Текст книги "Леший. Четвертые врата (СИ)"
Автор книги: Ная Геярова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
Глава 5
Домой он шел уже под утро.
Можно было вызвать такси, но не хотелось. От дневной духоты не осталось и следа. Пахло озоном, тянуло влагой и прохладой – не осенней, ночной. Кондрат запахнул легкую куртку, в очередной раз поблагодарив самого себя за предусмотрительность. Еще месяц назад закинул в кабинетный шкаф куртенку, так, на всякий случай. Вот и пригодилась.
Леший свернул в переулок. В который раз посетовал на отсутствие освещения. Вернее, освещение должно было быть. По крайней мере, здесь высились столбы и круглые фонари, и лампочки в них регулярно меняли. Вот только загорались они раз-два в неделю, остальное время, улочку по которой каждый день проходил Леший, освещали только окна близлежащих домов, да пара фонарей у здания психушки. Те горели всегда, и днем и ночью, освещая железные ворота и высокий кирпичный забор. Отчего это здание находилось в центре города? Кто его знает… Собственно, когда его строили, в далекие совдеповские времена, Первомайский район еще центром не считался, скорее быстро разрастающейся окраиной. Окраина после стала центром Яндыря, а больничку так здесь и оставили. Может, не предлагалось другого здание администрацией города.
А может строить по-новому больницу подобного типа, со всеми её профилями, никому не хотелось. Короче, психиатрическая больница стояла в центре, если не считать того, что чтобы пройти к ней, нужно было вырулить на узкую улочку, пересечь полквартала, и свернуть под арку кубика пятиэтажек. Сразу за ними небольшой парк, еще одна арка и тянувшиеся с одной стороны сталинки и с другой та самая больница. К слову, перед высоким забором вытянута аллея деревьев нависающих над широким тротуаром с уютными скамейками. Если кто не знает, что находится за высоким, кирпичным забором, то очень милое и уютное местечко.
Дом майора Лешего выходил аккурат на аллею, и он много раз наблюдал прогуливающихся по тротуару молодых людей, мамочек с колясками, старушек с авоськами и старичков с газетками. Последние здесь бывали постоянными гостями. В пиджачках, с тросточками, они сидели на скамейках, редко читали, но свернутую газету неизменно держали в руках. Чаще разговаривали с такими же старичками или молоденькими мамочками с колясками и гомонящей малышней. Совсем уж редко какой-нибудь одинокий старик сидел оперевшись на трость, смотрел на старые деревья и высокую кирпичную стену. В такие моменты вся аллея казалась старой, одинокой, задумчивой. Было в них некое единение: аллея с древними дубами и высокой стеной, и старички с неизменной газеткой в морщинистых руках.
Среди ночи, после проливного дождя ожидать кого-то на аллее глупо. Так думал Кондрат, выходя из парка и прогулочным шагом, двигаясь к своему дому. Но он ошибся. Парочка дюжих молодцов вводили в ворота больницы бледного человека, тот шел, чуть волоча ноги и шаркая ими по тротуару. Руки его были позади скованы слегка позвякивающей цепью с темными наручниками. Длинные одеяния висели на худом теле. Кондрат остановился, смотря на мрачную процессию. Человек остановился всего раз, посмотрел мимо Лешего диковатым взглядом. Конвоир ткнул его в спину рукой, тот покачнулся, и в этот момент посмотрел на Кондрата. «Чур, меня», – непроизвольно вылетело у последнего, и рука уж было потянулась перекреститься. Тощий мужичонка смотрел золотистыми глазами с тонкими полосами, на вытянутом лице можно было различить кошачьи черты. Конвоир глянул на Лешего подозрительно искоса и сильнее ткнул мужичка, тот усмехнулся совсем по-кошачьи: обнажив передние зубы с мелкими клыками, и вошел в приоткрытые двери психбольницы.
Кондрат выдохнул, опустил занесенную в крестном знамении руку, торопливо свернул под вторую арку, и, пройдя по аллее, повернул к своему дому. На детской площадке перед домом, разнося скрип по всему району, покачивались качели. В полутьме ночи было видно восседающую на ней тень человека. Кондрат хотел пройти мимо, но свернул и подошел к раскачивающемуся мужчине.
– Не спится, дядь Вась?
– Да как тут спать? – поднял голову мужичок пожилых лет с небритой мордой, но добрыми глазами, обремененными темными кругами. – Пенсия не скоро, бабка пилит. Всё забрала, ни копейки не дает. Веришь Кондрат, даже на пятьдесят грамм нет. Вот вышел покурить, думаю авось…
– Так только рассвет забрезжил, дядя Вася…
– Ну, рассвет – не рассвет, вон видишь, тебя встретил, – и он подмигнул. Так хорошо подмигнул, по-доброму. Кондрат полез в карман, достал мелочь и отсыпал старику с полтинник.
– Вот спасибо, вот помог, – заулыбался дядя Вася. – Слушай, ты шёл, там Машка за углом открыта?
– Не смотрел, дядь Вась. Сходи, может и открыта.
Мужичок бодренько спрыгнул с качели, та пронзительно скрипнула.
– Ну, давай, – махнул дядя Вася и направился к ларьку тети Маши.
Кондрат вздохнул, посмотрел ему вслед. В эту секунду, на улочку вырулила машина. Осветив Кондрата, она медленно проехала мимо и завернула к соседнему дому. В ночи Леший только успел заметить косые фары и услышал гремящий звук. Тачке явно уж давно пора было на покой и отдых, а не бренчать старыми запчастями по спящим районам.
«Не одному мне не спится», подумал Леший и направился к своему подъезду.
***
– Утро доброе, тетя Зина! – голос разлетелся по темной прихожей. Кондрат зевнул и потянулся. Бросил мимолётный взгляд на кухонные часы. Время близилось к обеду.
Полная женщина в ярком клетчатом переднике и цветастом платке на голове, выглянула из-за двери кухни.
– А ты во сколько вчера пришел? Я и не слыхала, – она вытерла руки о передник. Помнится, такой же был у мамы.
Мама.
Родителей уже давно не было. А тетя Зина была. Можно сказать, единственная родственница, проживающая у черта на куличках в захолустном домишке. Потому, когда Кондрат прибыл в поселок Севольное Яндырской области и заскочил в гости к тёте Зине, которую не видал с детства... пожилая женщина сидела на косой лавочке и тоскливым взглядом провожала заглянувшего на минутку племянника. Решение пришло быстрое, в течение двух минут. Кондрат наскоро скидал нехитрый скарб тётушки и перевез в свою холостяцкую, пыльную, но довольно большую четырехкомнатную квартиру – оставшуюся в наследство от родителей. За первый день проживания, пока Леший был на работе, тётушка привела в порядок всю квартиру и хлебосольно встретила племянника пирогами и борщом. С тех пор прошло полгода, а отношения Кондрата и тетушки не были ничем омрачены. Скорее мужчина даже радовался такому соседству. В доме чисто и прибрано, всегда приготовлено поесть, в то же время тетушка отличалась крайней культурой и цивилизованность. Никогда не лезла с расспросами и тем лишних не заводила. Приятная во всех отношениях пожилая женщина. Странное дело, называть тетю Зину старушкой, от роду которой исполнилось более шестидесяти, у Кондрата язык не поворачивался. Всегда подтянутая, в отглаженной чистой кофточке с накрахмаленным воротничком, и свободного покроя брюках. Когда-то еще отец рассказывал, что тетя Зина работала шофером на местной мебельной фабрике, после водителем тамошнего деревенского управы. С тех пор привычка носить брюки осталась.
– Заходи, Кодя. Я блины пекла. Тебе со сметаной или сгущенкой?
– И того и другого и можно без хлеба, – процитировал Леший.
Тетя Зина засмеялась открыто, по-родному.
– Лика звонила.
– Знаю, – кивнул Кондрат. – Она и мне вчера звонила. Просит Тайру забрать, снова.
Тетушка нахмурилась.
– Ты б её совсем забрал. Таскаете собаченьку как игрушку, туда-сюда. А ей один хозяин нужен.
– Заберу. Потом, – уклончиво ответил Кондрат.
Тайра, пожалуй, единственная тема, на которой тетя Зина настаивала. Женщина не то чтобы сильно любила собаку. Но чувство ответственности перед тем, кого приручили, у неё было воспитано со времён Советского Союза. И таскание «туда-сюда» живого существа её ответственность никаким образом не принимала. У собаки должен быть хозяин. Один. Тот, кто будет за неё отвечать. Стойкое, непоколебимое, убеждение.
Кондрат, конечно, с тетушкой был согласен. Но как-то... За Тайрой нужно смотреть, выгуливать, кормить и водить к ветеринару. Проделать это все в течение месяца-двух он еще как-то мог, но вот постоянно... Дело даже не в лени – в работе. Не хватало у него времени. А тетушка отвечать за их собаку не станет. Снова же принципы: «Ты хозяин – ты и занимайся псиной!».
– Поздно ты сегодня встал, – не спрашивая, а мимолетно подмечая, одновременно ставя на стол перед Кондратом тарелку с блинами, сказала тетушка.
– Выходной у меня сегодня, – не поднимая глаз, ответил Кондрат, понимая, что уйти на отдых среди недели, глупость. И тетя это прекрасно понимает.
Тетушка кивнула, открыла холодильник, достала оттуда баночку со сгущенкой и отлила в вазочку. Ни одного неудобного вопроса не последовало. Молодец, тётя! Выдержка военная. Ведь любопытно же, а молчит.
– Пойду я, – чмокнул женщину в щеку Кондрат, быстро запил, блины чаем и громко икнул.
Тетушка улыбнулась, потрепала Кондрату волосы. И только в глазах вдруг промелькнула некая настороженность.
– В душ и за Тайрой, – подмигнул Леший и вышел из кухни. Через минуту послушался шум воды. Женщина некоторое время постояла, прислушиваясь, убрала кружку в раковину. Вода шумела, Кондрат что-то напевал. Тетя Зина вытерла со стола, сняла передник, повешала его на стул и вышла из кухни. Через минуту хлопнула входная дверь.
Глава 6
– Совесть есть? Рейс через час!.. Ты обещал!.. Всегда знала о твоей безответственности!..
Голос Лики сипло пробивался сквозь шум воды. Кондрат фыркнул, одной рукой прижал аппарат к уху, второй закрутил вентиль крана и, взяв полотенце, начал вытирать голову.
– Ты чего там ещё и фыркаешь? Совсем обнаглел? Тайру забери!
– Сейчас! Оденусь и выезжаю! – натягивая трусы одной рукой, проворчал Кондрат.
– Он только выезжает, понимаешь ли! Да у меня вылет через час! Придурок! Открой дверь! Я сама её привезла!
– Сама так сама, – заворачивая торс в полотенце, беспрекословно согласился Кондрат и, почесав грудь, прошлепал мокрыми ногами к двери.
По дороге успел подметить, что в квартире установилась тишина.
– Тетя Зина! – позвал Леший. Та не отозвалась. «В магазин ушла», – подумал Кондрат и, провернув ручку английского замка, открыл дверь.
Ярость на лице Лики искажала природную красоту. Она без слов сунула в руки Кондрата поводок и пакет. После чего бегом спустилась по лестнице. Тайра гавкнула ей вслед явно без всякого сожаления.
– Ну, привет, красавица! – погладил хаски за ушами Леший, и они вошли в квартиру.
***
Собака смотрела на Кондрата умным, пронзительным взглядом, пока тот выуживал из пакета миску под еду, под воду и пакет с сухим кормом.
– Всякой гадостью тебя кормит, – поморщился Кондрат. Тайра гавкнула. Соглашалась. – А мы пойдем и купим чего-нить более привлекательное. Небось, ливер с прошлой нашей встречи не ела?
Тайра снова гавкнула. Ну не умная ли собака!
Леший выбросил пакет в мусорное ведро, пакет с сухим кормом был закинут под стол.
– Идем, – позвал хаски Кондрат. Заскочил в комнату, натянул спортивные, широкие штаны, и, нахлобучив шлепанцы на голые ступни, вышел с Тайрой из квартиры.
***
– День добрый, Кондрат Разумович, – кивнули разом три соседки-старушки, сидящие на скамейке. У одной в руке кулек с семечками. Отчего-то Кондрату казалось, что кулек тот вечный, нескончаемый, ровно свернутый со смазавшимися газетными буквами.
Леший ответил им кивком.
Кондрат накрутил поводок на руку и рысью побежал через двор. Поворот по аллее, и за угол.
Ларек Тети Маши был открыт.
– Утро доброе, Кондрат Разумович!
– Доброе! – кивнул Леший. – Нам чего-нить для гостьи, – кивнул на собаку.
– О, Тайрочка, снова с вами? – растянула губы тетя Маша в широкой улыбке во все тридцать два позолоченных зуба. Теткой она была хорошей, большой и громкой.
– Тайра! – собака напряглась. – Соскучилась по хозяину-то? – гремела на пол-улицы теть Маша. Тайра передергивала ушами, выразительно глядя на Кондрата.
– Ща, ливер свеженький, только утром привезли, – громко разносился голос.
Тайра прижала уши. Кондрат погладил её по голове.
Ларек тети Маши был самым близким, да и качество довольно широкого выбора продуктов устраивало.
– На! – сунула Лешему в руки пакет с ливером Марья. – Че, собака, вот и тебе вкуснятины взяли? А вы Кондрат Разумович, у нас копчененькая тока пришла, и сыр…
– Не надо, – отсчитывая деньги и протягивая продавщице, быстро отмахнулся Кондрат.
– Ну как хотите, – поправила платок на голове Марья. – Вы такой худенький Кондрат Разумович… как развели со своей... Ой, смотреть на вас страшно.
Выслушивать сомнительные комплименты Леший не стал, дернул поводок и направился назад в квартиру.
***
Кондрат сидел в зале и без интереса смотрел в телевизор, щелкая с канала на канал. Иногда он вяло жевал котлету, взятую с тарелки, стоящей здесь же на диване. В холодильнике находились остаток борща и толченая картошка, утренние блинчики лежали под беленькой салфеткой, но греть было лень. Кондрат равнодушно тыкал в кнопки пульта. Новости, старые фильмы, новые – боевики, и комедии. Все неинтересно и скучно. Тайра в ногах зевнула. Раздался щелчок замка – вернулась тетушка. Кондрат мельком глянул на часы, без пяти пять.
– Ты перекусил Кодинька? – тетя Зина вошла улыбаясь.
– Перекусил, – кивнул, не отрывая взгляда от телевизора Леший.
– А я пельмешек принесла, отварить свеженькое?
Кондрат, встал, потянулся.
– Не нужно, – зевнул. – Ты меня раскормишь, я за преступниками бегать не смогу. Тайра в ногах приподняла голов и лениво посмотрела на теть Зину.
– Ой ли! – засмеялась тетушка. – Я вот сегодня к Марье в ларек заходила, так она сетовала, что я тебя плохо кормлю. Говорит, исхудал Кодя, только что и остались одни глазенки на лице.
– А нужно, чтобы все были как тетя Маша, бочком в двери пролазить? Так меня ж такого с работы поганой метлой погонят.
Тетушка, хоть и сама изящной фигурой не отличалась, но рассмеялась.
– Поганой, не поганой, а пельмешек я отварю. Там и сметанка с утра осталась, – и она вышла из зала.
Кондрат посмотрел вслед тётушке, невесело улыбнулся, щелкнул пультом, выключая телевизор, и направился в свою комнату. На столе стоял ноутбук, не новый, но добротный, исправно отработавший уже более четырех лет. Кондрат открыл шкаф, посмотрел на висящую, на плечиках форму. Задумчиво прикрыл шкаф и погладил себя по животу, по тому самому месту, где на ярко красной футболке красовался портрет Че Гевары. Потом окинул взглядом комнату, остановился на книжной полке. Таких уже почти не осталось. Настенная, с витиеватыми стенками из железных прутьев. Пожалуй, последний старый предмет интерьера в квартире. На полке стояли столь же уникальные книги. Собрания сочинение Пушкина, Лермонтова. Рядом с ними контрастно выделялись собрание Стругацких и Рекса Стаута и Сидни Шелдона. Читал Кондрат редко, не до книг ему стало с некоторых пор. Но сейчас хотелось хоть чем-то отвлечься от тяжелых дум. А думы были совсем неприятные, муторные. Чем закончится непредвиденный отпуск, одному богу известно. Вполне возможно, что после всего произошедшего, Кондрат попросту не выйдет в отдел. А может и выйдет, но участковым. Леший вздохнул. Как будут смотреть на него сослуживцы? Как будет смотреть на него тетушка и соседи?
А что он сделал? Он Стаса не убивал? Труп в кабинете – это не окончание карьеры. Что там ещё экспертиза покажет? От последней мысли неприятно потянуло в желудке и болезненно екнуло под ребрами.
И все-таки лучше не думать, что угодно делать, но не думать.
Первая книга, которая попалась в руки – Стругацкие «Понедельник начинается в субботу» – прочитанная раз пять по молодости лет. Чудное место, с чудным НИИ. Когда книга впервые попала ему в руки, Кондрату, может, как и многим погрузившимся в её фантастический мир, очень хотелось попасть туда. Он представлял себя главным героем и видел себя за рулем старенького авто, к нему подсаживаются двое неизвестных и жизнь закручивается прелюботынейшей юлой с самыми фантастическими нереалиями. Вот оно где, мальчишеское счастье!
Кондрат сел в кресло у окна и открыл книгу. Долго водил глазами по строчкам. Потом поймал себя на том, что не может сконцентрироваться и понять, о чем именно он читает. Он попробовал начать читать с начала, но предложения упорно не желали приобретать хоть какой-то смысл. Кондрат вздохнул и убрал книгу на подоконник. Прошел к кровати, скинул на пол покрывало и, не раздевая, лег. Позже он услышал, как запрыгнула на кровать Тайра, немного покрутилась и улеглась в ноги.
Глава 7
Проснулся от того, что нога, на которой лежала хаски, затекла. Кондрат осторожно вытянул её из-под собаки и сел на кровати. Тайра приподняла голову, сонно, сощуренными глазами, в которых отсвечивала заоконная луна, посмотрела на хозяина. Кондрат зевнул.
Сколько он проспал, трудно было сказать. Лег, когда еще светило солнце. Немного посидев, Кондрат снова завалился на кровать. Раз десять перевернулся, поправил съехавшее к краю одеяло, а еще через пару оборотов, запутавшись, и, в конце концов, сбив одеяло в самый дальний угол белого пододеяльника, встал. Тайра, разбуженная хозяином, лежала в углу кровати и смотрела на него через чуть прикрытые веки. «Спал бы», – было написано на её умной морде.
– Да выспался вроде, – кинул ей Кондрат, прошелся по комнате, отодвинул занавеску и открыл форточку. На минуту застыл, вдыхая ночной запах, закравшийся в комнату вместе с лёгкой прохладой. Окно осветили фонари машины, Кондрат зевнул в очередной раз, и почесал живот.
Красная БМВ остановилась под окнами Кондратовской квартиры. Легкий свет фонарей психиатрической больнички отражался на глянцевом боку. Минут пять машина просто стояла, и никто из неё не выходил. Кондрат всмотрелся, номер видно не было, как и в темном лобовом стекле, водителя.
Кондрат похлопал на себе футболку с Че Геварой, потом спортивные штаны, нащупал, вытащил из кармана сигареты и зажигалку, некоторое время крутил их в руках, не сводя глаз с машины. Она продолжала стоять. Никто из неё не выходил. Кондрат сунул сигарету в рот, но подкуривать не торопился. А что если машина та самая? С рыжей девкой. Бред, глупости. Что ему эта рыжая? Да и мало ли красных БМВ. Кондрат все же прикурил и затянулся. Вообще-то в квартире у него не принято курить. Подумав об этом, он сделал глубокий затяг и выбросил окурок в открытую форточку. Направился к кровати, по дороге остановился. Вернулся, прикрыл форточку, запахнул шторину и только тогда, успокоившись, отправился спать.
Тайра заворчала, когда Кондрат её подвинул, потом потянулась, громко зевая, и снова прикрыла глаза.
Спать.
Кондрат закрыл глаза и решил, что лучшее средство для сна – это посчитать барашков, прыгающих через жердочку.
Начнем.
Раз барашек, два барашек, три барашек, четыре барашек, пять… как ни пытался Кондрат их себе представить, через жердочку прыгали солнышки, палочки, нечто похожее на носки, и даже яркие оранжевые червячки, но никак не барашки. – …Тридцать три барашек… – Леший замолчал. В ногах завошкалась, а после и вовсе поднялась на все четыре лапы Тайра, насторожилась. Взгляд, прикованный к зашторенному окну, с минуту был внимательным и вдруг она сделал резкий прыжок, снесла по дороге стул, и встала у окна, всматриваясь в штору.
Кондрат поднялся. Поведение Тайры пугало. В комнате стало зябко от неприятного ноющего у самого желудка предчувствия. Кондрат подошел к собаке и осторожно погладил по голове, та не отреагировала, продолжала напряженно смотреть на окно. И тогда, набрав побольше воздуха в легкие, Кондрат распахнул шторы. И тут же удивленно выдохнул. То ли просмотренные за всю жизнь ужастики, то ли прочитанные книги, но отчего-то он ожидал увидеть за окном монстра, синий свет, зловещий туман, а может и то и другое вместе взятое. Ничего подобного там не было. Луна едва касалась верхушек деревьев, алея тускло освещалась двумя фонарями больнички. Пустая лавочка под фонарем.
Ничего.
Однако Тайра поставила передние лапы на подоконник, и пристально смотрела сквозь стекло. Кондрат проследил за взглядом. Собака смотрела на здание больницы. Вернее, на ту её часть, что была видна из-за стен и деревьев. Кондрат тоже всмотрелся в здание. Сначала ничего необычного не было. Машина всё так же стояла внизу на аллее. Из нее никто не выходил. Тайра слегка заворчала и смолкла. Нос хаски ткнулся в стекло. И вдруг дверь БМВ открылась, из неё вышла рыжая девушка. Кондрат вцепился руками в подоконник. Девушка отошла к центру дороги, и только теперь Кондрат увидел в её руках фотоаппарат с болтающимся на плече шнурком. Девушка настроила объектив на больницу. Тайра заскулила.
Кондрату показалось, что у него мелькнуло в глазах: внезапно ставшая слишком яркой звезда над психушкой, ослепила. Он закрыл веки и протер глаза, открыл. Нет же, напротив, под самой крышей психушки, выстроились огоньки гирлянды. Нить огоньков тянулась через три окна, прописывая четкие, яркие, слепящие буквы. «А36174» – одно яркое, четкое, режущее глаза слово. Девушка внизу быстро нажимала на кнопку фотоаппарата. Кондрат, как и Тайра, прижался к стеклу. Секунд десять не больше. И гирлянда потухла. Девушка тут же быстрым шагом направилась к машине. Уже усаживаясь, она взглянула вверх. Кондрат отпрянул от окна, отгородившись тюлью. Девушка застыла. Увидела? Может быть. Отчего-то Кондрата испугала эта мысль.
– Тайра, – шепотом позвал он. Собака продолжала стоять у окна. Кондрат потянул хаски за ошейник, Тайра упиралась. Девушка не сводила глаз с окна. Черт! Да уехала бы уже!
Наконец, Тайра, потеряв интерес, опустилась на пол. Тюль легла на подоконник, полностью отгородив собаку и Кондрата от окна. Девушка нахмурилась, отвернулась и села в машину.
Кондрат бросил мимолетный взгляд на электронные часы нас столе.
Одна минута четвертого.
Нестерпимо захотелось курить. Кондрат достал сигареты, глянул в окно и направился из комнаты. Пересек темный коридор и вышел из квартиры.
Лестничный пролет был довольно чистым, с припаянной к железным перилам пепельницей.
Выдыхаемый дым не успокаивал, скорее, раздражал, витая над головой призрачным туманом. Кондрат смотрел в едва светящуюся проволоку слабой лампочки. Вокруг неё витали мелкие мошки. Какие-то ударялись и пропадали в свете, обожжённые обманчивым теплом, и тут же на смену неслись другие и, собственно, уже не возможно было понять, прибывают они или убывают. Просто мечутся стайкой мелких точек. Леший затушил сигарету. Вздохнул подъездного воздуха и направился обратно в квартиру. Где-то внизу послышался скрип открываемой двери, и кто-то начал подниматься по ступеням подъезда. Что-то жуткое почудилось в этом скрипе – натяжном, долгим, а сами шаги пугающими, тяжелыми.
И сердце Кондрата отчаянно ухнуло, и ударило в ребра болезненным уколом.
Вспомнилось тяжелое дыхание, прущее на него из синего света в коридоре районного ОВД. И Лешему почудилось, как в воздухе запахло лесом, елью, шишками.
Дрожь непроизвольно опустилась от затылка к рукам, и ноги стали тяжелыми. Кондрат судорожно закрыл за собой дверь и защелкнул древний английский замок, мельком подумав: «Пожелай, кто войти, хлипкая дверь и старый замок не станут препятствием».
Шаги затихли напротив двери, за которой стоял, боясь дышать Леший. Тот, кто остановился за ней, слушал, находясь совсем близко. Скорее всего, прислонившись ухом к двери. Слушал его, Кондрата Лешего. А последний не мог пошевелиться, словно завороженный стоял, держа в руках ключ. И слушал тяжелое дыхание и бешеный стук сердца.
Тук, тук.
Тук-тук.
Синий свет. Вот сейчас ударит и не будет больше Кондрата с удивительной фамилией. И никто не узнает, что с ним случилось на самом деле. Сердечный приступ, вот как напишут в сводке. У Коди от последней мысли судорожно свело в невеселой усмешке рот. Послышалось шарканье. За дверью вытирали о старый придверный коврик ноги.
«Вежливый. Культурный. С грязными ногами в чужой дом не входит», – с тоской подумал Кодя и снова посмотрел на древний замок. Смешно. Давно дверь в квартиру поменять хотел. Не поменял. Времени все не было. А теперь, видать поздно уже, может, так и должно было произойти...
Что произойти? Чего именно он ожидал?
Ничего еще не случилось. Шарканье прекратилось. И дыхание затихло. Но Леший кожей чувствовал и громким стуком сердца: «Он там. Почему он? Может она? – Вспомнилась рыжеволосая на БМВ. Машина же стоит. Стоит там, внизу у больнички. – А что если и, правда, она? Или не она. И не он. Нелюди!»
Голос Стаса пробился сквозь страх почти явственно: «НЕЛЮДИ!»
У Кондрата свело дыхание. И снова вернулись мысли об инсульте или инфаркте. Какой черт разница! Вот только будет он лежать вот здесь, среди коридора... тётушку жалко...
За спиной что-то звякнуло. И тут же раздался поворот ключей. Со скрипом открылась дверь. Не в квартиру Лешего, в соседнюю, и со стуком закрылась.
– Ты почему не спишь?
Кондрат чуть не вскрикнул, резко обернувшись, испугал своим видом тётушку. Та, попятилась, побледнев.
– Кондрат, что с тобой?
– Что со мной? – стараясь придать голосу спокойствие.
– Ты бледен, очень бледен.
Кондрат пожал плечами. Что ей ответить? Рассказать об увиденном в участке? Посвятить в безумие, благодаря которому он теперь почти безработный. Отпуск. Смех, это даже не решение, а закрытие глаз на ситуацию. Ему никто не поверил. Нет, он ничего не расскажет тетушке. Такой рассказ только еще больше её напугает. Подумает, что Кондрат свихнулся… ну да, и до больнички совсем рядом… рукой подать… Будет потом на окна своей квартиры только через решетку соседнего здания смотреть.
Тётушка стояла, выжидающе смотря на Кондрата.
– Всё нормально, иди, ложись. Душно, не спится.
Она нахмурилась. Именно так как делала всегда, когда не верила, но спорить не решалась. Поджав нижнюю губу, кивнула и ушла в свою комнату. Кондрат еще продолжал стоять у двери и прислушиваться.
Тишина. И за стеной тишина. Сосед, наверное, пришел или может, пришла, и сразу спать легли. Поздно. И ему пора. Покурить бы еще. Надо же, аж руки трясутся! Сосед. А кто он? Отчего Кондрат, как ни силился, не мог вспомнить. Два года назад, там жила бабуся. Померла. Сын не стал продавать квартиру, но и сам жить не захотел. С тех пор она постоянно сдавалась. То мужику некоему, странному, нелюдимому. Он все ходил, втянув голову в плечи, и косился на всех мутными глазами, на одном из которых испуганно отражалось бельмо. Позже мужик исчез, на его смену пришла молодая парочка, вечно смеющаяся, собирающая возле подъезда, и в подъезде, и в квартире толпы праздного народа. Те кричали, вопили, пели матерные песни и бегали по подъезду в трусах в нетрезвом состоянии, соседи из подъезда постоянно выносили кучу бутылок и выметали сигаретные пачки. Это надоело, и на парочку написали заявление. Сам Кондрат лично участковому, хорошо ему известному, относил. Просил поговорить с ребятами, ибо негоже себя так вести, люди кругом. Участковый сочувственно головой кивал. А после парочка пропала. Месяц квартира не простояла пустой, пришла девушка с подругой. Эти были спокойными, толп не приводили и не шумели. Вели себя тихо. Месяц назад Леший заметил, что свет в квартире не зажигается, голоса, и звуки не доносятся, так и решил, что девчонки съехали. А кто живет в ней теперь? Кондрат почесал затылок и, только сейчас обратил внимание, что ключи остались зажаты в ладони. Снова раздался щелчок, Кондрат еще сильней сжал ключи. Соседская дверь с легким скрипом открылась и захлопнулась, после чего послышался щелчок запираемого замка, быстрые шаги и снова тишина, от которой пошел озноб и начало колоть в кончиках сведенных пальцах.
Мужчина бросил ключи на тумбу, размял ладонь. Нет. Нужно все прекращать, так самого себя можно с ума свести. Минуту он слушал подъезд, больше никаких звуков не было. Тогда развернулся, и пошел к себе в комнату. Зайдя, подошел к окну и взглянул вниз. БМВ не было. Фонарь освещал пустую аллею и оранжевые скамейки.
