Текст книги "Дмитрий Русский"

Автор книги: Наталья Столярова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

И в этот момент засветился Оберег. Митяй развернулся и направил его в темноту. Присоска отвалилась с отвратительным чмоканьем, а щупальца стали лопаться, разбрызгивая слизь по сторонам. Без единого звука твари стали отступать, пока не растворились во тьме подземелья.

Они прошли ещё несколько метров, Тимур указал люк над головой, подсадил Митяя, и они выбрались в тот же коридор. Люк под ногами затянулся и исчез.

В глазах Тимура оставался вопрос. И Митяй сказал:

– Ты можешь рассчитывать на меня. Я сделаю, что смогу.

– Да, я верю. Понимаешь, в этом коридоре есть моя дверь, но я не знаю – какая из них. Их сотни, а я должен найти только одну. И я уже устал.

– Держись, Тимур. Ты теперь не один. И – спасибо тебе.

– Прощай, Дима.

Тимур взялся за велосипед, прислоненный к стене. Но прежде указал рукой на выход. Митяй открыл дверь, шагнул и оказался – в своём коридоре. Он сразу пошёл в душ и целый час чередовал горячие струи с холодными, и всё ему казалось, что не может отмыть слизь и избавиться от запаха подземелья…

Из комнаты Вани просачивалась струйка света, и он решил заглянуть к нему. Так и есть, Ваня не спал:

– Я ждал тебя.

Митяй сел на кровать и всё по порядку рассказал Ивану. Тот внимательно слушал, а потом сказал:

– Самое сложное в том, что тебе придётся биться в одиночку. И мне кажется, что пока у тебя недостаточно сил. Я не знаю, почему. Подумай над этим.

– Ладно, Вань. Может, ты и прав.

Митяю так и не удалось заснуть до утра. Он думал над словами Ивана. Митяй уже понял, что к нему надо прислушиваться. То, что говорил Ваня, всегда оказывалось очень важным: «Недостаточно сил…»

Оберег заполнен наполовину, и силы в нём хватает. Сам Зарком об этом сказал и позволил в крайнем случае действовать, а не только наблюдать. Пока такой случай представился лишь один раз.

Но ведь Оберега он может случайно лишиться, как это произошло в мире Бориса. Значит, дело в нём самом.

А то, что – в одиночку, он и не сомневался. Всегда один… Однажды он решил, что может быть кому-то судьей и имеет право вмешаться в чужую жизнь. Но с тех пор никогда не повторял той ошибки.

* * *

Пашку все звали «Кисля». Отчасти – из-за фамилии Кислов, но, скорее, из-за тех черт характера, от которых Митяя «с души воротило», как выражался трудовик Петрович. Имелась в Кислове та самая гнильца, какую Митяй чувствовал прямо кожей, и всегда старался держаться от таких людей подальше. Главное, что Кисля всё делал исподтишка, тихой сапой, используя то, что ему выгодно. И наплевать ему было на кем-то установленные и неписаные законы.

В детдоме Митяй насмотрелся на всякое, и почти ничему не удивлялся. Но случай с Кислёй потряс его и запомнился навсегда.

Никто в детдоме не признался бы напрямую, что все живут одной-единственной мечтой: чтобы нашлись родители. Это те, кто брошен в роддоме, и у кого в графе «родители» стоит прочерк.

В последнее время появилось столько «мыльных опер», где излюбленной линией сценаристов стал сюжет о найденном ребёнке. Когда мать или отец, все из себя крутые и богатые, вдруг вспоминают, или обнаруживают, что в далекой молодости бросили они своё чадо на произвол судьбы. И вдруг – нашли! А потом хэппи-энд, слёзы и сопли, все довольны и всё «в полном шоколаде».

Девчонки смотрели эту фигню, обливаясь слезами и мечтая о том, что когда-нибудь это произойдёт и с ними. Но если родители и объявлялись, то – отсидевшие срок, и вышедшие на недолгую свободу. И не собирались они никого забирать, а так, повидаться, заскакивали. А потом опять исчезали.

И так редко бывало, когда кто-то приходил с твёрдым намерением забрать ребёнка навсегда.

В тот день Митяй прогуливал физику, потому что произошёл затяжной конфликт с физичкой, и он никак не «разруливался». Требовалась краткая передышка. В саду, в густых зарослях перед школой, стояли древние, почти сгнившие, скамейки. На дворе – конец мая, листва уже вовсю зеленела, и там вполне можно укрыться от посторонних взглядов. В этом закутке Митяй и расположился, достал книжку, чтобы спокойно почитать в тишине.

Подслушивать он вовсе не собирался. Но и выйти из кустов оказалось невозможно, потому что на ту скамейку, что стояла впритык с другой стороны, сели двое – завуч Ольга Фроловна, по кличке «Фрол», и воспитательница Инна Семеновна.

Фрол вздохнула, достала пачку сигарет и закурила. Вот это новость: никто не видел её курящей. И билась она с курильщиками нещадно. Ольга вздохнула ещё раз и повернулась к Инне:

– Вы уж простите, но тошно мне. Я сигареты при себе не ношу, в кабинете заначка лежит, на крайний случай.

– Да ничего. Я и сама не знаю, что думать.

– Вот ведь как дети раскрываются. Таким он казался мягким, Паша Кислов, а тут характер проявил.

– Характер, говорите? Может быть и так. Только мать его мне всё-таки жаль. Глаза у неё такие…

– Да, судьбы ведь разные. Говорят ведь: от сумы да от тюрьмы не зарекайся.

– Что Паша сказал вам?

– Вот в том всё и дело. Формулировка… Сказал, что ему для дальнейшей жизни важнее иметь в биографии прочерк, чем мать с судимостью.

– Ну, по крайней мере, честно. И что, даже увидеться с матерью не захотел?

– Нет.

– А мне показалось, она из тех, что одной мыслью живут: выйти и ребёнка забрать.

– И это хуже всего. Была бы она какая-нибудь пофигистка, бог с ней. Тут другое. Я ведь в колонию запрос делала, и мне ответили, что она – редкой души человек. По просьбе начальства какие-то важные документы подписала. Вот и посадили. Бывают такие у судьбы переплёты.

– А Паша… И его понять можно. Жестокая сейчас жизнь. Он ведь и знания рвёт так, с натугой. Способности не ахти, а цель есть.

– А я боюсь. Такой по трупам пойдёт.

– Пойдёт, если – цель заставит. И доберётся до самого верха.

– Ну ладно, Инна. Не первый раз, и не последний. Сколько раз зарекалась – в сердце не брать, а не могу.

Они поднялись и пошли по тропинке к зданию. А Митяй сидел ещё некоторое время, отложив книжку.

Так получилось, что вечером на стадионе играли в футбол. Митяй, как всегда, в нападении, а Кисля стоял в воротах. Вратарём он считался отменным, потому что тренировался без конца, да и реакция – врождённая. Он всегда и всё стремился делать лучше других.

Когда возвращались, Кисля обогнал его и слегка задел плечом. Ничего особенного: дорожка узкая, а Митяй шёл медленно, не торопясь.

И что на него нашло? Будто внутри что-то лопнуло, разорвалось. От Кисли его еле оттащили. Он бил его так, будто встретился с заклятым врагом. Пришёл в себя, когда кто-то опрокинул на них ведро с водой. Над ним стояла Фрол. Завуч посмотрела на Митяя внимательно. И ушла молча. Никто об этом случае и слова не сказал. И никто не знал настоящей причины.

Это был тот, последний детдом, откуда Митяй попал в эту странную, непонятную семью. Как написала Лина? Зазеркалье…

До нового года оставалось несколько дней. В школе стоял сплошной переполох, но Митяй не принимал в нём участия. Он подтянул «хвосты» – сдал пару зачётов. Конечно, четвёрки у него водились, и он считал глупым вытягивать все предметы «на пять». Не это главное.

По русскому языку, как ни старайся, всё равно какая-нибудь заморочка, да выйдет…

Сегодня он принял решение. Уже под утро, измаявшись от бессонной ночи, нашёл в себе силы признаться: да, он боится. Боится зеркал, потому что там – отражение его уродства. Боится жалости в глазах случайного прохожего… И многое в жизни он делал только для того, чтобы побороть страх. Но тот сидел внутри настоящим хозяином и властелином. И прав был Ваня, когда говорил, что причина – в нём самом, и не поможет в этой беде даже самый сильный Оберег.

Митяй вышел к реке, постоял на пронизывающем ветру. В Ковчайске оставались ещё места, где люди почти не встречались. Зимой вся жизнь замыкалась в центре, и редко кому приходила мысль свернуть в парк или на набережную. Лежал нетронутым снег, кое-где по нему тянулись редкие цепочки следов.

Митяй направился к площади. Здесь уже поставили огромную ёлку – метров двадцать высотой. Бульдозер сгребал снег для горки, из динамиков слышался бравурный марш, и казалось, что тракторист старается попадать в такт, а машина выполняет простые, но ритмичные па.

К витрине шёл скорым шагом. Чтобы не передумать и не повернуть назад. Приблизился вплотную, достал Оберег и поднял глаза к зеркальной поверхности.

И не обрушился мир, и не загремел гром, и ничего не изменилось. Так же спешили люди и точно так же звучала с площади музыка…

Митяй вглядывался в отражение и почти забыл о цели. Сколько лет он боялся? А теперь наступил час настоящей свободы. Вся неделя стала сплошным испытанием, но такой бурлящей, неистовой радости он не чувствовал ни разу.

Спустя минуту он стоял на площади Зордарна. Навстречу шёл Зарком, подняв руку в приветственном жесте.

– Здравствуй, Митяй. Ты хотел увидеть меня?

– Да.

– Знаю. Ты справился. Я приготовил много слов, но все они будут лишними. Я горжусь тобой, потому что ты сделал ещё один шаг к свободе. Что может быть дороже?

– Мне нужен твой совет, Зарком.

– Ты говоришь об Этих?

– Да. Я не знаю, что делать дальше. Как мне бороться с ними?

– Митяй, одно могу сказать: насилие порождает насилие. Это не наш путь. Время всё расставит по своим местам.

– Но они захватывают мир, растут, идут… Их так много!

– Я думал, ты понял, что они растут только там, где есть почва. Как любое сорное растение. Ты ставишь перед собой непосильную задачу: побороть всё зло мира. Запомни: каждый борется в одиночку. С личным злом и пороком.

– Я знаю это про себя.

– Значит, должен знать и про других. Закон един для всех.

– И никого не загнать в рай пинками?

– Ни пинками, Митяй, ни пряниками. В этом всё и дело.

– Но Эти не уйдут добровольно. Неужели они останутся в нашей семье?

– Как ты сказал?

– В нашей семье…

– Я не ожидал. Ты прошёл путь, Митяй. До таких слов…

– И не остановлюсь. Мне надо идти дальше.

– Вспомни, о чём говорил Иван.

– Что мы Этим не по зубам?

– Точно. Он увидел главное. Эти – только передатчики. Они не создают зло сами, они просто поставляют его туда, где зло – главная пища.

– И всё равно я должен принять решение.

– Прими. Кому сейчас больше всех нужна помощь?

– Лине?

– Тебе видней. Прощай, Митяй. Удачи.

Митяй уже привык, что время изменило обычный ход: он стоит, как зачарованный, напротив всё той же витрины, и словно впервые смотрит в зеркальную поверхность.

Теперь нужно обдумать разговор с Заркомом, и лучшее место для этого – парк. Но на полпути он вспомнил, что в парке сделали снежный городок, и там полно народа.

Ну, что ж, пойдет и он туда. Раз смог преодолеть свой главный страх, то почему не побороться с его отголосками?

А в парке осветили даже дальние закоулки. Везде – прожекторы, мигают гирлянды, запах шашлыков в морозном воздухе.

Митяй прибавил шаг, разогнался, взбежал на центральную горку и съехал по ней на ногах. Есть такая поговорка: «как заново на свет родился». Митяй ощущал что-то похожее: будто долго брёл с тяжёлым рюкзаком, и вдруг позволили этот рюкзак сбросить. И лёгкость появилась необыкновенная…

Дом встретил теплом, и Лина, увидев Митяя, повеселела. Она оправилась после болезни и вплела в золотистые волосы какую-то яркую ленту. Митяй улыбнулся:

– Лина, ты просто королева. Или всё-таки принцесса?

– Как хочешь. Можешь обращаться ко мне: ваше Величество.

Она засмеялась и отложила в сторону любимую «Алису в стране Чудес».

– Где ты был? Расскажи.

– В парке. Там народ гуляет вовсю.

– И я хочу.

– Я, ваше Величество, как верный паж, возьму тебя с собой.

Лина взглянула на него и спросила уже серьёзно:

– Когда?

– Сегодня, Лина. Только не в парк, а в другое место.

– Я об этом и думаю.

– А ты готова?

– Мне кажется, готова. Но, как всегда, – боюсь.

– Это нормально. Конечно, боишься. Но мы пойдем вместе.

– Ну, с тобой – совсем другое дело. Я боюсь – одна. А вместе… Нам сам чёрт не страшен.

– Вспомнила своего?

– Ага, Анчутку. Неужели он есть на самом деле?

– Сегодня, Лин, узнаем. Ты поспи, если получится. Я зайду в полночь.

Кукушка завела самое длинное выступление: двенадцать «ку-ку». Митяй поднялся, нащупал на груди Оберег и пошёл к Лине. Она сидела, напряженная как струнка.

Митяй выкатил кресло в коридор, они приблизились к шкафу вплотную. Оберег засветился, и сразу распахнулась дверь. Лина вздрогнула:

– Голос… Я слышу. Он стал громче.

– Значит, всё правильно. Мы на верном пути.

Но коляска никак не проходила в двери. Митяй, наконец, сказал:

– Лина, ты должна идти сама.

В её глазах стояли слёзы:

– Ты что, Дима? Как?

– Мы на пороге, и здесь уже всё по-другому. Я могу, конечно, понести тебя на руках. Но раз Голос говорит «иди», значит – иди!

Лина закусила губу, оперлась на поручни кресла и приподнялась. Но слёзы всё-таки не удержала, они неровными дорожками стекли к губам. Она сделала усилие, наклонилась вперёд и опять опустилась на сидение.

Митяй подал руку:

– Ты боишься. В этом всё дело. Держись за меня, ты сможешь. Ну, иди!

Она резко поднялась, кресло откатилось назад, и Лина сделала шаг, ещё один…

Дверь захлопнулась за ними.

Их обступила мгла: переход от поздних сумерек к ночи. Но на небе – не луна и не месяц, а солнце – будто в плотной упаковке, и сквозь неё лишь угадываются очертания диска.

И словно стелется дым, кое-где становясь плотнее и шевелясь косматыми рваными краями. Но запаха гари не слышно. Резкий холодный ветер нёс колючую водяную пыль. Ноги скользили по глинистой почве, и не было вокруг ни деревьев, ни кустов, ни даже островка травы.

Митяй и Лина мгновенно продрогли. Лина дрожала, смотрела по сторонам:

– Ты уверен, что мы попали именно туда?

– Да. Другая дверь просто бы не открылась. Тебе холодно?

– Немножко. Но ты знаешь, мне всё равно. Я иду! Понимаешь, иду! Сама!

И она закружилась на месте. Запрокинула лицо, закрыла глаза. Митяю хотелось запомнить это мгновение навсегда. Положить как кусочек цветного стекла в шкатулку, подальше от всех, а когда будет грустно – достать, протереть и посмотреть на свет.

Лина замерла, а потом решительно сказала:

– Нам надо идти. Не стоять же на месте.

– Надо. Только куда?

– Смотри, вроде там, на пригорке, что-то виднеется.

Митяй накинул свою куртку на Лину. Невозможно ведь предугадать, как одеться. И он усмехнулся про себя: «путешественник по параллельным мирам»… Сказали бы ему это месяц назад, послал бы куда подальше.

Они шли медленно, оскальзываясь и спотыкаясь. Митяй крепко держал Лину за руку, потому что она шла ещё неуверенно.

Забор возник как-то сразу, внезапно. За колючими кустами – старые толстые доски, плотно подогнанные одна к другой – ни щели, ни лаза, ни намёка на калитку…

Явно собиралась буря. Ветер усилился, тучи клубились раздёрганными тёмными полотнищами, и как живые, тянулись к ним голые сучья кустов.

Митяй скомандовал: «Лезем!»

Сначала подсадил Лину, потом перелез сам и подхватил её. И тут они оторопели, перед ними предстала иная картина: зеленели невысокие сопки с изумрудной травой, расцвеченной куртинками ярких пятен – полевыми маками и саранками. Виднелись аккуратные белые домики вдоль реки. На голубом небе облака не двигались, а казались приклеенными к небосводу, и не раскачивал ветер цветы на высоких стеблях. Более всего это напоминало мастерски выполненную декорацию или застывший глянцевый кадр из фильма.

По тропинке, посыпанной мелко битым красным кирпичом, от красного же домика с голубыми резными наличниками, шёл крепкий и высокий старик в коричневой шляпе, как будто присыпанной мукой.

Он улыбнулся:

– Приветствую вас, пилигримы. Пойдём в дом.

Они двинулись за ним, мимо ветряной мельницы, её крылья вращались с легким скрипом. На земле у дома сидела стайка мелких птиц с длинными, веерообразными хвостами, а пушистый рыжий кот лежал на крыльце и косил хитрым глазом, словно ему нет до птиц никакого дела. Шла обычная жизнь…

Они вошли в просторную комнату, где им поклонилась немолодая женщина с приветливым, но усталым и озабоченным лицом. Она споро собирала на стол: появилась синяя миска с краснобокими яблоками, в фаянсовой плошке желтел мёд, и так ароматно пахло свежеиспеченным хлебом, что у Митяя даже слюнки потекли.

Они устроились за длинным деревянным столом, на удобной широкой лавке. Уже поняли, что перед ними – мельник, но не знали, с чего начать разговор, и поэтому молчали. Хозяин сам заговорил, поставив перед ними кружки с молоком:

– Что привело вас, добрые люди, к нам? Я вижу, вы издалека.

Лина смутилась, и пришлось отвечать Митяю:

– Спасибо и тебе, добрый человек. Мы хотели спросить: в какой попали край, и как называется ваша страна?

– Чародеи не попадают к нам случайно. Ещё недавно земля Аринуаны считалась самым привлекательным местом для пилигримов. Но всё изменилось…

– Почему?

– Видно, вы не знаете наших печальных событий. Погасла звезда Арин, и всё погрузилось во мглу.

– Но ведь… здесь у вас так хорошо.

– Это обманчивый покой… Только благодаря вашему Оберегу, вы перешагнули мой сильный магический круг, который не пропускает мглу сюда. Пока мне удаётся сдерживать её, но не знаю, насколько хватит сил. Мгла поглощает всё.

– Расскажи, как это произошло.

– Я простой мельник и не знаю всех причин. В моих силах сохранять только собственный маленький круг. Вам нужно к Ладону. Он – старейшина той деревни, что у реки. Пойдемте, я покажу путь.

Они поблагодарили мельника, поклонились хозяйке и вышли из дома. Мельник довёл их до забора. Опять улыбнулся:

– У меня нет ворот, придётся вам и обратно – этим путем. Идите прямо, никуда не сворачивая, но берегитесь: нечисти полно, она вас кружить будет. Главное – не бойтесь. Оберег у вас сильный, прорвётесь.

Он подсадил их одновременно, и опять они оказались в ином мире. Здесь всё осталось таким же, только гуще стала темень. Или просто так казалось от резкого перехода из солнечного тёплого дня в промозглую сырость.

Митяй поторапливал Лину, потому что мельник предупредил: времени у них мало, в деревню надо попасть до наступления ночи. Непременно.

Сначала не было никаких звуков, кроме шума ветра и чавканья грязи под ногами. Но спустя полчаса они услышали отдалённый топот. И казалось, что с каждой минутой он становится всё отчётливее. Иногда Митяй взглядывал на Лину, но та не показывала вида, что боится. Хотя рука судорожно сжимала его ладонь и дрожала.

Лина радостно вскрикнула, когда впереди забрезжил слабый огонёк. Но в тот же миг Митяй увидел, что на них смотрят множество красных глаз. Они горели ярко, их обладатели передвигались с немыслимой скоростью, поэтому создавалось впечатление какой-то бешеной пляски. Лина тоже заметила их, но держалась, только прибавила шаг. Они почти бежали, держа в поле зрения огонь, который чуть приблизился, и уже появились очертания какого-то строения.

Вдруг Лина вскрикнула: сверху пикировала огромная летучая мышь, со злобными человеческими глазами, и даже в сумраке ярко-красным пятном горела её открытая пасть. Митяй поднял Оберег, и тварь метнулась в сторону.

Из распахнутых дверей здания выскочили люди. Один из них громко звонил в колокол, а в руках второго они увидели раскалённый меч. Человек огромного роста вращал меч над головой и произносил заклинания. Его длинные волосы перехвачены плетёным обручем, а на обнажённом до пояса теле – кожаный фартук. Похоже, это кузнец.

Митяй с Линой переступили порог. Точно, кузница. В центре – огромный горн, кругом – наковальни разного размера. Кузнецы поклонились:

– Приветствуем вас, пилигримы. Куда держите путь?

Лина вдруг присела в реверансе. Наверное, от пережитого испуга. Митяй тоже поклонился:

– Здравствуйте, спасибо, что выручили. Мы шли в деревню, но если бы не вы…

– Плохое время выбрали для путешествий. Пилигримы здесь появляются редко. У этого места – дурная слава. От нечисти не стало житья.

– Нам нужен Ладон.

– Что вы от него хотите?

– У нас есть вопросы.

– Наверное, важные, коли идёте по этой дороге. Мое имя Вайян, я – главный кузнец. Дам вам посохи, они послужат защитой. Двигайтесь в путь, скоро наступит ночь, тогда уже не пройти. А мне нужно приниматься за работу. Время не ждёт. Мы куём мечи и доспехи для наших дружин. Но их ряды тают, и скоро некому будет сражаться против мглы.

Вайян вынес два тяжёлых посоха. Сверху на них – по колокольчику. Митяй поблагодарил, и они вышли из кузницы. Лина держала посох обеими руками, при каждом шаге раздавался звон. Наверное, поэтому не отстающая от них нечисть не могла подойти настолько близко, чтобы её можно было разглядеть. Только стоял непрекращающийся шум: рёв, рычание, хлопанье крыльев и жуткие крики.

Наконец, показалась деревня, погружённая во тьму, и Митяй испугался, что они опоздали и не смогут туда попасть. Ночь им не продержаться. По спине бежали струйки пота.

Но вдруг на небе загорелись звезды, а в окнах домов появился свет. Митяй с облегчением вздохнул: успели! И подумал о том, что за всё время пути Лина ни разу не пожаловалась и даже не пикнула от страха, хотя любому парню тут пришлось бы туго. Навстречу им двигались всадники. Первый из них придержал лошадь, произнёс уже знакомое приветствие, спросил, кого они ищут в деревне, и указал дом Ладона.

Митяй постучал посохом в дубовую дверь. Она открылась, на порог, как горох, высыпали ребятишки – мал мала меньше. Они путались в длинных рубашонках и громко гомонили. Кто-то прикрикнул на них из глубины избы, и они, как воробьи, вспорхнули на полати – широкую лежанку над белёной печью.

За столом сидел старец в красивой вышитой рубахе: длинная седая борода и такие же волосы, спокойное и доброе лицо. Ладон сделал приглашающий жест, они подошли и сели напротив.

– Откуда вы, странствующие чародеи?

– Приветствуем тебя, Ладон. Мы пришли издалека. У нас есть причина. Но сначала мы хотим узнать, какое бедствие случилось с вашей страной Аринуаной.

– Я верю, что вы пришли с добром. Мы всегда принимали магов в замке Альвура. Все дороги вели туда. Но исполнилось древнее предсказание: погасла звезда Арин и исчезла сама Богуна. С тех пор всё изменилось.

– Кто такая Богуна?

– Хранительница камня Алатырь, а звезда Арин – небесная душа этого камня.

– А почему погасла звезда?

– Мне неведомо это. Пропала Богуна, и наши чародеи обратились к магам иных миров. Те приходят, чтобы помочь сдерживать мглу. Я решил, что и вы пришли на подмогу. В твоём Обереге – большая сила.

– Откуда взялась мгла?

– Это вечное зло, питающее нечисть: навь, волкодлаков-оборотней, нетопырей, василисков. Босорки вышли из-под земли и воруют наших детей, чтобы они работали у них в подземельях.

– Их так много? Таких разных?

– Они жили всегда, но равновесие мира не позволяло злу победить. Нечисть редко нападала на людей открыто, а теперь они изводят наш род. Дружины каждую ночь выходят на бой, но люди гибнут, слабеют силы, и сужается магический круг защиты нашего селения. Сколько мы ещё продержимся, ожидая возвращения Богуны?

– А она вернётся?

– Мы живем этой верой. Только она владеет белым огнём, который возродит звезду Арин. А ваш путь лежит в замок Альвура. Но это утром. А сейчас отдыхайте.

Лину и Митяя усадили за стол, поставили горячие лепёшки и пенный напиток из трав. И только головы коснулись подушек, как они уснули крепким сном.

Встали чуть свет, дорога предстояла дальняя. Их одели в длинные плащи с капюшонами и снабдили едой. Ладон дал им медный фонарь и сказал, что он укажет путь: чем ближе к замку Альвура, тем ярче будет свет. А сейчас он еле теплился крошечным светлячком. Перед тем, как проститься, Ладон поднял руки и заговорил:

От глухих земель, от сырых костей,

От нави, от сыти, от юды, от выти,

В серединный круг, от семи недуг,

Одолень – травой заплету кольцо

Перелынь-водой окроплю лицо.

После этого он побрызгал их водой из пузырька, висевшего на груди, и воткнул в Оберег пучок сухих трав.

– Вам придется сражаться. Верьте в свою силу!

Лина и Митяй поклонились всем, кто вышел их провожать, и перешли из светлого круга в сумеречную мглу.

И снова они шли по слякотной дороге. Лина, нахмурившись, смотрела по сторонам:

– Ты знаешь, я не могу поверить, что это – мой мир.

– Представляла его другим?

– Да. Когда Ваня впервые подсказал эту мысль, я мечтала целыми днями. Рисовала такие картинки…

– Но мы видели и другую сторону этого мира. То, что происходит здесь – временно. Я верю, что всё будет хорошо.

– А я как верю!

– Лин, ты совсем ничего не помнишь? И сердце ни разу не дрогнуло?

– Нет. Вот это меня и удивляет. Есть только одно подтверждение: Голос слышится гораздо яснее. И первый раз он сказал «иди домой». Понимаешь? Домой!

– Значит, всё верно. Если нужна наша помощь, будем биться. Главное, добраться до замка Альвура.

В этот момент дорога под ногами стала дыбиться, словно живая, как будто они шли по хребту огромного существа, и оно хотело их сбросить.

Сначала выручали посохи, но совсем скоро идти стало невозможно. Они крепко держались за руки, стараясь не упасть.

– Что делать? Дальше не пройдем!

Митяй достал из Оберега пучок трав, и вспомнил строчки, что говорил Ладон:

От глухих земель, от сырых костей,

От нави, от сыти, от юды, от выти,

В серединный круг, в серединный круг!

И тут же дорога приняла прежний вид, но словно ожили кусты и деревья вдоль неё. Они тянулись ветками и сучьями, стараясь ухватить за края одежды. Но это уже не так страшно: они не могли достать их с обочин, да и посохом отбиться можно.

Хуже всего, что огонёк в медном фонаре не разгорался ярче, а теплился еле-еле…

Лина приостановилась:

– Дима, а может мы заблудились?

– Не думаю, идём ведь по одной дороге. Правда, ожидать здесь можно чего угодно.

Вдалеке послышались голоса. Они приближались, и вскоре на дороге показалась ватага детей разного возраста. Кто-то нёс охапки хвороста, у некоторых в руках – корзины с грибами. Где они их отыскали? Почему-то деревья вели себя по отношению к ним совершенно спокойно.

Ребятишки издалека замахали руками, а потом подошли ближе: одеты плохо и бедно, во многих местах на грубую ткань пришиты заплаты, на ногах берестяные лапти. Старшему на вид лет десять. Он поклонился в пояс и сказал:

– Здравствуйте, добрые люди. Пойдёмте с нами в деревню, сейчас у нас гости редко бывают, и вам будут рады.

Говорил он как взрослый. А остальные смотрели так дружелюбно и радостно, что отказаться было неудобно. Митяй спросил:

– А ваша деревня далеко отсюда?

– Да нет, за этой рощей, совсем рядом.

Кто-то из детей взял Лину за руку, и они пошли. Митяю несколько раз показалось, что из зарослей их сопровождают горящие взгляды. Он оглядывался, но ничего подозрительного так и не заметил. Миновали рощицу и вышли к высокой скале. Селение выглядело странно, потому что жилища оказались выдолбленными в камне пещерами. На каждой – толстая дубовая дверь с массивным засовом.

Но встречать их вышли почти все жители, и в глазах светилась настоящая неподдельная радость. Зазвали в крайнюю пещеру, посадили к очагу. Над огнём висел котелок, в нём булькало варево. Стены тёмные и закопчённые, вместо мебели – тяжёлые деревянные скамьи, покрытые шкурами. Скорее всего, на этих лавках спали.

К ним приблизилась девочка примерно одних лет с Линой.

– Меня зовут Вирцана.

Она присела рядом с ними, потрогала юбку Лины:

– Какая красивая…И у меня тоже раньше было нарядное платье. Я надевала его в праздники. И деревня наша стояла на горе, и жили мы в светлых домах… А теперь ничего нет. И праздников нет, и веселья. И почти нет еды.

Она обхватила колени руками и задумчиво смотрела на них. Митяю она показалась очень симпатичной: две длинные косы, тёмные, почти чёрные глаза, маленький прямой нос, и брови – вразлет. Прямо настоящая красавица. Портило её только выражение лица. Казалось, что улыбается она через силу, и от этого кривились губы, и улыбка становилась похожей на неприятную гримасу.

Вирцана поднялась и пошла за хворостом в глубину пещеры. Митяй проводил её взглядом. Она наклонилась, и повернула голову в его сторону. В темноте её глаза полыхнули страшным огнём. Митяй схватил Лину за руку и метнулся к двери. Но Вирцана опередила их. Быстрым движением опустила засов, в прыжке перекинулась через голову и обернулась волчицей. Она стояла у входа в пещеру, готовая к прыжку: шерсть на загривке поднялась дыбом, с клыков сочилась слюна. Для атаки она выбрала Лину, но Митяй замахнулся посохом и волчица кинулась на него. Митяй видел клыки прямо у лица, волчица рванула свитер и её ослепил Оберег. Она взвыла, метнулась в сторону, закрутилась на месте и упала. Митяй с Линой, замерев, смотрели на то, как из волчицы на их глазах происходит обратное превращение – в человека.

Вирцана села, огляделась по сторонам, провела руками по лицу как будто в забытьи, потом встала и направилась к ним и остановилась в нескольких шагах. Митяй загородил собой Лину, но понял, что глаза Вирцаны уже не сверкают тем огнём, и что-то изменилось во всём её облике. Он даже подался навстречу, совсем без страха.

Вирцана быстро заговорила:

– Ты снял с меня чары, волшебник. Я была волкодлаком. И все мы здесь такие, людей среди нас уже нет. Надо бежать, и скорее. Слышите?

А в дверь уже колотили. Вирцана бросилась в темноту пещеры, стала раскидывать кучу хвороста у стены. Крикнула им:

– Помогайте мне! Здесь есть лаз, мы успеем!

В три пары рук они разметали хворост, у самого пола открылось узкое отверстие. Протиснуться туда можно только лежа и по одному. Митяй подтолкнул Лину, потом полезла Вирцана.

Дверь уже взламывали, она трещала, еле выдерживая напор. Митяй как мог замаскировал лаз, подтянув к нему вязанку хвороста. Он надеялся, что преследователи скорее поверят в волшебство, чем в обычный побег. Решат, что беглецы растворились силой чар, да ещё и Вирцану с собой прихватили. Он нырнул в лаз последним.

Согнувшись, они шли по низкому сводчатому ходу, несколько раз останавливались, но шума погони не услышали. Постепенно узкий коридор расширялся и закончился он полукруглым залом, из которого вело уже несколько ходов.

Ребята присели отдохнуть. Митяй повернулся к Вирцане:

– Рассказывай. Всё по порядку.

– Я уже говорила, что помню хорошую жизнь. Солнце светило ярко, возле дома – огромный сад. А там такие яблони росли! Мама любила весёлые песни петь. Выйдет утром в сад, работает и поёт.

– А давно это было?

– Не знаю, как сказать. Тогда волосы у меня были – вот такие, – она показала на плечи, а сейчас косы лежали у неё на коленях.

– Ещё у меня пропали два младших брата. Их украли босорки.

– Кто такие босорки? Из нечисти?

– Ну да. Они добывают под землей драгоценные камни и крадут детей, чтобы они работали на них. Говорят, дети там не растут, остаются заколдованными навсегда.

– Что случилось потом? Когда стала наступать мгла?