Текст книги "Игра в детектив (СИ)"

Автор книги: Наталья Стадлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

   – Потому что произошло убийство, и кто-то уничтожает улики! – не сдержалась Клавдия Петровна.

   – Оставим выводы для следствия. Этот вариант будет рассматриваться только после судебно-медицинской экспертизы, вскрытие покажет, стоит ли... В любом случае, отслеживать отпечатки пальцев, считаю делом бессмысленным – их здесь столько... А преступник, если таковой имеется, наверняка, действовал в перчатках. Затем капитан обратился к охране:

   – Дверь снова опечатываем до лучших времен! И не в дружбу, а в службу: установите особое наблюдение за этим номером и опросите проживающих в отеле, может, кто-нибудь что-нибудь видел, слышал...

   Два рослых молодца заметно приуныли – не пыльная работа, которая не требовала от них особой смекалки, в свете нового задания предполагала для них лишние хлопоты и непривычные сложности. Не заметив рвения, Гурзо подколол охранников:

   – Вы думали, ваши места в зрительном зале? Нет, будем действовать сообща. Я же завтра навещу Аллу Викторовну и попытаюсь выяснить у нее, оставались ли в чемоданах или еще где-нибудь деньги, драгоценности, о которых она могла проболтаться, и неосторожность с ее стороны послужила наводкой для мастеров своего дела, которые всегда и всюду начеку. Поверьте, в моей практике бывали и такие случаи. А теперь расходимся, господа. Время позднее, я спешу. Будем на связи. Приятного вечера.

   На обратной дороге Клавдия Петровна демонстративно молчала, недовольная результатом: никто не оказал должных почестей и не выразил восторга по поводу ее сыскного таланта. Костромской учтиво подыгрывал мисс Марпл.

   Глава тринадцатая

   Мы вернулись в ресторан не так быстро, как обещали, но как раз вовремя, так как сокурсники уже собирались на поиски нашей пропавшей экспедиции. Олег успокоил народ, кратко рассказал, почему мы задержались, и предупредил, что служба охраны будет выяснять у каждого из нас, не заметил ли кто некое подозрительное лицо, которое пыталось проникнуть в опечатанный номер, или не является ли кто-либо из нас таковым. При этом намекнул, что местные бойцы привыкли больше работать кулаками, нежели головой, поэтому особой щепетильностью не отличаются. Подливая масла в огонь, Холмс, наверное, хотел проверить реакцию всех присутствующих: не занервничает ли кто из директоров, услышав его объявление о предстоящей беседе с охраной, а, может, преследовал какие-то другие цели, но никто не испугался. В зале стоял гул, но можно было различить, как Слава острил:

   – Ой, да пусть допрашивают, нам с Виктором до лампочки! Мы по этажам не бегаем, поддерживаем спортивную форму в баре за стойкой.

   Светлана беззаботно смеялась:

   – А мне это, вообще, без надобности! Я довольна своей фигурой, и не только я...

   – Признаться, я ожидал нечто в этом роде... – таинственно произнес Борода, которому импонировала роль фаталиста, нагнетающего страх. Его прервал Малыш:

   – Мнительный ты какой-то, Борис. Все тебе что-то мерещится. Я просто убежден, что это очередная вылазка местного воришки, или какой залетный умелец постарался. Ищи-свищи его теперь!

   – А вам не кажется странным, что мошенник выбрал именно тот номер, который находится под пристальным вниманием? Я лично уверена, что убийца заметает следы, и он находится среди нас! – произнесла мисс Марпл после долгого молчания, пронзая всех по очереди взглядом, остановив его на сопернике. После такого прямого заявления мое желание противоречить вздорной женщине усилилось:

   – Не сочтите за нескромность, мне нравится казаться умной в моем новом образе и поэтому у меня возник вопрос: почему вы исключаете возможность, что убийца был кто-то посторонний и среди нас его нет? – Браво, Ватсон! Вы растете прямо на глазах! – восторженно отреагировал Холмс. – Тем более, мы должны отработать все версии и, если нам удастся установить, кто из нас не мог совершить преступление, то путем простого вычитания доберемся до истины. Поэтому предлагаю расширить круг подозреваемых в нашей игре. Вот, вы, например, господин Костромской, еще не поделились своей точкой зрения.

   Мистер "Х" слегка удивился тому, что прозвучала его фамилия, но, вероятно, вспомнив эпизод знакомства со мной, быстро догадался, кто его сдал. Кроме раскрытия «инкогнито», Сергея Павловича ничего не смутило, и, не вставая с места, он ответил, не раздумывая:

   – Я согласен с Клавдией Петровной и добавить мне нечего.

   – Превосходно! – воскликнул Олег. – Прямо на наших глазах формируются коалиции: напарники совершают преступления, союзники обвиняют – появился на свет новый альянс! А где были лично вы в ту роковую ночь, когда произошел несчастный случай, нарушивший наш покой? Исходя из воспоминаний коллег, вас никто не видел ни до и ни во время презентации. Я не верю в призраки, но как вам удалось затеряться среди присутствующих?

   – Мистика здесь совершенно ни при чем, – спокойно отреагировал Костромской – все очень просто объясняется: служебные дела не позволили мне вылететь вовремя, поэтому я приехал сюда не во вторник, как все, а лишь в среду вечером. Дежурный администратор сказал мне, что могу еще успеть на банкет, если потороплюсь, конечно. Пока принял душ, переоделся... и отправился в ресторан в надежде что-нибудь перекусить. Я торопился и столкнулся нечаянно в дверях с Клавдией Петровной, которая в этот момент выходила из зала. Извинился, что не заметил ее впопыхах: опоздал, спешил сюда, так как, признаться, был очень голоден. Мы познакомились. Она посочувствовала мне, ведь банкет уже закончился, почти все разошлись, кроме желающих выпить – осталось только спиртное. Далее Клавдия Петровна посоветовала мне проникнуть на кухню, где местный повар щедро поделился со мной остатками с барского стола, и удовлетворенный я отправился спать.

   – Очень милая история. Неправда ли, мы все очень растроганы? – Олег оглядел присутствующих и скептически спросил:

   – И вас, конечно, никто не видел кроме Клавдии Петровны?

   – Отнюдь. Когда шел к себе в номер, в холле сидели две барышни, смотрели телевизор – Сергей Павлович указал взглядом на "У" и "Z", сидевших рядом с ним. – Я еще удивился, почему здесь, ведь в каждом люксе есть телевизор. Уверен, они не могли меня не заметить.

   Олегу ничего не оставалось делать, как перейти к следующей паре:

   – А что на это скажет наш следующий тандем? Я к вам обращаюсь, милые дамы! Не пора ли подать голос и для начала представиться.

   Женщины никак не отреагировали на вопрос, будто обращались не к ним. Лишь мисс "У" – крашеная блондинка неопределенного возраста поправила старомодные очки на переносице, повернула голову в сторону более моложавой мисс "Z" – конопатой рыжей пампушке, широкое лицо которой на наших глазах покрывалось красными пятнами, полыхая застенчивостью старой девы. Ожидание диалога несколько затянулось. Дамы продолжали безмолвно переглядываться. Создавалось впечатление, что умение молчать, было их единственным достоинством, которым они владели в совершенстве.

   Когда я училась в школе, в нашем классе на первой парте, как раз, сидели две такие девчонки. Их даже к доске не вызывали, а разрешали говорить с места. Одна заикалась от страха, если приходилось отвечать урок, глядя в глаза одноклассникам, другая, вообще, не могла выдавить из себя ни слова. Чаще всего, им просто выдавали листочки, чтобы получить ответ, хотя бы в письменном виде. В силу своей закомплексованности девочки общались только между собой и мгновенно замыкались в себе, если кто-то пытался нарушить их узкий мирок. Возникал закономерный вопрос: как могли затесаться в ряды лидеров предприятий обыкновенные статистки?

   Олег, выдержав паузу, предпринял новую попытку вызвать на откровенность странную парочку:

   – Ну, хорошо... Вы можете подтвердить слова господина Костромского?

   – Вы становитесь похожим на дотошную домохозяйку, ищущую пыль, незамеченную самой же, – съязвил Костромской.

   Олег повторил свой вопрос.

   Женщины представляли жалкое зрелище: об эмоциональном состоянии мисс "У", глаза которой прятались за темными стеклами очков, можно было судить по нервному подрагиванию тонких губ, а тревожный облик мисс "Z" выдавал целиком и полностью страх перед надвигающейся опасностью. И Олег поспешил успокоить разволновавшихся не на шутку дам:

   – Не стоит так переживать. Здесь никто никого не принуждает говорить, директора просто забавляются, не найдя для развлечения более изящные методы, а я им в данной ситуации потакаю, вернее, женщине, к которой не равнодушен...

   – Ах, как трогательно! Я сейчас расплачусь, если поверю в эту сентиментальную галиматью! Автором этого комментария (кто бы сомневался), была Клавдия Петровна. Конечно, она не расплакалась. Зато мисс "Z" зарыдала взахлеб и выбежала из зала, за ней стремительно вышла мисс "У".

   Что же так расстроило «Пампушку»? Наверное, ей никто не признавался в своих чувствах и обделенная мужским вниманием... или... может быть, дешевый розыгрыш, чтобы уйти от ответа? В любом случае, всем было жаль бедную девушку. Даже Клавдия Петровна пыталась оправдаться и заручится поддержкой у окружающих:

   – Причем здесь я? Это ваша привилегия, Олег Абисалонович, задавать бестактные вопросы, так уж карта легла.

   – А не вы ли та самая пиковая дама, которая мне все карты путает? – ухватился за подброшенную аллегорию Олег – Эти ваши эффектные выпады погружают нас в пучину недоверия, неприязни и прочих дискомфортных ощущений и превращают задуманный легкий детектив в тяжеловесную драму. На сегодня игра закончена: не моя масть пошла. Отыграюсь завтра, возьму козыри в свои руки и, согласно классике жанра, представлю вашему вниманию последний расклад, в котором, исходя из известных мотивов, каждый из вас мог стать виновником смерти Веры Яковлевны. После чего, надеюсь, у вас не останется ни малейшего желания продолжать этот театр абсурда!

   Директора не спешили расходиться, всем хотелось обсудить разыгравшуюся драму. Мисс "У" и мисс "Z", которых раньше никто не замечал, превратились в главных героинь вечера. Одни настаивали отправиться на поиски таинственных незнакомок, другие считали это занятие бесполезным. Светлана обратилась за советом к Олегу. Он, бесспорно, оставался лидером после блестящей победы в очередной баталии.

   – Предлагаю воспользоваться партизанским методом, – вмешалась я.

   – Что вы имеете в виду? – переспросила Светлана.

   – Женщины чем-то напуганы. Может быть, это их естественное состояние, когда кто-то проникает за границы их бытия, а может, ловкий трюк. Они не пойдут на контакт прямым путем. Нужно заслать казачка.

   Олег посмотрел на меня с удивлением:

   – Браво,Ватсон! Не ожидал от вас такого тонкого психологического подхода. Вот вы этим и займитесь. По-моему, лучшей кандидатуры не найти. Как на это смотрит общественность?

   Общественность не возражала.

   – Тогда расходимся, – постановил сыщик и, подхватив меня и Абисалона под руки, первый подал пример.

   Покидая собрание, я все время чувствовала чей-то пронзительный взгляд, провожающий нас до самого выхода. У двери я невольно оглянулась. Видимо, мне показалось. Никто не смотрел в нашу сторону, сокурсники продолжали обсуждать происшествие. Уже в холле Олег обратился ко мне, ласково погладив меня по головке, как маленького неразумного ребенка:

   – Ну что, твоя душенька довольна? Шпионские страсти продолжаются. Ты идешь на ответственное задание, а я займусь разгадкой вскрытого номера. И это не обсуждается.

   – Когда и где встречаемся? – сухо спросила я.

   – Будем действовать по обстоятельствам. Мы же не знаем, кто из нас и когда, освободится первым.

   Оставшись одна, я немного растерялась. Предоставленная мне свобода действий почему-то не радовала. Непоследовательность Олега выбивала меня из колеи. Все-таки, он непредсказуем: то самоотверженно вызывает огонь на себя, предоставляя всем право выдвигать обвинительные версии против него, то почти бойкотирует начатое им же представление нежеланием в нем участвовать, то с энтузиазмом берется разобраться в новых обстоятельствах, подброшенных Клавдией Петровной... Буквально сегодня признался мне, что общение со мной для него гораздо важнее, чем вся эта затея с Холмсом и Ватсоном, которая ему только тем и интересна, что предполагает тесные контакты между сыщиком и его помощником. Конечно, разделение труда и у знаменитых друзей имело место, но, тем не менее, обидно... Вместо того чтобы пойти вместе в разведку, отправляет меня в самостоятельное плавание. Вот куда мне сейчас податься? Фамилии дамочек неизвестны. Где их искать? Выбора нет, придется тащиться к дежурному администратору, описывать внешность... А не пошлет ли он меня куда подальше? Нет, не пошлет, конечно. Они здесь все вежливые, как обитатели другой планеты. Но, безусловно, отметит про себя... Хотя, какая разница, что он подумает. Можно соврать, что на лекции нечаянно прихватила с собой чужую тетрадь, хочу вернуть ее хозяйке, а фамилию и где та остановилась, не знаю. Да... глупость какая-то. Или нет? Вполне правдоподобно!

   – Я вижу, вы в тупике, – раздался позади глухой вкрадчивый голос.

   Вскрикнув от неожиданности, я медленно повернулась. Почти вплотную лицом ко мне стоял Костромской. Вблизи он оказался еще безупречнее в своем уродстве. Слова застряли у меня где-то в пятках вместе со страхом, и Сергей Павлович поспешил мне на помощь.

   – Простите, не хотел вас напугать, но, похоже, кроме отрицательных эмоций вы ко мне больше ничего не испытываете. А мне так хочется исправить это положение. Поэтому решил вас поддержать в трудные минуты.

   – Это теперь так называется! – возмутилась я. – Меня чуть инфаркт не хватил! Хотите отправить меня на тот свет вслед за Верой Яковлевной!? Вы следите за мной? Вот почему мне мерещится всюду злой демон! Уж не ваша ли это заслуга?

   – Я не монстр, поверьте, – мягко ответил Костромской.

   – Кто же вы на самом деле?

   – Ваш покорный слуга и доброжелатель. Пойдемте, я покажу вам, где проживают наши безымянные сокурсницы.

   – Вы и это знаете! Похоже, мы у вас все под колпаком! – разбушевалась я.

   – В гневе вы не менее обворожительны, Наталья Владимировна, только не надо искать потайную дверь за очагом на холсте, нарисованным вашим поэтическим воображением. Все гораздо прозаичнее: интересующие вас женщины занимают номер рядом со мной, и я не раз видел, как они выходили оттуда, идя на лекции, в ресторан... или входили туда, возвращаясь обратно. Мне, как это ни странно, было часто с ними по пути.

   – Тогда не сложно догадаться, что вы с ними давно сговорились и, наверное, успели предупредить, что к ним послан делегат в моем лице для проверки вашего алиби.

   – Во-первых, вы несколько ошиблись в формулировке: не для проверки, а для подтверждения моего алиби, – уточнил Костромской. – Однако... вы правы, это одно и тоже.

   – Не форсируйте события, – брякнула я невпопад. – А что, во-вторых?

   – Не преувеличиваете мои скромные возможности. Как бы я успел их предупредить так быстро? Летать не умею.

   «Хорошо подготовился, придраться не к чему», – соображала я, обдумывая, на чем бы еще подловить «Квазимодо».

   – Красиво излагаете, не менее поэтично. Откуда знаете, что я пишу стихи? Ваша сообщница поведала? Кажется, я что– то декламировала Клавдии Петровне.

   – Браво! Вы еще и поэтесса! Вот теперь знаю. А про воображение, я так сказал – для красного словца.

   – Боюсь, пока мы здесь упражняемся в красноречии, будет поздновато нарушать покой ваших соседок. Показывайте, где они проживают!

   – Непременно, только с условием, что я первый узнаю о результатах встречи, если она, вообще, состоится.

   – Ставите мне условия? А я, ведь, могу справиться и без вашей помощи, просто это займет немного больше времени. Так что, ведите быстрее, «Сусанин»!

   Через пару минут мы достигли цели в противоположном крыле от ресторана.

   – Видите, Ватсон, проделав этот путь вместе со мной, вы сами убедились в том, что прошмыгнуть мимо вас незаметно мне вряд ли удалось бы за такое короткое время. Да и шел бы я тогда не за вами, а навстречу вам. Еще очень рассчитываю на то, что заглянете ко мне на огонек при любом исходе мероприятия. Надеюсь, что хоть немного заслужил вашего расположения.

   Не успела я ответить, как Костромской постучал в одну из дверей, расположенных рядом в коридорной нише, и скрылся за другой, пожелав мне удачи.

   Открыли сразу, даже не спросив – кто? Как будто, ожидали визита или условного сигнала.

   Глава четырнадцатая

   Мисс "У", распахнувшая дверь, неприятно удивилась. Она сменила темные очки на обычные и сверлила меня насквозь бусинками зрачков, словно вопрошая: что ты здесь забыла, самозванка? Мисс "Z", лежа на кровати, рыдала в подушку. Я решила тоже молчать, чтобы спровоцировать мнимых немых на разговор. Должен же кто-нибудь из них заговорить, хотя бы спросить: зачем я пришла? Не дав мисс "У" опомниться, пока та не захлопнула передо мною дверь, и, не спрашивая разрешения, я проскочила в комнату, нахально усевшись рядом с Пампушкой, которая никак не отреагировала на мой фортель. Зато мисс "У", наконец, нарушила молчание:

   – Я думала пришла горничная и принесла успокоительное по моей просьбе.

   Я только кивнула головой в знак понимания и осмотрелась вокруг. Довольно скромный номер: две кровати, соединенные вместе, у каждого изголовья по тумбочке, напротив стол и два стула, на столе небольшой телевизор. Хотя и старый, но, все-таки, есть. В проеме двери, которую еще не закрыли, появилась молодая женщина в белом фартуке и, увидев состояние потерпевшей, растерянно развела руками:

   – Я принесла валерьянку, больше ничего не нашлось. Похоже на истерику. Можно вызвать врача, если хотите.

   – Спасибо, пока не стоит. Мы сами разберемся, – дружелюбно ответила мисс "У" и, взяв из рук горничной бутылёк с лекарством, закрыла за ней дверь. Затем повернулась ко мне и холодно спросила:

   – Так что вам угодно, мадам?

   – Ничего особенного. Меня от лица всего курса просили принести извинения за принесенные вам неудобства и справиться о самочувствии мадемуазель... Я чуть не сказала "Z", но вовремя остановилась. Видимо, уловив в моем голосе интонации сочувствия и замешательства в подборе нарицательного имени для «Пампушки», мисс "У" несколько смягчилась по отношению ко мне и приоткрыла тайную завесу:

   – Я сама не ожидала такой реакции от Ларисы. Раз уж вы пришли, помогите мне, пожалуйста, привести ее в чувство.

   – Конечно, конечно! – обрадовалась я оказанному доверию, – что делать?

   – Разведите капли напополам с водой в стакане, а я попытаюсь оторвать ее от подушки. И мисс "У" принялась уговаривать Пампушку лечь на спину и приподнять голову. Но Лариса и не думала сопротивляться, она послушно пыталась исполнить то, что от нее требовалось. Правда, челюсть ее дрожала от бурных всхлипов, руки не слушались, падая плетьми. Кое-как мы залили в нее успокаивающую жидкость, сами, чуть было, не выйдя из равновесия, уложили её под одеяло, промокнув полотенцем опухшее от слез лицо. Лариса смотрела в потолок и продолжала плакать: сначала громко, потом все тише, тише... и постепенно затихла.

   – Может, и нам следует немного подлечиться. После этого кошмара я тоже на грани нервного срыва – горестно вздохнула мисс "У". Достав из тумбочки бутылку коньяка и коробку конфет, пригласила меня к столу.

   Сегодня вечером, который прекрасно начался с того, что Олег раздавал мне такие многообещающие авансы, я уже выпила бокал шампанского. Чтобы вечер не закончился бездарно, почему бы для пользы дела, когда предстоит добыть нужную информацию, не перейти на более крепкий напиток, тем более, некоторый опыт (вспомнились последние посиделки на кухне у Людмилы) имеется. Главное, самой не расколоться. Недаром говорят: «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Да, ситуация щекотливая, – рассуждала я про себя, но придется рискнуть, и я по-геройски, приняла вызов:

   – А давайте! Мне тоже не мешает расслабиться!

   Коробка «Ассорти» оказалась пустой. Мисс "У", смутившись, оправдывалась:

   – Лариса втихаря доела последние конфеты, сладкоежка! Не может отказать себе в единственном удовольствии, бедняжка.

   «Заметно» – уныло подумала я, а вслух задорно провозгласила:

   – Ничего страшного, будем пить, не закусывая! Это сближает. Предлагаю первый тост за знакомство! – и по-хозяйски наполнила рюмки.

   Мисс "У" понравилось, что я переняла инициативу в свои руки и, не задумываясь, выдала мне следующую тайну, назвав при этом не только имя, но и фамилию:

   – Татьяна Ивановна Коротаева.

   Затем лихо опрокинула внутрь содержимое стопки, ничуть не поморщившись. Я так же стремительно выпила свою. Знакомый девиз: после первой не закусывать, превратился в ритуал, в процессе которого Татьяна Ивановна чистосердечно призналась, что она вовсе не руководитель, а простой бухгалтер предприятия, поэтому чувствует себя неуютно в компании директоров, предпочитая держаться от них в сторонке. В ответ на ее откровенность, я поделилась своей историей о том, каким чудесным образом очутилась на чужом празднике жизни в качестве начинающей рядовой сотрудницы страхового агентства. Татьяна Ивановна безмерно обрадовалась тому, что я оказалась с ней по одну сторону баррикад, недоумевая одновременно по этому поводу и критикуя современные нравы:

   – Трудно поверить в то, что эти «новые русские» взяли так просто и отправили прохожую с улицы в элитный вояж!

   Ее гнев, обнаженный в порыве классовой ненависти тут же сменился на милость:

   – Хотя... Чего только в жизни не бывает! Я сама здесь по воле случая, благодаря Ларисе.

   Выпьем за ее здоровье!

   Мы выпили. Изрядно опьянев, но, еще не забыв окончательно о цели моей операции, я пыталась направить разговор в нужное русло:

   – Все ясно, мы с вами одной крови, Ивановна! А Лариса? Она что, тоже из наших?

   – И, да и нет... В этом то и заключается весь трюк!

   – Трюк?! Какой такой трюк? – насторожилась я.

   Меня начинало распирать от гордости: мой подвиг разведчика, пустившегося во все тяжкие, непременно войдет в историю расследования, как грех во спасение. Татьяна Ивановна покосилась на Ларису, которая вроде бы спала, утомленная всплеском эмоций, и шепотом сообщила мне:

   – Это из-за нее я влипла во всю эту авантюру, но не о чем не жалею. Потому что люблю ее и готова сопровождать повсюду...

   – Почему? – удивилась я, совсем не ожидая от женщины бальзаковского возраста подобного признания в любви к девице, моложе ее раза в два. «Действительно, нравы... видимо, отстаю от времени. Есть над чем призадуматься», – размышляла я. Татьяна Ивановна, будто не заметила моего изумления и заговорщицки объявила:

   – Потому что я – крестная мать Ларисы!

   Неожиданный поворот. – А кто же «крестный отец»? – прошептала я, задыхаясь от волнения, хотя мысленно была близка к разгадке, феерически озарившем мой разум: не кто иной, как мистер "Х" – мастер перевоплощений! Еще немного терпения и она сдаст мне Костромского. И, торжествуя в душе, предвкушая скорое разоблачение, я представила себе, с какой помпой объявлю завтра всем о раскрытии преступления! Холмс будет в восторге! Татьяна Ивановна, которая к этому моменту могла еще трезво рассуждать, в отличие от меня, приступила излагать суть дела:

   – В молодости, мы – я и мой муж, дружили с родителями Ларисы. Когда девочка в детстве тяжело заболела и традиционная медицина оказалась бессильна, наши друзья обратились за помощью к знахарке, которая выставила условие: пока сами не покреститесь и не окрестите ребенка, лечить не буду. Нам всем, убежденным атеистам, пришлось подчиниться. Мне с мужем доверили роль крестных. После воссоединения с церковью и последующих сеансов народной терапии, Лариса быстро пошла на поправку. В результате чудесного исцеления дочери мать исступленно уверовала в бога, вступила в какую-то секту и маленькую дочку таскала за собой. Лариса взрослела. Сначала мама водила ее в детский садик за ручку, потом в школу, вплоть до ее окончания, чтобы, не дай бог, Лариса по дороге не свернула с пути истинного! Дружить в классе ни с кем не разрешалось: только с божьими братьями и сестрами. В результате материнских запретов и наказаний, девочка росла замкнутой и запуганной. Отец долго сопротивлялся, потом смирился. Вскоре они разошлись. Наша дружба семьями тоже распалась. Своих детей мы с мужем так и не нажили, поэтому, когда нам позволяли, охотно навещали крестницу, дарили подарки на праздники и дни рождения и привязались к ней, как к родной дочери. Она отвечала нам взаимностью: ждала встречи с нетерпением и плакала при расставании, – Татьяна Ивановна прослезилась и продолжала:

   – Два года назад моя бывшая подруга умерла и, естественно, родной отец взял дочь к себе. К этому времени, давно освобожденный от оков семейного «счастья», он был уже на пике руководящей карьеры на промышленном комбинате, где я работала экономистом, и занялся вплотную устройством и перевоспитанием дочери, которая к тридцати годам не имела за плечами ни друзей, ни мужа, ни детей и даже должного образования. Закончила после школы курсы машинисток и стучала по клавишам, беря работу на дом. Когда, Союз распался, завод обанкротился, папаша быстро сориентировался в установившемся хаосе, сколотил стартовый капитал и организовал небольшую страховую компанию, куда пристроил Ларису личным секретарем, а меня, по знакомству, бухгалтером. Благодаря ему Лариса поглощает теперь иные ценности и учится жить по-новому. Наш директор обрадовался возможности вывести дочь «в люди», когда встал вопрос, кого отправлять на учебные курсы в Сочи. Но Лариса отказалась, наотрез, ехать одна и меня командировали вместе с ней в качестве няньки. Суровый отец вышел из себя – в его планы не входило оплачивать поездку в двойном размере. Чтобы как-то компенсировать свои расходы, он выбил нам номер подешевле. Обстановка не шикарная, мне не привыкать. Главное, что мы вместе!

   Финал душещипательной истории похоронил с почестями мою надежду восхождения на Олимп и лавры победителя. Ничего не поделаешь, пришлось признать свое фиаско и запить горечь разочарования еще одной дозой коньяка. Потом еще одной и еще, пока моя неудача не показалась мне ничтожной по сравнению с судьбой бедной девушки.

   – Теперь понятно, – заключила я, – почему Лариса так расстроилась. Не успела освоиться в чуждом мире, как ей учинили допрос с пристрастием.

   – Если бы только это! – сокрушалась Татьяна Ивановна, – бедолагу угораздило влюбиться первый раз в жизни в этого вашего сыщика!

   – Олега, Олега Абисалоновича? – поправилась я.

   – Ну, конечно, в кого же еще! Его публичное заявление о чувствах, было последней каплей. Поэтому я так враждебно вас встретила. Прости, понимаю...

   Волнуясь, Татьяна Ивановна, перешла на «ты»:

   – Ты смелая, при этом такая женственная... Не чета моей Ларисе.

   – Спасибо, конечно. Комплимент от женщины вдвойне приятен, только я, здесь, совершенно не при чем, – врала я безбожно и нарочито громко в надежде, что Пампушка не спит и услышит все ниже сказанное мною: – Олег Абисалонович недавно потерял жену и пока не оправился от горя. Мужчина он видный, но женский пол сейчас его не интересует, только мешает соблюдать траур. А вот мой муж скорее пьян, чем мертв! Шутка! Мой муж живее всех живых и я, как глубоко порядочная жена, не намерена вступать в любовные связи на стороне. Воспользовавшись ситуацией, мы заключили сделку с Холмсом – разыгрываем из себя влюбленных, чтобы избавиться от назойливых поклонниц и поклонников. Я помогаю ему, а он мне, так как Клавдия Петровна почему-то настойчиво навяливает мне знакомство с вашим соседом напротив. Господин Костромской, по моему мнению, очень подозрительная личность. Вы не находите?

   Мозг мой был затуманен под действием алкоголя, и в работу включились резервные импульсы подсознания, напомнившие мне, зачем я битый час уже пью на халяву, как сапожник, и втираюсь в доверие к добрым людям, как последняя гадина.

   – Весьма скользкий тип, – согласилась со мной Татьяна Ивановна, – только он правду сказал за ужином. Мы действительно сидели в холле, якобы увлеченные телевизионной программой, а на самом деле – караулили Олега Абисалоновича. Выжидали, когда тот пройдет мимо один. По просьбе Ларисы я должна была любым способом привлечь его внимание, чтобы познакомиться с ним. Видимо, мы не в том месте устроили наблюдательный пункт, ибо Олег так и не появился на горизонте. Зато дважды за вечер видели Костромского. Все так и было на самом деле, как он описал. Сначала примчался в спортивном костюме с дорожной сумкой в номер, долго не выходил оттуда, затем вышел, как «денди лондонский одет» и поспешил в направлении банкетного зала. Примерно через сорок минут вернулся к себе в апартаменты. Боясь пропустить свою пассию, Лариса все глаза проглядела, пока они слипаться не начали и только около двух часов ночи, изможденные, мы пошли спать. За время нашего дежурства сосед точно никуда не отлучался.

   Не успела я признать свое полное поражение, как Лариса встрепенулась, соскочила с кровати и уже в бодром расположении духа объявила о своем желании присоединиться к нам. Похоже, версия с ложной соперницей благополучно дошла до адресата. Радости крестной не было границ: девочка, наконец, ожила! Татьяна Ивановна достала еще одну рюмочку, и мы решили отпраздновать втроем счастливое пробуждение ее крестницы. На этом мои воспоминания обрываются.

   Очнулась я под утро. Дышать было нечем, мешало нечто теплое и мягкое. Открыв глаза, с ужасом поняла, что лежу рядом с Пампушкой в невероятной позе, вальтом, уткнувшись лицом в ее толстую... Никогда раньше я не чувствовала себя в такой полной заднице.

   Глава пятнадцатая

   Клавдия Петровна приступила к утреннему туалету, когда я взбудораженная и взъерошенная, как драная кошка после встречи с дворовым псом, примчалась в номер. Измерив меня критическим взглядом, она и не подумала тактично воздержаться от вопросов.

   – Где ты пропадала всю ночь?! Абисалонович дважды заходил за вечер, точнее сказать, второй раз имел наглость заявиться ночью! – и лукаво поинтересовалась, – Уж не у Сергея Павловича задержалась?

   – Я вас умоляю, Клавдия Петровна, не обольщайтесь на его счет. И, вообще, я сейчас не расположена к откровениям, мне бы в порядок себя привести. Вы позволите принять душ?

   Каждый раз, направляя холодную струю на голову, представляла перед собой героя Великой Отечественной войны – Карбышева. Благодаря его мужественному примеру, удалось выстоять в этом сражении минут пять от силы, не больше. Водные процедуры, несомненно, пошли мне на пользу, тем не менее, синее отражение в зеркале не внушало уверенности в себе, и я принялась особо тщательно разукрашивать лицо, прежде чем отправиться на завтрак. Наверное, перестаралась, так как Олег при встрече отвесил мне двусмысленный комплимент: