Текст книги "Требуется секретарша"

Автор книги: Наталья Корнилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

– Что, и ночью могут сообщить?

– А кто их теперь знает, с этой демократией? – вздохнул дедок. – Пускай хоть и ночью, лишь бы платить начали.

Повертев в руках карандаш, босс тихо сообщил:

– Ну хорошо, Семен Петрович, я как-нибудь зайду к вам…

– Вот только не надо вот этих «как-нибудь»! – громко запротестовал дед. – Вы же не бюрократы какие, как все вокруг!

Босс слегка порозовел, то ли от стыда, то ли от похвалы, поскреб подбородок и смущенно проговорил:

– Знаете, чем меня пронять, уважаемый. Ладно, идемте прямо сейчас, поболтаем с вашими покой…

На столе зазвонил телефон, и он с облегчением схватил трубку. Я поняла, что, даже если там ошиблись номером, он все равно сейчас сообщит старику, что его срочно вызывают по неотложным делам. Так оно и случилось. Положив трубку, он с сожалением протянул:

– Извините, меня срочно вызывают в мою школу. Там произошло ЧП…

– Давайте я схожу, босс? – предложила я,

пожалев несчастного старика. – Проверю все и доложу вам.

– Вы не против? – живо спросил он, посмотрев на деда.

Тот только пожал плечами.

– Мне все одно, лишь бы польза была… Босс спешно ретировался, а я отправилась к деду домой слушать покойников.

2

Семен Петрович Поликарпов жил в старом пятиэтажном доме, одном из тех, что окружали наш офис. Постройки были еще дореволюционные, добротные, с широкими лестницами и облезлым фасадом. В подъезде даже имелась каморка для консьержки, в которой легко могла бы разместиться молодая семья из четырех человек. Консьержка, по понятным причинам, отсутствовала, вместо нее в комнат? стояли детские коляски. Квартира старикана третьем этаже оказалась такой же просторной, как и лестничная площадка, с высоченными потолками, громадной прихожей, из которой в разные стороны уходили двери четырех стариковских комнат. Мебель была ровесницей дома – такая же обветшалая, потемневшая от времени и долгого пользования, от нее исходил невыносимый запах древности и плесени. Все здесь, включая самого хозяина, было очень старым, отжившим свое, но еще не умершим. Паркет, истертый в некоторых местах буквально до дыр, давно потерял свой цвет и блеск, обои превратились в ингредиент штукатурки, и даже лампочки, ввинченные в черные патроны без люстр, светили как-то устало и нехотя, словно из последних сил.

Попав в квартиру, дедок сразу же вписался в нее и стал почти незаметен в родной обстановке. Усадив меня рядом с тумбочкой в холле, на которой стоял удачно подобранный в начале века под мебель древний телефон со здоровенной трубкой и металлическим наборным диском, он посеменил на кухню заваривать чай. Телефон пока молчал. Минут через десять старик принес две чашки ароматного, крепко заваренного чаю, придвинул к тумбочке еще один скрипучий стул, и мы стали вместе, обжигаясь кипятком, таращиться на аппарат.

– Где это вы такую квартирку надыбали? – поинтересовалась я.

– После войны досталась, – с гордостью ответил он. – Тогда такого добра много было, не то что сейчас, любую выбирай. Я к тому же майором был, с орденами да медалями, с ранением. Вот мне и выделили вместе с мебелью эти хоромы. А чем плохо-то…

Тут телефон, подпрыгнув, оглушительно заверещал, и дед дрожащей рукой схватил трубку.

– Алло, слушаю! – прокричал он, испуганно глядя на меня. – Кто говорит? – И беспомощно пролепетал, протягивая ее мне: – Брательник из Саратова.

Взяв трубку, чувствуя холодок в спине, я опасливо приложила ее к уху и стала слушать. В какой-то момент мне действительно показалось, что говорят из преисподней – голос был приглушенным, сиплым и шел откуда-то издалека:

– …Эти сволочи хотят у меня холодильник отобрать! Ты помнишь, Семен, мой холодильник? Ему цены нет, даром что старый! Он еще сто лет проработает, а они собрались его на дачу везти! Да его сопрут там, и все дела! Ты же знаешь, что сейчас на дачах творится – все тащат, ворье поганое…

– Алло, – робко перебила я, – кто это говорит?

Голос смолк, осталось лишь тяжелое сопение. Потом «покойник» спросил:

– Семен, что у тебя с голосом? Алло, Семен, это ты?

– Нет, это не Семен, это его внучка, а вы кто?

– Внучка?! – заволновался мертвец. – Какая внучка? Не было у него никаких внучек! Кто это? Где Семен?! – перешел на визг брательник. – Немедленно позови Семена! Ты убила его, сука, я знаю! Я тебя достану, живьем сгною в застенках!!! Семена мне, немедленно!

Я в ужасе бросила трубку на аппарат и ошарашенно посмотрела на деда. Тот злорадно усмехнулся:

– Ну что, убедилась? А у меня такое по десять раз на дню.

– А чего это он такой грозный? – с трудом приходя в себя, пробормотала я.

– Васька в НКВД работал, лихим, надо сказать, рубакой был! – хвастливо пояснил дед.

– И холодильник тоже существовал?

– Ну да, он еще при жизни все лаялся за этот холодильник со своими. Вишь, до сих пор никак не угомонится. И то сказать, его этим холодильником за хорошую службу премировали, «ЗИЛ», добрая машина была, надежная. Не то что сейчас.

– А внучек у вас и вправду не было?

– У нас с Верой детей не было, не то что внуков, – вздохнул дед печально, – Бог не дал. Мне, вишь, на фронте причинное место отстрелили… Фашисты проклятые! – и рубанул рукой воздух.

Я сочувственно покраснела.

– Вот веришь, девка, лучше бы убили совсем, чем такая напасть! Прибор-то отстрелили, а сердце осталось. Желание ведь не отстрелишь! Так и промаялся всю жизнь. До сих пор на девок заглядываюсь… На тебя вот тоже иногда в окошко смотрю. Чувства у меня, наверное, невостребованными остались, изнутри так и прет все, а выхода нету… – Он грустно замолчал.

– А как же вы женились? – смущенно спросила я, не зная, как вести себя в такой пикантной ситуации.

– Да так и женился, – горько усмехнулся он. – После войны любой мужик нарасхват был, хоть калека, хоть урод. А я весь целый с виду, красавцем слыл да еще майор, с хорошей квартирой, – он отвел глаза. – Вере, правда, до самой свадьбы ничего не говорил про недостачу – шибко уж красивой была, заполучить ее хотел…

– Бедненькая… – в ужасе прошептала я.

– А чего, свыклась со временем, куда ж, деваться, – вздохнул он. – Так и прожили век в

целомудрии. Она, правда, сначала выла по ночам, да потом перестала… Ладно, это моя I жизнь, – он отхлебнул чайку.

Я поднялась.

– Сделаем так, Семен Петрович, я сбегаю в офис и кое-что возьму. А вы пока трубку не берите, пусть звонят на здоровье.

– Что это ты задумала? – насторожился он.

– Не волнуйтесь. Установим вам телефон с определителем номера и узнаем, где эта преисподняя находится.

Я быстро выскочила за дверь, потому что уже стала задыхаться в этой спертой атмосфере среди прогнившей мебели и покойницких голосов.

Меньше чем через полчаса я вернулась, отключив свой телефон в приемной и захватив его с собой. Родион недавно оснастил контору японскими аппаратами с автоответчиками и определителями номеров, с помощью которых можно было записать разговор на пленку и узнать, откуда звонят. У меня не было иллюзий, что я получу номер телефона того света, но все же странность и необычность происходящего порождали в душе невольные сомнения: а вдруг? Подключив аппарат к сети, я села на стул, и почти сразу раздался звонок. Опасливо посмотрев на хитроумную технику, дед не решился взять трубку. На табло высветился какой-то номер, не похожий на московский, и я подняла трубку, включив запись и встроенный динамик, из которого можно было слышать весь разговор.

– Сема, сколько можно тебя ждать? – без всяких переходов послышался визгливый женский голос. – Ты всегда был бессовестным!..

Наклонившись ко мне, старик прошептал:

– Это сестра моя, Люба.

– Помнишь, я просила тебя починить розетку? Ты обещал прийти и помочь, Сема, но так и не пришел…

Я вопросительно посмотрела на деда, и тот утвердительно кивнул, пробормотав:

– Было такое. Сестра продолжала:

– Ты всегда был эгоистом, Сема, и тебе нужно было умереть раньше всех, но ты и этого не сделал! Теперь я прошу тебя о последней, такой ничтожной услуге, а ты опять проявляешь свой невыносимый характер. Это ведь так нетрудно сделать, есть масса способов, и ты их прекрасно знаешь. Мы все ждем тебя: и Верочка, и Василий, и Гриша, и я – все, кого ты довел до гроба. Приди к нам, слышишь, и мы все простим. Нам будет хорошо вместе…

Не выдержав, я положила трубку. Дед сидел и тоскливо взирал на свои потрепанные тапочки. Руки его дрожали, лицо осунулось, он весь сгорбился и, казалось, вот-вот свалится. Мне было не легче.

– И давно вас просят умереть? – тихо спросила я.

– Да не так уж, – он прокашлялся. – Недели две, может. Раньше просто болтали ерунду, а потом вот звать стали…

Телефон опять зазвонил. Мы с дедом вздрогнули, я подождала, пока не высветятся цифры номера, включила запись, динамик и взяла трубку. Говорила совсем другая женщина, голос был тихим и монотонным:

– Семен, ты прости, что я тогда выкинула в окно твою фронтовую фляжку. И окно разбила, помнишь? Но только больно уж разозлилась на тебя. Спасибо соседям, подобрали

и принесли – все мне теперь легче грехи замаливать здесь. Знаешь, ты не торопись к нам. Я тут подумала, когда молилась: трудно тебе здесь будет, ты ведь за всю свою жизнь никому ничего хорошего не сделал, только гадил всем и меня мучил. А как сюда попадешь, то уже ничего не исправишь, изведешься только. Я тебя, подлеца, всю жизнь жалела и теперь жалею, потому и говорю: сделай ты там хоть что-то хорошее кому-нибудь, пусть малость, но добрую. Тогда тебе здесь легче будет немного, по себе теперь знаю, слышишь? Так что ты уж подумай там, пересиль себя, поломай, но доброе дело сотвори и прощение получишь, не так жарко гореть будешь…

Семен Петрович выхватил из моих рук трубку и исступленно закричал:

– Вера, алло, что ты несешь, какое еще дело?! Сдурела ты там совсем, на том свете?! А то я тебе никогда добра не делал! Да и что мне сделать, кому? Никого ведь из родных не осталось!

– А ты чужим сделай. Подумай сам, вспомни, что у тебя есть и чем еще людям помочь можешь. Не будь ты скрягой перед смертью.

– Это я-то скряга?! – взвился несчастный старик. – А кто тебе всю жизнь платья дорогие покупал, отрезы сторублевые, не я?! Ты у меня в шелках да в золоте ходила, а теперича скрягой обзываешься? Да пропади ты пропадом!!!

Я нажала на рычаг. Дед, грудь которого бурно вздымалась, а из глаз сыпались гневные искры, негодующе посмотрел на трубку, плюнул в нее и в сердцах швырнул на место, чуть не расколотив нашу собственность. – Ты слыхала? Это ж надо такое сказануть! – Он с ненавистью втянул в себя воздух. – Скряга…

– Да вы не принимайте все так близко к сердцу, – начала я успокаивать его. – Вы же, надеюсь, не верите, что разговаривали сейчас со своей женой?

– А то с кем же, по-вашему, я разговаривал? – искренне удивился старик. – Конечно, с женой! Она у меня всю жизнь такая вот была, все пилила меня ни за что ни про что. Я же говорю, что все ихнее: и голоса, и манеры, и подробности всякие знают… – он возмущенно хмыкнул.

– Это-то и странно, дедушка. Откуда они все это знают?

– Это ты сама странная. Как им не знать, если они сами все это делали при жизни? Чего ж тут удивительного? Ты лучше подумай, как отвадить их от меня, чтобы в покое оставили.

– Это уже не в моей компетенции, – я засобиралась уходить. – Пусть босс сам разбирается. Я ему отнесу записи разговоров, он прослушает, попытается узнать, откуда звонили и все такое. Аппарат я вам оставлю пока – пусть с автоответчиком разговаривают, если уж им так невмоготу. Кстати, драгоценности какие-нибудь есть в доме?

– А зачем тебе это? – подозрительно спросил он.

– Ну, если кто-то так откровенно вас раскручивает на доброе дело, значит, хочет что– то получить. Что бы это могло быть, как думаете?

Старик задумался. Потом твердо сказал:

– Нету у меня ничего, это точно. Все ейное золото и броши, что были, я ей в гроб положил, чтобы и там ни в чем не нуждалась. А она вишь: скряга… – Он насупился. – Совесть совсем потеряла. Платья ее все в шкафу висят, да и не богатство это никакое уже. Шуба вот только, норковая, но ее моль поела. Нет, ничего у меня такого нет, чтобы кто-то позарился – все продал уже, что можно было. Слушай, а что она там имела в виду, когда про доброе дело говорила? Может, двор пойти вымести или площадку вымыть в подъезде? – Он растерянно поднял глаза. – Какое я еще могу доброе дело сделать? Стар уж совсем…

– Вы вот что, Семен Петрович, – подумав, сказала я, – пока вообще ничего никому не делайте без нашего разрешения. Мы теперь за вас отвечаем и в обиду никому не дадим. Вас хотят обмишурить, это и ежу ясно как Божий день, и нам нужно выяснить, кто это. Одно скажу, способ они выбрали довольно оригинальный. Запомните: это не ваши родственники, а мошенники, хитрые и хорошо подготовленные. Я уверена, что босс их выведет на чистую воду, только вы не мешайте и делайте что скажем. В квартиру никого не пускайте, никому не открывайте вообще. Ключей больше ни у кого нет?

– Откуда?

– Ну вот и замечательно. Если что, сразу звоните нам и ждите. Все поняли?

Поморгав глазами, дед тяжело вздохнул и проскрипел:

– Все сделаю, как скажете, только избавьте меня от этой нечисти…

– Избавим, дедуля, не волнуйтесь. Все, я пошла, а вы запирайтесь. Автоответчик не будет ничего отвечать, а только запишет их голоса. Не слушайте их и не соглашайтесь ни на какие уговоры. Если позвонят насчет пенсии, то вы услышите и сможете поговорить. До скорой встречи.

Вытащив из телефона кассету с записью и заменив ее другой, я ушла, оставив деда тупо разглядывать мою визитную карточку с номером телефона офиса. Двери у него были прочные, дубовые, а замок надежный.

…Босс, внимательно выслушав мой доклад и запись телефонных разговоров, изучив номера телефонов, скопированные мной с определителя, просмотрел телефонный справочник и недовольно сказал:

– Первый раз звонили, кажется, из квартиры, но одна цифра почему-то не высветилась. Потом уже звонили из автомата. Это нам ничего не дает, как и их голоса. Говоришь, квартира у деда большая?

– Не то слово, босс. Она просто огромная, да еще в самом центре Москвы. Если верить тому, что у него больше ничего нет, то они точно нацелились на его хоромы.

– Но какие хитрые бестии! – проворчал восхищенно он. – О таких методах даже я ничего не слышал. Сколько такая квартирка может стоить нынче?

Я прикинула примерную сумму и сказала:

– Если в ней сделать евроремонт, поставить импортную мебель и сантехнику, то четырехкомнатная в этом районе потянет на все двести тысяч, если не больше.

– Да, игра стоит свеч. Как, интересно, они узнали про него? И про холодильник, про фляжку, розетку. Надо бы выяснить у деда, может, он кому рассказывал.

– Не думаю. Он, похоже, отшельник, ни с кем не общается. Кстати, про фляжку легко могли от соседей узнать – они же ее подобрали…

Босс удивленно посмотрел на меня:

– Соображаешь, действительно могли. Но как же все остальное? Я допускаю, что его родственники жаловались на него соседям, мошенники расспросили их и узнали подробности его жизни. Но это ведь сколько работы нужно проделать, сколько информации собрать, даже в Саратов съездить – нет, это не реально. И потом, как они голоса подделали? Сколько, он говорил, пять лет уж прошло, как родные отмучились? Но пять лет назад еще не было такого бума вокруг жилплощади – приватизация только начиналась, и преступники еще не освоили систему отъема жилья незаконными способами. Значит, они вышли на старика уже в наше время и, следовательно, не могли слышать голосов умерших. Тогда как они смогли их подделать? Да еще так точно, что сам старик клянется, что это его родня. Странно все это… Остается версия, что дед уже не помнит ничего и мошенники ему просто внушили, что он слышит именно жену или брата. Теперь он уже и сам верит, и нас в заблуждение вводит. Но мы не поддадимся, верно? – Он хитро улыбнулся.

Я с восхищением посмотрела на него и уважительно склонила в знак согласия голову, не такую умную, как его, но зато гораздо более симпатичную. Он продолжал:

– Зря ты сказала про внучку. И вообще не нужно было встревать – ты их вспугнула. Видимо, они хотели потихоньку додавить его, зная, что он нелюдим и будет сам разбираться со своими проблемами. Но теперь, когда ты влезла, они наверняка ускорят развитие событий, то есть перейдут к более решительным и уже проверенным способам – постараются похитить его и силой заставят подписать дарственную. Это, конечно, рискованно, старик может не выдержать и умереть от насилия, но они уже не остановятся, потому что слишком много трудов и денег затратили на это дело и теперь не захотят все терять. Наверняка они уже в пути, – спокойно заключил он, с довольной улыбкой откидываясь в кресле.

– Так что же мы сидим?! – в ужасе воскликнула я.

– Ты ведь сказала ему, чтобы он никому не открывал?

– Сказала.

– Нечего тогда и волноваться. Если они станут ломиться к нему, он тут же позвонит нам и мы сразу же прибежим. Двери у него крепкие?

– Без лома не вскроешь. Замок тоже хитрый, отмычкой не возьмешь, довоенное производство какое-то. Если сам не откроет, то без шума войти не смогут, а там соседи кругом…

– Забудь про соседей, Мария, – строго сказал босс. – Не те сейчас времена. Никто и носа не высунет на шум – своя шкура дороже.

, Даже в милицию позвонить побоятся. Так что надежда только на нас.

– Вы меня пугаете, босс. Может, нанять милиционера для его охраны?

– А если я ошибаюсь? Милиционер, конечно, хоть столб охранять будет, пока ему платят, но что я скажу его начальству, что покойники в последнее время слишком активизировались? Не поймут…

На столе зазвонил телефон, и босс с недовольным видом поднял трубку. Почти сразу же лицо его вытянулось удивленно, и он быстро проговорил:

– Ни в коем случае не открывайте ему! Мы уже выходим!

Бросив трубку, он легко вскочил, вытащив из стола кобуру с пистолетом, и уже на ходу проговорил:

– Старик утверждает, что в его дверь звонит покойный брательник из Саратова. Он узнал его в «глазок» и дрожит от страха.

– О Господи!..

Пулей вылетев из офиса, мы побежали к дому. До подъезда было метров пятьдесят, и он был скрыт деревьями, но мы все же увидели, как от него на высокой скорости отъехала синяя иномарка с тонированными стеклами и скрылась за углом дома. Номер рассмотреть было невозможно, да и бессмысленно, потому что он наверняка был поддельный. Не сбавляя, однако, хода, мы пронеслись мимо на удивление пустых лавочек в подъезд, влетели на третий этаж и застыли перед распахнутой настежь дверью стариковской квартиры. Деда похитили.

В этом можно было не сомневаться, однако Родион обшарил все комнаты и только после этого занялся прихожей. Следов борьбы нигде не обнаружилось. Не было и следов взлома. Что нас поразило, так это ключ, торчавший снаружи в хитром замке. Значит, он был у бандитов! Еще одна загадка. Вытащив ключ, босс внимательно осмотрел его и пришел к выводу, что он не поддельный, а выпускался явно вместе с замком много лет назад. Прихватили преступники и наш замечательный телефон с автоответчиком и АОНом, который я оставила деду. У дверей в коридоре стояли те самые тапочки, что я видела на старике, что означало, что он даже успел переобуться. Или его переобули сразу в белые тапочки…

– Нас обули, – сокрушенно сказал босс, садясь на табуретку, на которой раньше сидела я. – Увели клиента прямо из-под носа. И у кого – у лучшего сыщика Москвы! – Он вытащил из кармана трубку и стал набивать ее табаком из кисета, заботливо вышитого для него Валентиной.

– Что думаете делать, босс? – робко спросила я.

Раскурив трубку, пыхая, как паровоз, он оглядел квартиру и проговорил:

– Да-а, квартирка и в самом деле хороша. Огромная, так скажем, квартирка. Как вот только найти в ней документы на нее – это вопрос. А найти нужно. Без них бандиты не смогут ничего сделать. Стоп! – он вдруг просветлел лицом. – Кажется, я знаю, где документы!

– Где?! – радостно вскинулась я.

– У мошенников, – поник он, глядя на, вешалку. – Я видел эти бумаги, когда проверял его документы в офисе, значит, он носил их в пиджаке, А пиджака, как видишь, на вешалке нет. Ладно, закрывай квартиру, забирай ключ, и идем в контору. Мне там лучше думается.

В офисе босс усадил меня в кресло для посетителей и дотошно переспросил о моем разговоре с дедом у него дома. Я пересказала все слово в слово, а он делал какие-то пометки карандашом и все время напряженно думал. Впервые я видела, как работает его гениальная кудрявая голова, мозги в которой крутились не как у всех нормальных людей, а в другую или, вернее, сразу во все стороны. После моего доклада он поднял трубку телефона, набрал номер и сказал, даже не поздоровавшись:

– Это Родион. Скажи, кто в нашем районе самый главный маклер? Хрящ с командой? А как он обычно действует? – И начал что-то записывать. – Так, подкуп, фиктивные ордера, через психиатра… А как фамилия психиатра? Наталья Ващенко? Все-то вы знаете в своем МУРе. А почему не берете? Доказательств нет? Это бывает… А кто, кроме Хряща, еще может здесь орудовать?.. Все поделено, говоришь, и чужаков сразу кончают? Славные ребята. А с применением насилия можно отобрать квартиру? Легко?! Как это? Со своим нотариусом… Лихо. Значит, от человека только подпись на дарственной требуется, и все дела? Этак можно и меня из будки выселить… Ну-ка, брат, расскажи-ка все поподробнее…

Устроившись поудобнее за столом, он начал слушать. Минут через пять положил трубку, тоскливо посмотрел на меня и изрек:

– Хана нашему деду. И его квартире тоже хана. Зря мы их вспугнули. Так, может быть, хоть жив остался, побомжевал немного. У меня тут однокурсник в МУРе работает, так он поразительные вещи рассказывает…

– Вы же говорили, что в ФСБ.

– Это другой однокурсник – курс у нас был большой, – терпеливо пояснил он. – Так вот, он сказал, что с приватизацией в России появилась масса людей, и глупых, и умных, обладающих солидным капиталом в виде своих жилищ. Государство, как всегда, не позаботилось об их защите, и преступники открыли настоящую охоту за этой халявой. Заставляют человека подписать дарственную на свою квартиру, нотариус, купленный ими с потрохами, тут же, на месте пытки, заверит это дело, и все – закон уже переходит на сторону преступников. Только в нашей многострадальной стране может быть такое! И дураку ясно, что введением института частных нотариусов государство узаконило преступность, развязав ей руки! Скопище идиотов! – Он недовольно шмыгнул носом. – Но слушай дальше. Хозяина потом убивают, если он один прописан в жилище, и устраивают все так, будто он умер естественной или случайной смертью. После этого можно спокойно вселяться в квартиру или продавать ее. Наш клиент идеально подходит для них, поэтому-то они в него так и вцепились. Однокурсник говорит, что сегодня в Москве только чудом можно не попасть в лапы мошенников, покупая или продавая квартиру. Милиции известны все их методы, и те уже не рискуют действовать внаглую, с применением откровенного насилия, а обрабатывают хозяев морально, доводят до психушки, оформляют опеку и так далее. Или же просто подделывают документы. В нашем случае работают явно не местные, потому как сигналов о воскресших покойниках в милицию раньше не поступало. Значит, мы имеем дело с залетными молодцами, а их всегда очень трудно вычислить.

– Постойте, как: я поняла, они должны будут вернуть деда в квартиру?

– И вернут, только не деда, а его труп. Подкинут незаметно, а потом соседи обнаружат его с инфарктом или выбросившимся с балкона – мало ли что, человек старенький, одинокий… – Он вздохнул. – Так что дело это дохлое и шансов у нас очень мало.

– А что вы вообще хотите спасти: деда или квартиру? – подозрительно спросила я.

– Я хочу сделать и то и другое, а также поймать этих мошенников, – спокойно ответил он. – Мой друг сказал, что вычислить их практически невозможно. Но я постараюсь. Это, оказывается, одна из самых преступных сфер в Москве со времен начала приватизации. У них все куплено: нотариусы, ДЭЗы, РЭУ, БТИ и так далее. К несчастью, сбылась мечта всех бандитов – в стране теперь все можно купить за деньги. Неподкупным быть или невыгодно, или опасно для жизни. Настали золотые времена для преступников. Они могут оформить документы на твою квартиру, явиться к тебе домой и оспаривать свои права. Если бы не штамп с пропиской в паспорте, тебя бы просто выкинули вон и даже не стали бы разговаривать. Слава Богу, что прописывают еще в милиции, но, говорят, и прописку скоро отдадут в ведение РЭУ. Тогда в Москве вообще будут жить одни бандиты, которые повышвыривают всех москвичей из их квартир, в том числе и этих тупоголовых горе-законодателей…

Он опять поднял трубку и куда-то позвонил:

– Это Родион. Узнай мне все о Семене Петровиче Поликарпове, семидесяти девяти лет от роду, проживающем по адресу… – он продиктовал адрес. – Узнай, где похоронены его ближайшие родственники… Нет, его могила меня пока не интересует… Проблемы не у меня, а у него. Все, сделай это очень быстро. Жду.

И положил трубку.

– Что, еще один однокурсник? – удивленно спросила я.

– Да, еще один.

– А зачем вам могилы дедовых родственников?

– Меня не оставляет в покое этот дурацкий ключ. Если дед был так хорош, что зарыл в землю все золото вместе с женой, то ему легко могло прийти в голову положить туда и ключ, чтобы она могла в любой момент попасть домой с того света. Похоже, он хоронил ее как царицу египетскую. Других версий у меня пока нет. Найдем, кто вскрыл могилу, найдем и преступников с дедом.

– Но мы ведь еще не знаем, вскрывали ее или нет?!

– Узнаем, не волнуйся. Кстати, где там Валентина? – Он посмотрел на часы. – Пора обедать уже…

Пообедав в шикарно отделанной столовой на втором этаже башни, мы спустились вниз, и почти сразу же раздался телефонный звонок. Родиону сообщили, что жена и двое родственников похоронены на Люблинском кладбище и что все остальные сведения о них сообщат позже.

Мы с боссом сели в недавно купленный для деловых разъездов джип и отправились искать могилы. Он почему-то не умел водить и наотрез отказывался учиться, поэтому вести пришлось мне, как всегда, а он лишь приказывал мне ехать потише и соблюдать все правила, которые почему-то знал назубок. Поставив машину на стоянке, мы пошли бродить по длинным рядам огромного кладбища. Найдя нужную могилу, мы невольно замерли перед стандартной гранитной глыбой с именем жены Поликарпова. Могила была страшно запущена, неухоженна, цветы на венках давно выцвели и скукожились, краска на оградке вся облезла, и мне стало ясно, как сильно любил старик свою женушку, которую так и не узнал как женщину.

– Могилу вскрывали, – уверенно сказал босс, осмотрев место захоронения.

– Не похоже, – не столь уверенно возразила я.

– Совершенно точно. Правда, это было не пять лет назад, а гораздо позднее, – он развернулся и пошел по другой стороне ряда, всматриваясь в надписи на надгробьях и в землю. Потом вернулся и твердо проговорил: – Примерно полгода назад это было. Видишь, земля на могиле чуть желтая, с глиной? А рядом, на могиле брата, земля совсем черная. И у сестры тоже. А здесь почему-то чуть желтая. А ведь похоронили их в один год с разницей в месяц, смекаешь? Учись, пока я жив. На той стороне хоронили как раз полгода назад, и земля там такая же, с желтизной. Там есть тоже одна неухоженная могила, и выглядит она так же. Кстати, не помешало бы нашему клиенту порядок здесь навести, оградки покрасить.

– Боюсь, что оградку уже нужно будет красить и на его могиле, – пробормотала я.

– Ты права, чуть не забыл, – пробормотал босс, достал сотовый телефон и набрал номер. – Привет, это опять я. Слушай, пошли кого-нибудь по адресу, что я тебе дал. Пусть покараулит там и никого в квартиру не пускает. И оружие пусть возьмет. Нет, убить не убьют, но покалечить могут. Все, пока.

Он сложил трубку, сунул в карман и посмотрел на меня.

– Ну, идем теперь к могильщикам? Боюсь, без них тут не обошлось.

– Думаете, они вам прямо так и выложат все? – с сомнением проговорила я, двинувшись за ним.

– Главное, ты не встревай, – пробурчал он, быстрым шагом идя к выходу, где виднелись домики кладбищенских рабочих.

Но дойдя до них, он передумал и отправил меня к машине, чтобы я чего-нибудь не испортила. Обидевшись на весь свет, я забралась в джип, включила радио и стала слушать современную попсовую музыку, от которой уши вяли больше, чем от звуков похоронного марша, доносившихся с кладбища.

Босс вернулся минут через двадцать, явно чем-то обрадованный. Но я не успела узнать, чем именно, потому что, как только он сел в машину, у него в кармане затрещал телефон, и через несколько мгновений мы узнали, что нашу Валентину похитили…

Она сама позвонила и сообщила, что пока жива, но ничего не понимает и делает только то, что ей приказывают какие-то ублюдки, держа пистолет у ее затылка. Сказала, что еще перезвонит, если, конечно, останется на этом свете. Когда связь прервалась, босс, слегка побледневший, сложил трубку и тихо произнес:

– Кажется, я остался без ужина. Потом пересказал мне все услышанное.

Я была в шоке. Тучи над нашими головами сгущались что-то уж слишком быстро, и, главное, было совсем непонятно, кому и зачем это понадобилось. Все сразу смешалось в моей голове, и я даже чуть не перепугала заднюю скорость с четвертой, когда выезжала со стоянки. Босс сидел нахохлившись и мрачно размышлял:

– Значит, пока все складывалось таким образом: услышав про внучку, они испугались и решили ускорить развитие событий. Поэтому приехали и забрали деда, чтобы узнать про невесть откуда свалившуюся на их голову родственницу, из-за которой вся их грандиозная афера могла полететь к чертям. Не думаю, чтобы они не знали о его бездетности, коль так детально изучили его жизнь, но, наверное, решили не рисковать. Когда же старик рассказал, что он обратился к нам за помощью, они примчались в офис, чтобы заткнуть нам рот, но нашли там только Валентину. Смелые ребята, отчаянные. Мне это все уже начинает нравиться. – Зачем им Валентина, босс? – дрожащим от отчаяния голосом спросила я.

– Они будут держать ее как гарантию того, что я ничего не предприму против них, не побегу в милицию, а буду сидеть спокойно и смотреть, как они втаскивают в квартиру труп деда и обставляют все свои делишки.

– Как, интересно, они вошли в офис?

– Наверняка позвонили под видом обычных посетителей. Валентина их впустила, а они набросились на нее, увидев, что никого больше нет, и увезли.

– Не так-то это и просто. Она сама кого хочешь захватит и увезет, – заступилась я за подругу.

– Это да, но против пистолета не попрешь. Ладно, забудем пока об этом…

– Забудем?! – взбеленилась я, едва не врезавшись во встречный автобус, и всю оставшуюся дорогу, рыдая, доказывала бессердечному боссу, что Валентина самая-самая и нужно немедленно бросать все и мчаться ей на помощь. Я вся кипела и дымилась от возмущения, а он сидел и смотрел в окно, думая о своем, потому что все это знал не хуже меня…