то еще более постыдно не уметь помочь себе словом. Она относится и к государству: сильно то государство, где организация речи, ее устройство сделано наилучшим образом.

категории

пафоса связаны с чувствами людей, так как пафос

речи пробуждает в аудитории эмоции. Но сами аудитории поразному заражаются пафосом речи. Здесь Аристотель дает классификацию аудитории с точки зрения ее способностей заразиться пафосом речи. Классификация аудитории у Аристотеля может быть названа патетической. Аудитории разделяются:

по возрасту

(молодые люди – старые люди);

по достатку (богатые – бедные);

по эмоциональному состоянию

(счастливые – несчастные).

Молодая аудитория легко воспламеняется речью и легко склоняется под воздействием чувств к решениям и поступкам, старая, наоборот, настроена своим опытом и житейскими неудачами быть осторожной. Поэтому она с трудом поддается эмоциональному воздействию, ей трудно решиться на действия и поступки.

Богатые склонны искать выгоды, такая аудитория состоит из людей хитроумных, быстро анализирующих смысл речи и соотносящих смысл речи с возможной выгодой для себя. Это эгоистичная аудитория. Бедные представляют аудиторию с противоположными качествами. Эта аудитория тоже ищет выгоды, но не отличается способностями к быстрому анализу предлагаемых оратором мыслей и предложений.

Счастливая аудитория склонна к добродушию. Она снисходительна к оратору. В то время как несчастные, напротив, склонны быть желчными и критическими.

Таким образом, как показано на схеме 2.3, существуют признаки, разделяющие аудиторию на три подобных направления, в которых развиваются противоположные качества аудитории.

Схема 2.3

Это значит, что реальная аудитория может сочетать в себе разные качества, т.е. быть молодой и бедной, богатой и старой, старой и счастливой, старой и несчастной, старой и бедной. В зависимости от этих комбинаций пафос

почетного и постыдного в речи возымеет то или иное действие.

Поэтому образ конкретной речи, строящейся на том или ином типе пафоса, а точнее – на комбинации тех или иных типов пафоса, создает определенные условия для успеха речи. Речь может иметь успех или провал, если пафос

и его словесное выражение не отвечают духовному состоянию аудитории, характеризуемому ее составом.

Характерно тройственное деление пафосов и аудиторий. Так, в судебной

, совещательной

и показательной речи

можно применить любой вид пафоса, но повод, по которому собралась аудитория, задает главный вид пафоса, который ожидает аудитория и который непременно должен быть представлен в речи данного вида.

Аристотель в связи с взаимодействием пафоса и видов аудитории предлагает наведение тех или иных видов эмоций как ведущего средства убеждения. Аудитори решает дело главным образом в зависимости от того, в каком она настроении или, точнее, в зависимости от того, как настроил ее оратор.

Схема 2.4

Первым основным видом речевой эмоции Аристотель называет страх и сострадани е. Страх есть естественное чувство опасения (за свою семью, жизнь, имущество, почет и т.д.). Сострадание вызывается видом несчастья, которое постигает других людей. Сострадание и страх – родственные эмоции, так как сострадание вызывает страх за самих себя. Зрелище несчастья, происшедшего с другими, заставляет воображать, что подобное несчастье может угрожать и тебе самому. Поэтому сострадание вытекает из сочувствия к несчастью других, вызванного воображением того, что подобное несчастье могло бы случиться и с теми, кто видит несчастье других. Это неприятная эмоция. Поэтому требуется красноречие

, искусство слова, умение вызвать у аудитории разнообразные эмоции.

Но греки, составлявшие аудиторию, знакомую с диалектикой

, требовали доказательств . Практически более четверти "Риторики

" посвящено доказыванию

. Вводится понятие энтимемы (в отличие от силлогизма). Для доказывани через энтимемы, где рассматривается не логическая истинность, а вероятность ситуации, описываемой речью, нужно исходить из общих мест, или из топов (пока общие места и топы

не различаются). От топов производится доказывание

. Топов у Аристотеля много, но все они опираются на то, что потом стали называть здравым смыслом. Источником здравого смысла, как видно из состава топов, являются общепризнанные фольклорные суждения, по сути дела, пословицы, точнее, смыслы пословичных инвариантов (варианты пословиц группируютс вокруг определенных идей, таких, как «Почитать богов – добродетель», «Заботитьс о благе общества – почетно»

и т. п. Эти варианты образуют смысловые инварианты – топы

).

Так складывается перечень первых топов. Во-первых, потому, что эти смыслы впервые сформулированы риторикой

, и во-вторых, потому, что они первоначальны, так как исходят из обыденной практики, а не ученой речи, и потому имеют неопровержимую силу.

Применяя то или иное общее место к конкретному случаю, можно вынести суждение о случае, дать данному случаю квалификацию, назвать его и тем доказать свою мысль аудитории. Но случай как конкретность жизни поддаетс разным интерпретациям. К одному случаю можно применить разные общие места. Это зависит от того, как этот случай описан.

Отсюда гибкость аргументации, с одной стороны, и потребность во множестве аргументов и их расположении, с другой. Расположение аргументов есть, по сути дела, композиция речи

. Композиция речи

завершает риторическое учение. В композицию речи входит также словесный состав

. От выбора слов и их расположени зависит синтаксис речи

. Синтаксис речи

вместе с выбором слов – это то, на каком основании аудитория судит об ораторе. Текст "Риторики

" Аристотел складывается в стройную систему, отражающую дедукцию

. В его рассуждении, как показано на схеме 2.4, фактически наличествуют (стр. 140).

Схема показывает, что она диалогична по сути, хотя и говорит о монологе. Диалогичность состоит в том, что аудитория с ее возможными возражениями и контрречами все время имеется в виду.

Учение о должности оратора связано с отношением к нему общества, отношение аудитории к оратору требует от

него постоянства идей и взглядов. Эти разделы риторики

показывают суть ораторства как искусства управления, предъявляющего к управленцам определенные речевые требования.

2.1.4. Развитие содержания монолога

Возможны и другие виды речевых действий, узаконенные обществом, например, должность учителя или ученого. Естественно, что в этих видах речевой деятельности образ оратора может и должен быть другим. Если человек, работающий в образе гражданского оратора, станет выступать перед учебной аудиторией, он будет выглядеть ходульно.

Учение о видах речей есть конкретные рамки речевого этоса, в которые поставлен оратор. Никаких других аудиторий для ораторства античный полис не предоставля ет. Это рамки обычного права античного полиса.

Но в иных обществах, в иное время, в иных обстоятельствах существуют многие другие виды речей, требующие иной смысловой структуры в связи с иным назначени ем речи, например, проповедь и проповедники.

Рамки, предоставляющиеся оратору, ограничивают смысл его речи идеей вероятности и правдоподобия, так как содержание речи оказывается отнесенным ко времени так, что в ней рассматриваются такие события и факты, которых уже нет или еще нет в наличии. (Вообще говоря, в принципе возможна речь и о наличных фактах и событиях, например: "Вон – стол", "Я еду на поезде" и т. п., когда речь описывает события бытового контекста или "поток сознания

".) Поэтому толковать непредставленные факты или события можно только с позиции пафоса.

Гражданский пафос

 – особый вид пафоса. Почетное и постыдное, оправдание и обвинение, благо и зло применяются только в гражданском пафосе. Но за пределами этих трех видов речей возможны и другие виды пафоса, например, соблазн, любовь, учительство, семейственность и т. п., в которых гражданский пафос

неуместен, а действуют другие виды пафоса.

Классификация аудитории, данная Аристотелем, сохраняет свою силу и в наше время. Но число и характер аудиторий публичной речи сильно выросло и в каждой современной аудитории есть свои склонности решать предложенные ей вопросы (например, в церкви) или просто обязанность отвечать на вопросы (например, на экзамене).

Соответственно этому изменяется тип эмоционально го воздействия на аудиторию, так как аудитория, смотря по ее задаче, подчиняется воздействию разных слов и требует, чтобы вызывались разные эмоции. Поэтому сострадание и страх, которыми легче всего заражается данная аудитория, неуместны для любовного ухаживания или для научного текста.

Доказывание через Аристотелеву топику применимо в гражданском публичном ораторстве, особенно в условиях, когда аудитория не училась в современной школе и имеет черты традиционного семейного воспитания. Но в условиях современной научной речи топика Аристотеля неприменима.

И последнее. Расположение доводов и стиль

слово

употребления в ораторстве, т.е. в совещательных, показательных и судебных речах, и сейчас остается примерно такой же, как во времена Аристотеля. Но вмешивается и накладывает свой отпечаток как стиль

времени, так и то, что современная ораторская аудитория уже не единообразна. Собрание в ЖСК и парламент – не одно и то же, и соответственно регламенты таких собраний разные и подготовка их иная. Судебная речь

применяется сейчас не только в суде, имеющем другой состав судей, нежели в античном полисе. Судебная речь – это и комиссии, исследующие корни, источники и причины чего-либо, и собрания историчес ких ученых обществ, и разбор медицинских ситуаций после паталогоанатомических исследований и т. п. Поэтому принципы Аристотеля в отношении композиции

и стиля

видов ораторики сохраняются, но дифференцируются сообразно обстоятельствам.

Что касается неораторских видов речи о прошлом, то, естественно, принципы расположения аргументов, выбор слов и фигуры речи

будут применяться и применяютс в них иначе, чем в классической ораторике. Заключая обзор риторики

Аристотеля, надо сказать, что разделения и принципы и терминология, предложенные в ней, сохраняют полную силу. Но риторика

Аристотеля приспособлена только для ораторики античного полиса. Она, естественно, не рассматривает всю систему видов словесности, ее развитость и современные типы аудитории, а также изменения стиля

как исторические, так и функционально ориентированные.

Исключительная ценность риторики

Аристотеля состоит в том, что она ориентирована на слушателя. Применение ее принципов, осведомленность в этих принципах делает человека вооруженным против всех и всяких видов речевого насилия. Речевое насилие, создаваемое корпорациями, производящими речь, сейчас столь велико, что уверенность корпораций в том, что они могут сделать с обывателем все, что угодно, достигает крайних пределов цинизма.

Эйзенштейн в одной из своих работ справедливо объясняет, что человек, сидящий в темном зале и смотрящий на экран, охвачен второй действительностью, и эта вторая действительность может навязать ему что угодно для изменени его поведения в первой действительности. К сожалению, это было реализовано на практике.

Самый знаменитый фильм "Броненосец Потемкин", обошедший все экраны мира, объясняет нам, что восстание (или бунт) на корабле совершилось от плохой кухни. Жующие мощные челюсти подобранных типажей – зрительная доминанта фильма. Другая зрительная доминанта – расстрел на одесской лестнице – ужасна картина мести за то, что не хотят "лопать, что дают". Все это далеко от реальности. Восстание на "Потемкине" – только повод для демонстрации идеи зоологического пищевого материализма, как и сцены штурма Зимнего дворца, которые целиком фальсифицируют историю в наглядных представлениях.

Я не говорю уже о речевых средствах воздействия, которые во много раз сильнее, если они, по условию, связаны с разрывом во времени и комментируют события так, что от их подлинности мало что остается. Здесь еще более мощным средством являются современные информационные системы

, которые через тезаурус

могут навязать любое миропредставление.

Обычный человек, обыватель, не имеет иной защиты против этого психологического давления, кроме собственной критической способности. Он должен владеть методами анализа и оценки преподносимых ему монологов, уметь видеть свой интерес в реальности и не давать себя дурачить. В этом непреходящая ценность труда Великого Философа.

Рассматривая обе схемы – схему смысловой структуры

и схему последовательности рассуждений

Аристотеля – убеждаемся в том, что обе они разделяют учение о монологе на три категории

.

Первая категория – образ оратора и вид речи. В этой категории

соединяютс общесоциальные условия, предложенные оратору, и его оптимальный ответ на эти условия, т.е. в них соединены этос и логос

. этос как социальные услови речи и логос

как результирующий вывод для оратора и аудитории одновременно – конвенция между оратором и обществом.

Вторая категория – пафос

оратора в данной речи или образ речи в ее замысле и речевая эмоция. Это – действия оратора в предложенных ему обществом рамках. Рамки этоса и логоса

уже поняты и усвоены оратором, теперь начинается его, оратора, конкретное воздействие на аудиторию. Инициатива целиком принадлежит оратору. Он творит воображаемый по вероятию мир и дл этого формирует на основании своего пафоса

такой образ речевого воздействия, который погрузит аудиторию в речевую эмоцию. Речевая эмоция

 – это не та эмоция, которой живет человек вне речи. Это эмоция, которая наводится речью на аудиторию, в которую погружает аудиторию оратор, создавая речью вторую действительность. Аудитория начинает жить этой эмоцией независимо от действительной эмоции, когда мир дан человеку как непосредственная данность в ощущениях. В этих двух категориях нет логоса

, так как нет согласования между содержанием мыслей аудитории и содержанием речи. В ней есть пафос

и этос.

Наконец, третьей категорией является сочетание доказательств и композиционностилисти ческого склада речи. Ответственность за доказательства и стиль

целиком реализуют пафос

оратора. Если в замыслах или в наведении эмоции пафос

как бы зарождается, то в доказательствах и стиле он развертывается и получает законную выраженность, здесь пафос

исчерпан, излившись в словах. Одновременно доказательства основаны на топах, а топосы всем известны. Композиция и стиль

 – это словесный ряд, то и другое – идейно и формальнословесная выраженность чувства и мысли – доступно пониманию аудитории. Это общее между аудиторией и оратором, т.е. логос

.

Таким образом, первая категория – этос и логос

; вторая категори – пафос

и этос; третья категория – пафос

и логос

.

Таблица 2.3 обобщает эти отношения.

Поскольку в монологе, по Аристотелю, отражен диалог, категории

, как показано на схеме 2.5, развиваются через главные виды смысла речи и составляют единство игры и развития этих смыслов.

Смысловая многослойность речи уловлена, и благодаря этому можно различить: а) что хочет сделать с аудиторией оратор и б) что реально входит в интересы аудитории. Интерес аудитории представлен этосом, а интерес оратора – пафосом. логос

позволяет расшифровать, истолковать и соединить интересы оратора

Таблица 2.3

Схема 2.5

и их критику аудиторией.

Это соединение и разделение есть рассмотрение образа оратора – теперь это называется "имидж

" – и его стиля

как человека и речедеятеля или, выражаясь пословицей: «Корову ловят за рога, а человека за язык.»

Схема 2.6 показывает, как вышеописанное системное представление согласуетс с дедукцией Аристотеля.

Схема 2.6

Схема показывает, что мысленное движение начинаетс я от общих категорий, которыми являются социальные условия, и заканчивается стилем, в котором социальные условия соединяются с индивидуа льным речевым действием

. Схема может читаться в обе стороны. Вопервых, со стороны стилистической. Из характера композиции и стиля

раскрывается содержание данной речи. Таков путь теории словесности, но, главным образом, стилистики. Этот путь продуктивен в том случае, когда надо детально разобрать, как сделана данным оратором данна речь. Но этот путь не раскрывае т условий, в которых действует оратор. Следовательно, здесь трудно различить, хотя, вероятно, и возможно, что оратору дано с точки зрения речевого этоса, а что он внес сам своим пафосом. Во-вторых, движение можно начинать от этоса. Тогда есть возможность более строго определить, в каких условиях действует оратор и что он вносит в речь. Но при этом сложен переход к стилистике. Это путь риторики

.

Формальная школа литературоведения действовала в двух направлениях. Так, Ю.Н. Тынянов пытался реконструировать смысл речей, начиная от биографии писателя. Поскольку замысел произведения в душе автора скрыт временем, Ю.Н. Тынянов строил в своем воображении образ оратора в его социальных условиях. Для этого потребовалось образное изображение самого образа автора в виде романа. Ю.Н. Тынянов шел риторическим путем.

В.В. Виноградов двигался от словесного ряда и создавал схему анализа словесного ряда, идя от конечного продукта – самой речи и выстраивая систему сравнитель ных и исторических противопоставлений. Таким образом, до условий речевого творчества (этоса и логоса) трудно было добраться, зато раскрывалс язык (в лингвистическом понимании) писателя и была создана историческа стилистика

и история языка художественной литературы.

И Ю.Н. Тынянов, и В.В. Виноградов обследовали художественную речь, и только ее. Может быть, потому, что они считали ее самым важным по воздействию видом речи.

2.2. Этос

и Логос

. Условия изобретения

2.2.1. Образ автора и вид речи

предполагает, что каждому роду, виду или разновидности словесности должен отвечать свой общепринятый образ автора. Кроме этого общего утверждени необходимо считаться с изменениями стиля речи. С этой последней точки зрения существуют большие различия между языками и народами, обусловленные их культурой. Учет различий в образе автора с этой типологической точки зрения составляет особый предмет монолога. В данной работе будут затронуты только принципы рассмотрения этой проблемы.

При изучении

Кроме этого, каждый речедеятель (отдельный человек, коллегия или коллектив) имеет свои только ему присущие черты создателя речи, уникальный индивидуальный стиля - предмет стилистики. 2.2.1.1. Образ автора в семейнобытовой речи

Семейная

, бытовая речь как особый вид речи строится прежде всего на основе разделения семьи по полу, возрасту и типу принадлежности к семье. По типу принадлеж ности к семье выделяются прямые родственники, непрямые родственники и домочадцы, т. е. люди, не являющиеся членами семьи, а взятые в дом по соображениям дружбы, воспитания и т. п.