Текст книги "Покер для даймонов. Тетралогия"

Автор книги: Наталья Бульба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 98 страниц)

Похоже, на этом мое наслаждение едой и покоем можно считать законченным. Уж больно много незаданных вопросов носится в воздухе, чтобы можно было продолжать ощущать себя расслабленным. Хотя бы внешне.

И мы, прихватив с собой бокалы с вином и пару бутылок, перебираемся поближе к камину, рядом с которым мои ощущения становятся словно бы мягче, будто языки пламени вбирают в себя часть моих чувств, меняя их окраску, вплетая в них нежность воспоминаний и ясное понимание того, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается.

И надо признать, что такая поддержка для меня лишней не оказалась. Потому что первый же вопрос дает мне понять, что этот разговор уже перестает быть милым и ни к чему не обязывающим общением родственников.

– Карим, когда ожидается вторжение на Лилею? – И теперь это уже не отец моей невесты, что радушно принимал меня вчера в своем дворце. Этот тот самый повелитель демонов, считающийся одним из самых опасных существ на Лилее.

– Не позже чем через полгода. Порталы настроены, второй эшелон находится в готовности. Судя по всему, Вилдор чего-то ждал. Но, как мне кажется, теперь счет уже пойдет на дни. Не зря же он отдал приказ уничтожить Закираля.

– Это каким-то образом связано?

– Обычная тактика. Перед тем как вернуть на Дариану, первый эшелон обычно отдают на растерзание внутреннему кругу и проводят масштабную зачистку, убирая тех, кто может посягнуть на сложившиеся устои. Кстати, во втором эшелоне оба твои сына, Закираль.

– Этого следовало ожидать: чем кинуть тень на свой род, проще отправить их туда, откуда дороги назад для них не будет. Тем более что у него всегда были претензии к тому, как я их воспитываю. Судя по всему, у тебя есть контакт с Дарианой? – И когда он кивает, подтверждая мое предположение, я задаю вопрос, который уже давно не дает мне покоя: – Ты сможешь перебросить их сюда?

– Пока не начнется вторжение – нет. Это будет слишком заметно. Но за ними присматривают, и, когда им сообщили о твоей героической гибели под руинами стационарной базы, нашлись те, кто это известие опроверг. Так что за них не беспокойся. Впрочем, они – хорошие воины и благодаря тебе понимают значительно больше, чем те, рядом с которыми они пройдут через порталы.

– Карим, может, все-таки пришло время ответить на вопрос твоего племянника и рассказать, кто ты и откуда все те способности, которыми ты нас всех удивляешь. – Властитель приподнимает наполненный наполовину бокал и салютует им в сторону моего дядюшки.

– Если только без излишних подробностей. – И когда все единодушно кивают, соглашаясь даже на такой вариант, он, с мелькающей время от времени на его губах усмешкой, начинает свой рассказ: – Легенда о Единственной – то немногое, что осталось на Дариане от тех, кто нас создал и этим обрек себя на уничтожение. Причем касалась она не той жившей до нас расы, а именно даймонов. Хотя об этом уже никто и не помнит. Как и о том, кто первым предсказал, что, если носитель Хаоса встретит ту, что ему предназначена, он не только сможет обрести власть над другой основой и стихиями, но и стать единым с тем миром, в котором он будет находиться. Но Рае была не первой, кто наткнулся в лаборатории на сведения об одном эксперименте, в результате которого было получено существо, обладающее подобными способностями, еще до того, как создали черных воинов. Одним из таких оказался мой брат. Правда, меня тогда еще не было на этом свете, и о том, насколько увлекла его эта мысль: найти свою Единственную, я могу судить только по тем поступкам, которые он совершал. В то время Дариана активно воевала с соседними мирами, и Вилдор, пользуясь этим и попустительством своего отца, место которого он позже и занял, много путешествовал, стремясь встретить женщину, которая разбудит в нем уникальные способности. Но этого не происходило, и тогда он решил пойти иным путем и возродить к жизни то существо, о котором он узнал из лабораторных журналов. И ему удалось повторить их путь. Именно так появился я, а так как в качестве основы была взята женщина, которая носила ребенка его отца, то я фактически его брат.

Когда поняли, каким я родился, меня приказали уничтожить, но Вилдор не просто спрятал меня, он едва ли не заменил мне всех, стал для меня в первое время единственным, через кого я познавал мир, кому я полностью и безоговорочно доверял. Но я не знал тогда, зачем ему был нужен, а сомнениям появиться было неоткуда: для меня не существовало ничего, кроме моего брата и того места, где я находился. Мне трудно даже предположить, как долго бы я находился в таком неведении, если бы не случилось того, чего мой брат так жаждал: он встретил свою Единственную и ощутил те изменения, которые вызывает родившаяся связь. Не знаю, заподозрил ли что его отец, или это была чистая случайность, но матерью для своего очередного ребенка он выбрал именно ту женщину, которая стала всем для Вилдора. И тогда тот решил действовать, используя не только свои новые возможности, но и меня.

Я хотел бы опустить описание тех душевных терзаний, через которые мне пришлось пройти. Но несмотря на протест, что жил в моей душе, я согласился ему помочь, и он стал новым правителем Дарианы. Начав свою новую жизнь с того, что сам лично убил своего отца, еще раз подтвердив, насколько верна вторая часть легенды, о которой никто не хочет вспоминать. А говорит она о том, что тот, кто не справится с данным ему могуществом, кто вместо любви познает смерть, сам ею и станет. И когда женщина, которая была для него всем, умерла при родах, потому что он запретил оградить ее от Хаоса, я и понял, какую ошибку совершил, дав возможность чудовищу познать вкус чужой крови. И вот уже две тысячи лет я жду. Жду, когда мне удастся ее исправить.

– Похоже, ты не только ждал, но и активно этому способствовал. Ведь моя встреча с Наташей твоих рук дело?

Но он качает головой:

– И да и нет. То, что ты направился во дворец – случайность. А вот твой интерес к Лилее, те мысли о неправильности того, что происходит в твоем мире, о беспричинной жестокости, которую трудно оправдать даже стремлением к власти, появились у тебя неспроста. Я, как мог, сводил тебя с теми, кто мог тебя на них натолкнуть.

– И ни разу не воспользовался своими способностями?

И вновь он позволяет пристально смотреть ему в глаза, не скрывая ничего.

– Если бы я сделал это, чем бы был лучше Вилдора? Я не мог влиять на твой выбор – его ты должен был сделать сам.

– А если бы этого не случилось? – Не знаю почему, но именно мужество, с которым Наташа приняла мое участие в ее судьбе, помогало мне сейчас не просто вести этот разговор – с холодным рассудком оценивать все то, что было сделано Каримом, чтобы у меня была эта ночь, чтобы сейчас я сидел в окружении тех, кому по-своему был дорог.

И понимал, каких сил стоило ему сейчас об этом говорить.

– Я продолжал бы ждать. Осознавая, сколько жизней прервется лишь потому, что однажды я сделал не то, что подсказывала мне моя душа.

– Это тяжелая ноша.

– Не тяжелее той, что несет каждый из нас. И, возможно, легче той, которую предлагают взвалить на себя тебе.

– Ты предлагаешь мне убить своего отца и повторить его путь? – Я приподнимаю бровь, делая вид, что не замечаю того напряжения, с которым за нашим диалогом следят Аарон и мой дед.

– Он должен уйти сам. Осознав, что власть, которую он получил, легла пятном на его честь воина.

– Ты считаешь, что мне удастся убедить его в этом?

– Я считаю, что когда он, глядя на тебя и Наташу, поймет, чего лишился, – сам пойдет на ритуал потери чести.

– Надеюсь, ты знаешь о нем нечто, что позволяет тебе так думать. Потому что мои знания о собственном отце говорят мне лишь об одном: он не остановится ни перед чем, чтобы утолить свою жажду крови. И рассуждения о потерянной им чести вряд ли станут для него аргументом для того, чтобы добровольно отправить себя в Пустоту Хаоса.

– Насколько я понимаю, Карим, – словно для того, чтобы дать возможность моим эмоциям хотя бы немного успокоиться, Аарон переводит разговор в иное русло, – на Дариане уже действует группа даймонов, готовая присягнуть новому правителю?

– Скажем так, новому правителю не придется начинать новый путь в одиночку. А если у него будет к тому же поддержка демонов и драконов, да с его способностями, шансы на то, чтобы изменить мир на Дариане, у него есть.

– Не хочу показаться нескромным, но под новым правителем вы понимаете меня? – Похоже, мое ехидство достигает цели. И на их лицах появляются улыбки, смягчая тот клубок, что ощутимо свивается вокруг нас. Но расслаблялись они зря. Потому что, и Карим был в этом прав, это решение я буду принимать сам. – А может, меня стоило хотя бы спросить, хочу ли я этого?

Вот только… откуда это ощущение, что именно они подвели меня к этому вопросу. И не я задал его – я лишь озвучил то, о чем каждый из них сейчас подумал.

– Можешь считать, что тебе его уже задали. – И Аарон с легкой усмешкой, которая совершенно не вяжется с жесткой темнотой его глаз, поднимает на меня свой взгляд.

– Прежде чем ответить на него, я хотел бы увидеться с даймоном, чье мнение для меня очень важно.

– Если ты об экселленце Хайране, так он был очень рад узнать, что ты жив. И просил передать, что лучшего правителя Дариане не стал бы желать.

– Я не знаю, Карим, сколько тех, кто поддерживал тебя все эти годы, но для многих я стану предателем. И это не те, кто, как и мой отец, готов убивать, чтобы в чужой смерти найти успокоение. Это те, для кого слова Кодекса чести являются основой их жизни.

Но как ни странно, мои слова ни на одного из них не производят того впечатления, которого я мог ожидать. И отвечает мне не тот, к кому я обращался.

Повелитель Аарон поднимается со своего кресла и так, словно речь идет о чем-то совершенно малозначительном, с убежденностью в голосе, которая больше чем произносимые им слова утверждает меня в том решении, которое на самом деле я уже давно принял, говорит:

– А разве имеет значение, что они будут думать. Значение будет иметь лишь то, что ты будешь делать, придя к власти.

– И что же я буду делать?

– Создавать новый Кодекс чести. Не ломать то, что стало частью жизни, не заставлять принять то, что им непонятно и неведомо. А исподволь, собственной жизнью, жизнью тех, кто пойдет за тобой, творить новые правила нового мира для своего народа. Осознав то, что скрывается под тканью набиру, вписывать это в новую действительность. Не предавать, а давать им новую цель жизни. И спрашивать себя ты должен не о том, хочешь ты этого или нет. А готов ли ты взять этот нелегкий труд на себя? Готов ли пройти через разочарование, отчаяние, предательство, чтобы изменить то, что кажется сейчас незыблемым? Готов ли ты принять на себя ответственность за всех и каждого, кто является твоим сородичем? Готов ли отдать себя своему миру и идти с этим решением до самого конца, понимая, что есть лишь один выход – выполнить то, что на себя взвалил? И готов ли ты разделить это все с той, которая пойдет за тобой, доверяя тебе и веря в тебя?

И мне не нужно задумываться над ответом на все эти вопросы. Потому что я его себе уже дал. И не сейчас, не этой ночью, ни даже в тот день, когда мой взгляд застыл, встретившись с глазами Единственной. Этот ответ я дал тогда, когда угас последний крик женщины, ставшей матерью моему первому сыну, в котором я мог различить только одно слово: «Помоги».

И пусть для того, чтобы понять, что я должен делать, мне пришлось еще раз пройти через то отчаяние, когда я не знал, что делать, чтобы и вторая женщина, дав жизнь моему ребенку, не оставила после себя лишь слова проклятия, сейчас я точно знал, иного ответа быть не может.

– Готов.

Эпилог

Мама была… именно такой, какой и надлежит быть невесте. Восторженной, смущенной, прекрасной до понимания того, что такая красота может ранить, нежной до ощущения хрупкости. Она то взрывалась звонким смехом, то опускала глаза, натыкаясь на наполненный обещаниями взгляд отца.

Но мало кто знал, чего это стоило ей и мне.

Разбираясь во всем том многообразии нарядов, которые преподнес ей отец, надеясь, что она сможет найти среди них что-либо соответствующее ее настроению, мы забраковали все. Нет, у повелителя демонов был отменный вкус. Не зря же его гарем считался средоточием самых прекрасных женщин – жемчужин среди своих рас. Да и драгоценности, которые словно простые стекляшки устилали пол гостиной, могли покорить сердце не одной красавицы. Но все это было не то. И с каждым платьем, отброшенным в сторону, с каждым ожерельем, глядя на которое мама качала головой, я понимала, что, если не произойдет чуда, – обряда не будет. И готовилась уже отчаяться, когда случилось то, чего никто из нас ожидать никак не мог.

В нашу комнату ввалился Ролан. Причем именно ввалился, держа в руках что-то скрытое под плотной тканью.

– Считайте, что меня здесь не было. – Он бросил свою ношу в ближайшее кресло, поцеловал меня в щечку и многозначительно подмигнул Рае: – Увидимся вечером, мамочка.

И исчез, не дослушав обещание надрать кое-кому задницу.

Впрочем, вряд ли бы это его испугало: он на мне уже неоднократно отрабатывал прием приведения барышень в чувство, когда им нельзя нанести тяжких телесных повреждений. Так что заматывание дам в ближайшее, что подвернется под руку, выполнялось им уже автоматически.

Первой у довольно внушительного свертка оказалась я. А когда откинула край, едва не застыла в изумлении. Потому что это было именно то, что бы я и хотела видеть на маме в этот день.

Тонкое белое кружево, расшитое серебряной нитью и усыпанное камнями, только на первый взгляд казалось не столь сногсшибательным, чем те, что мы признали несоответствующими этому событию.

Оно было трогательно нежным, очаровывающим изысканностью плетения и ослепляющим неожиданным блеском кристаллов, которым оно было присыпано словно изморозью. Да и сам рисунок чем-то напоминал морозный рисунок на замерзшем стекле.

– У тебя, Наташа, просто очаровательный брат.

– Он просто очень хотел видеть тебя своей мачехой. И боялся, что ты в последний момент лишишь его надежды на это.

– Вот только невесты демонов никогда еще не входили в лабиринт в белом.

– Ну если считать, что ты первая недемонесса, которая вступит в него вместе с повелителем, то белое платье на этом фоне как-то даже и рассматривать не стоит.

К большой радости для меня, возразить ей было нечего. Так что к тому моменту, когда в гостиную вошел отец, мы не только успели с помощью служанки привести комнату в относительный порядок, но и, оставшись одни, вдоволь наговориться.

Как я ни старалась, его приближения я не почувствовала. И когда отворилась створка двери, как раз когда мы обсуждали, какую личину придумать Закиралю, чтобы он мог не просто стоять рядом со мной во время церемонии, но и быть представленным моим женихом, я едва не подавилась смехом, настолько серьезным и опустошенным было лицо вошедшего.

– Папа?!

Заметив, что напугал меня своим видом, он укоризненно, сам для себя покачал головой и, нежно мне улыбнувшись и обняв подошедшую к нему маму, проворчал:

– Мне уже и погневаться нельзя. Все нормально с твоим даймоном. Ты забери его там из холла, а то они вместе со своим тером и Каримом мне всех воинов покалечат.

– Так ты поэтому так недоволен?

– А ты думаешь, приятно сознавать, что четверка твоих лучших гвардейцев едва справляется с твоим женихом. Так это он еще не восстановился после ранения, а что будет, когда он придет в свою обычную форму.

– Он решит помериться силами с тобой. Ты ведь ему не уступишь?

– Ну до этого ему еще потренироваться придется, но если им заняться, толк из него будет. – И, спрятав улыбку, добавил уже совершенно иным тоном, в котором одновременно звучали и тревога и сочувствие: – Ты беги к нему, детка. У него был тяжелый день, и твоя поддержка ему сейчас не повредит. – И, когда я уже коснулась ручки двери, бросил вслед: – Он принял решение и готов стать новым правителем Дарианы.

Не знаю, к чему хотел он меня подготовить, но в выборе Закираля я не сомневалась. Как не сомневалась в том, что, принимая его, он думал и обо мне. Таков уж он был. И именно таким я его и полюбила.

Картина, что предстала перед моими глазами, была именно такой, какой мне и описал ее отец. Только в той заварушке кроме даймонов и демонов личной охраны повелителя участвовали еще и оба моих брата. И, несмотря на то что я очень старалась, я так и не смогла понять, кто и на чьей стороне при этом выступал. Единственное, в чем мне удалось разобраться, что Карим сбросил образ, в котором мы привыкли его видеть, но, в отличие от Закираля и его тера, так и щеголял перед всеми без набиру, словно бросая всем вызов своей экзотической даже для демонов внешностью.

Несмотря на огромное желание поучаствовать в этой сваре, я решила скромно постоять в стороне, дожидаясь, когда меня заметят. Правда, при том мелькании мечей, той молниеносности движений, той неукротимой решительности, с которой воины стремились вырвать друг у друга победу, надежд на то, что это произойдет скоро, у меня не было.

Нет, мое появление вряд ли прошло мимо внимания. Но вот стоило ли оно того, чтобы прекратить эту схватку?

Ответ был однозначным. Нет.

Впрочем, такой вариант меня вполне устраивал: вряд ли можно найти лучший для мужчины способ, чтобы сбросить лишнее напряжение. А судя по тому, как выглядел отец, моему жениху это было крайне необходимо.

Но я несколько ошиблась в своих прогнозах, и все закончилось значительно быстрее, чем я ожидала.

Рисунок боя неожиданно изменился, троица даймонов, образовав треугольник и прикрывая спины друг друга, ощерилась таким каскадом атак, что четверка гвардейцев оказалась просто выброшенной за воображаемый круг, а Ролан с Радмиром предпочли поднять мечи, признавая схватку оконченной.

– Развлекаетесь? А про то, что уже солнце садится, никто вспомнить не хочет?

Ну-ну… прям так я и поверила тому раскаянию, что вижу на лицах братьев. Хорошо этим охламонам: ни тебе прически, ни тебе влезать в ненавистное платье, ни каблуков, ни шпилек. Заползли в парадные камзолы – и вперед, изображать перед всеми послушных воле отца сыновей.

А с Закиралем и еще проще: накинул личину, а как ты под ней выглядишь… Будь хоть даймоном – никто и не заметит, что кое-кто неожиданным цветом кожи выделяется.

В общем, именно так все и оказалось. Пока меня затягивали в приготовленную для меня одежду, пока сооружали на голове что-либо приличествующее моему нынешнему положению в этом дворце, мы едва не опоздали на само мероприятие. Хорошо еще, знание порталов значительно сократило расстояние между моими покоями и тем местом, где все это и должно было состояться.

Мы с Закиралем, который избрал для себя и Агираса образ демона, но с эмблемой другого мира, вышли из перехода в небольшом помещении, где нас уже ждали наши телохранители. На обмен любезностями времени уже не оставалось, чему я не могла не радоваться, пару раз отметив, каким взглядом на меня смотрит Тамирас. Вдоль стен широкого сводчатого коридора выстроились те, кто должен был провожать выразивших желание пройти обряд Соединения в лабиринт, в котором как раз и проходил сам ритуал.

Мы, как самые близкие родственники, встали у самого входа. Я, с расположившейся за моей спиной охраной, с одной стороны. Закираль – с другой.

Странная, то мягкая и тягучая, то стремительная и будоражащая кровь музыка, аромат благовоний, стелющаяся под ногами дымка клубящегося тумана, вспыхивающие искрами факелы, которые вместо светильников освещают проход.

И ощущение, словно чувствуешь отголосок вечности, словно само понятие жизни, спрессованное под этими сводами, рождает осознание причастности к чему-то великому и священному. До замирания сердца, до неожиданной слезы, что просится скатиться по щеке, до горячечного жара губ, требующих поцелуя. До понимания того, что никакие слова не могут описать того, что творится в твоей душе, когда ты стоишь перед резной дверью, которая прикрывает собой каскад выбитых глубоко в скалах пещер, что замысловато переходят одна в другую, соблазняют своими красотами, пугают царящим там мраком, уводят в полные опасности глубины и ведут к свету, знаменуя собой все, что может встретиться на пути двоих, выбравших друг друга из множества.

И есть лишь одна ночь, чтобы пройти этот путь и провести с собой свою избранницу. Есть лишь одна ночь осознать нерушимость принятого решения.

И если на рассвете не откроется вторая дверь…

Надеюсь, папочка подробно изучил ту карту, которую мы с Роланом и Радмиром рисовали специально для этого случая, с помощью тарагора сняв с лабиринта магическую защиту и несколько дней в нем плутая. Задавая себе один и тот же вопрос: «Ну почему не сделать все, как у людей: балы, красивые церемонии, поздравления, подарки, первая брачная ночь и анекдоты, с нею связанные».

Но что бы я ни думала тогда, сейчас, в преддверии того, как они войдут в этот коридор и пройдут мимо нас, произнося слова клятвы, мое сердце в трепете. И жаждет. Того момента, когда не отец и мама ступят на этот путь, а Закираль и я, взявшись за руки, войдем под первую арку и так, чтобы слышал каждый, кто станет свидетелем этого, произнесем:

– Я клянусь быть рядом…

– Я клянусь быть рядом. – Они сделали шаг одновременно. Их пальцы были сплетены, и пусть мама в своем белом платье, которое казалось облаком застывших в воздухе снежинок, была столь хрупкой, беззащитной, а он, в парадном черном камзоле, был воплощением силы и опасности, они были парой. Они были самой красивой парой, которую я когда-либо видела.

И они были моими родителями.

И не знаю, по какой случайности, но именно тогда, когда она вторила отцу, словно эхом повторяя его слова, наши с Закиралем глаза встретились.

И не голосом, душами, мы произнесли то, что нам еще предстояло сказать вслух:

– Я клянусь быть рядом.

Омск

Апрель – июнь 2009