Текст книги "Требуется секретарша"

Автор книги: Наталья Корнилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

5

По дороге я заскочила домой. Валентина где-то, как всегда, ошивалась, но я даже обрадовалась: иначе бы она непременно увязалась за мной, а мне не хотелось рисковать ее жизнью ради какого-то там трупа. Быстро переодевшись и надев наконец туфли, я немного подкрасилась и вернулась к машине, которая ждала у подъезда.

Ехать было далеко, аж в Южное Бутово, в новостройку, где, как сказал студент, в коттедже проживал доктор Крильман. Я была почти уверена, что он не обманул – слишком уж был напуган, бедняга. Но если и обманул, то невелика беда, мне же лучше – поеду домой спать. Незаметно для себя я уснула, убаюканная плавным покачиванием машины и мерным гудением мотора.

– Здесь, что ли? – донесся до меня голос водителя, и я открыла глаза.

Увидев светящиеся в вечернем полумраке окна коттеджей по правую сторону дороги, я расплатилась и вышла. Машина уехала. Зябко поежившись после сна, я поправила на плече сумку и пошла искать нужный мне дом номер четыре. Все коттеджи были одинаково уродливыми и наверняка страшно дорогими. При каждом имелся огороженный металлической сеткой участок с травой и молодыми деревцами. В нижнем этаже находился гараж, а два других отличались только формой балконов, выходивших на дорогу. Пока добралась до четвертого дома, я уже хорошо изучила эти строения и примерно представляла, где и что находится. Район был новый, и людей мне встретилось совсем немного, что было не очень плохо и не очень хорошо одновременно. Я понятия не имела, как проникну внутрь и отыщу Горбатого, полностью положившись на интуицию и чертовское свое везение, не оставлявшее меня в течение всего сегодняшнего дня. С запоздалым раскаянием я вспомнила, что не оставила боссу записки с этим адресом, и, если меня здесь положат рядом с Горбатым, никто никогда не узнает, где могилка моя. Ну и пусть, все равно я никому не нужна в этой жизни, кроме Валентины, а она крепкая баба, как-нибудь переживет.

Когда я увидела, что в нужном коттедже горит свет, мне стало почему-то не по себе. В глубине души я рассчитывала, что Крильман еще сидит в милиции и дает показания и я смогу тихонько забраться в дом и выудить оттуда труп. На этот раз мне не повезло. Остановившись напротив, я стала наблюдать.

Из открытого окна на втором этаже доносилась лирическая музыка. Потом в светлом квадрате появилась женская фигура и задернула шторы. Кто это: жена или подруга? Какая, к дьяволу, разница! Вперед!

Сунув руку в сумку, я нащупала пистолет и так и пошла к крыльцу, не снимая сумки с плеча, но готовая в любой момент выстрелить прямо из нее. Позвонив в дверь, я отодвинулась и стала ждать, готовая ко всему. Послышались легкие шаги, и приятный женский голос спросил:

– Кто там?

– Добрый вечер, меня зовут Мария, я ассистентка Льва Моисеевича.

– Кто, кто?

– Лев Моисеевич дома?

– Он занят. Что вы хотите?

– Я из морга, мне нужно срочно с ним поговорить.

– Одну минуточку, сейчас открою.

Видимо, работники морга были в этом доме желанными гостями. Началось бесконечное щелканье замков и задвижек, и дверь наконец открылась. На пороге стояла довольно миловидная женщина, которую я видела в окне, и приветливо улыбалась.

– Пожалуйста, заходите, только разувайтесь, у нас чисто. Я только что вымыла полы.

– Спасибо. Непременно.

Я обула тапочки и прошла в большой холл, обставленный мягкой мебелью. Женщина изучающе смотрела на меня, не убирая с лица улыбки, потом сказала:

– Давайте я поставлю вашу сумку.

– Нет, спасибо, она всегда со мной, – я мягко, но решительно отстранила ее протянутую руку.

– Как хотите. Лева вам срочно нужен или можете подождать?

– А он очень занят?

– В общем, да, он внизу, в своей лаборатории. Вы садитесь, Мария. Меня зовут Людмила…

– Я в курсе, – соврала я, усаживаясь в большое кресло. – Он много о вас рассказывал.

– Неужели? – удивилась она. – Странно.

– Что ж тут странного? – ляпнула я, разглядывая богатую обстановку.

– Мы с ним только вчера познакомились, а он уже всем рассказал, – расстроенно пожала она плечами.»

– Он всегда всем рассказывает о своих женщинах, – я посмотрела на нее с коварной усмешкой. – Обо мне он тоже всем рассказывал. Но это было давно.

Людмила изменилась в лице, но не подала вида. Пристроившись напротив меня на диванчике, она стала разглядывать мое лицо. Я была гораздо моложе ее и намного симпатичнее. Не знаю, что уж она обо мне подумала, но вслух сказала только:

– Знаете, он сегодня примчался с работы такой расстроенный, сердитый, даже отказался от пирога, что я ему приготовила. Я так старалась, пекла, хотела угодить, а он… – Она замолчала и грустно опустила глаза, задумавшись о своей горькой женской участи.

А чем он в лаборатории занимается? – ненароком спросила я.

Как, разве вы не знаете? – удивилась она. – Но вы же… – Тут глаза ее расширились, и она схватилась за сердце. – Боже мой, он же предупреждал, что… – Она начала медленно подниматься, скривившись от страха. – Нельзя же было никого впускать…

– Сидеть! – рявкнула я. – А то пристрелю!

Людмила рухнула обратно на диван и зажала рот ладонью, чтобы не закричать. Я поднялась, вытащила из сумки пистолет с глушителем и потрясла им перед ее носом, сказав:

– Видишь, дорогуша, эту штучку? Из нее вылетают пули. Где тут у вас кладовка?

Она показала свободной рукой куда-то дальше по коридору.

– Вставай! Иди в ту сторону, и ни звука, если хочешь и дальше печь пироги!

Через минуту я закрыла ее в кладовке, подперев для верности дверь стулом. Несчастная женщина даже не сопротивлялась.

Проверив верхние этажи и убедившись, что в доме больше никого нет, я пошла вниз искать эту самую лабораторию, где Крильман наверняка уже химичил над трупом бедняги Горбатого, которого и после смерти никак не могли оставить в покое зловредные люди. Мало того, что всадили десяток пуль, так теперь еще и над трупом изгаляются. Я просто сгорала от нетерпения узнать, что творит с ним этот странный доктор. Отыскав в дальнем конце коридора лестницу, ведущую вниз, я начала осторожно спускаться. За поворотом стены, внизу лестницы, горел свет, но никаких звуков не было слышно. Преодолев эту часть пути, я оказалась еще в одном коридоре, от которого в разные стороны расходились двери. Пистолет я держала в руке, снятым с предохранителя. Если бы сейчас кто-то кинулся на меня, я бы не раздумывая выстрелила. Сама себе я напоминала бомбу, готовую взорваться в любое мгновение.

В другом конце коридора виднелось открытое помещение гаража, в нем стояла та самая «Волга», в которой мне уже довелось прокатиться сегодня. Свет в гараже не горел. Гадать, за какой же из дверей спрятан труп Горбатого, я могла до утра. Значит, оставалось только заглядывать в каждую. Занятие не из приятных, тем более что я наверняка наделаю много шума. Медленно, прислушиваясь и оглядываясь, держа перед собой пистолет, я двинулась к ближайшей двери справа. Она оказалась запертой. Со следующей повезло еще меньше – у нее даже не было ручки. Так я добралась до гаража, не сумев заглянуть ни в одну комнату. В гараже не было ни души, и я перешла на другую сторону коридора. Гул проезжающих по улице машин едва доносился до подземелья, но стены каждый раз слегка дрожали, и у меня по коже пробегали мурашки. Взявшись за ручку очередной двери, я ощутила неприятный холодок в позвоночнике и резко обернулась. Страшная, оскаленная рожа с окровавленным ртом и выпученными глазами, протянутые ко мне скрюченные пальцы – вот что я ожидала увидеть за спиной. Но ничего этого не было. По-прежнему стояла тишина. Меня передернуло. Судорожно вобрав в себя воздух, я немножко ослабила побелевшие от напряжения пальцы, сжимавшие пистолет, и тихонько потянула ручку двери на себя. Она подалась без скрипа, и я увидела обыкновенный встроенный шкаф, заполненный хламом и слесарными инструментами. У меня отлегло от сердца. К следующей двери я уже двигалась смелее. Но не успела даже ухватиться за бронзовую ручку, как вдруг погас свет. Стало абсолютно темно, и меня охватила паника. Прижавшись к стене спиной, я выставила пистолет и прислушалась. В начале коридора, откуда я пришла, громко хлопнула дверь. Теперь я могла выбраться только через гараж. Умирая от страха, двинулась к нему на ощупь, вдоль стенки, благо отошла совсем недалеко. Бедное мое сердечко металось, стучало неистово, но я ничем не могла ему помочь, потому что была на грани припадка. Мне хотелось кричать, но я боялась выдать себя.

И вдруг я кожей ощутила чье-то присутствие в темноте. Потом услышала сдавленное дыхание и крадущиеся шаги. Казалось, кто-то тянет ко мне руку и вот-вот дотронется… Это было поистине непереносимо и мерзко, но из последних сил я держалась и ползла вдоль стены. Господи, за что мне такое наказание!

Душа чуть не покинула меня, когда дверь гаража перед моим носом с грохотом захлопнулась. Я оказалась в ловушке, в западне, как в том холодном и темном ящике в морге. Неизвестность давила и разрывала меня на части. Закусив губу от отчаяния и бессилия, с непроизвольно вырвавшимся из моей груди стоном я сползла по стенке на пол. Пистолет с шумом выпал из ослабевшей руки, и пришлось смириться с неизбежным. Слезы градом покатились из глаз, и я разрыдалась, как маленькая девочка. Хриплое дыхание отчетливо раздалось прямо надо мной, и в следующее мгновение голова моя раскололась на части, и я провалилась в забытье…

…Очнулась я уже в гробу. Это был довольно неуютный, грубо сколоченный ящик, обитый красной материей снаружи, а изнутри застеленный простыней. Он был явно не моего размера – связанные ноги с трудом помещались в нем, а плечи упирались в жесткие доски. Я была опять обмотана пластырем, только рот на этот раз не был залеплен. Крышка стояла рядом, у стены, на табуретке лежал молоток с гвоздями. В просторной комнате горел свет. Она была похожа на операционную. Посередине стоял операционный стол, над которым висела большая лампа, еще виднелись небольшая тумбочка с хирургическими инструментами, раковина с кранами для воды, несколько стульев, шкаф и огромный холодильник. На столе, как и положено, лежал совершенно голый человек, которого я не могла рассмотреть из-за яркого света, а около него стоял доктор Крильман в марлевой повязке со скальпелем в руке. Увидев все это, я пожалела, что очнулась. Лучше бы он так и закопал меня, бесчувственную, в землю, чтобы не испытывать этого ужаса. Я пошевелилась, и он обернулся.

 – А, очухалась, дрянная девчонка! – зло проговорил он, направляясь ко мне со скальпелем в испачканной чем-то руке, затянутой в хирургическую перчатку. – Сейчас мы с тобой поговорим по душам, – он осклабился и провел лезвием перед моим лицом.

Я зажмурилась.

– Страшно, сучка? – процедил он. – Ничего, радость моя, это еще цветочки. Ты у меня еще пожалеешь, что родилась на свет. Ты умрешь в страшных муках, я обещаю, и теперь тебя уже ничто не спасет. Но сначала мы поговорим. Подожди только, я закончу с моим клиентом.

Открыв глаза, я увидела, как он вернулся к «больному». Привыкнув к свету, я пригляделась – и о, ужас! Моему взору предстала страшная картина. Все тело лежащего на столе Горбатого, которого я сразу узнала по физиономии, было искромсано вдоль и поперек. Меня чуть не вырвало. Слава Богу, хоть не было крови, а то бы я опять упала в обморок.

Склонившись над разорванной ногой бандита, Крильман поковырялся в ней руками, подергал, что-то хрустнуло, и он вытащил какой-то тускло блеснувший предмет. Осторожно, будто это большая ценность, отнес предмет к шкафу и положил на полку. Потом, удовлетворенно оглядев развороченные останки, вышел из операционной.

Вскоре послышался грохот, и в комнату вкатилась металлическая тележка с гробом. Он был побольше, чем мой, и накрыт крышкой. Подкатив этот нехитрый транспорт к телу, доктор снял крышку и уложил Горбатого в гроб, свалив его как попало, и даже смел ладонью со стола крошки. Затем опять закрыл крышку, принес молоток с гвоздями и начал заколачивать. Каждый удар дикой болью отдавался у меня в голове, по которой, очевидно, этим самым молотком уже один раз ударили. Закончив, Крильман взглянул в мою сторону, недобро ухмыльнулся и поволок тележку с гробом обратно. Я от всей души позавидовала Горбатому: ему уже было все равно, он ничего не чувствовал. А каково будет мне, если этот врач-садист начнет так же разделывать меня, да еще без наркоза, как обещал? Нет, лучше умереть сейчас! Но как?! На этот раз меня связали так, что я вообще не могла шевелиться, даже дышать было трудно. Я прислушалась. Сюда не доходил даже звук машин, значит, кричать бесполезно. Не знаю почему, но мне не хотелось страдать и мучиться, мне хотелось домой, к Валентине, чтобы достать из холодильника бутылку водки, надраться и забыть весь этот кошмар и никогда больше к нему не возвращаться даже в мыслях или во сне. Не дай Бог кому-то такое пережить!

Крильман вернулся с порожней тележкой, снял белый халат, бросил его на стол, где ранее лежал мертвец, будь он неладен, и уселся рядом с моим гробом, у изголовья. Но этот изверг, судя по всему, не собирался меня оплакивать или читать панихиду по безвременно усопшей рабе Божьей Марии. Вместо этого он закурил сигарету, выпустил мне в лицо густую струю дыма, посмотрел, как я морщусь, и с дрянненькой улыбочкой сказал:

– Ну вот, я закончил, и, как видишь, тебе не удалось мне помешать. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. Ты, наверное, ломаешь голову, зачем понадобился мне этот мертвый уголовник? Хи-хи-хи! – тоненько хихикнул он. – Ставлю миллион против ничего, что ни за что не догадаешься! И правильно, и незачем тебе знать – на том свете тебе это все равно не понадобится. Ты мне вот что лучше скажи: как ты мой адрес узнала?

– Вы в курсе, что ваш дом окружен и сюда вот-вот ворвется мой босс и изрешетит вас из пистолета? – выдала я ему с усмешкой.

– Не смеши меня, сучка! – Он пригладил свою бородку. – Твой босс – идиот. Я уже все о нем знаю. Он начинающий дилетант, таких сейчас полно на каждой помойке, и мне, профессионалу, такие не страшны. К тому же его здесь нет и быть не может. Ты думаешь, я не видел, как ты пришла? У меня здесь, между прочим, видеофон стоит. Хорошо, что эта глупая курица тебя впустила, хотя я ей сказал, дуре, никого не впускать. Я ведь специально тебя в подвал заманил, чтобы ты уже никуда не делась. У меня даже прибор ночного видения есть для таких случаев. Так что, детка, у тебя нет никаких шансов, а теперь рассказывай мне все, что разнюхала обо мне, и тогда, может быть… – он сделал паузу, – я тебя пожалею.

– И отпустите? – с надеждой спросила я.

– Можно сказать и так, – он хитро усмехнулся. – Просто убью перед тем, как закопать в землю. В противном случае я тебя усыплю и похороню в этом гробу. Представляешь, что с тобой будет, когда ты проснешься? – Он хихикнул, а мои волосы встали дыбом. – Ты будешь лежать в могиле рядом с этим бандитом, и никто никогда не узнает, куда ты исчезла, и не придет на твою могилку, чтобы положить цветочки или покрасить оградку. Ты будешь покоиться там, где хоронят дохлых собак и бомжей, – на свалке, а не на кладбище. Вместо креста, – продолжал смаковать он, – на твоей могиле будет куча помоев или говна. Нравится тебе такая перспектива? У меня, например, так просто сердце радуется, как подумаю о тебе. Ты за все заплатишь, курва длинноногая: за мои хлопоты, за потраченные нервы, за Замуховского, который сейчас лежит в коме, за Александра, у которого парализовало половину лица, за сутенера, от которого я с таким трудом и затратами отмылся сегодня, – за все получишь, когда будешь лежать и задыхаться в гробу под двухметровой толщей земли. Может, ты даже еще и увидишь, как тебя начнут живьем разъедать черви, почувствуешь их вкус, когда они полезут тебе в рот, а ты станешь поедать их, потому что тебе будет очень хотеться кушать. Ты умрешь медленно и страшно – это будет моей местью всем тем, кто мешает мне, и уроком в назидание глупцам.

– Дяденька, а может, не надо? – прохныкала я. – Честное слово, я больше не буду! Отпустите меня, пожалуйста, я ничего никому не скажу.

– А какого хрена тогда ты сюда приперлась, да еще и с пистолетом? Чтобы пожелать мне спокойной ночи? Или, может, извиниться за доставленные неприятности? Увы, это не так, и ты сама об этом знаешь. Поэтому я уничтожу тебя как единственную свидетельницу моего бизнеса. Больше ведь никто не знает, не так ли? По крайней мере не догадывается. Замуховский ничего не скажет– он сам по уши замешан, как и студенты… Кстати, ты не знаешь, где Дмитрий, с которым мы ехали в машине?

– Отпустите меня, – всхлипнула я, – пожалуйста!

– Ну что за народ пошел? – удивленно воскликнул он. – Сами лезут в пекло, а потом просят кочегара, чтобы он их вытащил! Тебя же никто сюда не звал и в морг тоже, и в машину мою тебя силком не запихивали. Зачем ты все это делала? Тебе бандиты большие деньги пообещали? Сколько, скажи, мне интересно просто.

– Тысячу баксов! – соврала я как бухгалтер, не желая раскрывать истинные доходы своей фирмы.

– Тысячу?! И за какую-то паршивую тысячу ты рисковала жизнью?! Не верю! Впрочем, теперь это уже не имеет значения – тебе конец, и ты умрешь бесплатно. Кстати, тебе повезло – твоим родственникам не надо будет тратиться на похороны. Может, им счет выставить, а? – Он гадливо подмигнул. – Так ты не видела моего помощника?

– Видела. Это он дал мне ваш адрес. Я сдала его в милицию. Он там все уже рассказал, и вам все равно не спастись.

– Неправда, – усмехнулся он. – Он не мог ничего рассказать. И не могла ты его сдать, потому что тебя саму милиция ищет.

– Но ведь вас же сдала?

Он на мгновение задумался, почесал бородку и проговорил:

– Нет, меня ты не сдала, а подставила, причем нагло и подло, и за это я на тебя очень разозлился.

– А за что меня ищут?

– За разбойное нападение на морг и за сексуальные домогательства к порядочным мужчинам! – хихикнул он.

– Это вы-то порядочный?! Да от вас за версту разит подлостью!

– За запах не сажают, милая моя, он не является доказательством на суде. А вот тебя хотят посадить за нанесение тяжких телесных повреждений, наглое вторжение в чужую машину и попытку совратить всеми уважаемого гражданина с целью вымогательства и шантажа. Но не волнуйся, тебя не посадят, я избавлю тебя от суда и тюрьмы.

– Огромное вам спасибо! – от души поблагодарила я ублюдка и плюнула ему в рожу.

– Не понимаю, за что, – спокойной утерся он. – Итак, давай перейдем к делу. Что знает твой детектив обо мне? Только говори быстрее, а то уже пора ехать на свалку.

– Я все скажу, если вы удовлетворите мое любопытство, – твердо заявила я. – Скажите, зачем вам понадобился этот труп? Могу я, в конце концов, знать, за что так мучилась?

Он посмотрел на меня, тяжко вздохнул и сказал:

– Черт с тобой! Но только поклянись, что потом все мне расскажешь, и только правду.

– Клянусь! – заверила я его.

– Ты знаешь, сколько, к примеру, стоит искусственное сердце? – спросил он весело.

– Понятия не имею.

– Так вот я тебе скажу: очень много, очень, особенно если изготовлено за рубежом. В человеке иногда бывает напихано столько дорогостоящих искусственных органов и их заменителей, что он напоминает сундук, набитый драгоценностями. Просто сумасшествие зарывать все это в землю! Такие органы не портятся, не нужно возиться с ними, как с натуральными, поэтому они так меня и привлекают. Нет ничего проще, как вытащить их, немного привести в божеский вид, а потом поставить кому-то другому за громадные деньги. Никто и не узнает, что ему поставили уже бывшее в употреблении сердце. Главное, чтобы работало, не так ли? А этот бандит был буквально напичкан такими штучками. У него была трудная жизнь, его часто били, резали, в него не раз стреляли. В результате на нем не осталось живого места в буквальном смысле слова. У него было много денег, и он лечился за границей. На поломанных руках, ногах и ребрах у него стоят платиновые и серебряные пластины, в пробитой черепушке – то же самое, у него искусственное сердце, золотые зубы и так далее. Я все это вытащил. К сожалению, в таком виде его теперь не примет ни один родственник – он весь распотрошен. Поэтому пришлось похитить его из морга. Честно говоря, не думал, что его дружки так рьяно станут его искать. Обычно им нет никакого дела до своих трупов. Но и они скоро успокоятся, занявшись своими делами.

– А откуда вы узнали, что в нем столько добра?

– Я же врач, миленькая моя, – спокойно сказал он. – Мне положено знать такие вещи. Тем более что он лечился в нашей больнице, есть медицинские карты, знакомые доктора. За небольшую плату мне всегда говорят, если имеется что-то интересное. Обычно я обхожусь без похищения, потому что вырезаю нужные запчасти прямо в морге. Родственникам говорят, что шрамы от вскрытия, и никто ни о чем не спрашивает. Но у этого урки оказалось бы слишком много шрамов, и обязательно бы возникли вопросы, а это для меня нежелательно. Пришлось пойти на риск, – он вздохнул. – Но теперь уже все позади.

– Ну и дрянь же вы! – прошептала я, пораженная таким откровенным цинизмом.

– Зато богат и счастлив! – рассмеялся он. – А ты думаешь, сейчас кто-то деньги по-другому зарабатывает? Как бы не так! Только те же бандиты, например, измываются над живыми людьми, а я, как видишь, над трупами, которым уже все равно, хи-хи.

– За это тоже есть статья в Уголовном кодексе, – попыталась я устыдить его. – Осквернение трупов.

– Ну-у, до этого, я уверен, не дойдет. А теперь твоя очередь рассказывать. – Он посмотрел на часы. – У тебя есть пять минут, выбирай: или умрешь сразу, или зарою живой.

– А вы что, бы выбрали? – искренне спросила я. – Посоветуйте, пожалуйста, а то я сама теряюсь от разнообразия возможностей.

Крильман посмотрел мне в глаза и сказал:

– Я советую тебе говорить правду.

– Даже не знаю, с чего начать. В общем, я никому ничего не сказала. Мой шеф понятия не имеет, куда я пошла, честное слово! Ваш помощник отказался разговаривать, только адрес назвал. Я приехала сюда на свой страх и риск. Это все. Пожалуйста, отпустите меня! – опять захныкала я.

– Что, даже и записки не оставила своему пентюху? – недоверчиво спросил он.

– В том-то и дело, что не оставила, забыла! – воскликнула я.

– Что-то ты темнишь, родная моя. Не верю я тебе. Ты же не полная дура. Впрочем, это не исключено. А пока сюда действительно никто не приехал, нужно тебя спрятать, да так, чтобы никто не нашел, – он подмигнул мне, встал и пошел к шкафу.

Что мне делать: кричать, ругаться, плакать, умолять? Все это бесполезно. Поздно, как говорят, пить боржоми. Я допрыгалась, и теперь уже окончательно. С ужасом смотрела я, как он намочил тряпку эфиром и пошел ко мне, как мерзко ухмыляется он под своей бородкой, как хищно блестят его глазки и раздуваются щеки.

– Прощай, радость моя, – ласково сказал он, прижимая к моему лицу тряпку. – Спи спокойно. Пусть земля будет тебе пухом…