Текст книги "Двойной кошмар"

Автор книги: Натан Темень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

   Рэм изогнулся, подбил его под колено, и откатился в сторону. Вскочил на ноги, прикрылся, пережидая, пока перед глазами перестанут плавать искры, и восстановится дыхание. Почему Ястреб не нападает?

   Услышал негромкие хлопки и поднял глаза. Царь неторопливо шлёпал ладонью о ладонь:

   – Прекрасно, советник. Отличное представление. А теперь добей его.

   Рэм посмотрел на Ястреба. То уже подобрал меч и разглядывал его, словно видел впервые.

   – Ну, чего же ты ждёшь? – понукнул господин, ёрзая на камне. – Отруби ему голову. Она отлично украсит мой двор.

   – Вы хотите, чтобы я убил его своим мечом, господин? – медленно спросил советник, глядя на клинок.

   – Юноша заслужил это, – хмыкнул царь. – Он храбро бился. Сразу видно – моя кровь. Чего ты ждёшь? – повторил он. – Или тоже жалеешь это отродье шлюхи?

   Царь пьяно рассмеялся, качаясь на краю фонтана.

   – Я не рассказывал тебе, Ястреб, что узнал, когда Фиалку привели ко мне в опочивальню? Эта маленькая дрянь оказалась испорчена до меня. Кто-то добрался до её тела раньше. Она трижды заслужила свою участь быть похороненной заживо. Хорошо хоть, мальчишка похож на меня. А то я решил бы, что он и правда сын неизвестного бога.

   – На себя посмотри, – негромко ответил Рэм. – Чудак ощипанный. Ты ногтя Фиалки не стоишь.

   – Убей его, Ястреб! – сказал царь. Нос его заострился, он вытянул шею, в упор глядя на Рэма. – Я хочу видеть, как он умрёт.

   – Господин! – это был человечек в расшитых туфлях. Он, не дойдя до фонтана десяти шагов, склонился до земли, так, что было видно только спину в нарядной рубахе. – Господин, во дворец пытаются пробиться какие-то оборванцы. Они напали на стражу у ворот...

   – Разве я больше не повелитель этого города? – хрипло сказал царь, не глядя на человечка. – Разгоните этот сброд палками, и не мешайте мне больше.

   – Господин, у них пращи, – проблеял человечек. Спина его тряслась, согнутые коленки ходили ходуном. – Они опасны...

   – Убирайся, жалкий червяк! – прикрикнул господин. Щёлкнул пальцами, и пухлый раб с поклоном поднёс ему полный вина кубок. – Как ты смеешь докучать мне!

   Человечек застыл в поклоне. Постоял, покачиваясь, почти водя носом по кончикам туфель. Потом попятился назад, повернулся и, мелко перебирая ногами, убежал прочь.

   – Дайте мне меч, – сказал Рэм. Голос звучал хрипло. – Если я такой благородный, как вы говорите, дайте мне меч.

   Глаза Ястреба блеснули. Он посмотрел на стражника у входа в галерею и поднял руку. Тот торопливо подбежал к нему.

   – Дай ему свой меч, – приказал советник.

   Стражник протянул Рэму меч рукоятью вперёд. Тот, не веря своим глазам, взял его.

   – Последнее желание осуждённого священно, – тихо сказал Ястреб. – Теперь я верю, что ты благородный человек.

   Рэм мгновенно вспотел. Ну конечно. Они думают, он решил благородно покончить с собой, бросившись грудью на остриё меча. А он просто не хотел, чтобы его резали безоружным, как барана. И что теперь делать?

   Ястреб смотрел на него. Царь вытянул шею, приоткрыв рот, и покачиваясь на своём насесте. Тихо журчала вода в фонтане, высоко в небе кричала хищная птица. Рукоятка меча жгла влажную от пота ладонь.

   Рэм сглотнул, перехватил рукоять двумя руками. Потоптался, делая вид, что солнце слепит глаза. Шагнул вбок, чтобы косые лучи от заходящего за верхушку дворца раскалённого шара светили в спину. Умереть с достоинством, или уйти неблагодарным негодяем, но прихватить с собой парочку врагов? Ещё один шажок в сторону, и можно будет достать до горла алкоголика в белом плаще...

   Истошный крик поднялся до визга и оборвался. Зазвенел металл, загремел о камень. Один из стражников ударился спиной о колонну возле входа на галерею, упал и больше не поднялся. Другой, отмахиваясь мечом, пятился спиной во двор. За ним в арочный проём галереи ввалились сразу трое: один, с копьём, норовил уколоть стражника в лицо. Другой размахивал мечом. А третий... Рэм узнал Ромку.

   В круглом шлеме и кожаном нагруднике, только глаза блестят да белеют оскаленные зубы на тёмном от пыли лице. В руке странного вида вилы с тремя зубцами.

   Царь поднялся с мраморного бордюра. Пошатнулся, но устоял на ногах.

   Ястреб шагнул навстречу ввалившимся во двор людям и поднял руку:

   – Стой!

   У Рэма заложило уши. Советник гаркнул так страшно, что с крыши взвились голуби и заметались над двором. Ястреб повернулся и обвёл широким жестом галерею. Потом неожиданно и резко хлопнул в ладоши.

   Галерея вовсе не была пуста. Из тени за колоннами выступили фигуры людей: в тёмных набедренных повязках и кожаных наручах. Подняли луки и опустили, целясь в квадрат двора. Блеснули наконечники стрел.

   А он-то, Рэм, думал, всё просто, по-домашнему. Красноглазый алкоголик, пропивший последние мозги, сидит у фонтана, такой доступный – только руку протяни.

   – Положите оружие, и сдавайтесь, – сказал Ястреб. – Или вас нашпигуют стрелами.

   Царь повернулся к Рэму, указал пальцем на зажатый в потных ладонях меч:

   – А ты продолжай. Не заставляй меня ждать.

   – Стойте! – Роман ткнул трезубцем о землю. Все посмотрели на него. Рэм услышал, как глухо ахнул стражник. По галерее пробежал тихий, быстрый шепоток.

   – Да их двое! Близнецы... – царь закашлялся, переводя взгляд с одного на другого. – Дети Фиалки!

   От остывающей жаровни послышался тонкий вой. Палач, обхватив голову, вытаращенными глазами смотрел на двойников. Оба его помощника, стоя рядом на четвереньках, поскуливали от страха.

   – Близнецы, беда... как в пророчестве... Боги недовольны...

   – Я – избранник богов! – рявкнул царь. Притопнул ногой. Морщинистые веки его набухли, красные глаза выкатились. – Нет никакого пророчества! Сейчас эти двое щенков умрут, и никакая судьба мне больше не помешает!

   – Господин, – сказал Ястреб. – Гордыня гневит богов. Если это суждено, так пусть умрут достойно.

   – Или я, или они, – прокричал господин. – Всё просто, советник. Никто не отнимет у меня мой трон. Никто. Сейчас они умрут, как собаки. Пусть все видят: я – царь, я – избранник судьбы!

   Ромка шагнул ближе. Он не смотрел в сторону лучников. Кожа, казалось, горела от взглядов, устремлённых на него с галереи. Он уже чувствовал, куда войдут наконечники стрел. Мышцы спины от ожидания удара сводило судорогой.

   – Избранник, говоришь. Так может быть, спросим у бога, кто избран? Или боишься? Спросим у бога, пусть даст нам знак!

   Он шагнул ближе, с силой стукнул трезубцем о землю. Заострённое на конце древко вошло в грунт на ладонь. Роман разжал пальцы, трезубец остался стоять.

   – Лучники! – взвизгнул царь.

   – Я требую божьего суда! – крикнул Роман. Больше всего ему сейчас хотелось проснуться. Не может быть, чтобы всё закончилось вот так. Не может быть.

   Переливистый крик хищной птицы ударил в уши. Ромка поднял глаза, но успел увидеть только тёмную тень, стремительно упавшую с неба. Мечущиеся над двором голуби, испуганные криками людей, разлетелись кто куда, забились под своды галереи. Задев волосы Рэма, пронеслось и упало на землю нечто кричащее и живое.

   Кто-то ахнул, тонко завыли у жаровни палачи. На парапете фонтана сидел крупный ястреб. В когтях его трепыхался, теряя перья, окровавленный голубь.

   Птица повернула красивую голову, золотом блеснул круглый янтарный глаз. Разинула хищно изогнутый клюв, пронзительно крикнула, оттолкнулась от камня, одним прыжком поднялась в воздух и, сделав круг над двором, исчезла в небе.

   – Это знак, – пересохшим горлом сказал Рэм. Птица. Птица охотится на голубей. Так бывает. Он не верит в богов. – Знак бога. Пусть он решает! – он указал на советника.

   Ястреб перевёл взгляд на своего царя:

   – Господин? Господин!

   Царь шатался, схватившись руками за голову. Глаза его окончательно выкатились, белки утонули в красной пелене. Издав невнятный хрип, господин зашатался, шагнул назад и упал на землю.

   Роман подступил к корчащемуся телу. Отвёл сведённые судорогой ладони от лица, поднял набухшие веки. Нашёл вену, прижал пальцы к пульсу. Ему никто не мешал. Всё словно застыло во дворе. Каменными статуями замерли лучники на галерее, замерли рабы. Молча, сложив руки на груди, стоял и смотрел на своего господина Ястреб.

   Роман выпрямился. Обвёл взглядом двор и стоящих вокруг людей. Быстро взглянул на Рэма и отвёл глаза.

   – Инсульт? – тихо, коротко спросил тот.

   – Инсульт.

   – Кровь твоя погубит тебя, – медленно произнёс Рэм, глядя в выкаченные, застывшие глаза царя, в которых уже не было ничего человеческого. – Голова твоя покатится в пыль, а глаза твои узрят невыразимое. Сбылось пророчество старой пифии...

   Часть 3

   Глава 33

   – Я послал гонца в храм к Звездогляду.

   Ромка вздрогнул и открыл глаза. Кажется, он всё-таки задремал. Над дворцовым фонтаном, вокруг которого расположилось маленькое войско, серым мохнатым одеялом висел утренний туман. Где-то истошно кричал петух. Ястреб всё смотрел на Ромку, ожидая ответа, и тот спросил сиплым со сна голосом:

   – К Звездогляду? – ещё бы знать, кто это.

   – К твоему деду, – сухо ответил Ястреб. – Он верховный жрец бога смерти и возрождения.

   Роман поднялся на ноги. Сложенный вдвое плащ ничуть не смягчил жёсткой земли у фонтана. После вчерашнего, стремительного похода на город, после схватки с пиратами и дворцовой стражей ныло всё тело. Болели натёртые ноги, саднило ушибленное при падении с лошади плечо.

   – Хорошо. Нам нужен жрец для... для похорон.

   Если бы не Ястреб, неизвестно, как повернулись бы вчера вечером дела. Царь ещё хрипел, затихая, на земле у фонтана. Белоснежный плащ его распластался в пыли, как крылья огромной подстреленной птицы. На дворе стояла страшная тишина, даже мечущиеся голуби куда-то попрятались и затихли. Советник стоял над своим господином, лицо его было неподвижно.

   Последний хрип умолк, царь вздрогнул и затих. Никто не двигался, не произнёс ни слова. Роман тихо отступил поближе к Рэму. Нужно уходить, пока о них не вспомнили, и всё-таки не привели царский приговор в исполнение. Мало ли какие тут обычаи.

   – Слушайте меня! – неожиданно громко произнёс Ястреб. Голос его разнёсся по двору, отразился эхом от галереи. – Наш господин умер. Обычай велит назавтра предать тело земле. Кто хочет провести с ним эту ночь, дабы отгонять злых духов?

   Ромка огляделся. Почему-то никто не желал посидеть ночью с покойником. Ястреб повторил:

   – Обычай велит бодрствовать в первую ночь близким друзьям и родственникам покойного. Кто сделает это?

   Роман поднял на советника глаза и вздрогнул. Ястреб смотрел на него в упор. Смотрел так, словно от ответа зависела его жизнь.

   – Мы побудем здесь всю ночь с покойным, – вдруг хрипло произнёс Рэм. – По праву рождения. Царь сам признал нас. Он сказал – моя кровь!

   Ромке показалось, что Ястреб облегчённо вздохнул, хотя лицо советника по-прежнему ничего не выражало.

   – Да будет так.

   Тело царя переложили на носилки. Роскошные погребальные носилки принесли рабы под предводительством человечка в расшитых туфлях. Человечек мелко кланялся то Ромке, то Рэму, словно не зная, кому отдать первенство, и суетливо семенил по двору, размахивая тощими ручонками. Палач со своими подручными давно скрылись в закоулках дворца, и не показывали носа. Потерявшего сознание несчастного дядьку Толстопупа отнесли к дворцовому лекарю.

   Из-под арки входа на галерею показалась элитная стража. То, что от неё осталось. Нарядные юнцы, гладкие личики которых теперь щедро украшали ссадины и порезы, тихо подошли к носилкам. Так же тихо выстроились у тела покойного господина со скорбными лицами, и Ромка на какой-то момент подумал, что они решили покончить с собой от горя. Но те лишь окружили носилки, которые уже подняли с земли, и проводили их, медленно ступая вслед с печально опущенными головами.

   – Мы должны идти на площадь, – Ястреб смотрел на Ромку, словно хотел разглядеть что-то, и никак не мог. – Объявить народу о случившемся.

   – Я пешком не пойду, – сказал Рэм. – Царь я или не царь?

   – Заткнись, – прошипел Роман.

   – В конюшнях Амулетия достаточно лошадей, – отозвался советник, и Рэм победно ткнул двойника локтем в бок.

   Они вдвоём, на жеребцах из царской конюшни, выехали через парадные двери дворца на мощёную каменной плиткой дорогу. Рядом, чуть приотстав, на рыжем коне следовал Ястреб в сопровождении своих слуг. За ними двигалось Ромкино войско, выстроенное в две шеренги.

   Они спустились вниз с холма. На рыночной площади серыми клочьями расползался утренний туман. Из серой мути верхушкой айсберга возвышался дощатый помост для торговли живым товаром. Камень плит и стены храма влажно блестели. Кричали петухи.

   Копыта лошадей глухо простучали по каменным плитам, выложенным у въезда на площадь, и сразу же раздался оглушительный, металлический вой трубы. Со ступеней храма, надувая щёки, выдувал сигнал городской глашатай.

   Ромка снял шлем. Влажные от пота волосы упали на лоб, и он смахнул их ладонью. Ястреб, что стоял по левую руку, будто невзначай оправил пояс с оружием. Рэм стоял справа, и Роман чувствовал, как жадные взгляды толпы шарят по близнецам, словно взвешивая и оценивая их обоих.

   У входа в храм толпились люди. Первые ряды заняли почтенные горожане в длинных плащах поверх широких, складчатых рубах. Покачивались пышные бороды, поблескивали разного размера лысины.

   Женщин не было видно, зато рабов на рыночной площади собралось едва ли не больше господ. На дощатый помост, с которого обычно продавали живой товар, взобрались мальчишки, и теперь толкались там у края. Время от времени кто-то падал с него, и забирался обратно под хохот остальных.

   Толпа зашумела. На широкие ступени храма вышел старый жрец. Остановился рядом с Ястребом, часто моргая на утреннее солнце. Ослепительно-белый плащ с пурпурной каймой спадал до самого пола широкими складками. Старческая рука крепко сжимала изогнутый жезл – знак верховного жреца.

   – Почтенные жители этого города, и все, кто меня слышит! – Роман шагнул к краю ступени и обвёл взглядом толпу. – Меня зовут Ром. Я внук верховного жреца, царя по рождению, Звездогляда, и внучатый племянник царя Амулетия. С прискорбием сообщаю, что ваш господин умер вчера на закате солнца. Бог, незримый для простых смертных, спустился к нему с неба, и поразил его своей не знающей промаха стрелой. Теперь душа Амулетия уже на пути в подземные луга повелителя мёртвых.

   Ромка перевёл дыхание. Курсы декламации, которые он закончил, не ожидая, что от них будет много проку, неожиданно пригодились. Его слушали, открыв рты. Хотя какие здесь могут быть ещё развлечения, в этом городишке? По меркам его мира, это просто большая деревня. Без удобств и телевизора.

   Он покосился краем глаза на своё войско. Его люди стояли рядом с входом в храм, у подножия ступеней. Впереди красовались Губотряс со своим товарищем, сияя свеженачищенными шлемам и бляхами нагрудников. Пастухи, с короткими копьями в руках, выстроились чуть сзади. Во главе каждого из десятков – Роману пришлось их сосчитать и поставить в шеренги – стоял назначенный им десятник со знаком отличия.

   Знак придумал Рэм. Утром, ещё не взошло солнце, Ромка собрал своё маленькое войско. Пастухи, ночевавшие во дворе у дворцового фонтана, рядом с кольями, с которых так и не удосужились снять окровавленные головы, пугливо озирались. "Не бойтесь гнева богов, – сказал им Роман, забравшись на мраморный край бассейна. – То, что случилось здесь, произошло с их позволения и по их воле. Теперь вы настоящие воины, и должны выглядеть, как войско, чтобы не уронить честь вашего вождя". Он тогда обернулся по сторонам, в поисках подходящего символа, и Рэм, невинно улыбаясь, протянул ему брошенное сбежавшим рабом опахало.

   Роман взял метёлку с длинной ручкой, положил её на парапет, и одним ударом меча обрубил пушистые концы перьев. Потом решительно оторвал от края своей одежды лоскуток и перевязал торчащие обрубки, закрепив ленту узлом. Получившийся ёршик на палке протянул рыжему пастуху: "Держи. Это знак твоей власти над своими солдатами. Неси его с достоинством!"

   Рыжий взял то, что получилось из метёлки, повертел, разглядывая с детским недоумением, а Ромке стало не по себе. Неясное, тошное чувство, что всё это уже когда-то было, зашевелилось внутри. А когда рыжий с восторгом поднял знак власти и показал его, под одобрительные выкрики своего десятка, Роман покраснел от стыда.

   – Мы сделаем всё, чтобы обеспечить душе умершего царя Амулетия достойный переход в иной мир. Передаю слово верховному жрецу, моему... нашему с Рэмом деду Звездогляду.

   Старый жрец шаркающей походкой подступил ближе. Оглядел толпу. Дождался, пока стих последний шум, и неожиданно звучным голосом произнёс:

   – Дети мои! Мой дорогой брат покинул нас. Бог, поступки которого нам не дано угадать, исторг его душу из тела. Нам остаётся только смириться с судьбой и устроить Амулетию достойные его похороны, чтобы память об этом деянии достигла наших отдалённых потомков...

   Роман слушал, как он говорит. Да уж, курсы курсами, а этот старик заткнул бы за пояс любого оратора. Видно, для этого нужно родиться в царской семье и вырасти во дворце, не иначе.

   Речь затихла, и толпа опять зашумела. Из первого ряда выступил старик в длинном, до пят плаще, перетянутом на животе широким узорчатым поясом. Борода старика, такая длинная, что обладатель заткнул её за пояс, трепетала под утренним ветерком.

   – Скажи нам, благородный Звездогляд, – твёрдым голосом вопросил старик. – Кто заменит нам почившего царя, Амулетия? Кто займёт его трон?

   Роман почувствовал, как еле заметно шевельнулся Ястреб, положив руку на пояс с мечом. Как прерывисто вздохнул рядом с ним Рэм.

   – У нас есть наследники, братья-близнецы Ром и Рэм, – торжественно произнёс жрец. – Они могут занять трон.

   – Но кто их отец? – настойчиво спросил старик с длинной бородой. – Если они твои внуки, значит, это сыновья твоей дочери, Фиалки. Кто же тогда их зачал? Кто отец этих детей?

   – Я могу ответить тебе, почтенный, и всем, кто нас слышит, – громко произнёс советник. Он шагнул вперёд и указал на высящийся вдалеке царский дворец: – Мой господин Амулетий в своё время возжаждал прелестей дочери своего брата. Он приказал привести её к себе в опочивальню, и там овладел ею. Но Фиалка уже оказалась беременной от явившегося к ней ночью бога, и тогда разъяренный Амулетий приказал заточить её в подземелье. Вот чьи это дети – дети бога!

   – Но тогда, – с достоинством произнёс старик, – скажи нам, почтенный: кто эти разбойники и беглые рабы, что пришли вместе с ними? И почему мы должны служить детям неизвестного бога, которые покровительствуют оборванцам?

   Стоящие рядом с ним горожане в богатых одеждах согласно закивали. Закачались длинные бороды. Роман оглядел площадь, стоящих на ней людей, чьи жадные взгляды жгли его даже через кожаный нагрудник. Тошное ощущение дежавю вернулось, заворочалось внутри клубком шершавых гадюк.

   – Горожане, и все, кто меня слышит! – сказал он, подняв руку с раскрытой ладонью. Множество лиц, бородатых и совсем юных, повернулось к нему. – Я и мой брат не сможем занять место покойного Амулетия. Мы отказываемся от его трона.

   Глава 34

   – Может, хватит изображать из себя страуса?

   – Страуса?

   – Ага. Птица такая, с ногами, – зло сказал Рэм. – Бегает туда-сюда. Как курица без головы.

   Ромка оглянулся. Они сидели у обочины, густая тень от дерева над головами давала иллюзию прохлады. Он ждал, когда Рэм напьётся, и отдаст чашку с водой. Их воины расположились на травке, в десяти шагах. Солнце пекло невыносимо, но здесь, под деревьями, было не так жарко, как в низине. От самого города в небе не появилось ни облачка, и они едва не испеклись на дороге, пока долина не сменилась лесистыми холмами.

   – Ничего я не изображаю.

   – Мне можешь не врать. Я – это ты, забыл?

   – Тебя не существует. Ты – мой бред, а я лежу на койке в больнице.

   – Хочешь, в глаз дам?

   – Отстань.

   – Тогда что же ты на площади распинался, от трона отказывался? Раз это бред, чего стесняться?

   Роман не ответил.

   – А я тебе скажу, почему. Ты уже давно всё понял, только боишься это признать.

   – Что я понял?

   – То. Этот мир настоящий, и мы влипли в него, как две глупые, жирные мухи. Вот только пока не ясно, что в этой луже больше – дерьма или варенья.

   – Этого не может быть, – Ромка зажмурился. Глаза, обожжённые слишком ярким солнцем, слезились и чесались, будто туда насыпали песка. – Это ненаучно.

   – Ну да. Не может быть, потому что не может быть никогда, – язвительно ответил Рэм. Он подвинулся и оказался с Ромкой лицом к лицу. Его глаза, такие знакомые, Ромкины глаза, тоже покраснели, нос обгорел и шелушился от солнца.

   – Послушай, если что-то выглядит, как колбаса, пахнет, как колбаса, и на вкус, как колбаса, значит это она и есть. Если тебя ударят, пойдёт кровь. Меня уже били, я знаю.

   – Меня тоже, – Ромка машинально потёр свежий шрам в паху.

   – Покажи! – потребовал Рэм.

   – Убери руки, придурок.

   – От придурка слышу. Покажи, что там у тебя.

   – Ты не в моём вкусе, – Ромка оттолкнул Рэма, бесцеремонно задравшего ему рубаху. – Иди, приставай к Мухобою, он малолетка, как ты любишь.

   Рэм отодвинулся и оглядел его с головы до ног:

   – Шрам, прямой, узкий, длиной в пол-ладони. Угадал?

   Роман кивнул. В желудке опять зашевелился тошный, шершавый ком, что не давал ему покоя с самого утра.

   – Что это было? – негромко спросил Рэм.

   – Мечом ударили. Я думал, умру.

   – Я тоже, – сухо отозвался двойник. – Только я вдобавок не знал, отчего.

   – Вот видишь. Это невозможно. Этот мир – не настоящий.

   Рэм подёргал меч в ножнах. Меч ему дал Ястреб, когда они прощались на ступенях храма. Советник снял с себя пояс с ножнами и застегнул его на талии Рэма. "Возьми его, – тихо сказал Ястреб. – Тебе ещё пригодится". "А тебе?" – спросил парень, ощупывая добротную кожу пояса и шершавую, увесистую рукоять. "Я убил этим мечом женщину. И едва не убил тебя, – ответил советник. – Он мне больше не нужен".

   Они тогда вышли из подземелья под храмом, где освободили Фиалку из её пожизненного заточения. "Прежде чем уйти, – объявил народу на площади Роман. – Мы воздадим честь нашей матери. Она достаточно послужила богине в темноте. Пора ей увидеть солнце". А старик с белой бородой ехидно спросил: "Разве она не дала обет безбрачия?"

   Роман ответил, сжав в руке свой странный трезубец, и глядя на старца в упор, отчего тот смутился и отступил на шаг: "Разве в брак не вступают в ранней юности, когда девушка молода и желанна мужчине? Или кто-то из вас предпочтёт старуху?"

   Мужчины на площади зашумели, захмыкали в бороды.

   "Тогда почему женщина должна хранить себя до седых волос?" – продолжил Ромка, и никто на этот раз ему не возразил.

   Потом, когда они спустились в темницу, и плачущая от радости Фиалка бросилась на грудь растерявшемуся Ястребу, Роман тихо сказал Рэму: "А она вовсе не старая". Рэм только фыркнул в ответ, глядя, как советник обнимает женщину: "С безбрачием ты точно погорячился, царский сынок". А Ромка пнул его в лодыжку.

   "Я не знал про Амулия, – говорил меж тем Ястреб, гладя Фиалку по волосам. – Если бы я не уехал тогда..." "Глупый, – нежно проговорила женщина, – Если бы ты не уехал, то убил бы его. Я тебя знаю". "Амулетий сказал, что ты родила от него. Что мальчики – его кровь". Фиалка покраснела: "Я не сказала ему, кто был у меня первым, хотя он и старался это выпытать. Дети не от него". "Да, я знаю, от бога, который явился к тебе ночью..." – проговорил Ястреб, и женщина шлёпнула его по губам: "Дурачок!"

   Тогда Рэм отвернулся от парочки и дёрнул Ромку за руку: "Пошли. Хватит глазеть". И они вышли на ступени храма, где Роман объявил во всеуслышание: "Горожане! Ночью, когда мы бодрствовали у тела царя Амулетия, нам с братом было видение. Бог, наш отец, явился к нам, и велел уйти из города, дабы посетить его святилище и принести там богатые жертвы. Мы уходим и забираем с собой всех, кто хочет пойти с нами. Такова воля бога, и мы не можем его ослушаться. Наш дед Звездогляд будет хорошим царём для вас, а почтенный Ястреб поможет ему мудрым советом. Прощайте!"

   Они вышли через городские ворота, и множество рабов ушло вместе с ними, бросив своих хозяев.

   – Когда ты догадался? – Роман смотрел, как его солдаты передают друг другу бурдюк с водой. Назначенные им командиры сидели поодаль от остальных, воткнув в мягкую землю знаки своего отличия. Перевязанные ленточками метёлки торчали из травы диковинными цветами.

   – Когда ты дал мне имя. Ну, не сразу, а после того, как старикашка в пещере налил нам отравленного вина. Лежу кверху пупом, таращусь в потолок, руки-ноги уже онемели, а в голове мысль, как шило: "Ёлки, да это ж Ромул с Рэмом собственной персоной! Лежат в занюханной пещере, на полу, и никто даже не догадывается, блин..." А ты когда?

   – Не знаю. Наверное, когда нам про близнецов рассказывали. Только я не поверил. Подумал – бред на тему древнего Рима. Я и сейчас не верю до конца.

   – А может, мы умерли? И это загробный мир?

   – Не мы, а я, – сухо поправил Ромка. – Ты моё раздвоённое сознание. Альтер эго.

   – Это ещё неизвестно, кто из нас Альтер эго. А всё-таки?

   – Это бред.

   – Хватит, затрастил – бред, бред! – зло сказал Рэм. – Если на нас сейчас выскочит дикий вепрь, я залезу на дерево, а не буду ухмыляться, как дурак: это глюки! Ты скажи лучше, что нам делать.

   – Говорят, если не знаешь, как поступить, делай как должно, и будь, что будет, – нехотя ответил Ромка. Он вытянул ноги и привалился спиной к древесному стволу. Кудрявая травка приятно холодила натёртые сандалиями ноги и отбитый о спину лошади зад.

   – Значит, будем Рим строить? – ехидно спросил Рэм. – Империю городить, и всё такое?

   – Не знаю, как насчёт империи, а туалеты я бы тут построил. Замучился с лопухом по кустам бегать.

   – А я бы себе бассейн отгрохал, как у Амулетия. Ты видел, какой у него бассейн во дворце? С нимфами.

   – У тебя одни нимфы на уме. Если бы ты тогда за Козочкой к озеру не побежал, ничего бы не было.

   – Всё зло от них, – Рэм ухмыльнулся. – Где ты свою козу оставил?

   – Она не коза. Я ей велел остаться во дворце. Там служанки нужны. Мне старший евнух пообещал...

   – Это хорошо, что ты её с евнухом оставил. А то, гляди, приплод будет. От помрачённого сознания.

   – А я думаю, что будет, если мы ничего не сделаем. Не будем строить город Рим, не создадим империю, не взойдём на трон. Вообще ничего. Что-то изменится?

   – Пока не сделаешь, не узнаешь.

   – Но тогда нам придётся... – Ромка потёр лоб, вспоминая учебник истории, – придётся воевать. Много воевать.

   – Ага. Брать в плен красивых женщин, грабить богатых купцов, и устанавливать у них демократию.

   – Не ёрничай. Это не смешно.

   – Парочку красоток я бы в плен взял.

   – А их мужей в расход бы пустил? – рявкнул Роман. – Это убийство!

   – Кто бы говорил.

   – Я никого не...

   – Совсем никого? – Рэм улыбался, но Ромке почему-то стало не по себе. – Ни одного человечка?

   – Тот пират сам нарвался. Его лошадь копытом убила.

   – Хватит прятать голову в песок, я сказал! – выкрикнул Рэм. Их солдаты беспокойно зашевелились и стали оглядываться. – Ты должен убить меня! Ромул убил Рэма, и построил Рим на его могиле. Вот она, твоя будущая империя!

   Глава 35

   – Ну, и кто тут хотел распустить армию? – Рэм смотрел перед собой, и только Роман слышал, что тот сказал ему.

   Дорога здесь сужалась до тропы, войско растянулось гремучей змеёй, хвост которой ещё тащился где-то сзади. А голова уткнулась в поваленное дерево.

   Роман оглядел преграду. Толстая, в шершавых лохмотьях коры, сосна щетинилась шипами сучьев. Основание ствола светилось свежими ранами, нанесёнными топором. Из глубоких засечек стекала янтарная смола, застывая густыми каплями.

   – Не нравится мне это.

   – Командиры, готовься! – неожиданно гаркнул Рэм, так, что лошадь под Ромкой шарахнулась в сторону.

   По колонне пробежал шорох. Первый отряд, возглавляемый Губотрясом, подступил ближе, выровнял короткие копья, а командир вытянул меч из ножен.

   – Засада, – сквозь зубы сказал Рэм.

   Ромка увидел, как бесшумно качнулись ветви кустов, густо облепивших обочину. На дорогу с обеих сторон быстро, как тени, вынырнули люди и выстроились перед поваленной сосной.

   Он сжал поводья, сдержав первый порыв развернуть лошадь и сбежать. Люди, что сейчас стояли перед его войском, ничуть не напоминали тех, что он видел до этого. Низкорослые, почти голые, а их тёмная то ли от загара, то ли от природы кожа, лоснилась, будто намазанная маслом. У каждого на бёдрах красовался пояс, сплетённый из тонких кожаных ремешков. С поясов свисали выбеленные черепа мелких животных и хвосты лисиц. У каждого сбоку висел небольшой топорик на длинном, гладком топорище.

   Тёмные лица смотрели на него узкими, чёрными, бесстрастными глазами. Каждый лесной человек держал перед собой короткий лук, и тетива каждого была натянута.

   Роман положил руку на рукоять меча. Сзади стояло его войско, и люди продолжали подходить, напирая на передний ряд. Даже если он развернёт лошадь и попытается удрать, ничего не выйдет. И если даже они примут бой, первый ряд вместе с Ромкой примет на себя залп из луков, превратившись в мёртвых ёжиков.

   – Кто ваш предводитель? – голос звучал хрипло, но ему удалось не дать петуха. – Я хочу видеть вашего вождя.

   Стоящий в середине заграждения человек шевельнулся, слегка опустил лук и сделал шаг вперёд. Остальные продолжали стоять неподвижно.

   – Я Дикий кот, первый среди охотников, – голос лесного человека звучал гортанно, словно тот проталкивал в горло непривычные слова. – Зачем вы пришли в наш лес?

   – Ваш лес? – Ромка удивился. – Разве эти края не принадлежат царю?

   – Ты человек царя? – спросил Дикий кот, и Ромка вдруг почувствовал, как холод близкой смерти прокатился по позвоночнику.

   Лесные люди смотрели тёмными, будто нарисованными чёрной краской глазами. Их лица напоминали вырезанные из дерева маски. Острия стрел между пальцев жадно покачивались, как головки змей, собирающихся ужалить. Шелестели листья на деревьях у дороги, напевая песню смерти. Роман, даже не глядя, почему-то знал, что там тоже сидят лучники. Стоит сделать одно неверное движение, и их нашпигуют стрелами, как подушечки для булавок.

   – Мы сами по себе. – Что сказать человеку с черепом дикого зверя на поясе? – Я Ром, а это мой брат Рэм. Мы дети бога, и идём к его святилищу, чтобы принести ему дары.