Текст книги "Знак неравенства"
Автор книги: Наталия Терентьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
Часть вторая
То ли ни света, ни плоти нет, то ли свет во плоти.
Вера Павлова
Глава 14
Гости расступились перед Оксаной и Денисом, когда те вышли из высоких дверей церкви. Всю службу прождавший на улице фотограф тут же стал снимать. Оксана в пурпурно-красном длинном свадебном платье с открытыми плечами остановилась на крыльце и взяла за руку элегантного Дениса в черном фраке, который в задумчивости продолжал спускаться по ступенькам. Она поправила юбку на огромном чехле и перевернувшийся на сильно затянутой талии пояс, расшитый темно-красным бисером.
– Чуть-чуть, сдвиньтесь, ребята, чтобы на фоне дверей… Теперь назад немного, ага… Гости, подождите, в кадр пока не надо… А то и так главное не сняли… – Фотограф все не мог понять, почему Оксана категорически запретила ему снимать во время самого таинства венчания, как упрямо называла она сегодняшнюю церемонию.
– Какой день, а? – Счастливая Оксана, больше не обращая внимания на суету фотографа, задрала голову и посмотрела в ясное июньское небо. – Все кроткие ангелы собрались и смотрят на нас…
– Ангела смерти среди них не затесалось? – пробормотал Денис, пытаясь освободить шею от верхней пуговицы и снять черную бабочку. – Ч-черт…
– Помочь тебе? – улыбнулась Оксана. – А помнишь, холодища какая была, когда мы в прошлом году из Израиля приехали? Как раз в это время… Ну, чуть раньше…
Денис молча продолжал на ходу раздеваться. Гости смеялись, с облегчением вздохнув после красивой, но утомительной церковной церемонии. Нарядная Жанна обнимала за плечи какого-то невысокого гостя:
– Вот та-ак надо с вами, именно так… За ушко-о, да и на со-олнышко…
И гость как зачарованный смотрел на огромные, гладкие Жаннины груди, крепко подпертые корсажем перламутрово-синего шелкового платья.
К Оксане подошел телохранитель Маргоши Лёлик, молодой человек с открытым чистым лицом и рыжими, коротко стриженными вьющимися волосами.
– Оксана Валентиновна, – застенчиво проговорил Лёлик, – Маргарита просится к вам в машину…
Оксана досадливо взглянула на симпатичного телохранителя и тут же широко улыбнулась, заметив, что фотограф опять снимает их.
– Лёлик, ну, ты что, заболел, что ли, в последнее время? Что ты меня терроризируешь по мелочам? Ты еще сообщай, когда она в туалет попросится.
Денис, глядя себе под ноги, мрачно заметил:
– А там как раз основной киднеппинг и происходит.
Оксана терпеливо вздохнула:
– Хорошо, Лёлик, посади Маргариту в нашу машину.
– А я? – спросил тот.
– А ты тупой, – ответил ему Денис.
Оксана взяла мужа за обе руки и, задорно улыбаясь в камеру, пояснила Лёлику:
– А ты езжай за нами в своей машине и не доставай меня сегодня больше. – Она повернулась к Денису и прошептала: – Напрасно ты его гоняешь, он страшно старательный и… нормальный, понимаешь? Порядочный…
– И тупой, – упрямо произнес Денис.
Оксана засмеялась:
– Улыбнись, пожалуйста, разочек. Для светской хроники. «Молодая миллионерша венчается в домашней церкви Бориса Годунова со своим горячо любимым мужем».
Денис кивнул и запел:
– Не хо-ди-те дев-ки за-муж!.. – сделав страшнейшую рожу перед камерой.
Оксана закрыла его своей красной фатой и крепко обняла.
– Покажете мне потом все, что сняли. – Она выразительно посмотрела на фотографа.
Заметив вышедшего из церкви священника, она, крепко держа Дениса за руку, поспешила к нему:
– Батюшка, прошу вас осчастливить нас своим присутствием на обеде.
– Оксан, а если я пущу ракету из стартового пистолета, – вдруг громко заговорил Денис, не обращая внимания на сдержанно улыбнувшегося ему отца Григория, – то Лёлик не застрелит меня по ошибке?
Отец Григорий сделал вид, что не слышал последних слов Дениса.
– Спасибо, матушка, пожалуй, приму твое приглашение.
Оксана, улыбаясь, негромко сказала мужу:
– Деня, прошу тебя, остановись. Откуда же у тебя стартовый пистолет на свадьбе? И я надеюсь, ты не сбежишь?
– Ну-у, теперь мне только вот туда, – он небрежно показал на чистое небо над головой, – от тебя бежать, да, мамочка? Или как, отец Григорий, – обратился он к отвернувшемуся священнику, в уверенности, что тот все слышит, – и там поймают?
Тот ответил Денису негромко, не поворачиваясь к нему:
– Там само собой поймают. Не скорби о своем счастье, Турчанец. Не так откровенно.
Денис крякнул:
– Вот ты как меня… – Он посмотрел на напряженно улыбающуюся жену и сказал ей нормальным голосом: – Я не сбегу, не волнуйся, – отошел от нее и стал скандировать шепотом: – Не-ку-да бе-жать! Не-ку-да! – и неожиданно очень громко крикнул: – Жанка! Организуй народ! Все вместе! Три-четыре! Не-ку-да бе-жать! – объяснив застывшей рядом с ним Оксане: – От великой любви, мамочка. От вашей великой любви… Пояснить людям?
– Не надо, Деня… – ответила та.
За огромным столом, приобретенным специально для такого случая, расположилось человек тридцать гостей. Оксана решила пригласить всех в загородный дом, чтобы гости могли не только наесться и напиться, а и поиграть в бильярд, в гольф на недавно сделанной в дальнем углу участка площадке, просто побродить по дорожкам огромной территории ее любимой дачи, в которую она каждое воскресенье свозила по случаю приобретенные чучела птиц и небольших зверьков, пейзажи в красивых рамах, понравившуюся ей мебель. Места столько, что заниматься домом можно всю жизнь. Обновлять, улучшать, оформлять оставшиеся вне поля зрения дизайнера уголки и дальние комнаты. Или взять и года через два все поменять – купить мебель и светильники в американском колониальном стиле, к примеру…
Дом, большой дом… Сколько она мечтала об этом, скребя заплеванные лестницы общежития, переезжая из одной съемной квартиры в другую с маленькой Маргошей и Денисом… Да, наверное, еще с того момента мечтала, когда прикрыла едва державшуюся на одной петле дверь их с бабкой вросшего в землю дома и уехала в неведомую, желанную Москву, где когда-то затерялась ее мамка. Оставила ее с бабкой на пару недель, да так и не вернулась и не написала. Со свойственной сиротам отчаянной целеустремленностью – никто не поможет и никто за уши не отдерет – Оксана надела мамкины туфли и рванула тогда строить свою жизнь с полного нуля, с пяти рублей в кошельке, оставшихся от их с бабкой сбережений после похорон.
И теперь она с гордостью могла показать друзьям прекрасный, перестроенный по ее собственному проекту дом, роскошный сад с коротко стриженным голландским газоном и с не очень понятными ей, но модными клумбами в стиле «дикий луг». Оксане не в чем было себя упрекнуть – она никого не обманывала, ни на ком не наживалась. Спасибо Гоги – помог вначале и надежно прикрыл от лихих ребятишек, пытавшихся отобрать у нее то немногое, что она стала зарабатывать. Именем своим прикрыл, с того света.
Никто поначалу не решался трогать Оксанку, провожавшую Гоги в последний путь как законная жена. Как представлял ее своим друзьям, так она и провожала, и мало кто знал, что расписаться они не успели. Зато все деньги, которые были в доме, Оксана со спокойной совестью забрала, когда уходила. И ни копеечки из них не потратила впустую, все вложила в свое дело. И получила, как по волшебству, на каждую копейку – рубль. А потом уж она все делала сама: и зарабатывала, и рисковала, и училась выживать в мире, где из пяти быстро разбогатевших четверо уже отсидели свои предыдущие легкие деньги.
Ей долго казалось, что и Гоги-то убили для того, чтобы она, Оксанка, снова осталась одна. Не положено таким сильным женщинам опираться на кого-то. А сам бы он никогда ее не отпустил – так любил, так не спускал с рук все полгода, что они были вместе. С ним рядом она бы только любила, и рожала, и снова бы любила… А пришлось жить совсем по-другому. И любить по-другому. Ранимый, нежный Денис требовал много сил…
Оксана оглядела стол с уже сильно подвыпившими гостями, нашла глазами батюшку, который спокойно ел, не поднимая глаз, и поправила сползшую диадему на голове. Она так радовалась, когда купила этот сверкающий обруч, с двадцатью рубинами и тринадцатью крупными бриллиантами, представляя, как ахнет Денис, – ей казалось, что она похожа в нем на императрицу, гордую, всевластную… А разве не такую женщину выбрал Денис, когда у него была возможность выбора?
Приехав из Израиля, Оксана сняла слежку за Аленой. Растерянный Костик, наблюдавший за той всю весну, сообщил Оксане, что потерял свой объект из виду. И Оксана поняла, почему еще на отдыхе к ней пришла мысль – не надо, хватит, остановись. Это ей сигналы подавали, ее ангелы-хранители. И точно… Как ни убеждала ее Жанка, что знание – сила, Оксана предпочла вторую, противоположную мудрость на этот счет: меньше знаешь, крепче спишь. Уйдет к другой, значит, уйдет. Не царское это дело следить за девчонками мужа. Ну и что, что она рожает, уговаривала себя Оксана. Будет Денис ей деньги давать. А вот заменить Оксану, любящую, сильную, мудрую, – никто ему никогда не заменит…
На самом же деле Оксана чувствовала, что Денис уходит, отдаляется, и ничего поделать с этим не могла. Все лето он маялся и мучил ее: уезжал куда-то отдыхать, один или не один, она даже не спрашивала, ушел с работы… На все вопросы отвечал прибаутками, глядя при этом на нее невидящими глазами. Или не отвечал вовсе, как будто не слышал ее в своем собственном пространстве, не слышал вопросов, упреков, ее все растущей боли.
Никогда не думала Оксана, что Денис, всем ей обязанный, вдруг станет таким далеким и одновременно нужным ей, самостоятельной и сильной женщине. Вот уж правда: мы любим то, во что вкладываем силы. Тем не менее Оксана уже готовилась к тому, что осенью она предложит ему разводиться, коли так.
И вдруг все закончилось. Осенью он опять все чаще стал приходить к ним с Маргошей, оставаться надень, на два. Потом перевез кое-какие вещи и даже не всегда стал ездить к себе домой после выходных. А затем и вовсе – «домом» стал называть ее квартиру, а не свою. Сидел в кресле, укутавшись в свой любимый старый плед, который Оксана из-за него и не стала выбрасывать, листал альбомы с насекомыми, занимался с Маргошей. И точно – Оксана это чувствовала! – не встречался с той, другой. Не встречался всю осень и всю зиму. Наверное, не родила все-таки девчонка его, думала Оксана. Иначе не сидел бы Денис так отрешенно и спокойно у нее под боком, а – надо его знать – изводился бы, страдал, как обычно, пытаясь разобраться в петельках и узелках, которые сам себе и накручивает, от слабости, от слепоты своей…
К весне Оксана решила венчаться, наконец, со своим законным мужем. Всякий мужчина когда-нибудь определяется и прибивается к какому-то берегу. Порой на это уходит полжизни. И у него самого, и у тех, кому он сгоряча наобещал – прийти однажды с большим букетом белых роз и больше уже никуда не бежать, не крутить без устали головой в поисках недостающего счастья…
Оксана с жалостью посмотрела на мужа, который давно уже снял черный фрак, а теперь и рубашку расстегнул почти до пояса. Кто мог предположить, что Денис вдруг так расстроится, простояв час в храме на собственном венчании… Заметив взгляд жены, он опять громко заговорил:
– Вот не знаю, может, мне тоже корсет носить, как у тебя? Брюхо висеть не будет… Надо корсетик твой примерить, такой задиристый, с бабочкой на заднице… Вот приду к тебе праздновать сегодня, покажу, что там у меня еще осталось… Из декоративных подвесочек… Вместе посмотрим, если не побрезгуешь… А? Оксан?
Оксана сдержанно кивнула:
– Поговорим об этом позже. – Она встала и, окинув взглядом стол, вздохнула. – Дорогие мои друзья! – Ее голос почти не был слышен из-за смеха гостей. Оксана постучала ножом о рюмку. – Мои дорогие…
Денис тоже попытался привстать, но не смог отодвинуть свой стул. Тогда он приставил палец к губам и издал индейский крик. Кто-то из гостей захохотал. Довольный, красиво одетый Эмиль, сидящий рядом с Оксаной, попытался унять разошедшихся соседей. Развеселившаяся парочка, не в силах сдерживать хохот, полезла под стол. Денис взял в руки пустую бутылку и дунул сбоку в ее горлышко. Звук получился громкий и смешной. Под столом захохотали.
Денису тоже понравился звук, и он весело прокричал:
– Все вместе, дорогие гости! Взяли в руки по бутылке и… – Он задудел попеременно в разные бутылки. – Симфония моей жизни! Часть вторая! Патетическая!
Оксана молча вынула у мужа из рук бутылки и поставила их на стол. Жанна положила ему на плечо руку, задев крупным кольцом его ухо. Денис дернулся, а Жанна обняла его и тихо сказала:
– Хорош, Денька. Не расходись.
– Я попросил бы…
Жанна прижала его второй рукой:
– Попроси, мой хороший, попроси…
Оксана, которая, опустив голову, краем глаза наблюдала за подругой и мужем, снова встала и заговорила, уже не обращая внимания на шум и возню гостей:
– Дорогие друзья! Близкие и родные мои люди! Сегодня свершилось то, о чем мы с мужем мечтали много лет. Этой зимой мы, наконец, решили, что готовы предстать перед Богом…
Денис, до этого сосредоточенно обгладывавший маслину, которую ему засунула в рот Жанна, сплюнул косточку на стол и громко протянул:
– Ё-ё-ка-лэ-мэ-нэ… Ты меня, мать, раньше времени не хорони! Ни хрена подобного! – Он резко освободился от Жанниных рук. – Предстать перед Богом?! Ты сначала разберись, перед каким, собственно? Рук хотя бы у него сколько – четыре или две?
Жанна с Эмилем одновременно воскликнули:
– Денис!
Денис лягнул воздух в сторону друга, сильно ударившись ногой о соседний стул, и повернулся к Жанне:
– У нее богов знаешь сколько? Больше, чем у тебя сисек!
Оксана быстро и негромко проговорила:
– Хватит идиотничать, Деня, я оговорилась.
– А ты перед всеми скажи: я от счастья необыкновенного оговорилась. Не предстать перед Богом, а так – зайти на минуточку, в курс его поставить, что Денис Турчанец тебя уже шестнадцать лет… ну, ты там слово сама подбери… А то как-то неудобно – все знают, а он – нет.
Притихшие было гости опять начали смеяться. Оксана тоже через силу улыбнулась. Денис, налив себе полный бокал, попытался встать на стул:
– Я скажу! Я – человек слабо верующий, перед соитием не молюсь. Как получится, так и получится, главное, чтоб с душой!.. С огоньком!..
Теперь уже встал Эмиль, наклонясь, обошел Оксану и попытался снять Дениса со стула.
– Это кто ж меня… – засмеялся Денис, оборачиваясь.
Они оба потеряли равновесие и упали на стол. В наступившей на миг тишине послышался удивленный голос из-под стола:
– Бомбят… – и повизгивающий смех девушки.
Остальные гости тоже захохотали. Оксана быстро и звонко воскликнула:
– И да не превратится вино в воду! За наш освященный брак!
– Трижды аминь! – подхватила Жанна и, выпив водки, затянула густым сочным басом: – Христо-о-с воскре-е-се, смертию смерть поправ…
Оксана укоризненно посмотрела на подругу:
– Жанка! Ну, ты-то еще…
– Пардон! – Жанна засмеялась и тут же сама себе закрыла рот ладонью. – Вмиг исправимся… Слышь, Турчанец, а ну, хором запевай! Аллилу-у-йя, алли-луйя-а…
Оксана смочила салфетку минеральной водой, вытерла себе лоб и умоляюще посмотрела на сидящего сбоку стола отца Григория:
– Батюшка, прости нас, грешных…
– Бог простит, дочь моя, – слегка улыбнулся тот и встал. – Пойду я.
Оксана, расстроенная, с трудом выбралась в своем пышном платье из-за стола и быстро подошла к священнику:
– Батюшка, ну, прости ты нас, напились… переволновались…
Отец Григорий взял ее руку в свою:
– Мне и правда надо идти, Оксанушка. А Деня твой, похоже, переживает, что свободы ты его, матушка, навеки лишила теперь. – Он подмигнул Оксане. – Я рад за него.
Оксана поцеловала священнику руку и вытерла набежавшие слезы.
– Спасибо, батюшка. Вся вина моя, если что.
Отец Григорий покачал головой:
– Уж очень ты хороша для Турчанца, матушка моя… Но… – Он внимательно посмотрел ей в глаза. – Благодари Господа, дочь моя, что так все сложилось… И знаешь что… Ты выбирай все-таки, каким богам молиться. Бог-то, конечно, один и все простит, и глупость нашу тоже. Но ты бы уж от ересей своих сама отказалась. И крест, – он кивнул на красивый Океании крест, усыпанный бриллиантами и сапфирами, – пониже повесь.
Денис, пробираясь между поваленных стульев к священнику, закричал через весь стол:
– Ле-ха! Жене моей башку не дури! У нее и так там Христос с Магометом рядом на завалинке сидят и ждут, – задев за ногу какого-то задремавшего гостя, он опять чуть не упал на стол, – когда к ним… – он постарался ровно встать и опять покачнулся, – ой-ё-о-о-моё… Кришна на огонек заглянет… фокусы им всякие покажет… Дема… – Денис сосредоточился и все же выговорил по слогам, – дематери-а-ли-зацию… Ну, ты в курсе!
Отец Григорий улыбнулся Оксане:
– Видишь, ни на секунду тебя не отпускает, как будто слышал нас сейчас… Ревнует к богам твоим… несчитанным… Чувствует, что его-то самого нет среди них…
Денис проорал:
– Бо-ог е-еди-ин…
– Надирают бесы Деню нашего, корчат. А на самом деле он глубоко религиозный человек, Деня твой, только в Бога неверующий. Невоцерквленный он человек, потому плохо ему, притулиться негде. Пойду, матушка, не обессудь. – Священник крепко сжал Оксанину руку пониже плеча и быстро ушел.
Денис, наконец пробравшись к жене, набрал со стола в руку полную горсть оливок и стал плевать ими, не прожевывая, в стенку напротив, стараясь попасть в висящее на стене чучело совы. Оксана погладила мужа по плечу, тот вырвался.
– Ушел? Вот прохиндей, Лешка-то, а? Ты знаешь, какой он в универе был? Ни одну девчонку не пропускал, на руках и на голове в вестибюле крутился – брейк-данс выплясывал… да еще и стихи писал… совсем короткие – три, что ли, строчки… Сейчас, подожди, я одно до сих пор помню, м-м-м… – Денис свободной рукой потер себе лоб. – А! Вот! – И он стал декламировать с пафосом, обращаясь к Оксане:
Когда в кустах мы с вами водку пили,
Любимая, меня вы не любили!
Денис коротко зарыдал в конце и другим тоном продолжил:
– Слушай, что-то ты такая толстая в этом платье… Может, переоденешься, а? А то я в тебе юной девы не угляжу никак… Оксан… Это значит, теперь до самой смерти мне от тебя никуда нельзя, а то Боженька в меня с неба плеваться начнет, да? Вот так вот, да? – Денис запихнул оставшиеся оливки в рот и все разом их выплюнул. – Или болезни страшные насылать, да? Милосердный-то наш и всепрощающий?
Оксана отступила от мужа на шаг:
– Церковь разрешает разводы, успокойся.
– Да-а?! А заметно, что я волнуюсь?
– Очень. И не плюй больше оливки на пол. Упадет кто-нибудь, упаси Господи…
– Тогда я тоже скажу… – И он закричал на весь зал: – То-ост! То-о-ст!
К нему подошел тоже порядком набравшийся Эмиль, предупреждающе взял его за шиворот:
– Денис…
Оксана махнула рукой:
– Пусть выскажется, а то лопнет.
– Слушай, тебе что в Писании сказано – прилепилась к мужу и молчи, а не хами ему. – Денис наполнил себе рюмку. – Внимание! Але! Люди! Морды! Я вас не знаю! Все меня слышат?
Ему сдержанно ответила жена:
– Все. Хотя лучше бы ты помолчал.
– Э-э-э нет! Помолчать! Господа бывшие товарищи! Мне, новопрде… новопреставленному супругу такой уважаемой дамы – Ок-са-ны Ва-лен-ти-нов-ны Тур-ча-нец, мужу такой…
Оксана сделала знак Лёлику и гувернантке, сидевшим справа и слева от Маргоши, чтобы те увели девочку. Маргоша, все время сидевшая страшно расстроенная, уходить не хотела. Лёлик взял со стола фруктов, пирожных, отдал все гувернантке и что-то сказал на ухо девочке, поправляя пышную пелерину ее праздничного платья. Та грустно кивнула, еще раз взглянула на Дениса, который никак не реагировал весь день на ее умоляющие взгляды, и ушла за Лёликом.
– Да-а… Не дали сказать… – Денис отпихнул Эмиля. – Уйди к черту! У вашего Магомета тоже небось черножопые черти служат, в подметалах… Мне! Заткнули рот! Сиди, мол, Денис Игоревич, не позорь своим тупым рылом вот ету супербле-е-ди! Да я… если бы не ты… я бы не фигней занимался, а наукой, наукой! Понимаешь? Ты из меня идиота сделала! Если бы не ты, я бы… я бы сейчас…
Оксана в полной тишине задумчиво повторила:
– Где б ты был, если бы не я…
– Де-де… – вздохнула Жанна. – В сраце!
Эмиль от неожиданности засмеялся, за ним – несколько человек из притихших гостей. Денис попытался выбраться из-за стола, Эмиль с Жанной с двух сторон усадили его на место. Он яростно отталкивал их руки и кричал, не в силах сопротивляться:
– Ты вообще закройся, дармоед! А ты, корова, скажи спасибо, что я тебе показал, где у тебя вход, а где выход!
Оксана, оглянувшись, сделала знак двум гостям в скромных костюмах, до этого тихо переговаривавшимся в дальнем углу каминного зала. Они подошли к Денису, ловко, аккуратно приподняли его, перевернув горизонтально, и быстро вынесли из каминного зала.
Денис неожиданно расхохотался и, положив руки за голову, громко запел. Пока его несли по лестнице в дальнюю спальню на втором этаже, он все пел:
– Илларион, Илларион уехал в Сион, Илларион, Илларион…
