Текст книги "Убийство и Дама пик"

Автор книги: Наталья Потоцкая

Соавторы: Светлана Потоцкая
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Павел? Ну что? В какую? Несколько дней? Понятно! Тогда давай приезжай. Не выдуривайся, иначе я к тебе поеду. Там тебе сейчас делать абсолютно нечего, завтра навестишь. Ты слышишь меня – немедленно к нам. Нельзя быть одному... С ума сошел? Наташа нормальная женщина, а не стерва какая-нибудь. Жду. Давай, старик, все остальное при личной встрече. Ты где? Понял. Значит, минут через сорок. Все, я пошел за бутылкой. Давай.

Андрей положил трубку и схватил сигарету. Из моей пачки, чего в принципе никогда не делает, потому что терпеть не может мою любимую "Яву". Говорит, что это – отличное средство для морения тараканов, а я – извращенка с дурным вкусом. Более того, он попытался поджечь фильтр, потому что сунул сигарету в рот не тем концом. Тут уж я не выдержала.

– Так у тебя ничего не получится, – мягко заметила я. -'Закури по-человечески.

Я с трудом сдерживала распиравшее меня любопытство. Что там, черт побери, случилось? Но пока Андрей в таком состоянии, к нему лучше с вопросами не приставать.

Он тем временем лихорадочно пересчитал наличность в кошельке.

– Кроме водки нам что-нибудь нужно? – спросил наконец.

– Купи хлеба. Я нажарю картошки и открою банку сардин. Сойдет?

– Сойдет. Ему сейчас нужно выпить стакан водки, а все остальное детали. Просто плотно закусить, а чем – не важно. Все, я побежал.

Хлопнула входная дверь, и я осталась наедине с картошкой, которую нужно было почистить и нарезать, а также с мыслями, которые нельзя было назвать однозначными. С одной стороны, пропали мои надежды на спокойный вечер у компьютера, а затем, возможно, перед телевизором с Андреем. За событиями последних дней мы как-то редко стали общаться на привычные и любимые нами обоими темы. Но с другой стороны, именно Павел сделал очень много, чтобы вытащить меня из неприятной ситуации. Проще говоря, спас мне жизнь, а долг, как известно, платежом красен. И Андрей правильно сказал, что я – нормальная женщина, а не стерва какая-нибудь. Бываю/правда, но не в такой же ситуации!

Андрей вернулся практически мгновенно и молча уселся на кухне, напряженно прислушиваясь к звукам на лестнице. Так что дверь он открыл в ту же секунду, в которую Павел коснулся кнопки звонка.

Сказать, что Павел выглядел плохо, – значит ничего не сказать. Он словно похудел на несколько килограммов, почернел, губы были сжаты так, что рот превратился в узкую щель. За такой короткий отрезок времени! Невероятно, но тем не менее факт оказался фактом, и я впервые увидела, что Павел – никакой не супермен со стальными нервами и железной выдержкой, а обычный человек. Что, черт побери, случилось с Милочкой?

Андрей тут же подтолкнул Павла в сторону кухни, усадил, налил ему стакан водки, а себе плеснул в рюмку. Про меня он напрочь забыл, но надо сказать, что водка – это было последнее, чего мне хотелось в данной ситуации. Так что я даже не обиделась.

– Ну, залпом! – скомандовал Андрей, и Павел подчинился ему, точно автомат. Что тоже было абсолютно для него нехарактерно.

Водка на Павла не произвела ровным счетом никакого впечатления: будто стакан кипяченой водички махнул. Тем не менее Андрей чуть ли не силком заставил друга закусить и тут же налил по второй. В тех же пропорциях. Это подействовало.

В лице Павла появились живые краски, губы разжались, а в глазах что-то подозрительно блеснуло. Это заметил и Андрей, потому что торопливо сказал:

– Мы тут посидим, а у тебя, Наташенька, кажется, срочная работа?

Намек был более чем прозрачным, и я покорно поднялась, чтобы уйти. Но Павел вяло махнул рукой и возразил Андрею:

– Пусть послушает. Я пока ничего не понимаю. Может быть, замечательная женская логика нам в чем-то поможет...

Ну, плохо дело, если уж дошло до признания полезности женской логики. Сколько живу – такого чуда не помню. Похоже, надо ковать железо, пока оно горячо. Иначе одумаются – и точно выгонят вон.

Я забилась как можно глубже в угол кухни и на всякий случай старалась не дышать.

– Так что случилось? – спросил Андрей.

– Она пыталась покончить с собой, – мрачно ответил Павел. – Задержись я минут на пятнадцать... или не будь у меня ключей от ее квартиры...

– С чего? Все же было...

– Вот именно, все было прекрасно. Работа закончена, день свадьбы назначен". И вдруг этот кошмар: перерезанные вены, полная ванна крови. Ничего не понимаю!

– Может быть, она тебе изменила? – робко предположил Андрей. – И не смогла себя простить?

Я чуть не задохнулась от возмущения, но вовремя прикусила язык. Меня пока еще никто не спрашивал, а мешать мужчинам говорить очевидные глупости я не собиралась. Допустим, изменила, хотя на Милочку это не похоже. И что же – сразу резать вены? Так две трети женщин давным-давно переселились бы в лучший мир задолго до отпущенного им природой срока. Тоже мне – повод для суицида!

Наверное, мое возмущенное сопение все-таки достигло слуха Павла, потому что он посмотрел в мою сторону и спросил:.

– Ты тоже так считаешь?

– Абсолютный бред! – фыркнула я. – Из-за этого с собой не кончают. Только в дамских романах, да и то – прошлого века. И потом, Павлуша, ты бы заметил. Милочка, насколько я понимаю, притворяться не умеет.

Павел кивнул.

– Картина вообще странная. Квартира вылизана до блеска, ни малейших следов беспорядка, как после генеральной уборки.

– Это было бы странным, если бы касалось моей квартиры, – не выдержала я.

Андрей фыркнул от смеха, а Павел досадливо поморщился.

– Ты не поняла. Квартира – неживая. Словно кто-то задался целью уничтожить абсолютно все следы чьего-то там пребывания. Посуда перемыта и перетерта, мебель отполировала до блеска, даже белье постирано, причем так и осталось в стиральной машине. Врач утверждает, что Милочка накануне пила, причем много, а это уже ни, в какие ворота не лезет. Единственная версия: кто-то пытается таким образом свести счеты со мной. Но кто? И за что? И в любом случае проще было убить, меня: тогда никто не стал бы заниматься расследованием.

– Из квартиры ничего не пропало? – с профессиональным любопытством спросил Андрей.

– На первый взгляд – нет. Да и ценностей-то там особенных сроду не водилось. Так, пара колечек и цепочка. К тому же после ограбления следы, конечно, заметают, но не так.

– Может быть, ты просто поговоришь с Милочкой, когда она придет в себя? – предложила я. – Зачем ломать себе голову понапрасну?

Павел снова помрачнел:

– Я... боюсь. А вдруг случилось что-то такое, о чем она вообще не захочет мне рассказывать? И тогда я ее вообще потеряю.

– Да что она – родине изменила? Так этим сейчас, по-моему, только ленивый не занимается.

– Я прощу ей любую измену, – медленно сказал Павел, – только, боюсь, она в это не поверит. Кто-то еще должен с ней поговорить. Первым. И обязательно сказать ей, что все в порядке. Что бы там ни произошло. Может быть, ты, Наташа?

– Я-то могу, – пожала я плечами, – только вот захочет ли она передо мной исповедоваться? Не такие уж мы близкие подруги, да и симпатий особых она ко мне, по-моему, не испытывает. Мы разные... У нее вообще есть близкие подруги?

– По-моему, нет, – покачал головой Павел. – Мне о них, во всяком случае, ничего не известно. Она жила только своей работой...

– Может быть, дело в работе? – выдвинула я, на мой взгляд, уже совершенно сумасшедшую гипотезу.

– Не сходится, я думал, – покачал головой Павел. – Она только сегодня должна была везти рукопись в издательство. Да, если бы вдруг она получила отрицательный отзыв, тогда конечно... Но она не могла так скоро получить никакого отзыва. За один день рукописи не рецензируются.

– А за день до их представления – тем более, – добавила я. – Похоже, причину нужно искать в ее личной жизни.

– Думаешь, у нее была еще какая-то личная жизнь? – чуть ли не с испугом спросил Павел. – Но я бы заметил...

Я только глубоко вздохнула. Подавляющее большинство мужчин в принципе не способно замечать личной жизни своих лучших половин. И не потому, что бесчувственны, а потому, что, как бы это сказать, запрограммированы на совершенно другие Наблюдения. Да, если мужчина патологически ревнив, он эту самую личную жизнь отыщет даже в том случае, если ее вообще не существует. А если не ревнив... Тут можно действительно противогаз на голову нацепить: в лучшем случае спросит, не выщипала ли себе брови. Увы...

– Вернемся все-таки к реалиям, – предложила я. – Кто-то должен завтра поехать к Милочке и поговорить с ней. Я беру самоотвод, в исповедники, а тем более в психотерапевты не гожусь. Андрей – тем более. Могла бы, конечно, Галка, но она почти не знакома с Милочкой, видела ее от силы два раза и никакой особой симпатии там, по-моему, не возникло. Симпатии... Черт, кажется, я придумала! Павлуша, а почему бы тебе не попросить Елену?

Оба друга посмотрели на меня так, как если бы я сморозила несусветную глупость. Но я не собиралась отказываться от своей замечательной идеи.

– Да-да, именно Елену. И не рассказывайте мне бабушкиных сказок о том, что первая жена в принципе не способна понять и принять невесту своего бывшего мужа. Все зависит от человека. По-моему, Елена – идеальная кандидатура, да и с Милочкой они, кажется, нашли общий язык. У Елены ведь в крови стремление всех опекать и всем помогать, а Милочка именно в этом нуждается.

– К тому же Алена – врач, – задумчиво заметил Павел. – И действительно прекрасный человек, свободный от мещанских предрассудков. Я же не отказался бы помочь, например, ее нынешнему супругу, если бы он, не приведи Господи, конечно, попал бы в беду... Наташка, а ведь в этом что-то есть. Мы настолько зашорены, что воспринимаем только стандартные ситуации...

– Так позвони ей, – продолжала я, не давая железу остыть. – Позвони и русским языком объясни ситуацию. Прямым текстом. Худшее, что может случиться, она не согласится. Тогда будем искать другой вариант.

Или я сильно ошибаюсь, или во взгляде, который Павел бросил на меня, читалось: "А не такая уж ты дура, какой представляешься".

– Алена? – спросил Павел, набрав нужный номер телефона. – Прости, что беспокою тебя... Ничего? Как вообще дела? От Максима что-нибудь есть? Будет в Москве через три дня? Отлично. А его красавица? Ни слуху ни духу? Я проверял, ни несчастного случая, ни, избави Бог... Да, нужно подождать, вдруг сама объявится...

Голоса Елены в трубке не было слышно, но по лицу Павла угадывалось, что она явно не анекдоты рассказывает.

– Сочувствую тебе. Ну, знаешь, работа есть работа, тем более – на телевидении. Там же, по-моему, даже твердого графика нет... Что? Ты уверена? Аленушка, это в любом случае не телефонный разговор. Давай при личной встрече... Понимаешь, мне самому нужно с тобой увидеться... Дело очень деликатное. Моя невеста... ну, ты ее видела... попала в больницу. Попытка самоубийства. Я устроил ее к Аркадию, помнишь такого? Да, теперь главврач, лысый и важный, но все равно – свой человек.

Нет, не надо никому звонить, с этим я сам разберусь... Ты меня всегда поражала своей интуицией. Да, хочу попросить еще об одном. Можешь поехать и поговорить с Милочкой? То есть я тебя сам отвезу и подожду возле больницы. Кто знает, вдруг она тебе скажет, в чем дело. Тогда я буду знать, как действовать. В каком плане? В том, как ей помочь, что бы там ни произошло. Верю, что понимаешь. Во сколько ты можешь? Отлично, в час дня я возле твоего дома. Спасибо тебе заранее, Аленушка...

Когда Павел положил трубку, лицо его уже не было таким беспросветно хмурым. Я вопросительно посмотрела на него. Он кивнул:

– Все в порядке. На Алену можно положиться. Отвезу ее завтра к Милочке, пусть разберется. А я буду действовать в зависимости от информации... Наташа, почему такое кислое лицо? Что тебя не устраивает?

Начинается! Любимое занятие моих друзей и знакомых – анализировать выражение моего лица. И делать потрясающие по своей нелогичности выводы из этого увлекательного занятия.

– Слушай, давай не будем играть в психоанализ, – все еще достаточно миролюбиво попросила я. – Мне, прежде всего, не по душе всякие баб-ские штучки, уж не взыщи. Просто так попыток самоубийства не предпринимают, а если там все так чисто, как ты рассказываешь, значит – игра нервов. Слишком тонких для нашей грубой жизни. Одно могу сказать – без мужика тут не обошлось, вот хоть побожусь. Знаешь, бей сову о пень – сове достанется, пень о сову – опять сове достанется. Все равно в проигрыше остаются женщины, и, хотя их, как тебе известно, я люблю еще меньше, чем мужчин, жалко же. Вот и злюсь на весь женский пол и на себя заодно, как на его представительницу, пусть и не вполне типичную. Думать нужно, головой желательно, а не сидеть и источать неземное обаяние.

– Ты не права, – спокойно ответил Павел, напрочь игнорируя мой пафос. Все в конечном итоге зависит от мужчины. И если женщина ему изменила, значит, сам он в этом и виноват. Что-то не так делал, чего-то не делал вообще... Так что если даже принять твою версию...

Я так и подскочила. Павел слово в слово повторил высказывание моего покойного мужа по поводу женской верности и отношения к этому явлению настоящего мужчины. Но именно поэтому мне лично никогда в голову не приходило сбегать от него налево. Тем не менее совпадение было потрясающим, и то уважение, которое я и без того испытывала к Павлу, только увеличилось.

– Да, я попробую все уладить, – продолжил Павел, проигнорировав мое телодвижение. – Считайте меня кем угодно, хоть дураком, хоть подкаблучником, но я не хочу терять Милочку из-за того, что она... возможно, в чем-то ошиблась. Я ее слишком люблю. И всегда буду любить, что бы она там в дальнейшем ни вытворяла. Главное, чтобы она не выбрасывала меня из своей жизни.

– Таких мужчин, как ты, Павлик, на самом деле не бывает, – фыркнула я. С тебя нужно писать икону и молиться на нее натощак и на ночь. Всю оставшуюся жизнь. Я бы на месте Милочки именно так и поступила.

– Не язвила бы ты, Наташа, – устало откликнулся Павел, – побудь хоть один вечер для разнообразия просто тихой и красивой женщиной. Мы с Андреем хоть и друзья, но совершенно разные люди. Его ирония взбадривает, а меня чаще всего раздражает.

– Извини, – покаянно сказала я, – меня действительно заносит. Но я не собиралась над тобой издеваться. Поверь, единственно восхищение... От чистого сердца... Кстати, хотите интересный сюжет? Ко мне в клубе один тип клеился...

– Но-но! – угрожающе отозвался Андрей. – Только не надо исповедей. Тебе Павел только что объяснил, что мы хоть и друзья, но совершенно разные люди.

– А никто и не собирается исповедоваться, – отмахнулась я. – Во-первых, этот тип вчера клеился к Галке на презентации, и по этому поводу чуть было не развалилась дружная семья Тарасовых. А сегодня прицепился ко мне. По-моему, у Него такое хобби: волочиться за каждой встречной юбкой.

– Очень может быть, – хмыкнул Андрей..– Банально до соплей, что интересного ты усмотрела в этом сюжете?

– А то, что, пока мы с тобой садились в машину этот тип разговаривал с Марианной. Женой Максима. Которая пропала.

– Что-что? – одновременно спросили оба друга.

– То, что слышали, – ответила я, наслаждаясь честно заработанным реваншем. – Марианна, живая и невредимая, ворковала с этим донжуаном, а рядом стояла роскошная иномарка. Лучше, чем у тебя, Павлуша.

Мое хамство Павел предпочел пропустить мимо ушей.

– Номер ты, конечно, не заметила? – безнадежно спросил он.

– Так темно же было! – возмутилась я. – И от нас до них – метра три, не меньше. Но за рулем кто-то был, это точно. А машина такая огромная...

Лучше б я этого не говорила! Вот тут-то на собственной шкуре и испытала, что такое перекрестный допрос, да еще с пристрастием. Вы не поверите, но они исхитрились не только вынуть из меня максимально полное описание машины, но даже определить марку. Оказывается, это был джип. Причем не просто джип, а еще и "Тойота-РАФ-4". В просторечии именуемая также "бабская тачка". Почему-то ни один уважающий себя мужчина за руль этого средства передвижения нипочем не сядет, а вот для богатых дамочек – самая что ни на есть любимая модель. Причем в городе – абсолютно бесполезная ввиду своей сверхпроходимости.

– Ну и что вам это дает? – поинтересовалась я, вытирая со лба обильную испарину. – Может быть, машина просто стояла рядом? И вы, как сами любите выражаться, снова тянете пустышку?

– Работа наша такая, – вздохнул Андрей. – Между прочим, могла бы рассказать и раньше.

– Ты же просил помолчать! – совершенно искренне возмутилась я. – Вот я и молчала. А когда приехал Павел, обо всем забыла.

– Боюсь, что ты забыла об этом значительно .раньше, – со зловещей нежностью сказал Андрей.

Я только руками развела. Ну, забыла, ну, рубите голову. Не могу же я помнить обо всем сразу! У меня-то работа совершенно другая.

– Ты хотел рассказать о своей поездке в Белые Столбы, – сделала я чрезвычайно хитрый, с моей точки зрения, тактический ход. – Что там прояснилось?

– Только то, что все еще больше запуталось. Ко-лян этот замечательный более или менее пришел в себя, но теперь прикидывается полным идиотом. Откуда деньги – не помнит, никакой Татьяны Георгиевны – не знает, женщину такой внешности оду не видел и вообще – пьян был. Спрашиваем: на какие деньги был пьян? Отвечает: кто-тo подарил. Вы ж понимаете, кто-то в наше время взял и подарил алкоголику просто так несколько тысяч рублей. Идем дальше: откуда в деле погибшей женщины отпечатки твоих, Колян, пальцев? А они там есть, причем в большом количестве. Ой только плечами пожимает. У него единственная мечта: принять на грудь, чтобы здоровье nonpaj вить. В общем – безнадега полная. И тут появля ется какой-то милиционер, который в тот вечед дежурил на станции. Случайно зашел к приятелям! и такое, между прочим, бывает. И тут же вспомид нает, что видел этого самого Коляна на платформ ме перед заходом солнца. Причем не одного, а я .компании с каким-то мужиком. Мужика не разглядел, солнце в глаза било, помнит только, что высокий и вроде бы брюнет. И с фотоаппаратом... Что с тобой, Наталья?

Я подскочила как ошпаренная, пронзенная совершенно невероятной догадкой. Куда я засунула пакет с Масиковыми фотографиями? Был же во тут, на полке...

– Не ищи, – прочитал мои мысли Андрей, -они у меня в портфеле. Я их на всякий случай собой захватил, иначе вообще бы никакого толь не добился. Ты правильно сообразила: мужик с бутылкой возле магазина – Колян. Тогда я ему показываю фотографию твоего замечательного поклон– ника. И тут у него возникает просвет в сознании, и он заявляет, что этот вот самый мужик заплатил, ему "бешеные бабки", чтобы тот напугал одну бабу. Мешала она ему чем-то. А дальше Колян, естественно, опять ничего не помнит и только утверждает что если деньги – у него и он на них даже может выпивать в свое удовольствие, значит, работу выполнил. Остальное спрашивайте с мужика, только он ни имени его, ни фамилии не знает и вообще в тот день видел первый и последний раз в жизни.

– Час от часу не легче! – простонала я. – Ма-сик заказывает убийство! Да не может быть такого. Он же за копейку удавится, лучше сам кого-нибудь убьет.

– Это, между прочим, не исключено, – подал голос доселе молчавший Павел. – Колян может быть только для отвода глаз, подсадная утка, так сказать. Хотя...

– Не сходится, – подхватил Андрей. – Ни единого отпечатка ни на даче, ни в саду. Даже на бутылке этой злополучной, которую возле качелей-нашли, тоже чьи-то еще отпечатки. Но Масика неплохо бы и задержать. Слишком уж много улик на него указывает.

– Вот именно – слишком много! – попыталась я снова проявить свою эрудицию. – Кто-то вам Масика активно подсовывает, мне кажется. Фотография чуть ли не на трупе, портрет главного подозреваемого в его собственном исполнении, прогулка под ручку с Марианной в Белых Столбах, где каждый чужак – бельмо на глазу. Не верю!

– И я не очень верю, – поддержал меня Андрей, – но пока ничего лучшего у нас нет. Пусть-ка твой Масик посидит в кутузке – для его же безопасности, кстати. Не дай Бог, кто-то начнет убирать свидетелей... Мне будет больно видеть твои слезы, дорогая.

– Остается одна-единственная гипотеза, причем довольно шаткая, разомкнул уста Павел. – Некто, пользуясь сходством с Масиком, совершает убийство – или заказывает его, – а потом начинает буквально тыкать нас носом в якобы преступника. Некий высокий и усатый брюнет, знакомый с Наташиным поклонником. Назовем его, скажем, Мистер Икс.

– У него обязательно должны быть мотивы для убийства, – вздохнула я. Впрочем, у Масика их вообще нет, разве что на почве осеннего обострения.

– Тоже неплохая версия, – усмехнулся Павел. – Примерно треть уголовных преступлений сейчас совершается именно по этому мотиву.

– Кстати, – с ехидной улыбкой заметил Андрей, – твой сегодняшний кавалер идеально подходит на роль Мистера Икса. С пяти шагов даже я обознался. Как его фамилия? Кто он вообще?

– Откуда я знаю! – возмутилась я. – Ты бы еще потребовал, чтобы я ему в паспорт заглянула при первом знакомстве. Какой-то хмырь с телевидения. Зовут Александром.

– Красивое имя, – хмыкнул Павел.

– Главное – редкое, – поддержал его Андрей. – Знал бы, снял бы прямо там, в клубе, отпечатки пальцев с его бокала. Хоть что-то... А вдруг уголовник! И по картотеке проходит!

– Размечтался! – одернул его Павел. – Может, и проходит, только теперь уже никаких отпечатков ты не достанешь. Разве что Наташину руку обработать, так она ее небось помыла, когда домой пришла.

Очень смешно! Типично милицейский юмор! Но если они и в дальнейшем решили снимать стресс именно таким образом – ничего не поделаешь. Я молча достала из сумочки зажигалку и вручила ее своему остроумному приятелю.

– Не понял, – вытаращил на меня глаза Павел.

– Этот Александр помогал мне прикурить, – снизошла я до объяснения.

Через пятнадцать минут Андрей оторвался от манипуляций с зажигалкой и каким-то порошком, обалдело посмотрел на Павла и сказал:

– Завтра снова придется ехать в Белые Столбы. Или я уже совсем сошел с ума, или именно эти пальчики были на бутылке из сада Татьяны Георгиевны. Нет, бред какой-то...

– Раз в жизни и палка стреляет, – философски заметил Павел. – Больше никогда не буду плохо относиться к курящим женщинам.

– Кстати, о женщинах, – снова включился Андрей, – позвони своему приятелю в бывшее ГАИ... Не могу я нынешнюю аббревиатуру усвоить, хоть Убей. Попроси его посмотреть, сколько этих самых. бабских джипов может быть в Москве. И пусть кинет Наташе распечатку на факс.

Час спустя мы обалдело рассматривали результаты. В белокаменной числилось шестьдесят семь машин, подходящих по описанию. Из них в гаражах, абсолютно недоступных простым смертным, находилось... шестьдесят семь штук. И лишь четыре были зарегистрированы на женщин, отчего нам, ясное дело, было ни капельки не легче. Вот тебе и "бабский джип". Нет, наверняка и мой обольститель, и Марианна оказались возле этой тачки совершенно случайно.

Хотела бы я знать, сколько пустышек можно вы-;, тянуть, расследуя одно-единственное дело?

Глава 15 НА МУРОМСКОЙ ДОРОЖЕНЬКЕ...

Этот телефонный звонок: ей жутко не понравился. Точнее, привел в состояние тихой паники, хотя, казалось бы, никаких причин для этого не было. Но внутренний голос – который, кстати, ни разу в жизни ее не подвел и который, собственно, и обеспечил ей репутацию ясновидящей, – просто вопил о грозящей опасности. Какой ? Она не понимала. И пыталась мыслить логически, но получалось плохо, потому что мешал тот же внутренний голос. Замкнутый круг...

И звонил-то клиент не в первый раз. Их отношения длились уже много лет, почти перешли в приятельские, во всяком случае, вместо "живых денег" он чаще расплачивался с ней "бартером": поставлял новых клиентов и, главное, клиенток. Женщины вокруг него вились стаями, и он обязательно рекомендовал им посетить "потрясающую ясновидящую, нет-нет, дорогая, никакую не гадалку, а вот именно что ясновидящую, которая все проблемы помогает решать в одно касание". И ведь верили, ведь шли и платили немалые деньги. Особенно смешно было, когда ее просили приворожить ускользающего любовника – то есть его самого. Конечно, он получал об этом мгновенную информацию и обязательно хотя бы раз снова звонил уже бывшей любовнице, чтобы подтвердить профессиональную репутацию своей знакомой.

И вот – опять звонок того же самого приятеля-клиента. С пустяковой в общем-то просьбой: поехать в определенное место к определенному времени, встретиться с ним там и взять ключи от машины. А потом, в любое удобное время, эту самую машину перегнать к своему дому. Какие проблемы? А вот поди ж ты, не хотелось ей выполнять эту просьбу – и все тут. Разложила карты: выпала тяжелая болезнь и большие неприятности. Болезнь-то тут при чем?

И не хотелось, а пришлось заставить себя собраться и поехать куда-то к черту на рога, в Царицыно. Там предполагался ужин в местном – довольно неплохом – ресторане и передача ключей. Вот и все, и нечего нервничать. Такими клиентами не бросаются.

Она внимательно оглядела себя напоследок в зеркало, осталась почти довольна увиденным и решительно захлопнула за собой дверь квартиры.

Марианна в общем-то уже привыкла к тому, что господин и повелитель мог вызвать ее к себе в любое время дня и ночи. Поэтому звонку не слишком поздним вечером не удивилась. На Рождественку так на Рождественку, какая разница! Спасибо, что больше не заставляет кокетничать с разными сомнительными личностями и возить их на экскурсии по Подмосковью.

Иногда она сладко мечтала о том, что бросит в лицо любовнику его тайну и навеки привяжет к себе. Он считает ее идиоткой, думает, что использует втемную, а она, между прочим, вполне способна сложить два и два. Но теперь ее мечты изменились. Она мечтала каким-то образом отделаться от слишком уж властной Императрицы, но... сохранив всю ту роскошь, к которой постепенно привыкла. Грезы приносили странное успокоение, но больше всего она уже любила те минуты, когда подруга приставляла к ее руке крохотную ампулку. Через несколько секунд мир вокруг вспыхивал яркими красками и хотелось петь от счастья.

Она смутно помнила, как произошло знакомство Императрицы и Александра Николаевича. Кажется, это было в каком-то дорогом ресторане, куда по приглашению Ирины и явился многолетний любовник Марианны. Для сторонних наблюдателей это выглядело так: девушка знакомит подругу со своим поклонником. Но даже Марианна при ее интуиции психически неуравновешенной женщины не заметила той странной искры, которая мелькнула в темных глазах Александра Николаевича и зажгла ответный огонь в зеленых очах Императрицы. Эти двое поняли друг друга с полувзгляда.

Потом танцевали, потом куда-то поехали. Марианна вообще неважно переносила езду в машине, ее постоянно укачивало, а тут и вовсе разморило. ' Очнулась она в незнакомой комнате на незнакомой постели, а в голове ее, точно льдинки в бокале, звучали чьи-то голоса, произносившие обрывки совершенно непонятных фраз:

– ...Всю жизнь искал именно...

– ...Третий не всегда бывает лишним, но иногда...

– ...Половину времени просто не соображает, в каком мире живет...

– ...Все равно что найти розу в сугробе... Голоса были смутно знакомыми, но кому они принадлежали, Марианна никак не могла определить. В этот момент в комнату вплыла Императрица, закутанная в яркий, пышный наряд, что-то среднее между бальным туалетом и купальной простыней:

– Очнулась? Ну разве можно столько пить? Мы уж терпение потеряли...

"Мы, – изумилась про себя Марианна. – Это что-то новенькое. Кого она имеет в виду?"

Долго размышлять ей не пришлось. Следом за Императрицей в комнату вошел Александр Николаевич, причем тоже – не в деловом костюме.

– Сейчас позавтракаем, – жизнерадостно заявил он, – и будем развлекаться. Девочки не против?

– Я – только за, – томно сказала Императрица. – Тем более, что и ночью мы славно повеселились. Помнишь, Мари?

Увы, Марианна ничего не помнила. И тогда Александр Николаевич высыпал перед ней на кровать несколько ярких, мастерски сделанных "Полароидом" снимков, где ночное веселье было отражено во всей красе. Как-то так получилось, что партнеры Марианны – мужчина и женщина – только угадывались, зато сама она была более чем узнаваема.

– Я не хочу! – хотелось ей крикнуть, но Императрица снова приставила ампулку к ее локтю. На сей раз доза была много меньше, Марианна осознавала, что с ней происходит, но это казалось ей самой приятной и естественной вещью на свете. Даже то, что ее любовник и ее подруга временами о ней забывали, переключая внимание исключительно друг на друга, нисколько не шокировало. Они же – как одно целое, разве не так? Так пусть же всем будет хорошо...

Сделать из психически неуравновешенного человека законченного наркомана – пара пустяков. Очень скоро Императрица получила в свое распоряжение роскошную куклу, которая выполняла любые ее желания, даже самые экзотические. А если кукла надоедала, находились другие развлечения.

Встречаться с новым любовником в загородном доме было слишком опасно: в обслуге дураков не держали, и легенда о подружке с женихом не выдержала бы самой примитивной проверки. Поэтому Ирина, затратив немало денег, связей и изобретательности, нашла квартиру, идеально подходившую для ее задумок. В квартиру можно было попасть и обычным путем: через парадное, и секретным: через черный ход занимавшего весь первый этаж престижного салона красоты. Трехэтажный, заново отделанный дом в тихом центральном переулке Москвы хорош был еще и тем, что на двух этажах располагалось всего по одной квартире, и Ирина точно разузнала, что хозяева второго этажа еще не скоро вернутся в Россию, поскольку не хотят переселиться из престижных апартаментов в места, так сказать, лишения свободы. А на третьем этаже уютно разместилась квартирка из двух комнат с балконом, с которого, в случае уж совсем крайней необходимости, можно было быстро и легко перебраться на плоскую крышу двухэтажного соседнего дома.

– Ты начиталась шпионских романов, дорогая, – благодушно шутил иногда Александр Николаевич, лежа рядом со своей новой любовницей в приятной истоме. Зачем столько предосторожностей? Достаточно просто не открывать никому Дверь, она же бронированная. Да и Мари, в случае чего, всегда под рукой.

Ирина только загадочно улыбалась в ответ. Она сама себе боялась признаться, что влюбилась в этого выхоленного красавца без памяти, что ни одно из ее прежних приключений-увлечений не приносило ей столько удовольствия и наслаждения. А вот Мари... Мари ей определенно надоела, и если бы не необходимость иметь надежную ширму, то...

Как-то она поделилась этой мыслью с любовником, но тот лишь нахмурился: