Текст книги "Еще неизвестно кому место в Академии Боевых Драконов! (СИ)"

Автор книги: Наталья Шевцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 7

Едва за падчерицей закрылась дверь, хозяин кабинета одновременно заискивающим, восхищенным и заговорщицким голосом скорее утверждающе, чем вопрошающе поинтересовался у Светлейшего герцога:

– Вы подменили письмо?

Адамант Вестгейерский в притворном недоумении округлил глаза.

– Фартелиус Борель Маллуин, да как вам такое вообще в голову пришло?! Как вы могли обо мне такое подумать?! Чтобы я подменил доверенный мне сыном моего Короля документ?! Да за кого вы меня принимаете?! – с совершенно искренним возмущением в голосе грозно вопросил он. Вслед за чем, почти торжественно добавил: – Письмо самое что ни на есть настоящее!!!

– Конечно-конечно! Разумеется, письмо настоящее! – часто и интенсивно закивав головой, заговорщицки подмигнув заверил Фартелиус.

– Боюсь, вы не поняли, меня уважаемый, – ледяным тоном осадил Адамант. – Письмо, которое я передал вашей падчерице – подлинное от первого до последнего слова и, насколько я знаю намерения Его Высочества, в нашем с вами деле оно ничем не поможет.

Фартелиус Борель Маллуин недоуменно посмотрел на своего высокого гостя:

– Но вы сказали… Но я думал, что вы… – залебезил он.

– Что я сделаю за вас всю работу? – усмехнулся Адамант. – Причём ни какую-нибудь, а наиболее грязную и неблагодарную её часть? И зачем тогда, позвольте спросить, мне нужны были бы вы? – при этих словах улыбка герцога превратилась в оскал. – Исключительно для моральной поддержки? – язвительно поинтересовался он.

– Прошу прощения, милорд, но, боюсь, я вас не понимаю… – захлопал сальными глазками толстяк. – Вы сказали, что поможете мне…

Герцог Вестгейерский кивнул.

– И я помогу. Именно помогу, а не сделаю за вас всю работу, – проговорил он, доставая из пространственного кармана шкатулку. – И я помогу вам тем, что обеспечу отсутствие Его Высочества в столице в течение двух месяцев, как минимум. И ещё я помогу вам вот этим», – протянул он шкатулку. – Здесь внутри убеждающее зелье, которым я пообещал вас обеспечить, – объяснил он. – Всё остальное на вас.

– Но, милорд, я просто хотел сказать, что с помощью подложного письма убедить Эджению в том, что она больше не нужна Его Высочеству было бы намного проще! – несмотря на ужас перед гостем, всё же озвучил свои соображения хозяин кабинета.

Адамант Вестгейерский, закатив глаза, цокнул языком и покачал головой.

– Хорошо объясню ещё раз, – раздраженно прокомментировал он. – Вы имеете в виду, вам было бы легче? Уважаемый, вы преуменьшаете! Вы мне в принципе бы не понадобились! Как, впрочем, и подложное письмо! Уж поверьте мне, захоти я, и я нашёл бы способ избавиться не только от вашей падчерицы или от средней руки купчишки вроде вас, но и вообще от любого, кому не повезло бы оказаться на моём пути, милейший! Верите?

– Верю, – часто закивал резко побледневший Фартелиус.

– А я, при всём при этом, зачем-то предлагаю вам наследственный баронский титул, торговые преференции, имение на берегу моря, да ещё и обязался выдать замуж вашу падчерицу не за кого-нибудь там, а как минимум за герцога? Не подскажите, драгоценный, зачем мне все эти хлопоты?

– Я всё понял, – часто закивал купец. – Всё понял. Всё понял. Всё сделаю сам! Всё сделаю сам и в самом лучшем виде.

– Я в этом не сомневаюсь, друг мой Фартелиус. Я в этом не сомневаюсь, – кивнув на правое запястье купца, на котором виднелась ещё не успевшая впитаться в кожу руна клятвы абсолютной преданности, со змеиной усмешкой проговорил бастард королевских кровей, более чем справедливо считающийся самым страшным драконом Великом драконьего королевства.

Вслед за чем, сославшись на занятость, самый страшный дракон королевства спешно покинул дом своего нового раба.

Нет, нет, нет, светлейший герцог никуда не опаздывал, просто ему до рвотных позывов опротивело общество подобострастно улыбающегося, потеющего и трясущегося от страха от страха купчишки.

Мокрица. Вот кого ему напоминал этот мерзкий человечишка. Слизкая, вызывающая омерзение тварь – скорее полезная, чем вредная, поскольку питается исключительно гнильём, но до того отвратительная, что ничего кроме гадливости не вызывает.

Бастард никогда не считал себя ни благородным, ни чистоплюем. Более того, в отличие от большинства властолюбцев, он не обманывался насчёт своих мотивов и не мнил себя тем, единственным, кто способен обеспечить процветание королевства. Адамант Вестгейерский прекрасно знал, что власть ему нужна, прежде всего для того, чтобы никто и никогда больше не посмел сказать ему, что он чего-то там недостоин!

Именно ради этого, ради того, чтобы его гордость и достоинство никогда больше не пострадали, а, отнюдь, не ради власти, он был готов убивать, интриговать и предавать.

И по этой же причине невидящие дальше своего носа, трусливые, готовые пресмыкаться ради сиюминутной наживы барыги всегда вызывали в нём брезгливое презрение.

Ожидая своего тайного советника и брата, Великий драконий король Кинварх скучал в своих апартаментах. И делал он сие не только с немалым комфортом, но и превеликим удовольствием. Поскольку, откинувшись в созданном специально по его заказу массажном кресле, он, положив ноги на инкрустированный золотом, рубинами, сапфирами и изумрудами журнальный столик, мечтал… о неприступной красавице леди Биргитте Станфорд Рингер.

Потому как ничего другого в её отношении он, на данный момент времени, позволить себе не мог.

Нет, он, конечно, мог бы приказать. Всё-таки он король.

Но, во-первых, он слишком её уважал. Не говоря уже о том, что он был обязан ей жизнью. Во-вторых, он точно знал, что Биргитта Станфорд Рингер этому приказу всё равно не подчинилась бы. В-третьих, он никогда бы не позволил себе опуститься до подобной низости.

У Его Величества было много недостатков: он был несдержан, обидчив, горделив, коварен и даже порой подл, но до насилия над женщинами не опускался никогда. Ни в пылу страсти. Ни в пылу гнева. Ни даже ради самозащиты.

Что касается самозащиты, правда, не его заслуга: просто случай не представился. Что же касается гнева, хммм… уж да, уж да… была парочка дамочек, которые чуть не заставили его потерять контроль, но он всё же, хотя и с трудом, тем не менее, сдержался. Но что касается страсти, то здесь он чист и перед собой, и перед богами: НИКОГДА!!!

Никогда даже в мыслях не было. Более того, сама мысль о том, чтобы обладать женщиной, которая его не хочет – была омерзительна Великому королю. Настолько омерзительна, что он скорее бы понял и простил собственного убийцу, чем насильника любой, даже самой падшей из женщин.

Что, однако, отнюдь, не мешало ему КАТЕГОРИЧЕСКИ не понимать Биргитту Станфорд Рингер, к которой он подкатывал и так и этак, со словами и без слов, но заработал лишь облом!

Что ей ещё надо?! Точнее, кто?!

Ладно бы он был уродлив и немощен? Но он же ого-го! И красив. И ещё вполне молод. И фигурой Великая драконница не обидела. Да, даже не будь он королем, за ним бы толпы бегали! Он это точно знает, потому что проверял по молодости, дабы самоутвердится: отправлялся инкогнито, так сказать, в люди. И…

Ни одна не отказала!

Ни одна не отказала ни молодому офицеру, ни бродячему музыканту, ни мелкому купцу, ни ученику мага, ни ученику кузнеца.

А эта отказала ВЕЛИКОМУ КОРОЛЮ!

Нет, прямо он ничего не предлагал. НО!!! До сих пор все его непрямые предложения ВСЕ до единой придворные дамы понимали правильно.

А эта сделала вид, что не поняла! Он ей титул подарил, а она типа не поняла! Он ей целый боевой факультет подарил! А она снова типа не поняла! Он её перед своим братом защищал, выставляя себя влюбленным идиотом – а ОНА всё равно сделала вид, что НЕ ПОНЯЛА!!!

Вот что? Что, спрашивается, ей ЕЩЁ от него надо?! Чтобы он на ней сразу женился?! Или… Это «или» Великого короля так заинтересовало, что он даже злиться перестал.

– Бригитта же – провидица! Неужели она что-то знает? Знает, что-то такое, что не позволяет ей поддаться своим чувствам и ответить мне взаимностью?

Странным образом, эта мысль успокоила Его Величество. И даже понравилась. По крайней мере, понравилась гораздо больше, чем мысль, что неприступная красавица к нему совершенно равнодушна.

Великий король расслабился и почувствовал, что у него чешется пятка.

Стянул сапоги и, любуясь носками, испытал чувство глубокой удовлетворенности…

Его двор бы содрогнулся от ужаса, узнай он, что их король прячет в своих сапогах и под своими роскошными одеждами. А его личный стилист и вовсе покончил бы жизнь самоубийством.

Правый носок Великого короля – был ярко красным в ядовито зеленую полосочку. И такой же была его нательная сорочка.

Левый – был ярко голубым в черный горошек. И такими же были семейные трусы Великого короля.

Да, он был тем ещё – бунтарём!

Великий король иронично усмехнулся:

– Знал бы кто, насколько сильно я себе не принадлежу, не поверил бы!

Но даже в этом Кинварх лукавил.

И носки, и трусы и прочее нательное бельё расцветки аля «вырви глаз» были не только проявлением бунтарства, но и страховкой на случай ментального сканирования. Они были той, «великой» тайной Великого короля, которую, в случае взлома его ментальной защиты, успели бы узнать враги, пока его придворные маги восстанавливали бы пробой в защите.

Вот такая она тяжкая монаршая доля: всегда-всегда нужно быть настороже. Потому как враги короны не дремлют, а только и ждут удобного момента, дабы нанести очередной удар.

Искренне себе сочувствуя, Великий король тяжело вздохнул.

Справедливости ради, следует отметить, что жалеть себя было совсем нехарактерно для Его Величества. Просто последнее нападение было слишком большим и горячим приветом от Костлявой, чтобы его можно было легко забыть, как страшный сон. Нет, конечно, если бы прекрасная Бригитта не строила из себя мисс Блаженное Неведение и помогла Великому королю справиться с ночными кошмарами, он бы уже и думать забыл о том, что в этот раз смерть прошла совсем рядом. Но она бессердечная строила.

И потому Его Величество вынужден был страдать… и от происков врагов, и от ночных кошмаров, и от неразделенной любви, и от закидонов собственного сына, который, видите ли, решил, что ему никто не указ и что если он решил жениться неизвестно на ком, то на нём, то есть, на ней – он и женится!

«Сговорились они все, что ли?!» – мысленно возмутился Его Величество. После чего, поставив локоть на подлокотник, подпёр пальцами висок и снова вздохнул.

И именно на этом очередном его тяжком вздохе и застал его вошедший без стука бастард.

– И чего это братишка мой аж так не весел, что даже венценосну головушку свою повесил? – насмешливо поинтересовался Адамант.

Великий король на это лишь поморщился и махнул рукой.

– Лучше расскажи, как всё прошло? Купец согласился на наше предложение?

– А то… – усмехнулся светлейший герцог. – Ты бы его видел, да он чуть ли не на ушах танцевал от восторга! Он же не дурак, понимал, что брак, заключенный против воли короля, пока этот самый король жив, ему лично никаких дивидендов не принесет. А у него долги, потому как представить девицу к королевскому двору – даже со связями в высшем обществе – весьма дорогое удовольствие, а без связей – и подавно, целое состояние.

– Что ж, – кивнул Его Величество. – Значит, теперь, главное, чтобы мальчишка не заартачился и…

– Не заартачится, – недослушав брата, уверенно констатировал Светлейший герцог. – Не в том он положении, чтобы артачиться. То, что он не участвовал в заговоре, а лично я в этом очень сомневаюсь, не отменяет того факта, что он – сын заговорщика! И того, что сын и отец были очень близки. А значит, наш юный герцог априори не может быть не причем! Просто мы не смогли этого доказать. А потому пусть радуется, что отделался всего лишь ссылкой и молодой женой в нагрузку. Если же он не причём, то в этом случае он должен быть счастлив, что ему предоставили возможность доказать свою верность Короне, послужив её процветанию! – явно ёрничая провозгласил он.

Его Величество усмехнулся и в который уже раз за последние пару часов вздохнул.

– Я слышал свидетельские показания, – обращаясь скорее к себе самому, чем к брату, проговорил он. – И всё равно не могу поверить, что Валентайн… У меня просто в голове не укладывается, что он был тем, кто заказал на меня покушение…

– Он заказал твоё убийство, а не покушение на тебя, – ровным, жестким тоном поправил Светлейший герцог.

– Не знаю, Адам, не знаю почему, но я всё равно не верю… – покачал головой Великий король. И тут же сам себе возразил: – Хотя, почему не знаю? Очень даже знаю! Во-первых, все доказательства, которые у нас есть – косвенные. Во-вторых, то, что Валентайн сбежал, а не пленен или кем-то подло убит, нужно ещё доказать. Эх… Будь у меня выбор, – махнул он рукой. – Но Кинвет мне его не оставил… Поэтому Натаниэлю всё же придётся жениться на навязанной ему девице из захудалого дворянского рода, отправиться в ссылку в самое отдаленное из его имений и пожить какое-то время с клеймом сына заговорщика.

Глава 8

Неделя шла за неделей и вот уже и месяц прошёл, и второй почти на исходе, а отправившийся сражаться с гарпиями Кинвет, всё не возвращался…

И если бы только это. Но и писем тоже больше не было.

Несмотря на мучавшие её дурные предчувствия, первые две недели Эджения успокаивала себя тем, что южные границы не только далеко, но и путь к ним не легок и очень опасен, а потому было бы даже странно, если бы Кинвет специально ради её спокойствия гонял к ней вестового с любовными письмами.

Однако уже на третьей неделе это объяснение перестало её успокаивать, и она начала всё более и более впадать в странную апатию.

Которой не мало способствовала ставшей уже постоянной головная боль. Не сказать, чтобы сильная. По большому счёту, это была даже не боль, а ощущение, словно её голова была закована в тяжелый железный обруч. Однако в сравнение с настоящим железным обручем, этот спать ей не мешал, а вот сосредоточиться больше, чем несколько секунд очень даже. Стоило Эджении только взять в руки книгу и прочитать несколько строк, как обруч, словно бы сжимался вокруг её головы. Тоже самое происходило, как только она пыталась задуматься о чём-нибудь, более серьёзном, чем, например, что ей сегодня надеть или что она хочет на завтрак, обед или ужин.

Кроме того, каждый раз, как только приходила головная боль, Эджения ощущала будто бы все происходящее вокруг происходит не с нею, а с кем-то другим. Словно бы кто-то другой брал её тело взаймы. У этой другой были её манеры, её жесты, её походка, её голос, но вот мысли и стремления были совершенно иными. Эта другая чем дальше, тем меньше хотела от жизни. Она всё меньше и меньше мечтала. Её все меньше и меньше интересовало, что с ней будет дальше. Её все меньше и меньше интересовало вернётся ли к ней Кинвет.

И от странной болезни этой не помогали ни настои, ни лекарские зелья, ни заклинания.

Лекари, на которых не жалел денег вдруг проникшийся к падчерице прям таки истовой отцовской любовью отчим, лишь разводили руками.

Не помогли и целебные грязи, на которые не пожалел денег всё тот же отчим. Как не пожалел он денег и на сосновый лес, и на горный воздух и море.

Ничего не помогало.

Кроме, разве что, ничегонеделанья и ничегонедуманья.

Вначале Эджения ненавидела это состояние чугунной головы, и просто дождаться не могла тех нескольких утренних часов, когда её голова становилась прежней. Ну или почти прежней.

Она старалась просыпаться пораньше. И порой просыпалась даже слишком рано…

Тогда она просто лежала и ждала просветления в мыслях.

Однако, чем дальше, тем периоды просветления становились всё более короткими, пока не стали такими короткими, что Эджения потеряла надежду…

Понимая, что она медленно, но уверенно превращается в совершенно безмозглое, ничем не интересующееся, ни к чему не стремящееся существо, она, наоборот, стала искренне ненавидеть свои периоды просветления.

Она не хотела знать, во что она превращается! Это было слишком мучительно, слишком больно осознавать. Настолько больно и мучительно, что ей хотелось умереть.

Умереть прежде, чем её тело окончательно займёт та другая. Умереть, прежде чем ей придётся выйти замуж за того, кого для неё выбрал отчим. Умереть, прежде чем она предаст Кинвета. Умереть, прежде чем он узнает, во что она превратилась…

Будь она круглой сиротой. Она бы оборвала свою жизнь в ту же минуту, как только её впервые посетила эта мысль. Но у неё была любящая мать, которую Эджения тоже очень любила.

Возможно, будь Эджения более эгоистичной, её бы это не остановило. Но Эджения была из тех, для кого счастье любимых ею людей было превыше её собственного. Тем более, что она была единственной дочерью.

Да, у матери был ещё отчим. И скорей всего у неё и отчима ещё будут дети…

Но опять же, отчим потратил на неё столько денег, что почти разорился. Он так о ней заботился. Он столько для неё сделал. И всё что он просит взамен – это постоять несколько минут у алтаря с неизвестным ей лордом, который влюбился в неё до беспамятства с первого взгляда. Разве может она отказать ему в такой мелочи? Тем более, что той другой совершенно всё равно, за кого выходить замуж.

Как не безразлична Эджения была к тому, что с ней происходит, всё же вечером накануне венчания ей кусок в горло не лез, а ночью она так и не смогла сомкнуть глаз. В конце концов, устав бестолково ворочаться с одного бока на другой, она уступила всё более и более громко заявляющему о себе чувству голода, встала с постели и, создав заклинанием маленький светлячок, отправилась на кухню перекусить…

Однако едва она ступила за пределы своей комнаты, как услышала знакомое торопливое перестукивание каблучков.

Что заставило Эджению нырнуть назад в свою комнату, а не поспешить навстречу этому с детства хорошо знакомому перестукиванию каблучков, дабы предложить матери спуститься на кухню вместе, она не имела никакого понятия.

На самом же деле, всё объяснялось просто. Не притронувшись вечером к ужину, она пропустила подмешанную ей в еду вечернюю дозу зелья. В любой другой день, это не сошло бы ей с рук, и её заставили бы, например, выпить молока или сока или какую-нибудь полезную микстуру. Однако конкретно в этот вечер её мать и отчим, как, впрочем, и все вокруг, были так озабоченны подготовкой к предстоящему свадебному торжеству, что про то, что надо бы проследить за тем, приняла ли Эджения очередную дозу зелья, было совершенно забыто.

Справедливости ради надо отметить, что до того вечера Эджения никогда не отказывалась от пищи, потому особой беспечностью со стороны отчима и её матери это не было. К тому же, с действием внушающего апатию зелья вступило в противодействие повышенное нервное напряжение девушки, чего ни первому, ни второй – не хватило опыта, образования и просто ума предвидеть.

Цок-цок, цок-цок, цок-цок, цок-цок. Простукали мимо Эджении каблучки матери.

И снова девушка не поняла, что именно заставило её на цыпочках, словно она была воровка какая-то, покрасться вслед за матерью.

Будь у Эджения время всё обдумать и помощь хорошего менталиста, она бы, конечно, вспомнила десятки раз, когда мать вела себя по отношению к ней подозрительно.

Но конкретно в тот момент, она понятия не имела, почему ведет себя так странно. Не просто странно, а ненормально!

«Во-первых, – думала девушка, – я слежу не за кем-нибудь, а за своей собственной матерью! Во-вторых, я слежу за ней не где-нибудь, а в её собственном доме! Что может быть ненормальней?!»

И тем не менее, остановиться Эджения не могла. Её словно что-то за руку вело.

Не остановилась она и тогда, когда мать вошла в кабинет отчима и закрыла за собой дверь.

Прекрасно понимая, что в этом опять и снова нет ничего необычного, Эджения всё равно приложила руку к двери и активировала подслушивающее заклинание. И сама удивилась насколько отчаянно она хочет знать то, о чём её мать будет разговаривать с отчимом.

Настолько, что за те две или три секунды пока из кабинета не доносилось ни звука, она успела не только обеспокоиться по поводу правильности прочтенного ею заклинания, но и влить в подслушивающее заклинание столько сил, что, когда её мать, наконец, заговорила, Эджения чуть не взвизгнула от неожиданности: голос прозвучал настолько громко и звонко, что на миг ей показалось, будто мать стоит рядом с ней и орёт ей в самое ухо.

К счастью, речь свою Гортензия Тенебрис Шелериспе Борель Маллуин начала с имени мужа, поэтому дочь её отделалась лишь бешено заколотившимся сердцем и кратким приступом трясучей лихорадки.

– Фартелиус, где тебя демоны носили?! Ночь на дворе, а тебя всё нет и нет! Я уже не знала, что и думать, тем более…

– Гортензия, ягодка моя, прости… – засюсюкал голос отчима.

– Прости-ии?! Прости-ии?! – в прямом смысле слова, взбеленилась «ягодка». – За что именно ты просишь у меня прощения, мерзавец?! Уточни пожалуйста?!

– За то, что не сообщил тебе, что задерживаюсь? – втянув голову в плечи, неуверенно предположил Фартелиус Борель Маллуин, которого очень уж смутил и слишком воинственный настрой супруги и то, что она назвала его мерзавцем.

На миг, он даже испугался, что дражайшая супруга прознала о его визитах в бордель…

Не то, чтобы это было такой уж катастрофой. Однако и хорошего в этом тоже было мало. На развод бы, конечно, Гортензия не подала, ибо финансово она всецело зависела от него. Но и простить не простила бы. И это, наверняка, бы отразилось на их отношениях. Чего Фартелиусу совершенно не хотелось. Потому как супругу свою он любил. Причём, и как мужчина, и как купец, обеспечивший себе благодаря женитьбе на вдове дракона более высокий статус в обществе.

К счастью, купеческие боги, снова миловали его и дело оказалось совершенно в другом.

– Не прикидывайся, Фартелиус! – гневно отреагировала на его предположение супруга. – Ты прекрасно знаешь, о чём я! Когда я согласилась помочь тебе выдать замуж мою дочь за Натаниэля Бриена фон дер Аргента, я сделала это только ради того, чтобы спасти ей жизнь! – гневно продолжала между тем вещать его супруга. – Ты убедил меня, что он – достойный молодой дракон и что он позаботится о моей девочке! Но только, что я узнала, что это ложь! Никакой он не достойный дракон! Он – сын заговорщика! И сам он заговорщик! Заговорщик, которого отправили в ссылку! Вот почему он решил уехать из столицы! И вот почему свадьбы НЕ БУДЕТ! Да, моя девочка не чистокровная драконница и не из старинного рода! И поэтому она недостойна быть женой принца! Но и женой заговорщика она тоже не будет! Я этого не допущу!

– Если хочешь, чтобы твоя дочь жила, то допустишь. Ещё как допустишь, милая, – спокойно ответил Фартелиус Борель Маллуина. Тон его был одновременно вкрадчивым и констатирующим факт. – Потому что таково условие короля. Эджения должна выйти замуж за Натаниэля Бриена фон дер Аргент и отправится вместе с ним в ссылку. Иначе она не доживёт даже до конца завтрашнего дня.

– До конца завтрашнего дня? – испуганно переспросила женщина. – Но разве нельзя договориться? Мы же не отказываемся выдать Эджению замуж… Я просто хочу, чтобы она связала свою жизнь с кем-то достойным, с кем ей бы не угрожала опасность, кто не навлёк бы на её голову новые беды. Кто любил бы её, а Натаниэль Бриен фон дер Аргент её не любит, ты и в этом тоже солгал. Более того, он призирает Эджению. Он считает её охотницей за богатым титулованным мужем, которая слишком высоко замахнулась, за что и поплатилась! – дрожащий голос обеспокоенной за судьбу дочери матери сорвался на плач.

– Откуда ты всё это узнала? – в голосе ушлого купчишки звучало искреннее удивление.

– От самого Натаниэля Бриена фон дер Аргент, – всхлипнула женщина. – Он приходил сегодня, чтобы увидеться и поговорить со своей… – она снова всхлипнула, – невестой. Но Эджения в таком состоянии, – она в очередной раз всхлипнула. – Она в последнее время, совсем не в себе… Сидит и смотрит часами в одну точку. Я так перед ней виновата… Бедная моя девочка… Что я наделала! Что я наделала! – сквозь рыдания причитала она.

– То, что на твоём месте сделала бы и любая другая любящая мать! Спасла ей жизнь! И продолжаешь спасать! А также оберегать и защищать! – устав слушать причитания, рявкнул хозяин кабинета и дабы вернуть разговор в нужное ему русло, задал наводящий вопрос: – Итак, ты встретилась с Натаниэлем Бриен фон дер Аргент, и как же ты ему объяснила то, что его невеста не сможет с ним встретиться?

– Никак. Как только я сообщила ему, что я мать Эджении, он спросил у меня люблю ли я свою дочь? И я, разумеется, ответила, что люблю. Затем, он спросил у меня, насколько сильно я люблю Эджению и заглянул мне в глаза…

– Он что, заглянул в твои мысли? – обеспокоенно уточнил Фартелиус Борель Маллуин.

– Разумеется, нет, – не сдержавшись, фыркнула Гортензия. Она была леди, но порой невежество мужа так её поражало, что у неё просто не получалось сдержаться. – Он же из серебрянокрылых! А они читают не мысли, а души.

– Надо же, – хмыкнул Фартелиус. – Не знал. И как оно? Когда тебе заглядывают в душу?

Женщина пожала плечами.

– Это сложно объяснить. Я просто, словно бы на несколько секунд выпала из реальности. А когда очнулась, Натаниэль Бриен фон дер Аргент уже решил, что хочет поговорить не с Эдженией, а со мной.

– И так как ему очень не хочется жениться на низкородной, в его понимании, полукровке, то, естественно, он сделал всё, чтобы убедить тебя в том, какой он страшный и ужасный? – насмешливо прокомментировал купец. – И как плохо с ним будет нашей Эджении? Вот подлец! Вот мерзавец! Сам значит, королю отказать не посмел, а других подвести под плаху… всегда пожалуйста! Гортензия, милая моя, солнышко моё, прости мне мою ложь, но я просто не хотел, чтобы ты изводила себя ещё больше. Правда же в том, что, если мы хотим, чтобы наша девочка жила, у нас нет никакого другого выбора, кроме как отдать её в жёны Натаниэлю Бриен фон дер Аргент. Ибо такова воля Великого короля.

– Но почему, почему именно он, – всхлипнула женщина. – Почему мы не можем найти нашей девочке другого мужа?

– Потому что в том состоянии, в котором наша девочка пребывает сейчас, на ней, кроме Натаниэля Бриен фон дер Аргент, больше никто не женится. Если же не поить Эджению зельем, то уже она не захочет себе никакого другого мужа, кроме принца Кинвета. И мы её потеряем.