Текст книги "Убийство и Дама пик"

Автор книги: Наталья Потоцкая

Соавторы: Светлана Потоцкая
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– В основном слова благодарности, – невесело усмехнулся Андрей. Версией насчет алкоголика мы с ними поделились, в отделение его доставили быстро, только он лыка не вяжет, и разговаривать с ним в данный момент абсолютно бесполезно. Деньги у него и в самом деле есть, правда немного: пьет он действительно по-черному и с середины недели: нашлись еще свидетели-собутыльники.

Участковый за ним все-таки приглядывал. Но... отпечатки пальцев не совпадают с теми, которые обнаружили на пустой бутылке из-под водки.

– Так он и убил! Бутылка могла быть совершенно посторонней, там же калитка фактически настежь открыта: заходи и распивай, – предположила я. – А Масик околачивался в поселке по чистому совпадению, барышню охмурял и фотографировал окрестности.

– Возможно, – неохотно согласился Андрей, – и милиция придерживается того же мнения. Но как-то странно: алкоголик убивает женщину, понятно ради чего, и оставляет в доме практически все в неприкосновенности. То есть я хочу сказать, что слишком аккуратное и слишком бескорыстное убийство для такого сорта людей. Обычно они стараются унести все, что только могут. И главное запертая дверь. Это уж вообще никак не вписывается в схему.

– Ты считаешь, что у алкоголика может быть схема? – хмыкнула я.

– Схема есть у нас с Павлом, не иронизируй. Посуди сама, зачем этому самому Коляну тщательно запирать за собой дверь и прятать ключ, если из дома он ничего не взял. В общем, все слишком просто, а лично я такой простоте не больно доверяю. Хотя...

– Хотя – что?

– Нужно подождать, пока этот деятель проспится и сможет что-нибудь рассказать. И еще: фото твоего поклонника чуть ли не На трупе. Хотя я бы охотно отказался от версии его виновности, но...

Господи! И я бы охотно отказалась от идеи причастности Масика ко всему этому кошмару, если бы... Если бы он не начал вилять во время нашего с ним первого разговора по телефону и подчеркивать, что в Белых Столбах ноги его никогда не было. Впрочем, что возьмешь с сумасшедшего?

– А как твой нареченный? – поинтересовался Андрей, словно прочитав мои мысли. – Встреча была удачной?

– Передача раненых и трупов прошла в теплой, дружественной обстановке, откликнулась я цитатой из какой-то газетной заметки эпохи глубокого застоя, намертво врезавшейся в память из-за своей восхитительной абсурдности. – Еле ноги унесла, ты кое в чем был прав.

– Неужели он пытался тебя убить? – изумился Андрей.

– Нет. Он хотел жениться на мне прямо там, в парке, не сходя с места. Но фотографии я все-таки раздобыла.

Я принесла пакет с фотографиями, и Андрей надолго погрузился в их изучение. А завершив это занятие, недоуменно спросил:

– И как прикажешь это понимать? Он действительно там был: вот тетка из магазина, я сегодня лично с ней общался. А вот забор, за которым мы нашли Татьяну Георгиевну. У сумасшедших, конечно, своя логика, но я ее никак не постигну.

– А я не вижу причин, по которым он мог оказаться замешанным в убийстве. Если бы это еще была молодая женщина, на которой он вдруг решил бы жениться...

– Обещай мне, пожалуйста, что больше не будешь с ним встречаться, попросил Андрей. – Это, наконец, перестает быть забавным. Тебе патологически везет на, скажем так, нестандартные личности... О присутствующих не говорят, быстро добавил он, увидев мою реакцию на последнюю фразу.

– Не буду, – с чистым сердцем пообещала я. – Красящиеся мужчины абсолютно не в моем вкусе.

– Что-что? – не понял Андрей.

И я с наслаждением рассказала ему о нашей с Масиком прогулке, не упустив ни малейшей детали. В конце моего рассказа Андрей в полном смысле слова умирал со смеху, только что по полу не катался. А отсмеявшись, заметил, что половину я конечно же придумала – ничего подобного в жизни быть не может.

– Еще как может! – авторитетно заверила я его. – Ладно, все это, слава Богу, в прошлом. Только бы он не хватился своих фотографий. Я не горю-желанием встречаться с ним и возвращать их...

И в ту же секунду зазвонил телефон. Я с ужасом посмотрела на Андрея, он ободряюще кивнул мне и снял трубку.

– Да? Нет, Павлушаее у нас нет... Милочка не звонила? – осведомился он у меня, прикрыв рукой трубку.

Я покачала головой.

– Нет, Наташа говорит, что не звонила... Не паникуй, старик, у женщин бывают всякие капризы. Может, она дома, просто не хочет подходить к телефону. У тебя же есть ключи от ее квартиры, поезжай, выясни. Что значит – неудобно? А заставлять тебя нервничать – удобно? Хочешь, я вместе с тобой туда подъеду? Еще более неудобно? Ну смотри, если передумаешь – звони в любое время. Или приезжай. Слушай, давай действительно к нам. Наташа тут любопытные фотографии раздобыла, глянешь на них, пока их не отобрали. Да, очень даже могут... Жених ее замечательный, кто же еще? Да, все подтверждается. Приедешь? Ну вот и славно! Давай, ждем тебя, и перестань нервничать. Одна голова хорошо, а три... правильно, больше. Ну, давай.

Андрей положил трубку и посмотрел на меня слегка виновато:

– Если тебе внапряг, мы уедем ко мне. Павлуше что-то хреново.

– Не говори глупости! – возмутилась я. – Конечно, ему надо помочь. Если уж мне будет совсем невмоготу, лягу спать, а вы сами разберетесь. Делов-то! У тебя наверняка ничего нет, а тут и закусить, и выпить найдется.

– Действительно! – обрадовался Андрей. – Там же джин оставался, который мы с тобой покупали перед поездкой на дачу за яблоками. Ну, когда еще на ярмарке Масика твоего встретили. Он цел?

Я выразительно посмотрела на своего друга. Неужели он считает, что я за эти дни в одиночку прикончила больше половины семисотграммовой бутылки? Да меня уже ив живых-то бы не было.

– Ну шучу, шучу, – тут же дал полный назад Андрей. – Посидим, поговорим. Может, ты ему насчет Милочки что-то дельное присоветуешь. Она точно тебе ничего не говорила? Тогда, на кухне?

Мне всегда было чрезвычайно трудно скрыть от Андрея что бы то ни было. Я напряглась, пытаясь быстро найти приемлемую версию, и тут, на мое счастье, вновь зазвонил телефон.

– Слушаю вас, – снова поднял трубку Андрей. – Наташу? А кто ее спрашивает?

Это было что-то новенькое! Никогда Андрей не интересовался, кто мне звонит, если я при этом была дома и могла сама подойти к телефону.

– Алексей? Очень приятно, Алексей, а это Андрей, Наташа нас в свое время знакомила. Она сейчас, к сожалению, не может подойти к телефону. Что ей передать? Забрала ваши фотографии? Это на нее похоже, она ужасно рассеянна. Конечно, я готов вам их вернуть. Нет, именно я, а не Наташа, у нее в ближайшие дни совершенно нет свободного времени. Подождете? Очень хорошо, я все ей передам. Извините ее, пожалуйста, она не нарочно. И вам не болеть. Надеюсь, ты не в претензии, что я лишил тебя возможности переговорить с ним лично? осведомился Андрей, положив трубку. – По-моему, с тебя на оегодня достаточно.

– По-моему, тоже, – совершенно искренне сказала я. – Спасибо, что прикрыл. А чего он собирается ждать?

– Когда у тебя появится свободное время для встречи с ним. Я так понял, что негативы остались у него, может напечатать фотографий еще сколько захочет.

– Ну и слава Богу, – подвела я итог. – Если нам обоим очень повезет, то мы больше никогда не увидимся. Я, во всяком случае, на это надеюсь. Откуда звонил Павел?

– Я не спросил, – пожал плечами Андрей. – Возможно, из машины. Наверняка скоро приедет. Тебе не кажется, что Милочка его в последнее время какая-то странная?

Как, и он это заметил? Вот никогда бы не подумала! Впрочем, это лишний раз подтвердило то, что мой друг, при всей кажущейся легкомысленности, более чем внимателен и наблюдателен.

Внешность, как известно, бывает обманчива. Причем значительно чаще, чем кажется.

Глава 9 ДРУЗЬЯ И ПОДРУГИ

Наташа

Память назойливо возвращала его к событиям совсем недавнего прошлого. Он стоял около билетной кассы и нервничал. Был уже седьмой час вечера, солнце золотило верхушки деревьев, на платформе было совершенно пусто: дачный сезон кончился. Еще держалось тепло, золотая осень средней полосы России была в разгаре, но красотой природы ему мешало любоваться какое-то беспокойство. Наконец появился давешний алкоголик, вид его сразу ему не понравился, слишком нервно он оглядывался вокруг. Подойдя, как было условлено, он попросил закурить и тихо сказал:

– Давай конверт.

Он протянул ему пачку сигарет, а другой рукой вынул из кармана конверт с деньгами.

Жадно схватив деньги, кося глазами в сторону и как-то судорожно дергая плечом, алкоголик вдруг прохрипел:

– Ты это, того... Не так все вышло. Не хотел я такого. Не убийца я. В общем, закопал я ее на вашей улице, повыше вас, участок там заброшенный, под черноплодкой. Но ты учти, – и он уставился в глаза ему бешеным взглядом, – если ты что, я хоть и не убийца, да мне терять теперь нечего, найду и тогда...

Тут алкоголик развернулся и быстро стал уходить, а он так и остался стоять с перекошенным лицом. Наконец сорвался с места и бросился к даче. На улице было по-прежнему пусто. В ближайших домах света не было, хотя стало почти темно.

"Значит, все соседи уехали и никто ничего не видел", – подумал он, осторожно поднимаясь по ступенькам и с опаской заглядывая в открытую дверь веранды. Там было все как обычно – до противности чисто, телевизор работал.

Ну, влип так влип! Кажется, его никто не видел, а алкоголик этот бешеный сам боится и никому ничего не скажет. Чертова баба! Сама во всем виновата, нечего с открытой дверью сидеть, это в наше-то время.

Он чувствовал тогда, как в нем все больше и больше нарастает злоба против... убитой. Надо уйти отсюда по-тихому, и все. Где там она закопана, даже смотреть не будет, да все равно уже ничего не видно. Надо выключить телевизор, дождаться, когда совсем стемнеет, запереть дверь и бежать, бежать с этого места. Поискал пульт, но не нашел и, выключая кнопку на панели телевизора, заметил, как дрожат руки.

Надо бы выпить, чтобы успокоиться, в таком состоянии ехать нельзя. Стоп! Кажется, была водка или даже спирт в тумбочке с лекарствами. Он достал замысловатую бутылочку, жидкости в ней было на ладонь, понюхал, поморщился, выпил одним большим глотком, подумал и положил бутылочку в карман. Постоял немного, почувствовал, как горячая жидкость разливается по внутренностям, понял, что начал успокаиваться. Вскоре вернулась обычная уверенность, даже повеселел. Осторожно вышел на крыльцо, запер дверь, ключ положил в карман, запер за собой калитку на палочку, зашвырнул в ближайшие кусты бутылочку из-под водки и обычной уверенной походкой зашагал к станции. Но по дороге все-таки заглянул на тот заброшенный участок...

Теперь он думал, что фотографию, возможно, не найдут. Никогда не найдут, даже если обнаружат тело. Зря, конечно, он затеял эту прогулку с фотографированием, слишком экзотично, слишком напоказ. Но уж очень велик был соблазн.

А, ладно, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Да и какой риск, если он на самом деле ни в чем и не виноват. Алкоголик же... так он и в Африке алкоголик, плюнуть и забыть. Забыть...

Именно это он и пытался сделать.

Как я и надеялась, Андрей целиком переключился на своего друга и от меня отвязался. Тем более, что выглядел Павел неважно: осунулся и даже как-то потемнел лицом. Господи, что любовь с человеком делает!

Пока я срочно разогревала остатки ужина и пыталась дополнить их чем-то более или менее съедобным, мужчины углубились в разглядывание фотографий, украденных мной у Масика. Ясно, он ездил в Белые Столбы, но имеет ли отношение к убийству? Ответа на этот вопрос не было – ни положительного, ни отрицательного. Поскольку отсутствовал какой бы то ни было мотив преступления. А так не бывает, если, конечно, преступник трезв и адекватен. Впрочем, вопрос об адекватности лучше было тут же замять.

Рассеянно отдав должное моим кулинарным талантам, Павел поблагодарил и вернулся в комнату, где они с Андреем, разложив на журнальном столике какие-то бумаги, пытались воссоздать ход событий. Несколько минут я не без любопытства за ними наблюдала, а потом поинтересовалась:

– Мальчики, вы когда-нибудь слышали о таком замечательном изобретении, как компьютер?

Павел не без испуга взглянул на Андрея, по-видимому подозревая, что у меня с головой не все в порядке. Но мой друг, достаточно хорошо меня знавший, понял все сразу:

– Наташка, ты гений! Действительно, ты же сейчас работать не собираешься, значит, машина свободна. Мы можем все сделать в десять раз быстрее, а потом перебросить результат на дискету.

Все-таки приятно, когда тебя – в кои-то веки раз! – оценили по достоинству.

– Я не гений, а просто практичная женщина, – скромно отозвалась я. Кстати сказать, я лично не умею делать никакие схемы и таблицы, для этого нужны специальные познания. Так что дала совет профессионалам – не более того.

Мужчины занялись компьютером, а я решила, что было бы неплохо постирать. Это занятие не входило в число моих любимых и всегда откладывалось на потом. В результате любая стирка у меня оказывалась большой, а стиральной машиной я так и не обзавелась, хотя Андрей, глядя на мои упражнения с простынями и полотенцами, каждый раз клялся купить стиральную машину. Ну да ведь известно, что обещанного три года ждут, а еще даже года не минуло.

Я тяжело вздохнула и направилась в ванную. Но по-видимому, сегодня мне было не суждено заниматься стиркой – зазвонил телефон. Господи, неужели опять Масик? Удавлюсь!

– Андрюша, возьми трубку! – крикнула я в комнату.

– Это тебя, – отозвался через секунду мой друг. – Елена.

Новое дело! Не помню, когда она вообще звонила мне в последний раз. Хотя в теперешней ситуации...

– Слушаю тебя, – сказала я, устроившись на кухне с переносной трубкой. – Понимаешь, Марианна пропала!

Елена была так взволнована, что забыла поздороваться и вообще сделать хоть какое-то предисловие к разговору. Что ж, понять можно. Как можно понять и то, что говорила она отнюдь не радостным тоном. В последнее время голос Елены всегда был тревожным. И всегда новости, которые она сообщала, заставляли тревожиться других.

Я, правда, никак не могла сообразить, кто такая Марианна. И почему ее исчезновение касается Елены. И вообще фраза прозвучала так, как если бы ее произнесла одна из героинь какой-то мыльной оперы.

– Марианна? – переспросила я.

– Ну жена Максима, моя невестка. Оставила какую-то невнятную записку: мол, хочу жить, пока молодая, а так прозябать не собираюсь. И как в воду канула.

– Сбежала к богатому любовнику? – выдвинула я первую пришедшую на ум версию.

Елена с невесткой откровенно не ладили, и такой поворот сюжета мог оказаться достаточно удачным. Леди с дилижанса – лошадям легче. Хотя накануне похорон и связанных с ними малоприятных хлопот... Н-да...

– Она пару раз пыталась это проделать. Но тогда вообще никаких записок не оставляла, просто возвращалась, как ни в чем не бывало.

– Повзрослела, поумнела, не хочет причинять беспокойства, – пробормотала я.– Не исключено, вернется, когда нагуляется.

Оказалось, что я, как, впрочем, и всегда, чрезмерно оптимистично смотрю на вещи. Какое-то время тому назад Марианна познакомилась с молодой и очень богатой женщиной, женой не просто нового русского, а такого, который даже в Америке считался бы миллиардером. Во всяком случае, наша пресса не преминула сообщить всем интересующимся, что в прошедшем году этот самый господин Звонарев заплатил налог родному государству в размере... двух миллионов долларов. Не слабо, да? Его портрет россияне каждый день – если захотят, конечно, – могут видеть на всяких этикетках. А красавицу жену регулярно показывают по телевидению, невероятно раздражая этим электорат. Помимо длинных ног и сногсшибательных бриллиантов, жена демонстрировала умопомрачительные интерьеры квартиры, в которой происходили съемки. Но все это на самом деле было только вершиной айсберга. Знали бы россияне остальное...

Господин Звонарев этот, например, построил загородный дом. Ну, построил и построил, мало ли их в последнее время в Подмосковье понатыкано? Но пенка заключалась в том, что в километре от этой резиденции находилась обыкновенная подмосковная деревня. Стояла себе деревня и стояла, пока не выяснилось, что она портит вид из окон виллы миллиардера. Так он взял и перенес эту деревню километров на десять. За свой счет. Никто, естественно, не возражал, а что особенно интересно, ситуация эта как-то ускользнула от наших вездесущих средств массовой информации.

Опять же мало кому известно, что в самом центре первопрестольной у господина Звонарева имеется собственное государство. На самом деле это парфюмерно-косметическая фабрика, но при ней есть все – от собственной больницы до сети магазинов, в которых можно купить что только душе угодно, но... не на рубли. И не на доллары, как кто-то, конечно, подумал. На территории фабрики имеют хождение собственные деньги, любовно называемые "звонариками". Вот ими-то и выдают работникам половину заработной платы, чтобы... иу, сами понимаете. Никто, впрочем, не жалуется.

В главный офис этой империи и устроился охранником Максим – сын Елены. Работа спокойная, деньги – приличные, да еще по ночам можно пользоваться бассейном и тренажерами, расположенными в подвале, поскольку ни начальства, ни почетных гостей в это время, как правило, не бывает. Один раз туда приехала Марианна – что-то ей понадобилось от мужа, – и надо же случиться такому совпадению: в то же время к собственному мужу приехала жена босса Звонарева, которую народ за глаза называл Императрицей. Чем ее очаровала Марианна – трудно сказать, но Императрица пригласила ее в тот же вечер в гости. И понеслось.

– А этой богатой мадам нельзя позвонить? – поинтересовалась я.

– Откуда я возьму ее телефон?

– Почему бы самому Максиму этим не заняться? – спросила я.

– Потому что Максима нет в Москве. А когда он вернется... В общем, я не хочу, чтобы он нервничал. У него и так хватает проблем.

Спорить было бесполезно. Свои собственные интересы Елена ни в грош не ставила, но для любимых сына и мужа готова была на любые жертвы. Все-таки настоящая любовь – это всегда сумасшествие, не мною первой подмечено.

– За что Максима-то уволили? – для порядка поинтересовалась я. – За шашни с Императрицей? Так ведь их вроде не было. Или из-за Марианны?

– Не знаю. Формально за то, что они какого-то постороннего мужика на территорию офиса пропустили. Проворонили, одним словом. А тот пошел в магазин, о котором ему кто-то рассказывал, что там все гораздо дешевле, – да и напоролся на самого хозяина. То есть на Звонарева. Тот его выспросил, а через десять минут распорядился уволить всю охрану. Ну не всю, а одну конкретную смену. В этой смене как раз Максим и оказался. Так что теперь он безработный.

– Только этого вам сейчас и не хватало, – искренне посочувствовала я.

– А тут еще приезжал какой-то тип, якобы отдать Марианне фотографии. Они, понимаешь ли, договорились, а она не пришла на встречу. Причем она ему, по-моему, даже не сказала, что замужем, раз он к ней домой приперся...

– Для некоторых мужчин это не имеет особого значения, – меланхолически заметила я. – Маси-ку, к примеру, абсолютно по барабану, замужем я или нет. Он решил на мне жениться – и точка.

– Кстати, вспомнила, этот тип здорово на твоего Масика смахивал. То есть на ту фотографию, которую я у тебя видела...

У меня в голове будто что-то щелкнуло. Познакомился с девушкой-креолкой (читай – мулаткой)... фотографии... "а мне почему-то стало обидно, что она любит его, а не меня"... "она никак не хотела верить, что я ее на двадцать лет старше"... Анна... Анна? А может быть, Марианна?

– Он спросил Марианну или Анну? – осведомилась я.

– Анну. Но ее по-разному называют. Максим зовет Машей. А Санечка – Мари.

– Кстати, что по поводу всей этой истории думает твой супруг? – спросила я.

Свои мысли относительно Марианны-Анны я пока оставила при себе. Прежде всего, нужно было посоветоваться с Андреем и Павлом, а потом уже делать какие-то выводы. Или не делать. Похоже, в ходе этой истории я все-таки немного поумнела, хотя верилось в это с трудом.

– Санечка как-то пообещал придумать, как избавиться от этой полоумной.

Что ж, возможно, ему уже не придется ничего придумывать: Марианна сама решила освободить от своего присутствия их дом. Его дом! Из кое-каких обмолвок Елены я уже поняла, что посягательств на свой комфорт ее Санечка, мягко говоря, не приветствовал. Вряд ли он особенно переживал утрату нелюбимой и неудобной тещи и еще более вряд ли будет расстраиваться по поводу исчезновения шебутной и склочной невестки. Которая к тому же... Черт, вот это идея? А может быть, ограбление их квартиры – дело рук Марианны, которой понадобились подъемные?

Этой идеей я тут же поделилась с Еленой.

– Наташа, ты слишком много пропускаешь через себя детективной литературы, – выложила Елена почти неизбежный в подобных ситуациях аргумент. Путаешь вымысел с реальностью,

Естественно! Как только я пытаюсь сделать хотя бы шаг влево или вправо от тупой и скучной тропы реальности, кто-нибудь обязательно подстерегает меня с дубиной здравого смысла. А между тем только полет фантазии позволяет людям добиваться какого-никакого прогресса в своем развитии. А также – раскрытия некоторых преступлений. Метод дедукции сам по себе очень хорош, но без развитого воображения – грош ему цена в любой день, а не только в пресловутый базарный.

– Завтра похороны, – всхлипнула Елена, – а тут приходится черт знает о чем думать. Вы приедете, конечно?

Я поежилась. Как и всякому нормальному человеку, похороны мне тягостны. А если честно – я их боюсь. Слишком свежи еще воспоминания о том, как я в одиночку хоронила своего мужа. Апофеозом этих похорон было то, что я, забрав урну с прахом из крематория, повезла ее в метро через весь город, чтобы похоронить рядом с родителями Валерия. Везла, разумеется, в обыкновенном пластиковом пакете: поставила на пол между ног и ехала себе в битком набитом вагоне. Никто и не догадался, что не картошку везу или еще что-то для хозяйства необходимое. Наверное, мы действительно были рождены, чтобы Кафку сделать былью.

– Конечно приедем, – излишне бодро откликнулась я. – То есть мы с Андреем обязательно будем. А у Павла я не спрашивала...

– Ты спроси, – тоскливо сказала Елена. – У Санечки срочная командировка, он сегодня вечером уехал прямо с работы. Гроб нести будет некому, из мужчин один Тарасов.

Еленин муж вызывал у меня все меньше и меньше симпатий. Можно, конечно, не любить тещу, никого это не удивит. Но не присутствовать даже на похоронах... воля ваша!

Я попросила Елену подождать у телефона и пошла в комнату, где мужчины увлеченно возились с компьютером.

– Павел, Лена спрашивает, сможешь ли ты завтра...

Павел поднял голову и посмотрел на меня с удивлением:

– По-моему, это даже не обсуждается. Даже если бы я познакомился с Аленой лишь сегодня, в таком деле, как похороны, лишних мужчин не бывает.

– А лишних там и нет, – ответила я. – Распрекрасный супруг Елены сегодня отбыл в срочную командировку. Похороны тещи уважительной причиной не считаются.

Я не стала дожидаться реакции Андрея и Павла на эту новость. Вернулась на кухню и снова взяла телефонную трубку:

– Павел сказал, что этот вопрос даже не обсуждается...

– Он прав, – вздохнула Елена. – Зачем ему эта докука?

– Не обсуждается в том плане, что он конечно же будет.

Повисшая в телефонной трубке пауза была красноречивее любых слов.

Мы договорились с Еленой о том, что они завтра поедут в Белые Столбы за телом тети Тани на машине Галки, а мы – либо втроем, либо вчетвером, если Милочка изъявит желание принять участие в печальной церемонии, – приедем на машине Павла. Катафалк прибудет прямо к моргу, а оттуда – кортежем – на кладбище.

– На каком кладбище ты будешь хоронить маму? – спросила я напоследок.

– На Преображенском. Там у нас участок. Успели похоронить бабушку и дедушку до того, как кладбище закрыли. Одни из последних.

– Не тридцать третий, случайно? – упавшим голосом спросила я.

– А ты откуда знаешь? – изумилась Елена.

– На этом участке мой муж похоронен. А еще говорят, что совпадений не бывает.

– Жизнь – это плохая литература, – подвела Елена итог. – Ну, до завтра, Сейчас Галка приедет, поможет готовить. А то я вообще одна осталась. Хотя на Марианну и не рассчитывала, но...

Возможно, я эгоистка, но предлагать помощь не стала. Машины у меня нет, добираться до Елены довольно далеко, да и Андрей наверняка не одобрил бы моего стремления испариться из дома на ночь глядя. Времена нынче веселые.

Я вернулась в комнату и услышала конец фразы, произнесенной Павлом:

– Хотелось бы мне посмотреть на этого замечательного Санечку.

– Зачем это? – поразилась я.

– Для полноты информации. Алкоголик Колян – версия, конечно, замечательная. Но я не снимаю подозрений ни с кого: ни с твоего Масика, ни с мужа Алены, ни с нее самой, если хочешь знать.

– Ты что, спятил? – вытаращила я на него глаза. – Зачем Лене было убивать тетю Таню?

– Хочу верить, что незачем. Но мать мешала ее супружескому счастью. Поверь моему опыту, Наташа, за это иногда убивают.

– Но не Лена же!

– Почему? Потому что она – двоюродная сестра твоей подруги? Или – моя бывшая жена?

– Может быть, это я убила тетю Таню? – взорвалась я.

Хладнокровный профессионализм Павла меня просто взбесил.

– Это вряд ли, – флегматично заметил Андрей. – Хотя алиби у тебя на время убийства в общем-то нет. Только твой рассказ о том, как ты ездила по делам в центр Москвы. Причем ездила значительно дольше, чем требовалось. И я не знаю, в котором часу ты уехала из дома: меня не было.

– Ты что, издеваешься?

– Вовсе нет, уважаемая Агата Кристи. Объясняю тебе механику следствия. Но чтобы ты перестала кипятиться, скажу: у Елены-то как раз алиби есть. Она всю пятницу просидела у себя на работе, отлучалась пару раз на десять минут – и только.

– А Павел...

– А я этого Павлу еще не успел рассказать. Алиби есть у Максима – его в Москве уже не было, когда произошло убийство, да и улетел он не один и не частным рейсом – в Шереметьеве все данные имеются, хотя можно было и не проверять.

– Когда ты все это успел узнать?

– Попросил кое-кого из ребят помочь по старой памяти. Дело-то пустяковое. А вот у Санечки алиби нет. Про Масика даже говорить не хочу: и так ясно, что он там был. Но у него, как и у тебя, нет видимых причин для убийства.

– Да? – злорадно спросила я. – А как тебе такой факт: красивая девушка Анна – это Марианна, жена Максима. Которая терпеть не может всю его родню и, кажется, обчистила их квартиру.

– Что-что? – хором спросили мои пинкертоны. Я пересказала им разговор с Еленой, и в комнате надолго воцарилась тишина.

– Слишком просто, – сказал наконец Павел. – Этот придурок вертится весь день на глазах у поселка, демонстрирует тебе фотографию невестки твоей подруги...

– Да я ее сроду не видела!

– Он же этого не знает, правда? А потом едет на квартиру к своей возлюбленной, рискуя налететь на законного мужа. Все, конечно, возможно, но зачем?

– Из-за денег, – предположила я. – Масик их обожает. Подбил Анну на кражу, они вместе придушили старушку...

– А что? – оживился Андрей. – Как одна из версий – очень даже годится. А для отвода глаз крутился сегодня вокруг моей боевой подруги...

– Фотографии не вписываются, – меланхолично обронил Павел. – Для отвода глаз фотографии сообщницы не показывают. Он вообще должен был молчать о существовании этой Анны или как ее там, а не болтать о ней всем встречным-поперечным.

– У сумасшедших своя логика, – авторитетно сказала я. – И потом, вы забыли еще об одном: о портрете Масика, найденном недалеко от тела тети Тани.

– Вот эта фотография меня больше всего и смущает, – заметил Павел. Преступники крайне редко оставляют на месте преступления свои визитные карточки. Равно как и фотографии. По-моему, кто-то нам этого Масика подсовывает...

Павел замолчал на полуслове и потянулся к телефону. Каждые четверть часа он звонил по одному и тому же номеру – причем я даже догадывалась по какому. И каждый раз, не дождавшись ответа, становился мрачнее. Нет, Милочка определенно сошла с ума – нельзя же так издеваться над человеком, который тебя любит. Или с ней что-то случилось?

В общем, вечер прошел в трудах праведных, хотя и в невеселой атмосфере. Потом мы организовали Павлу раскладушку на кухне, заняв ею практически все свободное пространство, пожелали друг другу спокойной ночи и улеглись. Я еще успела подумать о том, что забыла принять таблетку, а без нее не усну ни за что на свете и бессонная ночь мне гарантирована, но и аптечка, и кувшин с водой остались на кухне. И тут же услышала звонок будильника. Чудеса, да и только: впервые в жизни я за всю ночь не увидела ни единого сна. Есть же счастливые люди, которые снов вообще никогда не видят! Андрей, например.

Когда я появилась на кухне, обнаружила, что раскладушка уже убрана, стол накрыт, а на плите кипит чайник и шипит яичница с колбасой. Заподозрить в таком подвиге своего друга я при самом горячем желании не могла: не его жанр. А вот для Павла это было, по-видимому, само собой разумеющимся. Повезло Милочке! На волне этой белой зависти я и решилась за завтраком на совершенно нетипичный для себя поступок: влезть не в свое дело.

– Павлуша, а может быть, ты все-таки съездишь к Милочке? Вдруг с ней что-то случилось...

Андрей бросил на меня грозный взгляд, но Павел, как ни странно, воспринял мое выступление вполне спокойно:

– Пожалуй, ты права. Съезжу после похорон. Я больше так не могу.

– У тебя еще невероятное терпение, – стала я ковать железо, пока оно было горячим. – Деликатность и такт штуки, конечно, хорошие, но надо же и меру знать. Если Мила по каким-то причинам не хочет тебя видеть, она могла бы об этом сказать, а не...

Павел заметно напрягся, и я поняла, что обсуждать поступки любимой женщины он ни с кем не будет. И я в этом плане не исключение. Пришлось срочно трубить отбой.

– Впрочем, это ваше дело, мне просто больно смотреть, как ты волнуешься.

– Спасибо за сочувствие, Наташа, – достаточно мягко сказал Павел, – но я и сам... Хотя ты, как женщина, наверное, лучше понимаешь: стоит навязывать свое общество или не стоит.

– Нашел с кем советоваться, Павлуша, – вмешался Андрей, – даже если она и женщина, то нипочем в этом не признается. Потому что гордая. -Уважаю.

– Я тебя тоже очень люблю, – машинально откликнулась я. – Давайте собираться, мальчики, время поджимает. Спасибо за завтрак, Павлуша, я таких мужчин только в кино видела.

– Ты же все равно на завтрак только бутерброды ешь, – возмутился Андрей. – Так чего ради я буду стараться?

– Ладно, коллеги, отставить, – вмешался Павел. – Ваши перепалки становятся утомительными. Наташа права, надо собираться.