Текст книги "Знак неравенства"
Автор книги: Наталия Терентьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Глава 15
Гости после обеда как-то быстро разъехались, остаться ночевать никто не захотел, кроме Жанны и Эмиля. Оксана хотела пойти за Маргошей, которую увела к себе в соседний коттедж приятельница, но потом передумала. Пусть отдохнет от взрослых проблем. Там еще две девочки, ее подружки, и ни одного пьяного папы… И Лёлик проследит, если что надо – накормить, утешить. Оксана видела, как переживала Маргоша, но не в ее привычках было разводить сантименты. Она была уверена – если бы она сама, когда была еще совсем девчонкой, два года не ухаживала за больной бабкой, которая до того, как слечь, била ее вместо разговоров, то у нее бы ничего в жизни не вышло. Надо с детства учиться сжимать кулаки, стискивать зубы и уметь постоять за себя.
Хуже всего в жизни самым любимым и ненаглядным деткам. Они всю жизнь рассчитывают на эту любовь, которой было в избытке в детстве, ищут ее, ждут и, не найдя, разочарованно обвиняют всех – в том числе отдававших им самих себя мамочек. А Оксана теперь с благодарностью вспоминает, как сидела в холодном чулане на промерзшей колченогой лавке, грызла сырую картошку, соскребая грязную кожуру обломанными ногтями, читала в темноте замусоленные учебники с изрисованными страницами и ждала, пока уснет бабка. Чтобы лишний раз та не сунула ей в лицо свой жесткий, темный кулак. А как та ругалась, когда уже слегла и не могла даже сесть на ведро… Как сбивала миски с кашей и картошкой, которые терпеливо приносила ей Оксана… Нарочно сбивала, со злости. Не хотела она лежать и умирать не хотела. Хотела встать и бить Оксанку, провожать последних подружек на погост, выпивать по маленькой в праздники и таскаться за пятнадцать километров в церковь, на службу.
Долгие годы Бог для Оксаны был бабкиным другом, ею же самой и выдуманным. Все той простит, все поймет, бабку не накажет, а Оксанку почему-то накажет… Ключ вдруг забил в соседнем лесу – бабкин друг постарался, чтобы им, горемычным, из грязного старого колодца, куда что только не роняли сослепу-то еле живые старухи, воду больше не пить. Дом соседский, пустой, уж десять лет как заброшенный, отчего-то загорелся, да сам и потух – так и это все он, бабкин Бог, придумал. Чтоб Оксанку попугать…
И лишь когда через много лет она сама ухватилась за веру, потому что надо было хоть за что-то ухватиться, хоть за этот сомнительный, сладкоречивый, непонятный мир, она стала понимать бабку. И зачем было искать другие объяснения и ключу, и пожару, и, кстати, внезапной бабкиной немощи.
Объяснение было простым, оказалось совсем близко. Только надо было его увидеть, поверить, что ты в мире этом не одна, что ты кому-то нужна. И не просто кому-то, а всемогущему, бессмертному, всесильному… Он заботится о тебе, даже если никому на свете ты не нужна. Только забота его своеобразная – через испытания, через лишения. Но и приятные сюрпризы бывают. В виде неожиданных удач, чудесных совпадений…
Вот не поступила она на филфак, зато Гоги встретила, Маргошу родила, магазин первый открыла… А так разными дорожками бы пошли… Это же не случайно, это ее подвели, испытав и проверив, да и показав, что без Божьего промысла она – ничто. Как она знала историю и литературу, когда поступала на филфак, как упорно ходила пешком в школу за несколько километров, хотя можно было бросить после восьмого класса – многие так делали. Как читала и читала, и все запоминала, сколько выучила наизусть цитат!.. Но три года подряд получала тройки на первых же экзаменах. Значит, это был не ее путь, и там, наверху, это знали. Причем кто точно из богов следил за Оксанкиными успехами – не важно. Главное, кто-то вел ее за ручку. Поверить, что все это хаос и случайность? Нет, никогда. И крест ее в виде Дениса, дорогой, тяжелый, – тоже испытание и дар свыше.
Оксана давно уже не понимала, как можно жить и не верить. Ждать смерти, к примеру. Вот она знает, что ее душе уготовано другое, и ей легче жить от этого. Легче прощать – она чувствует за собой это право, прощение обид и измен не унижает ее, а, наоборот, укрепляет в своей силе и в вере. Легче любить, чувствуя не случайность и не греховность своей любви к Денису, а ее одобрение сверху. Вот ведь как странно все завершилось с той девушкой – никак, просто прервалось, и все. Без вмешательства высших сил здесь дело не обошлось, это уж точно. Да и на Дениса посмотреть – разве не ведет его кто-то, неразумного, по его собственной, запутанной и сложной дорожке? Кто-то ведет, а кто-то мешает этому пути, как сегодня…
Проводив без особого сожаления последнюю машину с гостями, Оксана поменяла наконец тесное подвенечное платье на ярко-голубой свитер до колен и толстые пушистые брючки, скрадывавшие неровности ног и делавшие ее похожей на сытого уютного медвежонка. На свитере, связанном как будто это – платье Белоснежки, по низу были вывязаны маленькие симпатичные гномы.
Проспавшийся Денис сидел в гостиной и меланхолично наматывал на палец чей-то длинный рыжий волос.
Оксана задернула шторы и зажгла электрический подсвечник на камине. Достала из бара бутылку вина, два бокала, принесла из кухни сок и миску с крупно наколотым льдом.
– Подожди, не маячь, никак не могу… Опять сбился…
– Что, милый? – Оксана со вздохом взглянула на мужа.
– Не могу посчитать, сколько их у тебя…
– Кого?
– Да клиентов этих! Повернись задницей… Да, точно… Три и еще один, похоже, в срамном месте у тебя спрятался… Вон только голова торчит. Ты сама, что ли, это связала?
– Ага. В перерыве между подписанием контрактов. Нет, Денечка, свитер я купила в салоне на Рублевке. Между прочим, это авторская работа. Семь тысяч.
Оксана налила себе немного вина, Денису пододвинула большой стакан с соком и устроилась с ногами в большом кресле.
– Ох, тяжелая это работа замуж выходить… – улыбнулась она. – Подлить тебе капельку вина в ананасовый сок? Будет вкусный коктейль… А то с водочкой ты сегодня перестарался…
– Семь тысяч чего? – вдруг устало спросил Денис. Оксана внимательно посмотрела на мужа и, четко артикулируя, ответила:
– У. е.
– Слушай, может, помогать кому-нибудь лучше будем, чем хрень такую покупать? Ну, там, сиротам… инвалидам… учителям биологии… – Он провел ладонями по лицу и закончил едва слышно: – Детишкам… голодным…
– Помогай, – миролюбиво ответила Оксана. – Займись хоть чем-нибудь всерьез. – Она чуть отпила из бокала, поморщилась и поставила его на место. – Не будем сейчас об этом. Лучше скажи мне, родной мой, что ты чувствуешь?
– Пустоту. И вот здесь подсасывает. – Денис потер грудь, где что-то все пекло и пекло с тех пор, как он проснулся. Он потянулся за льдом и приложил большой кусок себе на сердце.
– Я думаю, это не пустота, это – легкость. – Оксана подошла к мужу и поцеловала его в лоб. – Песик мой…
– Нет. Это пустота. – Он отвел ее руки и сказал с нажимом: – Ежик. Мой.
Оксана села на место и, чуть помолчав, спокойно заговорила:
– Мы с тобой сбросили тяжесть греха. Столько лет наша связь была греховна, перед тем, кто создал нас и ведет по жизни. И теперь в легкой пустоте ты ясно ощущаешь ту невидимую нить, которая Господом установлена теперь между нами. Ты, искушаемый, как обычно, диаволом, сопротивляешься. Нить натягивается. И тебе больно. Вот и все.
Денис встал, достал из бара большую бутылку виски и низкий бокал, налил себе полстакана. Несмотря на протестующий жест жены, проглотил залпом обжигающее виски, глубоко вздохнул и бросил стакан о стенку.
– Го-рько! – проорал он в тишине дома.
Оксана мучительно помотала головой:
– Ну что ж ты меня так, Деня…
– А ты меня? Диавол, нить… На черта мне эта болтовня сумасшедшая? Ты что, совсем чокнулась? Откуда это у тебя в таком количестве поперло?
На звук разбившегося стакана из своей комнаты наверху высунулась Жанна, глянула на супругов и стала спускаться вниз.
Оксана тихо ответила мужу:
– От одиночества, наверно, Деня…
– Слышала, кричали «горько». Думаю, может, будет продолжение банкета? – весело встряла Жанна, внимательно глядя на лица друзей.
– Будет, будет, давай подваливай, – махнул рукой Денис.
– Ой, Деня, ты сегодня злой какой… Прямо не знаю, на какой кобыле к тебе подъехать.
Денис, вздохнув, ответил:
– А ты – ползком, ползком и мимо…
Жанна засмеялась, подошла к нему, обняла. Денис казался маленьким рядом с ней. Она встряхнула его, подняла и достаточно легко перебросила на диван. Ошарашенный Денис хотел что-то сказать, но так и замер в неудобной позе с открытым ртом.
– Ты меня так больше не обижай, как сегодня, – зевнула Жанна. – А то я двоих своих мужей похоронила, и тебя, как почти родного, тоже уговорю…
Оксана, которая взялась подметать узеньким каминным веником осколки, вскинула голову:
– Эй-эй, что там у вас за шутки? Жанка, наливай себе что-нибудь… полегче… А Денису – минералки. Обойдемся без опохмелок, перерастающих в следующую пьянку… Люди все интеллигентные…
Со стороны улицы, как обычно вальяжно и неторопливо, появился улыбающийся Эмиль:
– Не помешаю?
Оксана, быстро взглянув на него, отвернулась, но потом, взяв себя в руки, ответила:
– Поможешь. Как раз вовремя. Некому сказать тост.
Эмиль, казалось нимало не замечая ее сдержанного тона, продолжал так же спокойно и легко:
– Наконец придумал, что вам подарить к свадьбе. – Он показал всем грязный бесформенный кусок чего-то серого. – Тут вот надо почистить…
– Все чокнулись сегодня… – заметил Денис.
Эмиль, не обращая внимания на это замечание, объяснил:
– Это только в ваших лесах растет. Гриб такой, называется чанга.
Жанна захохотала:
– «Чанга»! – и громко запела, пританцовывая, не вставая с дивана и широко размахивая руками, как негритята в мультике. – «Чунга-чанга, весело живет!» Это чага называется! Зачем ты его приволок, чудо?
Эмиль невозмутимо улыбнулся:
– Из него можно все, что угодно, сделать. Напиток там, сувенир на память… – Он положил гриб на камин, сел к низкому столу, удобно расположившись на диване.
– Я тебя и так не забуду, солнце мое… – негромко ответила Оксана и убрала гриб с камина. – Здесь он стухнет. Спасибо. – Она оглянулась, ища, куда ей положить гриб. – Дареному коню…
– …под хвост не лезут! – закончил за нее Денис. – Друга моего единственного не трожь, женщина!
Жанна развернулась всем телом к полулежащему на диване Эмилю и чуть отодвинула его ноги.
– Слушай, а что твоя Матата не пришла?
– Мою жену зовут Манана, – терпеливо объяснил Эмиль. – Она сама не ходит, ты разве не знаешь?
Жанна посмотрела на Оксану, та пожала плечами. Жанна в некоторой оторопи пробормотала:
– Извини, Эмиль…
Тот помолчал, выбирая из деревянной миски большие бразильские орехи, и, отправив один в рот, продолжил, вроде не замечая произведенного эффекта:
– Я беру ее с собой или не беру. Я от нее должен отдыхать. Ты представь – я ее вижу перед собой днем и, – он вздохнул, – ночью уже двадцать два года. Поэтому она чаще сидит дома, у нее хватает дел.
Жанна удовлетворенно хлопнула в ладони:
– Ну, я ж и говорю – Матата, дрессированная обезьяна бонобо. – Она скинула его ноги на пол. – Слушай, ну, нехорошо с ногами-то… Не в шатре сидим и не в кибитке… Сядь нормально. Да… Обезьянка бонобо… Тупиковое звено между гоминидом и антропоидом. Освоила двенадцать символов: «есть», «пить», «совокупляться», «слушаться»… К хозяину не агрессивна и крайне сексуальна. Готова плодоносить дважды в год. Парадокс эволюции.
Оксана глазами попросила подругу остановиться. Налив всем понемногу вина в бокалы, она примиряюще сказала:
– Давайте, друзья мои, выпьем за наши прочные семьи… – Она обняла Жанну. – За наше счастье, за всепрощение…
Едва заметно ерничая, Эмиль закончил ее фразу:
– За души невинно убиенных…
– Ты о чем? – негромко спросил его Денис.
– Я ведь тоже помогал тебе, Оксанка, – широко улыбнулся Эмиль. – А ты меня не любишь. Ой не любишь… Ревнуешь, наверно…
– В чем ты мне помогал?
– Семью твою спасать, когда дымом запахло… Искренне и бескорыстно, только из любви к ближнему – к Дене, к вашей семье… Не надеясь на благодарность…
Оксана с Жанной переглянулись.
– Подожди. – Оксана быстро отпила из своего бокала и отставила его. – Ты хочешь сказать… Ничего не понимаю, каким ты-то боком…
– Тем самым, – ответил Эмиль, крайне довольный ее смятением.
– Э-э нет, друзья, так не пойдет! – Денис откинулся на диване и обвел глазами всех. – Давайте с самого начала. Я вообще не в курсе! О чем речь?
Оксана, собравшись с духом, проговорила:
– Денис… Я хочу, вернее, я должна, наверно, признаться… Сейчас, в такой день, и при наших лучших друзьях… При моей подруге, при твоем Эмиле… Я хочу, чтобы ты меня простил… Дело в том, что я… Надо было раньше тебе сказать… Я… следила за тобой и за твоей… – Она опустила глаза.
– …девкой, – подсказал Эмиль.
– Ну… да. – Оксана подняла глаза на мужа. – И я знаю, на что ты пошел, чтобы сохранить семью, ради нас с Маргошей.
Денис, внимательно глядя на нее, спросил:
– На что?
Оксана хотела подойти к нему, но, увидев его жесткий взгляд, остановилась.
– Я знаю, что на тебе грех. И что Бог тебя простит. Потому что…
Денис, до которого постепенно дошел смысл ее слов, медленно и яростно заговорил:
– Какой из твоих богов… простит мне то, чего я не делал? Я – не делал! Я не хотел! Я…
– Успокойся, ты что? – Оксана хотела подойти к мужу, но он снова остановил ее взглядом.
– Да я спокоен! Спокоен, как никогда! А ты, значит, все знала и обвенчалась с таким злодеем? – Он резко повернулся к Эмилю: – Ну а ты – я что-то не понял, – ты мне, оказывается, помогал?
– Ну да… – ответил Эмиль чуть менее уверенно. – Давайте мы еще бутылочку откроем. Я видел, там вчера вино французское коллекционное подарили. Или лучше вискаря, а, Деня? Что нам с тобой это вино? – Эмиль легко встал и подошел к бару, выбирая там бутылку.
Жанна с интересом глянула на него:
– Помогал… Вот этого мы не знали… Как же ты помочь-то мог?
– А ты, значит, Жануля, в курсе всего? – спросил Денис, стараясь при этом не встречаться с Оксаниной подругой взглядом.
– Денис, это не главное, – ответила за подругу Оксана.
Денис махнул рукой.
– Ладно. – Он повернулся к другу. – Так ты-то… Ты что, видел Лору?
– Лору? – Эмиль постарался скрыть свое недоумение. – М-м-м… Я просто кое-что посоветовал твоей знакомой, и она после этого, как я понимаю, копыта и отбросила. А разве не так?
– Твою мать… Выбирай выражения, Эма!.. Так это действительно ты ей звонил, она же мне пыталась сказать…
– Ага… – широко улыбнулся Эмиль.
– Подожди-ка… Как же это может быть? Я вроде после этого говорил с Лорой… и с ней самой… Эма, ну что ты на себя теперь наговариваешь, витязь в тигриной шкуре, тоже мне…
– Ну, собственно, мне чужие лавры не нужны, я действительно не знаю, как там у вас все было…
Оксана переводила взгляд с одного на другого и наконец не выдержала:
– А что это еще за Лора? Ту женщину, с которой ты встречался, вроде звали Алина…
– Алена ее звали, – негромко ответил Денис, не глядя на жену. – А Лора – убийца. Наемный киллер.
– А я – Шварценеггер, переодетый невинной девушкой… – засмеялась Жанна.
– Подожди-ка, Жанка… Деня… – Оксана очень внимательно смотрела на Дениса. – Ты что сейчас сказал? Ты ведь сейчас пошутил, правда?
– Зачем же пошутил? Я ее нанял, чтобы она попугала Алену и чтобы Алена… ну, в общем… не смогла доносить ребенка… моего… Ч-черт…
– Деня… – Потрясенная Оксана, застыв, смотрела на него. – И это все ради нас…
– А ты что имела в виду, когда про грех мой говорила? Не это, что ли?
– А она ее не попугала, а убила, так? – живо вмешалась Жанна.
– Так… не так… Утопила. – Денис почувствовал, что все его силы ушли сейчас на это признание. Зря он расслабился, проговорился, теперь не отстанут с расспросами…
Оксана осторожно спросила:
– А может быть, она сама? Или… Деня, вообще-то подожди. Ну как же так? К нам же никто не приходил – ни следователи, ни милиция… А ведь обязательно бы пришли, если бы что-то случилось… А может, и не было ничего вообще, Деня, а?
Денис досадливо покрутил головой: со всех сторон на него смотрели внимательные глаза.
– Может – не может… Ага, все всем причудилось одновременно, так, что ли? Киношку всемогущий прокрутил, да? Со спецэффектами… Ну что вы все смотрите на меня? Что?! Не знаю я! Не знаю, что там было!.. Мне что, надо было пойти в милицию и сказать: «Дяденьки милиционеры! Я тут одну девушку заказал, так как у нее дела? А то я что-то ее найти никак не могу! И убийца к телефону не подходит!.. Может, поможете разобраться?» Ладно, ребята. Пойду я.
– Ой, погоди! – всплеснула руками Жанна. – Я тоже подарок вам сейчас принесу. Эмиль, поможешь?
Денис встал и прошел мимо Жанны к высокому окну, там и остался стоять ко всем спиной, глядя, как медленно темнеет июньское небо.
Эмиль улыбнулся:
– У нас мужчины тяжести не носят.
– Да и хрен с тобой! – Жанна слегка усмехнулась. – Мужчина…
Оксана подошла к мужу, остановилась рядом.
– Деня, ну ладно… Не надо нам было в праздник… Не переживай… Зря ты мне все это раньше не рассказал… Затаился… – Она попыталась обнять его. – Надо же, жил с какой тяжестью в душе весь год… Но мне кажется все-таки… ничего такого страшного… – Она почувствовала, как дернулся Денис, и замолчала.
Через пару минут вернулась Жанна, таща нечто, завернутое в бумагу, по форме напоминающее узкую дверь от шкафа. Она поставила это на пол и сняла плотную обертку.
– Ой… – Оксана ахнула, увидев подарок.
Эмиль покачал головой, болтая лед в низком стакане с виски.
– С размахом…
Денис тоже на секунду взглянул и снова отвернулся.
– Это мы, что ли? – улыбнулась Оксана.
На великолепно выполненной стеле, имитирующей египетскую резьбу по камню, покрытой яркими красками и позолотой, были изображены Денис и Оксана в виде египетских богов: Оксана сидит, Денис стоит рядом. Стела была выше человеческого роста.
– Жанка, ну, ты придумала… – Оксана расцеловала подругу.
– Нравится? Заказала у одной тетки, известной скульпторши. Та все кочевряжилась – не делаю такого, глупости какие… А мне ее посоветовали, сказали – у нее вкус отличный… Мне нравится. Смешно, правда?
Денис тоже подошел к стеле:
– Обхохочешься. Тетку как зовут? Не Кира?
– Нет, Рената… А что? – Жанна с Оксаной переглянулись.
Эмиль, разглядывая подарок, недоуменно пожал плечами:
– Только почему все наоборот? Оксана сидит, а Денис…
– Это чтоб ты спросил! – засмеялась Жанна.
– А где Маргоша? – вдруг спросил Денис.
– У Марины, у соседки. Лёлик увел ее, ты же так себя… – начала объяснять Оксана.
– Да нет! Здесь почему Маргоши нет? На полотне эпическом?
– Пр-р-р-р… – Жанна фыркнула по-лошадиному и посмотрела на Оксану, разводя руками.
– Древние египтяне… гм… не изображали детей, кажется… – ответила за подругу Оксана. – Давай мы это поставим у камина. Краска не потечет, как ты считаешь, Деня? А потом вделаем в стенку вот здесь. – Она показала рукой на центр комнаты.
– Можно еще потолок нашими мордами расписать. В стиле венецианских фресок. Очень стильно будет… Слушай, а это фараоны или жрецы?
Жанна довольно ухмыльнулась:
– Бери выше!
– Боги, что ли? – Денис посмотрел на жену. – Слушай, а это мысль. Египетским мы еще не молились.
Оксана засмеялась, прикрывая ему ладонью рот:
– Не богохульствуй!.. Ты уж и так сегодня наговорил… – Она крепко обняла мужа. – Возьми меня на ручки…
– И меня!.. – Довольная Жанна откинулась на диване, снова спихнув ноги Эмиля на пол.
Глава 16
Денис долго лежал у себя в спальне, не раздеваясь, заложив руки за голову. Он то открывал глаза, то снова закрывал их, безуспешно стараясь поймать ускользающий сон. Поспал днем, теперь вот никак… Зайти к Оксане он не решился, – ну куда, столько выпить и что-то пробовать, затевать… Только опозоришься… Он услышал тихий стук в стену. Денис тяжело вздохнул, с трудом поднялся с постели и пошел к жене. Он заглянул в чуть приоткрытую дверь ее комнаты. Оксана надела короткую желтую маечку на бретельках, с черными блестящими оборками и высокие, до талии, черные кружевные трусы-стринги. Она стояла перед ним босиком, маленькая, трогательная, и в черных кружевах выглядела очень беспомощно.
Денис дурашливо помахал рукой, стараясь преодолеть внезапно возникшее чувство жалости, которое никак ему сейчас не поможет:
– Физкультпривет!
– Деня!.. – укоризненно посмотрела на него Оксана.
– Понял, мигом исправлюсь. Слушай, я все хотел спросить, – он слегка дотронулся до жесткого кружева белья, – а какой смысл в таких трусах? Не греют, трут небось… – Заметив жалкий взгляд Оксаны, он осекся. – Да, но зато… м-м-м… элегантно… Гм… пойду-ка я душ приму. Тебе идет с хвостиком, кстати…
Оксана улыбнулась и машинально поправила высокий маленький хвост, в который собрала волосы. Ее рука задержалась на гранатовом колье в белом золоте, тускло поблескивавшем на бледной рыхловатой шее.
– Спасибо. Очень красиво, спасибо.
Денис кивнул:
– Носите, не забывайте меня… приходите порыдать в случае чего…
Оксана смотрела вслед мужу, как он аккуратно прикрыл ее дверь, не уверенная, зайдет ли он к ней после душа.
Денис чувствовал себя ужасно. Лишь бы Оксанка ничего не поняла – про эту самую жалость в первую очередь… Он залез на табурет в ванной. Где-то здесь должен быть тот журнал, он его в прошлый раз засунул за шкаф, кажется…
…Ведь она его на самом деле любит. Всю долгую и не очень веселую совместную жизнь. Вот такого, как он есть. И не бросает. Значит, все прощает. Борется за него, как может. И ради него старается. Ведь давно могла бы прогнать его, если бы не любила. Заменить мальчиком с тугими мышцами и животным желанием каждый день иметь женщину.
Да где же он, этот чертов журнал… неужели домработница нашла и переложила… А еще хуже – Оксанка, стыда не оберешься… Черный табурет с лакированными ножками пошатнулся, и Денис чуть не упал, стараясь подальше залезть рукой за подсвеченный шкафчик. Вот он, застрял в выемке.
Денис с облегчением слез с табурета, пнул его подальше от себя – почему-то его раздражал черный с золотом декор большой ванной комнаты, казался ему стилем похоронного бюро. Ампир не ампир… Какая разница, как назвать, если тошно становится…
Он сел на пол. В руках Денис держал вожделенный журнал: на каждой глянцевой страничке – по сладкой девочке, а то и по две, снятые хорошо, в мельчайших подробностях. Сейчас он откроет и увидит каждый волосок, каждую складочку… Девочки бесстыжие, гладенькие, сильно и красиво накрашенные, то в обнимку друг с другом, то в самых откровенных, отчаянных позах… Но перед глазами все стояла Оксана с хвостиком, с надеждой глядящая ему в глаза. Стояла и мешала ему. Потому что некстати думать сейчас, что во всем виноват только он, что все ее завихрения появились, потому что некуда больше спрятаться от одиночества, в котором виноват только он…
Денис бросил журнал на пол, достал из шкафа две баночки, досадливо вздохнул, прочитав названия, и взял трубку внутреннего телефона.
– Оксан, не спишь? Молодец… Вот тут пилюли… читаю: с сушеными семенниками козла… Это для меня? Ага, понял. А если три? Ну, ясно… – Денис заставил себя засмеяться. – А вот еще одна – с ядом… сейчас… шафрановой кобры! Это для тебя? Понял, не дурак. По две? Ладно. Ну, ты не спи…
Повесив трубку на стену, он насыпал себе в руку пилюли, с сомнением проглотил их, запив водой из-под крана, уселся поудобнее на полу и снова взял журнал.
– Да-а… Крейзи энд секси… Вот кто из нас, интересно, крейзи, а кто секси… – Он стал листать журнал. – Секси… секси… Это точно не я… Так, где тут у нас такая плохая черненькая девочка со сладкими, упругими ножками?
Вот она, эта девчонка с маленькой, круглой, неразвитой грудью… Безобразная картинка… Он еще не стал ее подробно рассматривать, оставил как раз для такого случая. Но почему-то сегодня вид натруженных, дряблых половых губ этой вроде совсем юной метиски, ее вывороченный влажный рот вызвали у него лишь отвращение.
Он достал из небольшого бара бутылку виски и стакан, плеснул себе на дно. Потом, поколебавшись, налил полстакана, выпил. И тут же вздрогнул от тихого стонущего звука. Через мгновение Денис понял – Оксанка включила буддийскую музыку для создания «атмосферы». Он взял со стены трубку.
– Слушай, выключи эту волынку, а?
– Тебе не нравится? По-моему, это стимулирует и расслабляет…
– Одновременно? Бред какой-то… И потом… Этот их азиатский музыкальный строй с восьмыми долями тона мы воспринимаем как фальшь.
– Кто «мы»?
– Европейцы, – вздохнул Денис и сам засмеялся.
– Вот именно. Просто восточная музыка стимулирует половую активность на уровне подкорки. Ты просто слушай, ни о чем не думай.
– Ага. Ну ладно. А ты что делаешь?
– Читаю.
– Нагорную проповедь?
– Нет, детектив. «Как я отравила мужа».
– Ясно. Я приду, Оксанка. Не спи.
Денис с трудом приспособил на рычаг трубку, которая никак не хотела держаться на месте, взял с полки горсть палочек для ушей, заткнул по три в каждое ухо, сел обратно на пол, закрыл глаза. Слышно, все равно слышно. Он постарался вслушаться в текущую, неостановимую, плачущую мелодию. Стал даже подпевать. Внезапно он почувствовал резкий сильный спазм. По пищеводу поднялся жгучий комок, пустой желудок изверг из себя полстакана виски вместе с нерастворившимися пилюлями.
Денис отбросил журнал, вытерся о ножное полотенце, висящее внизу у ванны. Переполз к черному биде, включил воду и сунул голову в фонтанчик. «Генитально-подмывальный фонтан», – сочинил он на ходу, но в кои веки раз от собственного остроумия ему не стало легче.
Она там ждет – маленькая, растерянная, вмиг теряющая все свое напускное чванство, когда никто ее не видит, уж он-то это знает. Сколько раз он смотрел на нее, уснувшую, не дождавшуюся его, и ему иногда хотелось взять ее на руки и покачать, побаюкать – уставшую, столько раз обманутую, несчастную и некрасивую во сне… И сейчас она опять ждет, а он валяется в собственной желчи, мордой в биде, пьет воду из подмывального фонтана и не может мобилизоваться, чтобы исполнись свой долг.
Денис откинулся назад, прислонился к стене. В огромном зеркале напротив он увидел себя. Выдернув из ушей палочки, торчавшие как антенны инопланетянина, он с тоской стал смотреть на свое скрюченное отражение в затемненной зеркальной стене, подпевая заунывной мелодии:
– И-и-и-им-па-а-те-е-е… – Обессиленный, он все же стал делать характерные индийские танцевальные движения руками, вытянув вперед указательные пальцы. – И-и-и-им-па-а-а-а…
Нащупав за спиной у себя круглую клавишу, Денис выключил верхний свет, лег на ковер с высоким ворсом, сдернул большое полотенце, свисавшее почти до полу, небрежно свернул его и положил под голову. От холодной воды, пахнущей лимоном и дезинфекцией, стало чуть легче. И все равно… Он мучительно вздохнул и закрыл глаза.
Музыка мешала. Разрастаясь, проникала не только в подкорку, но в каждую клеточку его тела, тянула, стонала, перекручивала его и без того измученные внутренности. Музыка предков. Значит, и тысячу, и десять тысяч лет назад все было так же и оставалось только стенать и раскачиваться от боли. От боли, которая везде, во всем – в голове, в животе, в груди…
Денис навернул на голову огромное полотенце, на котором лежал. Ну вот, слава богу, чуть тише.
– О господи… – Собственный голос прозвучал громко и гулко. Если бы он мог, как Оксана, чесать наизусть молитвы с непонятными, бессмысленными словами, он бы так сейчас и сделал, пока не прошла бы эта боль, вдруг тупо навалившаяся ему на грудину. Выпить, что ли, капель каких… Денис перевернулся на правый бок, чтобы не давило сердце, и незаметно провалился в сон.
Она пришла сразу. Стояла, опустив руки, в широком коричневом плаще с большими пластмассовыми пуговицами и смотрела на него, чуть улыбаясь. Денис никак не мог посмотреть, что же там у нее, под плащом. Хотя и знал все наизусть. «Сними, пожалуйста, свой плащ или хотя бы расстегни», – попросил он. Она покачала головой и чуть повернулась.
И он вдруг увидел, что у нее высокий, круглый живот, такой, с каким он ее так никогда и не увидел. Он ни разу не потрогал этот живот. Он знал, что ему будет очень страшно, но ему так хотелось положить на него руку и самому найти, услышать это второе сердце, которое бьется сейчас в ней. Он протянул руку, она взяла ее в свою, подошла к нему совсем близко и наступила ему ногой на грудную клетку. Свободной рукой Денис хотел погладить такую родную, тонкую, нежную щиколотку и вдруг увидел, что она надела его любимые замшевые туфли абрикосового цвета на высоком каблуке.
– Ты что! Нельзя! Упадешь! – со страхом говорил он, а она, тихонько смеясь, наступала ему на грудь все сильнее и сильнее, пока острый каблук не вошел ему в тело почти до самого основания. Ему было больно, нестерпимо больно, но он крепко держал эту щиколотку, не отпуская, лишь бы здесь, рядом, в нем, была сейчас она, со своим страшным, беспомощным, огромным животом…
Он проспал, наверное, часов шесть. Когда он проснулся и попытался приподняться, то почувствовал сильную поперечную боль в груди, как будто кто-то ударил его ребром ладони, проломив ему грудину. Он лег обратно и помассировал сердце. Во рту было сухо и горько, перед глазами летали знакомые разноцветные мушки. Нормально. Все нормально.
Денис кое-как встал, умылся, с ужасом глядя на себя в зеркало, прополоскал рот и, набрав побольше воздуха, сунул голову под ледяную воду и долго держал ее так, чувствуя, как постепенно голова становится легкой и отпускает тупая боль в затылке. Найдя в шкафчике сердечные капли, он с сомнением налил себе на дно стакана остро пахнущей жидкости и выпил, долив воды из-под крана. Подобрал с пола журнал, чуть морщась, запихнул его поглубже в выемку за высокий шкаф.
Он вышел в коридор. В доме было непривычно тихо. Интересно, остался ли кто-то из гостей ночевать… А впрочем, неинтересно. Главное, чтобы не высунулась из своей двери Жанка и не проорала что-нибудь хамское. Впрочем, и это не главное. Он подошел к двери в спальню жены и осторожно нажал на ручку. Дверь, конечно, была заперта. Ну и хорошо. Денис облегченно выдохнул. Ну и слава богу – нашему, не нашему и всем Харям Кришнам, вместе взятым.
Денис быстро зашел к себе в комнату, сбросил рубашку, от которой подозрительно несло вчерашним праздником, натянул легкий свитер. Огляделся. И усмехнулся собственным мыслям. Как хорошо, когда у тебя нигде ничего нет. Пусто и легко.
На цыпочках Денис спустился на первый этаж, стараясь, чтобы не скрипели ступени, вышел во двор, захлопнув входную дверь с автоматическим замком.
На улице он невольно взглянул на небо и кромку леса за забором. Чудесное летнее раннее утро, сейчас бы радоваться, и смеяться, и сесть вместе завтракать, и… и… И опять наматывать круги – вранья, сомнений… Оттуда – сюда, отсюда – туда… И опять к тому же месту, откуда убежали много лет назад.
