Текст книги "Леший. Четвертые врата (СИ)"
Автор книги: Ная Геярова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
Кондрат кивнул.
– И к Ольге Марковне приходил тоже он.
– Вот, вот. У Марьи он минут двадцать пробыл, после его ухода, я к ней зашла. Она в кресле сидела, глаза стеклянные, синие. Уговаривать вашу девушку времени не было. Пришлось воспользоваться способностями. Загипнотизировала я её, и в машину потащила. Не было времени объяснять, Марья как в себя бы пришла, нам бы конец был.
– Как туда харизмат попал?
– Так по следу, – улыбнулась старушка, – за мной шёл и учуял. Решил, что спасать нужно, а тут… – она вздохнула. –… ранили его, – и покосилась на Кузьму, тот нахмурился.
– Почему вы пришли в Дивное?
– Так ранен он. А здесь оставшаяся харизма, то, что не забрали с собой Калистратов с Васнеровским.
– Зачем профессора заражают людей Севольного? – тихо спросила Номин.
– Это и я хотел бы узнать, – вздохнул Кондрат, поднялся и прошёл по комнате. – Где находится НИИ? Где-то рядом с Севольным? Очень хочется посмотреть в глаза докторишкам.
Свет взметнулся вверх, закрутился воронкой.
Лукишна свела брови, насупилась, недолго помолчала.
– Он поможет. Он пойдёт с вами.
Кондрат посмотрел на всех исподлобья.
– Если кто-то не хочет, то может отказаться. Сейчас. Чтобы потом это не стало неожиданностью.
Молчание было ответом.
***
Дома мёртвой деревни. Пустая улица. Когда-то на ней жили люди.
– Вы спешите, и будьте осторожны. Те, кто в деревне… они проснутся, едва перевалит стрелка за полночь. Если хотите уйти, то идите сейчас, – торопливо увещевала старуха.
И они ушли, по темным улицам. Не оборачиваясь, спиной чувствуя синий свет. Тайру свет пугал, она тыкалась носом в ноги Кондрата и ворчала. Путники шли, молча. Шаг за шагом. К околице. Не позднее полуночи.
– Золушки, блин! – донёсся голос Еши.
Свет стелился по земле синим туманом. Тайра семенила лапами, напряжённо вглядываясь в тёмные силуэты домов. И вдруг остановилась, прислушалась. Шерсть на загривке встала дыбом, синий свет едва коснулся собаки, она испуганно отскочила, зарычала, но не на свет, а в чёрную пустоту одного из домов, в открытую калитку.
– Тайра! – шёпотам позвал Кондрат и ускорил шаг. Еши покосился на хаски. Да и Номин, хоть казалась внешне спокойной, ускорила шаг.
– Небось, отпрысков твоих почуяла, – хмыкнул, обращаясь к харизмату кузнец. Синий свет взвился столбом, умей говорить, ответил бы. Но вместо этого унёсся в ночное небо и расплылся в темных ночных тучах.
– Дьявольское отродье, – пробормотал вслед ему Кузьма, плюнул и пошёл дальше.
– А может он и правда не виновен.
– Ага, добрый и пушистый. Каждый раз все вокруг сами виноваты. Откуда оно пришло? Что за измерение такое. С хвостом и рогами. Да, конечно. Не верю. И Марью из худа или добра, а он убил.
– Нужно разобраться, уж после судить.
Кузнец резко остановился, развернувшись, схватил Кондрата за грудки и хорошо тряхнул.
– Разобраться? Я уже разобрался. А вы уж там можете, что угодно решать, а я… я…
Он выхватил топорик из-за пояса.
– Иди сюда, тварь! За бабьей юбкой не прячься. Иди сюда!
– Кузьма! – подскочила к кузнецу Номин и схватила за руку – Хватит!
Он отшвырнул её в сторону. Девушка упала, удивлённо посмотрела на разъярённого кузнеца, поднялась, и хромая отошла к Еши. Тот стоял нахмурившись.
– Я бы вёл себя потише, – напомнил Кондрат, перехватил руку Кузьмы, вцепившуюся в топор.
– Ага, тише! Молча! Всех слушая! Вы давайте, идите, разбирайтесь. Ищите истину. А я… уже нашёл её, – зло выплюнул Кузьма и стряхнул руку Лешего с топора. – Эй, тварь…
Свет возник меж низких туч и столбом опустился вниз. Сгустился, преображаясь в одну небольшую массу. Кондрат явственно ощутил, как заломило виски, и сердце громко ухнуло.
– Ой, – раздался срывающийся голос Номин позади.
– Что, тварь, испугалась? Иди сюда! – Кузьма перебрасывал топорик из руки в руку.
– Кузьма, остановись! – схватил его за плечо Леший, и был тут же отброшен назад. Свет стоял напротив кузнеца. И теперь Кондрат видел, это был не человек, морда с клыками, обезображенная морщинистым носом с раскосыми ледовыми глазами. С телом грациозным, львиным. На голове его красовались изогнутые рога, бока стегал тонкий хвост, иссекая световые искры.
Кондрат всмотрелся в харизмата. И уже собрался броситься разнимать разъярённого кузнеца и зверя.
– Мама! – вскрик Номин разнёсся по улице.
Кондрат повернулся к ней и забыл про Кузьму и харизмата.
Лёгкие, казавшиеся воздушными, люди, ледово-синие, с остекленевшими холодными глазами, выходили из домов.
– Кузьма! Твою мать, уходим!
Кузнец не слышал. Он смотрел на харизмата, тот стегал себя по бокам острым хвостом.
– Отступаем! – быстро приказал остальным Кондрат. – Еши, уводи Номин.
– А ты? – напряжённо спросил журналист.
– Быстро! – выкрикнул Кондрат, подпрыгнул к Кузьме, и нанёс тому удар по руке державшей топор. Рука даже не дрогнула, крепче вцепилась в рукоять. Кузнец обернулся, злоба исказила лицо. Кондрат кинулся на кузнеца, обхватил огромный торс, пытаясь оттянуть назад.
– Ссуки! – взревел кузнец, вывернулся, сделал невероятный прыжок и нанёс удар харизмату. Топор по черенок вошёл в землю, существо с лёгкостью ускользнуло и стояло в двух шагах. Глаза впились в кузнеца. Тот взревел, выдернул топор и сделал новый взмах. Харизмат рассыпался искрами, но тут же собрался воедино и скользнул к кузнецу.
– Кондрат!
Леший обернулся. Номин и Еши отступали к лесу. Девушка, оборачиваясь, кричала его имя.
– Уходите! – махнул он рукой. Завыла у ног Тайра. То был вой полный отчаянья и страха.
Майор успел увидеть, как Еши тянет девушку к лесу. Несколько синих особей из деревни обернулись и мягкими прыжками кинулись вслед за убегающими, другие взяли в кольцо оставшихся.
– Ау-у! – загривок Тайры задрожал.
– Кузьма! Мать… – Леший не договорил, оборачиваясь к кузнецу. Трудно было понять, где кто. Синий свет клубился, темнел, взрывался снопом искр, его разрывал топорик кузнеца, иногда из света появлялись то рука, то голова Кузьмы.
– Дьявольское отродье! – голос кузнеца тонул в свете.
– Аууууу! – пронзительный вой Тайры рассёк вой, и вопли Кузьмы вдруг стихли.
– Ауууу! – отчётливо раздалось сразу с нескольких сторон.
Кузьма стоял тяжело дыша. У харизмата дрожал хвост, и тяжело вздымались бока. Кузнец вытер лицо рукой.
– Што это?
Люди с синими кристальными лицами находились в шаге от них. Ледяные глаза смотрели на мужчин.
– Ааа! – вскинул один руки и кинулся на стоящего первым Кондрата. Харизмат сделал прыжок. Огромная лапа рассекла тело, из него брызнула синяя кровь.
– Аааа! – заорал Кузьма, и кинулся на синих, размахивая топором. Кондрат выхватил пистолет, не целясь выстрелил в толпу. Выстрел, ещё выстрел. На поясе топорик. Главное, чтобы кровь не попала на тело. Да какая к чертям уже разница! Сколько их, с сотню? Кондрату с Кузьмой не устоять. Но они не сдадутся без боя. Выстрел, ещё выстрел. Прострел. Кондрат отбросил пистолет в сторону и вытащил топор.
Тайра рванула на первого, кто приблизился к Кондрату. Зубы собаки впились и рванули, разрывая синюю плоть. Но и с располосованной рукой, синий, продолжал идти на Кондрата. Топор разрубил череп пополам. Ор Кузьмы и молчаливое разрывание тел харизматом. Топоры мелькали в покрытых синим светом руках. Тела шатаясь, падали, и снова поднимались, приставляли назад отрубленные руки, ноги, головы.
– Их много! Отступаем, – крикнул кузнец.
– Куда? – выкрикнул Кондрат, ударом снося очередную голову.
И правда, вокруг стояла плотная толпа синих. Харизмат рвал их как тряпки, но на него тут же набрасывались новые. Бока существа вздувались как меха печи. Раздавался глухой сип.
«Мы так долго не продержимся», – с тоской подумал Кондрат. Глянул на руки, в венах посинела кровь. Где-то внутри ощущался холод.
– Ау-у!
– Хватит, Тайра! – и тут же замолчал.
То была не Тайра. Собака взвизгнула от радости. А в это время синие вдруг начали отступать. В плотные их ряды, с рыком и остервенением вонзились волчьи зубы. И их было не четверо, а куда больше. Огромные волчьи пасти рвали синие тела и кидались на новых, пробивая путь к Кондрату. Впереди шла покрытая синими пятнами крови, с мокрой мордой, крупная серая волчица.
Она первой вошла в круг, оставив после себя рваные клочья плоти, пытающейся собраться. Волчица подошла к Кондрату, ткнулась мордой во взмокшую ладонь. Развернулась, и направилась в образовавшийся проход. Остановилась, оглянулась, зазывая за собой.
– Кузьма, быстро! Эй ты, свет, или как там тебя… – харизмат посмотрел на Кондрата, распластался и, взвившись столбом, ушёл в небо. Кузнец и Кондрат переглянулись и бросились за волчицей. Тайра, подвывая, неслась следом.
Волчица бежала, не оглядываясь, но изредка останавливаясь, прислушиваясь. Вверх по накату, в лес. Между деревьев, лишь бы не потерять её из виду. Откуда-то донеслись крики Еши и Номин. Волчица, неслась туда. Выскочила из-за кустов и с тихим рыком кинулась на одного из синих. Стоящие у дерева журналисты, испугано посмотрели на серую тень, рвущую синего. Но увидав Кузьму и Кондрата, радостно вскрикнули. С неба упал синий столб и ударил когтистой лапой в ещё одного преследователя.
– Еши! – закричал Кондрат, кидаясь к журналистам. – Номин!
К тихому рыку волчицы прибавился ещё один. Тайра вцепилась в последнего синего и вместе с волчицей рвала его. Удар синей лапы харизмата завершил дело.
Бока волчицы тяжело вздымались. Тайра, стоявшая рядом, хрипела. Кондрат и Кузьма сели на землю. Вот и всё.
– Еши, Номин, уходите, – тихо проговорил Кондрат, смотря на синие жилы собственных рук. – Нам уже не выжить. Мы всё… А вы уходите…
– Как же так, – взахлеб прошептала журналистка, из глаз которой брызнули слезы.
– Бывает, – вздохнул Кузьма. – Не жильцы мы. А вы… у вас все впереди.
Серая волчица подошла и села рядом с Кондратом, по морде стекали синие пятна. Тайра заскулив, прижалась к боку Кузьмы.
Номин всхлипывая, отошла. Еши прижал девушку к себе.
Кондрат ощутил, как лёд сковывает тело, как медленнее начинает биться сердце, а в горле появляется горечь. Почувствовал, как холодеет бок волчицы.
Харизмат опустился к сидящим на земле. Вытянулся, преобразился. На Кондрата смотрела неприятная образина, зверская с клыками и светящимися глазами. Зверь наклонился к сидевшими и громко вдохнул в себя. Синий свет тонкими струйками потёк в клыкастую пасть.
Горечь пропала, из вен начал выходить свет, кровь снова становилась красной. Потеплела рядом сидящая волчица.
Харизмат, облизнулся, усмехнулся и взвился ввысь. Через минуту послышался волчий вой и тут же стих.
– Кондрат, – всё ещё со слезами тихо спросила Номин.
– Всё нормально, – произнёс майор и посмотрел на Кузьму.
Кузнец сидел на коленях, обхватив голову руками и раскачиваясь.
– Он хотел её спасти, – навзрыд произнёс он.
Кондрат поднялся, подошёл к кузнецу.
– Ничего уже не изменишь. Вставай. Идти пора. Зато теперь мы знаем, что он может забирать эту дрянь.
– И возникают тогда новые вопросы, – прижал к себе Номин Еши. – Почему он не спас Дивное?
Журналистка оттолкнула бурята.
– Да тут и не нужно гадать. Кто были эти люди в Дивном? Работники института! Те, кто на продолжении двадцати лет издевались над ним, проводили опыты, – она хмыкнула. – Я бы тоже не стала их спасать.
– Вероятно, – кивнул Кондрат и похлопал кузнеца по спине. – Вставай, Кузьма…
– Я ж, вот этими руками его… а оно, вишь как… я думал, что спасаю… – он шмыгнул носом.
В лицо кузнеца ткнулся нос Тайры, она тихо заскулила.
Издалека, раздался вой, долгой протяжный, закрутился, заплясал вокруг места, где сидели путники. Все подняли головы.
– Стая, – дрожа, прошептала Номин.
Из-за деревьев вынырнули четыре серые головы.
Сидевшая на поляне с путниками волчица, поднялась. Глянула на Кондрата пронзительными карими глазами.
– Спасибо, – едва слышно прошептал майор.
Волчица оскалила пасть, словно в улыбке, и скрылась в ночи, следом пропали и волчьи морды. А через минуту по всей округе раздался многоголосый вой, уходящей вглубь тайги, стаи.
***
– А ведь мог и бросить нас. И стаю мог оставить синим. Всех спас, – наставительно говорила Номин майору, продвигаясь по направлению к Севольному. Свет стелился где-то позади.
– Почему начальство молчит? – спросил Еши.
– О чем? – ехидно полюбопытствовала Номин. – О том, что люди уже давно общаются с иными цивилизациями, или о том, что ад существует, а может о том, что в мире существует «некто», делающий из людей адских зомби?
– Никто не раскроет такой правды, – сощурил глаза Кондрат. – Её слишком много, слишком близко с мирными, верящими в единоличие во вселенной, людей.
– Но ведь когда-то это откроется, – с вызовом произнёс журналист.
– Обязательно откроется, только не в нашей жизни, – кивнула Номин. – Откроется, тогда, когда люди поймут, что они не цари земли и смогут смиренно принимать другие миры. Сейчас они не в состоянии принять даже свой мир, деление на нации, половые признаки, гендерные различия… нет, не готовы земляне сверху на все это ещё и гуманоидов с чертями посадить.
– А если будет поздно? Если те, кто ищут его, – Еши кивнул на харизмата, – найдут вход в наш мир? Если не будет больше ни гендерного различия, ни чужих наций… если землян попросту не станет.
Номин пожала плечами.
– Дарвина никто не отменял. Выживут сильнейшие.
Кондрат искоса посмотрел на девушку. Слишком цинична. А ведь не зря он ей не верил. Всё-таки она с ними не просто так. Девушка, почувствовав взгляд, оглянулась, всего на секунду глаза её стали кристально-зелёные. Всего на долю секунд, чтобы майор сжал кулаки. И все-таки он правильно делал, что не доверял ей.
Глава 36
Рассвет поплыл. Как плывут миражи в знойных пустынях. Как плывут пыльные бури по восточным городам. Серым маревом вдоль горизонта. Белёсыми лучами сквозь серые тучи, с жёлтыми огоньками галактического корабля «Свидор».
Фархад стоял на палубе, в черных глазах не было ни нетерпения, ни спокойствия. Он смотрел в миражный рассвет, на укрытую куполом землю.
Там, вдали от них, бесцветные врата. Первые врата, выходящие в галактический порт Превия. В трёх галактиках от Превии, огромная планета, с высокоразвитой цивилизацией некогда прогнувшая под себя все галактическое сообщество. Цент вселенной – Сатора. Древние жрецы, великие умы вселенной. Именно они впервые открыли врата, и они первые начали общение с другими цивилизациями. Общение! Фархад усмехнулся. Небо переливалось бледно-багровыми лучами. Мощная технологическая и научная база позволяла без малейших перипетий подчинять себе любою цивилизацию. О, нет, они не завоёвывали. Хотя могли, просто никому и в голову не приходило сопротивляться или ставить препятствия столь сильной цивилизации. Её законы признавали, её судейство было решающим в планетарных и межцивилизационных спорах. К ним обращались за помощью – признали верховенство и почитали. Адепты жрецов Саторы пребывали почти на всех планетах, и на всех они учувствовали в научных разработках. Вот и здесь они в роли судей. Кто же знал, что на планете второго развития, найдётся то, ради чего были созданы врата, ради чего адепты и жрецы Саторы бороздили галактики и изучали чуждые земли.
– Пройдёмте, – мягкий голос секретаря главкома прозвучал рядом, и смуглая девушка с бронзовой кожей и безэмоциональными глазами, как и у начальника Первомайского отдела Яндырского ОВД, а также начальника Седьмого Земного Отдела Службы Внутренних и Внешних Дел галактик. Девушка указала на открытую дверь. Фархад помедлил. Секретарь стояла, смотря сквозь серый Фархадовский китель.
– Вас ждут, – без всякого тона в спокойном голосе. Люди так не умеют говорить. Люди так не могут. Обычная человеческая секретарша, уже пришла бы в негодования от ожидания. Сверкнули бы глазёнки. Нахмурился лобик. Секретарь главкома Саторы была безразлична. Впрочем, как и сам главком, в кабинет к которому, через минуту, вошёл Фархад.
– Я мог бы объяснить… – начал адепт с порога.
Сидевший у высокого длинного стола жрец, махом руки приказал земному начальнику присесть к столу.
Фархад повиновался.
Жрец вздохнул.
– Ты понимаешь ситуацию?
Фархад молчал.
– Сколько лет ты на земле? Сколько лет в седьмом отделе?
– Они погибнут, – между бровями начальника Первомайского залегла глубокая складка.
– Сотни людей, сотни мароков, превианцев, саторов и много кого, погибают. Никто из нас не бессмертен. Пока не бессмертен. Ты должен понимать, что это делается не вопреки, а во благо.
– Во благо? – губы Фархада скривились, сделав его совсем не похожим на человека, что-то кошачье промелькнуло в лице начальника Первомайского ОВД, а в глазах мелькнул темно-зеленый огонек.
– Харизмат идёт по своему пути. И этот путь избрала для него вселенная. В наше благо. Дела многих не канули в пустоту и взросли единым колоском. Но и из его зёрен можно вырастить поле пшеницы.
– Всё это Саторская философия, которую мы говорим первошам, – нахмурился адепт.
– Любая философия, байки для первошей, – зевнул жрец и встал. Медленно шурша полами сутаны по очищенному до блеска полу, прошёл к огромному окну. – Посмотри на этот мир, он был бы прекрасен…
– Не нам решать.
– А кому? Богам? Я перестаю верить в любую божественную философию. Куда же они смотрят, когда по созданной ими земле ходит существо, которого просто не может существовать в физике вселенной? Куда направлен их взор, в то время, когда настоящее дьявольское вышло? Пришествия не будет?
Фархад приблизился к жрецу и посмотрел в блестящее от восхода стекло. Солнце, скрытое галактическим крейсером, отражалось в серых боках, играло лучами по шлейфу.
– А если харизмат не дьявольское? Если мы ошиблись? Катерина не смогла завершить дело. Мы не можем знать точно.
– Опыты показывают, совершенное обездушивание плоти при попадании харизмы.
– Опыты показывают о зомбировании подопытных…
– И агрессии… зло… Даже в мельчайших частицах, харизма, зло.
– Севольное?
Жрец махнул рукой.
– Мы узнали, что хотели, – он повернулся к Фархаду.
– Повторно мы не сможем открыть четвертые врата. А харизмат…
– Он останется здесь. На этой планете. И когда-нибудь он выплюнет себя. Демон во плоти. Он как истинный дьявол, заставит их поверить себе и тогда… Пришествие будет! Великое божество придёт, чтобы спасти своё чадо – людей!
– А если не проявит. Если харизмат не зло?
– Никто, не пытается быть так похожим на добро, как зло. Он тот, кого мы искали, он оправдает себя. Катерина довершила прототип, но увы... Его мы потеряли. Что ж… в нынешнем виде он бесполезен…
– Вы хотите, чтобы я выпустил его физиологию?..
Жрец кивнул и снова всмотрелся в искрящееся рассветными лучами стекло.
– Вы уверены? Прототип мы могли контролировать, а его... он умнее вас, меня, всех в галактике. Что если он не пожелает играть нашу партию?
– Фархад! – голос жреца грянул, за окном сгущались тучи. Фархад попятился.
– Он ясно показал, что готов на партию, но в своём теле. Видел, что он сделал с прототипом! – Фархаду показалось, что в голосе жреца мелькнул восторг. – А ведь на нем такая защита стояла. Катерина безумно талантлива…
– Была, – тихо перебил Фархад.
Жрец обернулся и неприязненно посмотрел на адепта.
– Была, – уверенней повторил тот. – Я видел, что он сделал с ней. И считаю, что он показал это всем нам…
Жрец сощурил глаза, в них заискрились, замелькали яркие огоньки. Минуту он с ненавистью всматривался в лицо прекословившего главнокомандующему жрецу адепту. Потов глубоко выдохнул и медленно спросил:
– Сколько ты уже находишься на земле, Фархад?
– Семьдесят земных лет.
– Семьдесят… – задумчиво проговорил жрец. Прошёл по кабинету, присел в кресло, не сводя взгляда с адепта, положил руки на широкие подлокотники.
– Не думал сменить место работы? Семьдесят лет на одном месте. Большой срок. Я мог бы подыскать тебе более спокойное место.
– Не вы назначали, – уставившись в пол, произнёс Фархад. Ему не нужно было смотреть в глаза главнокомандующего жреца, чтобы знать, как побледнело его лицо, и сцепились в кулаки ладони. Нужно только выдохнуть полной грудью, чтобы понять, тому, кто назначил Фархада, тот, кто сидел, здесь, сейчас, не указ.
– Я могу быть свободен?
– Да! – голос жреца был несдержанно криклив.
Фархад отвесил поклон и направился к двери.
– Но мои приказы по харизмату ты обязан выполнить!
Фархад обернулся, бесстрастно посмотрел в лицо главкому, усмехнулся, отвесил поклон, развернулся со скрипом каблуков, и вышел.
***
Доктор был суетлив, постоянно вытирал платочком лоб и тяжело дышал. Калистратов был человеком. Имел диабет и пару неприятных болячек, которые, к слову, никаким образом не мешали ему честно и добросовестно руководить НИИ наряду с гуманоидом Васнеровским адептом Саторы. Последний был заносчив, да к тому же был приверженцем главкома. Говорить с ним Фархад не любил, потому и вызвал только Калистратова.
– Утро добренько, – нараспев промямлил Евгений Палыч и тяжело плюхнулся в кресло напротив гостя.
– Чего ж доброго? Севольное под карантином, – в тон доктору проговорил Фархад и хищно улыбнулся.
Калистратов замялся, разом неуютно ощутив себя в мягком кресле.
– Так приказали… а я – чего? – глаза профессора забегали по углам кабинета.
– Васнеровский? – заскучавшим голосом спросил Фархад.
Евгений Палыч быстро кивнул.
– Начальство, как же ослушаться…
– Правильно, – кивнул Фархад. – Начальство нужно слушать. Только вот и свою голову неплохо бы иметь, – он снова расплылся в ехидной улыбке. – Профессор все ж… Вы делали инъекции?
Калистратов кинул.
Фархад резким движением встал с кресла.
– А молодец, Васперовский! Везде подстраховался. В Дивном, его идея о разработке харизмы?
Профессор быстро закивал, в глазах всё нарастающий страх.
– К чему всё это? Вопросы?
Фархад подошёл к столу, облокотился и посмотрел в глаза, вжавшегося в кресло докторишки.
– К тому, что у вас гости на пороге.
Доктора затрясло.
– Он?
– Он вас по Дивному хорошо помнит. А тут и Севольное. Он выпил харизму из Марьи. А ставили её вы? Он теперь по запаху, как гончая, идти будет.
Профессор побледнел, выскочил из кресла, бросился к сейфу, начал панически щелкать цифры.
– Он меня помнит!..
Фархад присел на край стола и посмотрел на трясущегося Калистратова.
– Я тоже много всего помню. И по мне, повесить бы вас вместе с Васперовским на рее мачты исполнительной башни, где-нибудь в западной части галактики. Жаль, не мне вас судить.
Профессор обернутся, протёр очки.
– Но мы же… мы во благо… по приказу…
– Во благо? Слишком часто я стал это слышать. Заметьте, в отличие от вас, Васперовский в относительной безопасности.
Профессор сунул в карман, вынутый из сейфа пистолет. Фархад засмеялся.
– Да бросьте, вы, в самом деле. Ему ваша пукалка в смех, не больше.
Калистратов заметался по кабинету, остановился в центре, глянул на начальника седьмого отдела.
– Да вы не торопитесь, всё равно не успеете. Да и куда вам бежать, Евгений Палыч? – равнодушно полюбопытствовал Фархад
– Вы ведь можете меня забрать с собой! – кинулся к нему Калистратов, схватил за китель. – У вас спецмашины, вы как-то отсюда выберетесь?..
– Я, да, – кивнул Фархад, отстраняя от себя профессора. – Вы же сами говорили, что работаете во благо… по приказу… ну так, всё что происходит – во благо. И по приказу.
Калистратов отступил, глаза за очками стали круглыми, в них отчётливо заметался ужас.
– Решили меня… меня в жертву… Я… я профессор….
– Да какой вы профессор… – махнул рукой Фархад. – Так, придаток Васперовского. Бежать вам некуда, так хоть раз сделайте, что-то действительно полезное.
Начальник седьмого отдела подошёл к Калистратову, поправил воротник профессорской рубашки.
– Вы ведь человек, это ваша планета. Подумайте, как закончится ваша жизнь? Старость, одиночество, мрак. Станьте героем, пусть только для себя. Вы и так сделали больше, чем предписывалось бы подлецу. Искупите хоть последнее. Надеюсь, Мария, и, бабка Ольга Марковна, простят вас. А ведь они там не единственные. Сотня, тысяча. Севольное – крупный посёлок.
Ужас в глазах профессора поменялся на тоску.
– Что вы хотите?
– Верните ему его.
– И он сам уничтожит мир, – вздохнул профессор.
– Нет, мы не позволим.
– А у вас будет выбор?
– У нас другие планы.
– Да плевал он на ваши планы! Вы ведь и сами не верите в то, что говорите, – Калистратов отшвырнул стиснутый в руке пистолет на стол и прошёл к креслу. – Он не будет плясать под дудку жрецов, – профессор вызывающе посмотрел на Фархада. – Да вы и сами это знаете. Знаете, потому что видели его, говорили с ним, – он сощурил тёмные глаза. – Вы не сказали об этом главкому? – и вдруг нервно прерывисто засмеялся, откидываясь на спинку кресла и вытирая слезы, бежавшие из-под очков. – Играть в вашу колоду не станет. Зря вы его выпускаете. Веселье такое наступит! Жалко, не увижу. Он устроит вам ещё тот адский цирк!
– Один против всего мира. Жрецы сомнут его волю.
Доктор перестал смеяться.
– Один? Нет, он не будет один. Я изучал его слишком много лет. Он соберёт единомышленником, он соберёт такую команду, от которой все миры вздрогнут, и построит всех вас вместе со жрецами.
Фархад задумчиво посмотрел на профессора, скомкано усмехнулся и, молча, вышел. Поднялся на крышу НИИ, влез в жужжащий пропеллером вертолёт. Как же он ненавидел сейчас всех, жрецов с их философией и верованиями. Себя за слабость и не возможность решать. Мир, миры, цивилизации, которые бояться перечить и жить. Доктора Калистратова, который невероятно, просто до красных пятен в глазах, прав.
Харизмат уже создал свой круг. И дело времени, когда поймут, что теперь они одно целое, сильное, могущественное… А зло ли? Покажет время.
***
– А я тебе говорю, это закрытый объект. Они секретными экспериментами занимаются, – Кондрат начинал злиться. Поляна, на которой они присели отдохнуть, была серо-жёлтой, тусклой, осенней.
– Да с чего бы ему быть закрытым, там учёные, доктора всякие, – негодовал Кузьма и смотрел отчего-то на Еши, как будто пытаясь найти у того поддержку.
– Если учесть происходящее в Севольном, и значимость НИИ в этом, то я соглашусь с Кондратом, оно закрыто и нужно сразу же определиться, как попасть…
– Да, что за… – хлопнул себя по колену Кузьма и затянулся папиросой.
– Пустой спор, – зевнул Еши, откинулся на сухую траву и закинул руки за голову. – Придём, увидим.
– Придём, поцелуем охранную систему и начнём там думать, – осклабился Леший и улёгся рядом с журналистом. Номин сидела в паре шагов от них, облокотившись о растянувшуюся на влажной опавшей листве Тайру, и покусывая травинку.
«Солнце, хотя бы вышло», – подумал Кондрат. Хороша была бы поляна, а так мрачно, жухло, тоскливо, в сон тянет. Птицы не поют, шорохи диких зверей тревожны. Волки где-то поблизости. Кондрату казалось, он чувствует запах волчицы, её лёгкую поступь. Вон и Тайра смотрит в деревья, туда, где кусты можжевельника. Интересно, отчего она так близко принимает стаю? Уж не чувствует ли благодарность за спасение? Кто знает, что творится в собачьей голове. Глаза умные, почти человеческие. Она боялась, он видел это в её взгляде в деревне, и все равно кинулась спасать хозяина. Благородная? Благодарная? Если выпутается из всего происходящего, ни за что больше не отдаст. Хватит. Тайра живая, любящая, настоящая, у ней должен быть один дом. А вот эти таскания туда-сюда. И Лике запретит даже думать о Тайре.
Это если выпутается. Он покосился на стелящийся свет недалеко от Кузьмы. Приближаться к кузнецу он не торопился. И хотя Кузьма к харизмату начал относиться более терпеливо, после спасения и осознания, того что он хотел спасти Марью, но во взгляде кузнеца ещё было недоверие. Странное, как будто присматривался, пытаясь увидеть нечто…
– Эй! – обратился Кондрат к свету. – А имя то у тебя есть?
Свет не шелохнулся.
– Чего с ним говорить, бессловесный он, – отбросив окурок, ответил Кузьма и сам покосился на свет. – Бессловесный, но убийственный. Во благо или нет, но смерть приносящий. Дьявол ли он? Если да, то отчего нам помог? И Марьи пытался помочь. Что там, в его синей глубине? Как ты думаешь, Кондрат, он умеет думать? Или как сказала Лукишна, ориентируется эмоциями и инстинктами?
Леший пожал плечами.
– Кто знает. Он выглядит ненастоящим. Я до сих пор не верю в существование живого света. Так ведь не бывает. Это выходит за рамки самого понимания существования на земле. Словно влез в чьи-то фантастические мысли – дикие, не воображаемые, страшные.
Свет поплыл по полю. Тайра напряглась и проводила его взглядом.
– Спас нас, – повторил Кондрат, поднимаясь и отряхиваясь. – Но я не доверял бы ему, и помолчав, добавил. – Пора идти.
– Скорый ты, – протянул Еши. – И получаса не прошло, я только придремал.
– Успеешь отдохнуть.
– Ага, – поднимаясь, зевнул Еши. – Фортанет, так вообще на вечный покой уйдём.
Все разом посмотрели на бурята. Он невесело усмехнулся:
– Что смотрите? Каждый подумал, сказать страшно, – вздохнул. – И мне страшно.
