Текст книги "Маша для медведя"

Автор книги: Наталья Шумак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Полежаева дипломатично проглотила ехидный ответ. Дед положил Машке на плечо сухую сильную ладонь. Чуть нажал.

–Домой, ужасная моя. Домой.

–Ужасная?

–Домой.

–А ты?

Он виновато вынул из-за спины руку. С сигаретой и зажигалкой???

–Дед, ты же не куришь!

Илья Ильич пожал плечом, неопределенно хмыкнул. Махнул свободной ладонью, потер переносицу, наконец ответил.

–Да, не курю. Не курил, вернее, десять лет. Но... Но... Надо мне, нервишки разыгрались. Иди домой. Я скоро.

Маша расплела косу. Швырнула узенькую ленточку, не глядя, на диван. Черная змейка шустро сползла на пол.

–Блин.

Нагнулась – подобрать и вернуть беглянку на место, обнаружила рядом с лентой сложенный вдвое лист бумаги. Тоже, видно упорхнувший прочь от скверной хозяйки. Когда? Не позднее субботы, ведь Полежаева старательно намывала полы минимум пару раз в неделю.

–И что у нас здесь?

Под диваном скрывалось от недостойных взглядов лирическое приложение к очередному Ванечкиному письму? Последнее было получено и прочитано вчера. Похоже не правду. Не дед же сюрприза ради подсунул записочку.

Маша подняла оба "артефакта". Аккуратно свернула атласную змейку, водворила на место, рядом с расческой. Глянула на лист бумаги.

–Итак, что это?

Стихи, разумеется. Что еще может случайно оказаться под кроватью, вернее диваном, у приличной барышни.

Отлетают надежды, как листья с дерев,

Оставляя душе неизбывную боль.

Тихий ветер становится злым, осмелев,

Рвет нам ветви. И в раны холодную соль

Насыпает горстями, дрожа в полусне

Тихо стонем, стволами тоскливо скрипим.

И мечтаем, не веря в нее, о весне.

И молитвы усердно и кротко творим.

* * *

Веселенький Новый Год получился. Полный звездец, как выразилась бы дорогая Светка, приславшая, кстати, симпатичную открытку (двенадцать орфографических ошибок в коротеньком тексте) с синеглазой грустной снегурочкой. Будущая гордость отечественного баскетбола настоятельно просила передать большой привет физруку Бонду, но у Маши как-то не сложилось с этим, голова была другими проблемами забита. Иван-Царевич тоже нашелся. Мама вручила письмо. Толстое-претолстое от десятка вложенных фотографий. И одна страничка, набранного на компьютере рассказа о красотах Иерусалима. Ванечка провел там две недели у двоюродной бабушки. Остался под впечатлением. Пытался передать свои чувства бывшей однокласснице. Чудак. Разделить восторг новообращенного еврея, Полежаева была не способна. В принципе. По крайней мере, в данный момент. Выпили с дедом шампанского, обзвонили друзей и знакомых, ответили на аналогичные любезности и завалились спать. В половине второго. Телевизионное натужно радостное празднование Машу на подвиг – сесть и смотреть – не вдохновляло. Решительно.

Макс и Мишка, надо полагать, где-нибудь резвились. Вместе. А что им еще оставалось? Дед внучку (чему она втайне была очень рада) с ними не отпустил. Догадайтесь, какой ингредиент из вышеперечисленных двух на букву "М" его не устраивал?

–Он плохая компания для тебя. Я против.

–Ну и ладно!

Такие пироги. Не слишком и хотелось. Маша приготовила непременный салат оливье и жареную курицу. Дед накупил сладостей и фруктов. Открыл, классно, без шумной пальбы и летающей под потолком пробки, холодную бутылку праздничного российского вина со смешным французским названием. Интересно, какое отношение краснодарский напиток имеет к провинции Шампань? А вот как хотим, так и обзовем! Смешно.

–М-м-м. Не "Вдова Клико", разумеется, но пить можно.

У Маши в носу было щекотно от пузырьков. Дед подмигнул поверх бокала.

–Пьем за тебя! За твое счастье.

–Нет.

Дерзко возразила вредная внучка. И пояснила причину.

–Пьем за твое главное счастье. Я так хочу.

Дед засмеялся. И неожиданно согласился.

–Замечательно. За мое.

–А почему ты не споришь?

–А потому, что мое главное счастье, золотце, это – ТЫ. А, значит, мы все равно пьем за тебя. Вот так!

Маша хмыкнула.

–Тебя не переспоришь.

–И не пытайся, золотце. Я старый, но зубастый крокодил.

Дед щелкнул челюстями.

–?

–Страшно?

–Очень.

Время от времени в плавное течение Новогодней ночи вклинивались звонки несчастной страдалицы. Света, бросившая Бурова неделю назад по причине безумной влюбленности в его лучшего друга, рыдала в трубку. Снова и снова.

–Маша, ну Маша. Ну что мне делать, подскажи.

В первый раз, сбитая с толку, Полежаева откашлялась и вежливо пробебекала.

–Я? Гм, ну, э... Собственно, а я то при чем?

–Ты? Ты... Ты...

Не получалось у них обыкновенно девчачьей дружбы, как ни крути. Ну, еще бы. Весь мир, до самого неба, Светлане загородил широкоплечий мужской силуэт. Макс это Макс. Величина, с которой приходится считаться. И если Маша ему не любовница, не подружка, не жена и, спаси Боже, не невеста. То это еще ничего не значит. Симпатия. Зазноба. Любовь. Морковь. В общем, девушка мечты. Получите и распишитесь. Полежаевские мысли поскакали в другом направлении. Мишка. Бедный Мишка. Каково ему? В его, самом дурацком положении? После перво-сентябрьских признаний? В свете новых событий? Когда его студентка, милая и ласковая вдруг сорвалась с катушек, втрескавшись по уши в лучшего друга? Хорошо хоть Маша устояла... Разумеется, пока еще (по мнению Макса). Не то полная труба. Итак, впору шутовской колпак с бубенчиками покупать и носить, позвякивая на каждом шагу. Вот идет полный идиот. Обштопанный коварными Евиными дочерьми со всех сторон. Тем не менее (большая неожиданность для Маши) ссориться мужчины не стали. Что ж, это круто. Настоящая пацанская дружба...

А вот то, что Света с Машей взялись созваниваться и юристом, и гангстером было активно не понято, не одобрено и прочее и прочее. Шовинисты. Сексисты. Паразиты.

–Алло?

–Это я, опять я... Ты не спишь?

Проревела, прохлюпала в трубку пьяная и несчастная Светка. Звонок номер пять. Маша вздохнула.

–Нет. Слушаю тебя.

Дурацкий разговор продолжился. Дед заглядывал, делал вопросительные глаза. Маша, прикрывая трубку ладонью, сообщала.

–Подружка.

Снова слушала бессвязный поток вопросов, предложений и просьб.

–Брось его. Брось. Ты ведь его не любишь ни капельки. Я знаю. Зачем он тебе? Ну, зачем? Скажи!

Вот и попробуйте ответить на такое! Хорошо, что после шестого или седьмого звонка Света угомонилась. Маша поковырялась в салатике, умылась, влезла в пижаму. Заела неприятный разговор конфетой. Постояла несколько минут у окна на кухне, выключив свет. Пушистые снежинки образцово-показательно танцевали под фонарем. Народ озоровал, запускал ракеты. Где их только берут, интересно? Дед в комнате похрапывал. От шампанского, не иначе. Обыкновенно за ним такого непотребства не водилось. За стенками, со всех сторон, гремела музыка и доносились взрывы смеха. Новогодняя ночь удалась на славу!

* * *

Макс держал слово. Больше Машу никто не беспокоил. Ни разу. Если, разумеется, не считать ментов и Буровской нынешней студентки, его же бывшей подружки. Она угомониться отказывалась. Хотя реветь перестала. Слава Богу.

–Алло.

–Маша. Поболтай со мной.

–О чем?

–О кино, хотя бы.

–Ну... О каком?

–Что ты любишь?

Трепотня на любые темы кроме буквы "М" была делом почти безопасным. И даже интересным. Светка оказалась умницей. Ничего удивительного не было в том, что ее компанию дед счел подходящей. Почти ровесница. Милая. Воспитанная.

А еще психолог, называется! Проморгал самое главное: причину! Так и гибнут разведчики. Бамс, прокалываются на ровном месте. На мелочи несущественной.

–Замечательная девочка.

–Ага.

–У нее такие внимательные глаза. Вы даже похожи. Обе красотки. Просто смерть мальчишкам. Дружи с ней, золотце. Она тебя любит.

–Думаешь?

–Уверен.

Наивный старикан.

* * *

-Жизнь забавная штука.

–Да что ты говоришь?! Мотивируй!

–В классе у нас была одна Света. Мы дружили. Теперь она далеко, а ты здесь.

–Натуральный обмен.

–Света на Свету.

–А где твоя одноклассница сейчас?

–В Москве. Стучит мячиком об пол. Не без успеха. Написала, что вот-вот прорвется в капитанши. С ума сойти просто.

–Чем она занимается, не поняла?

–В баскетбол играет.

Света номер два пожала плечами. Движение получилось слегка томным и надменным. Студентка любила такие фокусы, они ей удавались. Мимика у нее была, как у хорошей актрисы: богатая и разнообразная. Частенько, то есть почти каждый раз, а встречались девушки чуть ли не ежедневно, Маша казалась себе простушкой, рядом с кокетливой подругой. Этакой крестьянкой в гостях у смазливой барышни. Что ж, каждому свое. Женственность – тоже своеобразный талант. Светлана улыбнулась. Потянулась на стульчике, халатик распахнулся, до самых трусиков: пунцовый шелк которых слегка напоминал флаг бывшего Советского Союза. Маша, смутившись, отвернулась. Налила себе еще чая – красного, кислого, густого. Светлана уверяла, что ей его из Африки присылают.

–Суданская роза называется.

Что ж, может и так. На вранье студентку-отличницу-красавицу Маша ни разу не ловила.

–Обожаю красный цвет. У меня есть платьице. Загляденье. Коротенькое, в обтяжку.

–С вырезом?

–Ну, это был бы перебор. Оно и так, немного вульгарно. Нет. Длинный рукав, воротник под горло, чуть выше колен. Показать?

–Да. Конечно.

Тлетворное влияние подруги сделало Машу модницей. Девушки долго крутились перед зеркалом. Платье оказалось цвета пожарной машины. Свете оно шло. Чего нельзя было сказать о Полежаевой, решившейся на примерку.

–Ой.

–Да. Именно ой. Не твой цвет, фасон. Кошмар. Ты в нем на шлюху похожа.

Маша торопливо схватила подол, подняла, стягивая через голову, точно рванулась наружу из вражеского плена. Чем изрядно насмешила студентку.

–Чего хохочешь?

–Видела бы ты себя! Подруга золотая! Запуталась, застряла, ногой от нетерпения притопываешь. Чуть не порвала на клочки мою любимую тряпочку.

–А ты в нем хорошо смотришься.

Выдавила из себя Полежаева, чтобы не стоять молчаливым столбом.

–Да. Мне идет. Стиль у нас разный. Ты такая... Холодноватая. Воспитанная. Королева. Трон. Платье парчовое, до пола. Корона на голове. Тяжелая. Золотая с камнями.

–Спасибо за лестное описание. А ты, ты какая?

Света подняла глаза к небу. Усмехнулась. Сложила губы бантиком. Проворковала с удовольствием. Жеманно подмигнула.

–Фаворитка. Страстная. Пылкая. Подвязки ненавязчиво самым клеевым кавалерам двора демонстрирую. Свожу мужиков с ума. Король любит меня. Задаривает разными титулами-поместьями-бриллиантами.

Маша прикусила губу.

–Мой король?

–Не обязательно. Разве на свете мало королей?

Гадким голосом возразила Света. Поднялась, одернула халатик и вышла из спальни. Маша громко поинтересовалась.

–Значит я похожа на Королеву-Лягушку?

–Не злись.

Донеслось уже с кухни.

–Я не злюсь.

–Ты кажешься холодной, как сугроб. Вот и все. Ничего плохого в этом нет. Тебе ведь не тридцать лет, верно? Все впереди. Девушки, в принципе, и должны так выглядеть.

Света вернулась с двумя бананами и яблоком, разрезанном пополам. Протянула угощение, улыбнулась. Маша продолжала допрашивать подружку, фрукты не взяла.

–Как именно должны выглядеть девушки?

–Недотрогами неопытными. Ешь давай, а не вредничай.

Маша откусила маленький кусочек зеленого яблока, не чувствуя вкуса. Вздохнула. Сама хорошенько не понимая, почему. Вроде бы ничего обидного не прозвучало. Но ответная гадость (откуда они только берутся?) затанцевала на кончике языка. Полежаева едва сдержалась. Не стала ехидно давить Светке на больную мозоль и напоминать – кого на самом деле любит некий король. Что с того, что не коронованный. Более настоящего еще поискать.

* * *

-Светик, а Светик...

–Ну?

–У тебя было много мужчин?

–Секрет фирмы.

–Я серьезно.

–Я тоже.

Девушки валялись на Машином диване, листали журналы Ильи Ильича, пользуясь отсутствием последнего. Ели поджаренный на подсолнечном масле ржаной хлеб, запивая слегка пригорелые гренки молоком. Светка облизнула белые усики с мордашки, сморщилась.

–Ладно, спрашивай, я добрая сегодня. И твое любопытство могу понять. Мне тоже было жутко интересно. В свое время.

–А когда ты? Ну, в первый раз...

–Что именно, дорогуша?

–Была с мужчиной. Сколько тебе было лет?

–А, вот ты о чем. Пятнадцать. Я ранний фрукт. Очень. Еще в садике, помню, под одеялом, развлекала себя сама. Весь тихий час. Так что мой первый оргазм я себе сама устроила. Правда было это попозже, в школе.

–Ух ты.

–Между прочим, ты покраснела, любопытная моя.

Маша зажмурилась, хмыкнула неловко. Светкина теплая рука как раз, нежно вползла, на чужую территорию. Погладила затылок, ласково зарылась в золотую гриву подружки.

–У тебя такие шелковые волосы.

Маша, отказываясь терять нить разговора, вновь свернула на волнующую тему.

–Светик, а кто был твой первый мужчина?

–Отец подружки. Говнюк, разумеется. Тачка у него. Цветы дарил. То-се. Запудрил девочке мозги, завез на квартиру какую-то левую. И поимел.

–Тебе не понравилось?

–Нет. Он меня просто использовал. Ему дико хотелось любую девочку-ровесницу собственной дочки. А я к тому же смазливая крошка. Вот и попалась. Он был со мной всего один раз. Просто повалил, отымел и ушел курить на кухню. Никаких нежностей больше не последовало. Он меня даже не подбросил до дома. Высадил на остановке. Сказал, что спешит по делам. А своей дочке запретил со мной, тварью развратной, общаться. Гнусная история. Хорошо еще, что я не залетела. Повезло. А могло и не повезти. Об этой стороне вопроса он тоже не побеспокоился.

Голос у Светки стал колким, злым. И говорила она чуть громче, чем в начале.

–А что было дальше?

–Дальше был еще один идиот. Наш физрук. Ни дна ему ни покрышки. Этот имел меня весь последний школьный год. Как хотел.

–Почему?

–Не знаю. Я была такая дурочка. Не могла его отшить. Сломалась. Покорно валилась на спину. Потом вставала, вытиралась и уходила. Он меня на прощание хлопал по попе. Но, знаешь, надо отдать ему должное. Он всегда пользовался презервативами. Не хотел сложностей. Он меня, кстати, просветил насчет предохранения. Так что эта история была в некотором роде полезной. Но вспоминать противно. Ей Богу.

–А потом?

–Потом в деревне у бабушки. О! Это совсем другая песня. Я познакомилась с одним типом. Я приехала на месяц, или чуть больше. К поступлению готовиться. Бабка моя работала бухгалтером, на пенсии уже, но умная, ее не увольняли. Целый день ее дома нет. Я с книжками валяюсь в огороде. Ну и... Сосед через забор махнул.

–А кто он был? Твой ровесник?

–Нет. Коротышка такой, немного пузатый, почти лысый, наполовину таджик. Небольшой колхозный начальник, счастливый отец четырех сыновей.

–А он? Он тебя обижал?

–Нет. Я же говорю, совсем другая песня. Он меня и сделал женщиной. Настоящей. Научил радоваться, получать удовольствие. Он был жутко ласковый. Уверял, что такой красотки как я, у него не было никогда и не будет. Выкладывался по полной программе. Каждый пальчик на ноге целовал. Коленочки гладил, массаж делал. Одним словом, спасибо ему громадное. Он меня отогрел после моих первых... опытов. Дай Бог ему здоровья.

–А жена ничего не узнала?

–Нет. Слава Богу. Только этого мне не хватало. Знаешь, как деревенские женщины выясняют отношения? Бамс, бамс – друг дружке по мордасям. Помоями могут облить.

–Очень действенно, кстати.

–Точно. Так что мне и моему пожилому Казанове повезло, что супруга не застукала. Ни разу!

Светка хихикнула плутовски, сморщила нос, возвестила с довольным выражением физиономии.

–Зато старший сын, шустрый такой, в папочку пошел, момента не упустил. Стервец! На речке имело место наше объяснение. Лежала я с книжкой на покрывале. Присел рядом смуглый, аппетитный парнишка, шепнул на ухо. Что мы с батей его... Ну просто супер. Он и не представлял, что такое бывает. Спасибо говорит, зрелище незабываемое. Не соглашусь ли я ему, неопытному, но горячему мальчишке парочку уроков преподать. И в щечку быстро чмок! И лапу мне на попу пристроил. Ох. Кстати, он мне понравился. Весьма. Но это было бы... некрасиво перед его папой. Рашид мне очень помог с моими комплексами разобраться. До сих пор жаль. Уж больно славный был его мальчишка. Он то ведь таджик всего на четверть. Капля южной крови. Глаза – папины. А овал лица, кожа, волосы – мамины. Метисы самые красивые получаются.

Светка вздохнула, перевернулась на другой бок. Спросила негромко.

–Уважать меня перестанешь теперь?

–Я? Почему?

–Ты же ангел чистый непорочный. Тебе по роли положено возмутиться. Гордо расправить белоснежные крылья и улететь подальше от греха.

–Тоже мне, нашла святую. Рассказывай, что дальше было.

Светка продолжила менее эмоционально, торопливо, как завершение надоевшего отчета.

–Ничего интересного, честное слово. Один приятель студент, старшекурсник. Целый год встречались. Жениться собрался. Думал, наивный козленок, что осчастливит меня предложением. Бред. Ей Богу. Замуж в восемнадцать лет? Носом в тазик с грязными пеленками? Спасибо, не надо. От этого мальчика я улизнула к преподавателю. Фьюить! И нет меня, нет рядом. Брошенный мною кадр сердился. Обливал грязью. Так уж у нас принято. Дала, значит, стала собственностью. На которую права имеют – неограниченного владения. Кобелиная мораль. А тут, такой финт. Спала, спала – передумала – убежала. Залезла в постель к преподу, стерва! Ни дна ей ни покрышки!

Света хихикнула. Последние выражения явно были цитатой из пламенной речи обвинения. И, значит, принадлежали бывшему возлюбленному. Или кому-нибудь из близких его друзей. Света продолжила через секунду ленивым тоном.

–В постель к преподу! В виду имеется наш общий друг. А теперь вот, бросила и его. По причине... Сама знаешь какой. Все! Пять имен – не так уж и велик список амурных похождений. Верно?

Маша подтвердила.

–Конечно.

А что еще она могла сказать? Светка очень кстати свернула на новые рельсы.

–Есть охота. Но ты разве накормишь?

–...

–Жестокая какая. Откажешь голодающей девушке в питании?

–Помирай с голоду, туда тебе и дорога.

Ответствовала Полежаева довольно мерзким тоном. Жертва произвола застонала, взялась за грудь, театрально повалилась на диван с жалобным воплем.

–О, мир, как ты жесток! И полон огорчений. Нисходит злобный рок, венцом моих мучений.

–Чьи стихи?

Светлана, не отвечая, чуть приподнялась подхватила с блюдца гренку, живенько сжевала кусочек, рухнула обратно. Продекламировала с новым всплеском отчаяния.

–Терзает сердце боль, увы, спасенья нет. Вода и черствый хлеб, вот мой обед.

В дверь позвонили. По вспыхнувшим щекам умолкнувшей подружки Маша поняла, кого именно та надеется увидеть. В принципе, Полежаева была бы отнюдь не против визита Крутого Пацана. Ей казалось, что такая привлекательная и шустрая штучка, как Светлана, должна увлечь гризли. Рано или поздно. Развяжется ненужный узел судьбы. Все пойдет своим чередом. Макс умен, неужели он не оценит сильное чувство? Света мечтает оказаться в его объятиях. Пылкая и веселая, настоящая подруга для героя. Они достойны друг друга. Почему бы им ни пойти одной дорогой? Широкой и прекрасной, а главное – уводящей подальше от Маши? Ей кошмарно надоела злая шутка госпожи, раздающей карты игрокам. Козырный туз должен был оказаться в другом раскладе, на руках у Светланы. Машу сильные страсти пугали. Она свою то нелепую вспышку никак пережить не могла. Спасибо гризли удружил, выручил, отогнал Дон Жуана в белом халате. С глаз долой, из сердца вон. С каждым днем она казалась себе все более и более независимой от дурацкой страсти. И слава Богу! Пусть вся эта мелодрама про любовь-морковь завершится неожиданным хэппи-эндом. Герои сольются в поцелуе и умчатся в синюю даль. А она, Мария Полежаева, останется одна, отдыхать от роковых передряг. Трагедии хороши у Шекспира, в жизни лучше обойтись без них. Вот так!

Прильнула к глазку. Темень, невероятная. Чернильная мгла, прямо таки. Местные и залетные выпивохи приспособились воровать лампочки. Жильцы покупают и вкручивают. Снова и снова. Лампочки таинственным образом исчезают. Увы. Прямо таки замкнутый круг.

–Кто там?

–Я.

–Кто я?

Не узнала Маша.

–Твой нечастный друг. Михаил. Пусти погреться.

Кажется, он шутил. Голос был спокойным. Маша щелкнула замком. Второй заупрямился.

–Подожди. Заело!

–Угу.

Покорно согласился Мишка. Война с застопорившейся железякой (жилище не торопилось распахивать объятья для нового гостя) немного затянулась, в Машину голову полезли вредные мысли. Несвоевременное явление бурого медведя, например. Хороший он парень, без вопросов, а приперся, приватный разговор поломал, тут уж хрюкай не хрюкай. Не впускать? Буров был совсем, совсем некстати. Увы. Но что делать? Как раз смилостивился замок, соизволил подчиниться, зараза такая!

–Привет.

–Привет. Нарочно на холоде держала?

Озябший Мишка выглядел смешно. Толстый нос картошка покраснел и распух. Ох. Маша, смутившись, выпалила.

–Нет, что ты! Проходи, мы как раз со Светиком собираемся ужинать.

Бормоча это, девушка предполагала увидеть, как становится совершенно несчастной Мишкина физиономия. Как рождается и охватывает всех, взаимная неловкость. А вот фигушки. Медведь потер багровый нос и подбородок, скупо, но искренне улыбнулся, чихнул, извинился и громко крикнул.

– Привет, Светлана! Давно не виделись! Это твой ненавистный препод приперся без звонка, сам виноват, гоните в шею!

Маша растеряться от такого потока не успела, Мишка уже передумал выметаться.

–Хотя я вру. Не уйду, пока не отогреюсь. Хрю! Придется вам меня терпеть, девочки-красавицы. Свет, ну где ты, покажись! И нечего столбом стоять. Я с голода помираю. Чем кормят в этом доме незваных гостей?

–Мухоморами!

Нелюбезно изрекла бывшая подруга, возникая в дверях. Тряхнула растрепанной пышной шевелюрой, доела гренку, вытерла жирный пальчик о салфетку, повторила громче.

–Мухоморами и тараканами!

Прошибить Мишку оказалось нелегко.

–Сушеными или жареными?

Характер, однако – восхитилась Полежаева, отошла в сторону, пропуская визитера в прихожую: разуваться, раздеваться. Вот молодец. Не разнюнился, но и не обозлился. Удивительный тип! Тем временем, Мишка выпутался из пальто и длинного полосатого шарфа, вытащил из пакета два сладких шоколадных батончика.

–А это вам, красавицы!

Скрылся в туалете. Девушки переглянулись. Света вздохнула и постучала пальцем по виску. Дескать, что взять с такого человека. Маше это показалось неприятным. В конце концов, Буров вел себя достойно. Брошенным быть намного тяжелее. Те, кого оставили, именно они, обыкновенно норовят утопить коварного изменника и предателя в болоте жидких экскрементов. Цивилизованное поведение Мишки дорого стоило, но не было оценено по достоинству именно бывшей пассией. Се ля ви. Задумавшись, Маша опрометчиво помахала в воздухе шоколадками.

–"Сникерс" или "Марс"? Что предпочтете, сударыня?

Светлана, неисправимая сладкоежка, быстро выхватила батончики из рук растерявшейся недотепы. Сказала с удовольствием.

–Обе. Сожру обе. В виде компенсации за истрепанные нервы!

–Ничего себе. Я тоже жажду вкусностей.

–Птенчик неоперившийся, береги фигуру! Вот блюдце из-под гренок, неси на кухню.

–Что там говорит о наглости русский народ?

–Второе счастье. А раз я счастливее вдвое, то и шоколад мой по закону!

–Переспорить юриста...

–Бесперспективное занятие, птенчик.

–Чик-чирик! Уже лечу!

Из туалета вывалился грузный и добродушный Мишка. Заворачивая теперь уже в ванную – мыть руки – проговорил.

–Честное поросенское, умираю. Кормите побыстрей, если не передумали.

Девушки переглянулись. Мишка через десять секунд явился вновь. Шустро забубнил.

–Светлана... Замечательно выглядишь. Прямо спортсменка, комсомолка, активистка! Дай куснуть. Разочек.

–Чего?

–"Сникерса".

Он умоляюще сложил ладони и поклонился на манер араба из детской сказки. Получилось комично, Света фыркнула. Мишка продолжал ковать железо.

–Один, крошечный кусочек шоколадки, госпожа. И вы спасете меня от смерти. Наполните мой желудок восторгом. Ибо глаза мои созерцают вашу божественную красоту и сыты. А вот нутро трепещет в предвкушении гастрономического восторга. А? Маленький кусочек. Половинку батончика, не больше.

Вмешалась Полежаева.

–Вот свин! Ты только посмотри на него, Светик! Ужас! А еще хорошо воспитанный интеллигент. Умора. Принес девушкам угощение и хочет сам же его уплести.

–Умять!

–Сожрать.

–Схавать.

Маша замахнулась на медведя полотенцем. Мишка увернулся.

–Так я не настаиваю. Жадины, противные. Не хотите делиться – не надо.

Гордо повернулся к вешалке, порылся в карманах дубленки, достал надкусанный бублик, смахнул на пол крошки и захрустел.

–Он еще и мусорит!

В голос возмутились девушки.

–Фиг тебе, а не ужин!

В дверь позвонили. Троица, не сговариваясь, притихла. Света метнула быстрый вопросительный взгляд на хозяйку вечера. Шепнула одними губами.

–Не открывай.

Мишка грыз бублик и в дискуссию не вступал. Понимая, что выглядит глупо, Маша пробормотала почти беззвучно.

–Свет на кухне включен. Ясно, что дома кто-то есть.

–Ну и что.

Заканючила студентка, с которой слетела шелуха надменной самоуверенности.

–Пожалуйста. Пожалуйста.

До Маши дошло, кажется, подружка не хочет попасть к гризли на глаза в компании бывшего любовника. Беда с этими гостями, честное слово. У каждого свои комплексы и заморочки, а ты хозяин, изволь лавировать между ними, танцевать на минном поле. Задачка не из легких. Маршевым шагом Полежаева протопала в зал, выглянула в окно. Ни одной красивой машины у подъезда. Предварительного звонка не было.

–Это не он.

–?

–Это не он.

Маша прильнула к глазку.

–Кто там?

Мишка поплелся на кухню. Света нервно вскинула бровь, фыркнула и тоже исчезла. В прихожей осталась одна хозяйка.

–Кто там?

–А кто там?

Маша призадумалась на мгновение. Спросила строго.

–Кого вам нужно?

Сначала ей не ответили. Она подождала несколько секунд, решила, что звонящий ошибся, направилась было на кухню. В дверь энергично начали стучать. Второй раунд?

–Кто там? И кого вам нужно?

Осведомилась Маша. Мужской незнакомый голос отчеканил брезгливо и громко. Было понятно, что этот человек привык командовать, что чужое мнение он невысоко ставит.

–Мне нужен Илья Ильич Летов. Мой отец. Он здесь проживает. По крайней мере проживал месяц назад.

Маша выпучила глаза и прикрыла рот ладонью. О, Боже. О, Боже. Только этого не хватало.

–Да открывайте же! Долго меня будут под дверью держать? В конце концов!!!

Маша тупо посмотрела перед собой, прижалась лбом стене. Вот это и называется сюрприз. В дверь забарабанили. Утопили кнопку звонка. Беспрерывная оглушительная трель выгнала из убежища обоих друзей. Свету, доедающую шоколадный батончик и Мишку с бутербродом в руке.

–Чего тут?

Проорал Буров.

–Кто ломится?

Маша повернулась, пытаясь собраться с духом, расправила плечи. Непрекращающийся трезвон дал ей временную передышку. Она пыталась начать соображать. Пока не получалось.

–Кто ломится, говорю?

–К деду гость, из Москвы.

–Почему не открываешь? Он пьяный?

–Не знаю.

Из-за двери проорали.

–Я милицию вызову! Слышите!

Мишка дожевал бутерброд. Приоткрыл дверь, не снимая цепочки. Поинтересовался с той особенной жесткой любезностью, от которой неподготовленному человеку не по себе делается.

–Ну и? Долго хулиганить будем, товарищ дорогой?

–Так-так. Девка и мужик. Полный комплект. Вас что, потрахаться пустили, на пару часиков? Не ожидал от отца подобной глупости – давать ключи от квартиры кому попало!

–Что? Что?

Мишка, уловивший ключевое слово, самую суть, сделал страшные глаза и взял Машу за руку. Шепнул недоверчиво.

–Он что? Твой дядя или даже родитель?

–Возможно. Дяди у меня точно нет. Кажется да.

–Я не могу. Полежаева, я чумею от таких сюжетных поворотов! Еще скажи, что с ним не знакома!

–Именно так.

Мишка ловко прикрыл дверь, скинул цепочку, распахнул.

–Входите.

–...

Мужчина попытался сожрать наглеца взглядом. Поперхнулся. Мишка же невинно моргнул и сообщил.

–Ненавижу семейные сцены. Отвратительное занятие. Просто терпеть не могу. Но куда деваться? Ваше право, дорогой наш. Посуду бить будете?

Предполагаемый отец, не вникая в смысл тирады, ворвался набычившись, едва не брызгая слюной. Взгляд его, благополучно отраженный Мишкой, теперь почему то уперся в коленки Светланы. Скользнул по Машиной фигурке, упрятанной в длинный халат. Вновь вернулся к стройным ножкам Полежаевской подружки.

–Так-так. Шутите, значит?! Ладно. Мне нужен мой отец, и я его увижу!

Света моргнула, уточнила у подруги.

–Этот тип твой родственник?

От студентки смысл происходящего ускользнул. Маша просвещать подругу не торопилась. Стояла молча, собиралась с мыслями. Тем временем, созерцание божественных коленок несколько успокоило гостя, он перестал орать. Снял шапку, пригладил волосы, расстегнул короткое зимнее пальто. Мишка спросил вежливо, как вышколенный дворецкий.

–Ждать стоя будете, или вам табурет принести?

–А?

Гость рассматривал всех по очереди. Троица молодых людей на пьяную оргию, или хорошо организованный трезвый загул никак не тянула. Ни тебе бесчинств, ни громкой или сладострастной музыки! Дымом сигаретным и то не пахнет. Чистейшие полы, из кухни слабыми волнами выплывает запах свежих гренок, к зеркалу пришпилены листочки, исписанные английскими и немецкими словами. Обиталище целомудренной студентки. Тишь, гладь... да что такое?

–И как вы мне это объясните? А?

Он обращался к Светлане. Он требовал ответа. Негодовал. Приготовился обличать. Без прежнего запала, но строго, с полным сознанием своей правоты: предварительной, не подлежащей обсуждению и абсолютной. Он был так уверен в себе, что девушка поддалась. Несколько нервно пробормотала, кивая в сторону подружки.

–Маш, это по твою душу. Ты и объясняйся.

Золотое сокровище пригорюнилось. Все верно. Дед ее. Отец, к сожалению тоже. Придется держать ответ. Увы. Предложила вежливо, спокойно.

–Что ж, если вы пришли к Илье Ильичу можете его подождать. Здесь, в прихожей. Миша, ты принеси табуретку из кухни, пожалуйста. Ага. Любую. В комнату я не приглашаю.

Гость перевел взгляд на рыженькую девушку.

–Командуете? Так. Так.

Полежаева промолчала. Мужчина выглядел солидно. Яркие, чувственные губы, твердый подбородок. Хорошая стрижка. Слеплен он был из теста столичного, запечен в духовке фирменной, подан на дорогом блюде. Черные зимние ботинки молчаливо демонстрировали, что гость, обутый по высшему разряду, прибыл из кругов светских. Стильные, идеально сидящие брюки, из неведомой тонкой темно бордовой шерсти... Елки-палки, прямо как из американского кино. Ухоженные руки. Маша первый раз в жизни увидела отполированные ногти у мужчины. В родном Заранске маникюр если и делали, то только женщины. Надо же. Каков фрукт!

–Маш.

Это Мишка обратился. Негромко, спокойно.

–Маш. Мы наверно пойдем. Не вскидывайся. Я тебя наедине с гостем не оставляю, не бойся, не считай меня уродом. Просто лифт приехал. У меня уши – во! Тут сейчас будет полное собрание родственников, а мы явно лишние на этом празднике жизни.