Текст книги "Рождественский. Теория риторики"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

1.3.2. Последовательность речевых действий

Риторика представляет речь в виде последовательности речевых действий.

Последовательность речевых действий

бесконечна, на каждом звене этой последовательности получатель речи

становится создателем речи

:

Функции получателя речи (П) и создателя речи (С) присущи каждому звену последовательности речевых действий, поэтому при каждом речевом действии каждое последующее звено предъявляет предыдущему требования этоса.

Но речевая цепь оборвалась бы, если бы каждый создатель не выполнял бы требований пафоса, т.е. намерения высказать содержание, неизвестное очередному получателю речи.

Изображение символически показывает, что видимой в данном речевом действии частью является логос (Л), а пафос (Пф) и этос (Э) невидимы, так как они представляют условия совершения данного речевого действия: пафос скрыт в душе создателя речи, а этос скрыт в предшествующих речевых действиях, в которых создавались условия, определяющие возможность принять речь.

Но пафос есть то, что вызовет речь, а этос – то, что создаст для нее условия: и этос, и пафос находятся как бы в человеке. Человек слушающий – носитель этоса – становится говорящим – носителем пафоса и, отсюда, по признакам пафоса и этоса человек меняет свое место в речевой цепи: из носителя этоса как получатель речи, он становится носителем пафоса как создатель речи.

Квадратные скобки обозначают этос, а круглые скобки обозначают логос как понятное обоим слово. Логос – речь материально осязаемая, а услови этоса известны из содержания предшествующей , нередко далеко предшествующей речи.

По скобкам речевая цепь может быть поделена на два отрезка:

Оба отрезка имеют по три позиции и по составу позиций могут быть записаны в виде трех столбцов:

(номера I, II и III обозначают позиции). Запись столбцами имеет смысл потому, что получатель речи есть тот же человек, что и говорящий. Он сочетает в себе символ человека (Х) и символ речи ( ), т.к. меняет свои функции от получателя к создателю и наоборот.

Первая строка может быть записана следующим образом:

"Создатель речи – речь – получатель речи",

Вторая строка записывается так:

"Получатель речи – создатель речи – речь".

Это позволяет уточнить отношения этоса, пафоса и логоса.

"Создатель речи – речь – получатель речи"

"Получатель речи – создатель речи – речь"

Рассматривая появление категорий этоса, пафоса и логоса по позициям, устанавливаем:

I

II

III

пафос

логос

этос

этос

пафос

логос

В таблице 1.2 связь позиций и терминов показана в виде матрицы.

Таблица 1.2

1.3.3. Диалектика 

– источник категорий речи

Перед нами элементарная матрица дистрибутивного различения, котора позволяет различать в речи, данной в виде логоса, т.е. словесно выраженной звуком или на письме, важные смысловые категории, которые не могут быть объяснены звуком, но тем не менее существуют-то как часть личной психологической природы человека (пафос), то как часть его социальной природы (этос). Дл наблюдателя смысла речи эти индивидуальнопсихические и социальные категории включены в ее словесно осязаемую (видимую и слышимую) природу и одушевляют эту природу, так как без этоса и пафоса логос теряет смысл.

Идея такого троичного различения структуры речевого действия

, несомненно, восходит к практике античной диалектики, когда философы установили, что для того, чтобы совместно искать истину (а не личную выгоду или что-либо еще), нужно, чтобы был правильный диалог

, когда философ, выслушивая речь полностью, дает на нее полный же ответ, т.е. по правилу диалектики участник диалога из слушающего становится говорящим, рассуждая на ту же тему и по тем же смысловым правилам.

Принципы риторики

происходят из диалектики. Характерно, что цивилизации Востока не разработали принципов риторики, так как диалектическая философская беседа не была свойственна их культурам. Арабский исламский мир разрабатывал риторику по греческим образцам и главным образом как гомилетику и логико-философские трактаты, индуизм сосредоточился на философско-психологической проблематике; буддизм, разработав логику, использовал ее как гомилетику; китайская филология использовала логику "Книги перемен

" для композиционных форм письменно-литературных сочинений. Поскольку диалектика

как диалог по особому условию не стала обычаем восточного общества

, представлять человека как создателя и получателя речевой семантической информации

как бы не было нужды.

Категории этоса, пафоса и логоса можно отыскать только в литературной критике, но эти категории в литературно-критических сочинениях существуют имплицитно

, их можно выделить только путем специального анализа.

1.3.4. Место риторики: противопоставление поэзия – – проза

Риторика традиционно противопоставляется поэтике, грамматике и стилистике. Этос, пафос и логос ярче объяснятся, если рассмотреть, как эти главные понятия риторики сополагаются с отправными понятиями этих наук.

Традиционно считается, что риторика относится к ораторской прозе или к прозе документной, научной

и пр., а поэзия – к поэтическим произведениям. Считается, что поэтика и риторика отвлекаются от разного эмпирического материала

текстов, и поэтому они различны.

Действительно, эмпирический материал

текстов, являющихся примерами и образцами для поэтики и риторики, различен. Аристотель показал, что важнейшими родами ораторской речи являются судебная, совещательная и показательная речь с их разным отношением ко времени предмета описания: совещательна говорит о будущем, судебная – о прошлом, а показательная – о связи прошлого с будущим [7, 116]. Роды поэзии иные. В поэтике Аристотеля родов поэзии тоже три: эпос, лирика и драма. Они различаются не отношением ко времени описываемых событий, а степенью украшенности: малой – эпос, средней – лирика и полной – драма [7, 117]. Под украшенностью понимается не словесный строй речи

, а внешние по отношению к речи семиотические действия

: костюм, музыкальное сопровождение, театр и все сюда относящееся, кроме речи.

Эта классификация действительно является индуктивным отвлечением от практики ораторской речи, с одной стороны, и художественной речью, с другой. Но Аристотель одновременно показал, что прозу и поэзию разделяют более глубокие принципы: задачей риторики является убеждение, а задачей поэзии – подражание. Аристотель не отнимает у поэзии учительной стороны, но говорит, что учительные свойства поэзии не стойки, что хотя и можно поучиться на поэтических текстах, но слушатель скоро забывает их вразумляющий эффект.

Как видим, диалектика

при этом сопоставлении не рассматривается.

Полезно соположить эти основные эмпирические качества. Поэзия: цель – подражание; роды – эпос, лирика, драма. Риторика: цель – убеждение; роды – совещательная, судебная, показательная (речь). В обоих случаях есть категория цели и есть разделение на роды. Несомненно, что цель как побудительный источник речи относится к категории пафоса, роды поэзии и прозы связаны с организацией собрания людей (театральное зрелище, домашнее музицирование, публичное исполнение эпоса, народное собрание, праздник, суд), т.е. они есть проявление категории этоса в его разновидностях (различия в социальной организации речи). Что касается логоса, то есть общие и различные части. То, что относится к делению слогов, звуков

, частей речи

(трехчастное деление: подлежащее, сказуемое – предикат, член – связь между ними) равно относитс и к поэзии, и к прозе. Это же относится и к начаткам категории стилистики

. Но то, что различает поэзию и прозу, – это категория общих мест в риторике и ее отсутствие в поэзии, хотя есть ссылки на мифологию и быт в сфере подражани – мимесис. Это значит, что у Аристотеля фактически присутствует понятие логоса как общее понятие для поэзии и для прозы и в частных разновидностях для этих областей речи.

Отсюда следует, что и к поэзии, и к прозе равно применимы категории: этос, пафос, логос, так как, исходя из этих понятий, развиты специальные понятия поэтики и риторики, и эти категории являются категориями речевой деятельности

вообще и, следовательно, категориями риторики как учения о речи. Поэзия, как это дано у многих позднейших риторов, является разновидностью речи и, следовательно, подчиняется прежде всего общим законам риторики

, а потом уже частным ее законам применительно к поэзии. Сводить риторику к какому-либо частному виду речи – ораторике, гомилетике, научной прозе

и пр. – нельзя, так как это тоже разновидности речи

. Отсюда можно определить поэтику как частную риторику художественной речи, видоспецифической особенностью которой является мимесис.

1.3.5. Место риторики: отношение к грамматике

Отношение риторики (или ораторики и поэтики вместе) к грамматике (или лингвистике) имеет иной характер. Принципом грамматики является выделение и описание тех элементов речи

, которые достаточно регулярно и по определенным правилам воспроизводятся (а не производятся) в разных по авторству и аудитории речевых действиях. Грамматика отвлекается от того, кем, когда, для кого, на какую тему и каким образом было создано высказывание. Схема 1.14 показывает, как граматика, рассматривая высказывания, которые произведены во всех мыслимых условиях, находит в них близкие по материальной форме, значению и использованию части и делает их предметом описания.

Схема 1.14

Схема 1.14 изображает, что из трех реальных высказываний (1, 2, 3) грамматику интересует факт их делимости на части (a, b, ....) и места, которые эти части занимают в высказывании. То, что относится к речевому действию

, т.е. цель его, кто на кого воздействует, какими средствами, с каким результатом, для грамматики не существенно. Поэтому любое, самое разное речевое действие называется нейтральным словом «высказывание». Для грамматики основным свойством высказывания является его делимость на части и возможность отождествить полученные в результате деления части с подобными частями других высказываний.

Части, отождествляемые в разных высказываниях в зависимости от места, занимаемого ими в разных высказываниях, сводятся в особые классы – парадигмы. Это делается для того, чтобы одну какую-либо единицу из парадигмы, в случае нужды, выбрать и поставить на свойственное данному классу единиц место.

Грамматика (современная лингвистика) служит для создания возможности построить любое высказывание, т. е. совершить любое речевое действие

, независимо от его замысла и назначения.

Это свойство грамматики (лингвистики) обычно обосновывается тем, что каждый из говорящих является и слушающим, т. е. на том, что речь обратима и едина в создании и восприятии.

Это допущение лингвистики является источником построения ее категорий, таких, как синхрония – диахрония

, язык человека – язык общества, норма

– отклонение от нормы

. Все эти основные категории основаны на понятии правильности построения высказываний

и ошибок при отклонении от правил. Для пояснени своих категорий лингвистика прибегает к образу шифровки и дешифровки, кода и сообщений. Для того, чтобы передать секретное сообщение, его зашифровывают, чтобы нежелательные лица не узнали его содержания, а затем дешифруют. На схеме 1.15 показано, что говорящий и слушающий, используя язык в лингвистическом понимании, поступают точно также: придают мысли зашифрованную в виде условных знаков форму, а затем дешифруют и узнают содержание сообщения.

Схема 1.15

Этот образ хорошо передает принципиальное различие в действиях грамматика и ритора.

Шифровальщик и дешифровщик не интересуются содержанием сообщения. Содержание сообщения важно для тех, кто его создает и получает, т.е. для речедеятелей, совершающих речевое действие. Шифровальщик и дешифровщик лишь перекодируют элементы сообщения и создают возможность секретной передачи сообщения. Им неважно, на кого и как сообщение воздействует. К смыслу сообщения они не должны иметь интереса. Если такой интерес проявится, то это будет, по меньшей мере, нарушением служебной этики.

Схема 1.16 иллюстрирует, что лица, заказывающие шифрование сообщений, напротив, есть реальные участники речевого действия

.

Схема 1.16

Риторика анализирует речевое действие, грамматика говорит о том, как обеспечить понятность слов и выражений, составляющих речевое действие.

Для риторики смысл всякого речевого действия

у создателя речи один, а у получателя другой. Для грамматики смысл у обоих участников коммуникации с помощью речи одинаков.

Для риторики те, кто образуют речевое действие, получают речь, всегда различные категории людей, для грамматики это не значимо.

Для риторики существенен результат речи

, для грамматики это несущественно.

Это различие показывает, что ни риторика, ни грамматика в отдельности не могут считаться наукой о языке только потому, что они изучают как материал наблюдения речевую деятельность людей. В одном и том же материале эти науки видят разное, так как каждая из наук имеет свой принцип, свои отправные понятия и те факты и стороны наблюдаемого предмета, от которых они отвлекаются.

1.3.6. Место риторики: отношение к грамматике

и стилистике

Еще одной наукой о языке является стилистика

. Роль стилистики состоит в соединении риторических и грамматических представлений о языке. Существуют риторическая

и поэтическая стилистика

, с одной стороны, и лингвистическая

– с другой.

Стилистика

 – более широкая область наблюдений. Она относится, по сути дела, к любым поступкам человека, может быть стиль инженера, политика, архитектора, музыканта, стиль правления, стиль времени и т.п. При изучении фактов речи стилистика развила следующие категории:

а) тропы

и фигуры речи

, которые обычно излагаются в риториках и поэтиках, – назовем их риторической стилистикой; б) стилистические пометы в словарях, вроде: просторечие, возвышенное, специальное и т. п., – назовем это лингвистической стилистикой; в)функциональная стилистика; учение о том, в каком виде словесности какие композиционные построения

и какие лексические единицы

и грамматические конструкции

употреблены.

Эти три категории стилистики относятся именно к речевым действиям. В работах по литературоведению

применяются категории, которые соединяют не только речь, но и другие виды деятельности, говорят о готическом романе, литературе барокко

, классицизме

и модернизме в литературе

и т. п. Эти классификации относятся к стилю деятельности

вообще, и в том числе к литературной деятельности.

Что касается стилистики речевой деятельности

, то она противополагается и сополагается с поэтикой

и риторикой

, с одной стороны, и с грамматикой

(лингвистикой

), с другой. Назовем ее речевой стилистикой . Таблица 1.3 показывает, как различаются и соединяются категории речевой стилистики.

Таблица 1.3

Таким образом, виды речевой стилистики составляют единство и каждый вид рассматривает стиль речевого действия

или стиль высказывания

со своей точки зрения. Композиция

 – существенный индивидуальный момент речевого действия, речевого поступка

. Есть типы композиций

, характеризующие вид словесности, например, показательную речь или документ, но конкретный текст данного вида обычно придерживается типа композиции, но может и изменять отчасти этот тип, добавлять или опускать что-либо из типовой композиции.

Слова и выражения всегда стилистически определены, их определение может быть дано либо по отношению к виду словесности: научное, специальное, церковное и т. п.; либо по отношению к конкретному слову: нейтральное, возвышенное и т.п.; либо по происхождению, например: церковнославянское, тюркское, латинское и т. п. Характеристики лексики по происхождению и употреблению пересекаются, и в каждом словаре есть своя система стилистических помет.

И риторическая стилистика, и лингвистика отличаются одним общим свойством. Они представляют собой инвариантные единицы

, выделенные из разных речей, принадлежащих разным видам словесности, т. е. по методу образования эти единицы стиля речевых произведений такие же, как лингвистические единицы

. Например, метафора

или риторический вопрос как категории стилистики отвлекаются от явлений речи так же, как и грамматические формы. Они, так сказать, «аграмматичны» по способу наблюдения и описания.

Пометы стилистического характера, даваемые в словарях, служат для выбора слов при построении данного высказывания. Выбор слов не факультативная, а обязательная часть речевого поступка. Речевой поступок

, речевое действие и выбор слов в нем отражает пафос, регулируется этосом и представляет собой логос. По методу использования это риторика. Композиционная сторона высказывани может быть типовой (как лингвистический инвариант) и элементом индивидуализации высказывания (как вариант). Отношение вариантов к инварианту есть отношения культурного образца

и действия с учетом образца, т.е. относится к использованию культуры, к культуре речи

(отсюда типовые письма в письмовниках, открытки со стандартными текстами и др.).

Это значит, что стилистика применяет грамматический метод наблюдени и описания ради риторического использования по законам речи. Стилистика составляет то, что соединяет и различает риторику и грамматику. Стилистика в ее отношении к грамматике и риторике объясняет особенности подходов риторики и грамматики к высказыванию, речевому действию. Таблица 1.4 иллюстрирует сказанное.

Таблица 1.4

К таблице 1.4 следует сделать такие пояснения. Стилистика не является обязательной составляющей любого высказывания. Человек, плохо владеющий языком, например, только что изучивший его грамматические основы

, совершает речевое действие. Для того, чтобы оно состоялось, достаточно его намерения сообщить что-то и приблизительно правильного грамматического построени при соблюдении элементарных правил речевого поведения. Высказывание (речевое действие) будет неискренним, но все же состоится. Категории риторической стилистики (тропы

и фигуры

) представлены не во всяком высказывании, стилистические пометы (лингвистика) могут быть неизвестны, а композиция высказывания

(функциональная стилистика) может совпадать с грамматической формой предложения. Это же относится к детям, изучающим язык, и к лицам, плохо владеющим языком. Без логоса нет речи. Стиль же еще не логос.

Уместность речи не требует грамматики. Грамматика ничего не говорит о месте речевого действия, о времени речевого действия и о предмете речи

. Грамматика не называет географической или социальной точки пространства, наречия и существительные места говорят о соотносительности понятия места, но не о реальном месте, в риторике и стилистике речь идет о конкретном месте. Время в грамматике также относительно, но в риторике это реальное астрономическое и историческое время также, как и в стилистике. Для грамматики неважен конкретный предмет – материя речи

, категории предметности

, субъектности

, объектности

, действия, страдания и т. п., есть особые грамматические понятия, с помощью которых можно вести речь о любой материи (о людях, животных, звездах и т.д.). Это значит, что грамматика незначима для уместности речи как категории этоса.

Риторика, имея целью воздействовать на другого и других, не обязательно использует общественную культуру речевого общения

. В особых обстоятельствах ритор иногда допускает ради своих целей замену речи жестом или действием, которые иногда могут заменить письменную и устную речь. И грамматика, и стилистика оказываются ненужными в таких обстоятельствах. Но грамматически верная речь всегда сопрягается с определенным стилем, по меньшей мере, функциональным.

Соотношение риторики, грамматики и стилистики устроено так, что для красноречия, т.е. совершенной по форме и смыслу речи, ритор должен владеть грамматикой

и речевой стилистикой

. Иначе ритор будет, а красноречия не будет. Наша практика показывает это ежечасно и ежеминутно. Для того, чтобы риторика была краснословна, риторов обучали сначала грамматике, а потом стилю. Но риторика в категориях этоса, пафоса и логоса не зависит от красноречия. Определения риторики как учения о красноречии по существу не верны. Они относятся только к привлекательной речи, прежде всего поэтической, но вовсе не к любой речи. Законы риторики

и практика красноречивых риторов не одно и то же. Красноречивый человек нередко не умеет и не может решить конкретную задачу речевого действия

.

Практика революционных ораторов, в частности, отечественных, показывает, что действенную речь может сказать оратор некрасноречивый, на это же указывает и Цицерон в своих замечаниях об ораторах в диалогах по ораторскому искусству

, ставя на первое место образованность и осведомленность как основу ораторства.

Связь этоса, пафоса и логоса выявляется в основных делениях областей риторики и видов ораторской практики. Это деление определяется этосом как отправной категорией.

1.3.7. Эристика, диалектика, софистика

Области ораторской практики деляется на эристику, диалектику и софистику. Разделение это, идущее из античности, связано с тем, на каких условиях ведется речь. Эристика как искусство спора предполагает выигрывание его независимо от того, какими средствами ведется спор, цель речи – утвердить свое право на поступок и оставить за собой окончательное суждение.

Приемов эристики достаточно много, но принципы у них однородны: не дать закономерно и последовательно развить мысль, чтобы дело полностью прояснилось и утвердить свой интерес.

Таким образом, эристика – диалог вне диалектических правил.

Правила диалектики противоположны правилам эристики. Они состоят в том, что участники диалога совместно ищут объективную истину.

Например, как по Платону:

В: "Является ли Эрот богом?"

О: "Нет, он не бог".

В: "Является ли Эрот смертным?"

О: "Нет, он не смертный".

В: "Кто же он?"

О: "Среднее между богами и людьми".

В: "Как называются те, кто посередине между богами и людьми?"

О: "Это гении (даймоны)".

В: "Что они делают?"

О: "Они передают волю богов людям".

В: "Значит, Эрот – один из гениев?"

О: "Да".

Так можно упрощенно представить фрагмент диалога между Сократом и Диотимой в сочинении Платона "Пир" [27, 131 132].

Диалектика противоположена эристике. Она требует:

а) держаться одного и того же смысла терминов в процессе всего рассуждения;

б) не изменять темы обсуждения;

в) не пропускать фактов, относящихся к теме обсуждения, все факты должны быть рассмотрены;

г) не допускать эмоционального давления на оппонента;

д) не опровергать оппонента иначе как в интересах истины и терпеть неудобные суждения;

е) не подходить к делу предвзято.

Между противоположными этическими требования ми диалектики и эристики находится софистика. Смысл софистики как этики речи состоит в видимом следовании диалектике, но с эристической целью – добиться выигрыша спора. Для этой цели используется действие с объемом понятий

. Всякое понятие расширено или сужено, если оно не определено строго предварительно.

Прием сведения к абсурду – характерная черта софистики.

Обобщить сказанное можно в таблице 1.5, из которой видно, что эристика, диалектика и софистика различаются отношением к этосу.

Таблица 1.6 показывает, как основные категории речевых действий различаютс через виды пафоса.

Соответственно с категориями этоса и пафоса можно построить в таблице 1.7 отношение эристики, диалектики и софистики к категории логоса.

Сводная таблица 1.8 позволяет видеть взаимозависи мость между этосом, пафосом и логосом (стр. 88).

Так, эристика предполагает: преследовать свою пользу (этос), презирать оппонента (пафос) и не считаться с силлогистикой (логос). Диалектика

предполагает доказательство истины (этос), уважение к оппоненту (пафос) и применение силлогизмов (логос). Софистика предполагает, доказывая, решить в свою пользу (этос), ввести в обман и угодить (пафос) и применять силлогизмы и софизмы (логос).

Таблица 1.5

Таблица 1.6

Таблица 1.7

Таблица 1.8

Это различие, отраженное в трех таблицах, предполагает оценки речи с точки зрения слушающего. Такими оценками являются «хитроумие, красивость и сила». Эти оценки обычно относятся к внешности ритора. Оценке подвергается внешность оратора, так как слушающие оценивают не его речи, а его самого, хотя в самом деле они оценивают речь.

Эти оценки заставляли ораторов быть хорошо подготовленными атлетически, обдумывать свой костюм, а в наше время – отдавать себя так называемым стилистам, занимающимся костюмом, прической и макияжем, и развивать в себе находчивость в диалоге.

Квинтилиан в своей системе воспитания ораторов предлагает в качестве пропедевтики риторического образования наряду с грамматической подготовкой формирование соответствующих физических кондиций: силы, быстроты, выносливости, координированности, как бы мы сказали это современным словами. Внешние качества оратора составляют его образ. Хитроумие, красивость, сила составляют образ оратора только в ораторике , так как ораторика фактически совмещает в себе эристику, диалектику и софистику. Виды речи, не относящиеся к ораторике, предполагаютиной образ оратора. Так, в гомилетике важнейшим качеством оратора является благообразие, в сценической речи образ говорящего меняется в зависимости от того характера, который он представляет в данной пьесе.

Ораторика через оценку образа оратора аудиторией предполагает комплекс целей риторики: убедить, увлечь и доставить удовольствие своей речью. Легко видеть, что эти качества речи фактически отражают стороны образа оратора в ораторике.

Требование к оратору и его речи, таким образом, связаны с оценкой оратора аудиторией. Это как раз то, за что Платон в диалоге «Горгий» бранит ораторов, сравнивает ораторское искусство

с кулинарным искусством поваров и называет ораторскую практику «угодничеством». Если три разных этических принципа используются нерасчлененно, то ничего другого, кроме «угодничества», ораторское искусство предложить не может.

1.3.8. Речь искусная и речь действенная

В отличие от других филологических наук, риторика неоднократно подвергалась критике как "пустая речь" или "пустая, несмотря на то, что украшенная". Эта критика в теории всегда была связана с обобщенными требованиями к оратору: увлечь, убедить, доставить удовольствие, – которые, взятые вместе, подчиняют оратора аудитории, делают его поваром, угождающим вкусам гастрономов. Если на практике общество находилось в состоянии застоя, то публичная ораторская речь переставала делиться на эристику, диалектику и софистику. Застой вместе с ораторической обобщенной системой требований приводил к критике ораторики и к ее отрицанию. Расцветы и падения ораторского искусства, однако, в свете этих данных оказываются важными для историка и социолога, так как они характеризуют динамику интенсивности общественных процессов, переходящих от фаз застоя к фазам интенсивного развития. Для риторической науки это значит, что как только идеей, овладевающей ритором, является угодничество, то добиться развития можно, только изменив риторическую теорию

и вместе с ней практику. Таким образом, упреки в угодничестве справедливы и для теории и для практики, так как в угодничестве разрушается действенность речи. Речь

, не приводящая к действию, есть речь пустая.

Как показывает опыт, бороться с пустой речью, вызываемой требованиями угодничества, можно только одним способом: изменить этос, тип соглашени между создателем и получателем речи, что повлечет за собой изменение пафоса и логоса.

Платон в "Горгии" так и поступает. Сократ у Платона предлагает софистам в лице Горгия, Калликла и Пола перейти на этические принципы диалектики. Как только это совершилось, речь стала действенной. Платон, как видим, покончил с "угодничеством" путем дифференцирования критериев этоса, заставив своих оппонентов спорить не на неопределенных и, потому, внекультурных этических требованях, а на дифференцированных, определенных, конкретно-диалектических.

Сила "Риторики" Аристотеля состоит именно в делении речей на виды [8, 24], так как каждый вид обладает своим этосом, конкретно определенным. Взгляды Цицерона, отраженные в его диалогах по риторике, возвращают риторику к диалектике. Цицерон говорит о гражданском и судебном ораторстве, но в центр риторики ставит образованность оратора, его общую культуру и конкретные знания в предмете данной ораторской речи (знание истории, права, прецедентов и др.) [39, 228]. Это, по Цицерону, предпосылки успешной речи. Образованность и осведомленность позволяют оратору успешно действовать. Образованность и осведомленность – основа действенности речи, украшаемой ораторской техникой, куда включаются психологические и социальные моменты, опытность в ораторской практике и умение владеть голосом.

Образованность и осведомленность предполагают позитивные и объективные знания, которые достигаются средствами диалектики в конечном счете. Доводы ораторов должны быть построены на объективном знании. Сам замысел речи, ее пафос зависят от позитивного решения вопроса, которое невозможно без объективного знания. Диалектика

становится смысловым основанием действенной ораторики. Так устанавливается принципиальная связь между риторикой и логикой.

В настоящее время и в прошлом построение связи между логикой и речью было сложным предметом исследования. Естественно, что логически правильная речь возможна только на этических условиях диалектики – совместного искания истины. Если отказаться от этого условия, то правила логики установить нельзя. Правильность мысли может быть установлена только анализом речи, целью которой является истина. Логика

начинает с того, что устанавливает истинное или ложное в суждениях и тем становится наукой о правильной мысли.

"Аналитики" Аристотеля начинаются с анализа предложений языка. В предложениях Аристотель устанавливает основное членение предложения: субъект суждения

, предикат

и связка

[5, 118]. Эти три члена предложения являются чисто смысловым делением предложения. Особенностью этого смыслового деления является то, что оно не может быть обосновано формально, т.е. словами и частицами или порядком слов. Все эти языковые средства

ни в одном языке не могут служить семантическому разделению предложения, такому, как в аналитиках. Только связка, которая, по Аристотелю, выражается в том числе и интонацией , может быть признаком такого деления, но этот признак не является универсальным, и до сих пор не установлено ясных соответствий между делением логическим и грамматическим.

Кроме этого, Аристотель оговаривает, что рассматривает не все, а только "правильные" предложения, разумея под этим не только грамматическую, но и смысловую правильность, так как есть немало реальных предложений, мысль которых абсурдна.