Текст книги "Сад чёрной розы (СИ)"

Автор книги: Наталья Неткачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– Вернуться куда?

– Туда, где тебя очень ждут. Решай, останешься здесь или пойдёшь со мной?

Я не понимала.

– Остаться в прошлом или вернуться в будущее?

– Нет ни прошлого, ни будущего, Злата. Всегда есть только здесь и сейчас. Люди сами загоняют себя в плен иллюзии времени, а потом плачут над упущенными возможностями. Не понимают, что пока человек жив, возможно всё. Просто тем, кто остаётся здесь, уже не нужно ничего решать и добиваться. Тут тебя больше никто не потревожит, не обидит.

Покой – мечта всей жизни! Готова ли я к нему? Ещё раз осмотрелась – каждая трещинка на деревьях до боли знакома. Незнакомо лишь чувство умиротворения, навеваемое этим уголком. Не избалованна я тихим безмятежным бытиём. Посмотрела в сторону приметной тропинки, миллион раз приводившей меня сюда. Если пойти по ней – выйду прямо к дому, где ждут живые и счастливы родители (почему-то в этом не сомневалась). И ничего плохого здесь со мной никогда не произойдёт – ещё одно твёрдое убеждение. После минутного колебания решила – я всегда смогу вернуться обратно, когда придёт время, а пока…

– Я пойду с тобой!

Она светло улыбнулась и протянула мне ладонь.

– Подожди секунду.

Прежде чем шагнуть за Соланой, я с чувством невероятного облегчения, сняла с плеч тяжеленный рюкзак, и без сожалений оставила его на старом пне. Не знаю, что там лежало, но что-то подсказывало – это мне больше не понадобится.

И снова свет. Не дневной, электрический чуть приглушённый. А вместо птичьего пения и шума прибоя – ритмичное попискивание медицинских приборов. Перед глазами всё расплывалось. С трудом удалось сфокусироваться на окружающих предметах. Так и есть – больничная палата.

Я жива?! А как же бабушка с Аланом?! С трудом повернула голову, тело отозвалось глухой ноющей болью, но затопившее облегчение того стоило – бабушка обнаружилась на соседней кровати. В отличие от меня, она не была увешана капельницами и датчиками, наверное, просто спала. Почувствовав прикосновение к руке я, превозмогая боль и слабость, повернулась и встретила усталый взгляд синих глаз, полный любви и тепла.

– С возвращением, моя девочка!

– Солана?! – я не сдержала радостного удивления. – Думала, ты мне снишься!

Она улыбнулась и погладила меня по щеке.

– Сны и реальность пересекаются чаще, чем мы думаем. Как ты себя чувствуешь?

Прислушалась к своему организму.

– Неплохо, только немного больно и голова кружится. А бабушка?

– Всё хорошо. Просто уснула. Она две недели от тебя не отходит.

Две недели?!

– Всё это время я была без сознания?!

– В коме, – с грустью уточнила моя наставница. – Ранение, кровопотеря и полное энергетические истощение. В кому тебя втянуло именно оно. Ты отдала слишком много – практически всё. Очень жаль, что вам пришлось пережить такой кошмар!

Кошмар – это ещё мягко сказано. В памяти замелькали пазлы последних воспоминаний, сердце болезненно сжалось, писк датчиков резко усилился при мысли о Войниче. Где он?!

– С нами был парень, Алан, не знаешь что с ним?

– Твой упрямый сероглазый друг? – её улыбка стала шире. – Он звонит каждые полчаса, а сюда его не пускают – нельзя в реанимацию с пневмонией.

Я закрыла глаза, путаясь в мыслях и воспоминаниях. Жив! Слава Богу! Где же в таком случае наши преследователи? Откуда пневмония? Что произошло после того выстрела? Вряд ли Солана знает подробности.

И как она сама здесь оказалась? Мы потеряли связь четыре года назад, когда женщина не ответила на моё письмо. Потом переехали, а телефона и компьютера у Соланы никогда не было – она плохо переносит воздействие современной техники. Вот и сейчас знахарка выглядела очень уставшей, измождённой. Я благодарно сжала её ладонь.

– Ты снова меня спасаешь. Но как узнала?

– Этот мальчик… он меня нашёл. Я перебралась в тайгу подальше от цивилизации и уже несколько лет не практикую – силы не те. Люди до меня теперь редко добираются, а он, вот, добрался. Правда, промок и сильно перемёрз, когда переправлялся через реку. В итоге сам заболел. Сейчас лечится в другом отделении. Не переживай, уже выздоравливает. Я могла бы помочь, да он отказался, все силы просил направить на твоё исцеление. А ещё каждый день звонит или приезжает твоя подруга Даша. Тоже очень переживает. У тебя хорошие друзья, Злата, поверь, это дорогого стоит!

Мне ли, приговорённой к многолетнему одиночеству и неприязни окружающих, этого не знать! В глазах защипало.

Наступившую тишину разорвал тихий возглас бабушки. Она смотрела на меня с немой мольбой, протянув вперёд дрожащие руки, словно боялась, что я сейчас исчезну и беззвучно плакала. Так стыдно стало в этот момент за то минутное колебание. Как я посмела хоть на мгновение допустить мысль оставить её одну?!

– Прости, – сама не сдержала слёз и протянула руки навстречу.

Прошло не менее получаса, прежде чем она поверила, что я действительно пребываю в относительном здравии и умирать не собираюсь. А когда палату заполнил знакомый перезвон бабушкиного мобильного, она уже почти с прежней своей улыбкой показала мне дисплей со знакомым номером.

– Похоже, это тебя. Что-то сегодня он припозднился. Ответишь?

Помогла придержать телефон, а я внезапно оробела, услышав в трубке знакомый взволнованный голос:

– Василиса Аркадьевна?

– Не совсем. Привет…

– Злата?!!! – никогда ещё моё имя не произносили с радостью вселенского масштаба.

Вернуться определённо стоило!

* * *

В палате интенсивной терапии пришлось провести ещё три дня. Всё это время бабушка от меня не отходила. Солана, убедившись, что её помощь больше не потребуется, сердечно простилась с нами и вернулась домой. А за стеклянной стеной палаты теперь постоянно дежурил Алан.

Ко мне его всё ещё не пускали, даже по коридору спортсмен бродил в маске. Общались мы по телефону, разделяемые толстым стеклом.

Первый мой вопрос был, разумеется, о том, что тревожило больше всего: где Игрок и экстрасенс, что случилось после выстрела?

Алан о минувших событиях говорил неохотно, слишком болезненный след они оставили.

Я плохо помнила бесконтактное противостояние с Игорем Васильевичем. Знаю лишь, что оно выкачало из меня все силы, эмоции, энергию, зато позволило опустить руку ниже – к груди. В результате пуля прошла по касательной, всего лишь рассекла кожу, мышцы и задела пару рёбер.

Но, в конечном счете, нас всех спас… Игрок. По словам Войнича, когда я упала, он неожиданно появился за спиной экстрасенса и вонзил в него нож. Наверное, слышал вынужденную «исповедь» и сделал соответствующие выводы.

Потом Пикалов просто исчез. Алану было не до него, он с трудом мог шевелиться, а я истекала кровью. Благо, телефон был при нём, и скорая приехала вовремя. Меня доставили в больницу Лесогорска, где мы сейчас и находились.

Конференция Звягинцевых не состоялась. Накануне кто-то подложил в автомобиль Николая взрывное устройство, оно сработало, когда учёный открыл дверцу. Не сложно догадаться, кто это сделал – Игрок продолжил искоренять зло в своём стиле.

Безутешный отец слёг с сердечным приступом. Григорий попытался добраться и до него. Проник в больницу, чтобы закончить начатое, но охранник, заподозрив неладное, успел вызвать полицию. Игрок сопротивлялся, открыл огонь и был тяжело ранен. Он умер, не приходя в сознание.

Убийства в Лесогорске связали с ним без труда. Старания Игоря Васильевича не пропали зря – доказательную базу он собрал действительно весомую.

С Аланом пару раз беседовали уже знакомые нам московские специалисты из отдела по особо опасным преступлениям. Он поведал (разумеется, опустив некоторые детали) как Игрок похитил бабушку и заманил нас в ловушку. Зачем? Да кто же разберёт что у озабоченного убийцы на уме?! Думаю, окончательно убедила их запись в медицинской карте Пикалова о полученных во время армейской службы ранениях. Травму бронхов дополняла контузия головного мозга, «заработанная» в результате взрыва мины. Она вполне могла привести к вспышкам агрессии и навязчивым идеям. Экстрасенс в рассказах Войнича был представлен случайным прохожим, услышавшим крики и попытавшимся нам помочь. Меня пока не трогали.

СМИ уделяли Лесогорскому серийнику много внимания, но в передачах и репортажах он фигурировал в основном в качестве убийцы талантливого учёного, почти избавившего мир от рака. О трагедии шестнадцатилетней давности никто не вспоминал. И профессор Звягинцев, надеюсь, тоже не вспомнит.

Его состояние всё ещё оставалось тяжёлым, но прогнозы медиков были благоприятными. Все последние новости из жизни известного врача по просьбе Алана отслеживал Глеб. Спортсмен опасался, что Звягинцев подошлёт к нам нового «сторожевого пса», я его страхов не разделяла. Профессору уже глубоко за семьдесят, сердце слабое, сына только что похоронил. Вряд ли он будет строить нам козни. Скорее всего, Андрей Сергеевич даже не посвящён в последние выяснившиеся подробности, ведь его посланник узнал кто я только в логове Игрока.

Ко мне каждый день приезжала Даша с цветами, апельсинами и последними новостями. Самая последняя: её бывший, отсидев пятнадцать суток, присмирел и девушке больше не досаждал. Гадалка ни о чём не расспрашивала и ни в чём не упрекала, просто радовалась, что я жива. Общаться с ней, ощущать её заботу и искреннее тёплое отношение – было удовольствием. Солана права – это дорогого стоит! Когда-нибудь я обязательно расскажу подруге свою историю и точно знаю – Даша не отвернётся, не осудит, поймёт и поддержит.

Несколько раз навещал Эд с корзинами фруктов и кучей извинений. Несмотря на объяснения Алана, детектив так и не понял, почему вдруг уехал, оставив нас в опасности. Он чувствовал себя виноватым и искренне раскаивался.

Даже Громов однажды позвонил. Сначала я испугалась – вспомнил! Но нет, «оборотень» просто пожелал выздоравливать в несвойственной ему вежливой манере. Это, мягко говоря, удивило, вызвав сомнения: уж не «стёрла» ли я ему случайно чего-нибудь лишнего?!

Глава 32

Через несколько дней меня перевели в отдельную палату хирургического отделения, хотя в это время года здесь обычно всё переполнено и лишних мест не бывает. Видимо, Войнич постарался, ведь от его предложения перевестись в столичную клинику я отказалась. Зачем? Благодаря Солане, мой организм и так быстро восстанавливался. Разве что необъяснимое ощущение потери не отпускало, не тягостное – просто непривычное.

А ещё я теперь постоянно прокручивала в мыслях рассказ Игоря Васильевича, постепенно привыкая к новой правде. Для себя я уже решила – экстрасенс ни в чём не солгал, а вот реакция Алана напрягала. Для него как будто ничего не изменилось. По телефону мы разговаривали часами, но данной темы он старательно избегал. А мне просто необходимо было прояснить ситуацию. Слишком мучительны оказались сомнения и раздражающая недосказанность между нами. Подходящий случай вскоре представился.

Вечером, вернувшись с перевязки, застала бабушку у небольшого овального зеркала, стоявшего на тумбочке. Она, аккуратно причёсанная, в одежде, приготовленной на выход, подводила губы алой помадой (косметику, зеркало и набор расчёсок мне привезла Даша).

– Можно полюбопытствовать, куда это ты такая красивая собираешься? Авдеева ждёшь? (Афанасий Кириллович у нас появлялся практически ежедневно, что очень благотворно влияло на родственницу).

Василиса Аркадьевна стушевалась и порозовела, как первоклассница.

– Да, у него день рождения. В ресторан приглашает, отметить. Но я буквально на пару часиков, ты и соскучиться не успеешь. Не возражаешь?

Она робко улыбнулась – бледная, осунувшаяся, уставшая. Сколько же боли выпало на её долю! Пусть хоть немного порадуется.

– Конечно, поезжай. Отпразднуйте там как следует. Назад не торопись. Со мной всё в порядке, совсем не обязательно сидеть здесь круглосуточно.

– Обязательно! А одну я тебя не оставлю. Сейчас Алан придёт, он тут пока побудет.

– Хм, он уже Алан? Холодная война окончена? Ты на него больше не сердишься?

Бабушка грустно улыбнулась, набрасывая на плечи тёплое пальто.

– Сложно сердиться на того, кто, не раздумывая, бросился ради тебя в тайгу, а потом сутками сидел возле твоей палаты с высокой температурой. Это ведь он спросил, не знаю ли я целителей, которые могут лечить как ты. Только тогда о Солане и вспомнила, а до этого как во сне была, ничего от горя не понимала.

Я этот поступок оценила, правда.

– А о чём вы шептались вчера в коридоре? Я всё видела.

Она снова смутилась.

– Не важно, просто я поняла – у него гораздо больше возможностей тебя защитить. А что могу я? В общем, я не против ваших отношений, если это то, чего ты действительно хочешь.

Настала моя очередь краснеть.

– У нас нет никаких особых отношений!

Бабушка вздохнула и обняла меня, прошептав:

– Ты же не видишь себя со стороны, родная моя, когда он появляется. Этот твой взгляд… Точно такой же был у твоей мамы, когда однажды она, восемнадцатилетняя, вернулась из техникума и сообщила, что выходит замуж. Спорить было бессмысленно, она просто ничего не слышала. Надеюсь, тебе повезёт больше! Ты это заслужила, вы оба…

От горьких ноток в её голосе стало грустно. Я уже пыталась рассказать ей версию экстрасенса, но бабушка продолжала обвинять во всех наших бедах отца. Наверное, Алан реагировал также.

Спортсмен в стильном деловом костюме появился через несколько минут после её ухода, заметно похудевший, бледный, однако широко и радостно улыбающийся. Вчера его официально выписали, позволив входить в палату, но тогда здесь была бабушка, и поговорить на интересующую меня тему не получилось.

– Привет! – он стремительно подошёл, опустился рядом на краешек кровати и протянул только сейчас замеченный мной букет подснежников. – Вот, держи, не знал, что выбрать. Скромно, конечно, но от роз уже тошнит.

Увы, эти прекрасные творения природы и у меня ещё долго будут вызывать не самые приятные ассоциации.

– Спасибо! Ты, и вдруг с цветами – непривычное зрелище!

– Привыкай, я твёрдо намерен разрушить этот стереотип! – передавая цветы, он на несколько мгновений задержал мою руку в своей и, заглянув в глаза, тихо спросил: – Как ты?

От простого прикосновения сердцебиение резко участилось. Жаль в зеркало отсюда не посмотреть – интересно, какой там у меня сейчас взгляд?

– Прекрасно. Правда, всё хорошо.

– Отлично! У меня тоже хорошая новость. Эд звонил: девушку Краснова вчера выписали с улучшением, гемодиализ ей не грозит. А сегодня наш буйный айтишник увёз её на малую родину – в славный город Ростов. Надеюсь, мы его больше никогда не увидим!

– Согласна, это очень хорошая новость. А как там здоровье Звягинцева-старшего?

Алан перестал улыбаться и болезненно поморщился:

– Увы, лучше, чем хотелось бы! Но я что-нибудь обязательно придумаю!

Ох, не понравилась мне эта фраза в сочетании с выражением его лица! Опять интриги, козни, преследования! Сколько можно?!

– Не надо! Он не в курсе моих внетелесных путешествий в прошлое его сына. И потом, пока Звягинцев жив, у человечества есть шанс всё же получить чудо-вакцину.

– Оплаченную кровью?! – возмутился Войнич. – Ты же слышала: все убийства вершились с его одобрения!

Вот мы и подошли к самому главному! Именно об этом я и хотела, и боялась говорить.

– Думаешь то, что рассказал тот человек – правда?

Алан помрачнел ещё больше и с тяжёлым вздохом признался:

– Честно? Не знаю. Его рассказ кажется нереальным бредом. Я бы ни слову не поверил, если бы не стоял там полностью обездвиженным и не готовился выстрелить в тебя! – Его лицо исказилось мукой. – Никогда в жизни не чувствовал себя таким жалким, бесполезным, никчёмным! Просто смотрел, как он тебя убивает и ничего не мог сделать! Только плевался как детсадовец! Да лучше самому умереть!

Отчаяние в голосе чемпиона заставило сердце сжаться. А ведь действительно, ему пришлось не легче чем мне!

– Не вини себя! Даже я не могла ему сопротивляться. А ты меня всё-таки спас, когда нашёл Солану. Спасибо. Полагаю, это было нелегко?

Он снова поморщился.

– Что угодно легче того идиотского состояния безвольной обездвиженной куклы! До сих пор не понял, что это было?!

– Я тоже о подобном раньше лишь читала. Интересно, кто он? Люди с такими способностями обычно всегда на виду.

– Игорь Васильевич Бондаренко – психотерапевт. Нашёл его данные на сайте клиники Звягинцева. – неохотно сообщил Алан. – Там сказано лишь, что он владеет техникой гипноза, о прочих чудесах – ни слова.

– Он сказал – мой отец тоже был экстрасенсом и что он…, – никак не решалась выговорить заветную фразу, горло сжимали тиски неуверенности.

– Не был маньяком в полном смысле этого слова? – спокойно закончил Алан. – Такая вероятность есть. Но слова Бондаренко нельзя проверить. Его уже похоронили.

И всё?! Это задело. Ну да, технически ведь ничего не изменилось. Какая разница кто внушил желание убивать, кровь его матери всегда будет на руках моего отца!

– Думаешь, он лгал? Но если всё это обман – зачем ему меня убивать?!

– Я не говорю, что это обман, просто… – знакомым жестом спортсмен нервно взъерошил волосы и вздохнул: – не знаю, что думать. Но для тебя это в каком-то смысле освобождение, да?

Только для меня?!

– А для тебя? – всё-таки решилась спросить.

Алан пожал плечами и грустно улыбнулся.

– Целых две недели местные «ангелы в белых халатах» и столичные врачи, которых я сюда приглашал, в один голос твердили, что чудес не бывает и нужно готовиться к худшему. Даже Солана ничего не обещала. – Он запнулся, захлебнувшись горечью. – Думаешь, за всё это время я хотя бы раз вспомнил твою родословную?! Для меня важно лишь, что ты сейчас рядом – живая, а всё остальное не имеет значения! Пусть прошлое остаётся в прошлом!

К горлу подкатил ком, в глазах защипало. Разве это так просто? Как же хотелось поверить, что всё плохое действительно позади, и он больше никогда не посмотрит на меня, как в момент нашей первой июньской встречи.

– Не могу не думать, что всё могло быть иначе! Нам с бабушкой не пришлось бы прятаться! Гриша, с его способностями, мог стать известным программистом, а не сумасшедшим фанатиком! Ты ставил бы новые рекорды, а не тратил годы на ненависть и мои поиски!

– Тс, успокойся! – Алан забрал у меня подснежники, положил их на тумбочку, взял мои ладони в свои и тихо сказал: – Мы не можем ничего изменить, всё сложилось, как сложилось. Я тоже о многом жалею, но не о том, что нашёл тебя! Знаешь, когда раздался выстрел, и ты упала, я подумал – это конец! Всё вдруг потеряло смысл, мне больше не за что было бороться. Но мы выжили. Это уникальная возможность начать жизнь с начала, оставить прошлое позади. И я уж постараюсь её не упустить!

Вкупе с красноречивым взглядом смущённого чемпиона это прозвучало очень многообещающе. Чтобы не разреветься от переизбытка чувств, попыталась обратить всё в шутку:

– Эм… и чем мне это грозит?

Он охотно подхватил мой несерьёзный тон:

– Я пока только составляю план действий, позже оглашу.

– Ого! Целый план, а первый пункт в нём уже есть?

– Как раз над ним работаю. Читаю гламурные журналы с кучей советов как понравиться девушке.

– И что там пишут? – заинтересовалась я.

– Что мой поезд ушёл, – вздохнул Алан, – потому что всё решает первое впечатление.

– М-да, с этим у нас как-то не заладилось.

– Знаю. Я вёл себя как последний урод, – искренне покаялся Войнич. – И до недавних пор был уверен, что после всех моих закидонов я тебя просто не стою.

– Хм, а сейчас что-то изменилось?

Он хитро прищурился и строго заявил:

– О, да! Ты бессовестно меня усыпила! Этот поступок тебя тоже не красит!

Теперь настала моя очередь каяться. Зря надеялась обойти неприятную тему стороной.

– Прости… Я не имела права…

– Да, не имела. Никогда так больше не делай! – а вот это уже серьёзно – шутки кончились.

– Не буду. И после этого ты всё ещё хочешь мне понравиться? – спросила совсем тихо.

Дыхание сбилось, щёки горели, его пальцы на моих – обжигали.

– А у меня есть шанс? – так же тихо поинтересовался спортсмен.

– Эм… а он тебе нужен? Зачем? Ведь это просто симпатия, – напомнила его недавнюю формулировку.

– Была раньше. Теперь всё гораздо серьёзнее и, боюсь, процесс уже необратим, – он покраснел, но взгляд не отвёл, только крепче сжал мои ладони.

– Могу приготовить отворотное. Очень эффективное средство от пылких… порывов.

– Значит, мне не поможет, – вздохнул чемпион с притворным сожалением. – Порывы тут не при чём. В тех журналах это называлось по-другому.

– И… как же? – безумно нравилось его смущать и ничего, что собственные щёки уже почти дымились, а сердце отбивало нестройную барабанную дробь.

– Злата, ну не в больнице же! – растерялся Войнич. Зарумянившись ещё сильнее, он неловко оглянулся на стену палаты. Здесь она была застеклена наполовину и всё равно выставляла нас на всеобщее обозрение. – И вообще, ты так и не сказала: есть ли у меня шанс?

– Алан, ну не в больнице же! – передразнила я. – Мне тоже нужно гламурные журналы полистать. Понятия не имею, что приличные девушки отвечают в таких случаях.

Мы засмеялись. Неловкость и смущение растаяли.

– Кстати, что ты сказал моей бабушке? С чего она вдруг стала твоей поклонницей? – вспомнила их вчерашний тет-а-тет.

– Правду. – Спортсмен едва заметно нахмурился. – Она снова завела разговор о переезде, мол, здесь небезопасно. Я предложил свой вариант. У меня есть хороший друг в Германии – мой бывший тренер. У него там фитнес-центр, и он давно зовёт к себе. При необходимости можем уехать туда. Но это в крайнем случае, – быстро добавил он, заметив мою растерянность.

– Ты всё бросишь и уедешь со мной?! – это просто не укладывалось в голове.

– Почему брошу? Переведу бизнес в Германию, там хорошие перспективы.

– Но твоя семья…

– Моя семья – это Ника, а она будет счастлива, если я перестану лезть в её личную жизнь и займусь своей, так что ты ей понравишься. Возьмём её с собой, думаю, сестра согласится. А отец никогда ни во что не вмешивается. Это вообще не проблема.

Наверное, я молчала слишком долго. Алан тяжело вздохнул, неохотно выпустил мои ладони и продолжил менее уверенно:

– Ты не думай, я в любом случае помогу вам с переездом, документами и обустройством, даже если решишь, что я тебе не нужен. Сердцу ведь не прикажешь. Мне просто надо знать, что у тебя всё в порядке…

Приложила палец к его губам, сил больше не было наблюдать его терзания.

– Имей в виду: я не смогу просто сидеть дома, варить борщ и дожидаться тебя с работы. Не умею быть бесполезной – мне обязательно нужно чем-то заниматься. Я не привыкла подчиняться чьим-то правилам. Что ещё? Ах да, у меня репутация деревенской колдуньи. Моя единственная подруга – гадалка и почти медиум, а мой отец… ну ты в курсе! Ничего не смущает?

– Это значит: да, у меня есть шанс? – с несвойственной ему робостью уточнил чемпион.

– Это значит: да – ты мне нужен, но не дави на меня, не пытайся изменить и не слишком усердствуй с заботой.

– Я… мы… Злата!!!

Никогда не видела его таким сияющим, таким настоящим, счастливым! Неужели я сейчас выгляжу также?! Неужели в этой жизни мне отмерены не только боль и разочарования? Он шумно выдохнул, обнял, притянул к себе, уткнулся лицом в мои волосы и горячо зашептал:

– Знаешь, почему так долго тебя искал? Дилетантов нанимать приходилось! Эд пять лет подряд за дверь выставлял, прежде чем согласился, потому что я не мог внятно объяснить ему, зачем мне это нужно. А я и сам не знал, просто всегда чувствовал, что непременно должен тебя найти и только теперь понял почему! Так значит, с чистого листа?

– С чистейшего! – с лёгким сердцем подтвердила я и впервые за много лет позволила себе жить не чужими, а собственными, неожиданно острыми, яркими, будоражащими чувствами и эмоциями.

Хватит уже сомнений и терзаний! Их я вкусила достаточно, мы оба. Пора впустить в жизнь позитив и надежду, узнать, каково это – быть счастливой, любимой, желанной!

Меня вдруг с головой накрыло непередаваемое ощущение безмятежности, лёгкости и свободы. Как тогда, во сне, когда сбросила с плеч неподъёмный рюкзак. Я только сейчас поняла, что именно в нём находилось, что всё эти годы лежало на плечах непосильным грузом – мои способности! Это они остались в той роще на старом пне, и теперь я – обычный человек, который больше никому ничего не должен. А значит, жизнь действительно начинается с чистого листа!

Конец