Текст книги "Шут и слово короля (СИ)"
Автор книги: Наталья Сапункова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
– Есть что-то, – сказал он, – похоже на обломки сундука. Как будто его поставили туда, а потом камни сдвинулись и раздавили. Я не протиснусь, давай ты.
Эдину удалось пролезть в трещину. Но… что это? Пока он тянулся к остаткам ларца на полу, рука почувствовала нечто, не замеченное сразу – гладкую полосу металла. Эдин скользнул пальцами по полосе вверх, нащупал крестовину, потом пальцы легли на рукоять и привычно сжали. Это был меч, причем, судя по полированной гладкости клинка – совершенно не покрытый ржавчиной. И уже это стоило удивления.
Эдин не без труда выдернул застрявший между камнями меч, отдал Якобу и занялся остальным. Ларец был оббит медными полосками, дерево треснуло в нескольких местах, но полоски остались и теперь мешали, к тому же Эдин мог действовать только одной рукой, потому что спереди и сзади был зажат между шершавыми каменными стенами. Он все-таки сумел раскачать и извлечь остатки ларца и тоже передать Якобу, а потом принялся подбирать содержимое, большая часть которого высыпалась – пришлось повозиться. Там были скрученные старинные пергаменты, кожаный мешочек с чем-то, стянутый шнурком, и монеты, много монет, которые, к досаде Эдина, пришлось подбирать по одной. Но и они наконец, закончились…
Лорд-привидение все это время маячил неподалеку, но увидев, что дело сделано, удовлетворенно кивнул и сдержанно, с достоинством поклонился. Якоб и Эдин поспешно поклонились в ответ, и привидение стало меркнуть и не спеша исчезло. Эдин к этому времени чувствовал себя совершенно обалдевшим, уж очень много всего случилось. И, вдобавок, привидения, которых он вообще не чаял в жизни хоть разок встретить – да много ли кто их видел-то, в самом деле? – так вот, привидения были чудо как вежливы и с ними раскланивались. Такого он еще ни в одной байке не слышал.
Якоб быстро увязал находки в свою рубаху – все вперемешку, а на меч засмотрелся, поднес его ближе к свече и только головой покачал. Клинок словно светился матово-серым, и даже в неровном свечном свете хорошо можно было разглядеть волнистый узор по его поверхности. Дивный меч…
Остаток пути промелькнул на удивление быстро, и – вот они, Развалины. И звезды над головой! Какое же это счастье, между прочим – небо, звезды, вольный воздух, никаких тебе каменных коридоров и привидений! Как только оказались снаружи, Эдин попросил у Якоба меч, бережно взял его двумя руками. Хотел внести в Развалины собственноручно, ведь это его добыча, в конце концов!
Об их возвращении возвестили собаки, расположившиеся у входа, залились громким радостным лаем, словно понимали, что хорошую новость надо сообщать сразу и громко. Впрочем, почему – словно? Конечно, понимали. Так что тихо зайти в кухню не вышло, вся дворня высыпала навстречу, и Граф тоже, и Аллиель держала его за руку. Все было, как ожидалось, охи и ахи, возгласы и гомон, а Аллиель побежала к Эдину и словно споткнулась, увидев в его руках меч. А Граф – тот вообще изменился в лице. Он осторожно, тоже двумя руками взял меч и застыл, не в силах произнести ни слова. А Меридита зазывала их в кухню, где было тепло и вкусно пахло, Аллиель схватила Эдина за руку и потащила внутрь, в это вкусное тепло – застывать в столбняке рядом с хозяином вроде бы никто не собирался, включая Якоба, а чем так потрясен Граф – ведь он расскажет, конечно?..
Служанки уже выставляли на стол вынутый из печки горячий ужин. Аллиель принялась было теребить Эдина с расспросами, но Меридита ее сердито одернула:
– Леди Аллиель, дайте им спокойно поесть, кто знает, пришлось ли беднягам сегодня хоть перекусить?
Она угадала верно. Не пришлось. Может быть, поэтому горячая сытная еда подействовала на Эдина неожиданным образом – едва проглотив последний кусок, он лишь на секундочку оперся лбом на кулак, и через пару мгновений уже спал. Якоб, хмыкнув, поспешно отодвинул плошку, чтобы мальчик не ткнулся в неё лбом.
– Умаялся парень. Ничего.
Он подхватил Эдина на руки и унес в его комнату, уложил. И спустился к Графу. Тот уже ждал, а на столе перед ним лежал найденный меч. И все остальные находки, принесенные в узле из рубашки, тоже были тут.
– Рассказывай, друг Якоб, – сказал старик. – И ничего не пропускай.
Якоб и рассказал, не спеша и ничего не пропуская. Граф слушал внешне безучастно. Лишь когда Якоб упомянул, что Эдин и Аллиель уже путешествовали по подземному ходу вместе, его глаза раскрылись шире – но и только. А потом он некоторое время молчал, поглаживая пальцами клинок.
– Знаешь ли ты, что это за меч, друг Якоб? – заговорил он наконец. – Все знают этот клинок. У него есть имя – Сын Молнии. Он принадлежал нашей семье более пятисот лет. Пару раз с ним короновались короли. Ты знаешь, ведь среди моих предков были короли этой страны? Да, именно так. А потом сменилась династия, потому что не было наследников, появились графы Вердены, оставив себе семейные реликвии, привилегии, память о былом. Теперь история повторяется, и Каны тоже исчезнут, а герб и знамя Верденов… – Граф не закончил.
Якоб не мешал.
– Я ведь считал, что всё это потеряно, – добавил Граф. – А теперь меч получит муж Аллиель. Вероятно, друг Якоб, это мой брат спрятал ларец и меч в подземелье. Я так и думал, что он спрятал, а потом погиб. Теперь он, может быть, будет свободен. Знаешь, я ему благодарен, что этот меч не смогли у нас отнять.
– Вы полагаете, то привидение в подземелье?..
– Конечно, это он, кто же еще, – кивнул Граф. – А Белая Госпожа – та жила в башне, ещё когда я был мальчишкой. Но она ни разу мне не показалась. Да, я представляю, что творится в Калье, ведь баронессе доложили, я надеюсь? – он сухо рассмеялся. – С вами раскланялся семейный призрак Верденов! Надо быть полной дурой, чтобы после такого наказывать вас за браконьерство! Впрочем, хорошо, что вы не стали проверять, насколько она дура. Но эти дети! Присматривай за мальчиком, Якоб, прошу тебя! А насчет Аллиель – я подумаю…
– Они последнее время частенько развлекаются вместе, милорд, – сказал Якоб. – Эдин, помимо прочего, учит её стрелять из лука на чердаке донжона. Причем тайком. Меридита сердится и не одобряет.
– Да-да, мне уже доложили, – Граф улыбнулся. – Очень хорошо. Пусть тайком, пусть Меридита сердится. Запретное манит. В крайнем случае, и я не буду поощрять их дружбу, могу даже запретить и ногой топнуть. Пусть считают, что и меня водят за нос, главное, друг Якоб, чтобы тебя они не провели и не влезли ещё в какую переделку.
Граф подвинул Якобу кучку монет, из тех, найденных в подземелье.
– Это тебе, Якоб Лаленси. Вместе с моей сердечной благодарностью.
– Не нужно, милорд, – начал было Якоб, на что Граф только рассмеялся.
– Ну что вы с ним за люди оба, даю золото – отказываетесь. Прекрати. Ты заслужил. Ещё не присмотрел себе маленькое поместье, а, младший Лаленси? И куда тогда денешь свою плясунью?
– Я надеюсь выдать ее замуж, – буркнул Якоб. – Не смотрите так, Граф, я же для неё старик!
– Замуж? Ну-ну. Тоже дело хорошее. А себе вдовушку поищешь, что ли? Какое же поместье без хозяйки? Только помоложе вдовушку высматривай, без наследников ведь тоже никак.
Якоб про вдовушку как будто не услышал – думал о другом.
– Милорд, – неуверенно начал он, – вы ведь знаете, я служил при дворе.
– Пока чуть не увел из-под венца невесту барона Деларви? Ну конечно, знаю.
– Да, это так, но… все тамошние порядки я и теперь помню хорошо, вы же понимаете. Белая Госпожа из Кальи – она ведь из ваших предков, верно? Она – графиня Верден?
– Ну предположим.
– Граф, я понимаю, в каком случае особа такого положения станет кланяться мальчишке вроде Эдина. И второй призрак, опять же…
Граф смотрел с интересом, на его губах мелькнула обычная тонкая улыбка.
– Друг мой Якоб, у призраков, возможно, свои законы. Не морочь себе голову. А что если Белая Госпожа хотела вам помочь, сбив с толку ваших тюремщиков – почему нет? А потом, вдруг они, призраки, не только знают прошлое, но и заглядывают в будущее? Белая Дама поклонилась тому, кем Эдин станет годы спустя. Почему нет?
– Значит, вы полагаете, что Эдин… – Якоб смешался.
– Займет достойное его положение, – мягко закончил Граф. – Но я не полагаю, я всего лишь смею надеяться. Я ведь не гадалка с бубном, верно?
ГЛАВА 4. Новые загадки
Когда Эдин проснулся наутро, он первым делом увидел Аллиель, сидевшую в ногах его кровати. Решив, что это сон, он поспешно захлопнул глаза, чтобы досмотреть, но тут же осторожно открыл опять.
– Ты? Что ты здесь делаешь?!
Меридита обычно сердилась, если заставала их вместе в комнате Аллиель, твердила, что-де комната молодой леди никак не место для молодого человека. А что такого, если они с этой молодой леди поболтают о чем-нибудь в ее комнате? Или в его?.. А когда в первый день Меридита сама привела его к Аллиель – можно было?..
– Просто тогда она ещё не поняла, что ты не слуга и не шут, – пояснил Якоб.
Понятно, конечно… но не слишком. В цирке ко всему относились проще. Когда во время длинного осеннего переезда некуда было деваться от холодного ветра с моря, и Якоб укрывал Эдина и Милду своим теплым меховым плащом, никто не считал, что это плохо. Хотя, конечно, Милда никакая не леди…
Все равно Аллиель делала все, что ей вздумается, хоть и не в открытую, а потихоньку. Вот и сейчас захотелось ей прийти к Эдину – она и пришла. Сидела в изножье кровати и развлекалась тем, что вязала узлы на его рубахе.
– Да вот, жду, когда ты проснешься, наконец! – возмущенно ответила она на вопрос Эдина. – Сколько можно спать?
За окном был ясный солнечный день.
– Расскажи, что с вами вчера случилось. Вы правда, что ли, сбежали из Кальи через подземелье?
– Сбежали, да, – признал Эдин, – надо же было как-то сбегать. Дай я оденусь?
Но Аллиель отдернула рубашку, не отдавая.
– Вы правда видели Белую Госпожу из Кальи? Или это твой Якоб пошутил, чтобы Меридиту попугать?
– Мы видели Белую Госпожу. Очень милая леди. Она тебе кто, прабабка? – изловчившись, он выдернул рубашку из рук девочки.
И с досадой вздохнул. На каждом рукаве было завязано по четыре узла, на подоле – еще шесть, а на завязках Аллиель соорудила не менее десятка узелков – видно, долго дожидалась его пробуждения. Быстро одеться не удастся.
В дверь стукнули, и Аллиель тут же резво спрыгнула с кровати и притаилась за пологом – попадаться на глаза своей строгой надзирательнице она не собиралась.
Меридита заглянула в комнату.
– Проснулся уже? Тебя его светлость ждет, поторопись. Принести позавтракать, или сам спустишься?
– Я сам, уже иду, – поспешно заверил ее Эдин, скомкав рубашку, чтобы Меридита не заметила, в каком та состоянии.
Насчет завтрака она уже не раз спрашивала, но Эдин просто не мог согласиться, не осмеливался. Это Аллиель частенько носили завтрак в комнату, а Эдину до сих пор было отчаянно не по себе, если ему прислуживали.
Как только Меридита скрылась, Аллиель опять забралась на кровать.
– Знаешь, что у нас уже болтают? Раз семейный меч Канов пошел к тебе в руки, ты будешь великим человеком. Что скажешь?
– Да ничего не скажу, – Эдин развязывал узлы на рубахе. – А ты, может, передумала и теперь хочешь за меня замуж? Вот еще радость-то… – он шутил и посмеивался, но сам наблюдал исподлобья за Аллиель.
– И не мечтай! – прыснула та. – Я никогда не выйду замуж за шута, даже если он станет великим. Отец что-нибудь придумает!
– И мечтать не стану. Было бы о чем, – согласился Эдин, не показав вида, что царапнуло в душе. – А какой он, твой отец? – осторожно спросил он, потому что интересно было – что она скажет?
– Мой отец… – она немного смутилась. – Ну, про него говорят, что он был могущественней всех в королевстве. И даже давал советы королю, а тот слушался. Нет, прежний король, не Герейн, – Аллиель понизила голос.
– Ага, – вздохнул Эдин.
Он уже надел измятую рубашку и потянулся за поясом, висевшим на спинке кровати позади девочки, – так, что она вся вдруг оказалась совсем близко, её блестящие глаза дивной синевы, небрежно заплетенная очень светлая коса, дотронуться до которой ему хотелось постоянно…
– Вряд ли я стану великим, – он улыбнулся. – Ваш меч пошел ко мне просто потому, что только моя рука и пролезла в ту щель, где он прятался.
Его рука задержалась позади Аллиель немного дольше, чем могла бы, но совсем чуть-чуть…
Косы у заносчивых юных леди совершенно такие же, как и у прочих девчонок, так что иногда просто ни у кого сил не хватит, чтобы удержаться и капельку не пошутить. А узлы Эдин умел вязать самые разные, и не в пример быстрее Аллиель. Так что, когда он, одетый полностью, выходил из комнаты, не забыв махнуть рукой на прощанье, Аллиель возмущенно заверещала, потому что кончик её косы её же лентой был крепко привязан к столбику кровати.
– А, Эдин? Очень хорошо! – Граф, как обычно, был благодушен, а найденный меч лежал на столе, рядом со стопкой монет, золотых и серебряных.
– Это тебе, – граф подвинул ему деньги. – Ты заслужил.
На этот раз Эдин не стал отказываться, просто поблагодарил. И то, заслужил ведь, сколько ковырялся, выбирая эти монетки из пыли и сора, а мог и вообще не заметить. Если бы призрак не захотел отдавать, глаза бы отвел.
– Купи себе что-нибудь, – добавил Граф. – Хочешь взглянуть на меч, пока я не спрятал его?
Эдин бережно взял меч в руки, погладил рукоять, клинок. И правда ведь, не каждому в жизни впадает такое оружие хоть в руках подержать. Да чего там – хоть увидеть!
– А почему он – Сын Молнии, Граф?
– Есть предание, что мой очень дальний предок нашел его в лесу во время грозы, и будто бы он сделан лесным народом, жившим тут три тысячи лет назад. Но это сказка, конечно.
Граф не спешил, дал Эдину налюбоваться мечом вдоволь. А забирая, спросил негромко:
– А знаешь, почему я всё еще жив?
Эдин вздрогнул, поднял взгляд на старика.
– Граф?..
– Вот именно, – усмехнулся тот. – Я практически был первым в Кандрии, после короля. Я при всем желании не мог бы не иметь врагов. Многие меня, так скажем, опасались. А теперь, когда я стал никем, они порадовались бы моей смерти.
– Почему? – Эдин положил меч. – Если теперь вы уже не министр, сами же говорите – стали никем. Кому нужна ваша смерть?
Старик нахмурился, но тут же улыбнулся.
– Да просто кое-кому стало бы при этом гораздо спокойнее. Я многое помню, многое знаю, и, на самом деле, кое-что могу. Но это секрет.
– Граф?..
– Мальчик мой, у того, что я все-таки жив, на самом деле много причин, – мягко пояснил Граф, в его глазах при этом плеснулось веселье. – Например, кое-кто всерьез опасается, не колдун ли я? А некоторые думают, что я когда-то за большие деньги купил берегущее заклятье, и убивать меня нельзя – то ли род убийцы вымрет до седьмого колена, то ли я сам после смерти буду мстить семь веков. Страшно?
– Ну… да, – Эдин даже растерялся.
– Пусть так и думают. Но не нужно, чтобы какие-то намеки на колдовство стали связывать с тобой, а вчерашнее происшествие в Калье… гм, оно было занятным, да. Так что, какие бы догадки про меня не строили, ты должен быть чист в глазах людей. Поэтому съездите сегодня с Якобом в город, купите в Храме пару серебряных браслетов с охранными знаками для тебя – известно, что колдуны не способны носить такие вещи. К тому же сегодня как раз ярмарочный день, ты ведь, наверное, не против потратить немного денег?
– О, да, Граф! – обрадовался Эдин.
Значит, предстоит чудесный день: без учебы, без тренировок, просто прогулка в город на ярмарку, да еще к тому же у него будут деньги! И настоящие серебряные браслеты – здорово! Королевская награда за вчерашнее.
Все-таки он спросил:
– Граф, но вы ведь на самом деле не колдун?
– Нет, конечно, – сказал старик твердо. – Я же тебе объяснял: надо всего-то не упускать из виду фигуры.
Ага, просто не упускать из виду фигуры. И чтобы каждая фигура сделала то, что нужно тебе. Достаточно просто, если речь шла о шахматах, невероятно сложно – если не о них. Настолько сложно, что… вряд ли это могло иметь к цирковому мальчишке какое-то отношение.
Меридита выдала Эдину новые штаны, нижнюю рубашку с тонкой кружевной тесьмой по вороту и бархатный камзол, а его новый плащ с беретом и сапоги из мягкой кожи довершили дело: теперь Эдин и сам почти почувствовал себя молодым лордом. Или, точнее, циркачом, которому надо исполнить роль лорда.
У них в цирке имелся сундук, не принадлежащий никому в частности, там хранился ворох самой разной одежки, даже такой, которую в Кандрии, наверное, отродясь не носили. Ее можно было брать для выступлений, спросив для порядка разрешение у дядюшки Бика. Вот и теперь Эдин подумал: не иначе, у Меридиты тоже где-то есть такой сундук, только гораздо больше, и она без труда может не только простенько приодеть мальчишку, у которого нет лишней рубашки, но и нарядить кого угодно кем угодно.
Оказывается, ночью то и дело принимался идти снег, и теперь они скакали в Верден по сплошному белому, искрящемуся на солнце покрывалу, на котором разве что птицы успели наследить. Эдин подумал, что, наверное, и следы их бегства из Кальи полностью скрыты, стражники там с ума сойдут, но не догадаются, что они сбежали через подземный ход в башне Белой Госпожи – а это неплохо. Да и сама Госпожа там здорово всех напугала! Так что теперь, мчась по свежему снегу на отличной лошади, слушая мерный стук копыт, то и дело шутки ради обгоняя Якоба – тот лишь улыбался и так же быстро обгонял его…
Эдин был счастлив.
Лордом быть хорошо. Даже ненастоящим. Просто замечательно!
В Вердене первым делом подъехали к Храму. Когда-то Эдин уже бывал тут вместе с дядюшкой Биком, тот обычно клал несколько монеток на алтарь и просил у Всевышнего удачи в делах, а потом давал монетку нищим у храмовых ворот. Надо сказать, несмотря на то, что скупой дядюшка Бик обычно трясся над каждой монеткой, город Верден им благоволил: здесь были неплохие сборы и почти никаких неприятностей.
Маленький худой священник – своим спокойным и пристальным взглядом он напомнил Эдину Графа, – выслушал Якоба, подвел Эдина к алтарю, на котором горел огонь и велел поднести к нему руки, потом удовлетворенно кивнул, видимо, разглядев в пламени что-то благоприятное.
– Ты, как и все мы, нуждаешься в защите и доброй помощи Всевышнего, проси ее всякий час и получишь. Мира тебе, сын мой.
– Да, святой отец, – пробормотал Эдин, как полагалось.
Еще никогда он не получал благословения в Храме, поэтому понятия не имел, являются ли проявлением колдовства его умения тая. Видимо, если и являются, то в недостаточной степени. Наверное, этот дар совсем другого рода. Интересно, а если его развить, он приблизится к колдовскому?..
Нет, быть колдуном Эдину не хотелось. Циркачей иногда считают тайными колдунами, но это неправда. Тот, у кого есть нужный дар, должен вступать в Орден, подчиняющийся Храму, и жить по особым правилам. Хуже всего, если он старший сын в знатной семье, тогда приходится отказываться от титула, и даже жениться колдун не имел права по своему желанию. Да и мало, говорят, настоящих колдунов, которые на самом деле что-то могут.
Они выбрали два подходящих серебряных браслета с охранными знаками, очень красивых. И Якоб расплатился пятью золотыми – так дорого…
– Не знаю, как от колдовства, а от тетивы при стрельбе защищать будут, – усмехнулся Якоб. – Лучше, чем ремни лучника. Благодарим вас, святой отец, – он положил еще несколько серебряных монет на алтарь и сунул Эдину в руку горсть мелочи, – раздай нищим у входа.
На ступенях у входа в Храм сидели люди, обильно замотанные в какое-то несусветное тряпье, и перед каждым лежали кучки медяков. Эдин раздавал монетки, а Якоб прошел вперед и отвязывал от коновязи лошадей.
– Эй, постой-ка! – одна старуха-нищенка вдруг крепко вцепилась маленькой сухой лапкой в край плаща Эдина, – погляди-ка на меня, молодой господин!
Эдин недоуменно оглянулся, дернул плащ, освобождаясь от хватки старухи и поспешно бросил ей последнюю монетку, что осталась в кулаке.
– Что такое, сударыня? Пусти меня…
– Э-гей! Чего ты там топчешься? – уже кричал ему Якоб.
– Спасибо, мир тебе, – старуха быстро натянула на лоб капюшон латаного-перелатаного плаща, и даже слегка отодвинулась от Эдина.
Он успел разглядеть ее лицо, и оно показалось ему немного знакомым… может быть. А может, просто показалось.
У рыночной площади они снова оставили лошадей, на этот раз у платной коновязи, которую охраняла городская стража.
– Купим специи для Меридиты, немного меда, вареного сахара, соли, наконечников для стрел, и… и все, у нас же нет с собой тележки, – сказал Якоб. – Ах да, ещё купим, что захотим. Ты захватил всё своё богатство?
– Достаточно, – ответил Эдин ему в тон.
– Гляди, помни о бережливости, – посоветовал Якоб шутливо.
На самом деле Эдин захватил малую часть «своего богатства», и не собирался тратить ее полностью. Может, вообще не собирался тратить. Ну, разве что купить те конфеты, которые просила Милда, если найдет такие. Или что-нибудь для Меридиты, скажем, красивый платок – несмотря на несуразную временами строгость, она добрая женщина, которая делала ему и всем массу хорошего, и хотелось преподнести ей подарок. Или… ещё ему почему-то хотелось купить какую-нибудь красивую мелочь для Аллиель. Хоть Граф вполне определенно высказался насчет платьев для неё – ну так он платья не будет покупать. Просто что-нибудь. А себе? Он получил за последнее время столько всего, что ничего больше не хотелось.
Так вышло, что Якоб задержался у одного из прилавков, и Эдин оказался один в толпе, текущей между рядами. Наконец ему понравился красный платок с каймой, и он его купил – похожий был кода-то у Мерисет и всегда ему нравился. Меридите очень пойдет. А потом попалась ювелирная лавка. В такие ему приходилось заглядывать с Димерезиусом, и, зевая, дожидаться, пока тот переберет безделушки. Димерезиус нередко что-нибудь покупал, а вот куда девал – загадка. Сам не носил, во всяком случае.
Эдин невольно оказался у самого прилавка. Красивая девушка примеряла ожерелье под присмотром пожилой матроны – матери или тетки. Один из ювелиров суетился вокруг девушки, застегивал замочек, поправлял ожерелье и восхищенно цокал языком, второй – маленький и пузатый, присматривал за остальным товаром, не забывая выражать горячее одобрение выбором покупательниц. Эдин засмотрелся на украшение. Это была россыпь мелких ярко-голубых цветов, сделанных удивительно – они казались настоящими. Цветы виолики, он видел такие не раз, целые лужайки, заросшие цветущей виоликой. Нежные и веселые цветы, которые зовут так же, как его маму.
Ему вдруг необычайно сильно захотелось купить это ожерелье, именно его. И подарить Аллиель. Ни к чему дарить что-то еще, раз есть это ожерелье. А ей оно подойдет и наверняка понравится. А вот что скажет Граф… Да что бы ни сказал!
К счастью, покупательницы передумали, девушка со вздохом сняла ожерелье.
– Я взгляну, – сказал Эдин. – Дайте мне.
Это определенно были «горные слезы» в серебре. «Слезы» бывают темнее и ярче, и тогда они гораздо дороже, но и эти были хороши. Он присмотрелся, как играет свет в камнях, как Димерезиус учил – точно не стеклянная подделка. Димерезиус же обучил его тонкому искусству определять металлы на ощупь, целых два года у них на это ушло. Даже дядюшка Бик не верил, хоть Эдин с Димерезиусом проделывали это во время представлений, считал каким-то хитрым трюком. А Эдин сам бы не мог объяснить, как это получается, но знал точно, что вот это – серебро, а то – медь. Золото и свинец он почему-то иногда путал.
– Отличная вещь, – зацокал ювелир, – и действительно не дорогая, всего шесть солленов! Вы посмотрите, милорд, какие камни! А какой замочек!
Эдин только вздохнул. В кармане осталось четыре золотых и медная мелочь – вообще говоря, огромные деньги для него. Но ему очень хотелось купить ожерелье. И в то же время, попросить денег у Якоба на эту вещь он не решился бы. Совершенно точно нет. Или?..
Он вспомнил Димерезиуса, и сказал:
– Три с половиной соллена. Камни слишком светлые, а здесь, по краям – тусклые. Вы купили их дешево, добрые господа.
Почти наугад сказал, но, видимо, не ошибся – ювелир слегка растерялся.
– Молодой лорд разбирается в камнях? Да, бывают камни и лучше, но три с половиной?!
– Моя последняя цена – три и три четверти, – сказал Эдин. – Мне нужен подарок сестре, а это ей понравится. Только поэтому – три и три четверти соллена, – и он скрепя сердце положил ожерелье на покрытый потертым синим бархатом прилавок.
– Сестре, – закивал ювелир. – Что ж, вы так смотрите на эту вещь, что она, видимо, очень подходит вашей сестре. Иногда мы просто делаем подарки хорошим людям. Четыре соллена, милорд.
Ликуя в душе, Эдин выложил деньги и спрятал бархатный мешочек с ожерельем. А когда отходил от лавки, снова чья-то цепкая река поймала его плащ.
Давишняя старуха. Примостилась между лавками и смотрела на него глазами, похожими на острые буравчики.
– Узнала я тебя, как же не узнать! Ты мальчишка Бика, верно? Сын красотки Виолики, говорю? – старуха тихонько засмеялась. – Ты, я вижу, хорош сейчас, золотом в лавках платишь! Вместо того, чтобы так взять, как бы твоя матушка и сделала. Что, владетельный папаша к себе взял?
– Что?! Нет… – Эдин растерялся.
Ему хотелось убежать, но ноги словно приросли к земле.
– Конечно, нет. Он ведь не из этих мест, верно? – продолжала старуха. – Может, тебя усыновил тот лорд, с которым ты был в Храме? Хотя не очень-то он похож на знатного лорда!
– Что ты знаешь про моего отца, сударыня? – спросил Эдин враз севшим голосом.
Старуха улыбнулась, показав Эдину остатки зубов.
– А ты, значит, милый, ничего и не знаешь? Что же с тобой приключилось, а? – она опять тронула край его плаща. – Хорошая вещь, недешевая. Так с кем ты? И откуда денежки? Ты, что же, сделал ручкой пройдохе Бику?
– Меня наняли… тут, неподалеку, – нашелся Эдин. – Расскажи мне об отце, пожалуйста. Кто он?
– Наняли? – заинтересовалась старуха. – К приезду короля, что ли?
– При чем тут король?..
– Как это – при чем король? Сюда скоро заявится толпа вельмож и их кошельками и красивыми вещичками, и ты не знаешь, при чем тут все это?
– Нет! Совсем не понимаю…
Впрочем, понимать-то её Эдин, кажется, начал, но его вовсе не радовало такое понимание.
– Твоя мать была ловкой девочкой, – сказала старуха, – думаю, и ты должен бы быть не промах. Или не знаешь, за что она оказалась в Зиндаре? Так я и поверила, милый. Хоть Кора уже и старая, но её ум еще не высох.
Вот это да. Кто же не знает про Зиндар, самую большую в Кандрии тюрьму для воров, мошенников и прочих проходимцев?
– Мне нужно узнать про отца! – умоляюще сказал он, – прошу, расскажи, что знаешь!
– А мне нужны монеты, – отрезала старуха, – видишь, как я поизносилась. Ну? Сразу говорю – той красивой штучки, что ты купил, мне будет маловато, пожалуй. Хотя ее тоже давай. Известие о таком отце, как у тебя, дорогого стоит!
– У меня больше нет денег! – Эдин оглянулся, ища взглядом Якоба, но того, как назло, не было видно.
Впрочем, не слишком хотелось посвящать в такое дело даже Якоба – пока сам не понял, что к чему. Да и вряд ли у Якоба с собой много денег.
– Нет денег? Что за разговоры? Это песенки для слюнтяев, милый, а ты, я вижу, уже мужчина, – старуха сверлила его буравчиками-глазками. – Нет – добудь. Хочешь, по доброте своей прямо тут укажу тебе парочку раззяв с толстыми кошельками? Это им повезло, что кошельки еще при них, так чего теряться? Мне кошелек, тебе – хорошие вести! А? Чему стоящему научил тебя твой фокусник?
Она и это про него знает!
Якоб мог бы помочь. Но намеки нищенки про мать начисто отбивали охоту привлекать посторонних. Он этим намекам не верил, потому что не мог верить и не хотел, но резон тут был, недаром кодекс цирковой гильдии грозил изгнанием за воровство. Просто циркачи – сильные и ловкие люди, много чего умели. Эдин, например, без труда мог бы стащить любой кошелек у кого угодно, и не только кошелек. Но не делал он этого никогда, и не собирался!
А вот узнать по отца он мечтал всю жизнь. Даже если этот отец и слышать о нем не захочет.
И никак невозможно было расстаться с ожерельем из голубых цветов. Оно лишь для Аллиель.
Он посмотрел в глаза старухи. Ага, вот что: надо не просить, не умолять, надо попробовать самому назначить цену.
– Кошельки я воровать не стану, сударыня. И денег у меня больше нет. Но я привезу… четыре золотых. За рассказ про моего отца.
Нищенка затрясла головой.
– Нет, милый, этого мало. Не скупись, думаешь, пройдоха Бик тебе когда-нибудь расскажет? Да никогда в жизни. А эта дура Мерисет…
– Ага, значит, они тоже знают? – Эдин улыбнулся. – Хорошо. Наверное, они согласятся на мою цену. А ты ищи другого дурака. И кто же, кроме меня, заплатит четыре золотых за известие, кто мой отец? Без которого мне нынче и так неплохо.
Все-таки недаром он ходил по рынку с Димерезиусом и скучал, слушая, как тот торгуется.
Эдин повернулся и пошел вдоль рядов, ожидая, что нищенка спохватится и догонит его, или позовет. И при этом страшно было – а не позовет, что тогда делать? Как договариваться, и что она ещё потребует?
Внезапно чьи-то сильные руки втянули его в щель между лавками. Он и подумать ни о чем не успел, но тем не менее дал кому-то подножку, кого-то боднул, а рука потянула из ножен меч. Но тесно было и неудобно – не развернешься! И вдруг всё померкло…
Когда Эдин пришел в себя, он лежал на тюфяке в тесной клетушке без окон, рядом на табурете сидела молоденькая девушка в простом платье и переднике, не иначе трактирная служанка. Девушка тут же убежала, и почти сразу пришел Якоб. Эдин перевел дух – значит, всё в порядке.
– Ты как, юный раззява? – Якоб нагнулся к нему. – Лекарь не нужен?
– Да зачем мне лекарь? – Эдин сел, при этом не удержался и схватился за голову. – Да нет, ничего. А что случилось?
– Хочешь медового сбитня с булочками?
– Конечно, – ни капли не усомнился тот.
– Тогда, похоже, и правда ничего. Полежишь еще? Или иди за стол.
Дверь из закутка с лежанкой вела в комнату побольше, там стоял длинный стол, за которым…
Эдин только взглянул и всё вспомнил, потому что за столом сидела старуха-нищенка. Неподалеку от нее возвышался огромный мужчина, весь заросший густыми волосами – только глаза и были видны на лице. Мужчина и старушка угощались ветчиной и кашей, и тут же стояла внушительная глиняная бутыль с вином и огромное блюдо с пирожками и еще всякой всячиной. Старуха скосила глаз на Эдина и дурашливо подмигнула ему – видимо, к содержимому бутылки она уже приложилась.
– Все хорошо, – Якоб улыбнулся. – Вот, бери, что тебе хочется, поешь. Не тошнит?
Эдина не тошнило, но и есть что-то расхотелось. Он сказал Якобу, скосив глаза на старуху.