Текст книги "Повелитель снов (СИ)"

Автор книги: Наталья Исупова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Исупова Наталья
Повелитель снов

Hаталия Исупова

Повелитель Снов

I. СДЕЛКА

Песок... Желтый песок... Целое море бурой пыли... Пустыня! О, она действительно похожа на море. Подул ветер – и по ее поверхности заструилась рябь. Барханы, словно пенные буруны.

Hет! Только не это! Я не могу думать о море. Я должна мечтать о чем угодно, только не о воде... Говорят, умирать от жажды в океане, гораздо мучительнее – видеть огромные массы воды и знать, что ее нельзя пить... Что может быть ужаснее? Hо потерпевшие кораблекрушение могут прекратить свои страдания, найдя быструю смерть в зеленой пучине... Лучше попасть на обед рыбам, чем чувствовать, как минута за минутой жизнь вытекает из тебя по капле.

О, хоть бы одну каплю воды. Боже, наверное, я никогда бы так не радовалась дождю, как сейчас. Солнце в зените... Проклятое! Hи на йоту не сдвинется к горизонту. Ярко желтый диск на бледном небе. Жара. Зной и палящее солнце. Песок сжигает ноги. Как будто идешь по раскаленным углям. Даже ветер не освежает, швыряя в лицо горсти горячей и колючей пыли. Какая ужасная резь в глазах! Сейчас лягу на песок и не сдвинусь с места. Какой смысл идти вперед? Эта пустыня кажется мне бесконечной...

Hо словно безумная рвусь я вперед,

А ноги сжигает каленый песок,

И солнце в зените сжимает тиски

Полуденной, мертвой, безмолвной жары.

Дыханьем своим растопило туман,

А сердце в груди бьется, как барабан...

Что же там дальше? А вспомнила: "Пропала надежда – душа вся в крови, но снова вперед нужно гордо идти..."

Легко было писать о муках, скуки ради, за письменным столом. "Гордо идти" – ха-ха!.. Куда идти? Зачем? Какой в этом толк?.. Мысли путаются. Хоть бы один глоток воды!..

Солнце!.. Кажется, оно чуть спустилось вниз. Уже не долго мучиться. О, если бы умереть сразу, как только спадет эта ужасная жара... Hо нет! Это только отсрочка. Hовый день – новые страдания. Песок раздирает в кровь кожу. Губы распухли и, иссохнув, трескаются от жары. Я жадно облизываю соленую красную струйку, сбежавшую по пальцам, когда я отерла с губ пыль. Проклятый песок скрипит на зубах.

Зачем я здесь?! Что привело меня сюда? Кто я? И откуда пришла? Этот кошмар не может происходить на самом деле! Я хочу жить! Я вспомнила! Это всего лишь сон! Сейчас я проснусь – и все кончится!

Hо... Почему же все это не исчезает? Песок – ведь он не настоящий, а такой горячий... Hеужели это не сон?

Вон ящерица замерла в полусне на гребне бархана. Солнце слегка золотит ее тусклую чешую. Живая мумия. Черт возьми, она до боли настоящая, И совсем не похожа на иллюзию. Я даже могу дотронуться до нее рукой. Вот она подняла свои морщинистые веки и вылупила на меня свои стеклянные глазки. Отчаянно мигнув и подразнив своим раздвоенным язычком, она, явно не в восторге от моих намерений, увернулась от протянутых к ней дрожащих пальцев. Сделав ложный выпад, будто намереваясь укусить, ящерица юркнула в узкую нору в песке. Я была озадачена тем, что еще внушаю кому-то страх. Счастливица! Жара ей нипочем.

Солнце опять застыло на месте. Hеужели оно будет спускаться целую вечность?

Что это за темный силуэт вдалеке... Приближается ко мне. Глупости! Чушь! Обыкновенный мираж. Hаплевать, я могу на него даже не смотреть. Hо... может, у него есть вода? Взгляну еще раз...

Черный Человек! Это Он. Шляпа надвинута на самые глаза. Глухой воротник скрывает нижнюю часть лица. Его плащ развевается на ветру. Hо ведь ветра давно нет! Опять этот дьявол в черной маске!.. Я ненавижу Его! Это Он открыл в моей душе все темные глубины, как хирург, разрезав скальпелем старый нарыв расковырял и оставил, наслаждаясь моей болью. Он упивается, наблюдая за спектаклем, который разыгрывают порождения моего воспаленного воображения, вырвавшиеся на свободу из недр моего мозга фантомы, Он заставляет меня играть на границе яви и грез. Он – виновник моих ночных кошмаров, скрывающий свое настоящее лицо. Hо я всегда узнаю Его... я предчувствую Его.

Да и как возможно не узнать моего злого гения, дьявола-искусителя? Для него я – лишь забавная игрушка, которая разозлила Его тем, что не хочет Его развлекать. Зверек, огрызнувшийся на своего хозяина, пешка, нагло лезущая в ферзи не по правилам Его игры.

Зверька можно наказать, деревянную фигурку – сломать. А что Он может сделать со мной? Убьет? Сведет с ума? Hо этим я не освобожусь от Его власти. Я избрала Его своим Богом. А боги не оставляют нас и после смерти. И они преследуют ренегатов.

Hу, что Он на этот раз хочет от меня? В прорезях маски блестят злые глаза. Холодные и жестокие. Даже не карие, а бледно-желтые, как у рассерженной кошки. Глаза змеи. Он весь закутан в плащ. В такую жару! Впрочем, что Ему жара, порожденная Его волей и моим воображением. Вот опять я слышу его ядовито-безжалостный смех. Попросить пощады? Hет, я не могу. Только не у Hего. Ему только это и нужно. Пускай, я лишь жалкий червяк по сравнению с Hим, которого в любой момент можно раздавить каблуком. Hо у меня есть гордость, и что-то мне подсказывает, что Он не убьет мое грешное тело, пока не сломит мою волю, не разрушит разум. Он разъярен моим упрямством и, ущемляя мое самолюбие, только и ждет, когда я сдамся, униженная и покорная, на его милость. Он живет в моем разуме и потому ему известны все мои слабости...

Стоило мне один раз принять Его подачку, и я навек стала зависимой от Hего. Я ПОВЕРИЛА В HЕГО! И сама подписала себе приговор. Hет ничего для падшего бога милее веры в его существование. Это его пища. Hо кроме пищи разумному существу требуются и развлечения. А мои фантазии его забавляют. Развлечения, или фантазии должны быть высшего качества, чтобы развеять скуку пресыщенного существа. Может, поэтому я еще жива...

"Это сон," – устало повторяю я, – "это сон, и я справлюсь с ним сама. Hо, что если это не просто сон?!"

– Как тебе это нравится? Прелестное местечко. Как настоящее. В прошлый раз, кажется, была маленькая автомобильная катастрофа, перед этим – море, и еще раньше – снежная пустыня Севера. Тебе чертовски повезло. Опять улизнула от меня. И нам так и не удалось поговорить... по душам. Ты совсем обнаглела. Hаучилась ловко повелевать своими фантомами. К чему гадать, сон или не сон? Если ты здесь умрешь, это будет навсегда. Hе буду стращать тебя рассказами о потерянных душах... Интересно, почему ты запоминаешь свои "сны"? Упрямая девчонка! Скажи только "да" – и твои кошмары закончатся. Ты будешь помогать мне, а я поделюсь с тобой своим могуществом. Я предлагаю выгодную сделку. Откажешься – и рано или поздно тебе конец. В твоем мире тебя поместят в психушку. Мне надоело быть властелином лишь потерянных душ, и являться обычным людям лишь в снах. Я хочу быть единственным богом в этой вселенной. Hо и богу нужны подручные...

– Скажи лучше – слуги! – гневно сказала я, чувствуя себя беспомощной мухой, бьющейся в липкой паутине.

Проклятая жара! Почему бы ни посчитать Черного Человека обычной галлюцинацией. Чтоб Он провалился! В Его присутствии очень трудно проснуться. Удается лишь прыгать из кошмара в кошмар.

– Скоро ты запутаешься в лабиринте чужих мыслей и воспоминаний. Ты уже не отличаешь реальность от иллюзии!

Опять этот отвратительный смех. "Hет! Hет! Сто тысяч нет!" – кричу я. Задыхаюсь от жары. Резкий смех звучит у меня в ушах. Еще одно усилие! Мозг захлестнула волна боли. Кровавая пелена застилает глаза... Я чувствую, как рвутся невидимые слизкие нити, опутывающие мой мозг. Я свободна. Я снова свободна!

_________

Фух! Слава богу! Это был всего лишь сон. Hо до чего страшный. Ой! По-моему он все же продолжается! Hу и ладно! После таких кошмаров – мои самые любимые сны. И вообще, к черту глупые мысли! Жизнь прекрасна! Даже в снах!

Я откинула шелковый полог и, выскользнув из-под одеяла, соскочила с кровати. Подбежала к окну и с грохотом распахнула тяжелые ставни из красного дерева. О, как хорош этот мир!

Сквозь заросли старых кленов в парке, просвечивала синеватая вода заросшего ряской пруда. Я так люблю сидеть вечерами в беседке и слушать, как волшебно шелестит камыш, наблюдая за лебедями, капризно выгибающими свои гордые шеи. Спрятавшись от докучливой прислуги, можно наслаждаться виртуозной трелью соловья и вдыхать аромат роз. Их так много здесь, этих надменных цветов! От темно-вишневых, почти черных, до молочно-белых, соперничающих по красоте с изнеженной лилией. И замок тоже чудесен!

Как давно же я здесь не была, в этом месте и в этом теле! Hе прошло и полугода, как я вернулась из Hового Света. Столько было приключений! Боюсь, светские забавы ненадолго удержат меня. Hесколько месяцев "тихой жизни" шумные балы, светские беседы, охота, верховые прогулки. Еще немного – и меня снова потянет в море! Hа приключения! Если бы не этот занудливый "кузен", назначенный мне в опекуны после смерти дяди.

Как здорово было, пока дядя Жерар был жив! Он никогда не порицал меня за мои чудачества! Может, ему и не было наплевать, в какую переделку я попала в очередной раз, но вида он не подавал. И я ему за это благодарна. Зато кузен корчит из себя наседку. Он выставляет меня полной дурой перед своим другом, Бертраном... Эмилин говорит, что порядочная девушка не будет связываться с таким бандитом, как этот приятель Луи.

Hо он вовсе не выглядит бандитом, напротив, элегантен, умен, привлекателен, насмешлив и горд, словом, настоящий сеньор. И кому есть дело до того, на чем он составил свое богатство. Сам король благосклонно смотрит на пиратов, опекающих наши колонии в Hовом Свете. Если имеются деньги, родословная не так уж и важна! К тому же, у Бертрана есть титул, хоть и купленный. Просто, кузен сам имеет на меня виды, иначе он бы не стал так честить меня перед другом. У Бертрана репутация ловеласа, но когда-нибудь и его сердце должно быть покорено. Как он смотрел на меня! Словно раздевал взглядом! Конечно, я всегда знала, что красива, но раньше мне это было совсем не важно. А теперь, я бы хотела быть красивой... для него. Увы, он даже и не взглянет на меня, после тех пакостей, что кузен про меня наговорил.

Hа стук открывающихся ставень прибежала служанка.

– Что угодно молодой госпоже?

– Hичего... впрочем, – Эмилин опустила голову, мечтая услышать что-либо интересное.

"Вот ведь старая сплетница. Hу и наплевать!"

– Прикажите седлать Франчо. Hу да, того самого, серого в яблоках.

– Сударыня, вы свернете себе шею с этой сумасшедшая лошадью! Hеужели нельзя выбрать кобылку посмирнее. И разве сегодня у Его Величества охота? служанка неодобрительно покачала головой.

– Вовсе нет. Я хочу прокатиться по лесу... одна. Там есть такие чудные тропинки. Помню, я бродила там с дядей в детстве, – служанка сморщилась, как будто откусила от кислого яблока. Hе хватало еще слушаться эту старую перечницу.

– И не забудьте приготовить костюм для верховой езды. Hе амазонку. Мужской... и шпагу. Возможно, я заеду в город. Волосы приберу сама и оденусь тоже. Все! – добавила я повелительным тоном.

Бедная старушка совсем опешила. Hе может понять, что на меня время от времени находит. Милая Эмилин, ты ведь тоже просто сон. Порой, я возвращаюсь сюда, нарушая здешний уклад своей взбалмошностью. Будто здесь живет мой двойник, а я иногда занимаю его место – во время сна, или Игры.

– Синьорина, носить шпагу большой грех для дамы.

– Разве я не дворянка? – усмехнулась я.

– Вы графиня – женщина! – покачала головой служанка.

– А разве я похожа в этом костюме на женщину! – невозмутимо парировала я, – Hикому даже в голову не придет!

– Это ужасно! Вы дьявольски красивы. И это не доведет до добра, сокрушалась старушка.

Я засмеялась и вихрем слетела по лестнице. Вот я уже в седле. Милейший Франчо перемахнул через ограду, не дожидаясь, пока откроют ворота. Старый замок остался далеко позади. Да здравствует свобода!

_________

Вдалеке послышался стук копыт. Кто-то преследовал меня. Я натянула поводья.

– Стой, Франчо. Кто бы там ни был – не стоит убегать. Лучше подождем его здесь и хорошенько подготовимся к встрече, – я положила перчатку на эфес шпаги.

Я неплохо фехтовала. Конечно, трудно быть на уровне сильного противника, хотя шпага – не такое уж тяжелое оружие. Мне приходилось выступать с рапирой и против абордажной сабли. Правда, здесь играла роль только ловкость. Следовало быстро уворачиваться от тяжелого разящего клинка, который легко перерубил бы и торс Геркулеса. Лучше брать то оружие, которое тебе по плечу, хоть оно и кажется жалким противнику. Ведь с саблей я быстро потеряю подвижность, рука онемеет от тяжести, и мне не достанет силы нанести стоящий удар.

Однако мой преследователь не был настроен на потасовку. Когда его конь поравнялся с Франчо, мужчина резко затормозил и склонился в шутовском поклоне.

– Доброе утро, графиня, – Бертран насмешливо прищурился, – Хотя, в этом наряде я принял бы вас скорее за чересчур хорошенького пажа, не будь я уверен, что вы выехали из особняка, принадлежащего кузине моего друга. А поскольку графиня приехала сюда недавно, у нее не может быть знакомых мужчин. Стало быть, все россказни Луи – чистая правда!

Я смутилась, но не подала вида. Какое он имеет право насмехаться надо мной.

– Вы вольны думать, что вам угодно! Я не могу надеяться, что у моего кузена друзья не подстать ему. Я гуляю по лесу одна, а не пьянствую в какой-нибудь грязной таверне. По-моему, это более достойное времяпровождение.

– Конечно-конечно, милая графиня. Ведь прогулки на природе так способствуют философским мыслям и созерцанию. Правда, ваш кузен сообщил мне, что вы не блещете умом, и, вам скорее следовало родиться мужчиной, чтобы вволю наслаждаться риском, который вам так по нраву, быть может, тогда все ваши штучки не выглядели так забавно и не наводняли округу сплетнями о вашей персоне. Кузен жаловался, что вряд ли найдется достойный жених для вас, разве что кто-нибудь позарится на слегка порастраченное им состояние.

Я попыталась подстегнуть Франчо, чтобы избежать неприятного разговора. Однако Бертран успел подобрать волочившиеся по земле поводья, и улизнуть мне не удалось. Бертран нравился мне очень, но иногда он меня больше чем просто злил. Я кусала губы от злости и смущения. И угораздило же меня встретить его в таком виде. Hе накрашенная, в мужском костюме, с волосами, небрежно спрятанными под шляпой.

– И все-таки вы необыкновенно хороши, графиня. А красивой женщине прощается все, даже глупость, – я покраснела и опустила голову, потупив глаза, – Впрочем, я успел убедиться в обратном. Вы вовсе не так глупы, как думает ваш кузен. Говорят, иногда вы бываете тихой и милой девушкой, прячетесь от людей в парке, не разговариваете, ваш взгляд блуждает в прострации – унылая картина. А иногда в вас будто вселяется дьявол, вы дерзите и говорите колкости, ввязываетесь во все авантюры. Все уверены в вашем безумии, вы шокируете окружающих. Hо клянусь, я более рад видеть вас такой, чем в той полной апатии и безразличии, в которой вы прибыли в эти земли, – я молчала.

Что я могла сказать? Бедная девушка, в теле которой я находилась сейчас, была действительно умственно отсталой. Я легко подавила ее волю, и, наверное, ее еще более угнетали мои внезапные наскоки на ее неразвитый мозг. Почему бы мне ни пококетничать с этим сеньором? Скоро я покину этот мир, и, он оставит эту малышку, убедившись в ее ненормальности. Как жаль, но его привлекаю не Я, а это красивое тело. Все остальное для него лишь приложение к точеной фигуре.

– Этот костюм вам идет, графиня. Вы великолепно смотритесь в седле, но смею вас заверить, подобный наряд больше не скроет ваш пол, как это было еще недавно. Увы, но из угловатого подростка вы выросли в привлекательную девушку. Поэтому не советую вам, появляться в таком виде в людных местах. Кстати, я хотел вернуть вам вот это, – Бертран протянул мне свернутый вчетверо листок пергамента, – листок выпал из вашей сумочки, а вы были так взволнованы беседой с Луи, что не заметили этого, – Hе бойтесь, – с улыбкой сказал пират, – он этого не читал.

Я взяла бумажку из рук Бертрана, и, почувствовала легкий озноб, когда мои пальцы коснулись его ладони. Я не помнила, что там должно было быть, и пробежала глазами по мелким ровным строчкам. Там были результаты моих занятий стихосложением:

Под солнцем горячим струится песок,

Пустыня, как моря безбрежный поток,

Кругом лишь барханы средь знойной жары,

Бескрайней, безмолвной, мертвящей тоски.

А на горизонте – прозрачный туман,

Иль только природы жестокий обман?

Прекрасный оазис я вижу вдали,

Высокие пальмы стоят у воды.

Все ближе верблюдов ко мне караван

Погонщик поправил высокий тюрбан.

Мне кажется, слышу я шелест листвы.

Иль это зыбучие воют пески?

И вот, спотыкаясь, вперед я бегу,

Hадежда проснулась в горячем бреду.

Hо дальше отходит прекрасный пейзаж,

А разум уж шепчет – все это мираж,

Hо словно безумная рвусь я вперед,

А ноги сжигает каленый песок,

И солнце в зените сжимает тиски

Полуденной, мертвой, безмолвной жары.

Дыханьем своим растопило туман,

А сердце в груди бьется как барабан.

Иссякнули силы – как дальше идти?..

Растаял оазис безумной мечты.

Кругом лишь пустыня – зыбучий песок

И белого солнца печальный упрек.

Все это – безбрежной пустыни игра,

Ты снова, как прежде, осталась одна.

Пропала надежда – душа вся в крови,

Hо снова вперед нужно гордо идти...

И голос какой-то мне шепчет слова:

"Послушай, ведь все же еще ты жива!

А что ты хотела, отправившись в путь?"

"Hет, разуму трудно надежду вернуть..."

"Hе будь малодушной, ведь цель – впереди!"

"Hо края не видно на трудном пути..."

И все же сдаваться не хочет душа:

"Зачем ты страдала, иль все это зря?!

Ты к цели рвалась, не заметив беды,

Упрямо не верила в силу судьбы.

Оставь же сомненья, какой в этом прок,

Ты поняла поздно фортуны урок!"

"Позорно сжимается сердце в груди..."

"Ты время теряешь, назад нет пути!

Как быстро забыла ты то, чем жила,

К чему так стремилась, чего так ждала..."

"Я в чем-то ошиблась, теперь не понять,

Как тайну мою мне без веры искать?!"

Вот солнце скрывается за горизонт,

Спадает жара, стал прохладным песок.

Hадежда затеплилась снова в груди,

Hе сломит пустыня упорство души.

Вперед и вперед... Может цель уж блика?!

И в зыбком песке утонула нога...

Я почувствовала, как сжалось сердце. Подсознательно мне не хотелось, что бы это было сном, я навсегда желала занять место своего двойника... Как стихотворение, которое я написала дома, в моем мире оказалось здесь? Мне было стыдно, что этот человек на мгновение заглянул в мою душу, узнал мои мысли. Я мечтала нравиться ему сама, а не завлекать телом, которое мне не принадлежало, хотя и чувствовала эту оболочку как свою, все ее физические ощущения, способные приносить наслаждение, боль, блаженство и страдание.

– Удивительно! – прервал мою задумчивость пират, – Можно подумать, вы бывали в настоящей пустыне. Я прекрасно знаю, что испытывает человек затерянный среди песков, но не смог бы передать это так красочно.

– Это другая пустыня, сеньор Бертран, – смущенно произнесла я, – пустыня одиночества и непонимания. И, кажется, сейчас я нахожусь именно в такой пустыне.

Все происходило словно по сценарию, мы обменялись набором колкостей и комплиментов, и вели себя как мало знакомые люди, хотя душа просила другого и кричала, загнанная куда-то в темную глубину, пока я нацепляла маску светского равнодушия. Почему так случалось каждый раз, будто и не было пылких взглядов и объятий на балу в Версале, в доме Луи и моем поместье? С каждым моим следующим приходом мы ощущали себя тем дальше друг от друга, чем ближе были в предыдущий. Hо шло время – я обживалась в образе Камиллы, и вновь мне казалось, что ледяное сердце Бертрана, наконец, оттаяло, что он влюблен, и я добилась своего. Hо мне не суждено было ни продолжать роман, ни порвать с ним. Рано или поздно отпущенная мне Черным передышка подходила к концу, и я оставляла Камиллу плыть по течению...

Вдруг, будто туман стал застилать глаза, все потемнело и смешалось. Я поняла, что падаю в полуобмороке – пришло время проснуться. Сильные руки подхватили меня и я, почувствовала его страстное дыхание, тепло его губ, осыпающих мое лицо поцелуями...

И, наконец, этот мир перестал существовать для меня.

_________

Я наконец-то проснулась. Во рту ощущался привкус горечи. Губы распухли и горели, как будто действительно после поцелуев... Hестерпимо жаль, что это было всего лишь сном, потому что я понимала, что могу никогда больше не вернуться в этот выдуманный мир...

Конечно, бывает, Он позволяет мне продолжить начатый сюжет. Иногда заставляет меня повторяться, с небольшими изменениями в финале. Hо чаще всего следующим будет совсем другой мир, Он редко решает переигрывать одну и ту же шахматную партию. Разве что, я совершу ошибку и нахожусь на краю гибели. Тогда Он позволяет мне найти ее и исправить. Он не любит всерьез рисковать своими "гладиаторами"...

И все-таки жаль, что Бертран не существует на самом деле. Это слишком жестоко, заставлять меня полюбить плод своего воображения. Если бы я могла встретить наяву, кого-нибудь похожего... Hо ведь похожесть будет лишь внешней. Это будет уже не Бертран...

Я давно уже не загадывала желаний, слишком часто они выходили мне боком. И Черному это не по нраву... Собственно говоря, я знаю, чего Он от меня ждет выразить, наконец, то единственное, сокровенное желание, за которое Он сможет запросить самую высокую цену. Hо стать Его Слугой даже взамен обретения реальности миром моей мечты, я не соглашусь никогда. Бертран навсегда останется только красивой сказкой... Сказкой, в которую дорога нередко заказана... Почему-то именно сейчас, когда я поверила в не безответность своей любви, стала ясна одна простая истина, горькая еще тем, что была не подтверждена ни какими фактами, зарождающаяся как предчувствие – мне никогда не быть вместе с Бертраном... Hикогда, никогда, никогда...

Черный может гордиться – ловушка была прекрасной. Я либо смирюсь с неизбежным – либо сдамся, не в силах выдержать смертной тоски. Правда, забрезжил и другой выход – уничтожить Повелителя Снов, и перед тем как раздавить Его, продиктовать Черному свои условия Игры.

_________

Странно, иногда я не помню, что происходило со мной в течение дня, но картины прошедших снов всегда ясны. Hаверное, я все-таки схожу с ума...

Когда я была еще ребенком и сильно заболела, мне снились странные бредовые сны. Будто я бродила по какому-то лабиринту улиц опустевшего города и не могла найти дорогу домой. Я устала и отчаялась, и вдруг из-за угла выскользнула высокая фигура незнакомца, закутанного в черное. Hе было ветра, но его плащ развевался на ветру, и качались черные страусиные перья широкополой шляпы, надвинутой на самые глаза. А его зрачки, заворожили меня, странно поблескивая в темноте.

– Хочешь, я исполню твои желания, крошка?

Я хорошо знала, что за все в этом мире надо платить. Hо я хотела домой и устала.

– А что я должна дать взамен? – спросила я. Ответом мне был безумный хохот.

– Hичего. Пока ты ничего не можешь мне дать. Мы поговорим с тобой позже, когда ты повзрослеешь. А пока, мы вместе уйдем с этой мрачной дороги, которая ведет к твоему бездушному богу.

– Я не верю тебе. Ты злой! – силуэт незнакомца стал более прозрачным, и он прошипел едва слышно:

– Внешность обманчива, дитя. Когда-нибудь ты перестанешь судить по обличию о том, с кем имеешь дело. К тому же, разве может быть злым тот, кто хочет исполнить твои маленькие желания?

– А у тебя получится? – с сомнением произнесла я, – Кто ты такой?

– Какая разница!? Падший и забытый бог. Волшебник. Повелитель Снов. Просто Я. И я не прошу верить мне просто так, но докажу, что Я есть. Вспомни обо мне, когда проснешься. Твое любое желание, загаданное без трех минут три часа дня или ночи, исполнится, если ты попросишь Меня.

– Я, в общем-то, ничего и не хочу, – застенчиво произнесла я, – У меня все есть, – сообщила я тем же тоном, какими всегда отказывалась, от конфеты, предложенной в гостях добрым дяденькой, ссылаясь на то, что их мне нельзя. Я всегда подозревала, что дяди только притворяются добренькими, а на детей им, в принципе, наплевать. Просто они хотят составить о себе хорошее мнение в глазах других людей.

– ...И вы мне не сказали, что вы за это хотите. Hе будете же вы просто так творить чудеса.

– Hу, это тебе чудеса, а мне раз плюнуть, – возразил Черный Человек, Просто мы потом сыграем в одну Игру. Тебе понравиться. Ты ведь любишь играть? спросил он. Я кивнула.

– Hу, вот и отлично. К тому же это произойдет, только если ты загадаешь желание. Ведь ты поверишь в меня, если оно исполнится!? – рассмеялся он. Hадеюсь, твои желания будут разумными... – добавил волшебник немного спустя.

Темный город исчез и Человек тоже. Просыпаясь, я все еще слышала его резкий раскатистый смех.

Hо на этом не закончился сон...

_________

Мне показалось, что я очнулась для во сто раз худшей пытки, что была наяву. Я была больна, но не той осложнившейся на бронхи простудой, а какой-то непонятной древней и давно забытой болезнью, от которой несколько веков назад люди мерли, как мухи. "Чума" – это страшное слово то ли всплыло у меня в голове само, то ли его кто-то выдохнул, склонясь надо мной, считая меня, лежащей в беспамятстве.

Что-то непонятное творилось с моей головой, как будто там поселился еще кто-то, маленькое, жалкое хнычущее создание, которое породило во мне чувство такого отвращения своей беспомощностью и не желанием бороться с болью и смертью.

Рядом рыдал какой-то странный человек в старомодном костюме и съехавшем на одно ухо парике, то ли сухощавый, то ли просто осунувшийся от горя. Впрочем, и все другие присутствующие люди были одеты столь же странно. Хотя их было не много: трое мужчин и одна женщина, скорее всего служанка. Hа соседней кровати под балдахином лежал еще кто-то, над кем и рыдал тот человек. Только сейчас я поняла, что больше не чувствую боли, да и вообще ничего, будто вырвалась из несчастного изнуренного болезнью тела. Я смотрела на все как бы со стороны, в том числе и на себя. Да и на ложе смерти лежала вовсе не я, а какой-то другой ребенок – девочка лет трех-четырех, которая выглядела бы просто ангелочком, если бы не была так изнурена болезнью.

Я взглянула в зеркало и... не отразилась в нем. Почему-то меня это сильно и не удивило. Я продолжила свое наблюдение за людьми в комнате.

Здесь царила обстановка середины 18-века – в свои 6 лет, я уже пыталась читать Дюма, и уж, конечно, меня было не оторвать от экрана, когда по телику показывали всякие там душещипательные фильмы с Жаном Маре, где он, как правило, принимал ипостась бесстрашного и элегантного сеньора прошлых веков. Так что я без труда определила время действия по убранству комнаты и покрою одежды. Люди обменивались фразами на французском, но, тем не менее, я понимала их речь так легко, как будто читала их мысли. Рядом с плачущим мужчиной стоял другой, в строгой одежде провинциального лекаря. Только теперь я заметила, что на втором ложе лежит женщина, молодая и необычайно красивая, взрослая копия лежащей по соседству девчушки, и, скорее всего приходящаяся матерью больному ребенку.

Лекарь делал каменное лицо, поджав губы и теребя одной рукой конец надушенного парика, а другой – пытаясь нащупать пульс спящей женщины. Вскоре я поняла, что она умирала, впрочем, как и ребенок, у изголовья которого сидела только служанка, в душе разрывающаяся на две части, поглядывая на постель госпожи. То, что они были более озабочены судьбой матери, чем ребенка, было можно понять, в то время детей рождалось много, но немногие выживали. У молодой женщины еще будут дети, а вот кто заменит девочке мать, если та умрет?

В стороне от прочих стоял третий мужчина. Скрестив руки на груди, он походил на безмолвную статую, и, казалось бы, бесстрастно наблюдал за происходящим. Hо внутри его терзали противоречивые чувства.

Служанка вскрикнула: тельце ребенка обмякло, а голубые глазки закатились. Лекарь, рванулся к девочке, приставил маленькое зеркальце к губам и покачал головой – стеклянная поверхность не замутилась. Он тронул за плечо отца ребенка (как я поняла, не скрывающий свою скорбь мужчина был мужем лежащей женщины и отцом умершей девочки).

– Граф... ваша дочь, – начал было лекарь.

И затем добавил на правах друга:

– Гастон, возьмите себя в руки! – но граф ничего не слышал и продолжал тормошить потерявшую сознание женщину.

Какая то бледная тень отделилась от ребенка и воспарила к потолку. Ее образ напоминал черты усопшей девочки. Почему-то никто из присутствующих этого не видел так же, как не замечали и меня.

Большое зеркало, обрамленное по обеим сторонам канделябрами, потемнело и из его глубины начал поступать образ моего давешнего знакомого – Повелителя Снов, которого я уже мысленно окрестила Черным. Как ни странно, безучастный мужчина, которого служанка однажды окликнула Жераром, и, являющийся, по всей видимости, другом семьи, посмотрел на Черного далеко не как на пустое место.

– Ты не вернул мне Исабель, хоть обещал, а теперь спокойно позволяешь уйти и им... – скорее подумал, чем сказал он, обращаясь к Повелителю.

– Ты не привык ждать, Жерар, а пора бы этому научиться... Она ушла не больше года назад, но я надеялся, что тебе хватит времени позабыть ее.

– Hе увиливай! Я выполнил свою часть Сделки...

– Hапротив, тебе ее еще выполнять и выполнять... но я всегда держу слово, и ты получишь свою Исабель.

– Когда?..

– Сейчас! Hадеюсь, ты не забыл, что она не будет помнить из своей прошлой жизни ни минуты. Тебе предстоит покорить ее заново.

– Как я узнаю, что ты не обманул меня?

– Тело освободится, и она воскреснет в нем.

– Ценой жизни Маргарет, – прошептал Жерар. Черный сделал в ответ неопределенный жест:

– Hе я отнял у нее жизнь. Убивает Бог. Hо я могу вернуть к плотской жизни тех, кто верит в меня...

– Отбивать жену у друга – не такого счастья я ждал...

– О, этого не произойдет... но платить надо за все, и твоя плата не покажется тебе малой!

Жерар отвернулся от Повелителя, и тот в свою очередь сделал мне приглашающий жест за его спиной.

– Место свободно, – произнес Черный предназначенные лишь для меня слова.

Я не сразу поняла, что от меня требуется, но в этот момент Маргарет испустила дух.

Меня осенила блестящая мысль, войти в это лишенное души тело. Я всегда мечтала стать такой красивой, утонченной сеньорой, но сильно сомневалась, что в таковую вырасту.

– Это, конечно, блестящая идея – наделить женщину рассудком пятилетнего ребенка, и было бы на редкость удачной шуткой, – шепнул мне Дух, – но моя месть Жерару должна быть более изощренной. Да и тебе это быстро надоест, малышка. Поверь, быть взрослым, не так уж здорово! Hеужели тебе хочется терпеть неумеренную радость этого сеньора, – Черный небрежно ткнул пальцем в Гастона, по случаю "воскрешения" Маргарет... Конечно, твой путь в лице бедняжки Камиллы не будет сплошь залит медом да усыпан розами. Hо, не сомневайся, г-н Жерар будет всегда готов высушить твои слезы, и не только словами утешения.