Текст книги "Дети Ночи (СИ)"

Автор книги: Наталия Некрасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Тэриньяльты. Сестра главы рода просила о встрече. Нежная Госпожа никогда не видела ее, только слышала не то о ее невероятной красоте, не то о невозможном уродстве. Что же, отказывать ей повода не было. Наоборот. Нежная Госпожа поморщилась – этот сильный и странный род надо было приручить. Привязать к себе. И лучше брака узды не найдешь. Об этом так или иначе придется думать. Чем скорее, тем лучше, ибо время близится.

Она закусила губу. Неужели и прежняя королева переживала такое же? Или ее муж ничего ей не сказал? Вряд ли. Иначе свекровь не плакала бы так, когда никто не видел – Диальде случайно подсмотрела.

Нежная Госпожа готовила себя к неизбежному. Надо было свыкнуться с мыслью, что когда-то его не будет. Она представляла себе жизнь без него. Заставляла себя привыкать. Заставляла думать об этом. Сознание словно покрывалось твердой коркой, но потом сердце бунтовало, и нежелание мириться с судьбой прорывалось как кровь из запекшейся раны.

Но она ничего, ничего не могла сделать.

Ничего.

И потому она пыталась отвлечься, не думать – но это средство действовало недолго. И никто не поможет. К отцу она не пыталась обращаться. При всем своем бунтарстве, Тарья Медведь верил в незыблемость традиций. Раз так заведено, значит, король пойдет в Средоточие Мира. И раз уж ты стала супругой короля, так будь готова к тому, что он будет знать свой срок.

Снизу, по лесенке поднималась одна из ее девушек – Диальде даже не сразу вспомнила ее имя.

Девушка была хороша собой – неудивительно, других в свиту не брали. Синее переливчатое платье открывает белые точены плечи. Диальде улыбнулась. Все они охотницы за ее сыновьями.

Девушка присела в поклоне.

– Как тебя зовут? – устало спросила госпожа.

– Саинте, – ответила девушка. – Саинте из дома Рентиальтов.

– Саинте Рентиаль... Что ты хочешь сказать мне?

– Там к вам женщина. Тэриньяль.

Это имя она произнесла громким испуганным шепотом.

Нежная Госпожа Диальде улыбнулась.

– Проводи ее ко мне. Я жду ее.

«Какая же она белая», – невольно подумала Нежная Госпожа, увидев гостью. «Какая же она красивая» – была вторая ее мысль. Возможно, сладить женитьбу будет легче, чем она думала. Тэриньяль низко поклонилась госпоже Холмов. Диальде жестом показала на подушки. Гостья села.

– Приятно видеть вас, – начала разговор Нежная Госпожа. – Простите, если покажусь невежливой, но у вас ведь ко мне дело, не так ли? Так не станем прятаться за слова, говорите. – Она позвонила в маленький колокольчик, и когда снизу поднялась девушка в синем переливчатом платье, попросила ее прислать слуг с угощением. Саинте Рентиаль с любопытством и опаской посмотрела на гостью и убежала выполнять поручение Нежной Госпожи.

– Говорите же.

Белая гостья сидела, опустив глаза. Наверное, тут для нее свет был слишком ярок.

– Накройте голову капюшоном. Меня это не оскорбит, – усмехнулась Нежная Госпожа.

Белая гостья благодарно кивнула и накрыла голову. Она некоторое время молчала, подбирая слова.

– Я прошу защиты и снисхождения для моего брата. Мы нарушили запрет государя.

– Да? – вскинула брови Нежная Госпожа. – И какой запрет?

– Когда государь стал королем, – начала Асиль, – после того, как был у Средоточия..., – она мельком глянула на Нежную Госпожу – лицо той окаменело. – Он приказал тогда патрулям не заходить дальше старых постов в проходах, идущих к Средоточию Мира. А мы нарушили запрет.

– Так... говори..., – Нежная Госпожа подалась вперед. – Что там?

– Там Провал, госпожа.

Диальде вскочила. Ей стало жарко. Что-то огромное, страшное вставало на грани сознания, какая-то жуткая истина, ускользавшая из рук.

– Что же ты наделал, – пробормотала она. – Что же там было...? – Она помотала головой. – Говори дальше.

Асиль с испугом смотрела на нее. Или с жалостью?

– Мой брат сказал, что это должен узнать господин Старший принц. Но он не доверяет моему брату.

– Почему же не король? – Диальде наклонилась, вглядываясь в лицо гостьи.

– Я опасаюсь, что он... знает.

Нежная Госпожа резко отвернулась. Затем снова позвала свою девушку.

– Найди моих сыновей. Обоих. И сюда, немедленно.

Никогда еще Альдьенне не переживала таких мучительных минут. Они тянулись и тянулись, и казалось, что проходят часы. Ей было страшно, и холодно, и хотелось плакать и убежать отсюда. Она чувствовала себя попавшим в ловушку зверьком, который покорно ждет своей участи, потому, что бежать некуда. Госпожа Диальде сидела молча и ничего не говорила. Это было тяжко. Асиль спрятала ладони под мышками и опустила голову, замыкаясь в себе. Вдруг горячая рука госпожи Диальде легла ей на колено.

– Не бойся, девочка. Не бойся меня, – она говорила тихо, быстро, сбивчиво, глаза у нее были яркие и безумные. – Это мне надо бояться того, что я скоро узнаю. Я верю тебе. Потому, что это слишком похоже на то, что я подозревала. Я тоже думаю, что он знает... Выпей, вот горячее вино. Тебе будет лучше...

Она вдруг рассмеялась – или всхлипнула?

Альдьенне украдкой глянула на нее снизу вверх – лицо Нежной Госпожи вновь было спокойно.

В присутствии этой женщины Асиль почувствовала себя слабой и маленькой-маленькой, и ей стало стыдно. Тэриньяльтов недолюбливают – и что? Велика беда. А тут... она даже не могла сказать словами, что за беда нависала над Лунным домом, она только ощущала ее огромность. И обида Тэриньяльтов была по сравнению с этим чем-то из разряда мелочей жизни.

– Хорошо, что ты со мной рядом, – уже совсем спокойно проговорила Нежная Госпожа. – Иначе я опять думать начну.

Снизу послышались голоса. Нежная Госпожа резко встала.

– Идут мои сыновья. Расскажешь им все, и без утайки. А потом... потом мы будем думать.

Глава 12

«Они ведь родились почти в одну минуту, – думала Альдьенне, глядя на братьев. – А такие разные».

Младший принц был красив, и лицо у него было открытое, и все его мысли и чувства читались на нем как по книге. Старший немного пугал. Он был слишком похож на свою мать, и в нем чувствовалась такая же скрытая непонятная сила. Он чуть ли не с раздражением отвечал матери, словно она оторвала его от великого дела. Он не понравился Асиль. Ее брату нечего было ждать сердечности от Старшего принца. Это было печально.

– Помолчи! – прикрикнула на старшего сына Нежная Госпожа. – Твои великие дела – детские игрушки, и твои тайные советы ни для кого не тайна.

Старший принц внезапно присмирел, лицо его стало растерянным и беззащитным, как у ребенка.

– Простите, матушка, – сказал он, порывисто целуя руку матери. – Я и правда дурак.

– И самонадеянный дурак. Сядьте оба.

Принцы сели на подушки.

«Странно откуда этот обычай, – вдруг подумала Асиль. – Словно до Грозовых лет у нас не было стульев, и дома наши были круглыми, с очагом посередине...»

Она держалась тихо-тихо, чтобы на нее не смотрели. Это ей всегда было неприятно, она не любила чужого внимания. Иногда ей хотелось уметь превращаться в тень или как в сказках, отводить чужой взгляд.

– Это госпожа Альдьенне Териньяль, Старший, – веско сказала Нежная Госпожа. – И сейчас вы оба выслушаете ее.

«Сейчас будут смотреть». Альдьенне Асиль вдруг ощутила прилив злости, и сразу стало легче. Она успокоилась. Сняла капюшон с головы и, глядя поверх голов обоих принцев, спокойно и подробно рассказала обо всем, что было, и что она видела сама. А под конец она посмотрела прямо в лицо Старшему принцу и сказала:

– Брат мой просит у тебя заступничества, господин. Отправившись за старые посты, мы нарушили запрет твоего отца. Может, другому это и сошло бы с рук, но мы – Тэриньяльты, – с какой-то странной гордостью произнесла она. – Мне не хотелось бы, чтобы брата изгнали из Холмов.

Изгнали из Холмов. Старший никогда не задумывался о том, что это может означать. Ну, изгнали. Не убили же. А сейчас представился одинокий человек, глаза и кожа которого не выдерживают солнечного света, который бродит, прячась днями, как зверь, от чужого народа с чужими обычаями, за которым охотятся по ночам, как за тварью...

Ему стало не по себе. Тэриньяльт стал его человеком сам, по своей воле. Ты принял клятву – теперь отвечай.

– Я не дам его изгнать, – выпалил он. – Я даю слово. Это мой человек.

– Хорошо, что ты так уверен в себе, – вздохнула Нежная Госпожа.

Младший принц сидел молча и смотрел на Асиль, отводя глаза, когда встречался с ней взглядом.

– Надо немедленно рассказать отцу, – сказал после короткого молчания Старший.

– Нет, – резко ответила Нежная Госпожа. Асиль даже вздрогнула, настолько хлестко это прозвучало. Младший в недоумении смотрел на мать. – Нет. Я опасаюсь, что он... знает.

Воцарилось гнетущее молчание. Журчала подземная река Нин. Мерно капала со сталактита вода. Где-то внизу, в садах слышались голоса.

Нежная Госпожа заговорила.

– Не думайте, дети, что я не пыталась узнать, что было там. – Она не сказала, где «там», но все и так понимали. – Вот что сказал ваш отец – наш мир держится на слове. И я дал слово. Я спросила – что за слово, кому, зачем? Он ответил – этого я тоже не могу тебе сказать, иначе нарушу зарок, и не спрашивай больше. Тогда я спросила – но скажи, разве то, что ты получил, стоит вот этого страшного знания своей судьбы? И он ответил – в Холмах не будет ни смут, ни голода, ни нашествия тварей, ни неурожая, ни мора, и наш род будет благоденствовать и править. Я больше не спрашивала его. И потому мне кажется, что он знает о Провале. С кем-то он заключил договор. Что-то за это пообещал.

– А если бы он отрекся? Или не давал слова? – тихо проговорил Старший.

– Не знаю, – еле слышно ответила Нежная Госпожа. – Возможно, дело зашло уже так далеко, что не дать слова нельзя. И отречься тоже. – Она подняла взгляд. – Не вздумай идти с этим к отцу. Дай ему дожить достойно свои дни. Недолго ждать осталось. А там... там тебе решать.

Асиль закрыла глаза. Провал внизу. Провал в самом средоточии Холмов, в Средоточии Мира. И Холмы – лишь островок среди пустоты Провала, островок, который держится лишь на ниточке королевского слова.

Ей стало холодно и страшно.

Они спускались вниз, к звонким женским голосам и смеху. К обычной жизни с ее простыми радостями, такой недостижимой для них теперь.

– Ты, помнится, дал зарок, что никогда не женишься на тэриньяльтихе? – вдруг спросил Младший, словно ни в чем не бывало.

Старший исподлобья глянул на него.

– Тебе, что ли, я давал зарок? Себе. Сам себя от этого зарока и освобождаю.

– Вот как? Значит, ты решил пастись на моем лугу?

– Это ничейный луг. Пока что, – вздернул голову Старший. – И красноухая телочка гуляет как пожелает.

– Вот как, – усмехнулся Младший. – Тогда, брат, не взыщи, если она пойдет на мой луг.

– И ты тоже не взыщи.

Младший вдруг расхохотался.

– Какие же мы все-таки дураки! Тут мир того гляди рухнет, отца спасать надо, а мы – про тэриньяльтиху!

Старший лишь улыбнулся в ответ.

– Сдается мне, что если не думать о красивых женщинах, то мир точно рухнет... Кого бы она ни выбрала – без обиды?

– Без обиды и по чести, – ответил Младший.

А жизнь в Холмах шла своим чередом, и никаких перемен в ней не виделось. Как всегда, стража стояла у Провала, а охотники стерегли границы. По-прежнему люди влюблялись и рождали детей, и день и ночь сменяли друг друга. Привычные спокойствие и благоденствие царили в Холмах, и если Провал брал свою дань, так ведь не больше обычного.

И потому если случалось что-то чуть необычнее обыденного, так все Холмы судачили об этом. А из необычного вот что случилось.

Жил в Королевском холме высокородный Инда Ханерильт, знатный вассал самого короля, и была у него супруга Наэринте, женщина могучая, властная и, как говорили, славная чревом. Ибо родила она уже троих здоровых отпрысков своему мужу и ходила тяжелая четвертым. Такая плодовитость была присуща, скорее Дневному народу, но в каком из знатных родов Ночи не течет Дневной крови? Видимо, в госпоже Наэринте она сказалась через много поколений особенно сильно.

Нрав у госпожи был мужской, и не было для нее лучшего развлечения, чем славная охота. Она и у Провала встала бы, если бы это уж совсем не противоречило обычаю Королевского холма. И вот, даже будучи в тягости, она выехала со своим мужем на ночную охоту. А, надо сказать, земли, которые блюли Ханерильты, лежали к западу от Королевского холма, и там, у Молочного озера, были лучшие пастбища в окрестностях. Пастухи с недавних пор стали жаловаться на пропажу скота, и могучий Винда со своей не менее могучей супругой выехал посмотреть, что там за напасть завелась.

Как и подозревали пастухи и охотники, напастью оказались слеповолки. В середине леса, среди каменистых гряд в логове вывелось потомство, и голодный жадный молодняк теперь резал скот, причем по мерзкому обычаю волчьему не столько съедают, сколько режут зазря. Слеповолки нападают всегда стаей. Зачатки разума делают их страшными противниками, и порой стычка со стаей слеповолков становится настоящим сражением.

Случилось так, что конь госпожи Наэринте испугался слеповолков и понес, и когда она сумела остановить его, небо уже светлело от рассвета, а обезумевший конь упал от усталости и издох. Госпожа огляделась по сторонам и поняла, что конь занес ее к самой границе земель Холмов, куда часто заходят Дневные. Места были ей плохо знакомы, и надеялась она только на то, что охотники супруга ее найдут. Однако, никто не пришел за ней, и весь день женщина пряталась. Нашла ее стража границы, измученную и перепуганную – Дневные несколько раз проходили так близко, что лишь полная неподвижность спасала ее. Ведь когда Ночной не движется, Дневной его нипочем не увидит.

И вот от них она и узнала, что супруг ее вовсе и не искал, а с рассветом, как и положено по уговору, ушел в Холм.

И тогда госпожа Наэринте разъярилась так, что даже слеповолк на месте умер бы от страха. Вот так заявилась она к Нежной Госпоже – крепкая, могучая, громогласная, горделиво неся свое знаменитое разбухшее чрево, и стала требовать справедливости.

– Что же будет в Холмах, если мужья бросают жен на произвол судьбы? – гремела она. – Пусть король рассудит нас по справедливости, как и пристало королю!

Король и рассудил. И Инда Ханерильт рано утром остался на границе земель Дневных, где и предстояло ему провести день, не прячась от солнца. А охотники скрывшись в тени, следили за ним – прежде всего, чтобы не дать ему претерпеть от рук Дневных, если вдруг что случится.

А когда Инда Ханерильт на закате вернулся, с ним была женщина. Дневная женщина.

– Дивное дело, государь, – говорил Инда. – Как ты велел, я провел весь день на открытом месте, чему свидетельством моя покрасневшая от солнца кожа. И тут я увидел эту женщину. И хотя я не шевелился и не говорил ничего, эта женщина заметила меня, как если бы была из нашего народа. Она упала к моим ногам и обняла мои колени, не говоря ни слова. Я подумал, что она просит об убежище, что странно. Дневные ведь боятся нас. Я не знаю, что за угроза заставила ее искать защиты у меня. А потом я услышал псов и увидел тех, что шли за ней. Мне пришлось сражаться с ними, ведь она была под моей защитой, да к тому же они вступили в Холмы!

Старший отряда пограничной стражи выступил вперед и сказал:

– Свидетельствую, он правду говорит. Мы вынуждены были вступиться.

– Многих положили? – спросил король.

– Нет, только двоих. И одного пса.

Король скривился. Неприятно, но – сами виноваты. Здесь закон Холмов.

Все кругом зашушукались, ибо и правда дело было неслыханное. Дневная увидела Ночного!

– Боги там ничего, не проснулись? – украдкой наклонился Старший к брату. – Нет? Ну, тогда это еще не конец света.

– Травить женщину собаками – дурное дело! – продолжал Инда.

– А, может, она совершила какое-то преступление? – взьярилась в ответ его жена. – Ты как за какую-то дневную бабу заступаться – так сразу, а когда...

– Умолкни, женщина! – прикрикнул муж, ибо были они перед королем.

– Вот здесь твой муж прав, – кивнул король. – Инда Ханерильт, ты оправдан в глазах Ночного народа и Лунного дома. Но простит ли тебя твоя супруга – это уже ваше дело.

– Я не хочу прощать его! – воскликнула госпожа Наэринте, но король ответил:

– Ваши семейные распри приберегите для иных ушей и покоев. Это уже не мне разбирать.

Старший принц был готов поклясться, что отец про себя вознес хвалу богам.

Здоровяк Ханерильт неловко переминался с ноги на ногу, явно собираясь что-то еще сказать.

– Ну? – подбодрил его король.

– Государь, – промычал он, – эта женщина пришла в Холмы, не ко мне ведь... Так что...

Король кивнул.

– Я понял тебя. Ступай же, Нежная Госпожа возьмет ее под свое покровительство.

Инда шумно выдохнул и с благодарностью глянул на царственную чету.

После этого супруги удалились, а гневная ругань госпожи Ханериль еще долго была слышна из коридора.

Король, склонив голову набок, смотрел на Дневную.

– Так говори, женщина, – сказал он. – Что случилось с тобой, и кто тебя преследовал, и за что? И нет ли на тебе преступления против брата моего Дневного короля?

Но женщина не говорила ни слова.

– Она онемела от страха, – догадался Старший. – Сейчас мы ничего не узнаем.

Глаза его блестели, как бывало всегда, когда он сталкивался с любопытной загадкой или брался за трудную задачу. И Младшему вдруг стало жаль чужую женщину, которая была здесь совсем одинока, и одни смотрели на нее с презрением, другие с недоверием и опаской, а третьи – как на диковинное животное, которое надо изучать.

И он ушел незаметно, потому, что ему вдруг стало неприятно среди людей своего Холма.

– Вели всем уйти, – шепнула Нежная Госпожа супругу, увидев, как ушел ее младший сын. – Она так напугана, что ей бы на ногах устоять.

– Хорошо же, – сказал король и велел уйти всем. В огромном тронном зале остались только они двое и Дневная. – Уведи ее к себе. Опекай ее. Я хочу знать, что случилось, и почему она здесь. И постарайся поскорее!

Нежная Госпожа заметила, что ее супруг страшно встревожен. Он был почти в панике, а в глазах его стояло непонимание.

– Что с тобой? – шепнула она.

– Ничего особенного не должно было приключиться, – прошептал он, словно бы про себя. – Почему так? – он нервно тер руки.

– Ты о чем?

– А? – встрепенулся он. – Ничего. Ничего! Успокой ее быстрее, я хочу знать! – крикнул он и быстро вышел.

– Что же мне делать с тобой? – тихо говорила Нежная Госпожа, глядя на незваную гостью. С одной стороны, ей было ее жаль. С другой стороны, она раздражала. Ее не ждали. За ней стояла какая-то явно дурная история, а дурных вестей Нежной Госпоже сейчас вовсе не хотелось – впереди ждала самая дурная на свете весть, и весть эта была неотвратима.

И все же – если сейчас заняться этой пришелицей, то, может, она не будет думать о самом страшном. Хотя бы отвлечется.

Дневная была молода. Возможно, даже моложе, чем казалась. Она была очень худой – наверняка уже много дней не ела досыта. Грязная, растрепанная, исцарапанная – но ее лохмотья когда-то были не просто добротной, а дорогой цветной одеждой с искусной золотой вышивкой. Похоже, что ей пришлось бежать внезапно и в чем была, ибо в дальний путь в таких платьях не отправляются.

Нежная Госпожа приказала ее отмыть, переодеть и накормить, чтобы хоть вид приличный был. И вид оказался весьма приличный. Да, она была худа и измучена, но это была несомненно красивая женщина. Более смуглая, чем ночные, с бронзового цвета волосами и зелеными глазами. Нежная Госпожа была смутно встревожена – она предчувствовала, что эта женщина вызовет какие-то перемены, какой-то перелом, а этого в Холмах не было очень давно, и как раз вот этого-то и не хотелось.

Женщина словно бы не имела собственной воли. Или ей было все равно. Ее вели – она шла. Ей говорили – она делала. Оставшись одна, сидела неподвижно, глядя в темноту. Служанки хихикали и крутили пальцем у виска. Она словно бы спряталась внутрь себя, как прячется в раковину улитка. И Нежная Госпожа, не отличавшаяся великим терпением, на вторые сутки пребывания немой Дневной в Холмах вызвала своего сына, Старшего принца.

Нежная Госпожа приняла его в своих покоях, выгнав всех служанок и девушек Ожерелья.

Поцеловав сына, она сразу приступила к делу.

– Я хочу, чтобы ты помог мне. Ты знаешь Дневных.

– Матушка, с чего вы ...

– Да не надо мне-то врать! – поморщилась Нежная Госпожа. – Я что, своего батюшку не знаю? Знаю все, и про твои поездки знаю, и про твоего... как его... Нельруна? Он сейчас у отца в Холме. Ладно, – она хлопнула ладонью по столику. – Дело не в этом. Я не знаю, что делать. Или, может, и знаю, но пока я буду ее обхаживать, пройдет слишком много времени...

Старший понял. Он сидел в низком кресле, сцепив руки, и глядел в лицо матери. Она умела держаться. Но сейчас она с трудом справлялась со смертной тоской, снедавшей ее долгими бессонными днями. Горестно сдвинув брови, прикусив длинную прядь черных волос и подперев рукой голову, она смотрела на мерцавший на полу фонарик со светильным камнем.

– Мама... я сделаю, что могу, – тихо сказал он, на мгновение подумал о госпоже Асиль и о том, что пока он будет заниматься Дневной, брат будет обхаживать снежное сокровище дома Тэриньяльтов. Досадливо отогнал эту мысль – о чем он только думает? Нет, такому человеку, как он, нельзя в короли...