Текст книги "Особенный. В твоих руках (СИ)"
Автор книги: Натали Эклер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Глава 27
Пол под ногами будто мягкий. Я ступеней не различаю, скатываюсь с лестницы. Несусь, не зная, куда и зачем.
Поверить не могу, что это со мной происходит. Вот бы эта ночь и этот дом оказались сном. Но нет, они реальны, как и давно остывшая пицца на островке, и мое недопитое шампанское.
Как я могла не понять? Мы так много общались, все время проводили вместе. Ничего не замечала, дурочка влюбленная. А ведь Костя предупреждал.
А вот, кстати, и он – обеспокоенный моей наивностью шутник Баринов. Развалился в темноте на диване, смотрит видосики в телефоне.
Обозначив свое присутствие покашливанием, подхожу и встаю напротив. Высказать ему хочется, а нечего. Сама виновата, не услышала его.
Костик поднимает глаза:
– Что такое, Лиза? Чего ты бродишь в ночи, в белом платье, как призрак невесты?
Ну и сравнение.
Когда я танцевала в этом платье у моря, Маша меня ангелом называла, а сейчас на приведение похожа. Есть в этом смысл, если вдуматься. Тогда я чувствовала себя наполненной светом и счастьем, теперь внутри пустота.
– Не мог нормально сказать? Тогда, на твоем пляже… Ты просто намекнул, я ничего не поняла и приняла за шутку. Только это ни разу не смешно!
Все же нахожу, что предъявить. Пытаясь разделить ответственность за собственную глупость, выставляю себя еще большей дурой.
– Ясно, – хмыкает Баринов, спуская ноги с дивана. – Узнала, значит. Спросила или он сам все рассказал?
Я-то спрашивала раньше, но не так, как следовало. Растерялась, застеснялась, протупила. Глупая, глупая!
– А есть разница?
– Вообще никакой, – соглашается Костя. – Присаживайся, потрещим за жизнь, – стучит ладонью по дивану.
Я сажусь с самого краю, держу спину ровно и смотрю перед собой.
– Он сказал, что брак фиктивный.
– Ну, раз сказал – значит, так и есть, – буркает Костя, откидываясь на высокую спинку.
– Скажи мне правду, – прошу шепотом и смотрю умоляюще.
– А ты не веришь Максу? – удивляется, красноречиво вскинув брови. – Ты же ему в рот заглядываешь, дышишь при нем через раз. И не доверяешь? Как так, Лиза? Ай-яй-яй…
– Постебать меня вздумал? Не нужно, Кость, мне и без этого хреново. Я же люблю его, – признаюсь и рот рукой зажимаю.
Глупышка продолжает делать глупости. Зачем я откровенничаю с его другом? Куда меня несет? К чему вообще говорить о чувствах, у которых нет будущего?
Отложив телефон, Костя на меня косится:
– Любовь частенько бывает жестокой. Ты разве не знала?
– Но это так неправильно и так несправедливо! Он врал мне, получается, – прикрыв глаза, качаю головой.
– Велком во взрослую жизнь, Лиза, – приветственно разводит руками Баринов. – Если вдруг найдешь тут справедливость, правду и чистые чувства – сбрось мне явки и пароли, лады?
По моим щекам стекают слезы, я их стираю тыльной стороной ладони.
– Я с парнем из-за него рассталась, маме беременной вру, а он… Разве можно быть нечестным с тем, кто тебе доверился?
– Можно. В некоторых случаях лучше соврать. Правда иногда ранит сильнее лжи. Вот ты ее узнала и плачешь.
Костя смотрит на меня с сочувствием, протягивает руку и касается плеча, а я его одергиваю.
– Ты ее знаешь? Карину эту? – всхлипываю. Он кивает. – Дашь мне ее контакты?
– Прости, Лиза, но я не буду в это лезть. Можешь спросить у Машки, она подписана на нее в соцсетях. Или через гугл поищи. Карина Фароян. Она бью-блогер и у нее дофига подписчиков, какие-то миллионы. Косметику рекламирует, из салонов не вылезает…
Его слова повергают меня в шок. Макс женат не на бедняжке, у которой возникли проблемы с визой. Его жена – инфлюенсер и, судя по всему, красавица. А кто я? Всеми забытая бывшая чемпионка, вызывающая жалость хромоножка. В моем блоге чуть более сотни фалловеров, я никому не интересна.
Ненужность – это мой триггер, пусковая кнопка для панической атаки, которая почему-то не срабатывает. Я не паникую и не плачу больше. Смотрю сквозь Костика стеклянными глазами и с силой сжимаю кулаки. Разочарование, неприязнь и злость – вот что я чувствую.
Макс оказался не героем, а трусом и лжецом, Костя – ценичным козлом, а ванильная Маша – двуличной. Набиваясь в подружки, сладко пела о моих талантах и молчала, что брат женат. Милая сучка.
Невольно вспоминаю Нечаеву. Она далеко не идеальная подруга, но сейчас мне ее не хватает.
– Я все поняла, Костя. Извини, что побеспокоила.
Процедив это сквозь зубы, резко встаю и делаю шаг в сторону входной двери.
– Куда это ты собралась?
Баринов хватает меня за руку и дергает обратно. Плюхнувшись рядом, я отодвигаюсь и смотрю на него исподлобья.
– Какое твое дело? Ты сделал все, что мог: поддержал, успокоил, приободрил… Браво, Костя! На фоне женатого друга ты просто молодец. Девушку тебе желаю найти такую же честную и искреннюю, – язвлю с улыбочкой.
Снова поднимаюсь. Он тоже подрывается и преграждает собой проход.
– Не глупи, Лиза. Я вижу, что ты не в себе. Давай-ка остынь и поговорим нормально.
Нас разделяет меньше полуметра, я слышу запах алкоголя. Странно, что Костя пил, он же был за рулем.
– Не хочу я больше разговаривать, домой хочу. Можешь отвести меня на автовокзал?
– Я выпил, Лиза, – признается. – Машина в городе осталась, мы с Машей на такси вернулись.
– Тогда дай номер такси, – скорее требую, чем прошу.
– Не нужно, Лиз. Завтра все вместе поедем.
– Я сама решу, когда ехать, мне никто не указ. Дай пройти! – толкаю его в грудь.
Я не истеричка, не собираюсь бежать из этого дома, сломя голову в ночь. Хочу выйти на улицу, как и планировала, чтобы остыть и подумать. Уеду после разговора с Максом.
– Никуда ты не пойдешь, – говорит Костя, расставляя руки по сторонам. – Не дури, я тебя не пущу, – улыбается миролюбиво, бесит этой улыбкой.
– Иди ты на хрен, Костя! Отвали! – срываюсь на крик и пихаю, что есть силы, а он стоит, как вкопанный.
Бороться с высоким и крепким парнем – очередная глупость, которую я совершаю. Толкаюсь и луплю Баринова по груди и плечам, шипя что-то вроде: «Пусти, придурок!».
Он терпит, дает мне выпустить пар, но, когда я нечаянно попадаю по шее, рычит и блокирует, зажав в стальных объятиях. Пошатнувшись, мы заваливаемся на диван. Я взвизгиваю – он тут же отпускает, но подняться мы не успеваем.
– Ты охуел, Костян?!
Голос звучит оглушающе громко, сотрясает воздух. Отскочив в сторону, я обхватываю себя за плечи. Костя поднимает руки и поднимается сам:
– Спокойно, Макс! Она хотела…
Договорить он не успевает. Максим замахивается и в следующую секунду я слышу холодящий душу звук, похожий на хруст. Костя заваливается назад, но тут же подскакивает и встает в стойку. Он не слабее и не медленнее друга, просто не ожидал. Ответит – драка будет серьезная.
Парни сверлят взглядами друг друга, дышат громко и вразнобой. Агрессии в воздухе столько, что он звенит. От мысли, что это происходит из-за меня, кровь в венах стынет. Нужно что-то сделать! Объяснять долго, встать между ними страшно. Я не придумываю ничего лучше, чем закричать:
– Ненавижу!
У этого емкого слова нет адресата, это мое отношение к ситуации.
Макс принимает на свой счет и переводит взгляд на меня. Костя вздыхает и мотает головой. На лестнице появляется сонная Маша с наивным вопросом: «А что здесь происходит?». Градус общего напряжения снижается, но я натянута до предела и больше ни секунды не хочу оставаться в этой компании и этом чертовом доме. Перепрыгнув через спинку, подворачиваю больную ногу и несусь к входной двери, забив на боль.
Макс догоняет меня на пороге. Почувствовав его пальцы на локте, я вздрагиваю, как от удара током.
– Постой, пожалуйста! Я не обижу, – обещает в спину.
Развернувшись, стискиваю зубы и сжимаю кулаки. Вот бы я могла вмазать ему, как он Костику. Как у мужиков все просто решается: двинул раз и все этим сказал.
– Чего тебе? – в глаза смотрю, хоть это и непросто.
– Как это понимать? Ты говоришь, что хочешь подышать воздухом и бежишь с другим зажиматься, на том же диване.
Его глаза холодные, как лед, лицо и шея перенапряжены. Он в гневе, но я его не боюсь.
– Дурак, – качаю головой.
Разворачиваюсь и дальше иду, к калитке. Куда я босиком – сама не знаю. И нога ноет. Я ее берегу, лишний раз не опираюсь в танце, а тут прыгнула, не подумав, и вот результат.
– Может и дурак. Ты объясни!
Следом идет, индюк упертый. Знаю, что не отстанет. Торможу посередине двора и кратко пересказываю, как дело было. Умещаю все в три предложения, там и рассказывать нечего.
Выслушав, Доронин кивает. Не усмехается, не фыркает, вопросов каверзных не задает. Смотрит на меня с тоской.
– Что-то еще? – сглатываю нервно.
– Куда ты идешь?
– Куда глаза глядят, лишь бы подальше.
– От меня?
– В первую очередь.
– Не веришь? – вздыхает. Я уверенно мотаю головой. – Могу доказать. У нас контракт подписан, там все четко. Идем в дом, дам почитать.
Я подвисаю. Это неожиданно, что Макс так борется за меня. Лучшего друга ударил из ревности, а я знаю, как он дорожит этой дружбой. Теперь вот предлагает посмотреть документы. Зачем он это делает? Вроде как получил, что хотел.
– Мне неинтересно, – привираю, конечно же. – Оставаться в этом доме я не собираюсь, встречаться с тобой тоже. Я не буду спать с женатым, не на помойке себя нашла! – вздергиваю подбородок.
– Вот ты и ответила на свой вопрос, почему я тебе не сказал.
– Прям нужно было меня трахнуть, да?
– Да, и не только трахнуть. Мне больше нужно, Лиза. Ты нужна…
Голос у Макса проседает. Он подается вперед, тянется рукой, но дотронуться не решается. Чертит взглядом короткие линии на моем лице и дышит рывками, а я совсем не дышу. Это был запрещенный прием.
Глава 28
– Отлично, Вета! Просто супер!
Я заканчиваю танцевать под два привычных хлопка бывшего тренера и расплываюсь в улыбке. Она не строгая, но ее комментарии редко бывают настолько восторженными.
– Работать есть над чем, – на всякий случай осаживаю свою гордыню.
– У совершенства нет предела, – соглашается, – Но танцевала ты хорошо. Четко в такт, чисто. Гнулась изумительно, эмоции давала! Я тебе верила, от начала и до конца. Вторую половину снимала. Посмотри, – протягивает телефон.
Досмотрев минутный ролик, хмурю брови. Низкое качество телефонной съемки портит все впечатление. Мне нужны профессиональные студийные видео, такие – не годятся.
– Хочу попросить Влада поснимать меня. С софитами, экраном и на профкамеру, как он для сайта делает. Сколько это будет стоить?
– Для тебя – нисколько, – улыбается. – Ты же наша девочка.
Сложив телефон в сумку, Ника достает ключи от машины.
– Но любая работа должна быть оплачена. Это для блога.
– Станешь знаменитой – сводишь нас с Владленом в ресторан. Хороший и дорогой, желательно парижский или миланский, – смеется, направляясь к выходу.
Я остаюсь стоять посреди зала:
– А если не стану?
Ника оборачивается:
– Станешь, даже не сомневайся! Ты не против, если я отправлю это видео одному знакомому? Он работает в Москве в продюсерском центре, спрашивал интересную девочку для клипа какого-то рэппера.
– Отправь, конечно. Если что, я и в массовке готова потанцевать.
– Не нужно размениваться, красота моя. Массовка – не для тебя. Ты не просто хорошо танцуешь, ты в танце искришь! Что-то магическое в тебе раскрылось, очень мне нравится.
– Спасибо, – смущаюсь.
– Откуда ты движения берешь? Ты же бальница, столько лет в паре и в рамках правил, и вдруг такая свобода. Подсматриваешь у кого-то?
– Нет, они приходят, как видение, или во сне, – смущаюсь еще больше.
– Интересно! Расскажешь потом, я уже опаздываю, у меня встреча с родителями юниоров. Будешь уходить – не забудь поставить на охрану. Код помнишь?
– Обязательно! – обещаю ей в спину.
Оставшись в одиночестве, поглаживаю плечи. Моя магия – это боль, которую я пробую вылечить. Танец, который Ника так высоко оценила, родился в том чертовом доме, в той самой комнате. Я все-таки осталась на ночь, потому что автобусы уже не ходили, а ночное такси с южного берега в августе стоит, как половина почки.
Макс ночевал в другой комнате. Не знаю, спал он или нет – я глаз не сомкнула. Лежала в простынях, хранящих запах нашей близости, смотрела в потолок. Низ живота тянуло, нога ныла, сердце на части рвалось. Всей этой боли назло я поднялась с кровати и начала танцевать – так, как чувствую...
Отдохнув, по новой включаю песню. Она не подходит по смыслу и это раздражает. Вечером буду искать другую, пока танцую под эту. Мне нельзя терять время. С понедельника начнутся занятия в универе, тренироваться ежедневно не получится, а у меня грандиозные планы – на блог и на жизнь.
С финальным аккордом оседаю на пол. Устала. За окном еще день, но солнце уже низко, еще лето, но осень уже близко.
– Круто танцуешь! Не знал, что ты так умеешь.
По спине прокатывается дрожь. Я не ожидала услышать этот голос и не могу сказать, что рада его слышать.
– Что ты здесь делаешь?
Красовский стоит в дверях, подпирает плечом косяк. Руки в карманах белоснежных брюк. Он весь в белом, а я вся в черном, под цвет настроения.
– Заглянул попрощаться. Вечером в Москву улетаю, – говорит с улыбкой.
Вот странный, мы вообще-то расстались.
– Ну, прощай! Удачи в Москве! Что там, кстати?
– Свадьба какого-то олигарха, будем пьяных гостей ча-ча-ча развлекать.
– Если за это платят, почему нет? – пожимаю плечом.
Илья кивает, соглашается. Мы с ним часто танцевали на частных мероприятиях за деньги, это нормально.
– Может кофе выпьем?
Оттолкнувшись, он направляется ко мне. Все так же улыбается, выглядит хорошо. Не могу понять: стрижка новая, что ли?
– На самолет не опоздаешь?
– Успею. Идем?
Красовский протягивает руку. Я машинально вкладываю в его ладонь свою и поднимаюсь. Держать его за руку в нашей родной студии так же естественно, как щуриться на солнце. Это на уровне рефлекса.
– Не уверена, что хочу кофе.
– Можем выпить чай или сок, – он не настаивает, именно предлагает. – Отметим твое возвращение в студию.
– Ладно, – соглашаюсь. Повод действительно есть.
– Хорошо у тебя получается в этом стиле. Неожиданно.
Красовский не жадный не комплименты. И сам похвалу любит, тот еще нарцисс.
– Спасибо. Ника показала мне ваш выход в Штутгарте. Ты отработал безупречно, – спешу сделать ответный реверанс. – Ульяна переигрывала, на мой взгляд.
– Есть такое, – вздыхает.
Со мной он уже стал бы Чемпионом Европы, мы оба это знаем, но реальность такова, что вместе танцевать мы больше не будем.
Я ухожу в раздевалку, Илья выключает стереосистему и гасит в зале свет. У меня чувство, похожее на дежавю, но это не оно. Мы сотни раз вот так уходили после тренировки вместе.
– В дом уже переехали?
– Мама со Славой – да, я пока в городе живу.
– Одна?! – удивляется.
– Мне не страшно, вокруг люди, – отшучиваюсь, нервно хохотнув.
Волнуюсь отчего-то. Руки дрожат, пока вещи в рюкзак складываю. Это не из-за Ильи, что-то другое.
Студия находится на втором этаже. Пока Красовский включает сигнализацию, я медленно спускаюсь. С каждым шагом вниз уровень моего волнения ползет вверх. Илья догоняет, галантно открывает передо мной дверь.
– Куда пойдем? – подставляет локоть, и я беру его под руку
– Мне все равно.
Мы синхронно преодолеваем спуск с порога в пять ступенек. Двигаться в паре с Ильей мне по-прежнему комфортно, но что-то не так – предчувствие не отпускает.
Сначала я ощущаю легкое покалывание между лопаток, а потом слышу:
– Лиза, можно тебя на минутку?
Сердце подпрыгивает. Этот низкий голос тоже звучит неожиданно, но ему я рада до резко вспотевших ладошек.
– Кто это? – спрашивает Илья, не шевеля губами.
А я в замешательстве, что ответить.
Максим Доронин стоит рядом с красной бариновской «Хондой» и выглядит, как чертов мачо. Высокий, широкий и брутальный настолько, что колени мои слабеют.
Глаз от него отвести не могу. Мы не виделись после той поездки и не разговаривали. Я заблокировала его номер, но не мысли о нем.
Боже мой, как сильно я соскучилась!
– Это…Это… – заикаюсь шепотом, – …брат мой двоюродный, по линии отца. Подожди, я быстро.
Намеренно не отпускаю Красовского. Его присутствие – хоть какая-то гарантия моей адекватности. Очень слабая гарантия, надо признать.
– Ты нас не познакомишь? – удивляется Илья.
Зря я ляпнула про брата.
Мы подходим вместе, сердце срывается в галоп.
– Привет. Что-то случилось? – очень стараюсь вести себя непринужденно.
– Добрый день! Или уже вечер? – весело здоровается Илья.
Макс молчит. Смотрит только на меня, да так, что волоски приподнимаются.
– Знакомься, Илья, – говорю чужим высоким голосом. – Это Максим, он недавно приехал, а вообще живет… далеко.
Тупейшее представление.
У Доронина едва заметно дергается уголок губ, он еще раз называет свое имя и протягивает руку Красовскому. Тот пожимает ее и говорит дежурное «приятно познакомиться». У меня перед глазами мушки и во рту напрочь пересохло. Как люди вывозят подобные ситуации без инфаркта?
– Извини, Илья, но нам с Лизой нужно поговорить. Наедине. Минут пять-семь, – произносит Макс, глядя почему-то на меня.
Очень похожую фразу он сказал Маше в горах, а потом целовал меня так, что земля из-под ног уплывала. Ох, как он целовал. Память – та еще предательница, картинки подбрасывает невовремя.
– Окей, без проблем, – отзывается Красовский. – Я тогда в нашем кафе подожду, – это уже мне говорит.
Я киваю, как болванчик, и радуюсь, что ложь осталась незамеченной, но тут Илья все портит:
– Не знал, что у Веты есть взрослый брат, но рад нашему знакомству.
Парни обмениваются рукопожатиями, я покрываюсь нервной испариной. Вот это залет!
– Брат, значит. Интересно, – хмыкает Макс, когда мы остаемся вдвоем. – Ты снова с ним? Помирились?
Он понял, кто такой Илья. Видел наши выступления, сопоставил факты.
– Что? Нет! Я… Мы не ссорились, – путаюсь в показаниях, переминаясь с ноги на ногу.
Хочу сказать, что мы расстались по-хорошему и общаемся, как друзья, но получается иначе.
– Даже так, – снова хмыкает Макс. – Все интереснее и интереснее.
У него какие-то претензии ко мне? Я ему ничего не должна! Вздернув подбородок, сощуриваю глаза и перехожу в наступление:
– Ты как здесь оказался? В смысле, как нашел меня?
– А ты от меня пряталась?
Его очередной хмык уже бесит.
– Что нужно?
– Прокатимся?
Вот как! Разговаривать вопросами будем, значит. Ладно.
– Зачем?
– Если скажу, что соскучился – согласишься?
В этом вопросе есть и ответ. Услышав его, мое влюбленное сердце радостно подпрыгивает. Я сцепляю зубы, силясь не улыбнуться. Ни за что не скажу ему, что тоже скучала.
– Ты предлагаешь просто покататься? С какой целью?
Макс вздыхает. Достает шлем и протягивает мне:
– Садись – и узнаешь.
Его голос смягчается, на губах появляется улыбка. А глаза… Я не могу в них не смотреть, утопаю в их синеве. Приворожил он меня, что ли?
– Я не люблю сюрпризы, – предупреждаю, но шлем зачем-то беру.
– Все любят сюрпризы, если они приятные.
– С чего ты взял, что мне понравится? – хмыкаю в его же манере.
– Просто знаю. Уверен.
Какое вопиющее у него самомнение, и как же сложно мне ему противостоять.
– У меня есть планы на вечер, – делаю последнюю попытку.
Сегодня я врунишка в превосходной степени. Нет у меня никаких планов, кроме как страдать по нему, рассматривая фото в телефоне. И я хочу сесть на этот красный мотоцикл и уехать с ним.
– Еще не вечер, мы успеем. Отвезу тебя, куда скажешь и как только захочешь. Соглашайся, Элли, ну же!
Макс уже сидит на «Хонде» и смотрит игриво, уверенный, что поддамся на уговоры. А что я? Я плавлюсь под его взглядом, как сыр в микроволновке.
– Только до вечера, – ставлю бестолковое условие. Вечер – растяжимое понятие, если проводишь его с парнем, в которого влюблена.
Надев шлем, перебрасываю ногу и берусь за пассажирские поручни. Хорошо, что я сегодня в брюках. Плохо, что пытаюсь вспомнить, какое на мне белье.
– Лучше держись за меня, – советует Макс.
– Быстро поедем?
– Мне так будет спокойнее.
Мне так будет беспокойнее, но я его обнимаю.
«Хонда» трогается резко, вынуждая теснее прижаться к крепкой спине. От нахлынувших чувств крепко зажмуриваюсь. Ни гордости у меня, ни совести, да и ума становится меньше, когда он рядом. Но я лучше сделаю и пожалею, чем буду жалеть, что не сделала.
Не знаю, сколько времени прождал меня Красовский и понял ли он, что Макс – никакой мне не брат. Несколько раз он набирал, но я не слышала, мы уже мчали по трассе.
Глава 29
Впереди виднеется ярко синяя полоска моря, в высохшей за лето траве оглушительно громко стрекочут кузнечики. Мы уже съехали с асфальта и катимся по проселочной дорожке между виноградников. Скорость маленькая, а я все так же прижимаюсь к широкой спине Макса и мечтаю, чтобы этот чудесный момент продлился подольше.
Есть у времени жестокая особенность мучительно тянуться, когда тебе плохо, и незаметно пролетать, когда очень хорошо. Не знаю, сколько времени мы с Максом ехали, согласно часам, по моим ощущениям – жалкие минуты.
Мотоцикл тормозит на краю песчаного обрыва. Макс спрыгивает с первым, снимает шлем и достает свой рюкзак из багажника .
– Ты привез меня на дикий пляж? Зачем?
– Не нравится здесь?
Я оглядываюсь по сторонам и смотрю вниз на безлюдный клочок суши. Место очень живописное и нетронутое цивилизацией. Не знала, что в Крыму остались такие.
– Нравится. Но что мы будем делать? – резво спрыгиваю с мотоцикла, отдаю шлем.
– А что обычно делают на пляже летом?
Мы продолжаем разговаривать вопросами. Эту бессмыслицу пора прекращать.
– Обычно плавают и загорают, но для этого нужен купальник, которого у меня нет.
– Найдем другое занятие.
Макс уже начал спускаться по высеченным в глинистой породе ступеням. Пройдя несколько метров, остановился и ждет. Щурится на солнце. Ветер треплет его темные волосы, раздувает надетую поверх футболки рубашку. Я на него поглядываю, фотографирую на память глазами и под ноги не смотрю. На первой же ступеньке поскальзываюсь и съезжаю по утоптанной глине, как по ледяному катку.
– О-ой, – выдыхаю, впечатавшись в твердое тело.
Максим обнимает. Уверенно так, по-свойски. Я напрягаюсь. Одно дело на мото за него держаться и совсем другое, когда он меня касается, да еще так.
– Осторожнее, Лиза.
Он произносит слова медленно, почти шепотом. Поглаживает по спине и смотрит на мои губы. Буду стоять так и молчать – поцелует. Как пить дать, поцелует! И я, дурочка, жду этого, а ведь слово себе дала не никогда больше.
– У меня подошва гладкая, – оправдываюсь, глядя в сторону.
Нельзя сейчас смотреть ему в глаза, в них все мои желания крупными буквами. Угораздило же меня так влюбиться!
На пляже Макс расстилает небольшое покрывальце и приглашает меня присесть. Достает из рюкзака две банки какой-то газировки, коробку с ягодным ассорти и сырную нарезку в вакууме. Раскладывает все это по центру и вытряхивает из бокового кармана гору шоколадных конфет.
– Не знал, какие тебе нравятся, поэтому купил разных, – поясняет, рассыпая их рядом с остальной едой.
Значит, у нас тут мини-пикник намечается. Очень мило, что Доронин подготовился, только не понятно, с какой целью. Я четко дала понять, что между нами все кончено, он мою позицию принял. Мы попращались сухо, без поцелуев и обнимашек. И вот, спустя почти неделю, сидим на пляже и едим конфеты.
– Подай мне «Ромашку», пожалуйста, – протягиваю руку.
Макс подбрасывает мне конфету и себе берет, но другую.
– Я «Красный мак» люблю. Однажды слопал целый пакет и расцарапал язык вафельной крошкой. Он так разбух, что пить не мог! – смеется.
Своими воспоминаниями я делиться не хочу. Конфеты «Ромашка» любил мой папа, после его смерти я их ни разу не ела.
Максим открывает и протягивает мне банку газировки. Я делаю глоток и понять не могу: запах знакомый, вкус непонятный.
– Что это?
– Кокосовая вода. Ты не любишь?
– Не пробовала раньше. Вкусно, – улыбаюсь, смакуя новый вкус и всматриваясь вдаль.
Солнышко почти дошло до горизонта, в конце лета оно садится быстро и особенно ярко, окрашивая небо и море разными оттенками желтого и красного.
С Максом я полюбила закаты. Только их мне и дальше можно любить с чистой совестью, а у чувств к этому парню сомнительное будущее. Я прочла чертов брачный договор, он был заключен в июле, сроком на два года. Все это время Максу и Карине запрещено заводить другие отношения. Раскрытие фиктивности брака грозит серьезными проблемами с законом, поэтому правила поведения прописаны четко. Макс обязан сопровождать Карину на светских мероприятиях и различного рода активностях, связанных с ее блогерством, а также проводить с ней рождественские праздники и раз в полгода ездить вместе в отпуск. Не представляю, как можно встречаться с парнем, у которого столько обязательств перед другой девушкой. Очевидно, что никак.
– Потанцуешь? – спрашивает Макс так неожиданно, что я вздрагиваю и смотрю на него с недоумением. – Закат красивый, а у меня Машкина камера с собой и я неплохо снимаю, – спешит пояснить он.
– Муж популярного блогера просто обязан снимать хорошо, – хмыкаю. – Пилить контент нужно бесперебойно!
Я не пытаюсь быть милой, у меня самое незавидное положение в этой почти мыльной истории с фиктивным браком.
Мой язвительный тон Максим пропускает мимо ушей. Достает из рюкзака камеру и открывает объектив.
– Ты посмотри, какие тени причудливые на обрыве образовались. Можно на их фоне, а можно море захватить. Цветность в кадре чумовая!
Мне интересно посмотреть, я придвигаюсь ближе и заглядываю. Максим тут же приобнимает. Почти невесомо, но достаточно для того, чтобы мир вокруг начал меняться. Тени плывут, краски расползаются в непонятно откуда взявшемся тумане. Я слышу глубокое дыхание, чувствую знакомый, слегка древесный запах и перестаю контролировать собственное тело. Меня мелкой дрожью пронизывает, следом жаром обдает.
– Хорошие виды, – произношу хрипловато и отползаю обратно. – Но с танцем есть проблема: музыку никак не подберу, а после накладывать – может не состыковаться.
– Ты запись делала? Покажи мне.
Отнекиваться бесполезно, он знает, что я часто снимаю себя, чтобы анализировать ошибки, видел, как я вышла из студии. Запустив снятый Вероникой ролик, я передаю ему свой телефон и затаиваю дыхание.
Макс смотрит без звука. Я закусываю губу и дышу через раз. Этот танец о нас, о моей любви к нему. В нем столько трагичности, что ее сложно не почувствовать.
Мистер Доронин верен себе: эмоций не выдает, комментариев тоже. Неужели не понимает? Досмотрев, перезапускает видео, параллельно включив на своем смартфоне неизвестный мне трек.
– Эта песня во всех западных чартах сейчас. По настроению вроде подходит.
Я слушаю и понимаю: это то, что нужно! Темп, тональность, тембр голоса, надрыв... Мне все нравится!
– О чем поется? Переведи мне, – прошу, потому что от волнения слов не разбираю.
– Давай, любовь моя, продолжай бежать, – говорит Макс. – Сдерживай свои слезы, продолжай пылать. Ты подожжешь их всех, любовь моя, превратишь их в пламя…
Это всего лишь перевод чужих слов, а я вся в слух превращаюсь, впитываю каждую буковку. Если бы Макс сказал мне это от себя, я бы умерла от счастья.
Глаза поднимаю – он на меня смотрит, не в экран. Мне говорит как будто. Господи!
Нет, умирать я не хочу. Хочу жить долго и счастливо, и только с этим парнем. Однажды это ведь станет возможно.
– …Не останавливайся, завтра наступит новый день. Тебе уже не будет больно, – переводит Макс следующий куплет. – Просто продолжай идти, не дай прошлому отвлечь тебя. Ты знаешь, что нужно жить настоящим…
– Эта песня подходит идеально! – подскакиваю на ноги. – Включи погромче, начиная с первого припева, и будем снимать. Сначала на фоне обрыва, потом я к воде смещусь и камера за мной. Надо торопиться, солнце садится!
Я раскидываю руки по сторонам и бегу к воде. Внутри меня такие мощные энергетические разряды фигачат, что на месте стоять не могу. Макс выбирает ракурсы и наблюдает за мной с улыбкой. Крылья за моей спиной крепнут. Я так его люблю! И два года ждать готова, и дольше.
Солнце уходит быстро, уносит с собой свет. Мы успеваем снять всего один дубль. Я выкладываюсь по полной и с последними аккордами обессиленно падаю на колени. Слышу, как Максим подходит сзади и опускается, ощущаю его близость.
– Я не умею так танцевать, но чувствую то же, что и ты. Не отталкивай меня, Лиза, – выдыхает он с болезненной хрипотцой.
Его руки обнимают мои плечи, грудь прижимается к спине. Я успеваю провернутся в кольце его рук до того, как оно смыкается, успеваю посмотреть ему в глаза. Говорить мне ничего не нужно, минутой назад я все сказала в танце, и он понял. Ни за что не оттолкну.
Его губы накрывают мои – и я улетаю. Вкус этот, запахи – они, как наркотики, попадают в кровь и меняют сознание. Мир стремительно сужается до размеров этого пляжа, а потом до наших объятий. Все вокруг исчезает, вообще все: небо, звезды, море… Словно в черную дыру уносит.
Этот поцелуй бесконечный, душу из меня вынимает. Столько в нем жажды и необходимости. Не прерывая его, Макс укладывает меня на песок и ложится сверху. Он тяжелый, а мне под его тяжестью легко. Мне очень хорошо. Тактильность сверхъестественная, ощущений – триллион, а хочется больше.
Я с силой прижимаюсь к Максу, чувствую его возбуждение. В дрожь бросает. Кайф от нашей близости какой-то ненормальный, раздирает изнутри, выжигает. Это агония, ее не остановить.
– Макс…Я не могу, не могу, – шепчу сбивчиво, шаря руками под его футболкой. Снять ее хочу, кожу его почувствовать.
Он понимает и сразу же действует. Оголяет торс и меня раздевает. Топик вверх задирает, брюки тянет вниз. Они на резинке и легко поддаются. Почувствовав кожей песок, я прихожу в себя и вспоминаю, где мы находимся.
– Нельзя здесь, – мягко отстраняюсь и поправляю одежду.
Макс хмурит брови.
– Почему? Мы одни.
– Но это пляж, вдруг кто-то придет и застукает, – поясняю.
– Иди ко мне, – улыбается он, за ногу подтягивая к себе. – Уже темно, никто сюда не придет, – уговаривает и снова целует, да так, что у меня мозг отказывает.
Обхватываю его руками и ногами, льну телом. Не могу не отвечать на его ласки. Физически больно без них. Кожа огнем пылает, спазмы до боли сводят низ живота.
Поцелуи становятся жарче, движения откровеннее. Макс стягивает мои брюки, следом свои. Очередь доходит до белья, и у меня снова происходит откат.
– А вдруг кто-то сверху стоит? – шиплю, отползая попой по песку. – Мы же тут, как на ладони.
– Ты смерти моей хочешь? – вздыхает Макс.
– Я так не могу, прости, – шепчу виновато.
Он снова вздыхает. Смотрит вверх и по сторонам, потом произносит настойчиво:
– В воду идем!
– Голышом? – выкатываю глаза.
Максим игнорирует глупый вопрос, раздевается и с разбега ныряет.
– Бегом ко мне, Элли. Вода – парное молоко, – негромко зовет из темноты. – Ты же хотела попробовать в море.
