Текст книги "Этногенез финно-угорских народов по данным антропологии"
Автор книги: Автор Неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Однако материал этот весьма разбросанный и спорадически датированный, и на его основе трудно было бы начать дискуссию о происхождении культуры кунда. Видимо, доказательства его происхождения от западноевропейского мадлена так же слабы, как и от сибирского позднего палеолита, и, вероятно, вопрос о том, существует ли тесная связь между поздней свидерской культурой и ранней культурой кунда, которые датированы бореальным периодом, изучен весьма поверхностно. Возраст памятников культуры кунда по радиокарбону был определен до 6390 г. до н. э., а найденных в Карелии (Аптреа) – до 7280 г. до н. э. Подобным же образом невозможно установить точное происхождение других северо-восточных европейских культур эпохи мезолита.
Культура группы комса на арктическом побережье Норвегии и в районе Кольского полуострова содержит элементы, принесенные сюда, по-видимому, с побережий северных морей; однако для этой культуры характерны также черты, абсолютно пе свойственные северо-западу Европы. Это микролитическая техника без топоров, с формами, которые ранее характеризовались как «мустероидные». Трудно решить, смогут ли открытые несколько лет назад в районе Печоры материалы, напоминающие по форме мустьерские, пролить новый свет на вопрос происхождения культуры комса. Во всяком случае кажется очевидным, что на востоке европейской части СССР имеются следы палеолитических культур, начиная с периода вюрмского оледенения, и что они не соответствуют одновременным палеолитическим культурам Западной и Южной Европы.
Вместе с тем можно отметить сходство материалов из Комса с археологическими находками в районе Вычегды (Пезмог), которые датируются мезолитическим временем.
В Финляндии и Карелии также сделаны находки, относящиеся к мезолиту (Аскола и Суомусьярви). Поскольку для них характерны орудия из кварца, слишком рано говорить еще об их связи с окружающими культурами – кунда, свидерской, комса.
В связи с тем, что здесь отсутствуют изделия из рога и кости, невозможно высказать никакого суждения по поводу связи с культурой кунда. А так как кремень был заменен кварцем, мы не можем также проводить каких-либо сопоставлений с центральноевропейскими и южпоскандипавскими культурами. Во всяком случае имеются веские доказательства того, что в Финляндии и Карелии человек продвинулся далеко на север еще в V тысячелетии до и. э. или около того времени. В этой связи можно заметить, что поскольку пока не удалось обнаружить никаких стоянок в северной и центральной частях Швеции, относящихся к периоду до 4000 г. до н. э., менее всего мы склонны утверждать, что первые насельники Финляндии пришли в эту страну с запада.
В этих довольно туманных обстоятельствах еще нельзя пытаться установить, кем были эти возможные пришельцы, поскольку мы еще не до конца знаем, что было характерно для местного населения. Трудно проследить какие-либо восточные черты в их культуре, тем более что наши знания о мезолите в Сибири, если мы ими и располагаем, еще отрывочнее. Вполне допустимо, однако, что существовало какое-то влияние из очень отдаленных мест: по тайге и тундре на колоссальные расстояния люди передвигались на санях, а изобретение кожаной лодки сделало возможным также сообщение вдоль арктического побережья и по рекам.
В IV тысячелетии до и. э. наибольшее внимание привлекает культура гребенчатой керамики, и не последнюю роль здесь играет то обстоятельство, что в целом она приходится точно па районы, заселенные впоследствии финно-угорскими народами. Считают, что к этой культуре принадлежит множество местных культур, рассеянных в зоне хвойных лесов Северо-Восточной Европы. Западная ее граница весьма четко обозначена: в Финляндии она проходит между реками Торне и Кеми, вдоль Ботнического залива по Аландским островам и Балтийскому морю.
Южная и восточные границы менее ясны – прежде всего в связи с неопределенностью в вопросе о том, какие культуры могут быть определены как исходные и какие из них исключены. Если мы при решении этого вопроса будем руководствоваться находками керамики, т. е. рассматривать технологические приемы, а не культуру как таковую, нам придется проводить границу весьма приблизительно. Керамика со всеми признаками гребенчатой была найдена от Англии и Нидерландов на западе до Японии на востоке. Поэтому мы интересуемся гребенчатой керамикой в ограниченном смысле, а именно, когда ее местонахождение связано с определенным типом кремневых орудий и с определенным типом стоянок.
Люди культур гребенчатой керамики переняли от одновременных неолитических культур в числе прочего также и умение изготовлять керамические изделия, но они не отказались от способов ведения хозяйства, характерных для эпохи мезолита. Они по-прежнему живут в основном за счет рыбной ловли. Их поселения тесно сгруппированы по берегам водоемов, образуя небольшие общины с числом членов не более тридцати.
В поисках ответа на вопрос об истоках возникновения культур гребенчатой керамики особый интерес представляют наиболее древние группы. Самой западной из них является культура сперрингс, названная так по имени местечка в районе Хельсипки. Она распространена по территории Финляпдии и Карелии и па востоке доходит до Онежского озера. По мнению финских археологов, она принадлежит к атлантической эпохе, к IV тысячелетию до и. э., и, таким образом, является древнейшей из керамических культур в центральной части Финляндии.
Появление здесь специфического типа наконечников стрел свидетельствует о какой-то форме общения с Западом, однако для определения других контактов мы должны переключить свое внимание на группу придунайских культур ленточной керамики (Bandkeramik) в Центральной Европе и на неолит Украины для того, чтобы найти параллели в орнаменте керамики, скульптуре, каменных орудиях. Вероятнее всего, эти черты были восприняты местными популяциями от неолитических культур Европы. Контакты с более ранними мезолитическими культурами документируются отчасти топографическими данными, отчасти использованием кварца для изготовления мелких орудий.
Вопрос о происхождении культуры сперрингс еще далек от окончательного разрешения, однако есть основания считать, что местный компонент в ней составляет значительную часть. Культура сперрингс обнаружена на Аландских островах, но не в центральной части Швеции, на р. Кемн, на р. Торп или на арктическом побережье.
В проблеме происхождения культуры сперрингс значительным препятствием является тот факт, что ни в Эстонии, ни в Латвии, ни в районе Ленинграда не обнаружено ничего, что даже в отдаленной степени напоминало бы ее. Вместо этого в названных районах найдены следы нарвской культуры, известной в основном по керамике нескольких стоянок. Становится все очевиднее, что эта керамика происходит из более южных районов, из Белоруссии, а ее присутствие в названных областях может быть объяснено переселением сюда группы неолитических племен.
Третьей важной культурой, сформировавшейся в конце атлантического периода, была льяловская культура Центральной России, на основе которой позднее, по-видимому, развилась культура ямочно-гребенчатой керамики, распространенная на гораздо более широкой территории. Имеется ряд вариантов этой культуры с многими признаками, характерными для всех трех названных культур, на Средней Волге и далее к востоку, вплоть до Зауралья. Если мы предположим, что все эти культуры были принесены в названные районы племенами-пришельцами, нам придется согласиться с тем, что их переселение сюда было весьма активным, а также установить, откуда они пришли.
Придется также определить, каким образом и почему племена, жившие до этого далеко к югу или привыкшие к совершенно иным природным условиям и способам добывания пищи, решились вдруг на переселение в таежные зоны Северной Европы, вытеснили оттуда проживавшее ранее население и сменили свой хозяйственный уклад на во всех отношениях сходный с тем, который преобладал в конце мезолита. Здесь прослеживаются некоторые черты, ясно свидетельствующие о преемственности: отсутствие ) техники пластин, распространение животноводства, наличие в по-c. гребении красной охры, расположение поселений на берегах водоемов, использование кресала и долота, поклонение идолам. Очевидно, что древнейшие керамические культуры являются продолжением мезолитических культур. Если же мы предположим, что сюда проникали индивидуумы, которые выступали в роли носителей нового, то они, по-видимому, шли с юга, а не с запада (из Скандинавии) и востока (из Сибири).
Мне бы хотелось сказать несколько слов специально об эпохе, называемой эпохой типичной гребенчатой керамики, которая в Финляндии и прибалтийских странах характеризуется, как мы называем, гребенчатой керамикой типа II. Памятники этой эпохи в Цеп тральной России – Малое Окулово, Федоровская, Обсерваторская
Вся территория между Аландскими островами и Казанью, устьем р. Вистулы и арктическим побережьем проявляет значительное сходство кремниевых индустрий, основанных на использовании маленьких нуклеусов как исходного материала и широком использовании массивных отщепов. На всей этой территории находят янтарь и орудия сходных типов.
Что касается Финляндии, вопрос о миграции сюда племен с востока подлежит весьма серьезному обсуждению и, как кажется, это касается и районов Восточной Прибалтики. Являлись ли Карелия или верховья Волги исходной территорией этих племен – не предмет для обсуждения здесь; во всяком случае она находится в пределах зоны хвойных лесов Северной Европы. Сходство археологических находок, сделанных в Финляндии и Западной Сибири, относящихся к этому и более ранним периодам, может быть объяснено существованием единого центра их возникновения где-то между крайними названными областями.
В середине или конце III тысячелетия до н. э. эта картина нарушается вторжением неолитических племен, занимавшихся земледелием и знакомых с простейшими орудиями из металла: степных племен из Нижнего Поволжья, фатьяновских племен, обосновавшихся в бассейне Верхней и Средней Волги, и балтийских племен культуры боевых топоров, что нарушило равновесие в балтийском регионе. Эта значительная миграция европейского населения в конечном итоге отразилась на локальных культурах бронзового века. На побережье Балтийского моря прослеживается влияние скандинавской и среднеевропейской культур. Это влияние невозможно объяснить иначе, чем одновременной миграцией племен в обоих направлениях: из Восточной Прибалтики в Скандинавию и из Скандинавии в восточнобалтийские страны и Финляндию.
В Центральной России необходимо учитывать определенное культурное влияние с востока Центральной Европы, но более всего – с юго-востока.
Восточноевропейские племена сейминской группы осуществляют в равной степени интенсивные связи как с балтийскими районами на западе, так и со степными племенами на юго-востоке и с некоторыми знакомыми с производством металлов племепами на юге Урала. Возможно, деление финно-угорских языков на две крупные группы – западную и восточную – произошло в результате распада на два района ранее единого центра культуры гребенчатой керамики. Так или иначе, существовала постоянная связь между племенами североевропейской зоны хвойных лесов, что подтверждается археологическими находками, в частности распространением в Восточной Европе топоров сейминского типа и необъяснимым присутствием топоров так называемого типа мелар в памятниках бассейна Волги и Скандинавии.
Уместпо вспомнить, что в этот период степные племена в расовом отношении были несомненно европеоидными, а по языку, вероятнее всего, ираноязычными.
Миграция с востока связывается с племенами андроновской культуры, памятники которой распространились далеко на северо-запад около середины II тысячелетия до п. э. Антропологический тип андропонцев не имеет каких-либо монголоидных черт. По-видимому, у андроновцев финно-угры заимствовали ряд слов несомненно иранского происхождения.
При рассмотрении внешнего культурного влияния, которое также может сказаться и на физическом типе людей, следует уделять очень серьезное внимание арктическому району.
Экологически арктическое побережье образует район, сильно отличающийся от бореальной и суббореальной зон хвойных лесов, являющихся, с одной стороны, районом культуры гребенчатой керамики и, с другой стороны, основной территорией, занятой финно-угорскими народностями.
В арктическом районе находится подвергавшаяся весьма многим влияниям область – область варягов. С начала мезолита здесь имели место различные культурные влияния и, возможно, смешивались различные этнические группировки, образуя своеобразный «дьявольский котел». Мы можем предположить, что этот район привлекал выходцев из очень отдаленных мест. Сейчас трудно определить, скрывается ли какая-либо реальность за словами о «циркумполярном каменном веке», однако представляется очевидным, что существовали какие-то связи с Сибирью.
С другой стороны, этот арктический район, имевший контакты с востока, по крайней мере, временами связывался и с территориями, расположенными к югу. С точки зрения археологии я думаю о бронзовых топорах ананьипского типа и их литейных формах последних столетий до нашей эры. С точки зрения экономического уклада можно говорить о внедрении в эту эпоху в Скандинавии оленеводства. Если говорить в терминах антропологии, то это вопрос об общности черт, характерных для лапоноидной и монголоидной рас. Таким образом, можно частично проследить их происхождение до такого древнего периода, как последние века до нашей эры.
Достаточно недавним и вместе с тем немаловажным элементом восточной культуры можно считать оленеводство, пришедшее в Финляндию из арктического района, утвердившееся в ее северной и восточной областях и встречавшееся также в центральной части Финляндии. Вместе с тем нельзя ни в коем случае предполагать аналогичного влияния на юго-западные области Финляндии и на восточные прибалтийские страны.
Относительно последних двух тысячелетий можно утверждать, что финно-угорские народности едва ли подвергались сколько-нибудь значительному чужеземному влиянию до тех пор, пока в X—XI вв. их не стали с юга теснить славяне, а два столетия спустя с востока не начали совершать на них набеги татары. С другой стороны, финны в особенности были подвержены влиянию скандинавов, преимущественно шведов. Это относится также, хотя и в меньшей степени, к Эстонии и Ливонии. Если мы захотим найти этническую общность, в наибольшей степени сумевшую сохранить свою этническую самобытность, следует искать ее между Онежским и Ладожским озерами.
Я пытался объяснить свою точку зрения, точку зрения археолога, интерпретирующего общую историю финно-угорских народов. Я опирался на предпосылку о том, что северная зона хвойных лесов была для них исходной территорией и продолжала оставаться ею в течение девяти тысячелетий. Находки эпохи мезолита, по-видимому, очень разбросаны и настолько единообразны, что невозможно высказать никакого мнения по вопросу происхождения людей этой эпохи. Вероятнее всего, они являются потомками племен, занимавшихся охотой на мамонтов на территории Южной России, имевшей определенные черты арктического района.
В течение периода культуры гребенчатой керамики мы отмечаем процесс культурной унификации с интенсивными внутренними контактами в пределах культурной общности, но со слабыми внешними связями. Это может быть эпохой, называемой лингвистами периодом финно-угорского лингвистического единства. После этого периода мы можем наблюдать постоянное проникновение элементов различных направлений, но, по-видимому, основная масса этой популяции все время остается неизменной, вероятно, за исключением арктического региона.
Антропологический тип и генезис прибалтийских финнов
Р. Я. Денисова
Проблема происхождения финно-угорских народов и их прародина всегда интересовала советских исследователей. Этим вопросам посвящена огромная литература в области археологии, антропологии и языкознания. В послевоенные годы появилось много публикаций, раскрывающих древнейшую историю и прибалтийских финнов. Большая роль в изучении их этнической истории принадлежит советским археологам (X. А. Моора, Л. Ю. Янитс, H. Н. Турина) и антропологам (H. Н. Чебоксаров К. Ю. Марк, В. П. Алексеев).
В течение последних лет (1964–1972 гг.) на территории Северной Латвии у озера Буртниеки полностью исследован археологический комплекс каменного века Звейниеки (руководитель раскопок Ф. Загорскис), который состоит из могильника и двух синхронных ему стоянок, где получен хорошей сохранности большой краниологический материал мезолита и неолита (Zagorskis, 1973, 1974). Эта краниологическая коллекция в последнее время пополнилась в результате археологических раскопок других неолитических могильников (Loze, 1968; Cimermane, 1968) на территории Латвии (Абора, Юркова) и в настоящее время состоит из 103 черепов.
Весь перечисленный здесь материал вместе с уже опубликованными неолитическими черепами из Эстонии (Марк, 1956) и Латвии (Денисова, 1960) позволяет в настоящее время с достаточной полнотой охарактеризовать антропологический тип племен культуры гребенчато-ямочной керамики и поставить также в порядке обсуждения вопрос о генезисе прибалтийских финнов.
Племена типичной гребенчато-ямочной керамики, которые появляются на территории Восточной Прибалтики во второй половине III тысячелетия до н. э., в современной археологической литературе рассматриваются как древнейшие предки прибалтийских финнов (Моора, 1956; Янитс, 1956). В известной мере этот вывод подтверждается соответствием ареала типичной гребенчато-ямочной керамики второй половины III тысячелетия до и. э. расселению прибалтийских финнов начала II тысячелетия н. э., упоминаемых в древних письменных источниках.
Антропологический тип племен типичной гребенчато-ямочной керамики характеризовался крупными размерами мозгового отдела черепа, долихо-мезокранией (черепной указатель 75,6), широким (140 мм) и средневысоким лицом (69,5 мм). Однако основное своеобразие антропологического типа этих племен заключается в горизонтальной профилировке лица и строении носа. У них отчетливо выражена уплощенность в верхнем и среднем отделах лица (назо-малярный угол—142°, зиго-максиллярный – 129,5°), средневыступающий нос (28,9°) со средним пли высоким переносьем (табл. 1). Антропологический тип женских черепов из могильника Звейниеки характеризуется теми же особенностями. У них еще несколько слабее профилировано лицо (назо-малярный угол – 145,8°, зиго-максиллярпый – 131,5°). Ослабленная горизонтальная профилировка на уровне орбит и в среднем отделе лица свидетельствуют о наличии среди племен культуры типичной гребенчато-ямочной керамики монголоидного компонента.
Антропологический тип племен позднего неолита па территории Латвии рубежа 111 —II и первой половины II тысячелетия до н. э., представленный 8 женскими черепами из могильников Абора, Крейчи и Юркова (см. табл. 1), характеризуется теми же особенностями. Следовательно, на протяжении почти целого тысячелетия антропологический тип рассматриваемых племен на территории Латвии практически не претерпел изменений. Он характеризуется преимущественно мезокранной формой черепа, широким, средневысоким лицом с ослабленной горизонтальной профилировкой, пониженным переносьем и слабо выступающим носом.
| Признак | Развитый и поздний неолит, Могильник Звейниеки | Поздний неолит, могильники Абора, | Развитыйнеолит,Эстония,мужскиечерепа | |
| Мужскиечерепа | Женскиечерепа | Крейчи, Юркова, женские черепа | ||
| 1. Продольный диаметр | 187,6 (40) | 178,9 (11) | 177,4 (7) | 179,8 (51 |
| 8. Поперечный диаметр | 141,8 (43) | 139,8 (11) | 141,6 (9) | 144,2 (6) |
| 17. Высотный диаметр | 139,8 (37) | 134,2 (6) | 134,1 (6) | 134,0 (3) |
| 9. Наименьшая ширина лба45. Скуловой диаметр | 99,5 (41) | 96,6 (11) | 97,1 (8) | 95,0 (7) |
| 139,8 (31) | 133,1 (7) | 134,8 (6) | 137,0 (6) | |
| 48. Верхняя высота лица | 09,5 (32) | 64,2 (10) | 65,3 (5) | 69,8 (5) |
| 54. Ширина носа | 25,3 (32) | 23,2 (6) | 25,6 (4) | — |
| 52. Высота орбиты | 32,5 (38) | 32,6 (10) | 31,5 (6) | — |
| 77. Назо-малярный угол | 142,1 (32) | 145,8 (8) | 141,2 (7) | 144,4 (7) |
| Зиго-макснллярныйугол | 129,5 (22) | 131,5 (6) | - | 134,0 (2) |
| Симотический индекс | 50,7 (24) | 46,0 (8) | - | 38,6 (2) |
| 75 (1). Угол носа | 28,9 (23) | 26,0 (3) | - | — |
| 8:1. Черепной указатель | 75,6 (40) | 78,6 (3) | 78,7 (7) | 81,2 (5) |
| 54 : 55. Носовой указатель | 48,7 (32) | 47,3 (6) | 52,1 (4) | 46,2 (6) |
| 52 : 51. Орбитный указатель | 73,6 (37) | 75,5 (10) | 72,5 (5) | 80,4 (5) |
| 48 : 45. Верхнелицевой указатель | 50,3 (26) | 48,4 (6) | 48,4 (5) | 51,3 (4) |
Есть основание предполагать, что долихо-, мезокранный антропологический тип с уплощенным лицом был характерен для племен гребенчато-ямочной керамики на всей территории их расселения. К сожалению, в Финляндии нет краниологического материала этих племен, но в Эстонии оп представлен могильниками Валма и Тамула (Марк, 1956).
Племена гребенчато-ямочной керамики Эстонии по своему типу характеризуются некоторым своеобразием (см. табл. 1). У них брахикранная форма черепа, обусловленная большим поперечным и малым продольным диаметрами. Именно этим они и отличаются от племен той же культуры с территории Латвии. Для последних характерна значительно более длинная и менее широкая мозговая часть черепа, а следовательно, мезокранная или субдолихокрапная его форма. В размерах и пропорциях лица различия совсем незначительны. Очень схожи и величины назо-малярного и зиго-максилляриого углов, что еще раз заставляет рассматривать уплощепность лица характерной особенностью племен гребенчато-ямочной керамики.
Возникает вопрос, как оценивать различия, наблюдаемые в размерах мозгового отдела черепа у племен гребенчато-ямочной керамики Латвии и Эстонии? Является ли это свидетельством некоторого локального своеобразия последних, проявляющегося в меньших размерах продольного диаметра и брахикрании. Думается что такой вывод был бы преждевременным, так как краниологический материал племен культуры гребенчато-ямочной керамики Эстонии малочислен и плохой сохранности. Следует обратить внимание на то, что некоторые женские черепа (Та-мула I, X) имеют больший продольный диаметр, чем мужские (Валма III, Тамула XI). Это обстоятельство заставляет предполагать, что средняя величина продольного диаметра в мужской серии черепов (179,8 мм) племен культуры гребенчато-ямочной керамики Эстонии несколько занижена и не отражает действительную величину. Поэтому, оставляя вопрос о локальных различиях антропологического типа внутри племен культуры гребенчато-ямочной керамики открытым до появления новых материалов, в дальнейшем анализе мы будем основываться главным образом на краниологическом материале этих племен с территории Латвии, который достаточно представителен.
По мнению эстонского археолога Л. Янитса, типичная гребенчато-ямочная керамика, поразительно однородная на всей территории своего распространения, сформировалась на небольшой территории– в западном Приладожье, откуда в середине III тысячелетия до н. э. распространилась в Финляндию и Восточную Прибалтику (Янитс, 1956, стр. 256). Представляет также особый интерес и тот факт, что территория расселения племен культуры гребенчато-ямочной керамики во второй половине III тысячелетия до н. э. в значительной степени соответствует территории, занимаемой мезолитической культурой кунда-суомусьярви. По мнению того же исследователя, культура типичной гребенчато-ямочной керамики в известной мере сформировалась на местной мезолитической основе (Янитс, 1956). Следовательно, археологические данные свидетельствуют об определенной преемственности между племенами культуры гребенчато-ямочной керамики и местным мезолитическим населением той же территории.
Однако в настоящее время такое решение вопроса преемственности мезолитического населения и племен культуры типичной гребенчато-ямочной керамики представляется несколько однозначным, так как между ними имеется некоторый разрыв во времени. До появления культуры гребенчато-ямочной керамики восточной Прибалтике была распространена нарвская культура (Янитс, 1959; Турина, 1967), а в Финляндии и Карелии – культура сперрингс (Титов, 1972), которые в настоящее время рассматриваются как синхронные ранненеолитические культуры.
Учитывая все изложенные здесь данные, мы попытаемся на доступном нам краниологическом материале частично восстало вить возможный путь формирования антропологического типа племен культуры гребенчато-ямочной керамики. Для этой цели мы используем мезолитический материал с территории Латвии и серию черепов из Оленеостровского могильника.
| Признак | Европеоидный тип | Метисныйтип |
| 1. Продольный диаметр | 190,8 (8) | 186,6 (22) |
| 8. Поперечный диаметр | 138,9 (7) | 142,6 (20) |
| 20. Ушная высота черепа | 116,7 (7) | 114,9 (22) |
| 9. Наименьшая ширинапh'i | 99,9 (8) | 97,6 (21) |
| JlUd45. Скуловой диаметр | 138,7 (6) | 144,2 (17) |
| 48. Верхняя высота лица | 71,6 (5) | 71,1 (16) |
| 54. Ширина носа | 24,8 (4) | 25,4 (17) |
| 52. Высота орбиты | 34,7 (7) | 33,6 (17) |
| 77. Назо-малярный угол | 137,9 (6) | 147,0 (16) |
| Зиго-максиллярный | 123.8 (5) | 137,1 (14) |
| угол | ||
| Симотический указатель | 55,6 (6) | 42,8 (11) |
| 75 (1). Угол носа | 27,4 (5) | 26,3 (12) |
| 8:1. Черепной указатель | 72,9 (7) | 76,6 (20) |
| 54 : 55. Носовой указатель | 44,7 (4) | 48,6 (16) |
| 52 : 51. Орбнтный указатель | 77,2 (7) | 75,2 (16) |
| 48 : 45. Верхнелнцевой указа | 51,6 (5) | 49,3 (15) |
| тель |
Краниологическая серия из Оленеостровского могильника (Якимов, 1960) представляет значительный интерес. Последние археологические исследования внесли новое в интерпретацию этнической принадлежности оленеостровцев. В недалеком прошлом безымянные оленеостровцы сейчас рассматриваются как местные мезолитические племена, генетически связанные с ранненеолитическим населением, создавшим культуру сперрингс (Филатова, 1972; Титов, 1972). По мнению В. Ф. Филатовой, Оленеостровский могильник датируется рубежом VI—V тысячелетий до н. э. (Филатова, 1971, 1972).
Произведенный нами внутригрупповой анализ олепеостровской краниологической серии методом корреляций позволил выделить среди них два различных антропологических типа (табл. 2). Первый, представленный большинством черепов, характеризуется крупными размерами мозгового отдела, мезокранией (черепной указатель 76,6), очень широким (144,2 мм), средневысоким (71 1 мм) лицом с резко ослабленной горизонтальной профилировкой (назо-малярный угол 147°, зиго-максиллярный – 137°), средне-выступающим носом (26°) и низким переносьем (симотический указатель 42,8). Второй антропологический тип отличается долихокранией (черепной указатель 72,4), более узким (138,7 мм) профилированным лицом (назо-малярный угол 137,9°, зиго-максиллярный – 123,8°), несколько сильнее выступающим носом и более высоким переносьем (симотический указатель 55,6). Последний, долихокранный антропологический тип со среднешироким лицом следует рассматривать как европеоидный, тогда как оленеостровцы с очень широким и плоским лицом, на наш взгляд, весьма близки по своему типу к типичным представителям монголоидного расового ствола. К такому выводу нас приводят очень крупные величины углов горизонтальной профилировки лица, которые не уступают наиболее плосколицым представителям монголоидной расы (табл. 3).
| Краниологические серии | Назо-моляр-11ЫЙ угол | Зиго-максиллярный угол | Угол носа | Симотическийуказатель |
| Оленеостровский могиль | 147,0 (16) | 137,1 (13) | 25,8 (13) | 42,8 (12) |
| ник | ||||
| Ненцы | 146,4 (36) | 135,8 (35) | 23,3 (27) | 37,3 (36) |
| Якуты | 146,2 (38) | 137,2 (37) | 19,1 (37) | 42,3 (40) |
| Оленные чукчи | 146,9 (27) | 138,9 (26) | 21,1 (18) | 37,3 (27) |
| Береговые чукчи | 147,8 (28) | 137,4 (27) | 23,9 (15) | 45,8 (25) |
Оленеостровцы по уплощенности лица не отличаются от якутов – типичных представителей монголоидного расового ствола. Различие наблюдается только в строении носа. Якуты имеют слабее выступающий пос. Но, с другой стороны, в признаках, характеризующих выступание носа, у оленеостровцев большое сходство с береговыми чукчами, у которых симотический указатель и угол носовых костей имеет те же величины, что и у оленеостровцев. Как оценить несколько более высокое переносье и сильнее выступающий нос у оленеостровцев? Есть ли это результат некоторой европеоидной примеси, пли же мезокранпый и очень широколицый тип с ослабленной горизонтальной профилировкой лица является протомонголоидпым типом, не испытавшим еще европеоидного влияния? Строго говоря, отдать предпочтение одному из этих предположений пока нет достаточных оснований. И то и другое в равной мере допустимо.
Вопрос о том, который из двух антропологических типов, представленных Оленеостровским могильником, был более древним в южной части Карелин, также остается открытым. Можно только можем предположить, что племена культуры сперрингс, которые, но мнению Титова, в середине IV тысячелетия до н. э. сформировались на основе позднемезолитического населения, характеризовались метисным антропологическим типом.
Аналогичная картина антропологического состава коренного населения эпохи мезолита наблюдается и на территории Восточной Прибалтики. Здесь выделено два антропологических типа (Денисова, 1973). Один из них – резко долихокраннып, со средне широким, высоким и резко профилированным лицом в горизонтальном направлении – европеоидного происхождения. Второй – мезокранный, с более широким, уплощенным лицом и слабее выступающим носом – характеризуется наличием монголоидного компонента (табл. 4).
| Признак | Долихо-крапный тип, мужские черепа | Мезолит Мезокранный тип | Ранний неолит, долихо-кранный тип, мужские черепа | |
| Мужскиечерепа | Женскиечерепа | |||
| 1. Продольный диаметр | 192,2 (5) | 183,3 (7) | 180,5 (4) | 194,1 (9) |
| 8. Поперечный диаметр | 134,0 (4) | 137,0 (9) | 136,8 (4) | 138,1 (9) |
| 17. Высотный диаметр | 140,8 (4) | 139,4 (8) | 134,0 (3) | 145,5 (9) |
| 9. Наименьшая шириналба | 96,0 (5) | 97,4 (7) | 92,5 (4) | 98,3 (10) |
| JiUCt45. Скуловой диаметр | 137,6 (4) | 136,6 (7) | 131,2 (4) | 138,9 (8) |
| 48. Верхняя высота лица | 76,0 (3) | 68,0 (7) | 64,0 (3) | 72,3 (8) |
| 54. Ширина носа | 25,5 (4) | 24,5 (8) | 23,7 (3) | 25,1 (8) |
| 52. Высота орбиты | 32,3 (4) | 32,0 (7) | 30,7 (3) | 34,1 (7) |
| 77. Назо-малярный угол | 135,3 (3) | 142,5 (5) | 144,1 (3) | 134,9 (5) |
| Зиго-максиллярный | 124,7 (3) | 125,9 (6) | 129,6 (3) | 123,2 (7) |
| угол | ||||
| 75 (1). Угол носа | 37,3 (3) | 28,7 (6) | 23,0 (2) | 33,6 (5) |
| 8:1. Черепной указатель | 69,6 (4) | 74,2 (7) | 76,1 (4) | 70,4 (9) |
| 54 : 55. Носовой указатель | 45,9 (3) | 48,7 (7) | 48,9 (3) | 47,0 (6) |
| 52 : 51. Орбитный указатель | 71,6 (4) | 75,8 (7) | 73,6 (3) | 76,4 (6) |
| 48 : 45. Верхнелицевой указа | 54,8 (3) | 49,7 (6) | 49,7 (3) | 52,1 (7) |
| тель | ||||
Сопоставление мезокранного типа оленеостровцев с мезолитическим мезокранным типом, представленным могильником Звейниеки, выявляет их несомненное сходство, которое проявляется в первую очередь в размерах и пропорциях мозгового отдела черепа. В строении лица наблюдается некоторое различие. Мезикранный антропологический тип мезолитического населения Латвии отличается от мезокранного типа оленеостровцев меньшими величинами назо-малярного и зиго-максиллярного углов и более узким лицом. Отличие в строении лица, по-видимому, объясняется тем что мезолитическое население Латвии, представленное мезокранным антропологическим типом, является метисным, испытавшим заметное европеоидное влияние на территории Восточной Прибалтики. Метисный антропологический тип мезолитического населения Латвии обнаруживает также очень большое сходство с типом племен культуры гребенчато-ямочной керамики этой же территории. Это позволяет нам сделать вывод, что тип, характерный для предполагаемых предков прибалтийских финнов на территории Восточной Прибалтики, был уже представлен среди мезолитического населения Прибалтики задолго до появления здесь племен типичной гребенчато-ямочной керамики.
