Текст книги "Маша для медведя"

Автор книги: Наталья Шумак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Тающая на солнце пустая площадь, стелилась под ноги. Город выглядел обманчиво безлюдным. Жители не разлетелись по далеким островам – разъехались, разбрелись по фазендам. Повальное сумасшествие. Проклиная собственную тяжелую долю ползать на четвереньках, таскать десятки ведер с водой, чертыхаясь, перелопачивать горы земли. И ради чего? Существенную часть урожая, как не стереги – разворуют. Ой! Маша споткнулась на ровном месте, именно левой ногой. Взглянула с ужасом – так и есть! Поцарапала новенький кроссовок. О, как жалко, что за невезение – еще одна дурная примета. Дед тактично воздержался от комментариев. Маша вновь подумала, что от мамы за подобную оплошность она бы наверняка словила получасовую выволочку. А здесь, даже легкого втыка не последовало. Не то, чтобы дед наплевательски относился к вещам. Отнюдь. Стоило посмотреть, как он неторопливо, с тщанием, стирает и сушит драгоценные фирменные джинсы. Просто сейчас проступок был случайным, а получить выговор от деда можно за конкретную вину, лень или глупость.

–Дед...

–?

–Я наверно люблю тебя.

Теперь споткнулся он. После мгновенной заминки спросил.

–Что?

–Ты самый лучший, просто сказочный. Таких не бывает. Единственный в мире экспериментальный экземпляр идеального предка. Разработка доброй феи. Мне достался за красивые глаза. Исключительно.

Дед уже собрался, пришел в себя. Расфыркался то ли польщенно, то ли ехидно. Его не всегда поймешь. Изрек торжественно. С расстановкой.

–Спасибо за сладкую правду, золотце. Это мое любимое блюдо.

* * *

Брошенная горячо обожаемым дедом внучка слонялась по площади. Как же он сказал?

–Прости, золотко. Я тебя оставлю, на десять минут, не больше. Купи себе "Комсомолку", полистай, интересная газета.

Небольшая сумма карманных денег у Маши имелась обязательно. Это было еще одним пунктом Ильи Ильича. Ребенок должен научиться вести счет финансам! Копить там, например, или тратить, как попало, а потом думать, как жить дальше, до следующей "получки". Близкие отношения с деньгами очень полезны – уверял дед. Разумеется, в разумных пределах. Осыпать возлюбленное чадо дождем золотых монет явно ни к чему. Маша смущенно кивала, соглашаясь с доводами строгого, щедрого и внимательного предка. Убойное сочетание.

Красивый кожаный кошелек, девчонки в классе взвизгнули, увидев, постепенно наполнялся бумажными купюрами. Маша не могла даже придумать, что купить. Когда выходила в город без сумки, как сейчас, то просто запихивала несколько рублей в карман джинсов. В школе же ей доставлял удовольствие вид бордового узкого прямоугольника в боковом отделении портфеля. Сейчас Маша невольно запустила пальцы в карман, коснулась сложенных вдвое бумажек.

Илья Ильич тем временем, продолжал петь песнь о пользе чтения. Когда он вставал на эти рельсы, а подобное случалось с ним частенько, сбить деда с мысли было крайне затруднительно.

–Я тебя не обманываю. В "Комсомолке" очень хорошая команда, материалы злободневные, но без пустой агрессивности.

–Не дождешься.

Неисправимый, хронический читатель. Замысливший коварное дело – заманить девочку в сети книжного умопомешательства. Нет, уж. Спасибо. Хватит в семье одного одержимого. Итак, в квартире от макулатуры не протолкнешься. А уж пыли в ней!

Дед вздохнул и дематериализовался. Исчезал он мгновенно и незаметно. Джеймс Бонд отдыхает. Был и сплыл.

Маша прошлась вдоль кинотеатра, свернула к памятнику. Крупная, строгая Родина – символ освобождения от немецких захватчиков, свысока смотрела на гуляющих и брачующихся. Возле Вечного огня было принято фотографироваться на память о потерянной свободе. Маша считала это донельзя символичным. Как раз в подтверждение ее мыслей, очередная нарядная волна выплеснулась из дверей ЗАГСа. Разлилась шумными ручейками, устремилась к ступеням.

Традиции в провинции это страшная сила. Проще им следовать, чем сопротивляться. Народ начал потихоньку выстраиваться для группового снимка. Девушки хихикали, тетеньки покрикивали на юношей, супругов и фотографа. Новобрачная в умопомрачительном, явно не подружками пошитом, а самом, что ни на есть настоящем, из Москвы привезенном платье, горделиво посматривала вокруг. Вскидывала подбородок, улыбалась. Сегодня был ее день. Она наслаждалась каждой минутой торжества. Прохожие оборачивались. Не всегда увидишь такую богатую свадьбу. Сплошь черные "волги" с "чайкой" во главе. И приглашенные один солидней другого. Громадные букеты красных роз. Только-только вошедшие в моду крепкие бутоны на невероятно длинных стеблях.

Шикарный наряд высокомерной брюнетки. Белые туфельки на сумасшедшей шпильке. Как она передвигается на таких каблуках? Кукла, сбежавшая из витрины ювелирного магазина. То, что сверкало на шее и груди гордячки, не было дешевой бижутерией. Маша это почувствовала, а не поняла. В драгоценностях Полежаева не разбиралась. Откуда бы ей? Видимо, уставилась слишком пристально. Новобрачная что-то заметила, угадала, повернулась. Она и Маша встретились взглядами – звонкими и острыми, как скрестившиеся шпаги.

Девушка в белом наряде махнула рукой молодожену. Своему собственному – такому высокому и красивому. Голос у брюнетки оказался неприятным: пронзительным и скребущим, как железка по стеклу.

–Матвей! Матвей!

Он подошел, наклонился, чмокнул напудренную щечку. Вновь испеченная супруга жестом счастливой владелицы поправила галстук мужчины, прислонилась всем телом, прильнула к своей добыче, оскалилась в самодовольной улыбке. Заблестели блицы. Фотоаппараты выплюнули первую порцию вспышек. Сначала полагалось запечатлеть одних молодых. Без друзей и родни. Маша стояла – ни жива, ни мертва. Ноги точно приросли к плитам. Юноши на нее оглядывались. Еще бы. Застыла, глаза таращит. Она не шевелилась. Чего ждала непонятно. Не громового же, вспоровшего воздух выкрика.

–Русалочка!

Донельзя обрадованный Буров, откололся от масс, устремился в сторону, за спины приглашенных. Теперь уже повернулись все. До единого. Лицо Матвея не изменилось, он наклонил голову в знак приветствия, демонстрируя, что узнал и только. К черту такую вежливость! И к мамочке, и к бабушке, и ко всей копытной рогатой родне хвостатого подлеца, сыгравшего с девушкой жестокую шутку. Столкнуться с доктором в такой момент?! Всем сюрпризам сюрприз! За что ей подобное "везение"? Подбежавший, взбрыкивающий от нахлынувших чувств Мишка бормотал.

–О, как здорово! Класс. Честное кабанье. Не ждал, не гадал. Здравствуй, русалочка.

–Здравствуй.

Выдавила Маша из себя вежливый ответ и постаралась улыбнуться максимально искренне. Она видела краем глаза, что новобрачная цепко ухватила мужа за рукав, притянула к себе и строго допрашивает. Матвей отделывался короткими фразами, но в сторону лучшего друга и высокой девушки уже не смотрел. Молодчага.

–Ты выросла. Ты... невероятно изменилась. Нет слов...

–Нет слов, молчи.

Четко посоветовал негромкий, отливающий металлом голос. Слева, нарочно медленно подходил третий медведь. "Все, верно, подумала Маша – как же без него, без самого крутого. И, заметьте, мы не идем – плывем, рисуемся". Буров не сник, но сразу примолк. Выпустил ладонь русалочки, которой только-только завладел. Сместился в сторону, пропуская друга в серых брюках и стальной рубашке на более удобную позицию. Трусостью это не было. Скорее привычкой. Маша прикусила щеку, изнутри. Надеясь, что никто не заметит. Заставила себя взглянуть в свирепые, внимательные глаза.

–Здравствуй, красавица.

–Здравствуй, Макс.

Он мгновенно вобрал ее взглядом, всю. Не пропустил ни новеньких кроссовок, ни остро заточенных длинных ноготков, ни бледной гигиенической помады, а самое главное, он понял, что ей плохо. Машино сердце ухнуло вниз. Нет. Только не это! Без сеанса чтения мыслей, пожалуйста. Пусть причина ее горя останется за кадром. Макс моргнул, точно увиденное ему чрезвычайно не понравилось, криво улыбнулся, махнул молодожену, в расстегнутом вороте дорогой рубашки сверкнула толстая цепь. Сообщил неожиданно простым, ласковым тоном.

–Я по тебе соскучился.

Внезапно воспрял, и весело вклинился в завязывающийся диалог, расторопный Мишка. Речь его хлынула бодрым звонким потоком, захватившим и Машу, и Макса.

–Мы оба по тебе очень, очень, очень, очень, очень соскучились. Честное хрюшкинское. Я даже сильнее, чем он. В сто раз. Нет, в тысячу. У меня сердце намного больше, чем у этого расчетливого избалованного типа. Что Крутой Пацан, твой друг врет? Нет, он, это я о себе, правду глаголет. Заметь, русалочка, мой насос, перекачивающий горячую кровь...

–Что?

Изумилась слегка сбитая с толку девушка.

–Что?

Мишка выразительно похлопал себя по груди, покосился на друга, не желает ли вставить к месту какую умную мысль. Нет? Вот и замечательно. Буров продолжил витийствовать с прежним пылом.

–Мое сердце – свободное, разным хламом не загруженное. Там много места, можешь занять все сразу. Воцариться, так сказать. Учти этот факт, если не на сейчас, так на будущее.

Крутой парень не рассердился, выслушивая слегка затянувшуюся Мишкину тираду. Качал головой, точно удивляясь наглости друга и своему терпению. Маша переводила взгляд с одного медведя на другого. Буров лучился от внезапно свалившейся на голову радости. Почти пританцовывал на месте. Глупая улыбка придавала его лицу сходство с клоунской маской. Какие бы высокие чувства не гнездились в груди этого здоровяка, он казался немножко смешным. Иное дело – Макс. Пугающий, невозможный сплав солидности, надежности и агрессии. Впрочем, сейчас клыки были спрятаны, Зверев выглядел расслабленным и довольным, как нобелевский лауреат после вручения премии: каковую он сам считает скорее подарком судьбы, чем честно заслуженной наградой. Но гонит подобные искренние мысли прочь. Играет в сверхчеловека. Серые, шелковистые на вид брюки, слегка поблескивали. Маша никогда не видела такой ткани. И рубашечка у него была чудная, с коротким рукавом, с мелким, едва угадываемым темно серым рисунком. Стиляга.

–Хочешь с нами? Я приглашаю.

Весомо прозвучало, точно он был здесь главным. Или одним из нескольких имеющихся в наличии вождей. Буров кивнул, дублируя реплику. Добавил.

–Хочешь с нами? Я приглашаю тоже.

Маша вынудила себя пошутить.

–Ни за что. Еще подеретесь.

Макс отступать не умел. Уточнил вопросительно и настойчиво одновременно.

–А завтра?

–Что завтра?

Не поняла Маша.

–Завтра будет второй день. Дискотека. Ресторан. То-се. Осчастливишь меня согласием?

Полежаева собралась отказаться. Уже рот открыла. И, надо же такому случиться, вновь встретилась взглядом с новобрачной. Та, извернувшись, смотрела себе за спину. На причину заминки. Но орать не Макса не пыталась. Одернешь такого, как же. Иное дело муж, в его рукав она вцепилась мертвой хваткой. Прищуренные глаза бешеной кошки, капризная гримаска на красиво накрашенном лице. Пристальный оценивающий взгляд избалованной родительскими деньгами девчонки, привычно разделяющей весь мир на своих и чужих. При чем ориентиром служит исключительно тяжесть туго набитых кошельков. Никакие человеческие качества в зачет не идут. Выражение брезгливой злости, сменилось пренебрежением, словно молодая жена была королевой, встретившей нищую побирушку. Задетая за живое Маша не растекалась киселем, а свирепела. Обыкновенно. Сейчас, почувствовать себя уверенно ей мешала широкая спина Матвея. За таким щитом новобрачная могла резвиться абсолютно безнаказанно. Машина злость рассыпалась, наталкиваясь на равнодушный затылок мужчины, чье внимание для нее так много значило.

–?

Полежаева точно со стороны услышала веселое бормотание Мишки.

–Пожалуйста, соглашайся. Макс гарантирует полную неприкосновенность и море удовольствия. Верно же?

Последовало четкое подтверждение со стороны Крутого Пацана.

–Базара нет.

Маша, не глядя на Зверева, уронила с грустной задумчивостью.

–Да.

Буров, отказываясь признать поражение, подмигнул. Макс прикрыл глазищи. Немедленно выдал ц.у.

–Живешь у деда, надеюсь?

–Конечно.

–Заеду завтра в пять. Жди.

Повернулся, приказал.

–Мишка, за мной, а то придушу.

–За что?

–За шею.

–?

–Нас заждались.

Буров, продолжая паясничать, развел руками, поклонился, поспешил следом за воином в серой рубашке. Говорливая толпа приглашенных тотчас проглотила обоих мужчин. Вот они вынырнули на мгновение, и вновь исчезли, окруженные щебечущими прелестницами. Глупая, растерянная Маша не могла заставить себя отвести взгляд от высоченного Матвея. Рост не позволял ему так легко раствориться среди людей. Маша смотрела на хирурга, не отрываясь. Беспомощно ругая себя идиоткой и малолетней дурочкой. Новобрачная оборачивалась трижды. Ее глаза метали раскаленные лезвия.

* * *

В пять утра Маша, сидела на кухне. Нервно пила чай и хмурилась. Сонный дед материализовался в дверном проеме.

–Что случилось, золотце?

–Ерунда.

–А поточнее?

Он отчаянно зевал. Маша вздохнула – почему бы, собственно и не признаться в половине проблем? Буркнула сердито.

–Не знаю, что напялить на свадьбу. Сегодня вечером.

–Надеть.

Механически поправил дед.

–Надеть.

Согласилась девочка. Дед приземлился на табурет, почесал в затылке. Сказал неожиданно.

–Туфли есть.

–?

–Обувь это уже половина наряда.

–Согласна. Но в одной половине не пойдешь!

Дед помял лицо ладонью. Задумался. Обругал себя.

–Дурак старый. Завел ребенка, а о пеленках не думаю.

Маша промолчала. Фраза была риторической и ответа не требовала.

–У тебя платья совсем нет? Ни одного?

–Шерстяное в клеточку и старое школьное.

Целую минуту дед молчал. Для него, соображающего мгновенно, это была солидная пауза. Почти тайм-аут. Потом потянулся – налить себе чаю. Маша опередила Илью Ильича. Ей нравилось ухаживать за дедом. Так она казалась взрослее (в собственных глазах). Положила ложку сахара, плеснула заварки, налила кипятка, подвинула поближе тарелочку с пряниками.

–Держи.

–Спасибо.

Не торопясь, он выпил чай. Сказал задумчиво. Сосредоточенно.

–Пойдем в закромах пороемся.

–Где?

–В кладовке, золотце. Я привозил в свое время ткань, костюмы. Подарки. Что-то могло уцелеть. За всеми событиями твой предок не разбирал пару баулов. Руки не дошли. Попытка не пытка. Глянем вместе.

Влез на табурет, достал с антресоли черный и коричневый твердые чемоданы с проржавевшими замками. Маша, вытянув шею, следила за каждым движением. В принципе, особенно не надеясь на успех предприятия. Лежат внутри какие-нибудь морально устаревшие жуткие кримпленовые костюмы и нейлоновые рубашки. Или вообще, детские пеленки-распашонки. Расстаться с этими причиндалами большинство женщин просто не в состоянии. Из суеверия, предубеждений, природной запасливости, надежд на ранних внуков и прочих таинственных соображений. Внутри у первого чемодана, действительно, имелся ворох застиранных малышовых вещичек, несколько древнего вида пиджаков.

–Так-так.

Капельку растерянно провозгласил дед. Маша подтвердила.

–Так.

На самом дне второго чемодана, под стопками постельного белья и кухонных полотенец, пылился тонкий бумажный пакет, заботливо перетянутый серой бечевкой. Маша взвесила его в руке. Поинтересовалась без особого энтузиазма.

–Что там?

–Отгадай.

–Платок какой-нибудь. Или метр ситца. Я права?

–Открой, узнаешь.

Маша сходила на кухню за ножницами. Не торопясь, разоблачила находку: срезала веревочки, развернула бумагу.

–Ох!

Пунцовый шелк, расшитый вычурно разбросанными фантастическими золотыми листьями и цветами, резал глаз своей пестротой и яркостью. Кусок ткани, метра полтора в длину с обработанным краем. Ни завязок, ни пуговиц. Маша подняла глаза на деда.

–Что это?

–Саронг. Настоящий, не для туристов. Мне его подарили, как-то раз. Давно. Ладно, не важно. В семье, как видишь, не пригодился.

Маша зарылась двумя руками в затылок. Спросила почти с возмущением.

–И как это носят?

–Обматывают вокруг бедер, вроде юбки получается. Очень эффектная штука.

Маша взяла блестящую ткань за краешек, подняла с пола. Шелк взлетел сверкающим крылом сказочной птицы. Девушка повернулась к зеркалу. Эта буйная африканская, варварская, пышная красота убивала все остальное. Можно было представить такую "юбку" на высокой черной богине, в крайнем случае – на гордой царице, повелевающей армиями. Но провинциальная белокожая девочка даже хорошенькая, как картинка, выглядела сейчас блеклой дурочкой, укравшей церемониальное одеяние. Или еще хуже – бледной молью. Маша разжала пальцы, позволяя шелку соскользнуть вниз, на пол.

–Спасибо, дед. Это слишком шикарная вещь.

–Ты сама слишком.

Он начал перечислять, загибая пальцы.

–Слишком высокая, слишком глазастая, волосы тоже – слишком густые и длинные, чтобы быть настоящими. А еще ты слишком много думаешь о ерунде, слишком сильно грызешь себя по пустякам, золотце. Ясно? Саронг тебе к лицу.

–Нет.

–Хорошо. Уберем до лучших времен. А зря. Славно получилась бы. Не так, как у всех. Но на "нет" и суда нет. Что же ты наденешь?

Маша ответила сдержанно, почти сухо.

–Я знаю, что я в любом случае не натяну сегодня. Эту... милую юбочку.

–Простое отрицание не самый конструктивный метод. Предложи другой вариант. Взамен отвергнутого.

–О, Боже. Ты не можешь говорить попроще? Я ведь не профессор. У меня иногда от разговора с тобой мозги вывихиваются. Честное слово.

–Не вывихиваются, а наполняются новыми знаниями. Да, с непривычки распирает. Но это дело поправимое.

–О, Боже.

–Что за свадьба, кстати? Почему древний предок не в курсе событий?

Пришлось рассказать все, как есть. Славу Богу, дед умел слушать и старался помочь. Маша, само собой, растаяла и выложила даже то, что собиралась утаить. Вот так. Через четверть часа Илья Ильич постановил.

–Все ясно. Но ты не вешай нос. Мы не сдадимся. Будет у тебя платье. Золушка моя ненаглядная.

–Доброй феей притворяешься?

–Обижаешь. Фея мужского рода – это нонсенс.

–Чего?

Дед не поленился, принес словарь. Продиктовал по буквам как пишется непонятное слово. Прокомментировал свои действия.

–Учись пользоваться справочной литературой, золотце. В отличии от разных синусов и косинусов сие знание – вещь прикладная, в хозяйстве каждой приличной, образованной барышни необходимая.

Маша застонала, пытаясь разжалобить доморощенного Макаренко.

–Каникулы ведь.

–Мозги необходимо упражнять постоянно, иначе плесенью покроются.

–Дед, но ведь пять утра. Я лучше подремлю немножко. А?

–Нет, золотце. Тебе словарь, а мне чуть позже, когда нормальные люди проснутся – телефон. Надо разузнать нужный адресок. Верно?

Маша поканючила еще пару минут, бестолку. Мучитель не проникся, к огромному сожалению несчастной жертвы, не подобрел, не передумал, не отлип до тех пор, пока внучка не взялась за дело, не заскользила пальцем по строчкам. Нонсенс. Нонсенс. С чем же его едят? Ага. Вот. Дед прокомментировал.

–Можешь выписать значение на листочек и приколоть к стене. Так точно запомнишь. Проверенный факт.

Маша застонала, в притворном ужасе. Распоясался мучитель. Тоже нашелся Песталоцци, блин. (Фамилию этого древнего деятеля она уже выучила в аналогичной ситуации.) Гений педагогики, а не нормальный дедушка.

* * *

В два часа дня Маша рука об руку с Ильей Ильичом вошла в небольшую квартиру на улице Коммунистической. По коридору сновали две симпатичные глазастые маленькие девочки. На кухне молча и сосредоточенно пил кофе крупный, серьезный мужчина в светлых брюках. Открывшая дверь хозяйка с милыми извинениями упорхнула внутрь. Издали ее веселый голос пропел.

–Проходите. Мы здесь.

Маша присела, расшнуровала кроссовки, обилие разномастной обуви впечатляло. Неужели здесь живут одновременно десять человек? Или так много гостей? Вошли в комнату, сразу стало ясно, что к чему. На диванчике и креслах устроилось несколько женщин, они громко обсуждали купальники и белье. На полу примостилась девушка, разбирающая стопку модных бандан и платочков. Повсюду были развешаны костюмы, в углу грудой лежали распечатанные пакеты и коробки. Хозяйка подошла познакомиться, всем своим видом демонстрируя радость от встречи с Машей и ее дедом.

–Вас ко мне Татьяна Ивановна направила?

–Так точно.

–Меня зовут Оля. А Вас?

–Илья Ильич.

–Маша.

–Очень приятно. Минуточку.

Живо обернулась к дамам, продолжающим размахивать бельем.

–Дорогуши, немного потеснитесь. Пусть джентльмен с вами посидит.

Вполне солидного вида тетеньки захихикали, освобождая пространство. Белье, которое они изучали, сделало их игривыми? Или просто настроение было замечательным, и жизнь окрашивалась в солнечные тона? Маша заблудилась в своих мыслях. Вернулась обратно, услышав чистый, сладкий голос хозяйки. Ольга обратилась к вновь прибывшим потенциальным покупателям с профессиональной доброжелательностью опытного продавца. Впрочем, глаза у нее были искренними, яркими. Это и подкупало. Дед, например, прямо таки растаял от внимания.

–Кофе будете, или чай?

Прежде, чем Маша успела отказаться, Илья Ильич важно изрек.

–Пожалуй, что кофе. Одну ложечку сахара. И не слишком горячий.

Хозяйка подозвала девочку постарше.

–Ириш, сделай и принеси. Живо.

Дочь блеснула глазами (девчонки внешностью удались в маму), тряхнула шелковым соломенным хвостиком, умчалась на кухню.

–Пап, а пап!

Судя по всему, способный ребенок решил мыслить стратегически – переложив задание на родителя. Захлопали дверцы подвесных шкафчиков. Заурчал электрический чайник – последняя после видиков новинка бытовой техники, покорившая сознание народа. Машу подхватил и повлек за собой вихрь взметнувшейся расстегнутой рубашки навыпуск и волна длинной расклешенной юбки. Одежда летела вокруг стремительно двигающейся владелицы маленького магазина на дому. Маша оказалась окутана облаком незнакомого аромата. Горько-сладкий запах замечательно дополнял облик хозяйки. Был тем штрихом, который способен превратить симпатичную женщину в совершенно неотразимую, роковую. Ольга остановилась, оглянулась. Перламутровая улыбка ожила на лице, как экзотическая сиреневая бабочка, расправившая крылья. Маша пригляделась внимательнее. Невероятно! Ногти у Ольги покрывал лак того же оттенка, и даже – фантастика – мелькнувшая лямочка бюстгальтера оказалась сиреневой. Маша всегда думала, что белье бывает белым, черным и бежевым. Про цветное даже слышать не доводилось. Какая же она дремучая... Ей кажется странным, что такую необычную вещь носят дома, запросто? А ведь, по сути, это правильно – забросить куда подальше, желательно на помойку, страшные халаты и застиранные лифчики. Нарядиться в будни, как на праздник. Маша, преодолевая стеснительность, вызванную строгим воспитанием, почувствовала себя персонажем французского романа, хоть и не прочла ни одного. Просто Ольга вызывала соответствующие ассоциации – шарм, стиль, эффект. Удивительная женщина. И рыжая тициановская грива ей очень идет. Простушку такое сочетание красок убило бы, сделало смешной. Примеров – тьма. Стоит вспомнить хотя бы девочек-пэтэушниц с их неумелым макияжем. Но Ольга себя нашла и смотрелась феноменально привлекательно, не смотря на полноту. Пышные формы придавали ей вальяжность. Чем-то она напоминала безумно дорогую кошку, экзотической породы, ухоженную, пушистую, нежную. В бархатных лапках прячутся острые коготки? Несомненно. Движения плавные, струящиеся, как у бывшей танцовщицы. Жесты рук выверенные, экономные, четкие. Почему? Обычные домохозяйки конечностями размахивают довольно бестолково. А здесь все не так. Наоборот. Непонятно. Голос у нее тоже был особенный. Мурлыкающие интонации ощущались вполне материально, точно тебя по шерстке погладили.

–Так. Что мы хотим? Брючки с блузкой? Костюм? Джинсики?

Маша задумалась. Спросила.

–А что можно надеть на праздник? На второй день свадьбы?

–Секундочку, давай глянем один милый сарафанчик. Просто супер. На длинноногую девушку, вроде тебя. Держи.

Бросила на Машу оценивающий взгляд, задумалась, отошла к шкафу, извлекла вешалку с чем-то черным. Продолжая с легкой улыбкой объяснять, вернулась.

–Вещь с виду очень простая. Знаешь, как это бывает, вроде ничего особенного, а наденешь – просто блеск.

Маша покрутила в руках, приложила к себе, спросила неуверенно.

–А его просто так носят? Вниз ничего не нужно?

–Вниз, как вариант, можно поддеть маечку с коротким рукавом. Или кофточку с длинным. Сейчас принесу. Посмотришь.

Через минуту Маша увлеченно крутилась перед зеркалом. Золотистая, нежно льнущая к коже рубашка, черный с пряжками на лямках, длинный сарафан с громадным почти неприличным разрезом спереди. Хозяйка посмотрела придирчиво, внимательно. Поставила диагноз.

–Неплохо. Еще возьми черную футболку, вот эту. И бандану, черную с белым.

–Зачем?

–На шею вместо косынки повязать. Там есть с милыми огурчиками узор. Я тебе покажу.

Илья Ильич подал голос из зала.

–Оленька, подойдите на минутку.

Хозяйка крутнулась, шелковая юбка взволнованно завихрилась, вокруг смуглых ног. Маша осталась наедине с зеркалом в раскрытой дверце шкафа. В самом деле, неплохо? Вроде бы – да. Но разрез? Еще чуть-чуть и трусики покажутся. Неприлично. Не зашить ли наполовину? До коленок хотя бы? Ольга ворвалась обратно с ворохом нижнего белья на сгибе локтя и пакетом в руках.

–Что это? Зачем?

Хозяйка ответила по порядку на оба вопроса.

–Упаковка для уважающей себя девушки. А как иначе? Красивые трусики и приличный бюстгальтер самая важная часть одежды. Даже если ты не вылезаешь из джинсиков и свитерочков. Верь мне!

Последний аргумент оказался самым весомым.

Через десять минут, примеряя платье и джинсы, Маша с изумлением поняла, что покупка сарафана была лишь разминкой. Через полчаса вместе с Ольгой они решили, что саран повседневный наряд, хоть и стильный. И сегодня вечером девушка оденется иначе.

* * *

-Дед, ты ухлопал кучу денег. Я чуть не умерла, когда услышала сумму!

С жалобным восторгом проговорила Маша, когда они спускались по лестнице, нагруженные шуршащими пакетами. Из гостеприимного уютного гнезда дед и внучка попали в мрачные тесные объятия ободранного подъезда. Жизнь любит подобные контрасты. Маша бережно прижимала к груди упакованные покупки. Вернее, треть оных. Большая часть груза оказалась навьючена на Илью Ильича. Два месяца проведенных под одной крышей не пропали даром. За самые объемные, распухшие от новых вещичек, пакеты девушка даже не попробовала схватиться. Роль вьючного животного всегда играл дед. Сегодняшний день исключением не стал. Так что Маша думала о другом... Ей никогда не покупали больше одной скромной тряпочки. Сразу. Ни по какому поводу. А уж просто так? Поступок деда одновременно радовал и казался непозволительным расточительством. Полежаевы привыкли считать сдачу до копейки. Маша до сих пор опомниться не могла. Она, конечно, надеялась на платье. Точнее на один новый наряд. Ворох вещей в ее планах не фигурировал.

–Это же кошмар! Дед, почему ты молчишь? Почему?

Илья Ильич продолжал лелеять тишину. При этом выражение лица у него было неописуемое. Как у вождя племени самолично завалившего мамонта. И чрезвычайно этим фактом довольного.

* * *

Без пяти пять Маша, повинуясь импульсу, выглянула в кухонно окно. У подъезда точно праздничный флаг, привлекая всеобщее внимание, притормозила знакомая машина. Алая заморская красавица выглядела невыносимо яркой. Ее присутствие превращало все прочие автомобили, припаркованные во дворе в жалкие колымаги. Даже черная «Волга» какого-то начальника, не избегла общей участи.

–Сейчас мы многое узнаем о твоем знакомом.

Равнодушным, спокойным голосом обронил дед, наливающий себе третью чашку чая за последние полчаса.

–Каким образом?

Удивилась внучка. Илья Ильич не заставил себя упрашивать.

–Если он не поднимется за тобой, а будет ждать, что ты сама понесешься ему навстречу – смело ставь парню минус. Если примется нетерпеливо бибикать – добавь еще один.

–Между прочим, он прибыл вовремя.

–А вот это плюс.

Невозмутимо добавил дед. И уточнил.

–Маленький. В начале знакомства все стараются показаться лучше, чем они есть.

Маша поправила косу, привычным жестом пригладила завитки на висках. Бестолку, все равно вылезут через пару мгновений. Не маслом же их приклеивать? Подсолнечным. И то мысль... В дверь позвонили. Коротко, четко, уверенно – но без излишней наглости. Золотая середина была соблюдена. Дед остановил, рванувшуюся было с места внучку, взмахом ладони. Покачал головой. Шепнул.

–Я сам.

Неторопливо проследовал в коридор. Маша затаила дыхание и растопырила уши. Было ужасно интересно, что скажут друг другу два таких разных, но сильных человека. Щелкнул один замок, другой.

–Добрый вечер. Меня зовут Макс...

–Заходите, Максим. Маша вас ждет.

–?

–Называйте меня Илья Ильич. Куда вы собрались с Машей?

–Пригласил ее в гости к своему другу. На свадьбу.

–Могу ли я доверить вам свое главное сокровище?

Воспоследовала длинная пауза. Взглядами меряются – поняла Маша.

Потом невидимое напряжение схлынуло. Голос Макса произнес уже без напора, почти мягко.

–Да. Мое слово.

–Хорошо. Я вам верю. Если будете задерживаться, позвоните. Знаете, у стариков нервы – точно ниточки. Рвутся легче легкого.

–Ну, это не про вас. Илья Ильич.

–Увы, как раз обо мне...

–Понял.

–Машуль?

Дождавшись окрика, как актриса – вызова на важную сцену Маша медленно пошла навстречу. Не бегом же лететь – дед не советовал. Порядочная девочка, явилась гостю – чинно потупив глазки, сжимая крошечную синюю сумочку. Замерла, сказала негромко.

–Привет.

Только после этого посмотрела в лицо медведя. Отвалившаяся челюсть Макса лучше всяких слов демонстрировала произведенный эффект. Дед подмигнул, но приказал самым суровым тоном.

–До полуночи вы совершенно свободны.

–Хорошо.

Маша стояла уже обутая, туфельки то ведь ни разу не были на улице. Полностью собранная, причесанная, готовая к выходу в свет. Поэтому осталось всего ничего – чмокнуть деда в щеку и покинуть квартиру.

–До свидания.

–До свидания.

–До свидания.

Произнесли все трое разными голосами, но почти синхронно.

* * *

На лестнице Макс молчал. Спускаться начал чуть впереди. Открыл и придержал дверь подъезда. И взорам собравшихся в ожидании зрелища бабушек сначала явился герой. А следом – Летовская незаконная внучка! Вон ведь за кем этот тип примчался... А мы то думали, гадали. Ну и молодежь пошла, не успеют школу закончить, а уже с мужиками катаются. Эх, времена наступили.

Примерно такие мысли читались в цепких взглядах любопытных старушек. Маша, по обыкновению вежливо поздоровалась. Как всегда, ей ответила только половина соседок. Остальные хранили неодобрительное молчание. Кто из гордости, кто из принципа, кто по вредности характера. Бабка – бабке рознь.

Макс щелкнул кнопкой на брелке, внутри у машины что-то заурчало, и потрясенные свидетельницы увидели, как владелец открыл дверцу, помог Маше сесть, захлопнул дверцу, обошел машину, нырнул на водительское сиденье, повернулся к девушке, задорно прокомментировал.