Текст книги "Дети Ночи (СИ)"

Автор книги: Наталия Некрасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 21

Близилась Ночь Ночей. Эту ночь лучше всего проводить за крепкими стенами и под надежной крышей. Холмы-близнецы были прекрасным приютом на такую жуткую ночь. Старший впервые подумал, что здесь, наверное, тоже с Дневными знакомы неплохо – ярмарка ведь как раз здесь.

И дорога.

Но теперь по ней не скоро ехать. Старший посмотрел в ту сторону и дразнясь, показал язык.

– Что, не дождался?

– Ты не дразни судьбу, брат, – нахмурился Младший.

– Что-то ты как стал женихом, сделался опаслив. Дурно на тебя влияют Тэриньяльты, – засмеялся Старший и двинулся в левый холм следом за отцом.

А наутро настал канун Ночи Ночей. День выдался тихим-тихим, как бывает глубокой осенью, на пороге предзимья. И вечер был тих, словно прислушивался к далекому скоку Погони. Кого затравит она на сей раз?

А чтобы заглушить страхи и вой ветра, в котором слышались нездешние голоса бешеных всадников, хозяева холмов-близнецов задали шумный пир. Они сидели во главе стола вместе с гостями – брат и сестра, гордые и красивые. Приехавший накануне Науринья сидел по правую руку от государя и внимательно смотрел за всеми – он никому после выздоровления не доверял. Разве что тем, кого знал слишком хорошо. Скверно изменился его нрав.

Пир был в самом разгаре, когда в залу вошел один из людей хозяина и что-то сказал ему. Тот склонил темноволосую голову, выслушал, потом обратился к сестре. Та кивнула.

– Негоже оставлять странников под небом в такую ночь, кто бы то ни был. – Затем она повернулась к государю.

– Велишь ли позвать к столу гостя?

– Любезная госпожа Вайденире, ты здесь хозяйка, я – гость. В эту ночь все мы равны за столом, а гостей нам боги посылают.

– Веди сюда, – кивнула слуге хозяйка, и румяная от удовольствия и гордости, снова села, сложив унизанные перстнями руки на коленях.

– Завидная невеста, – шепнул на ухо брату Младший.

– Я уже женат, – отрезал Старший.

– Вот как? Все же Дневная?

– Да, брат. И мне не надо другой.

– Почему ты не сказал мне там, у деда? Я бы пришел к ней как родич, я бы подарок ей... а теперь я невежа в ее глазах!

– Успеешь, – улыбнулся Старший брату. Ему было приятно.

Никто не обратил особого внимания на женщину, которую привел слуга. Внешность у нее была самая заурядная, одета она была в простую одежду. Наверное, из местных пастухов. Только вот ноги у нее были босые и кровоточили, но этого тоже никто не заметил. Ее усадили в нижнем конце стола.

И лишь по лицам Науриньи и Асиль он понял, что что-то не так. Он резко повернулся туда, куда смотрели оба. Женщина сидела вместе со слугами. Она не ела. Она сидела неподвижно и смотрела на короля. Можно было подумать, что она просто ошеломлена роскошью пира или еще не отогрелась и поверить не может, что сейчас сидит в тепле, за богатым столом. Наверное, все так и думали, но не Науринья.

Старший вскочил и подался к нему.

– Что?

Науринья повернул к нему красивую голову.

– Когда меня убивали, от них веяло тем же.

– В Мертвом холме так же холодно, – прошелестела Асиль. Науринья посмотрел на нее.

– Я подойду к ней.

Но женщина уже смотрела на них. У нее были неподвижные глаза с огромной радужкой. Почти без белков. А потом она улыбнулась, не открывая темных, потрескавшихся губ.

– Благодарю за хлеб и вино, – проговорила она, и ее негромкий голос почему-то был слышен всем.

– Она гостья, – прошипел Науринья.

Старший понял.

– Чего ты хочешь? – поняв, что здесь творится что-то не то, крикнул хозяин.

– Благородный Одирья, – прошептала она, словно по свежезажившей ране провела плашмя холодным лезвием. – Я пришла поклониться владыке Холмов и передать ему весть от моего господина.

Король, внешне невозмутимый, кивнул.

– Говори.

– Мне при всех говорить?

Король поджал губы.

– Подойди.

Женщина подошла близко-близко. От нее пахло прелой листвой и сырой землей.

И тут Старший осознал, что так странно в этой женщине. Движения ее губ не совпадали со словами. Словно кто-то говорил изнутри ее, надев ее тело, словно платье.

– Зачем ты здесь? Счеты с твоим господином у меня покончены.

– Сегодня ночь игры, – проговорила женщина.

– Наша игра окончена.

– Игра не кончается никогда.

– Я не буду играть с ним.

– Мой господин великодушен. Он готов вернуть тебе то, что ты ему проиграл, и что тебе не принадлежало.

И тут король побледнел.

– Твоя ставка?

– Либо ты победишь и вернешь все, либо потеряешь жизнь. – Лицо женщины вдруг словно натянулось на череп.

– Не ходи, отец! – попытался крикнуть Младший, но король поднял руку.

– Я проиграл то, что не принадлежало мне. Я хочу это вернуть. Когда?

– Сейчас. Иди один. Остальные, – она посмотрела на братьев, Науринью и обоих беловолосых Тэриньяльтов, – не вмешиваются. Это игра только королей.

– Разве твой хозяин – король? – брезгливо произнес Старший. Мысль его лихорадочно работала, он пытался затянуть дело, чтобы придумать какой-то выход, какое-то решение.

Женщина уперлась в него взглядом, и его пробрала дрожь.

– И ты тоже не король. Здесь нет места твоему слову. – Она снова обернулась к королю. – Он ждет тебя.

Она вышла – казалось, никто не заметил ее, словно она была тень.

– В этой игре нельзя победить..., – сказала Нежная Госпожа, прежде молчавшая. Лицо ее было спокойным-спокойным

– Займи их, – не глядя на нее, сказал король. – Им не надо знать. Со мной только сыновья. Идемте.

Они молча помогали отцу надевать кольчугу. Поможет ли она в этом поединке и нужна ли – братья не знали. Нужен ли будет длинный меч и копье, защитит ли щит и шлем, и пойдет ли под отцом боевой конь. Ничего не знали, просто делали свое дело и боялись того, что будет.

«В чем щит твой, отец?»

«В моей Правде короля», – услышал он у себя в голове.

А потом все трое вышли в страшную ночь через длинный туннель. Стражи не видели их, и Старший чувствовал, что женщина проходила здесь. Они верно идут.

Холодно.

Холодный ветер швырнул в лицо снежную крошку. Погоня выла и хохотала где-то в небесах, и лишь внизу, на Белой дороге было странно спокойно. Темная фигурка женщины шла от границы холмов по дороге, и на ее белизне оставались темные кровавые следы ее ног.

Они шли по следам, долго шли – или недолго? Казалось, что прошло уже несколько часов, хотя, может, это лишь казалось. Ветер сек лицо, рвал с тела одежду.

Они поняли, что пришли, когда увидели женщину, лежавшую на дороге. Старший еще издали ощутил, что она мертва. Совсем. Кукла сделала свое дело. Он закрыл глаза, сосредотачиваясь. Зрение и ощущения изменились. Он схватил брата за руку, когда тот тронулся было вперед. Младший резко обернулся и увидел красноватую искру в глаза брата. Понял и остановился.

Отец ехал вперед. Ехал, будто он кого-то видел

Но Старший не видел никого своим магическим зрением. Там было пусто.

Он ждал чего-то огромного, мощного, страшного – но там не было ничего. Это настораживало. Внутри зашевелилось нехорошее предчувствие, что-то брезжило на грани сознания, но он никак не мог ухватиться.

«Отец, остановись, это обман!», – хотел крикнуть он.

Обман. Да, вот оно слово, вот она, суть, лишающая сил своей чудовищной простотой.

Он не успел ничего крикнуть, потому, что был удар. Он не был готов, иначе успел бы поставить щит. Вспышка словно бы внутри черепа, мгновенная слепота и глухота, дикая боль.

«Но ведь не меня же...», – мелькнула в голове мысль прежде, чем он упал с седла и задергался как насекомое, наколотое на шип сорокопутом. Он не мог вздохнуть, грудь раздирало болью.

Не мысль – какая-то тень мысли: что-то происходит сейчас, пока я пытаюсь не умереть.

Рвется от напряжения какая-то жила, с хлюпом, с кровью, и теперь он видит – громадную зубастую голову на длинной шее и когтистые лапы. Изящная, прекрасная и кошмарная тварь, словно отлитая из серебра. Снежный дракон.

– Отееееец! – это кто кричит? Младший?

Старший с трудом приподнялся на дрожащих руках, глотая кровавые сопли.

«Я сейчас... я успею...»

Он ударил как раз в тот момент, когда среди снежной круговерти мелькнули алмазной остроты когти. Король закричал и покатился вместе с конем по земле. Дракон наклонил голову вбок, словно любуясь совершенным, и тут грудь твари лопнула. В тот же момент в серебряный глаз вошло копье. Младший. Тварь медленно повалилась назад, брюхо ее дрожало. Отец лежал неподвижно. Широкая красно-черная полоса наискось рассекала его тело. Снег под ним быстро темнел.

Брат рванул его за плечо.

– Вставай! Пожалуйста, вставай! Может, мы еще что-нибудь сумеем сделать, – у него дрожали губы и слезы текли по лицу, но он держался.

Старший поднялся. Упал.

– У него нельзя выиграть. Он лучший из обманщиков..., – одними губами проговорил он.

Погоня в небесах хохотала. Снег заносил труп мертвой женщины.

Когда они вернулись в холм, весть о гибели короля обрушилась на Ночных как гром с ясного неба. Никто ничего не понимал, все были в страхе.

И тогда Младший сказал:

– Король закончит Объезд. Круг должен быть замкнут.

И вопли дам сразу прекратились, а мужчины стали смотреть на Младшего, как на того, кто сейчас все решит и всех спасет. Младший заговорил с хозяевами холма, успокаивая их и убеждая, что их честь не пострадала, и вины не них нет. Асиль увела Нежную Госпожу.

Это Младший распоряжался и приказывал. И все смотрели на него с надеждой и искали у него руководства.

А Старший сидел, глядя в пол, и ни с кем не говорил, и все с опаской обходили его и смотрели со страхом на него и молчаливого, застывшего как изваяние рядом страшного беловолосого Арнайю.

Король завершил Объезд и вернулся в свой Холм.

Его положили в Узорном чертоге, убрав и нарядив, чтобы никто не видел страшной раны.

Вместо пира конца Объезда была тризна. Король ушел из снов богов. Круг завершился.

Это Младший распоряжался в Холме. Мало кто видел Нежную Госпожу, но это никого не удивляло. Велико было ее горе, и девы Драгоценного Ожерелья делали все, чтобы утешить госпожу.

Но Старшего тоже почти никто не видел. Но люди знали, что он необычный человек, и судьба его не такая как у других. Наверное, так надо.

Они открыли дверь, которая открывалась лишь в час погребения государя.

Они спустились в молчании по лестнице.

Они положили его в нишу, вырубленную в полу, и задвинули каменную плиту.

Они поднялись наверх и закрыли дверь.

И все кончилось.

– Ты ведь не пойдешь туда? – спросил Младший, когда они с братом вернулись в Узорный чертог.

– Пойду, – ответил Старший. На его лице была холодная усмешка. – Теперь – непременно.

Младший только кивнул. Он понимал брата. Враг обманул отца. Он не пришел на поединок, он натравил на отца свою тварь. Он чуть не убил брата, чтобы тот, маг, не понял, что здесь нет противника – всего лишь тварь, послушная его приказу. Это был лживый поединок. Это было убийство. Жадный нарушил Слово. А Слово – выше богов, это закон, который дает богам существовать. И теперь закон против Жадного.

Братья ехали не победить – они ехали нанести удар. Они были оружием.

Прошло сорок и один день со смерти короля, и оба брата отправились в путь. Когда мудрые стали говорить, что ехать должен только один, Старший ответил – мы близнецы. Мы – две части единого. И потому мы едем вместе.

И они выступили в ночь поворота зимы. Они отправились в путь подземными коридорами до холмов-близнецов, чтобы потом их вела уже под небом белая дорога к Средоточию мира.

Брат и сестра благородные Одирья и Вайденире, хозяева холмов-близнецов, не могли отпустить гостей без пира, потому как это было бы нарушением обычая, и честь их пострадала бы. Но пир этот был невесел, и было там всего четыре человека – хозяева и гости.

– Мы с сестрой понимаем друг друга порой без слов, – говорил благородный Одирья. – Хотя мы не близнецы, а погодки.

– Я бы тоже пошла с братом, – сказала пылкая Вайденире. – Добро вам, что вы идете вместе.

Старший только кивал головой. Он был благодарен хозяевам. Но пройдет всего несколько часов, и они выйдут навстречу зимней ночи и своей судьбе. И их не спасут ни добрые мысли, ни добрые чувства, ни добрые слова других. Они будут одни против грядущего.

Они выехали, когда Кошачий глаз замерцал желтым над вершинами леса. Они были на белых конях, одеты в белое. Высокие сапоги из белого войлока и кожи, подбитые мехом, закрывали ноги до середины бедра, белые кафтаны на меху защищали от стужи тело, а белые меховые плащи закрывали их до самых пят, и холод не был им страшен.

Они поехали по дороге прочь, не оборачиваясь. А брат и сестра смотрели им вслед от врат холма, пока те не скрылись из виду. И тогда холм закрылся.

Вьюга летела над дорогой, но каким-то чудом снег не засыпал ее, и ветер летел где-то над головой и по сторонам, а на самой дороге было тихо.

Братья не говорили ничего. Они и без слов понимали мысли друг друга. Они ехали в неизвестность. Они ехали играть в игру, в которую выиграть нельзя – но они должны были выиграть. Они должны были заставить того, кто ждал их, играть в свою игру. Как – никто не знал.

Они спешили, потому, что ждать было невыносимо. На десятый день они увидели Лес Теней. Если бы они ехали летом, то Чаша была бы полна красных цветов, и кони шли бы как по крови. Но была зима.

На закате показалось им, что видели они белую женщину на белой лошади. Она остановилась и долго смотрела на них странными нечеловеческими глазами – скорее, это были глаза кобылицы. Она была белая, а волосы ее были черны. Всего мгновение они оба видели ее, а потом она исчезла.

Последняя дневка была совсем близко к лесу, и братья видели деревья, переплетающиеся стволами, ветвями и кронами в нечто единое, и казалось им, что ударь по одному дереву, так все остальные закричат, почувствовав этот удар.

– И стал он рубить мечом яблоню, и закричала она, и брызнула кровь..., – полушепотом проговорил Младший.

Старший угрюмо кивнул. Сказки, воплощаясь наяву, становились жуткой реальностью. Как же не чувствовалось этого ужаса, когда им читали их на ночь? Или они просто не верили в то, что это было и, что страшнее, есть на самом деле?

– Если это правда, то и спасаться от опасности можно, как в сказке?

Младший нервно засмеялся.

– Стоит держать это на уме.

Старший, разведя костер, сидел, задумчиво чертя что-то в снегу палочкой.

– Я кричал, что спасу отца – и не спас. Я надеялся на свою магическую силу, на свой ум – и что? Я – пустое место. Я грязь от грязи.

– Ты хочешь сказать, что мы уже проиграли?

Старший помотал головой.

– Я хочу сказать, что я ничего не знаю. Я не знаю даже, на что надеяться.

– А я надеюсь на то, что боги все же не спят, – тихо проговорил Младший. – И не понимаю твоего уныния. Разве не ты был тогда с госпожой Сэйдире? Разве не ты испытал силу ничейного часа?

Старший кивнул.

– Да. И мне не стало легче. А потому, даже если мы и сыграем в нашу игру и даже выиграем – я не достоин взять выигрыш. Давай больше не будем говорить, ладно? – быстро добавил он, видя, что Младший хочет что-то сказать.

Младший и не стал ничего говорить.

Они почти не спали в тот день. Солнце было бледным, в воздухе висела снежная дымка, стирая цвета с картины мира. А когда настала ночь, пришел мороз, небо прояснилось, и над лесом снова встала звезда Кошачий глаз. И братья вступили в Лес.

Тени струились между стволов, текли вдоль дороги, еле заметные, полупрозрачные. Они двигались украдкой, но все равно эту текучесть можно было уловить краем глаза. Они шептались, и шепот их был печален и угнетал душу. Он был непонятен и гнетущ, как шепот Бездны, хотя и был иным. Это было странно. В них не было угрозы – лишь тяжкая, непереносимая тоска. Хотелось бежать прочь.

– Если обернешься – не вернешься, – опять прошептал Младший слова из сказки.

И, словно в ответ, сзади раздались мягкие, быстрые звериные шаги. Чье-то частое, смрадное холодное дыхание. Скрежет не то зубов, не то когтей.

– Не оборачивайся, – прошептал сквозь стиснутые зубы Младший, и Старший, усмехнувшись недобро, кивнул. Сзади долго еще доносились всякие звуки – то крик, то плач ребенка, то стоны, то вой. Братья не оборачивались. И звуки затихли.

Глава 22

Дорога постепенно поднималась, и вскоре братья поняли, что восходят на довольно высокий, поросший елями, холм, обходя его противусолонь.

– Ничего, зато вернемся по солнцу, – пробурчал Старший.

Луны не было. Но от снега было светло, и звезды тихо переливались в небесах.

– Шуршат, – прошептал Старший, глядя вверх. В глазах его стояли слезы, и он улыбался. – Шепот звезд – это тебе не Бездна...

Младший не умел красиво говорить, потому лишь кивнул, восторгаясь братом.

Вскоре они поднялись наверх.

И увидели среди елей развалины. Неимоверно древние, огромные и прекрасные.

Когда-то это была усадьба. С каменной круглой стеной, в которой до сих пор виднелись двенадцать ворот. Арки рухнули давным-давно, но белокаменные стены, гладкие и светящиеся, как снег, устояли. Посреди мощеного двора стоял дом, давно лишившийся кровли. Длинный зал вмещал, наверное, множество гостей. У дома было двенадцать пристроек.

Братья подъехали ближе. Они стояли у стены, не зная, в какие ворота войти – почему-то обоим это казалось важно. Затем Старший закрыл глаза и тронул коня. Голова на мгновение закружилась, и он снова увидел румяную женщину с белыми крыльями и в белом венке. Пахнуло яблоками. Он стоял во дворе. Младший въехал в западные ворота, и Старший почему-то вздрогнул. Тряхнул головой, прогоняя наваждение.

– Ну, что же. Идем, брат.

Они спешились и вошли, ступая по остаткам радужной и золотой черепицы рухнувшей крыши. Они вошли и увидели погасший очаг и стоявший на тагане большой серебряный котел, почерневший от времени. По краю котла шел узор из двенадцати повторяющихся фигур. Знакомых фигур, слишком знакомых...

А за котлом сидел, склонив голову, тот, кто их ждал. Они еще не видели его лица. Они видели переливающуюся разными цветами мозаику на полу – светящиеся камни. Те самые. Узор кольцом охватывал очаг. Двенадцать фигур, уже неразличимых, разрушенных временем. Старший шагнул вперед и провел рукой по краю котла – котел еле слышно, глухо запел низкую тугую ноту.

«...И был у них в Доме котел Истины. Если наливали в него воды, то от слова правды, произнесенного над ним, вода закипала, и пел котел. И вода становилась напитком бессмертия...»

Старший тряхнул головой. Сказки обступали его со всех сторон. Было страшно.

И тот, кто ждал их, поднял лицо.

Странное это было лицо. Оно было красивым – но совершенно не запоминающимся. Казалось даже, что черты его лица все время незаметно меняются, текут, как вода.

Точно также нельзя было сказать, какова его одежда – она тоже струилась и менялась.

Он смотрел на Старшего, словно чего-то ждал. Чего? Надо что-то сказать? Что-то сделать? Он уже готов был заговорить, как вдруг в голове прозвучали слова из сказки, словно кто-то нарочно прочел их звонко и четко.

«... – А когда ты окажешься там, – сказала старуха, – не говори ни с кем, пока с тобой не заговорят первым».

Старший вздрогнул и сжал губы. Глянул на Младшего. Тот молчал, видимо, полагаясь на брата.

Молчание тянулось и тянулось, и тот, что ждал их, наконец, дернув ртом и зло посмотрев на принцев, протянул:

– Входите и будьте гостями.

И они вошли.

– Назови же себя, гость, – сказал хозяин.

«... – И не называй никому своего имени...»

Старший помолчал, улыбнулся. Он вошел через самые западные врата.

– Зови меня Закатным гостем.

Хозяин засмеялся. Смех его был похож на резкое скольжение грубой ткани по свежезатянувшейся ране.

– Закатные врата – врата владыки смерти.

– Кто знает, к кому она придет в гости? – ответил Старший.

Хозяин снова замолчал – теперь он обдумывал все слова гостя, словно искал в них скрытый смысл.

– Что же, начнем игру, – сказал хозяин.

– Я не ради игры пришел.

Казалось, этот ответ даже несколько ошеломил хозяина. Несколько мгновений он молчал, не сводя взгляда с принца. Старший опасался, что сейчас с ним что-то сделают – но нет. Или здесь были какие-то свои правила и законы?

– Тогда зачем ты здесь?

– На то у меня есть свои причины.

Кошачий глаз стоял прямо над холмом. Полночь.

Хозяин все больше недоумевал и тревожился.

– Ты должен играть со мной.

– Почему я должен?

– Таков обычай.

– Он не от начала времен был таким.

Хозяин снова замолчал, сверля взглядом Старшего.

– Чего ты хочешь?

– Зачем тебе знать?

– Ко мне не приходят просто так. Ко мне приходят просить.

– Мне ничего от тебя не нужно.

– Тогда зачем ты здесь?!

Старший понимал, что идет по грани.

– Чтобы сыграть с тобой в мою игру.

– Здесь только моя игра, – рассмеялся хозяин.

– Как хочешь. Тогда не будет между нами уговора.

– Тогда ты не будешь королем.

– Буду.

– Ты не выйдешь отсюда.

– Я гость.

Хозяин зашипел.

«Видать, тебе очень нужно, чтобы я заключил с тобой уговор. Очень. И быстро».

– Добро. Сыграем в твою игру. Ставки?

– Кто проиграл – тот исполнит три желания выигравшего.

– Идет, – засмеялся гость.

«...У него нельзя выиграть...»

«Ты не умеешь играть честно. В этом твоя сила и твоя слабость».

– Слышал я, что есть на свете котел, который закипает от слова правды, сказанного над ним.

Хозяин усмехнулся.

– И что?

– Это – тот самый котел, – сказал Старший, и на мгновение зажмурился от ужаса, а когда осмелился открыть глаза, вода в котле бурлила.

– Ты умеееен, – протянул хозяин. – Я знал. Добро, что ты пришел. С тобой мы многого достигнем...

Старший промолчал.

– Игра наша будет такова – мы будем задавать друг другу вопросы над котлом. И если кто из нас скажет неправду – он проиграл.

– Идет, – рассмеялся гость, и глаза его сверкнули алым. – Кто начинает?

– Я гость, – сказал Старший.

– Что же, право гостя ненарушимо! – снова расхохотался хозяин. – Но если ты проиграешь, то вы оба будете в моей власти!

– Играем.

Младший стоял за кругом – снова за кругом. Но на сей раз и он странным образом был в игре. Он стоял и смотрел на восход, на темный горизонт. Время тянулось невыносимо медленно. Котел кипел без огня – оба говорили правду, обходя истину.

Брат тянул время. Младший понимал это и молил звезды кружиться быстрее, чтобы скорее настал рассвет. А с ним – ничейный час, когда этот, сидящий напротив брата, будет бессилен. «И играли они в загадки, и так заигрался чародей, что не заметил, как наступил рассвет, и обратился в камень...»

Нет, этот камнем не станет. Но что-то будет, что-то будет.

Дотянуть до рассвета.

А игра становилась все азартнее, все быстрее и опаснее были вопросы.

– Назови себя!

– Буря зовут меня, зимняя ночь зовут меня, тоскливый ветер зовут меня, тьма зовут меня!

– Жадный зовут тебя!

Вода чуть не выплеснулась из котла, когда хозяин застыл с открытым ртом. Он попался. Он слишком увлекся.

– И это истина, – проговорил Старший почти шепотом.

– Задавай же свой вопрос, – сквозь зубы проговорил Жадный.

«Солнце, приди. Приди скорее», – молил Младший.

– Ты не можешь покинуть этот дом без уговора, – даже не задал вопрос, а просто сказал Старший, и снова плеснула вода. – Ты заперт здесь? Отвечай!

– Не смей приказывать мне! Ты знаешь, что я могу сделать с тобой?

– Ничего. Я здесь гость. Ты сам пригласил меня.

Вода забурлила.

– Ты не навсегда здесь.

– Верно. А ты – навсегда.

Вода бурлила, начиная наливаться пронзительно-голубым. Старший вдруг засмеялся. Младший посмотрел на небо. Светлеет или кажется?

– Я сейчас не буду задавать вопросы. Я буду просто говорить, – вдруг сказал Старший. Голос его был властным, холодным, звенящим, как металл. – Этой ночью игры мы равны. Не так ли?

Вода плеснула.

– Вот что я скажу. Ты – Жадный. Ты обманщик. Ты не пришел на поединок против моего отца потому, что ты – не король. Ты проиграл бы поединок королей. Здесь ты тоже не хозяин – ты обманом отнял это место у своих братьев и сестер. Ты заперт здесь – и в этом мире, и в этом месте. Ты не всесилен. Иначе..., – он засмеялся, – иначе ты давно все бы сделал так, как тебе хочется!

Вода плясала в котле, и котел начал потихоньку гудеть, словно пел.

Младший смотрел в небо. Моргнул – правда ли окоем оторочила еле заметная серая полоска? Или морок?

– Твое время кончилось. Я не буду заключать с тобой уговор. Я не дам тебе клятвы. В этой земле будет течь моя власть и сила!

Котел пел. Вода в нем теперь была радужной, и от нее шел запах свежей травы и цветов.

Старший рассмеялся – и осекся. Жадный тоже смеялся.

– Ты говорил чистую правду, о почти король! – послед нее слово он произнес с непередаваемой издевкой. – Но ты не сказал истины. А истина в том, что сейчас – только сейчас – ты, скажем так, чуточку победил. Совсем чуть-чуть. Да, прости, ты же смертный, для тебя это огрооооомная победа! – он развел руками, показывая огромность, и снова рассмеялся. – Да, ты прав, я не могу выйти из этого дома, из этого мира, я не всесилен. Но ты не знаешь, насколько я силен. И я бессмертен, маленький ты человечек. На моей стороне время. Не ты – так другой. Человечки как рыбки – ловятся на разное. Но ловятся. Даже если ты замкнешь меня здесь, даже если ты запретишь ходить сюда – рано или поздно найдется тот, кто скажет, что ты сделал эти ради какой-то своей корысти, и придет. Даже если ты всем своим подданным откровенно расскажешь всю правду, и даже истину, – он снова насмешливо протянул это слово, – то кто-нибудь да не поверит. Люди умеют не верить очевидному и любят придумывать те объяснения, которые нравятся лично им. И кто-нибудь придет – как тот, девятый король. И попросит. И дастся ему. Я умею ждать, человечек. Все время – мое. И знай – пока ты будешь королем в Холмах, не будет твоей земле покоя. Нет между нами уговора – что же, не жди от меня милости. И я не стану защищать тебя от Провала. А ты ведь еще даже и не король, человечек, – осклабился он. – И не...

– Ничейный час настал! – вдруг закричал Младший. – Ничейный час!

Жадный встал – словно дым поднялся. Старший увидел сквозь него светлую полосу над горизонтом. Тень мелькнула перед глазами и исчезла.

– Помни..., – раздался из ниоткуда глумливый шепот.

Старший помотал головой, стряхивая наваждение.

Котел бурлил.

– И вода его становилась напитком бессмертия..., – пробормотал Младший, завороженно глядя на радужную жидкость.

– Ничего не ешь и не пей, когда будешь там..., – пробормотал Старший и толкнул котел. Он был ледяным, как смерть. Радужный напиток ушел в камень, как в мягкую землю.

– Идем, – проговорил он брату. Только сейчас он почувствовал, как устал. Он протянул руку и взял с земли два кусочка мозаики.

И они пошли прочь, спускаясь по дороге, идущей вокруг холма посолонь. Солнце поднималось над горизонтом.

– Брат, время Дневных, – тронул его за плечо Младший.

– Не здесь, – помотал головой Старший. – Здесь просто время. Я должен.

Они объехали холм посолонь, замыкая внутри Жадного. И Старший вдруг улыбнулся, обернувшись к брату.

– Все. Земля не высасывает меня. Она меня признала. Я король.

Братья вернулись в Королевский холм, когда луна снова стала полной. Наступало время самых морозных ночей и колючих, блеклых от холода звезд. Это было время зимних пиров, охот, долгих рассказов у очага и свадеб.

Братьев уже ждали в холме главы родов. Весть о гибели короля разнеслась быстро – и магической вестью, и с коршунами-вестниками, и с гонцами, что скакали и по верхним дорогам, и по дорогам под Холмами.

Провал молчал. Верхние твари затаились. Как будто все чего-то ждали.

Братья въехали в холм об руку, точно так же вступили в Узорный чертог, и каждый вставил в Узор свой камень, и оба камня светились. И это стало первым беспокойством Холмов, потому, что непонятно было, кто же прошел испытание и кто теперь король. А братья ничего не говорили, но отправились к своей матушке, Нежной Госпоже, королеве-вдове, которая правила Холмами до возвращения сыновей.

Она приняла их в круглом зале, отпустив все свое Драгоценное Ожерелье.

Когда другие оставляли ее, она сдавалась своей великой тоске. Вот и сейчас она позволила своим плечам поникнуть, а векам – опуститься.

– Что вы мне скажете? – прошелестела она.

Старший почтительно коснулся лбом ковра и рассказал ей все.

А Младший молчал.

– Вот как, – блекло промолвила мать. Потом подняла взгляд. – Значит, земля признала тебя?

– Да, матушка, – ответил Старший.

– Хоть ты и не коронован еще, но ты уже король.

– Это так.

– И не будешь коронован.

– И это тоже верно. Он сказал – пока я буду править, он будет мстить Холмам. Стало быть, я не буду править.

Оба посмотрели на Младшего.

– Я знаю, – ответил Младший.

– Ты будешь хорошим королем, – сказала Нежная Госпожа. – Лучшим, чем стал бы твой брат.

Старший только руками развел и улыбнулся.

– Этого никто не знает, матушка, – сказал Младший, которому вдруг захотелось заплакать. – Но я постараюсь блюсти правду королей.

– Сделай же то, что должен, – сказала Нежная Госпожа.

И тогда Старший взял руки Младшего в свои и сказал:

– Да слышат боги в своих снах – ныне я отдаю брату моему, моему близнецу, половине души моей свою королевскую власть и свою королевскую силу. Да признает его земля, как ныне признаю я.

И камень Старшего в Узоре медленно угас.

– Смотрите! – вдруг воскликнула матушка. Оба брата обернулись и увидели, что Узор стал похож на знак вечности – на стене мерцала почти совершенная спираль, заворачивающаяся в благом направлении. Еще один камень – и Узор проявится окончательно.

– Кто придет за нами? – хрипло проговорил Младший.

Хотя в Холмах решение Старшего многих удивило, но никто не стал оспаривать его. Тем более, что многие помнили, как именно Младший не дал оборваться Объезду. Именно благодаря Младшему сохранялся порядок в Холмах, пока Старший проводил ночи в уединении, готовясь к походу. Из него выйдет хороший король – говорили многие. И разве он не был в Испытании вместе с братом? Разве он не вставил свой камень в Узор?

А тем, кто сомневался, Старший сказал – мой брат отважнее и мудрее меня. Ему надлежит править, и так будет, а кто усомнится – я готов выйти на поединок от имени Лунного рода.

Дураков не нашлось.

И Младший принес клятвы народу и земле. По весне теперь он отправится в Объезд.

Так Младший брат стал королем. И всадник из Закатного холма отправился к Пограничному камню с черным знаменем.