Текст книги "Привидение-стажер"

Автор книги: Наталия Чернышова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Нужен и все. Если захочешь, можешь у него подробности узнать.

– Так он и скажет! Профессиональная этика. Я-то его знаю. Неужели для репортажа? Учти, мучить Володю, я не дам. Он чувствительный. Но вроде бы не шарлатан. Ладно, пришлю его к тебе сегодня часам к 7. Но, смотри, если что – голову оторву – нежно пообещала на прощание Зайка и исчезла в сумраке подъезда.

– Она потрясающая.

– Я же говорил, что тебе понравиться. – у Женьки был вид Иеговы, лично выточившим Зоэ из ребра неизвестного мне Антона. – Я с Зоэ через Антона, ее мужа познакомился.

– Это который детка?

– Он самый, ты бы его видела – рост под два метра и косая сажень в плечах. Мы с ним в институтские годы комнату пополам снимали. С тех пор и дружим. Он тогда на хирурга учился. Там же и с Зайкой встретился.

– И вы с тех пор дружите «семьями»?

– Не совсем. Они с Аней друг друга не переносят с первой встречи. Сначала Аня, в порядке светской беседы спросила, чье у нее платье. На что Зоэ заявила, что не имеет привычки носить чужие. А потом Зоэ, в своем стиле, поинтересовалась, не мешает ли Ане силиконовая грудь. Потому что она слышала из надежных источников, что модели ходят только с такими. Так что отношения у них как-то изначально не сложились. Даже обаяние Антона не помогло, если учесть, что он минут за сорок способен убедить побраться и иеговиста с мусульманином.

* * *

Появившийся ровно в семь, минута в минуту, медиум оказался деловым молодым человеком около 30, с проницательным взглядом следователя по особо важным делам. Сдержано поздоровался, представился. И сразу перешел к делу.

– С кем Вы хотите наладить контакт?

– Не контакт, а вообще узнать о том, что и как с одной…. моей дальней родственницей. Мы с ней при жизни практически и не общались, но теперь покойная постоянно является мне… – вдохновенно сочинял Женя. – И мне просто хотелось бы знать как с ней обстоят дела вот и все. – скромно закончил он.

– Попытаюсь. У вас есть какие-нибудь вещи принадлежавшие ей? Это бы существенно облегчило задачу.

– Увы, нет, ничего не сохранилось, за давностью лет.

– Может быть ее фото, открытки или письма, написанные ею?

– Тоже, нет, хотя подождите, есть ее стихи. Вот. Но они переписаны моей рукой. – и этот циник подсунул Володе результат игры в буриме.

– Это совсем не важно. Творчество, знаете ли, необыкновенно тесно связывается со своим создателем на ментальном уровне. Я думаю, установить духовный контакт не составит труда.

Володя протянул руку за листом, на котором красовалось следующее четверостишие:

Печально мышь шуршит во тьме —

Я в сад заранее пришел ее послушать.

Недавно шелковый халат она изгрызла мне,

Ну что ж, всем тварям божьим надо кушать…

«Это из раннего» – любезно пояснил невыносимый Женька. Вчитавшись, Володя с видимым усилием вернул на место поползшие было на лоб брови, и смиренно сказал:

– Хорошо, будем работать с этим.

Откинулся в кресле, из которого был предусмотрительно выселен Че Гевара. Задумался. И через минуту вполне естественно и без лишней аффектации вошел в транс. Прерывисто задышал, потом необыкновенно широко открыл невидящие глаза и осмотрелся, что-то невнятно бормоча и взмахивая руками. Его взгляд скользил по комнате, а иногда, казалось, останавливались на мне. Но нет, похоже, померещилось, потому что Володя продолжал пристально оглядываться в поисках неведомого, явно не замечая меня.

Я решила попробовать установить контакт по-другому, и скользнула в четвертое измерение. Но здесь меня ожидала неожиданность совсем другого порядка – аура Володи, вопреки всем потусторонним законам, сначала вспыхивала в пульсирующем ритме а потом, нет, я не верила глазам, начала плавно растворяться и через несколько минут растаяла без следа. Вот так сеанс практической магии! Страшно подумать, как эти метаморфозы могут отразиться на самочувствии медиума. Только очередного трупа мне и не хватало! Разволновавшись, я срочно вернулась назад. Чудеса продолжались – он по-прежнему находилось в кресле, дышал, двигался, в общем, выглядел точно так как и минуту назад и, видимо, чувствовал себя совершенно нормально, несмотря на отсутствие души. Вот это да! Век живи – век учись. Наверное, он ушел в поисках меня в какое-нибудь пятое измерение. Это конечно многое объясняло, но ситуацию не проясняло – ведь я-то не могу туда попасть. Володя продолжал беззвучно шевелить губами и делать пассы руками. А может, он общается там с кем-нибудь вышестоящим, и мне просто не положено им мешать? Ну что ж, я не гордая, подожду под дверью.

Так продолжалось около четверти часа. Потом он вздохнул, закрыл и снова открыл ставшие уже привычными глаза. О пережитом напряжении свидетельствовала только повышенная бледность и расширенные зрачки мэтра Володи. Я с жадностью прислушалась к его словам.

– Ничего определенного я Вам сообщить не могу. Мне, к сожалению, не удалось установить контакт. Я почувствовал только обрывки ощущений. Это такой не типичный случай. Но могу сказать вам одно: Ваша престарелая родственница, – ну, престарелую родственницу, я Женьке еще припомню. – Находится где-то рядом, она определенно встревожена. Возможно, Вам угрожает какая-то опасность, не знаю, какая именно. Это все, что я могу сказать Вам. Не переживайте. Она оберегает Вас. Это должно служить Вам утешением.

– Да уж, встревожена, я даже могу сказать чем… – проворчал Женька после его ухода. – Только зря время потратили. Все-таки это полное шарлатанство.

– Нет, не совсем. Насколько я поняла, он честно выпадал в астрал, только, похоже, в свой собственный.

– Я рад за него, надеюсь, ему там понравилось. Хотя толка от этого все равно нет. Бог, с ними со «специалистами». Сами как-нибудь разберемся.

* * *

На следующее утро я, не питая особых надежд, больше для очистки совести, заглянула в редакцию, и вот неожиданность, – долгожданный шеф оказался на месте. Сидел себе за столом как ни в чем ни бывало и, трогательный штрих, поедал глазированные сырки, запивая их пивом. Не удивительно, что с таким гастрономическими пристрастиями он попал в больницу.

– Выписался? Наконец-то! Кто бы сказал мне неделю назад, что я до слез буду рад выздоровлению Михалыча! Теперь дело за малым – узнать шифр.

– Шифр, это хорошо. Но при мне он в сейф не лазил. И не известно соберется ли когда-нибудь слазить туда снова.

– Значит надо заставить его сделать это.

– Есть предложения?

– Конечно, обижаешь! Мы инсценируем взлом. Позвоним ему, ты сочинишь что-нибудь и предложишь встретиться в офисе. Придем заранее, и я все там переверну, Михалыч решит, что его обокрали и полезет проверять, а когда он уйдет, я заберу документы.

– А если милицию вызовет?

– Ни за что. За это ручаюсь. Учитывая специфику содержимого сейфа, он сделает все, что бы дело обошлось без официоза.

– Это ж что же, получается, приходите, люди добрые, берите что хотите?

– Не совсем. Есть же еще и внутренняя охрана. Ей-то лучше не попадаться, а все остальное – пустяки.

– Звучит, конечно, многообещающе…

– Не сомневайся, фирма веников не вяжет! – Женя авторитетно поправил несуществующие очки. – Итак, я звоню, давай, договаривайся с шефом о частной встрече.

– А почему я?

– Потому что твой стилист, к счастью, не добралась до моих голосовых связок. А мой голос ему прекрасно известен.

– И что я ему скажу?

– Я же говорю, сочинишь что-нибудь. Пообещай дать какую-нибудь скандальную информацию из жизни знаменитостей, скажи, что у тебя, например, был роман с Биланом, когда он приезжал к нам на гастроли.

– Неужели твой журнал и этим занимается?

– Слава Богу, нет, а вот Михалыч – да, не официально. Все знают, что он собирает грязное белье знаменитостей и потом перепродает его желтой прессе.

– И такому типу ты отдал свой компромат?

– Так это ж был его частный бизнес. А журнал – совсем другое. Ни во что серьезное он никогда раньше не ввязывался. Я же не знал, что он настолько испугается!

Так вот, сначала трубку возьмет секретарь, ей надо сказать что-нибудь скандальное и интригующее. Тогда она сразу соединит с редактором.

– Но, что именно?

– Придумал! Ходили слухи, что он очень интересовался Биланом и какой-то Соней Шварц.

– Фамилия странная.

– Псевдоним наверное. Она же, кажется, стриптизерша или модный ди-джей. Но нам это не важно. Главное, чтобы это прозвучало интригующе и хотя бы на 5 процентов правдоподобно. Что угодно – ребенок, история о том, что он воровал в магазинах зубочистки или говорил во сне непристойности. – с этими словами он набрал номер и протянул мне трубку.

– Здравствуйте, у меня есть информация о романе Билана с Соней Шварц. У него есть ребенок, мальчик. – послушно выпалила я

– Подробности из первых рук? Интервью?

– Да, конечно, но только после разговора с Вашим начальником.

– Минуточку, сейчас соединю. – неподдельный энтузиазм на том конце провода показал, что Женя был прав на 100 процентов. Наживка была заглочена вместе с поплавком. Однако, вместо того, что бы довольно потирать руки, Женя внезапно изменился в лице:

– Боже мой, вспомнил! Эта Соня – чернокожая танцовщица в «Кремлин», студентка из, черт, Марокко, то ли Нигерии! Она же по-русски не говорит! – прикрыв рукой трубку, простонал он.

– Уже поздно – соединяют! Буду выкручиваться. Скажу, что научилась немного русскому, а секретарем говорила мой переводчик.

– О, мисс Шварц, это чудесно!

Я, как могла, на ломаном русском начала объяснять, что обратиться к нему как к представителю независимой прессы, мне посоветовали знакомые, что Билан из расистских соображений не признает ребенка, и что я не намерена молчать. Но, видимо, перестаралась, изображая плохое знание русского языка. После пары минут беспорядочного барахтанья в лингвистическом болоте, редактор не выдержал и, со словами, «Может быть так будет лучше, мисс Шварц» перешел на английский, извинившись за то, что французского он не знает! «Я тоже!» – подавила я вопль души.

– Да так гораздо проще, спасибо.

Надо же, эта чертова Соня Шварц – француженка! Но день все-таки везучий, хотя бы потому, что редактор знал только английский.

Женя следил за нашей беседой сначала с ужасом, потом с напряженным вниманием, а потом уже с откровенным восхищением. Хотя мне это не казалось особенно восхитительным – редактор постоянно говорил двусмысленности. Пытался изображать доверительное сочувствие, а сам все старался выпытать какие-нибудь скабрезные подробности. После долгих переговоров мы с ним условились, что я приду к нему завтра в 8 вечера и принесу фотографии, письма и т. д. Выслушав заверения в самых искренних и дружеских чувствах, я с облегчением кивнула Жене, давая сигнал положить трубку.

– До чего противный тип! Несмотря на приличный английский. Скользкий и мерзкий, так и чувствовалось, как он трясется над возможностью разузнать пикантные детали. Как ты с ним можешь работать?

– Приятного мало. Хотя у Михалыча есть один большой плюс – он так занят своими делами, что на начальственный контроль у него просто не остается времени. А если у нас все получится то, думаю, работать с ним мне уже не придется.

– Дело на половину сделано. Только в следующий раз выбирай легенду качественнее! Мы же могли все завалить.

– Это было блистательно!.. но откуда?

– Не стоит, всего лишь импровизация, а про детей ты же сам подсказал.

– Я не об этом.

– Второй курс, РГФ

– Маловато, для такого английского

– Семестр стажировки в Ливерпуле – пришлось колоться до конца – Встречный вопрос, а откуда ты разбираешься в качестве английского?

– Год стажировки в Лондоне, коллега. Мир тесен. – сквозь смех ответил Женя. И с идеальным произношением подтвердил вышесказанное подходящей цитатой из Скотта.

– Никогда бы не подумала!

– Да, умеешь ты говорить комплименты. Я, между прочим, и читать умею, если написано печатными буквами.

– Читать? Не может быть! Уж в это-то я никогда не поверю.

– Все-таки, традиционное знакомство имеет свои преимущества, по крайней мере, анкетные данные выясняются в первый день.

– Да, с традиционностью у нас вообще что-то неважно. – вздохнула я.

– Все зависит от того, как излагать. Предлагаю попробовать заново. Может, нам удастся произвести друг на друга лучшее впечатление.

– Ну, попробуй, хотя, я сильно сомневаюсь.

– Кулагин Евгений Александрович, 25 лет – начал он скучным голосом – родился в Калининграде, мать – врач, отец – архитектор. Закончил факультет международных отношений, ВГУ. Сейчас работаю в русском издании журнала «Параграф», работа стабильная и интересная. Хобби – спорт и фотография. С недавних пор увлекаюсь изотерикой. А сейчас у меня небольшой творческий отпуск. Видишь, вполне традиционно и престижно. Твоя очередь.

– Боюсь, так складно у меня не выйдет.

– А хочешь, я у тебя интервью возьму. Ваше полное имя? – Женя сделал вид, что заинтересовано хватается за карандаш.

– Черкасова Дарья Родионовна.

– Родионовна? Правда?

– И ты, Брут? Мама утешала, что мне хорошо, логопедом работать будет: как выговорил все целиком «Черкасова Дарья Родионовна» – значит экзамен на владение «Р» сдал.

– А кто мама?

– Актриса. Клара в «7 чудесах света», Менолли в «Арфистке Менолли»

– Рита Малькевич? Ничего себе! А я думал она полька. Все, больше не перебиваю. Отец?

– Экономист в каком-то военном аппарате, кажется. По крайней мере, был им лет пять назад.

– О, это интересно!

– Ой, только не говори, что и тебе нужно косить от армии! Предупреждаю, даже при жизни я тебе ни чем не смогла бы помочь – он занимался совсем другими вопросами.

– Спасибо за предложение, но оно запоздало.

– Ты что служил?!

– Нет кошу, как ты верно заметила. Вернее, двигаю науку. Вот защищусь этим летом и смогу спокойно деградировать на всю оставшуюся жизнь.

– А по какой теме? «Криминальные связи политической элиты»?

– «Социополитические факторы, регулирующие процесс миграции населения в современном обществе».

– А по-русски смысл твоих изысканий сводится к тому, что люди обычно живут там, где им хорошо, и уезжают оттуда, где им плохо?

– Это дилетантский подход. А научный взгляд на эту проблему – люди обычно живут там, где им хорошо, и уезжают оттуда, где им плохо, но есть и такие которые этого не делают, а почему, никто не знает. Вот так будет вернее. Хотя меня так и разбирало взять тему «Положительная роль российских вооруженных сил в развитии научного потенциала страны на рубеже 20–21 века» – по-моему, армия основной стимул, толкающий парней в науку и обеспечивающий регулярный прирост кандидатов наук. Но подожди, это же я у тебя беру интервью, а не наоборот. Так что там дальше с вашей биографией, Дарья Родионовна?

Почти все. Мне девятнадцать лет. Родилась и живу в Воронеже. Студентка РГФ, ВГУ. Интересуюсь проблемами переселения душ и восточной философией. А сейчас у меня небольшой творческий отпуск.

– Вот видишь, все оказалось не так уж страшно! А теперь, когда мы, наконец, избавились от комплекса неполноценности и осознали всю глубину нашей респектабельности, идем жарить картошку…

* * *

Чтобы не спугнуть удачу, о редакторе и завтрашних планах мы старались не говорить. Поэтому трепались на общие темы, потом читали Павича, вернее читала я, а Женька за компанию, так как все равно листать страницы приходилось ему. Да, вряд ли «Хазарский словарь» станет моей настольной книгой. Но теперь уже из принципа дочитаю. Раз уж в очередной раз погналась за громким именем. И пусть будет мне плохо. Хотя вот за что Женька страдает – непонятно.

– Тебе не скучно? – осторожно поинтересовалась я.

– Нет, по части чтения я практически всеяден. Были бы буквы. Тем более что твой Павич, это еще не конец света. Вот на первом курсе 3 месяца в Англии это было серьезнее. Языка – не знаю; ТВ, книги и журналы – недоступны, а с собой ничего взять не догадался. Приходилось любовные романы у однокурсницы таскать. Мне потом эти «каменно сжатые железные челюсти» и «глаза цвета топленого янтаря» не раз в кошмарах являлись.

Часов в 10 вечера я заставила себя отправиться на прогулку, потому что боялась, что с моим прогрессирующим домоседством рискую превратиться в домового. Хотя, какого уж домового? Ведь не сегодня-завтра все закончится, вернее, наоборот начнется. А точнее, нормальная Женина жизнь, в которой вряд ли найдется место для влюбленных привидений.

Влюбленных? Увы. Именно так. Как ни прискорбно это было осознавать но, похоже, я умудрилась сделать очередную глупость и все-таки влюбилась. Неужели для этого надо было умереть? Как же бессмысленно! И бесперспективно. Зачем ему, спрашивается, сдалось привидение?

А что буду делать я, когда не будет формальных оправданий моему присутствию? Может, пока все не зашло слишком далеко, отправиться в давно запланированную экспедицию на Эверест. Идея бесспорно разумная. А так не хочется. «Но надо» – хором подали голос совесть и здравый смысл. «Но ведь я обещала помочь! Так что быть здесь пока мой долг», – совесть успокоилась на удивление легко. «Вот когда все решиться, там и буду думать», – здравый смысл тоже довольно быстро удалось убедить. Заключив с собой эту не честную сделку, я отправилась навестить причину моих несчастий.

Он сидел за компьютером, но ничего не печатал, а задумчиво смотрел на экран. Подлетев, я привычно заглянула в монитор, там был какой-то файл о привидениях, четвертом измерении, аурах и прочем.

– Что это?

Женя вздрогнул:

– Ты меня напугала – появилась как из-под земли.

– Извини, гремящие кандалы сегодня забыла в гардеробной. Нашел что-то новое?

– Так, ничего интересного. Все то же самое. Я тебе хотел другое показать, вот – он открыл файл с английским текстом. – Не посмотришь? А то письмо официальное, а со стилем у меня не важно.

– Это мягко сказано. Ужас! И чудеса – говоришь ты безупречно, но на письме изъясняешься в духе 17 века. Почти как «милостивый государь, не соблаговолите ли вы…», да еще и пунктуация…

– Знаю, пишу ведь для русского издания. А эти отчеты в «альма матер» настоящее наказание.

Объединенными усилиями удалось исправить этот шедевр.

– Даша, а если завтра все получится, какие у тебя планы на будущее? – нарушил негласную договоренность Женька.

Но я обратила на это внимание только в последнюю очередь. Главным было то, что этот вопрос настолько попал в тему моих душевных терзаний, что я некоторое время с подозрением всматривалась в его лицо – неужели и в остальном наши мысли совпадают? Но нет, похоже, ему действительно было просто любопытно.

– В смысле, если не выйдет быстро обзавестись новым телом? Не знаю, наверное, найду заброшенный замок. Буду туристов пугать и стенать в коридорах, потряхивая цепями.

– Потрясающе увлекательные перспективы, но может пока ты не разыскала свой замок, останешься у меня? Конечно, подвалы и потайные лестницы я тебе не гарантирую, но две комнаты, кухня и даже ванная будут в твоем распоряжении. Пока не подберешь себе что-нибудь получше.

Женя был обезоруживающе искренен и это не оставляло никаких шансов. Я ему, нравлюсь, с этим не буду спорить, но было очевидно и другое – его интерес ко мне обусловлен в большей степени экзотичностью ситуации. Еще бы, что бы он упустил возможность завязнуть в каком-нибудь сумасшедшем приключении! Да окажись на моем месте Карлсон, который живет на крыше, Женька бы, наверное, с не меньшим энтузиазмом стремился наладить с ним дружеские отношения. А тут тоже – домашнее привидение, авантюра вполне в Женином вкусе. Ну и пусть.

«Все что угодно, только бы быть рядом с тобой!» – конечно, про себя, а вслух:

– Эксплуатация призраков продолжается? Тебе, что тексты некому править?

– Почему эксплуатация? Все вполне законно даже с зарплатой – надо же тебе на замок собирать. Соглашайся, а?

– Завтра посмотрим. Хватит делить шкуру не убитого редактора. А как ты вообще проберешься в его кабинет? – технические моменты реализации нашего коварного плана давно не давали мне покоя. – У тебя есть отмычка? Или может быть небольшой взрыв? – воображение уже подсказывало мне дюжину надежнейших способов разрешения этой проблемы.

– Универсальный ключ у вахтера подходит ко всем дверям на нашем этаже. – полет моей фантазии был грубо прерван.

– А он даст его?

– Конечно! Без имен, а сейчас это даже к лучшему, но всех наших он в лицо знает и уже привык к безалаберности журналистов. А вот коллег, к счастью, нам встретить не удастся – сегодня был день выпуска, так что завтра все часам к четырем уже точно слиняют.

* * *

В здание он, вернее мы, вошли около семи. Народ валом валил по домам. В суете никто ни на кого не обращал внимания. Женя разговорился с вахтером, тот без проблем отдал ключ, отпустив дежурную шутку по поводу рассеянности «пишущей братии».

На шестой этаж поднялись пешком. Женька отрекомендовал этот путь как абсолютно безопасный: тут уж точно никого из журнала не встретишь – лень. В коридоре тоже никого не было, и я спокойно материализовалась:

– Все чисто, можешь идти. Только где бы тебе спрятаться? А то еще наткнешься на кого-нибудь из припозднившихся коллег.

– Есть одна мысль – он продемонстрировал небольшой ключ.

– От кладовки?

– Нет, от моего кабинета.

– Твоего кабинета?!

– Ну, наконец-то. Кто бы знал, как завоевать пиетет! – удовлетворенно произнес Женя, проскальзывая в комнату. – Мой могучий интеллект, неотразимая внешность, уютнейшая квартира и изысканейшая машина, я заметил, на тебя не производили особого впечатления, а вот кабинет! А ты, оказывается, конъюнктурная девица!

– Рано радуешься. Еще не заслужил. Если бы у тебя было кресло – вот тогда я бы точно трепетала.

– А причем здесь кресло?

– Это как в Японии. Там служебная лестница прослеживается именно так – стул со спинкой, общий зал; стул с подлокотниками, плюс перегородка; и – вершина пирамиды – кресло и отдельный кабинет. Так что тебе еще есть к чему стремиться.

– Кресло здесь одно – редакторское, так что, лови момент, пока можешь сидеть в моем присутствии. Или летать – добавил он, заметив, что я под потолком изучаю содержимое антресолей. Благо потолки были довоенные – метров 5 минимум, так что полетать было где.

– Что ты там ищешь?

– Ничего, просто осматриваюсь. Слушай, а почему именно 3?

– Чего?

– Лыжи. Здесь наверху лежат три горных лыжи. Ты катаешься каким-то особым образом?

– А, вот, оказывается, где они! Мы с Максом ездили на майские праздники в горы. Собирались недавно снова, но не поехали, потому что у него дома нашли только одну. А где остальные, так и не смогли выяснить. Решили, что забыли их на базе.

– Хорошо видимо отмечали праздники! Как только в лыжню попадали?

– Так трасса-то горная – сплошные изгибы. – хладнокровно парировал Женька.

Когда в здании затихли последние шорохи, я несколько раз совершила патрульный облет. Никого – только мы, Михалыч, терпеливо ожидавший Соню, и охрана на первом этаже. Уборщица со скоростью метеора пронеслась по этажу и исчезла.

Снова став временно Соней Шварц, я пожаловалась редактору, что из-за плохого знания города заблудилась и сейчас нахожусь рядом с каким-то памятником, изображающим странного вылезающего из трубы золотого мужчину в разваленной беседке. И я конечно могу попытаться самостоятельно отыскать дорогу к редакции, но…Михалыч похвально быстро узнал в этом памятник Пушкину на центральной площади и пообещал немедленно приехать. И, действительно, спустя пять минут показался на улице, торопливой походкой направившись к стоянке машин.

В опустевшем кабинете Женя оперативно оставил красноречивые следы взлома и быстренько удалился со сцены. Через час появился недовольный, так никого и не встретивший Михалыч и в качестве очередного досадного сюрприза увидел результаты Жениного труда. Особенно эффектно смотрелись две сделанные Жениным перочинным ножом царапины на дверце сейфа, и вывернутые ящики стола. Не обращая внимания на шкафы и ящики, Михалыч первым делом бросился к сейфу. Мне оставалось только запомнить шифр. Убедившись в сохранности документов, а может быть и графина, редактор немного успокоился. Графин, впрочем, он оставил при себе в качестве дополнительного успокоительного средства. Потом видимо, в порядке профилактики, нажал кнопку под столом, и здание наполнилось шумом от завывания сирены. Чем и объяснялось появление в ближайшее время двух спортивных молодых людей в камуфляже, с дубинками на перевес. Шеф, уже пришедший в прекрасное расположение духа, дружелюбно поинтересовался, не проходил ли кто мимо их поста. И, получив отрицательный ответ, рекомендовал им проявлять повышенную бдительность. Охрана, с подозрением косясь на графин, заверила его, что посторонних в здании нет, и удалилась.

После их ухода он, покачивая головой, принялся наводить порядок, методично возвращая все на свои места. Минут через сорок, в очередной раз проверил, заперт ли сейф, сел в кресло. Я испугалась, не собирается ли он караулить кабинет всю ночь, но нет, минут через двадцать Михалыч посмотрел на часы и, бурча что-то про чертовых негритянок, наконец, ушел.

До решительной победы оставалось несколько минут. Женька торопливо набирал шифр, а мне все не верилось, что все оказалось так просто.

И не зря…Потому что в этот момент в замке щелкнул ключ и на пороге появился редактор собственной персоной. Что ему теперь было надо? Открыв дверь, он, еще не заметив нас, потянулся к выключателю. Черт, этот педант забыл выключить свет, и не поленился вернуться обратно. Я успела дематериализоваться, а вот Жене этот путь был заказан. Прятаться было некогда и негде. Михалыч, заметив присутствие постороннего, молча открыл рот и в этот момент Женя, небрежно пригладив волосы, сделал шаг навстречу и с непередаваемой интонацией поинтересовался

– Не ждал?

Надо сказать это выглядело достаточно устрашающе само по себе. Я бы заволновалась, даже не будучи участником Жениного убийства. На шефа это тоже произвело известное впечатление.

Он что-то неразборчиво пискнул, и начал тереть глаза.

– Ты же мертв!

– Все мы там будем рано или поздно, но лучше с чистой совестью…

– Что тебе от меня надо? Я не виноват, это все Монастырский. Я даже не знал. Ведь на твоем месте мог оказаться и я!

– Там всем места хватит. И денег туда не возьмешь…

– Я треть, нет, даже половину, пожертвую в храм на помин твоей души! Только не трогай меня, пожалуйста. – Он еще и торговаться пытался! Поразительно.

– Документы – замогильным голосом прошептал Женя – Они не дают мне покоя! Достань их!

– Но у меня здесь их нет – они дома. Клянусь всем святым!

Женя на секунду задумался – уж очень убедительно редактор рыдал и ломал руки. Даже я почти поверила, хотя видела их в сейфе собственными глазами. Я срочно проявилась за спиной у рыдающего шефа, разыгрывая целую пантомиму. Заметив мои знаки, Женя укоризненно сказал:

– Врешь. Они же в сейфе, на третьей полке!

– Ох и правда, совсем забыл, что-то мне нехорошо! – Михалыч продолжал убиваться и хвататься за сердце, потом попросил позволения присесть и налить стакан воды. Но руки у него тряслись, и он все время проливал мимо. Женька забылся, не выдержал, отобрал у него кувшин, налил и передал ему стакан.

Ну куда он полез? Кто же так изображает привидений? Хорошо еще редактор находился не в том состоянии, что бы обращать внимание на всякие мелочи. Я снова начала размахивать руками и отгонять Женю от лампы в тень. Женька, наконец, сообразил и отошел подальше.

– Бумаги – напомнил он все еще трясущемуся редактору.

Тот залпом выпил воду, и дрожащим голосом произнес.

– Да-да, сейчас достану, Ох, совсем забыл, так вот же они – и он протянул руку под стол.

Не поняла, откуда там документы? И вообще что-то мне во всем этом не нравилось. Осмотревшись, я с опозданием разобралась что – Михалычу было прекрасно видно мое отражение в зеркале, а последние пять минут он, раскусив Женин маскарад, просто тянул время, выжидая момент.

– Кнопка! – закричала я, перехватив его взгляд. А дальше все происходило как в ускоренной съемке. Женя бросился к столу, но пока он бежал через комнату, редактор все-таки успел включить сигнализацию и бросился на меня с графином в руке. Пролетел насквозь, врезался головой в шкаф и, оглушенный, упал на пол. В здании заливалась сирена.

– Скорее, они через минуту будут здесь!

Женя безнадежно дернул за ручку:

– Заперт. Я не успеваю!

– Торопись, прячься, Я останусь.

– Вот невезение! – Женька рванул к выходу, бросив последний взгляд на недоступный сейф. Сирена продолжала надрываться. Однако, охрана не торопилась. Если бы знать об этом раньше! Он уже давно бы успел вытащить папку. Через минуту редактор пошевелился, открыл глаза, жаль, видимо не так сильно врезался в шкаф, как хотелось бы! И первым делом устремился к сейфу. Тут в коридоре раздалось топанье и в комнату ввалились уже трое охранников. Редактор быстро плюхнулся в кресло и принял максимально невинный вид.

– Что у вас случилось? – любезно поинтересовался он.

– Это у Вас опять сработал вызов. – спокойно заметили охранники, проявляя нечеловеческое самообладание.

– Я вызывал? Нет конечно! Ах, да, теперь понимаю. Извините, ребята, я случайно кнопку задел. Но раз уж вы здесь, посмотрите, нет ли посторонних в здании, а то мне какой-то шум послышался.

Охрана удалилась с невыразимыми лицами. Михалыч тут же резво вскочил и быстро запер дверь за ними на все имевшиеся в наличие замки. Подумал и подтащил еще к двери тумбу, окончательно перекрыв вход.

Потом кинулся к телефону и стал лихорадочно набирать номер, приговаривая, ну, Монастырский, ну и фрукт! Сначала воры, потом артисты, а кто дальше – киллер? Нет, к дьяволу, жизнь дороже…

– Викентий Андреевич? Нам надо поговорить. Я передумал и готов передать Вам известные бумаги. У меня в офисе.

– Прекрасно. Я как раз нахожусь по соседству и могу заехать через 20 минут. Я рад, что вы приняли разумное решение.

– Буду ждать Вас с нетерпением. Охрану я предупрежу. – вдохновенно пропел редактор, морщась при этом как от зубной боли.

Но утешение это было слабое. Особенно, когда я увидела Женькино лицо при известии о нашем фиаско.

– Он забаррикадировался в кабинете, и скоро приедет Монастырский, может попытаться отобрать их у него?

– Бесполезно, он никогда не ходит один. С ним наверняка приедет еще пара упитанных молодцев с табельным оружием.

– Что же, значит, мы проиграли?

– Нет. Скажем так, пропускаем этот раунд. – Женя подошел к окну. – Все, мне надоела эта подпольная полулегальная жизнь. Завтра выхожу на работу. Распущу слух, что у меня был дубликат. Посмотрим, что тогда предпримет он.

– Ты что, хочешь ловить его на живца?

– Именно. Что-нибудь да получиться.

– Мне это совсем не нравится.

– Мне тоже, но у тебя есть предложения лучше? А вот и Монастырский. – да, Викентий Андреевич собственной персоной, в окружении даже не двух, а трех господ внушительной комплекции.