Текст книги "Знак неравенства"
Автор книги: Наталия Терентьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Глава 19
Алена прикрыла дверь на кухню и набрала номер «скорой».
– Простите, я вчера вызывала «скорую» в парке…
– Фамилия! – нетерпеливо спросила диспетчер.
– Моя? Или…
– Кому вызывали! Алена вздохнула:
– Турчанец Денис Игоревич.
– А что вы хотите?
– Узнать, куда его увезли. Я видела, как машина…
– Минуту!
На кухню вошел Данила и посмотрел на мать:
– Мам, ты кому звонишь?
– Хочу узнать, как чувствует себя один… знакомый.
– Который вчера в парке с нами разговаривал?
– Почему ты так решил? – Она взглянула на сына. – Ну да… Сейчас, подожди…
В трубке уже кричала диспетчер:
– Вы слушаете?
– Да-да!
– В Склифосовского отвезли! – Диспетчер тут же отключилась.
Алена задумчиво держала трубку, прислонившись спиной к подоконнику, а Данила уселся за стол напротив нее, подперся руками и спросил:
– Мам, а почему ты не хочешь говорить о нем? Он кто?
– Дед Пихто. – Алена взяла из шкафа огромный справочник и начала листать его.
Данила, глядя на нее, тоже молча открыл прозрачную папку, с которой пришел на кухню, и стал складывать большие логические квадраты из разноцветных треугольников. Через несколько секунд он снова спросил:
– Это ты нарочно говоришь, да, мам?
– Именно. Так… – Она нашла нужный номер и сразу набрала его. – Это просто человек.
– А ты сейчас сказала – знакомый… Мам, а почему ты ему сказала, что тебя зовут по-другому?
– Потому.
– Тебя ведь только тетя Наташа зовет Лека. А все остальные Алена. Значит, он знает тебя. Ты вчера мне обещала, что сегодня все объяснишь.
– Обещала – значит, объясню.
– Вот – я сижу, слушаю.
– А я стою и номер набираю! И там все время занято.
– А ты набирай и объясняй одновременно.
– А ты учись букву «р» произносить! Чем любопытничать!..
– Одновррременно! – изо всех своих сил произнес мальчик. – Теперь объяснишь?
– Фу-у… Даня… Ну, подожди, сейчас я узнаю, как он себя чувствует, и потом объясню.
– А почему ты волнуешься?
– Я?.. Ну, ты смотри какой – глаз-алмаз!
Они взглянули друг на друга и засмеялись.
Алена наконец услышала длинные гудки в трубке. Лишь бы сейчас ответили… Наконец послышалось:
– Говорите!
Алена услышала в трубке другие голоса и шум приемного покоя. Она сделала знак Даниле, чтобы он не мешал ей.
– Здравствуйте, я хочу узнать, как себя чувствует Турчанец Денис Игоревич, он вчера поступил к вам…
– Отделение какое? – перебила ее регистраторша. – Женщина, я вам уже объяснила, что нельзя!
– Что – нельзя? – растерянно переспросила Алена.
– Да не вам я говорю! У вас отделение какое?
– Не знаю…
– Не знаете, а что ж тогда звоните!
– Не вешайте, пожалуйста, трубку, – заторопилась Алена. – Ему плохо было с сердцем, его забрали на «скорой» из парка…
– Фамилия! – перебила ее регистраторша. Она одновременно отвечала людям в очереди, которые пытались в ее окошке узнать о своих родственниках. – После трех приходите, сейчас сведений нет!
– После трех? – Алена взяла карандаш, чтобы записать отделение.
– Что? Фамилия!..
– Турчанец.
Данила не выдержал:
– Мам, а почему у него такая фамилия смешная, он что – из Турции?
– Не думаю, – машинально ответила Алена.
Она услышала, как регистраторша положила трубку рядом с собой на стол и ответила кому-то:
– Перевели! В травму, еще вчера!
– Как перевели? – перекрикивая другие голоса, стал возмущаться какой-то мужчина. – Я же договорился!.. Завотделением сказал…
– Подождите, мужчина, подождите… – Регистраторша снова заговорила в трубку: – Женщина… Так… А ваш… скончался ночью. Девушка, я вам сказала – после трех! Дайте другим узнать! Что, мужчина, что? По очереди! Матвеева, а имя? Тут у нас может быть пятнадцать Матвеевых… В одной психушке триста человек… Шестьдесят четвертого?.. Ну а как вы отчества не знаете и говорите, что родственница…
– Что?!. Что вы сказали? – Алена услышала частый и громкий стук собственного сердца.
– Звоните в морг! – ответили ей, и в трубке раздались короткие гудки.
Алена не сразу выключила телефон, с недоумением глядя на дисплей радиотрубки. Мигает и мигает значок пустого аккумулятора… Надо, значит, зарядить трубку… И частые, настойчивые гудки. А это значит – надо нажать большую кнопку, на которой нарисована телефонная трубка… Ну конечно. И гудки прекратятся. И все сейчас встанет на свои места… А для начала надо сесть.
Она несколько раз глубоко вдохнула-выдохнула, села. И попыталась собраться с мыслями.
…Как относительно время… Со вчерашнего дня внутри нее прошло как будто несколько лет… Она ведь уже ничего не вспоминала. Почти не вспоминала. Все было понятно. Все давно прошло. Говорят, надо прожить целый год без человека, которого больше нет, – весну, лето, осень, зиму… Чтобы без него выпал первый снег, без него прошел Новый год, без него улетели и прилетели птицы и появилась первая трава весной… И когда год проходит, становится легче, жизнь берет свое.
И правда, на второй год ей стало легче, почти прошли пустота и боль. Малыш рос, начал ходить, говорить первые слова, и это было важнее, чем то, что нет рядом Дениса, который так всего этого и не узнал. И чем больше проходило времени, тем проще становилось. Потом наступил момент, когда снова стало больно. Просто пришла пора признаться себе: все, что было с этим человеком, – зря, все долгие годы любви… И он вовсе не тот…
Наверное, каждый любит то, что в состоянии придумать его воображение. Влюбиться-то можно – за день и даже за секунду. А вот когда становится ясно, что собственное воображение сыграло с тобой не самую лучшую шутку, разлюбить за день невозможно.
Может, права была Кира – не надо было говорить Дане эту глупость про летчика… И вероятно, надо было даже, как советовала Наташка, взять и позвонить ему, года два назад… Сказать – так, на всякий случай, что она поменяла квартиру, что мальчик растет умный и хороший… Но история, как известно, не знает сослагательного наклонения. Сделано так, как было сделано, значит, по-другому в тот момент сделать было невозможно.
Раньше она часто представляла их встречу, непременно случайную. Почему-то ей всегда казалось, что они встретятся зимой, холодной, солнечной… А встретились в сентябре. И все оказалось по-другому. А теперь вот, значит…
– Так. Ну ладно, – остановила Алена собственные мысли и встала.
– Что? – Данила с тревогой и любопытством смотрел на мать.
– Сейчас, малыш…
– Ему плохо?
– Слушай, – Алена посмотрела на сына, – а что это ты так заинтересовался? Ну, плохо. Совсем плохо. Вернее, ему уже никак.
Данила очень внимательно слушал, оставив игру.
– Мам, ты будешь плакать?
– Я? – Алена с ужасом почувствовала, что не сможет сдержать слез, это значит, придется все объяснять Даниле, иначе он не успокоится… – Нет, не буду… ни в коем случае… Просто… Данюша… он умер – этот человек…
– Почему умер?
– Не знаю, Даня. Это же совсем чужой человек. Он… – Алена включила воду, умылась прямо на кухне, включила чайник. – Так. Ну, хватит. Глупость какая-то. Будем теперь… Собирайся, пошли гулять. Я только быстро выпью кофе. А ты одевайся. И давай энергично, погода отличная…
Данила радостно подхватился:
– На площадку пойдем?
– Конечно. На дальнюю, где большие качели.
– Сегодня можно до неба покачаться?
Алена попыталась улыбнуться:
– Думаю, да… Есть все основания…
Данила вприпрыжку убежал одеваться.
Алена крикнула ему вдогонку:
– Толстовку надень серую!
Она достала из шкафчика на стене засунутый между коробками с крупами небольшой фотоальбом. Открыв его, она долго смотрела на фотографию молодого Дениса: он улыбался, чуть прищурив глаза, точно так делает сейчас Даня… Алена резко захлопнула альбом и вдвинула его на место, заставив баночкой со специями.
– Ну ладно, – вздохнула она. – Как все странно… Встретиться, чтобы проститься…
Несколько секунд она смотрела в окно, потом встряхнулась и быстро пошла в прихожую одеваться.
Алена стояла, прислонившись к красной стойке качелей. Надо же, сколько раз она здесь гуляла, и ей всегда казалось, что когда-то в лесу проложили тропинки, поставили скамейки, а на самом деле – как правильно и ровно растут деревья, чередуются в определенном порядке: березы, ели, сосны, ясени… Это же просто посадки, старые, ставшие похожими на настоящий лес…
Что здесь было раньше? Поле? Пустырь? Или, может быть, старое кладбище?
– Мам, а этого… дядю… похоронят на кладбище? – с любопытством спросил Данила с качелей.
Алена вздрогнула. Уже не первый раз она замечала эту удивительную способность сына, передавшуюся ему, конечно, от нее самой. С близкими, с самыми близкими людьми ведь так просто общаться, чувствуя их без слов. Иногда, правда, это чуть-чуть пугает. Когда понимаешь что-то, не предназначенное тебе. Или, наоборот, как сейчас, Даня услышал ее невысказанную мысль. Невысказанную и даже не до конца сформированную. Или… или же это просто совпадение?..
– Ну… конечно, – ответила она сыну.
– А если папа утонул, то, значит, его не похоронили на кладбище?
Алена взглянула на Данилу, качающегося стоя, и не сразу ответила:
– Ну, наверно… Не знаю… Может, ты сядешь?
Данила помотал головой.
– Мам…
– Тогда крепче держись.
– А он правда утонул? – спросил мальчик через некоторое время.
– Правда, – сдержанно ответила Алена.
– Мам, а я похож на него?
– Немного. Глаза похожи.
Данила наконец сел на перекладину и перестал раскачиваться. Качели постепенно остановились.
– А он был герой, да, мам?
– Да. Папа был очень смелый герой. Отважный и честный. Поэтому он и погиб. Спасал других.
– Кого?
– Я не буду тебе по сто раз рассказывать. Давай вон с той горки вместе съедем, хочешь?
– Давай! – Данила радостно спрыгнул с качелей и первым забрался на высокую горку. – Я тебя буду держать, хорошо?
– Конечно! – улыбнулась Алена. Она села впереди, Данила – за ней и крепко ухватился за нее руками.
– Ты не бойся, хорошо, мам?
Алена посмотрела вниз и совершенно искренне ахнула:
– Ой, мамочки, высоко как…
Они съехали еще несколько раз, пока Даниле не надоело, потом он побежал к вертикальной лестнице с перекладинами.
– Мам, а почему слова такие: «Трутся спиной медведи о земную кость»? – спросил он сверху.
– Не кость, Даня, а ось, – ответила Алена, пряча улыбку.
Мальчик перелез на другую сторону вертикальной лестницы и, подумав, снова спросил:
– Мам, а ось – это муж осы?
– Ось? Нет, Даня, это, во-первых, не он, а она. Это такая… м-м-м… ось… на которой вертится наша Земля. Слезай, я тебе нарисую.
Данила, стоя на самом верху лестницы, засмеялся:
– Мне отсюда лучше видно. Как будто я летчик. Алена задрала голову и посмотрела на сына:
– Давай лучше космонавт, а?
– Давай, – охотно согласился он.
Алена взяла палку и стала рисовать на плотно утоптанной земле.
– Вот это наша Земля… а это называется – ось. Видишь, здесь где-то мы живем, а вот здесь Черное море, а здесь, наверно, Красное. Не свалишься?
Данила помотал головой, по-прежнему стоя на самом верху.
– А вот это – Мертвое…
– То, над которым разбиваются летчики?
– Да… Некоторые…
Данила спустился пониже и ловко спрыгнул вниз.
– Мам, ну почему ты не смотрела, как я прыгнул!.. Maм, а вот если бы его похоронили на кладбище, мы бы к нему в гости могли приходить, да?
– Ох, господи… – Алена покачала головой.
Она дотянулась до сухой поросли многолетнего ползущего мха, на которой желтели маленькие засохшие соцветия, и, сорвав колючий цветок, растерла его пальцами. Она ощутила едва уловимый терпкий запах.
Данила уже снова залез на качели и смотрел оттуда на мать.
– Мам, ты сердишься? Или расстраиваешься?
– Да нет, просто… – Она наконец взглянула на сына. – Ну да, могли бы приходить.
– А вот чудно, да, мам? Человека нигде нет, а мы о нем говорим, говорим…
– Действительно чудно. Понюхай, – она протянула сыну растертый в руке цветок, – какой странный запах. Пахнет как будто морем… Помнишь, как мы с тобой в Болгарии испугались морского ежа?
Данила покачал головой:
– Нет, мам.
– Ну да… ты маленький был… Дети все забывают… Так боялся, дрожал весь и… забыл… – Она стряхнула сухие лепестки с ладони и сказала другим тоном: – Он есть в нашей душе, Даня. Частичка его есть в тебе. Он… так хотел, чтобы ты родился, и очень хотел тебя любить. Он просто не дожил до этого дня. Понимаешь?
– Понимаю…
Алена подняла с земли сломанную ветку ели с двумя большими шишками и протянула сыну:
– А это чем пахнет?
Данила внимательно принюхался и вдруг радостно ответил:
– Новым годом!
– Точно… Праздником и чудесами… Ну что, пойдем дальше?
– Отойди, я спрыгну.
– Не над… – Алена не успела договорить, как сын спрыгнул на лету с качелей. – Ой, Даня…
Мальчик, очень довольный своей ловкостью, взял ее за руку.
– Пойдем белок кормить? Ты взяла орехи?
– Пойдем, конечно. – Алена достала из кармана пакетик. – Держи.
Они пошли по аллее в глубь парка.
– Я бы знаешь, что ему сказал?
Алена, понимая, что надо договорить до конца, постаралась не выдать своей тревоги. Ну почему беспокоит мальчика то, чего нет на свете? Его, этого человека, нет. И не было, и уже точно не будет. Она давно перестала его ждать, совсем перестала, почти совсем… Ну а теперь-то уж о чем говорить?
– Что, малыш?
– Мам, я не малыш. Я все уже понимаю.
– Конечно, извини. Я просто так ласково тебя называю. Потому что люблю очень.
– А папу ты любила?
– Да, любила.
– А как ты его ласково называла? Тоже «малыш»?
– Ну, нет, конечно. Я… уже не помню.
– А он тебя как называл? Тоже не помнишь?
Алена покачала головой:
– Нет. Смотри, вон там белочка!
– Где? А, вон, вижу…
Мальчик протянул орешек белке. Та спрыгнула с дерева, бесстрашно подбежала к нему, взяла из его руки орешек и, отбежав совсем недалеко, села на ветку и стала грызть, держа орешек маленькими лапками и поглядывая на мальчика черными блестящими глазками. Данила замер, глядя на белку. Алена с улыбкой наблюдала за сыном. Тот вдруг повернулся к матери и сказал:
– Я бы ему сказал: «Я тоже никого не буду бояться! Никогда! Как ты!»
Алена обняла сына за плечи:
– Хорошо.
– Смотри, вон еще одна прибежала! – Он засмеялся и протянул орешек другой белке. – Мам… а ты плакала, когда он разбился?
Алена, не зная, как ответить, на секунду отвернулась, потом только ответила:
– Плакала. Да.
– А я правда похож на него?
– Ты сегодня уже спрашивал!
Данила виновато поглядел на мать. Она вздохнула.
– Хорошо. Повернись-ка… Вот так похож, а вот так… – Она развернула сына в другую сторону. – А вот так не очень…
– А на кого тогда?
– А на кого обычно, – чуть напряженно ответила Алена. Только не срываться на Данилу. Он-то вообще ни в чем не виноват. И вопросы его все понятны… Просто лучше бы не сегодня, не сегодня… Но он, как часто бывает, каким-то невероятным образом чувствует направление Алениных мыслей. – На меня, на дедушку… который давно умер. На бабушку Киру… Может, пойдем уже?
Данила согласно кивнул. Они некоторое время шли молча, и вдруг он спросил:
– Мам, а скоро будет весна?
Алена посмотрела на сына. Еще предстоит понять – на кого он на самом деле похож. Иногда ей казалось, что с ней говорит Денис – эти неожиданные перемены темы, и так хочется ему погрустить без причины, и такими прекрасными кажутся бабочки, червяки и козявки…
– Весна? Ну, смотри… Сначала пойдут дожди. Затем упадет снег на засохшие цветы, и они заледенеют под ним, потом снег стает, и снова зацветут цветы и даже эти желтые колючки. Вот тогда…
– Мам, а дай мне ключи! Можно я пойду вперед и сам машину открою? Можно? У меня получается!
Алена улыбнулась и дала сыну ключи:
– Можно. На большую овальную кнопку посильнее нажми.
– Я знаю! – Он вприпрыжку побежал к стоящей поодаль машине.
Алена тоже ускорила шаг, неотрывно глядя на Данилу. Он подбежал ближе к их машине, открыл ее и обернулся к Алене:
– Можно?
Алена кивнула. Данила радостно впрыгнул на сиденье водителя и стал крутить руль. Алена дала ему немного поиграть, потом погладила сына по плечу:
– Ну все, двигайся…
Данила привычно перелез назад и тут же попросил:
– Мам, давай твой диск поставим?
Алена посмотрела на него в зеркальце. Почему она раньше этого не видела… Не хотела, наверное… Вовсе не на дедушку покойного и не на бабушку Киру он похож, ее маленький ненаглядный Даня, который как-то незаметно вырос. Он похож на того человека, которого она любила больше жизни, больше самой себя, кроме которого никого не любила. И вряд ли уже полюбит… Нет, нет, нельзя так говорить! Просто прошло еще мало времени и… и… наверное, она ждала все это время, что он, предавший, забывший… вдруг поймет, и вспомнит, и… Уговаривала себя – уговаривала, а на самом деле…
Алена покрутила головой и с силой сжала пальцами виски. Все. Ничего этого больше нет. Не случайно судьба дала ей эту встречу. Чтобы она перестала ждать. Чтобы она, наконец, оглянулась вокруг… И, как говорит Кира, – хоть одну песню спела бы в мажоре. Алена посмотрела в зеркальце на сына. Хотя бы ради него.
– Диск? Ну, давай.
– Только ты не подпевай, мам, ладно?
– Почему? – удивилась Алена.
– А ты там лучше поешь.
Данила послушал немного первую песню и сказал:
– Мне больше всего нравится музыка, когда лошадка начинает быстрее бежать…
– А мне вот эти слова, послушай, сейчас будут:
– Мам, сделай потише! А как может быть путь из никуда? Это значит откуда?
Алена сделала музыку совсем тихо.
– Это значит… что у человека совсем ничего не было в жизни. И ему некуда было идти… Никто его не любил, и ему любить некого было. Ничто ему не было дорого…
– А так бывает?
– Раз кто-то написал такие слова, малыш, значит, бывает…
Глава 20
Денис ехал к Евгению, которого не видел несколько лет, и слушал песню на волне «Серебряный дождь». Наконец-то он ее услышал опять, эту балладу, или романс, или что это такое. Что это и кто написал, он опять не узнал, потому что слушал не с начала. Может, в конце скажут. «Из никуда в куда-нибудь…» – надо же, какие странные и хорошие слова… Постукивая пальцами по рулю в такт музыке, Денис внимательно смотрел на дорогу. Так, кажется, здесь можно проехать прямо… Секретарь сказала по телефону, что новый офис находится в здании «Гута-банка». Да, развернулся Женик… Молодец…
Из большого окна кабинета открывался прекрасный вид на Краснопресненскую набережную. Денис прошел к окну, а Евгений, поздоровавшись с ним, сел обратно в свое большое крутящееся кожаное кресло.
– Ну что, как дела у тебя?
– Да вот, побывал там, откуда не возвращаются. Точнее… заглянул краем глаза, – слегка улыбнулся Денис.
– И как там?
– А! – Денис усмехнулся. – Ангелы поют… злыми голосами. Ну а так… Речку видел, чудную такую, а в ней… – Он взглянул на Евгения, внимательно слушающего его. – Вроде как сам в этой речке то ли купался, то ли тонул…
– Ясно… Ну а как ты… вообще?
– Нормально, Жень. Вот Алену повидал, с сыном.
– Растет мальчишка? Любит, наверно, тебя, да?
– Кто?
– Сын.
Денис удивленно посмотрел на приятеля:
– Он меня не знает.
– То есть как? – Евгений перестал крутиться на кресле.
– Он думает, что я умер. То я думал, что он умер, вместе со своей мамой, а теперь он так думает. – Денис перевел дух. – Что я утонул в Мертвом море. Что в общем-то недалеко от правды…
– Подожди. Ты хочешь сказать, что все эти годы с ними так и не общался?
– Жень… Ты шутишь? Я ничего не понимаю.
– А ты сядь лучше.
– Ладно. – Денис машинально сел на ближайший стул. – Мне тогда Лора твоя, эта женщина… гм… киллер, которую ты мне организовал… сказала, что – все, поздно. Ну, что-то в этом роде. Я же пытался ее остановить… И потом, я же искал Алену…
– Плохо искал, выходит.
– Значит, плохо.
Евгений, нажав на кнопку внутренней связи, попросил:
– Вера Ивановна, нам бы чайку… Ты чай будешь или кофе?
Денис пожал плечами:
– Ничего, наверно…
– Верочка Иванна, два чая с лимоном, плиз, и два маленьких коньяка. – Он посмотрел на Дениса. – Слушай, я сразу не заметил, а ты действительно лицом что-то… Ты серьезно болел?
Денис махнул рукой:
– Да ерунда!.. Слушай, я хочу наконец поговорить с Лорой. Мне надо узнать, как там все было, что она сделала, потому что без этого я не могу прийти к Алене… Я все эти годы думал… И пока я не узнаю, что Лора, то есть что я сделал с Аленой тогда… Господи…
Евгений очень внимательно смотрел на Дениса, пытаясь понять, правду ли тот говорит.
– Выходит, ты ничего не знаешь… Похоже, вообще ничего…
– Ничего. – Денис наконец заметил, как Евгений на него смотрит. – А что, есть еще что-то? Она замужем?
– Насчет этого не знаю… Почему нет? – усмехнулся Евгений. – Да-а, дела… Ну ладно. Я-то думал, ты ушел тогда с нашей фирмы как раз потому, что все узнал, на меня рассердился…
– Да нет. Мне просто… с тобой неудобно было как-то после этого…
В кабинет вошла симпатичная секретарша лет пятидесяти, поставила поднос на сервировочный столик рядом с рабочим столом Евгения.
– Спасибо, Верочка Иванна.
Денис проводил взглядом ухоженную секретаршу в строгом темно-синем костюме и спросил Евгения:
– А где Вика?
– Вика? – Евгений посмотрел на него с любопытством. – С ребенком сидит.
– Вышла замуж?
– Да.
– Это хорошо… – задумчиво проговорил Денис.
– Похоже, ты очень долго был там, где поют ангелы… А, Деня? Совсем не в курсе местных новостей. Это же друга твоего девушка была, насколько я помню, ты же сам за нее просил когда-то, на работу ее устроить…
– Все как-то уходит, Женька. И женщины, и друзья… Или я сам ухожу, не знаю… Все по-другому теперь…
– Ладно, – Евгений пододвинул к себе блокнот и взял ручку, – дам тебе адрес.
– Чей? Алены?
Евгений удивленно посмотрел на приятеля:
– Нет. Лоры.
– Может, лучше телефон? Я же не поеду в Израиль… вот так сразу…
– А и не надо, – улыбнулся Евгений. – Съезди для начала… вот сюда… на Садово-Кудринскую. – Он встал, протягивая тому бумажку с адресом. – Сам все узнаешь, а я, так уж и быть, позвоню Лоре, предупрежу ее. Чтоб она… гм… не пальнула в тебя от неожиданности.
Денис взял адрес, с некоторой оторопью глядя на приятеля:
– Она… у тебя… постоянно работает?
Евгений засмеялся, понимая, почему так растерялся Денис:
– Да нет, мы просто дружим. Не очень близко, как видишь, я даже пропустил такой интересный момент, что ты ничего, оказывается, не знаешь… Ну, давай… Потом позвони, если захочешь…
Денис кивнул, пошел к выходу, но у двери обернулся:
– Слушай, так не пойдет. Скажи хотя бы, куда я еду. Это вот кто? – Он прочитал по бумажке: – «Гуревич Л.Г.». Это Лора?
Евгений подошел, слегка похлопал Дениса по плечу и запоздала протянул руку для прощания:
– Езжай-езжай, не пожалеешь. Сейчас ничего не скажу.
Денис внимательно посмотрел в спокойное, начавшее чуть полнеть лицо Евгения и тоже пожал ему руку, ничего больше не спрашивая. Ему было ясно, что Евгений что-то знает, но допытываться сейчас бесполезно.
– Ладно, Женька. В любом случае… – Денис усмехнулся, – спасибо. И за то, и за это.
Когда он уже вышел в коридор, Евгений выглянул из кабинета и окликнул его:
– Денис! Позвони потом! Как-нибудь…
– Ага. Если опять не позовут к себе эти, с трубами.
Денис решил, не откладывая, поехать по адресу, написанному на бумажке. Кто его знает, что будет завтра. Да и все равно уснуть он не сможет. Если даже он ее не застанет, Лору эту таинственную, по крайней мере, может быть, хоть что-то прояснится: он поймет, откуда она, из какой конторы, как это теперь называется…
Денис быстро доехал до Садово-Кудринской и застрял на самом подъезде к нужному дому. Девятый… Одиннадцатый… где-то здесь. Но все, как нарочно, еле ползут… Он заметил впереди боком стоящую на дороге «Газель». Ясно. Этот уже приехал, и все, кто был рядом, тоже… Дорожная милиция окружила место происшествия, и для проезда осталась одна полоса, на которую теперь все рвались, рискуя тоже вообще не доехать сегодня до дому… Ничего, а мы подождем, рваться не будем, пристроимся вот за этим задастым джипом, больше похожим на маленький грузовик, чем на легковой автомобиль, и бочком, бочком…
Денис медленно продвигался в плотной пробке. Хотел включить радио, но передумал. Ему со вчерашнего вечера не давала покоя одна фраза, которая невесть откуда появилась у него в голове. Или она появилась раньше, когда он очнулся в палате реанимации? Врач склонился над ним и сказал: «Не думаю, что она доносит ребенка. Слишком слаба… Пусть девочка сходит к врачу. У нас есть прекрасный человек, расплатишься позже. Не хочешь? А жизнь твою калечить не по-скотски?..»
Потом Денис понял, что врача никакого не было. Ночью он на несколько мгновений очнулся и опять впал в забытье… Это ему просто показалось. Врач пришла утром, молодая нервная женщина, которая то и дело брала его ледяной рукой за запястье и убеждала, что ему надо полежать, еще полежать в больнице. А он все рвался на свободу, в парк, за ними, которых он видел то ли здесь, то ли там, откуда его отпустили зачем-то обратно…
Ведь не просто же так отпустили! Теперь он должен, он обязан все узнать, всю ту правду, от которой он прятался и бежал долгих пять лет… Уже пять лет прошло… И мальчик сказал, что ему пять лет… Может, все-таки это ему лишь показалось, привиделось? И кто же сказал ту странную фразу, про девочку… Ведь Денис когда-то это слышал уже… Неужели?.. Да, ведь и потом он говорил, вроде шутил, что помогал Оксане, когда дымом запахло… Но что он мог сделать Алене?.. И зачем? И как теперь все это узнать…
Денис чувствовал, что вот-вот поймает мысль, которая ускользала от него. Вот-вот сложатся кусочки мозаики и он, наконец, поймет, что же на самом деле произошло. Не хватало только какого-то очень важного звена…
Машины впереди наконец поехали быстрее, и Денис тоже прибавил газу. Теперь бы еще перестроиться в правый ряд… Вот, кажется, здесь. Дом номер 15. Денис на всякий случай еще раз взглянул на адрес, который ему дал Евгений. И на табличку на черной ограде. «Детская городская больница им. Филатова».
– Ничего не понимаю. Ну ладно, видно, так надо. Почему-то… Все заново понимать.
Денис посидел несколько секунд, облокотясь на руль и глядя, как мамы тащат ребятишек за руку, побыстрее, успеть к врачу… Мамы всегда спешат, детям же всегда хочется смотреть на мир вокруг. У каждого свое дело, очень важное. Жаль, что его сейчас никто не может взять за руку и потащить.
Мама, мама… Его строгая, категоричная мама стала совсем беспомощной… Надо бы к ней съездить… Но это потом, потом… Когда он сможет сказать точно: «Мама, у тебя есть внук». Или… или даже познакомить их…
Денис решительно вылез из машины и пошел на территорию больницы. Он быстро нашел нужный корпус – на старом одноэтажном здании издалека светилась цифра 3.
– Ага, а нам вот сюда… не бойтесь, детки… ничего не бойтесь… – пробормотал сам себе Денис, чувствуя, как заколотилось сердце. Никогда не знал он, что, становясь старше, человек все больше вспоминает свое детство. Как будто замыкается какой-то круг… И он возвращается к себе самому – к такому, каким он был рожден.
Молодая регистраторша взглянула на Дениса:
– К Гуревич? А вы записаны?
– Нет, но…
– Вы без ребенка? На консультацию? Подождите немного, может, она и примет. У нее как раз сейчас конец приема, больше никого на сегодня нет…
– Сколько я должен заплатить?
Регистраторша улыбнулась:
– У нас бесплатная больница, пока еще. Девятый кабинет.
Денис прошел по небольшому коридору до двери с цифрой 9, внимательно прочитал надпись на черной табличке «Гуревич Лариса Геннадьевна, хирург, кандидат медицинских наук».Из-за двери слышались голоса. Он сел около двери.
Напротив него ждали своей очереди, по-видимому к другому врачу, симпатичная мама лет тридцати с маленьким мальчиком, на вид абсолютно здоровым. Она взглянула на Дениса и продолжила читать книжку сыну:
– А Машенька ему: «Не садись на пенек, не ешь пирожок!»
– А почему? – тут же спросил мальчик.
Мама вздохнула и терпеливо ответила любознательному малышу:
– Потому что она сама забралась в кузовок.
– А почему?
– Ну, потому что она хочет домой вернуться, к бабушке и дедушке.
– А почему?
Мама засмеялась и посмотрела на Дениса, внимательно слушающего их разговор.
– Потому что любит их, а не медведя, – подсказал он.
– А кто медведя любит? – тут же спросил мальчик свою маму, не глядя на Дениса.
– Медведя? – Женщина с надеждой посмотрела на Дениса.
В это время над дверью за ее спиной мигнул огонек вызова.
– Вас, кажется, зовут, – сказал Денис.
Молодая женщина оглянулась на дверь кабинета.
– Да? Спасибо. – Она подхватила сумку и малыша. – Пойдем, умник…
Тут же отворилась дверь, около которой сидел Денис, и вышли мужчина с женщиной, которая несла на руках малыша лет полутора. Женщина крепко прижимала к себе ребенка. Выйдя в коридор, они переглянулись и оба облегченно вздохнули. Мужчина взял жену под локоть, и они поспешили к выходу.
Денис слегка постучал в дверь кабинета и заглянул, не дожидаясь ответа. В кабинете сидела одна женщина в белом халате и быстро перебирала пальцами по клавиатуре компьютера.
– Простите, можно? Я… гм… не записан.
Врач посмотрела на него и не сразу ответила:
– Записаны, еще как.
Денис медленно вошел, аккуратно закрыв за собой дверь, и внимательно глядя на врача.
– А как именно?
Врач усмехнулась:
– Как хроник. С рецидивами. Присаживайтесь.
Денис сел на кушетку напротив нее.
– И как все это понимать?
– Вы же спрашивали меня, кто я по профессии. Я вам сказала – детский врач, хирург. Помните?
– Помню. То есть вы хотите сказать, что вы… Или что я… – Денис замолчал.
– Вы хотите что-то спросить? – Лариса быстро дописала в компьютере историю болезни, выключила его и теперь смотрела на Дениса.
– Да, – кивнул он.
– Пожалуйста.
– Вы… я…
Денис смотрел на Лору, узнавая и не узнавая ее, и неожиданно вспомнил, как разлил вино на белую скатерть… Как упал на мостовой и лежал лицом на горячих, пыльных камнях… Как Лора все держала его потом за руку выше локтя и вела куда-то… к какой-то машине, в которой он уснул…
– Советую начать с простых вопросов.
– Да. Конечно. Вам… Как вас называть все-таки?
– Лора, Лариса, как хотите.
– Вам звонил сегодня Женя?
– Нет. Еще что-то?
– Да. Конечно… Господи…
Денис оглядел кабинет. Белый шкафчик с прозрачными дверцами. В нем – немного инструментов и какие-то лекарства… На шкафчике и на столе – игрушки…
Он попытался собраться с мыслями. Надо было, конечно, сделать это раньше, за дверью. Или, увидев ее, сразу уйти отсюда и прийти… дня через два. Но не убегать же теперь? Хватит уже, набегался. Денис постарался взять себя в руки.
– Вы простите, я не очень готов к разговору…
– Не приготовились за пять лет? Или сколько уже прошло? – Она говорила почти доброжелательно.
Денис чуть приободрился:
– Значит, вы… Но как же… Я… Или я… я не заказал убийство? Нет? Ну, не убийство, а что там я нес тогда… насчет прерывания… беременности…
