Текст книги "Шут и слово короля (СИ)"
Автор книги: Наталья Сапункова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Был большой общий завтрак, и для циркачей и для людей из замка, и Граф тоже сидел за столом. А после, Эдин видел, он долго о чем-то разговаривал с дядюшкой Биком, тот кивал, вроде бы соглашаясь, бурчал и смотрел исподлобья, что-то ему не нравилось. Впрочем, хозяин всегда был чем-то недоволен.
– Ну, не скучай тут! – Милда крепко обняла Эдина. – Якоба гляди не обижай, ладно? И вот что, – она нагнулась к его уху, – если случится, добудь мне настоящих конфет, таких сахарных, в коробке, ладно? – она говорила, а глаза ее сначала смеялись, а потом вдруг налились слезами.
– Добуду, – пообещал он, – ты тоже не скучай. И не реви, не обижу я твоего Якоба, лучше пожелай, чтобы он меня насмерть не загонял, – а у самого тоже глаза предательски зачесались.
Он попрощался с каждым и обменялся парой слов. Даже с Вудуду, который, конечно, ничего ему не сказал, только выслушал и нагнул голову, предлагая себя погладить. Хозяину Эдин учтиво пожелал доброго пути и хороших сборов, тот кивнул. Вот и все.
Поскрипывая, выкатились из двора их пестрые кибитки, мимо ворот, которых не было, на дорогу, ведущую к большому тракту. За последней резво бежал привязанный медведь.
Граф подошел и положил руку Эдину на плечо. Но заговорил с Якобом. Он сказал, глядя вслед уезжавшему цирку:
– Хорошая девочка.
– Она мне как дочь, – буркнул солдат.
– Это дело твое, мой друг. Вот что, осмотрись пока тут. Спроси на кухне Виллена, он тебе все покажет. Что понадобится, скажи. Пошли со мной, мальчик, – он сжал пальцами плечо Эдина.
В той самой комнате снова горел камин, а к креслу Графа был придвинут шахматный столик.
– Подсаживайся, вон стул, – сказал Граф, – мне так давно хотелось с тобой сыграть.
С тех пор, как Эдин научился у Димерезиуса правильно переставлять фигуры, они с Графом играли при каждой встрече. У фокусника Эдин, случалось, и выигрывал, последнее время чаще, чем раньше. У Графа пока ни разу.
Граф маленьким ключиком отомкнул выдвижной ящик под столешницей, там на черном бархате лежали шахматные фигуры. Резные костяные фигуры, а не крашеные деревянные. И такой красоты были эти шахматы, что у Эдина дух захватило. Не просто фигуры, а статуэтки людей, каждая непохожа на другие. И не белые и черные, а светлые, светло-костяного цвета, и темные, лишь слегка коричневые. Пока Граф вынимал и аккуратно ставил на столик фигурки, Эдин заметил одну и подвинул ближе. Она была из темной половины, женщина в дорогих одеждах и с волосами, убранными под шапочку – явно знатная леди. Эдин смотрел, боясь отвести взгляд, не понимая, что это с ним, почему хочется смотреть еще и еще.
– Фигурка тебе кого-то напомнила? Может быть, мать? – голос старика дрогнул.
– Нет. Мама была совсем другая.
– Ты помнишь свою мать?..
– Да, мне ведь уже было пять лет, когда она умерла. Мама была тоже красивая, но другая. Ее звали Виолика.
– Виолика, значит. Маленький голубой цветочек, – вздохнул Граф. – Что же ты о ней помнишь?
– Ну… у нее были темные волосы, очень длинные, она пела мне на ночь, учила кататься на бочке… перебирать ногами, чтобы не падать. И показывать разные штуки на кольце и перекладине. Она сама здорово все умела.
– Да. Вы, люди из цирка, большие ловкачи, потому что учитесь всему с детства, верно? А отца ты тоже помнишь?
– Его я и не знал никогда, – Эдин засмеялся. – Он, наверное, не из цирка. Знаете, говорят, что отец циркача или тоже циркач, или сам герцог! Ведь если я не знаю своего отца, то он запросто может быть каким-нибудь знатным человеком, правда?
О таком действительно говорили. Красивые циркачки нравились лордам и оставались в их замках, а хозяину цирка обычно доставался увесистый кошелек. Чаще всего эти женщины возвращались обратно. Отец Фано, например, был бароном из Южной Кандрии, так утверждала Мерисет, прежняя жена дядюшки Бика..
– Что ж, я бы не стал этого исключать, – с улыбкой согласился Граф. – Вот что, Эдин-удача. Ты ни разу не выигрывал у меня в шахматы. Я хочу, чтобы это случилось, и я знаю, насколько воодушевляет обещание награды. Какую награду ты хотел бы получить за свой выигрыш?
Эдин молчал.
– Не стесняйся. Просто скажи, чего бы тебе хотелось. Или хочешь подумать?
– Вот это, – Эдин протянул руку к фигурке шахматной королевы на столе.
Граф нахмурился и некоторое время молчал, Эдин уже опустил руку и покачал головой:
– Простите, Граф. Она слишком дорогая, наверное.
– Да, мой дорогой, она бесценна, – Граф вздохнул, – но ты сделал хороший выбор, и ты ее получишь, непременно. Только выиграй у меня в шахматы.
– Я не подумал, Граф. Как же тогда играть, если я её возьму? – Эдин уже жалел, что попросил столь поспешно.
– Это ничего, я закажу у резчика другую. А эта, именно эта, будет твоя. Договорились? Ты по-прежнему ее хочешь?
Эдин кивнул.
– Тогда решено. Кстати, потом я расскажу тебе, что это за шахматы. А пока расставляй фигуры. Ты играешь черными, согласен?
Граф выиграл очень быстро.
– Наверное, не о том думаешь, – недовольно сказал он Эдину. – Не отвлекайся. Ты должен видеть поле целиком, все фигуры! Нет таких, которые мало значат. Зачем было так легко отдавать мне пешки?
Эдин насупился. Что тут ответить? Отдал. Не рассчитал малость.
– Когда играешь, никогда и ничего не отдавай просто так, – добавил граф, остро глядя на Эдина. – И скажи-ка мне, друг мой, кем бы ты хотел быть в шахматной игре?
Ответ, вообще-то, был очевидным: ферзем, конечно! Но здесь ферзей изображали фигурки женщин, поэтому Эдин слегка растерялся. Показал на офицера, потом его рука, чуть остановившись на короле, все-таки коснулась ферзя.
Граф хохотал, откинувшись на спинку кресла.
– Я вижу, ты уже постиг азы дипломатии, мой мальчик. Ты не хочешь быть королем, потому что не смеешь, или потому, что сам по себе он слабая фигура? Только ответь честно!
– И то, и другое, – ответил Эдин честно.
– Но действия всех прочих фигур подчинены его интересам!
Эдин подумал немного.
– Все равно. Сам по себе он слишком зависим.
– Верно. А королева, то есть ферзь? Самая сильная фигура на поле, но в интересах короля ею тоже жертвуют без сомнений. Офицеры, слоны, ладьи – сильные фигуры, но ими тоже жертвуют. Пешки?..
– Значит, лучше быть пешкой, которая потом станет ферзем?
Граф снова рассмеялся.
– Я этого не говорил. Хотя, по мне, совсем неплохо быть такой пешкой, она стоит дороже изначального ферзя! Но вот что, мальчик, ты забыл еще кое-кого. Кого?
Поскольку Эдин точно знал, что никто не забыт, он просто ждал, когда Граф объяснит, в чем подвох.
– Того, кто сидит за доской, – сказал старик с улыбкой. – Он главный в игре. Он один видит все поле, знает, что делала каждая фигура в прошлом и может предугадать ее действия в будущем. Он решает, чем жертвовать, а чем – не стоит. Ему послушны все фигуры, включая короля, хотя он не король, не ферзь, и вообще никто. Он просто видит, знает и принимает решения. Ты согласен?
– Да, Граф…
– Не нужно быть фигурой, которой можно управлять без её желания. Даже королем на таких условиях быть не стоит. Ты сам верно заметил, король зависим. Поэтому ты должен быть тем, кто играет. Следи за полем и ничего не упускай. Особенно если тебя никто не торопит.
– Я понял, Граф.
То, что старик говорил не только про шахматы, скорее даже совсем не про шахматы, он тоже понял, чего же тут непонятного. Но, все-таки Граф – бывший министр короля. А Эдин лишь мальчишка из цирка.
Граф мягко улыбнулся.
– Очень хорошо, мой мальчик. Кажется, ты меня действительно понял.
Он встал, прошелся по комнате и остановился у окна. И нахмурился, увидев там что-то.
– Только ради этого стоит починить стены и ворота! – пробормотал он.
Эдин тоже приблизился и выглянул в окно из-за спины графа. Действительно, видны были остатки ворот, рядом с которыми стояла старуха с бубном – бродячая знахарка-предсказательница. И только-то.
Граф дернул за шнур звонка, но не стал дожидаться, а сам вышел из комнаты и направился к лестнице. Эдин хорошо слышал, как он кричал:
– Меридита! Не вздумай привечать здесь эту старую ворону! Дай ей что-нибудь, и пусть уходит! Сейчас же пусть идет прочь!
Эдин, надо сказать, немало удивился. Таких предсказательниц обычно не гнали, наоборот. Эти старухи будто бы многим рассказывали чистую правду.
Граф что-то не торопился возвращаться, зато в комнату заглянула Меридита.
– Эй, мальчик, – окликнула она, – тебя леди Аллиель зовет. Идем, провожу.
И сердце Эдина вдруг забилось чаще.
Комната Аллиель находилась, оказывается, над комнатой Эдина. Совсем близко.
– Вот, здесь, – Меридита толкнула тяжелую дверь, заглянула, – леди Аллиель, мальчик здесь.
– Пусть зайдет, – ответил звонкий голосок.
И Эдин зашел.
Девочка сидела на низком стуле со спинкой перед квадратной рамой для вышивания. Рядом, в корзинке, возвышалась целая гора ниток, моточки множества цветов и оттенков. Судя по выражению на лице вышивальщицы, работа не очень её увлекала.
Меридита тихонько закрыла дверь.
– А, шут! – девочка обрадовалась. – Как хорошо. Мне скучно, развесели меня.
Эдин ошарашенно смотрел на нее. В такой просьбе – или это не просьба? – не было ничего особенного, и – да, он шут, циркач, они все, когда выступали, старались, чтобы зрители были довольны. Но Граф всегда вел себя с ним совершенно иначе! Правда, вчера, едва Эдин увидел эту леди Аллиель, он тут же принялся ходить на руках, показал номер для нее. Но ведь это было совсем другое дело…
– Что же ты? Тебя ведь взяли сюда меня развлекать, правильно? И где твой костюм шута?
На Эдине была одежда, выданная вчера Меридитой: штаны и светлая рубашка. Девочка-леди сама была в простеньком платье, волосы заплетены, лента в косе тоже обычная, дешевая. Можно и за служанку принять. Но выражение на ее лице было спокойным и надменным, наверное, такое и полагалось дочери графа.
Так и не сказав ни слова, Эдин повернулся и вышел из комнаты.
Графа он встретил почти сразу, в коридоре внизу.
– Куда же ты подевался? – недовольно воскликнул тот. – Стоило мне отвернуться, и ты уже исчез!
– Граф, я должен развлекать леди Алиель? Я шут?
– Что? – тот внимательно посмотрел на него.
– Я здесь затем, чтобы развлекать леди Аллиель? Я её шут? – повторил Эдин.
– Нет. Ты здесь не шут, и вовсе не должен развлекать Аллиель, – медленно и внятно произнес Граф, – можешь вообще не обращать на нее внимания. Если мое общество будет тебе в тягость, тоже просто скажи об этом. Договорились?
Мальчик мотнул головой, то ли соглашаясь, то ли нет.
Общество Графа не могло быть в тягость. С Эдином до сих пор никто так не разговаривал, и ни с кем еще не было так интересно.
– Я бы хотел тебя кое-чему научить, – добавил Граф, – и надеюсь, что ты будешь не против. А от чего тебе, пожалуй, не удастся увильнуть, так это от тренировок с другом Якобом. Ты сейчас быстро растешь, твое тело меняется, если начнешь бездельничать, растеряешь навыки. А тебе нужно стать сильным мужчиной. Так ведь?
– Да, Граф.
Именно так, слабым мужчинам в цирке не место. Хотя, Якоб все равно что-то особенное. Стать таким, как он, любому хотелось бы, и не только в цирке.
– И еще одно. Пообещай, что никогда не будешь задавать дурацких вопросов этим бродячим гадалкам с бубнами. Мне это важно. Обещаешь?
– Но почему, Граф?
– Потому что лишь ты сам – тот, от которого все зависит, а их карканье только сбивает толку. Я никогда не слушал этих дур, я думал и принимал решения. Так ты мне обещаешь? – настаивал Граф.
– Да, я обещаю… – вздохнул Эдин.
ГЛАВА 2. Подземелье
Кажется, Аллиель после того случая на Эдина обиделась, надувала губы и отворачивалась – не иначе, отец ей что-то сказал. И Эдину это вовсе не нравилось, хотя особенно огорчаться было некогда. Якоб взялся за него с удвоенным рвением: ранний подъем, разминка, потом – побегать вокруг замка, благо еще не начались дожди и грязь месить не приходилось. После этого они брали по мечу, тупому, тренировочному, становились друг напротив друга, и начиналось…
– Эй, следи за ногами! Двигайся, двигайся больше! – кричал Якоб, гоняя Эдина то вокруг себя, то по всему двору, – эй, замороженный, двигайся, говорю!
Он обходил Эдина то слева, то справа, заставлял падать. Часто применял «обманку», то есть замахивался в одном направлении, а бил в другом. Или, бывало, терпеливо объяснял, если сразу не доходило, а потом заставлял повторять одно движение тысячу раз… ну, Эдину казалось, что тысячу…
– Смотри на меня! В глаза! И на клинок, не теряй мой клинок!
Смотреть одновременно и в глаза Якобу, и на его клинок тоже была та еще задачка. Хотя правило это Эдин, конечно, знал. Глядя в глаза соперника, можно угадать, что он сейчас сделает. Но Якоба и глаза не больно выдавали.
– Да не пялься ты, смотри вскользь, – смеялся Якоб, позволяя Эдину недолго перевести дух. – Иначе в бою долго не проживешь.
Их с Якобом тренировки всякий раз были желанным представлением для замковых жителей. Эдин всё ждал, когда же им надоест выходить и глазеть, но нет, не надоедало. Граф тоже как-то вышел посмотреть, стоял и одобрительно качал головой. А вот Аллиель не появилась ни разу. Может, ей было неинтересно, девчонка же.
Слуги Графа смотрели и делали свои выводы, причем такие, что Эдин бывал изумлен и озадачен. Как-то раз он вызвался помочь хромому Виллену сложить наколотые дрова и услышал ни много ни мало следующее:
– Ты, значит, наш будущий лорд, как я понял? Может, не стоит тогда тебе черной работой руки занимать, а?
Это была такая очевидная глупость, что Эдин рассмеялся в голос.
– Это с чего бы мне быть твоим лордом, а, дядька Виллен? Мне?
– Так ведь его светлость вон как тебя поставил, – спокойно пояснил Виллен. – Обращается, как с наследником. Учит, как наследника. Вон, с оружием упражняешься, как молодой лорд.
– Так мы с Якобом в цирке с оружием выступаем, дядька Виллен. И деремся, и ножи кидаем, и по всякому. Я могу стрелой из лука у тебя с головы яблоко сбить, хочешь?
И кто его за язык дергал? Хотя, как Эдин и ожидал, Виллен покачал головой.
– Нет, что-то не хочу. Выступаете, значит, в цирке с оружием? Ну да, вы же, циркачи, не как все, ненормальный народ. А вообще, последний оружейный учитель тут при молодом лорде Гринте Кане был, младшем брате его светлости. У самого-то его светлости ни одного сына не было, да и дочек, в общем, тоже, вот только одну Всевышний послал уже напоследок, на беду ли, на счастье – кто знает. Такой уж наш лорд человек, обо всем заранее беспокоится, чтобы по его было. Не все ведь ему равно, за кого маленькой леди замуж выходить.
– Вот дурак хромой! – рассердилась неслышно подошедшая Меридита. – Всё бы болтать ерунду, язык без костей.
На этом тот разговор и завершился. Все, значит, решили, что Якоб при нем как оружейный учитель. Как при молодом лорде, ничего себе. А последние слова Виллена – так особенно! «За кого маленькой леди замуж выходить». За него?!
Это казалось нелепостью, но запомнилось, запало в душу. Конечно, до того, чтобы рассуждать, на ком жениться, мысли Эдина были пока невероятно далеко. Нет, он не сомневался, что это случится. Когда-нибудь. И кто знает, будет ли это законный брак, освященный в Храме и записанный в управе какого-нибудь города, циркачи далеко не всегда женятся законным браком. Но все равно, если вообразить себе девчонок, из которых Эдин мог бы – когда-нибудь! – выбрать себе подругу, то такая, как Аллиель, в этот ряд не попала бы никогда. Хотя, как ни странно, и это тоже он осознал лишь теперь – такую он и хотел бы. Вот именно такую, с нежным лицом и светлой косой. Такую хрупкую: ветер подуй, и она улетит. Такую задаваку…
Но врожденная практичность циркового мальчишки, который зарабатывал свой хлеб с пеленок, возражала: да куда она годится, эта неженка? Что умеет? Чему её можно научить? Ей только леди быть, а в цирке делать нечего. Да и вообще, ей нужно, чтоб толпа слуг вокруг крутилась: «Леди Алиель, ах, леди Аллиель!» Тьфу, одним словом.
Но его к ней тянуло, да. Хотя бы посмотреть лишний раз. Так мало ли! Похочется, и перестанет. Ну, красивая, да! Мало ли кто красивый! Милда вон. Милда, может, еще и лучше…
Кстати, а Граф, похоже, и не хотел, чтобы они с Аллиель подружились. Во всяком случае, когда приходил Эдин, он всегда отсылал прочь Аллиель…
Граф ведь бывший вельможа, бывший министр. Он уж постарается дочку за какого-нибудь лорда выдать, неужели ни одного не найдется, кто бы согласился? А чтобы дочка настоящего графа, пусть и такого бедного, вышла замуж за циркача?..
Они играли с Графом в шахматы, как обычно после завтрака, когда в комнату вбежала Аллиель, с криком:
– Отец, отец, там корабли! Много кораблей!
Окно комнатки Аллиель, к некоторой зависти Эдина, выходило прямо на море. Ему вот, чтобы увидеть море, приходилось подниматься на самый верх донжона: там были нежилые, выстуженные ветром комнаты, окна которых, даже ставнями не прикрытые, тоже смотрели на море.
– Ну и что? – Граф нехотя поднял голову. – Пусть их.
– О, отец, ну пожалуйста, – девочка умоляюще сложила руки. – Можно посмотреть?
Эдин тоже встрепенулся, сразу позабыв про шахматы, и готов был вприпрыжку бежать наверх, чтобы хоть одним глазком взглянуть.
Граф посмотрел поочередно на них обоих, на дочку и мальчика, и кивнул.
– Пойдемте.
Они, Эдин и Аллиель, вихрем взлетели бы по лестнице, но Граф шел медленно, прихрамывая – иногда у него болели ноги. На самом верху, оказывается, уже собрались кое-кто из замковых жителей, даже Меридита пришла. Графу и детям тут же освободили самое удобное место.
Корабли были хорошо видны, пока ещё не поравнялись с развалинами и казались маленькими, как игрушечными. Они шли, гордо рассекая волны, их паруса круто надувал свежий ветер, он же развевал цветные флаги на мачтах, и пенный след стелился за каждой кормой. И даже небо, чаще всего серое последнее время, этим утром, как по волшебству, было почти по-весеннему голубым.
Граф не сводил глаз с кораблей.
– Впереди «Гордость Кандрии», флагман короля Герейна. Следом идет «Королева Дин», флагман гретского флота. На ней принцеса Астинна, я полагаю. В её кильватере «Королева Кандина», второй лучший корабль Герейна. Следующие два корабля тоже гретцы, наверное. За ними… – он прищурился.
– Ага, понял. «Отвага» и «Верность», шнекки, построенные еще Юджином. Быстроходные, и на каждой по четыре пушки. Есть еще «Королева Элвиса», прекрасный шерк*, не хуже «Гордости». Его здесь нет, видно, король решил не знакомить своих жен таким образом, – Граф хрипло рассмеялся. – «Королеву Элвису» Юджин заказал в Гринзале вскоре после свадьбы Герейна, а на воду ее спустили после рождения её первого сына. Может, теперь хоть в честь Астинны король заложит корабль? А то ни разу еще не пополнил флот после отцовской смерти, а корабли ведь, как люди – не вечны…
Граф разволновался ни на шутку: его руки дрожали и веко болезненно дергалось.
Теперь корабли поравнялись с Развалинами. Семь больших кораблей, шли себе мимо, подгоняемые попутным ветром, прекрасные, как сон. Но это был никак не сон, а эскадра, которая везла в Кандрию её новую королеву – Астинну, принцессу из Грета.
Корабли завернули за мыс, скрытый голубой дымкой. И тут раздался грохот, как будто раскат грома прозвучал совсем близко, а потом еще раз, и еще. Меридита охнула.
– Это чтой-то, никак пушки, ваша светлость? В Калье? – догадался Виллен.
Эдин знал, что это за замок Калья, видел пару раз, издали: серые стены, казалось, вырастали прямо из воды. Мощная крепость, рядом с ней деревня, и правил там, говорили, барон… как-то его там. Неудивительно, что в таком замке были пушки, которые теперь салютовали будущей королеве.
Позже до Развалин опять докатился грохот, этот был куда тише: палили пушки в следующем после Кальи прибрежном замке. А еще позже – опять, и это уже было похоже на отдаленный гул. Все замки на пути эскадры приветствовали Астинну пальбой из пушек, и только Развалины промолчали, как будто их вовсе не было. Впрочем, именно так ведь и обстояли дела, прежнего замка Верден не было. Были Развалины, бывший замок, в котором жил бывший министр бывшего… нет, предыдущего короля.
В этот день Меридита затеяла пироги с кабанятиной, которую накануне очень удачно добыл один из её сыновей в ложбине у речки, почти у самых Развалин. Попался совсем молодой, некрупный кабанчик, и потому очень и очень вкусный. Женщины сварили полный котел наваристого супа из костей, и опять же – пироги. И Меридита в этот день была на диво покладиста и не кричала, что всё будет в свое время подано на стол, так что нечего кружить вокруг кухни и мешать. Эдин, едва сунулся туда, сразу получил внушительный ломоть пирога с сочной и пряной мясной начинкой и чашку супа. Якоб тем временем уже сидел за столом и вовсю угощался, а неутомимая Меридита возилась у печи и говорила, бессвязно перескакивая с одного на другое:
– Хорошо, что ты тут, мастер Якоб. Хоть есть тут мужчины, и собаки, опять же, а все равно ты один их всех стоишь, с тобой не страшно. Видано ли, жить вот так, без стен. Ну да мы привыкли, конечно. Это только на второй год, как случилась беда с его светлостью, шалили тут лихие люди. А потом переловили шайку, вроде спокойно стало.
– Так почему вы не уехали? В деревню, в город? Хозяин ведь в замке Эйль сидел, или я чего не понял? – любопытствовал Якоб.
– Да, там и сидел. Так ведь не хотел он, чтобы тут всё до конца разорили! Что успели спрятать, что не порушили – сохранить надо было. У леди Аллиель, бедняжки, только это наследство теперь и есть. А было-то! Ой! – она махнула рукой, – мог ли с ней в королевстве кто сравниться, и не знаю. Один раз, помню, – Меридита слегка понизила голос, хотя секретничать тут было не с кем, – её светлость, наша графиня, на королевский бал собралась. А она у нас молоденькая была, хорошенькая такая. Так граф, как её увидел, отправил наверх украшения сменить, половину снять заставил – дескать, непристойно на балу сверкать больше королевских жен.
– Это разумно, – засмеялся Якоб, и откусил пирога.
– И потом, – продолжала Меридита, – нам ведь от его светлости жалованье платили, ни разу не задержали. Такое бы нам больше ни один лорд не положил. Его светлость – он щедрый.
Якоб понимающе кивнул, а Эдин от удивления даже перестал жевать. Это что же получается, находясь в замке Эйль, в королевской тюрьме, граф не переставал щедро платить слугам за то, что они поддерживали жизнь в этой груде камней?
– Королева вот новая, – бубнила тем временем Меридита, перескочив на другую тему. – Да будет её жизнь долгой и счастливой. Говорят, красивая, вот посмотреть бы. Тоже молоденькая, семнадцать лет. Может, и получится у неё побольше деток родить королю. Её величество, Элвиса, троих родила за шесть лет, а один остался. Единственный наследник, принц Эрдад. Такая уж доля, что у королевы, что у кухарки, рожать много приходится, а женить да замуж отдавать – мало. Да и немного ей пожить выпало, бедняжке! Может, эта, новая, счастливей окажется. Эх, и правда, посмотреть бы на неё одним глазком! Раньше-то, пока его светлость в опалу не попал, я всех перевидала. И его величество короля Юджина, и королеву Кандину, и королеву Элвису, и чуть ли ни всех герцогов, графов и баронов в королевстве. Я ведь не только здесь при графе служила. А королеве Кандине так однажды понравился мой пирог с печенью, что она велела меня позвать и принялась расспрашивать, как готовлю! Что, не веришь, мастер Якоб?
– Верю, верю, – закивал Якоб. – Да твои рецепты, дорогая Меридита, хоть за золото продавай! Я вот уже язык отъел, а все остановиться не могу.
Меридита заулыбалась.
– Еще бы. Да я кухарке из Кальи, к примеру, что самому барону готовит, и за золото не расскажу! А королеве Кандине рассказала, ничего не утаила.
– Что-то я не могу представить, как королева сама пироги печёт, – всё-таки усомнился Якоб.
– Так ведь и я не могу, – засмеялась Меридита. – А она так расспрашивала, с толком, как будто печёт, вот тебе мое слово.
Кто знает, что тут правда, подумал Эдин. Нет, тетке Меридите он верил, она не обманывает, зачем ей? Так может, ошибается, или забыла чего. Королева печет пироги с печенью – со смеху помереть можно.
Но пироги у Меридиты, и правда, ум отъешь, не то что язык…
Про найденный позапрошлым летом подземный ход Эдин, конечно, не забывал, но решил, что ещё успеется, ведь времени впереди полно. Правда, как-то раз спросил на кухне у Меридиты, есть ли в замке подземный ход. Она отмахнулась:
– А мне почем знать? Вот глупости!
Ответил Тир, ее второй сын. Тихонько подозвал Эдина и сообщил:
– Есть. На берег моря выходит, я слышал. Только вот где находится, не знаю.
Эдин, получается, как раз знал. Значит, не слазить посмотреть было бы просто неправильно.
– Только его засыпало совсем, говорят, – добавил Тир. – А вообще, в этом замке все хорошо, спокойно, всегда так было. И никаких привидений, так что нестрашно. А что, поискать хочешь?
– А если хочу? Со мной пойдешь? – уточнил Эдин.
Потому что замковое подземелье, тайный ход к морскому берегу – это же так интересно, что прямо сердце екает. А вот привидений не надо, без знакомства с ними Эдин вполне обошелся бы.
– Нет, – замотал головой парень. – Ни за что, и не проси. Я и в подвал-то не спускаюсь, сразу там дурею, стены и крыша как будто давят…
– А что привидений нет – это точно? – уточнил Эдин, хотя раньше и думать не думал ни про какие привидения.
– Говорю же, здесь нет, – заверил Тир. – Это в Калье есть. Ну, так то все знают. Там Госпожа живет, в старой башне. Эта башня на замок заперта, туда и не заходит никто. Госпожа замка Калья, так ее и называют. Такая прозрачная вся, и сквозь стены ходит, и куда угодно, но из башни своей только раз выходила – после того, как Верден, вот этот замок, то есть, разрушили. Будто бы по всем залам Кальи бродила и плакала, а потом успокоилась и снова в башню свою убралась. Такие дела…
– А чего она огорчалась, Калью ведь не тронули? – заинтересовался Эдин.
– Так ведь Госпожа тоже бывшая графиня Верден. То ли бабка нашего графа, то ли еще кто ему, точно не скажу, не знаю. Калья ведь когда-то Верденам принадлежала, причем недавно совсем, чуть побольше десяти лет прошло. Наша леди Аллиель, между прочим, тоже в Калье родилась, а не здесь.
– А почему же Калью не разрушили, как замок Верден? Точнее, зачем было разрушать Верден? – спросил задумчиво Эдин.
– Эх ты, таких простых вещей не знаешь, – хмыкнул Тир. – Верден ведь гербовое владение его светлости, его отобрать нельзя. Потому и разрушили. И титул у него гербовый, его тоже не отобрать. Что угодно король может, хоть казнить нашего графа, хоть миловать, а титул у него отобрать не может. Таких дворян, как он, в стране пара десятков, чтобы с гербовыми титулами были. Понял?
– Понял, – кивнул Эдин, – спасибо, что объяснил.
– Эй! – тетка Меридита выглянула из кухни, уперев руки в бока, – ты чего это прохлаждаешься, обормот? Вон, бочка с водой пустая… – это она сыну сказала, а на Эдина и не взглянула, как не было его.
Тир шмыгнул носом и побежал таскать воду, а Эдин побрел к себе, обдумывая услышанное. И решил, что тянуть не будет. Как только случай представится, он тут же обследует подземный ход. Тем более что привидений там нет. Впрочем, Эдин и на привидение с удовольствием посмотрел бы. Только украдкой, чтобы самому привидению на глаза не попадаться, а то мало ли что на уме у тех привидений…
Эх, если бы ещё не одному туда лезть! Дик – вот тот был товарищем что надо, больше нет такого. Здесь, в Развалинах, вообще нет мальчишек – ровесников Эдину. Так что придется одному. Ничего, он осторожно.
Вскоре Граф с Якобом с самого утра уехали в город, и Эдин получил полную свободу. Развалины жили обычной жизнью, каждый занимался своими делами, и до какого-то там приблудного циркача никому не было дела. Он переоделся во что похуже – теперь в его комнате стоял сундучок с одеждой, простой, но добротной, и не было нужды каждый раз просить у Меридиты штаны. Толстую свечу – надолго хватит! – взял из своей комнаты, а огниво позаимствовал у Якоба.
Тот самый лаз в дальней стене, узкий и неудобный…
Эдин постоял немного перед темным провалом, собираясь с духом, так стало не по себе. И, изогнувшись, скользнул в узкий лаз. Прямо у входа зажег свечу, ногтем отметил треть её длины – надо пройти не больше расстояния, на которое хватит трети свечи, а потом двигаться обратно. Тогда, с Диком, они прошли вглубь совсем немного, до конца коридора, который раздваивался. Теперь можно продвинуться дальше. А страх почти сразу прошел. Эдину такое было знакомо: когда боишься только сначала, перед первым шагом, а потом просто делаешь дело, стараясь, конечно, не облажаться. Ну, и когда закончишь, тоже можно побояться, если очень хочется. Страх – он очень мешает, думать мешает, двигаться, делает тело деревянным и неловким, если циркач не умеет справиться со страхом, то на что он годен…
Тесно и низко было только вначале, потом коридор раздался вверх и вширь. Эдин шел очень медленно, не забывая глядеть под ноги и по сторонам. Пол под ногами был достаточно гладким, разве что кое-где валялись булыжники, о которые можно споткнуться. Один раз ему почудилось что-то позади, то ли звук, то ли отблеск света, а может, и то и другое. Нет, просто почудилось… Коридор не прямой, петляет, так что оглядываться, в общем, бесполезно, но ведь не может там быть никого, откуда? Раз привидений нет.
Коридор заканчивался каменной стеной, явно не рукотворной, как будто путь преградила внезапно выросшая каменная гора. Тупик! Эдин повернул назад, и вдруг остановился. Опять звуки! И свет… В конце коридора мелькнул свет.
Эдин перестал дышать и явственно почувствовал, как на лбу выступил пот.
Зачем привидению свет?..
А если кто-то увидел, как он лезет в проход, и пошел следом?..
Эдин нащупал на поясе сумочку с огнивом – на месте? – и задул свечу. И сразу его накрыла, утопила в себе тьма. Зато теперь он невидим.
Осторожно, ведя рукой по стене, он двинулся навстречу свету.
– Э-эй! – чей-то голос прокатился куда-то вдаль, многократно отражаясь от стен. – Эй! Где ты?
Это был не мужской голос.
Еще пара шагов, и Эдин увидел маленькую фигурку в мерцающем свете масляного светильника. Какой-то мальчишка? Штаны, чересчур большая куртка… Несколько долгих мгновений потребовалось, чтобы фигурка немного повернулась, а Эдин разглядел и узнал.
Леди Аллиель, вот это кто. Они полезла за ним в подземный ход. Ей-то зачем?!
Надо же, кукла любопытная, кто её звал? Зато как напугала. Ну, ладно…
Эдин прижал кулак к губам и негромко пропел:
– Ууууу…
Аллиель отреагировала вполне ожидаемо, но сильнее, чем он рассчитывал. Или, точнее сказать, громче. Она пронзительно завизжала, и её визг прокатился по подземелью, многократно усилившись.
